…отрок лукавый, певец захожий
С ресницами – нет длинней….
Марина Цветаева
Ясно-ясно перед глазами - прозрачный сентябрьский день, насыпь, железнодорожное полотно, мы – несколько свежеиспечённых «мухинцев», - в ватниках и прочей колхозной амуниции бредём по шпалам от Славянки к Обухово – вся морква уже собрана, электрички не будет ещё 2 часа, что ждать-то… Найденный тут же небольшой моток медной проволоки положен кем-то на рельс, и поезд, таки обогнавший нас, расплющивает его в композицию, достойную авангардного ювелира. Я потом ещё долго, примотав булавку, носила его, как брошь – в память об этом дне. Конечно же, дело было в Сашке.
Он был… как Электроник из детского фильма (теперь в нём ничего не осталось от этого персонажа, но при наших редких встречах мир вокруг замирает точно так же, как тогда). И он был очень талантлив. И трудолюбив. А я ...
И ещё у него был нелепейший длинный белый шарф, с серо-коричневыми полосами на краях. Когда он ушёл в армию, я села вязать себе такой же.
Конечно же, я стала писать ему письма. Не любовные, нет, какое я имела право. Правда, однажды в письме, видимо, что-то такое мелькнуло, и в ответ я получила онегинскую отповедь. В слезах бросилась к подруге, советы которой (вот ведь бывают же барышни, от природы наделённые женской мудростью и житейской хитростью!) слушала всегда, открыв рот. Та не замедлила выдать рецепт; псевдо-гневное письмо «как ты мог подумать такое!» было отправлено, возымело требуемое действие, и мир был восстановлен.
Гостиный двор. Со ступеней троллейбуса оглядываюсь на Сашку, оставшегося на тротуаре, встречаюсь с ним взглядом, двери закрываются, но продолжаю смотреть - глаза в глаза - через дверное стекло... Это был последний день перед тем, как его забрали. А когда он вернулся через 2 года, в декабре, мы начали встречаться. И в перерывах между занятиями (я маниакально изучала расписание его группы, чтобы "невзначай" столкнуться с ним в коридоре), и после. Ходим в музеи, в кино, готовимся к сессии (ему приходится за месяц навёрстывать три. Я же говорю: он - умница). Живу и веря, и не веря в реальность происходящего.
Вечер, мы возвращаемя из Дома Кино. Идём под руку по улице Пестеля, тихо падает картинный снег. К Сашке порывисто подходит какой-то человек, оказывается, его бывший преподаватель, удивляется встрече, радуется, и - со значением - «ты женился?».
На следующий день в Сайгоне, в очереди за кофе, Саша сделал мне предложение.
А через 2 недели мы расстались.
Это был чёрный февраль. У него были какие-то серьёзные неприятности в семье, но это было только предлогом - он не хотел моего участия, любое слово раздражало и злило его. А я носила в груди камень размером с дом, и так было странно, что я ещё могу дышать…
Конечно, мы бы расстались всё равно. И сколько всего не произошло бы интересного в моей жизни, если бы мы поженились тогда! И сколько всего НЕинтересного и ненужного произошло бы. Но всё равно я каждый раз плАчу, глядя на его фотографии той поры. Или вспоминая его улыбку и взгляд – из-под низких бровей, но в нём всегда – солнце… Я и сейчас – плачу…