Некая особь мужской породы праздновала свое 25 – летие где то за Уралом, в недоразвитом городке, имеющем бесцветное название «платформа Каширина».
Там было великое множество таких же горлопанов, как и он сам, одинаково- защитного цвета наружности и приемлемой пылкости сердец, не отягощенных пенсионными думами. Все вместе они населяли четырехэтажное здание с пропускным режимом в виде подслеповатых бабулек и зловредных женщин непонятной национальности, затрачивающих на бдительность последние искры в потухающем сердце. Именовалось это социально- строительное явление- холостяцким общежитием.
Небожители вкалывали, по вечерам гонялись за феями, писали пульку, пили пиво и дрались с местными аборигенами, циклично разрешая древний мужской спор о том, кто хозяин на территории отдельно взятой маленькой гарнизонной страны. На земле стояла весна и никуда не трогалась. Время было несуетным и позволительно веселым в своем нестремлении к морщинам.
И вот однажды ни с того, ни с сего наступила Зима. Часть Небожителей оставила свой Олимп и расползлась по частным и государственным квартирам для создания семей, внезапно прозрев, что из приятных необременительных встреч образовалась уйма обязательств, которые стало невозможно выполнять на 15 квадратных метрах, предусмотренных суровыми военными архитекторами.
Горстка самых ленивых плюнула на пример предусмотрительных товарищей, и продолжила нежить свою ретроградность, упрямо не желая считаться с тем, что в их Райских кущах погода стала сильно меняться. Обитель переименовали в малосемейное общежитие, напихав туда очумелых от бытового ужаса мужчин и женщин, легковерно решивших плодиться и размножаться в условиях перманентной готовности к военным действиям.
Оставшиеся Небожители стали кастой, шарахающейся по недавно любимым лабиринтам от невиданно-дерзких детишек и чужих жен, покушающихся на общие банные места путем развешивания в них всяких специфических прелестей из нижнего. Все бы ничего, но на благодатный ,волшебный пансион обрушилась новая напасть. Явилась эта хитрая бестия и без затей поселилась в бывшем Олимпе, заняв две соседствующие комнатушки под цифрами 208 и 213. И звалась она, конечно, Любовь. Она бывает трех видов:
Однополая - когда любит кто-то один.
Двуполая –или же обоюдная. Её смело можно считать синонимом понятия крепкая семья.
Трехполая – Он, Она и…Обстоятельства мешающие им.
Самая некорректная из всех Любовей, причем Обстоятельства постоянно совершенствуются в каверзную бесконечность. Данная любовь самая кровожадная и самая непредсказуемая в своем душевном обжорстве. В ее топку однажды забросили целую Трою! Но, к сожалению, исторические коллизии, связанные с этим чувством, по причине молодости и соответственно простительной глупости, были неведомы двум царствующим особам из этих прямоугольных королевств. По простоте душевной они вдвоем включили красный свет в комнате и решили сыграть незатейливую партию из одного поцелуя.
Красный цвет распространился на всю вселенную и превратился в запах. Так терпко может пахнуть лишь авантюра-остро и грозно. Карты сдавались на небе, играли на земле , а прикуп знали лишь одни Обстоятельства. Ставки в виде разбитых семей оседали прахом в душе, поцелуи становились нужны как воздух, но Обстоятельства не сдавались. В камине объединенных замков безумствовал огонь прикосновений, но сквозняки непонимания подтачивали недюжинный азарт играющих. Из окон, хлопающих на ветрах чужих пересуд вылетали то стоны , то пробки из бутылок игристых вин, то разнотональные упреки и рыдания.
Нестареющий Хронос ,спокойно дремавший в плетеном кресле и убаюканный задорным перестуком неопытных сердец, вдруг заскучал и решил прогуляться , ускоряясь при каждом ударе новогодних часов. Игра была захватывающей, но через пять лет царственные игроки, поменяв несколько мест проживания , попали в цейтнот. Ветер остановился, и из пункта А в пункт Б ездил один зеленый поезд. Грязный и непонятно говорящий. Она смотрела на луну из прыгающего паровоза и перемешивала стекляшки этих букв в калейдоскопе долгожданных встреч, а он только провожал поезда, боясь ,что это в последний раз, и от страха заглядывал в стакан. Позолота лаврового венка с главы бывшего небожителя стала заметно тускнеть и сыпаться , несмотря на написание сердечных, но маловразумительных любовных заклинаний.
Объединенный парламент родственников непонимающе-молчаливыми глазами взирал на титанические усилия влюбленных, увязших в липком болоте страсти и затянутых трясиной быта на самое дно раздражительного непонимания... Разлуки становились, как полярные зимы, стали иметь место быть чужие объятия , но эти замены только вызывали отвращение к себе. Он не верил ей, но продолжал напоминать о себе заунывными и обреченными телефонными звонками.
И вот однажды , он уехал смотреть на большую церковь, но так и ничего не понял в этой сложной и непостижимой Конструкции. Очевидно Тот, кого он искал , находился в другом месте. домой вернулся уже работник правоохранительных органов и в первый же день с размахом отпраздновал безрезультатность своих поисков, доведя уровень спирта в крови до кризисной нормы. Мир вокруг превратился в бесконечную осеннюю слякоть. Пьяная форменная одежда не находила себе места в квартире, а телефонная трубка прыгала по комнате и бормотала слова, в которых хорошо разбирался Романтик. В электрическую бесконечность рвались дожди и обрывки несбыточных надежд…
А, на другой стороне начали набухать почки, и она попросила немного времени, чтобы посмотреть, как пчелы опускаются на распустившиеся цветы, а поезда уходят и возвращаются к ларьку у белого вокзала. У времени была странная единица измерения, и называлась она «Прощай». В нее можно уместить тысячу восходов, море с пароходом, новый купальник, пальцы путешествующие в длинных , пахнущих солнцем волосах,... и долгий вечер за игральным столом, где вместо скатерти ночное небо с внимательно мерцающими глазами непогрешимого Арбитра…
А, еще там остались Он и Она – искрящие от прикосновений, неразумно - искренние дети глупой Игры, обреченной на долгую память несостоявшегося счастья…
А вообще,я ведь вовсе не так все хотел написать! Все гораздо деликатнее и короче:
в некотором царстве, в некотором государстве полюбили друг друга король и королева! Век бы им жить, да, они взяли и отчего-то разошлись. Кто у них там теперь правит, кто прав ,а кто виноват –неведомо…
Давно это было. Знаю только то, что жизнь на земле не остановилась: у нее растет сын, и живет она в белом домике с видом на наступающую весну, а король гоняется в своих царапанных доспехах за восставшими ремесленниками или ненасытными драконами.
Для убедительности можно добавить им седин, по крайней мере, королю, хотя (между нами), у него явно обозначаются контуры будущей лысины. И уже в качестве лирического отступления открыть маленький секрет - иногда в полночь с чердака королевского замка неслышными птицами слетаются белые листы, на которых оживают вздохи разлученных любовников, струятся прозрачные картины, на которых сплетаются , чуть подсвеченные волшебством пальцы рук , а фигуры очаровательных призраков томятся в бесконечно – нежном поцелуе. . .
Их сердца ,наполненные чистым голубоватым светом, начинают подниматься вверх и теряются , исчезая в зябнущей высоте, а затем разбившись ,разлетаются множеством белых звездочек, косо расчерчивая таинственную темноту небесного колпака…
Король тогда ворочается во сне от неясного волнения, а потом выходит в сад покурить свой гадкий табак и долго смотрит на вспыхивающие и гаснущие в движении огоньки, искренне полагая ,что это метеоритные дожди…
За королеву точно сказать не могу, но надеюсь - у нее прекрасный сон и замечательный Двор, а среди празднично -цветущих клумб, спрятанный их пышными бутонами незаметно скрывается колодец, в котором неслышно плещется волшебная вода ее счастья!
Почему это сказка с непонятным концом?
Это, наверное, от того, что никто не знает, как они живут…
Потому что разменяли королевства и разъехались кто - куда.
Вот так.