Тамара Романова-Треумова часть 1

Кенга
            Читать пред. http://www.proza.ru/2010/01/12/1653

 ТАМАРА АЛЕКСАНДРОВНА РОМАНОВА-ТРЕУМОВА
                14.03.1907 – 02.03.84

     Сенная площадь перед домом. Расторговавшись,  добрый крестьянин усядется на каменном, парадном крыльце  дома моего дедушки,  да и закусит перед дорогой домой.   Такую картину  наблюдала я  в моем детстве. Но и моя будущая мама,   задолго до моего рождения, тоже наблюдала нечто подобное, ведь все повторяется.    И ей тогда казалось, что вот так, откусывать  колбасу от цельного куска,  да отламывать хлеб от каравая, гораздо вкуснее, чем есть готовый бутерброд. Она просила у мамы позволить сесть, вот так же, на крылечко, да поесть, как те крестьяне. Но ей отказывали, объясняя, что это неприлично.
   Тамара задумала: как только выйдет замуж, непременно исполнит свое желание. Выйдя – исполнила,  но ничего особенного не испытала, только поняла, что желания надо удовлетворять, когда они свежи и интересны.  Может, чтобы выполнить это желание, она поспешила и замуж пойти? Не думаю, да  и не очень поспешила.  Ведь сначала ей надо было окончить гимназию-школу, в которой  начала учиться еще при царе, а закончила  уже при советской власти.

    Вышла за Романова Сергея Дмитриевича, когда ей было  около двадцати лет. Нормальный возраст для замужества. Познакомилась с Сергеем на какой-то вечеринке.
Сергей старше нее на шесть лет,  в момент знакомства  был студентом выпускного курса технологического училища им. Рудзутака.   Родители пожелали узнать ближе  избранника дочери  и пригласили Сергея на обед.   Тамаре очень хотелось, чтобы он понравился родителям не меньше, чем ей. Она не сомневалась, что так и будет, но смущало одно обстоятельство  - в доме был достаток и за столом, особенно когда собиралась вся семья, была праздничная сервировка, соблюдался определенный этикет, нарушать который считалось неприличным.  Сергей родился и вырос в деревне, в крестьянской семье. В город он приехал на учебу, и ему  не приходилось обедать  в такой обстановке, да еще словно бы на собственных смотринах.   Молодые люди договорились, что Сергей будет пользоваться предметами сервировки с некоторым запозданием,  наблюдая за  действиями Тамары, чтобы не допустить промаха.   Обед прошел хорошо. Сергей понравился родителям.
     19 декабря 1927 года они поженились  и  стали жить своим домом. Сергей работал, а  его жена наслаждалась прелестями независимой взрослой жизни.  Тамара искренне уверовала в слова мужа,   что она  солнышко,   красавица, умница и  украшение его жизни, а значит,  ничего делать не нужно, только украшать свою и его жизнь.   Корову, подаренную к свадьбе деревенскими родственниками Сергея, она отдала родителям. Даже обеда  не варила, ожидая возвращения мужа, чтобы вместе приготовить, да вместе и пообедать. И тут невзначай пришла  проведать  дочку Екатерина Петровна,  взглянуть на  ее житье-бытье,  да  и, войдя,  спросила, чем  Тамара собирается  потчевать мужа, который вот-вот вернется с работы,  да заодно  и ее - родную мать. Тамара простодушно ответила, что пока кормить нечем,  а когда придет Сергей, вместе что-нибудь  и придумают.
- Нет, дорогая, так не годится, - сказала ей мать и предложила тут же  приготовить обед. Уходя, строго наказала, никогда в дальнейшем не нарушать это правило. Придя с работы и обнаружив накрытый стол да готовый обед,  Сергей  приятно удивился. Урок матери не пропал даром. В дальнейшем, моя мама слыла неплохой хозяйкой.  Все близкие помнят ее замечательные пироги, пельмени и вообще всякую всячину, приготовленную из «ничего» в тяжелые времена.   
    Мои будущие родители  еще  только начинали привыкать друг к другу, как с Тамарой случился казус,  последствия которого  было трудно предсказать.  Молодожены  скопили деньги на покупку двух отрезов коверкота – на костюм каждому. Роль  хозяйки настолько  пришлась по душе Тамаре, что  в магазин она отправилась одна – так не терпелось продемонстрировать самостоятельность. Выбирая ткань, Тамара не  скрывала  от наблюдателей  свою состоятельность. Когда подошло время платить за выбранный материал,  оказалось, что нечем. Кошелек сперли.  Как сказать Сергею? Ни отрезов, ни денег… Что она услышит в ответ на такое признание?  Это было их первое испытание,  из которого они вышли с честью. Сергей успокоил   Тамару,  сказал, что только что получил премию, и они завтра же смогут купить один отрез.  Кому он достался, не знаю, но думаю -  «украшению».
В 1929 году у них родилась дочка Галя. Это Я.
                2
    Где-то,  в начале 30-х,  наша семья оказалась в Подлипках.
    Точнее,  в апреле 1931 года  директором завода №8 им. М.И. Калинина в поселке Калининском (так с 1928 года стали называться Подлипки)  был назначен Илларион Мирзаханов, который до этого   работал заместителем директора оружейного завода ИНЗ №2  в городе Коврове.   Вместе с  И. А. Мирзахановым из Коврова в Подлипки приехала группа специалистов разных масштабов,  среди  которых оказался  и мой папа, Романов Сергей Дмитриевич.
         Мы получили временно комнату  в  одном из  деревянных  домов на улице Ленина,  там же проживал первое время и сам директор.
Но ведь мой рассказ о Тамаре. Первые годы она не работала, в смысле не ходила на службу. Дома всегда найдутся дела, тем более, что вскоре мы получили комнату в коммунальной квартире по улице Коминтерна. Кроме этого у нее были разные  кружки:  кройки и шитья,  стенографии и машинописи, танцев и музыки,  даже в бильярд играла – словом, она не скучала.
            А папа после училища поступил в  Московский  машиностроительный институт им. Бубнова, и, в 1934 году получил диплом об его окончании с присвоением звания инженера по холодной обработке металлов. Кроме работы и  института папа увлекался изобретательством и  имел несколько авторских патентов на собственные технические новинки. Кроме того, у папы были свои кружки, не считая меня, которую он везде, куда можно, таскал с собой.  Он пел в хоре, брал уроки сольного пения, ходил в драматический  кружок, фотографировал, играл на флейте.
         Вскоре, в 1937 году,  у меня появился брат Вадим. И примерно в это же время папа затеял строительство дома  в Болшеве, -  на папином заводе Калинина  давали участки по 25 соток, в одной остановке от Подлипок.  И тогда маме пришлось  работать – она стала надомницей. Вот когда  пригодились курсы вышивки. Мама расшивала блестящим шелком  портьеры и  ламбрекены к ним.
       К началу сороковых годов у нас был выстроен дом в поселке, который тоже, как и завод,  получил имя Калинина. Мы покинули Подлипки, которые к тому времени стали Калининградом и поселились в Болшеве, которое тоже впоследствии  станет  Королевым (бывшим Калининградом).  Уф, запутаешься с этими переименованиями.  Папин дом отличался сильно от домов, окружавших нас: он был много скромнее своих состоятельных  собратьев.  Да и растительность  иная - сказалась любовь папы к  лесу.  У нашего ближайшего соседа Митько  росли американские клены, а у нас по фасаду – елки, а по забору вдоль переулка – лесная рябина.  Достаточно было сказать: - «дом с рябинами», как безошибочно попадали в наш дом. Эта характеристика пригодилась в войну.  Непременно расскажу, когда дойду до нее… Елки не прижились, вернее, их повырубили любители новогодней даровщины - так постепенно, дерево за деревом…  Вот народ! А рябины до сих пор живут и плодоносят.
Ну, а дальше и рука не пишет. Началась война.  В октябре папа вернулся с работы и сказал, чтобы мама готовилась к эвакуации, а сам начал забивать досками окна.  Возле него вертелась маленькая собака Дженка, да пара уток с петухом – наше хозяйство. Мама бессмысленно металась, пытаясь собрать жалкий скарб. Собирать  оказалось нечего. Ни еды в дорогу, ни вещей. Стройка, еще даже не совсем оконченная, отняла у семьи все средства.  «Мы, с двумя детьми, даже до места не доберемся, не выживем, да и зима нас догонит. Остаемся»,  -   сказал  папа, оглядев кучку барахла, приготовленную мамой для путешествия.
         Завод эвакуировался без нас. Папу вскоре забрали в нестроевые части, ибо он  не подлежал призыву в регулярную армию (у него была грыжа). Он успел до этого события вырыть в огороде бомбоубежище,  да такое хорошее, что у нас оно  не пустовало, даже когда и не бомбили. Там были две лежанки, стол, запас води  и  коптилка.
Папу отправили в Невьянские рудники.  Маме предстояло немалое испытание:  двое детей, нет настоящей профессии, от папы никакой помощи ждать не приходилось, лишь одна тревога за его судьбу.  И тут мама показала, на что способна хрупкая женщина. Мама пошла работать стерженщицей  на Болшевский  машиностроительный завод, перепрофилированный в войну на выпуск мин. Ее привлекла рабочая карточка и дополнительное питание за вредность  в литейке.  Тем, кто не знает, что такое «стержня» - могу рассказать, хотя сама не видела, знаю  со слов мамы.
        Модель – опоку -  набивают специальной  смесью, уплотняя трамбовкой, слой за слоем, затем отправляют в сушильную камеру. Природная смекалка  вывела маму в ударницы, а потом ее перевели в мастера, и она уже сама готовила состав формовочной массы.  В   приготовлении этой смеси  таилась главная  трудность, ибо наполнители  не были стандартными. То  прибудет плохой песок, то вместе декстрина – обычный крахмал, то окажется вместо технического масла – прекрасное подсолнечное. И тогда пригодность приготовленной  смеси мастер определял опытом  и интуицией,  то есть на ощупь
          Помимо технической проблемы, была и бытовая.  Приправы,  применяемые в производстве состава, подчас оказывались съедобные. Рабочие, в основном  подростки,  среди которых было много  заключенных, оторванные от дома, голодные,  пытались окунуть хотя бы кусок хлеба, даже  в техническое масло или сварить  для еды клейстер.  Поэтому в масло спешили хлестнуть  керосин, а в крахмал - песок, дабы уберечь сырье от хищения, но мама старалась успеть отделить хоть немного до этого момента, чтобы подкормить голодающих ребят. Были и трагедии,  когда  порошок декстрина, по виду напоминающий  муку, а, по сути - клей,  ребята съели сырым и склеили внутренности.
Был и еще случай с теми же мальчиками-заключенными, правда, с хорошим концом. Один из них попросил маму написать письмо в его рязанскую деревню, чтобы родители  прислали для него сухарей  на ее адрес.  Как-то списались с его родными, они пригласили меня приехать к ним и  взять  сухари для их сына, да и нам обещали подарить. И мама отпустила меня  в эту деревню, где я была принята, как  царица, правда, сначала подивились моему виду. Я услышала такую реплику: «Дурочка, да где же ты нашла такую юбочку?» - Зато потом кормили медом, -  золотым, прозрачным,  - я в него окунала хлеб. Незабываемое вкусовое воспоминание. В избе, ночью, заели клопы, я вышла на улицу и улеглась на телегу, у которой всего два колеса по середине. И всю ночь кувыркалась, так как телега опрокидывалась, словно качели: туда - сюда.  Продукты, как  для их сына, так  и для нас, привезла.
        Голод доставал всех. Мама, отказывая себе, несла мне с братом  свою кашу из дополнительного питания,  Как правило,  перловку.  Вадик, который рано выучился грамоте, написал нашему папе в Невьянск письмо: «Папа, пришли кусочек хлебча».- Так и написал - хлебча.  Папа заплакал, получив письмо сына.
                3
      Как мы жили без папы?  Мама уходила на работу, а мне надо было истопить печь. Очень скоро  кончились нормальные  дрова, и мне приходилось, неловко орудуя топором, колоть поленья  самой.  Носить из колодца воду, выкручивая длинную цепь и вытаскивая ведро на борт колодца. Мерзли руки, текли слезы отчаяния, но я думала  о маме, как,   возвратясь домой, она увидит натопленную печь и воду в ведре, и как  она меня похвалит. Школа не работала. Бомбежки продолжались.
Я обещала рассказать про рябины. Тревожная обстановка, особенно  в Подлипках, породила миф, что вне города безопаснее, и справедливо – в городе стратегические объекты.  Сначала к нам попросились знакомые пожить немного возле нашего бомбоубежища, им «как-то здесь спокойнее». Знакомые поделились впечатлениями со своими знакомыми, и те прибыли к нам уже самостоятельно, ориентируясь на «дом, обсаженный рябинами».  Так мама однажды пошла в магазин, в сторону станции, и навстречу  попались  люди с узлами, которые спросили у нее: «Где здесь дом Романовых, обсаженный рябинами?» - И мама, не признаваясь, спросила: «А зачем вам нужен этот дом?» – На что встречные ответили: - «Нам сказали, что там  спокойно». -  Мама махнула рукой в сторону  дома и пошла  по своим делам. Вернулась - гости уже сидели в саду, успокоенные нашей доброжелательной атмосферой. А когда начиналась бомбежка, все дружно набивались в наше «спокойное» бомбоубежище.
         Заполнением нашего подземелья люди не ограничивались.  Как эстафету передавали, что «там вас примут». И некоторые приезжали на   грузовике и просили позволения  подержать у нас их драгоценное пианино, ибо они вынуждены эвакуироваться. И моя добрая мама, обреченно показывала им, куда заносить пианино. В результате у нас оказалось  их числом три, заполнивших гостиную, в которой мы все равно не жили, так как она не отапливалась. Мы обитали в кухне. Кроме пианино, появились какие-то большие сундуки. Люди доверяли нам, совершенно посторонним, свои ценности, уверенные в нашей надежности.  Но и этим «заполнением» дело не кончилось.  Уезжая в эвакуацию, маме  приносили нотариально оформленные доверенности на дома. Я точно помню два таких случая, но их было не менее четырех. Один из них – Иорданские, соседи  через дом от нас. Доверенности позволяли нам пользоваться домом по нашему усмотрению, заходить, брать необходимое, словом, все, что может нам пригодиться. 
         Наступил момент, когда у нас  совершенно не осталось дров. Мы начали мерзнуть. Наш ранний грамотей Вадик, в поисках тепла, поселился  на  крыше буфета, читая и перечитывая томик с балладами Жуковского, а мои упражнения  с топором, чтобы хоть как-то согреться,  чуть не привели к увечью. И  мама приняла мудрое решение – переехать в дом Иорданских. У них  полный сарай дров, можно  легко изолировать кухню и отапливать только ее.  Мама списалась с соседями и получила одобрение. Дальше произошло еще одно благодеяние с их стороны.  Мы получили сообщение  от Марии Антоновны Новицкой, хозяйки дома и химика по специальности,  где в подполе  хранится банка, запечатанная воском и в ней совершенно новое лекарство с инструкцией по применению.  Это оказался только что созданный   пенициллин в  порошках. Кому-то из нас он спас тогда здоровье. А ближе к весне мама получила  план с указанием, где в подполье зарыта картошка - их расчет вернуться не оправдался, поэтому мы можем  ею пользоваться, а если получится, то весной  посадить  себе и им.  Мы сберегли их дом, они – наше здоровье.
Тамара гордилась своими рабочими достижениями. Она оказалась очень хорошим мастером, и брак в ее работе был редкостью. Поэтому, собираясь на работу, она принаряжалась как на праздник, да ведь и впрямь, куда еще принарядиться молодой женщине?  У нее был брезентовый комбинезон, на пуговицах от воротника до низа живота – защитная одежда для литейного цеха, - на который она непременно выпускала какой-то воротничок.  Вспоминается матросский, как у детских костюмчиков. Свою тонкую талию подчеркивала пояском, а  обувь  –  брезентовые
ботинки со шнуровкой,  на  деревянной танкетке (модной в далеком будущем), распиленной под плюсной стопы, чтобы гнулась, - добавляла статности. Какая хорошенькая и элегантная  у нас мама!


                Читать продолж. http://www.proza.ru/2010/01/21/1536