Матч кончился, и мы шумной гурьбой вывалились со стадиона на улицу. Коротко стриженые, или просто бритые наголо, молодые волчата. Мы стоим сейчас на мерзлой улице, возбужденные игрой, с охрипшими глотками и горящими глазами, мы думаем, куда деть остатки этого осеннего вечера. Кто-то хочет в бар, кто-то просто попить пива на улице, но предложение отправиться искать приключений на свою пятую точку с веселым гаканьем поддерживается единогласно.
И мы идем. Мы знаем, куда идти. Здесь недалеко. Грохоча ботинками и скаля зубы, мы идем на зов вожака, выраженный в трех словах: «Пошли, рэпаков погоняем». Идем к Оперному Театру. Чем они там конкретно занимаются, нас мало интересует. Хватает того, что их увлечения мы не поддерживаем и считаем идеологически неверными.
Мы останавливаемся, не дойдя лишь нескольких метров до довольно внушительной группы наших недругов. Их больше, да! Из-под натянутых на глаза шапок мы разглядываем их молодые лица. Больше! Но это не беда! Мы опытнее, а главное, мы злее! И мы ждем. Ждем, чтобы кто-нибудь из этих обезьян косо посмотрел в нашу сторону. Нам нужен повод. В конце концов, мы пришли на их территорию.
«Интересно, они в своих штанах не путаются, когда убегают?» - вполголоса пересмеиваемся мы, обсуждая особенности одежды стоящих неподалеку. Под куртками приятно ноют татуированные поджарые плечи, кулаки пляшут в карманах, желая на волю, и ботинки нетерпеливо ковыряют асфальт.
Но ничего пока не происходит!
Один из нас заметил катающуюся на ветру пустую консервную банку, подойдя, он толкает ее другу носом тяжеляка. Тот пинком возвращает банку на место. Но футболист не унимается, ловко поддев ее ногой, он высоко подбрасывает металлический цилиндр в воздух, и банка, кувыркаясь, летит в соседнюю компанию. Голоса и смех оттуда сразу же смолкают. Замолкаем и мы. Мы молча спускаем подтяжки. Мы готовы. Но в ответ, гремя по асфальту блестящими боками, к нам из гущи толпы летит все та же пустая консервная банка.
В нерешительности мы переглядываемся. Мы ожидали выкриков вроде: «ты хули делаешь, дебил?», к которым можно придраться, или более очевидного: «вали фашню!», но никак не этого.
Вожак смущенно обводит нас глазами. Вожаком его никто не выбирал. Он сам себя выбрал, как в любой стае, своей жесткостью, наглостью и злобой. Но вожак есть вожак, и он, ухмыльнувшись, что было сил посылает блестящий снаряд обратно в толпу все так же хмуро молчащих соседей.
И все повторяется снова.
На третий раз вожак с характерным скрипом тормозит банку в движении. Останавливает ее на асфальте подошвой тяжелого сапога, смотрит на нее, сплевывает под ноги, пинает и срывается вслед за ней, теряясь меж спин недовольных противников. Несколько наших парней бегут к нему на подмогу.
Их подкованные ботинки, сверкая начищенными носами, высекают искры из холодного асфальта, и искры россыпью летят в темноту. В пляске теней понятно, что они, пасуя банку друг другу, пытаются пройти толпу насквозь. Это выглядит забавно, и мы спешим за ними. Рэперы, ошалев от неожиданности, начинают ожесточенно сопротивляться. Высокие шнурованные ботинки вперемешку с пухлыми кроссовками гоняют по асфальту импровизированный жестяной мячик.
Игра приобретает нужный накал. Нам жарко, мы смеемся и материмся. Вокруг мелькают улыбающиеся рожи. Кто-то, не устояв на ногах, катится кубарем.
Мальчишки, забыв свою идеологию, носятся по площади, перед театром, пиная блестящую банку. Вся эта форма не больше, чем форма команды, а не радикальных молодежных движений.
У нас и ворот нет. Есть две стороны - наша и их. И смысл игры, если у нее, конечно, есть смысл, - закатить банку на сторону соперника. И вот мы пытаемся ее закатить. Толкаемся локтями, бегаем, мешаем друг другу, хватаясь за одежду цепкими пальцами. Один из соседей получает под колено удар ботинком, но не обижается в запале, ругается беззлобно. Глаза светятся, светятся обыкновенной мальчишеской радостью. Простой, озорной, как рогатка, как первая сигарета за старыми гаражами возле школы. Мы все из одного двора! Мы понимаем это без слов, сейчас между нами нету различий.
Наигравшись, мы расходились почти друзьями.
Вскоре мы встретимся снова, и в ход пойдут цепи и ножи. Встретимся под вой еще далеких сирен. Но этот матч я запомню и не забуду, пожалуй, уже никогда.