Жили-были старик со старухой. И несмотря на почтенный возраст, было у них две молоденьких дочки - прямо хоть сейчас под венец.
Старшая, Машенька, была просто загляденье. Русая коса до пояса, сарафан всегда опрятный, сапожки сафьяновые начищены. Еще и по дому своим родителям помогала - успевала и избу на скаку остановить, и на горящего коня забраться. Диво невиданное, в песнях воспетое, в общем.
Младшая же, Поля, не удалась (вот имя еще какое, поганское). Соседи так говорили. Ходила вся, как черница, мрачная. Дом зачнет прибирать - отвлечется вечно и какую-нибудь хитроумную штуковину сядет собирать до самого вечера. Пойдет скотину поить - сядет тут же, подле нее, и начнет сказки сочинять. Страшные. А по вечерам не с порядочными сельскими парнями по задворкам прыгала, а к бабке-знахарке наведывалась. Говорили все, что недолго горемычной жить осталось. А Полине или знахарке - это уж как Господь пожалует.
Поехали однажды старик со старухой на ярмарку местную. Подивились несказанно, что, оказывается, и в сарафанах уже особо никто не ходит, и проводить начали это, как его... илектричиство. Купили книжек новомодных, со сказками, а в конце каждой - мораль непременно. "Каждый получает по заслугам". Посовещались и говорят:
- Сходи-ка ты, Машенька, в края неведомые. Помогай всем, авось, и добра наживешь.
Пошла Машенька. Долго ли, коротко ли, увидала она яблоньку, ветви которой гнулись от наливных яблочек. Мимо не прошла, трясла яблоньку, пока последний плод не упал. А та ее угостила за это. Пошла дальше - увидала печку, полную пирожков. Так она и пирожки готовые вытащила, и от сажи печку вычистила (тяжело ли настоящей русской девке?) Пошла к Бабе-Яге прямиком. Та ее встретила радушно, наняла на некоторое время, после чего богатым приданым одарила и домой отпустила. В общем, все как в книжке написано, "Антология русских Машенек" называлась. По-ученому.
Пришла Машенька домой еще краше прежнего. На радостях и свадебку сыграли с лучшим Ванькой деревни, с которым она чаще других на завалинках засиживалась.
Решили под шумок и Полю спихнуть. А то уже ее изобретениями весь дом завален, да толку?
Пошла Полинка... Видит - яблонька стоит, гнутся веточки.
- Потряси меня, девица... эм, зелена. Тяжело стоять.
- Так яблоки-то еще не спелые. А вот сухие ветки можно и срезать.
Впервые с несчастной яблони никто не полез обрывать кислицы, а что-то путевое сделал. Ничего, правда, не получила Поля - да больно ей надо?
Пошла девица дальше. Конечно, девица из нее была так себе в отцовской одеже, но не жениха же она шла выбирать? Зато удобнее, чем в сапогах и сарафане до пят посреди лета.
Видит - печка стоит. Пирожков в ней нету, вот-вот завалится. Слишком усердно сажу из нее вычищали. Делать нечего, пришлось девке искать кирпичи в походной торбе и укреплять печку. Попутно и проклинать нерадивого хозяина, что посреди леса очаг возгорания ставит.
Пришла Поля к Бабе-Яге. Дорогу она все равно уже давно знала, поскольку едва не ночи у знахарки лесной просиживала. Оглядела Баба-Яга девчонку свежим скептическим взором и говорит:
- Э, девка, неинтересно тебе здесь. Хошь, покажу то, чего еще никто не видел?
- Хочу, бабка.
Открыла старуха печь казенную с инвентарным номером, что еще при Кощее ставили, что-то прошептала. Загорелась печурка серо-буро-малиновым пламенем.
- Полезай, Поля. Да ты не боись, это гиперпространственный переход, если инструкции верить.
Послушалась девка - да и исчезла в пламени. Баба-Яга вздохнула с облегчением.
Что с Полинкой произошло? Черт знает. Но больше ее никто не видел.
Потому что хорошие девки еще пригодятся сажу чистить, кислицы трясти и с Ваньками жить. А науку продвигать только лоботрясам, пусть они и дурные порой.
А еще на них опыты хорошо ставить.
То-то же.