Юрию Алексеевичу Голякову было пятьдесят четыре года, тридцать из которых «чистого» тюремного стажа. Из них пять провел в психиатрических лечебницах закрытого типа. Он был среднего роста, коренастого телосложения, его темные глаза выдавали дальние корни цыган. Сколько женщин утонуло в этих глазах - и не счесть…
При этом психологические отклонения не были сразу заметны. На «зонах» он пользовался особым статусом - юродивый, - который чтит не только тюремные законы, но и законы жизни. Бог наградил его феноменальной памятью: прочитанные книги он запоминал на всю жизнь и мог часами их пересказывать. На «зонах» он зарабатывал игрой… в шахматы. До своей первой ходки он был пионером, который подавал большие надежды в шахматном мире, но …не случилось. За время проведения в местах не столь отдаленных он не потерпел ни одного поражения.
В перерывах между визитами к «хозяину» Юрий Алексеевич вел разгульную жизнь. Он любил женщин - всех, по определению, просто потому, что они женщины, а они любили его. Дома у него было более двадцати комплектов различной формы, от пожарного до пограничника. Он открывал перекидной календарь и надевал ту форму, которая соответствовала профессиональному празднику. На многих женщин форма действовала как магнит. Зайдя в ресторан, он наметанным глазом определял, кто сегодня уйдет с «капитаном дальнего плавания» или «пожарным». Так он мог месяцами жить за счет влюбленных в него женщин.
Его «послужной» список был многогранен и выдавал его непостоянство. У него были различные статьи. Его «рекорды» будоражили местную милицию. В конце восьмидесятых, когда ему было двадцать пять, он за ночь, вместе с тринадцатилетним подельником, умудрился вскрыть четырнадцать продуктовых магазинов. Сел. Вышел в буйные девяностые, решил завязать с криминалом, устроился на работу, завел семью, но деньги не давали полгода, и он пошел домой к директору предприятия, который попутно был депутатом областного совета. Директор открыл дверь и, увидев, кто пришел, в грубой форме объяснил Юрию Алексеевичу, что денег нет и в скором времени не будет, при этом неосторожно затронув мать Голякова. А этого не нужно было делать...
Юрий Алексеевич пришел домой, достал из тайника обрез и вернулся к дому директора. Позвонив в дверь, стал ждать, но директор, посмотрев в глазок, дверь не открыл. Понимая, что его игнорируют, Юрий Алексеевич изрешетил дверь, после чего, бросив обрез, развернулся и пошел домой спать, ему ж рано на работу. Но до работы он не дошел, так как работники розыска через час уже защелкнули наручники на его запястьях. После этого случая у директора произошли какие-то изменения в психике и через пол года его нашли повешенным в гараже. В своей предсмертной записке он просил его простить, однако, в чем и кому была адресована записка, не указал.
Нельзя на Руси обижать юродивых.
После освобождения Юрий Алексеевич решил, что все, хватит, надоело по «зонам» скитаться. Возраст дает знать о себе. Пошел к жене, но она его не приняла, пояснив, что давно живет с другим мужчиной, и Голяков лишний на ее празднике жизни. Юрий Алексеевич начал бомжевать, но и тут была конкуренция. Город был давно поделен между другими, такими же, как он, людьми с несложившейся судьбой. Многие были более молоды, чем он, а давать отпор в привычной для него форме Юрий Алексеевич уже не хотел. Что-то внутри у него поменялось.
«Ну что ж, видать, выхода нет. Придется назад к «хозяину». У него хоть еда и кровать, а свобода… Значит не судьба», ; подумал Юрий Алексеевич.
Через час он вошел в ближайший райотдел милиции и спросил, есть ли дежурный опер на месте.
- Нет, он на выезде, но есть участковый.
- Пойдет, - сказал Голяков, - а где его найти?
Его отвели к дежурному участковому.
- Присаживайтесь. Что случилось? - спросил молодой лейтенант Валерий Сергеевич Тараскин. Он работал около года и еще не заматерел, как большинство его коллег. Он еще верил в победу справедливости и работал, не считаясь со своим личным временем, отдавая работе все силы.
- Начальник, хочу в тюрьму, помоги, нечего мне здесь делать, лишний я в вашей, нормальной жизни.
- Как в тюрьму?...Зачем? - не понял Тараскин.
- Посмотрите у себя какое-нибудь нераскрытое дело, возьму на себя, и вам хорошо, и я не буду мучаться… Только пока у вас буду, вы меня чайком и сигаретами «подогревайте», и раз в день что-нибудь поесть давайте. А еще могу убирать, и по хозяйству что надо, только скажите.
Опешив от услышанного, Валерий Сергеевич спросил:
- Есть хочешь?
- Ага. Неплохо бы...
Тараскин достал из сумки обед, заботливо приготовленный женой Светланой, и разложил его перед Голяковым.
- Ешь.
Он накинулся на еду и старался как можно быстрее все съесть.
- Сколько не ел? - спросил участковый.
- Три дня, - ответил Юрий Алексеевич.
- Ешь, не спеши, что-нибудь придумаем. Скоро вернусь.
Вернувшись через пятнадцать минут, Тараскин посмотрел в верхний ящик письменного стола, проверив на месте ли небольшая сумма денег. Это было «черная касса» участковых инспекторов, деньги на всякие непредвиденные случаи. С каждой зарплаты все скидывались и пополняли ее, а в конце года, на день милиции, устраивали небольшой банкет. Деньги были на месте. «Проверку прошел», - пронеслось у него в голове.
- Так, я все уладил, будете жить в подвале райотдела: там есть свет, зимой тепло, есть будете то, чем мы кормим задержанных, но за это будете заниматься уборкой в камерах и прилегающей к райотделу территории. Согласны?
- Конечно, а подрабатывать можно… ну там помочь кому-нибудь за деньги?
- Можно, только не во вред работе.
- Идет.
С этого момента Голяков стал жить в райотделе, выполняя различные мелкие поручения. Молва о нем разнеслась по другим отделам и его с радостью приглашали поработать, так как расплачивались с ним кто чем мог, а он и не настаивал на большем.
Однажды, весной его попросили приехать в областное управление и помочь перенести столы и стулья из одного кабинета в другой. Он приехал, но обещанного капитана, который должен встретить его на входе, не увидел и решил сам его найти. Напротив дежурной части он увидел приоткрытые двери одного из кабинетов и заглянул. Там никого не было. Голяков хотел уже их закрыть, когда его взгляд упал на вешалку. На ней висела, новая, выглаженная форма майора милиции. У Юрия Алексеевича захватило дух. Мда! Такой в его коллекции из прошлой жизни еще не было.
«Я только померяю и сразу верну», - подумал он. Переодевшись, посмотрел в зеркало. «Точно! Настоящий майор! Хорошо, что утром побрился». Его размышление прервал скрип открывающейся двери. На пороге стояла высокая женщина средних лет.
- Можно? - спросила она. Отступать было поздно. Голяков сел за стол и жестом пригласил войти.
- Конечно, присаживайтесь. Что у вас случилось?
- У меня муж пьет и буянит, на работу ходить не хочет, все, что я зарабатываю, пропивает. Я обращалась к своему участковому, он составлял протоколы, водил его в суд, но это не помогает, потому что штрафы я оплачиваю из семейного бюджета, а муж еще надо мной в открытую смеется. Что делать? Одна надежда…
Юрий Алексеевич понимал, что если не выйдет из кабинета в течение нескольких минут, то вернется настоящий майор и ему тогда точно не поздоровится.
- Женщина, не плачьте, пойдемте, я вам помогу.
- Правда, прямо сейчас?
- Ну, конечно, чего тянуть, это наша прямая обязанность помогать людям!
- Как хорошо…
Они прошли мимо дежурного, который лениво смерил их взглядом и продолжил смотреть футбольный матч по портативному телевизору. «Уф, повезло», ; подумал Юрий Алексеевич.
По пути он узнал, что женщину зовут Юлия Васильевна Теплая, живет она с мужем, сын учится в институте и живет в другом городе. «А она очень даже ничего», - подумалось Голякову.
- Все, пришли, - сказала она.
- Идите на кухню, я сам с ним пообщаюсь. Напомните, как его зовут?
- Анатолий Михайлович.
Голяков прошел в комнату и увидел как на диване, раскинув руки, спал муж. Он начал теребить его за плечо.
- Подъем!
Анатолий Михайлович приоткрыл глаза, мутным взглядом пытаясь сфокусироваться на Юрии Алексеевиче.
- О, майор, че приперся, иди на ……я у себя дома и свои права знаю. Мне «лепить» нечего…Я таких …
Договорить он не успел, мощная рука Голякова сомкнулась у него на горле. Он наклонился к нему и на ухо прошептал:
- Слышь, баклан, ты че, ваще рамсы попутал? Собирай манатки и хиляй отсюда! Забудь этот адрес навсегда, ферштейн?
- Дддаа…. я это… можно штаны переодеть?
- Бегом!
Анатолий Михайлович пулей вылетел из квартиры, забыв надеть туфли, в одних тапках, по пути лихорадочно вспоминая, у кого из собутыльников можно остановиться и пожаловаться на милицейский беспредел.
- Товарищ майор, а куда он так быстро ушел? - спросила Юлия Васильевна.
- Он поехал к своим родителям и сказал, что в ближайшее время не вернется, хочет им помочь…по хозяйству.
- Спасибо, не знаю как вас и благодарить. Я и на развод хотела подать, да он не давал, говорил, что убьет. Как вас отблагодарить?
- Да не нужно, я поступил так, как должен был поступить офицер…
- Можно я вас хоть борщиком угощу, вы ведь наверно голодные...
- Ну, от борщика, пожалуй, не откажусь».
P.S. Юрий Алексеевич прожил у Юлии Васильевны полгода. Каждый день говорил, что идет на работу, а сам шел в парк, где в одном из кафе переодевался и играл в шахматы на деньги с посетителями кафе. После того, как обман случайно раскрылся, Юрий Алексеевич вернулся в райотдел, где и живет до настоящего времени.