Не забывайте свой багаж!
Дверь была открыта. Странно – идешь гостиничным коридором и натыкаешься на конференц-зал. Да ничего удивительного: это ведь и не простая гостиница. Хотя цена умеренная. В нее можно попасть прямо со станции метро. Идешь себе переходами, открываешь дверь и ты уже в гостиничном коридоре. А за спиной еще шум поездов, гул толпы. Одно слово – Москва! Удобно, комфортно.
Да, так вот непроизвольно заглянул я в этот зал. По всему было видно закончилось какое-то заседание. Преобладали мужчины, пожилые, серьезные и не все понтовые. Занятно, - подумал я, - может быть, и мне было бы интересно послушать. Баннер в углу импровизированной сцены гласил «Литература ХХ1 века: Проза и поэзия России». - Н-да, как это я прозевал. Можно было лицезреть на признанных метров и непризнанных пока классиков. За столиками у окна оживленно дискутировали два солидных господина. Ближе к двери в какой-то прострации сидел лысеющий мужчина. По нему сложно было определить поэт он или прозаик, хороший или плохой, но явно - человек неплохой.
- Скажите, это конференция, семинар?..
- Симпозиум… - проговорил мужчина, не выходя из прострации. Впрочем по лицу проскользнуло смутное выражение, которое можно было прочитать примерно так: «А не напиться ли вдрызг?» Спустя мгновение он с некоторой заинтересованностью глянул на меня. Непроизвольным жестом руки я ответил отрицательно на его позыв. И поспешил из зала. В конце концов, поезд уже ушел, а слушать чужой пересказ и напиться в мои планы не входило.
Перед тем как войти в номер, решил выйти на улицу, оглядеть пейзаж и, может быть, перекусить в буфете чего-нибудь острого и вкусного. Надоела эта пресная пища, целую неделю одно и то же.
Я миновал холл, краем глаза увидел сверкающую стеклом и мрамором стойку, а в глубине за стеклянными механическими дверьми столики ресторана. Нет, нет, мой ужин может проглотить все мои оставшиеся деньги.
Удивительно устроена Москва, она напоминает огромный пылесос для высасывания из своих гостей денег. Чем ближе к центру, тем больше точек по откачке денег. На вокзале, куда не повернись, везде лохотроны. Удивительно, как еще никто из этих смекалистых лохотронщиков не придумал брать деньги за воздух. Сколько талантов ушло в этот бизнес. Интересно и то, что тут же маячат милиционеры, на глазах которых «обувают» и раздевают людей. Они, вероятно, охраняют самих лохотронщиков. Для нашего брата главное в Москве держать ухо востро и обходить такие точки.
Выхожу из гостиницы, прямо за мостом достаточно людная площадь с киосками, рыночными навесами, прилавками. Рядом с припаркованными машинами такси редкая толпа цыганок с детьми. Стараясь показать себя аборигеном, размеренно поворачиваю налево. Девочки-цыганки лет пяти в одних трусах следуют за мной на расстоянии десяти шагах. Чую, что попал в фокус внимания цыган и таксистов. Интерес ко мне слабый, но в любой миг может резко подскочить. Судя по виду у меня, конечно, денег немного, но для них и тысяча-другая тоже деньги.
Стараюсь насладиться тихим вечером, бреду к краю многоэтажной гостиничной коробки, ожидая увидеть за ней проспект или новую трассу. И неожиданно передо мной открывается водоем. Песчаный плес, желтоватая, но удивительно чистая вода. Другой берег виднеется вдали серой линией. И эх! – невольно вздыхаю я, представляя себя плывущим в теплой ласковой воде. Тут же оглядываюсь на цыганчат. Те лукаво улыбаются и говорят услужливо: «Старопесоцькие люжи… Пру-ды».
Молча киваю головой, разуваюсь и захожу по щиколотки в воду. Ах как хорошо! У ноги замечаю карманного формата толстую книгу. Поднимаю ее и раскрываю. На титульной странице портрет пожилого мужчины с залысиной. Удивительно знакомое лицо. Ах, да! Это же мужик в конференц-зале. «На лугах моей печали» - сборник стихов., - прочитал я, представляя мужика, швыряющего книгу из окна гостиничного гомера, а может быть с берега озера. Так он порывал со своим поэтическим прошлым, говоря себе: «Надо было писать прозу… Она более восстребована».
«Зря ты так со своей прошлой жизнью… - говорю мысленно ему.- Почитаю! Жаль, эти цыганчата прилипли. Тут бы на берегу и почитал.
* * *
Уже с сумкой в руках отправляемся с женой и дочерью на рыночную площадь. У самого входа натыкаюсь на забегаловку. Аппетитно пахнет чебуреками, шашлыком цыпленком. Под навесом за столиками молодежь потягивает пиво, у стоек жадно поглощают чебуреки, беляши и шашлыки люди постарше. На переднем плане, за прилавком два мужика на фоне бутылок пива, рома, текилы. Опершись на стойку, перед ними стоит в поношенных шмотках верзила с четками в приподнятой правой руке. О чем-то лениво переговариваются. За ними две девахи бойко отпускают чебуреки, беляши, шашлыки. У опорного столба свалены мешки, сумки. Тут же с краю притыкаю и я свою. Мои настаивают на том, чтобы обойти прилавки и пощупать тряпки, я стою на своем:
-Говорите, что вам взять и валите, я вас тут жду!
Нарочито равнодушно дважды оглянулся на меня верзила, что-то сказала торгашам, те сдержанно хмыкнули. Вернулись мои, сжевали свои хачапури и направились к площади. Я неспешно вытер салфеткой руки, сунул руку под стойку– а сумки нет. Мужики у прилавка выразительно хмыкнули и отвернулись. Все сумки бежевые и зеленые стоят также как и стояли, а моей черной нет. Что за чертовщина! Обошел столб, заглянул под стол – нет сумки. Вот те раз!
У мужиков настроение резко подскочило, что меня завело всерьез. Я подлетел к ним, левой рукой ухватил того, что больше всех радовался, нагло глядя мне в лицо водянисто-голубыми зенками. Ухватил за ворот рубахи, подтянул к себе:
-Где сумка?
-Какая сумка?..
-Моя! Вот тут стояла…
-Откуда знаю. – Он косо глянул на верзилу с четками. Я схватился за прилавок и так потянул его на себя, что тот хрустнул. Перехилившись, осмотрел пространство за прилавком. Сумки не было. Верзила вертел в руке четки и смеющимися глазами глянул на меня вопросительно. Я схватил его за грудки обеими руками и резко тряхнул:
-Где сумка?
-Ка-ка-я сумка?.. – нараспев протянул тот.
-Черная… моя сумка…
-Я тебе что сторож…
-Да я тебе зенки выколю! - я ухватил его за щеку, прихватив ухо и рванул на себя. – Веди за сумкой!
-Не выколишь, проговорил он, отрываясь от прилавка и бросая торгашам четки.
-Ты меня не знаешь. Падла! Сказал, веди за сумкой! – Заламываю до хруста руку. Он слегка приседает и идет в сторону площади. Несколько раз двигаю ему левой под дых, чувствуя, как его рука начинает энергично шарить в кармане. –У меня через час поезд, если ты, сука, не вернешь мне сумку, прибью как собаку. Понял! Ты понял?
-Какая сумка, ты че упал…
-Да, упал, но ты у меня так упадешь, что без глаза поднимешься. – И чего это я к глазам его пристал, не знаю. Но первое, что приходило на ум, это то, что я на верном пути. Если бы верзила не был замешан, он стал бы кричать, милицию звать, а так сопит и куда-то ведет.
Идем вокзальным коридором, пытаюсь перехватить и заломить ему кисть, чтобы не так бросалось встречным в глаза, что веду его силой. Впереди справа виднеется одинокая билетная касса. Вероятно, на пригородные поезда. Всего на мгновение выпустил руку верзилы, чтобы перехватить, но сжимаю явно не ту. Оглядываюсь, а я держу руку огромного негра. А верзила словно сквозь землю провалился. Отпускаю руку, извиняюсь.
Я уже перед кассой. Что делать? Отходит с билетом мужик, и я рассматриваю кассиршу. Сморчек-старушенция, ей явно за шестьдесят, сморщенное лицо, нос крючком, перегородка его смыкается с губами, глаза враскос. Заглянув в окошко, стараюсь быть равнодушным, говорю:
-Я за сумкой?
-Какой сумкой?
-Чорной.
-Это той тяжелой?..
-А то какой… Давай сюда!
-Ты от Васюты?
-Угу… От Васюты. Давай - говорю.
Она открывает дверь и подсовывает сумку, мою сумку, но уже расстегнутую. Карга сует также черный сотовый телефон:
-Позвони!
-Ладно, бросаю телефон в сумку и быстрым шагом направляюсь через зал ожидания на выход.
* * *
До поезда осталось сорок минут. Можно перевести дыхание. Ставлю сумку на ступеньку лестницы. Мимо меня проходит толпа, и я скорее чувствую, чем вижу, что кто-то пытается прихватить мою сумку. Перехватываю руку, знакомую руку.
-Ах ты, еханный бабай, какой же ты неугомонный! Моя рука произвольно тычется ему под дых. Верзила приседает, скукоживается. – Ну, пойдем, уважаемый, сдам тебя милиции…
Он пытается вырваться, но делает это неуверенно.
-Ты, наверное, хотел мне сумку понести до поезда. Ну на! неси, а я тебя придержу, чтоб не упал. Да где же тут у вас, блин, милиция. Ану-ка поставь сюда, дорогой сумку. – Показываю на лавку. Он ставит ее на лавку.
-Как же ты мне надоел. – Заезжаю пощечину правой, отчего на асфальт падает раскрытый нож. – Ах, так ты еще и ножичками балуешься, ну получи!
Я хлещу его что есть силы, приговаривая:
-Ну на! Хороши?.. Хороши лещи? Получи еще!
Пожилая пара шарахается в сторону:
-Вы что безобразничаете, зачем человека обижаете? – кричит старушка.
-А чтоб вы знали, что не все бывают порядочные, что есть и воры, бандюки. Ми-ли-ция! Ми-ли-ция! Ау, Москва! Ми-ли-ция! Где милиция? Человека обижают. Да где же эта славная милиция! – Вижу в толпе спешаших на подмогу Васюте приятелей, достаю его телефон из сумки и бросаю в мусорный бачок:
-Там ему достойное место. Нужен будет, возьмешь, паскудник.
Размеренным шагом спускаюсь в переход.
* * *
Только на подъезде к родному Степноводску отпустили нервы. Стоило это двух бутылок водки и десяти часов беспробудного сна. Потягиваю горячий чай, раздумываю: «А что собственно произошло… обычное будничное происшествие. Ну я сдал бы я Васюту милиции? Да в участке даже протокол бы не составили. Меня промухрыжили бы, а его тут же и отпустили».
Проходящая мимо проводница будничным голосом проговорила:
-Станция Светличная! Пассажиры, не забывайте свой багаж!
Боже, как хорошо и привычно дома.