Солнечное утро. А он лежал, гладил её волосы, вдыхал запах её кожи. Смотрел, как она улыбается во сне, щурится, как довольная кошка, от солнечных лучей, запутавшихся в её пушистых ресницах… Считал родинки на её теле, перебирал каждый сантиметр кожи губами… А она только смеялась глазами.
Он, словно неудавшийся художник, вырисовывал в своём воображении каждую её черту, отпечатывая в памяти всё, вплоть до последнего штриха, а там, где было «мало», ставил «много». Он рисовал её точно такую же, с большими синими глазами, пушистыми черными ресницами, с ямочками на щеках, аккуратный, вздёрнутый носик, пухлые губки, родинка… Выцеловывал запястья, тонкие кисти, длинные пальцы, хрупкие локотки.
Целовал её сонные губы, целовал её шею, подбородок, ямочки на щеках, солнечные лучи на её носике, точно пытаясь запомнить губами все её черты.
«Глаза могут соврать, слова обмануть, а то, что ты чувствуешь, касаясь своими губами, не врёт. Ведь не зря у больного лоб трогают губами …»
Он часто вспоминал ту фразу, брошенную ею вскользь, в ту ночь. Действительно, после аварии, словам больше не верилось, мысли бегали какой-то слишком не послушной змейкою, а глаза…
Он больше не видел.
Проснувшись на утро, не увидев его рядом, она сначала подумала, что он где-то здесь, в комнате. Позвала его одними губами, он не пришёл… Она подумала, что эта ночь ей просто приснилась…
Быстро собравшись, вылетев пулей, поймав такси, она ехала домой, в родной город, где кроме голубоглазого кота её никто не ждал.
А он, вернувшись в гостиницу, с букетом ромашек в руке, и не найдя её в комнате, бросился вниз по ступенькам, выскочив на улицу, и…
А дальше темно. И нет жизни перед глазами. Глаза соврали, Она была права…
Дальше – больше. Убедился в том, как врут слова. Слишком много желающих пожалеть. А Ему - простого слова, ласкового, человеческого, и найти её, да рисовать губами.
На скамейке в парке гуляла осень. Осенний вальс кружили листья. А он, сидел на скамейке, рисовал ей взглядом… «..с большими синими глазами, пушистыми черными ресницами, с ямочками на щеках, аккуратный, вздёрнутый носик, пухлые губки, родинка…»…
-Присяду?
-Конечно.
-А я ромашки люблю.
-А я – ненавижу. Из-за них газа мне соврали, слова не удержали, а губы…
-…а губы не врут.
Он так же, как в ту ночь выцеловывал её тонкие запястья, хрупкие локти, синие глаза, пухлые губы, а она лишь повторяла: «Губы… Не врут.»