3. Призвание
Покинув негостеприимное собрание, Иисус направился к выходу из Храма. Он был глубоко разочарован. Фарисеи, встречи с которыми он так долго ждал, оказались на проверку чванливыми и лицемерными людьми, хотя и вызубрившими чуть ли не наизусть священные книги, но способными проникнуть в их глубинный смысл не дальше сельского раввина. Где теперь искать истину, если ее нет даже в Доме Божьем?
Кто-то положил руку ему на плечо. Иисус обернулся. Перед ним стоял тот самый фарисей, что подбил Ионафана ввязаться в так печально закончившуюся дискуссию.
- Мальчик, я до некоторой степени виноват в постигшей тебя неприятности и хочу загладить свою вину, - сказал он без всякой насмешки. - Приходи завтра с утра на верхнюю галерею. Не знаю, смогут ли там ответить на твои вопросы, но по крайней мере выслушают.
На следующее утро Иисус встал рано и побежал к Храму. Мать только успела крикнуть вдогонку:
- Не забудь, сегодня мы уходим! Встречаемся в полдень на площади!
Но когда Мария и Иосиф пришли в условленное время на площадь, сына там не оказалось. На их расспросы кто-то предположил, что Иисус ушел с первой группой богомольцев, отправившейся в Назарет около часа назад, а слегка подвыпивший сосед тут же с уверенностью заявил, что видел его среди ушедших. Успокоенные отец и мать пошли вместе со всеми. Однако когда уже под вечер они догнали ушедшую вперед группу, сына там не оказалось. В тревоге поспешили они обратно в Иерусалим.
Иисус действительно забыл о возвращении домой, да если бы и вспомнил, и тогда не покинул бы Храм. Слишком важно было для него все, что здесь говорилось. Собравшиеся на верхней галерее также были фарисеями, лучшими представителями этой партии. Они не лицемерили, не держали в уме вызубренные цитаты из Писания на каждый случай жизни, не кичились своей набожностью. В священных книгах и нескончаемых спорах друг с другом они пытались найти смысл бытия, увидеть путь, начертанный рукой Всевышнего. Здесь не было знатных и простолюдинов, богатых и бедных, старших и младших. Единственное, что ценилось - острый ум, свежая мысль и умение ее выразить. Случайные люди здесь не задерживались. Если приходил сюда, бывало, какой-нибудь знатный глупец, набитый чванством и изрекающий прописные истины, это считалось подарком судьбы: сбивать спесь с подобных гостей было любимым развлечением завсегдатаев верхней галереи.
Поначалу никто не обратил внимания на бедно одетого мальчика, путающегося под ногами и прислушивающегося к разговорам, но первые же его вопросы вызвали к нему интерес, сперва изумленно-насмешливый - что это еще за чудо выискалось? - потом более серьезный, и. наконец, откровенно жадный, ибо его вопросы давали им то, ради чего они собирались здесь: пищу для ума, новое направление мысли. Не прошло и часа, как он оказался в центре внимания. Седобородые старцы, забыв о разнице в возрасте, азартно спорили с ним.
Конечно, его знания не шли ни в какое сравнение с их умственным багажом, накопленным за долгую, полную размышлений жизнь, но его сила была в новом подходе к казалось бы давно известным вещам, и никому не пришло в голову упрекнуть его в невежестве.
Обычно в дни собраний галерея пустела с заходом солнца, но в этот раз многие засиделись за полночь. Кто-то принес факелы, и их колеблющийся красноватый свет еще более оживлял и без того возбужденные спором лица. Наконец, уже глубокой ночью, высокий старик с благородными чертами лица, вероятно самый старший из присутствующих, подвел окончательный итог спору:
- Видишь, мальчик, у нас нет готового ответа на твои вопросы. Не найдешь ты его и в книгах, поверь мне, обладателю лучшей в городе библиотеки. Ответ тебе придется искать в самом себе. Если сегодня ты сумел задать такие вопросы, возможно придет время, когда ты же и ответишь на них. И тогда не ты к нам, а мы к тебе придем за словом истины. Те из нас, кто доживет до этого дня, - добавил он с грустью.
В этот момент и появились Мария с Иосифом, привлеченные светом и громкими голосами, доносившимися с верхней галереи опустевшего Храма. Со слезами на глазах Мария бросилась к сыну.
- Что ты сделал с нами? - с упреком заговорила она, сдерживая рыдания. - Вот, отец твой и я с великой скорбью искали тебя.
И тогда в момент одного из тех озарений, что позволяют гению проникнуть в суть вещей без видимых усилий - хотя кто знает, сколько скрытого от людских глаз труда стоит за каждым таким озарением? - он произнес слова, более удивившие его самого, нежели мать, со страхом и надеждой ожидавшую их с того дня, как Голос Божий возвестил ей о будущем сыне:
- Зачем было вам искать меня? Или вы не знали, что мне должно быть в доме Отца моего?
Но озарение было минутным, и он сам не осознал значения своих слов. А родители лишь молча переглянулись и не произнесли ни слова.
Шли годы. Иисус по-прежнему пас стада, возделывал клочок земли, с незапамятных времен принадлежавший семье плотника, учился у отца его ремеслу. Когда ему исполнилось девятнадцать лет, отец умер, и сын занял его место у верстака. Но слова старца из иерусалимского Храма, глубоко запавшие в душу, не давали покоя. Мудрец ясно дал понять, что ожидает от него, никому не известного мальчика из Галилеи, великих свершений. Иисус смутно чувствовал, что в силах оправдать его надежды, но как? В минуты отдыха или если работа не требовала умственных усилий, мысль его витала на таких высотах, куда не забирался еще ни один смертный.
Мир, по крайней мере в том представлении, что сложилось у людей на основании многовекового опыта, несовершенен и полон зла. Люди рождаются, проживают короткую, полную страданий жизнь и умирают. Умирают окончательно и бесповоротно. Те же, кто верит, что душа не подвержена смерти, наверное, предпочли бы небытие мрачному подземному царству теней, куда, по их верованиям, опускаются души умерших. Но ведь не для того же Бог дал людям бессмертную душу, чтобы вечно витать бесплотной тенью в подземных лабиринтах! Нет, он чувствовал, знал, что человеку уготовано совсем другое будущее, радостное и светлое, надо только заслужить его своей земной жизнью. И если дано ему различать добро и зло, разве не ясно, какой путь ведет к Царству Небесному? Значит не ясно, если даже Священное Писание не дает четкого ответа на этот вопрос. Спасти мир может только новое учение, которое развеет мрак безысходности, нависший над ним. Кто же будет тем вестником, что принесет людям радостную весть о спасении? И вот, вначале робко и неуверенно, затем все яснее и громче зазвучал в его сердце короткий и грозный ответ: "Кто, если не ты?"
Для Иисуса с его органической потребностью творить добро проблема была лишь в том, хватит ли у него сил, чтобы идти путем пророка. И он начал готовить себя к будущей миссии. Мысли облекались в слова, слова складывались в короткие, но емкие и убедительные фразы, смутные образы другой, неземной жизни, соединяясь с привычными картинами этого мира, порождали удивительно красивые притчи, заставляющие думать над разгадкой их смысла, чтобы не только сердцем, но и умом принять новое учение. Он ничего не записывал: что может быть нелепее, чем пророк, выступающий перед толпой с заранее написанной речью?
К тридцати годам он был уже готов исполнить свое предназначение, но чтобы вдруг вырваться из привычного круга мелких забот, круто повернуть собственную судьбу, нужен был какой-то толчок, случай или знамение, которое не оставило бы никаких сомнений в том, что час настал.
Знамение пришло в образе соседки, жены мелкого торговца, странствующего со своим коробом по всей Иудее и потому хорошо осведомленного о происходящих в стране событиях. В этот раз он привез слух о новом пророке, который крестит людей в водах Иордана и призывает к покаянию.
- Он говорит, очищайтесь от грехов, ибо скоро придет Мессия, Сын Божий, и будет крестить Духом Святым и огнем, - тараторила соседка, поспешившая поделиться новостью с Марией. - А сам ходит во власянице, ест саранчу и дикий мед. Называет себя Предтечей, говорит, что пришел приготовить путь Господу.
Когда соседка наконец ушла, Мария долго сидела, опустив голову, потом подняла глаза на сына и со вздохом сказала:
- Иди, сын мой, он ждет тебя.
Иисус пристально, но без удивления посмотрел на мать.
- Ты всегда это знала, да?
- Да, знала, и не говорила тебе, надеялась, что этот жребий минует нас. Светел и страшен будет твой путь, и принесет он тебе страдания, а мне горе. Но отныне для тебя нет другого пути,.. Мессия.
продолжение http://www.proza.ru/2010/01/22/1288