...- Мама, проснись,- полусонный Женька пухлым пальчиком поднимал мамины веки. - Ма-ама-а...
- Же-ень...дай поспать. Выходной же, - мама потянулась и, поворачиваясь на другой бок, перекосила рисунок пододеяльника, и солнечные ромашки спрятались в складки, а небесные лютики покачали укоризненно поникшими головками.
- Мам, я какая твоя часть?
- Что-о?
- Ты говорила, что я твоя часть, потому что из тебя родился. Я какая твоя часть - рука, нога или ещё что-то?
- Ты моя рука, правая, помощник мой золотой... - Женька любил, когда мама так смеялась, нежно-нежно, тогда внутри у него становилось тепло и щекотно, - И моя нога, левая, опора и надёга моя. А ещё носик-курносик, который я так люблю целовать, - она звонко чмокнула Женьку в нос, и он тоже засмеялся, а с ним вместе и весь летний лужок маминой постели, а веселей всех колокольчики....И всё звонче и звонче, как будто запели, защебетали, зацвиринькали птички!
- Подожди, ма...Но внутрь у меня же не твой, а свой, отдельный, - да?
- Как ты сказал?! "Внутрь"?!...Похоже, очень даже свой, - мама внимательно и удивлённо посмотрела Женьке в глаза. - Надо же..."Внутрь". Ну, иди умываться, Внутрь. И Бобика не забудь покормить.
- Сама покорми, мне он не нравится.
- Это твой тамогочи, а не мой. Дядя Саша подарил его тебе. Ты его хозяин и теперь отвечаешь за него. За всю его жизнь... - мама убирала постель, складывая большой стопкой подушки, простынь и одеяло - получился высокий стог, как у бабушки в селе на летнем лугу...
- Мама! Бобик не живой!
- Ну да, это такая...машинка...или кукла, чтобы научиться заботится, и...
- Ма! Его больше нет... - Женька растерянно протягивал матери игрушку. - Бобик сдох?...
- Ничего. У этой модели, кажется, девять жизней. Дядя Саша придёт и наладит. А тебе это будет у-ро-ком, - она в шутку три раза нажала на крошечный носик сына, как на кнопку...
...И запели, защебетали, зацвиринькали "птички" дверного звонка! Пришёл дядя Саша. Женька вздохнул...
- Ты меня лю...?
- Лю.
- Тогда бери отпуск и поехали к морю...Хоть на недельку-у-у..Хоть на три дня, пожалуйста.
Женька не понимал, почему мама разговаривала с дядей Сашей таким голосом, как будто у неё насморк,жар и постельный режим. Получалось - "пери опуук", "хочь да чли чняя". Женьке не нравилось, когда мама канючит, как Катька из его группы, ябеда и вечная капризуля. И дядя Саша ему не нравился, хоть он и улыбался, и дарил игрушки, и был красивым, как считала мама.
- " За-ачем вы, де-евочки-и, красивых лю-юбите-е-е....Непостоя-я-на-ая-я у ни-их лю-юбо-овь" - заорал вдруг Женька во весь голос любимую мамину песню, изо всех сил нажимая на все кнопочки своего тамогочи.
- Ты что, женька?! Прекрати орать. - прикрикнула на него мама. - ты чего?
- Смотрите, Бобик взбесился...-Женька кинул на колени дяде Саше игрушку, с удовольствием замечая, что он недовольно скривился, и нос его стал похож на ручку двери, когда её поворачивают с той стороны. - Мама, а на ягодице растут какие ягоды - красные или синие? - Женька залез на клетчатый диван и уселся рядом с мамой, просунув голову под её руку и уткнувшись макушкой в мамину тёплую подмышку.
- Что-о?! - мамины глаза широко раскрылись.- Откуда ты знаешь слово "ягодица"?!
- Помнишь, тётя Римма рассказывала, что в войну дети остались живы только потому, что её мама отрезала и сварила им кусок своей ягодицы. А они большие, эти ягоды? А где она растёт, на севере или Юге?...Ма-ам, что ты молчишь?...
Мама растерянно смотрела на дядю Сашу, тот встал с дивана и пошёл к двери.
- Так, всё. Мне пора.
- Не уходи, - подскочила с дивана мама. - Ты же знаешь, что мне его некуда деть....
Мамины глаза наполнились слезами, чего Женька никогда не мог перенести.
- Не уходи, дядя Саша. Я больше не буду вам мешать, - Женька, опустив глаза, водил рукой по клеточкам диванной обивки. Потом медленно встал и покорно отошёл в свой уголок с игрушками. Присев на детский стульчик с нарисованными золотыми листьями и кистями ягод рябины, он слушал, как дядя Саша спокойно и ласково выговаривает его маме, что та не умеет воспитывать собственного ребёнка, что все дети одинаковые и нужно только научиться правильно "нажимать кнопки", что он достиг своего положения не просто так, что быть хорошим хозяином довольно сложно, и теперь он вполне заслуживает тишины и покоя....
Сидя на детском стульчике, Женька поставил локти на детский столик, разрисованный всё теми же золотистыми листьями и спелыми ягодами рябины, по-старушечьи подпёр пухлые щёчки кулачками. Он думал. Если бы мама могла слышать его мысли, то наверное, заплакала бы, а Женьке пришлось бы просить прощения, потому что маму, его самую красивую на свете маму, с такими же золотыми волосами, как листья на столике, с такими мягкими руками, которые всегда пахли хлебом и молоком, с такими добрыми глазами, по которым можно было узнать "погоду на улице", как она сама же про себя и говорила, словом, - свою маму Женька очень любил, а дядя Саша - нет. Иначе бы он любил и Женьку, мамину часть.
- Саш, ну поехали куда-нибудь...В лес или горы, - загнусавила, заканючила опять мама фальшивым, противным голосом и даже поджала розовые губки. - Ну мне скучно-о...ну, мммуррр...
- Может, тебя пора погладить? - дядя Саша пощекотал маму за ушком.
- Не хочу...Дамам не отказывают, так ведь?...На природу дама хочет...иначе умрёт, - продолжала фальшивить мама, говоря "в нос", и Женька чётко услышал не "дама хочет", а "тама гочи"...
- Не умрёшь, - неожиданно для себя громко сказал Женька, и мама с дядей Сашей вздрогнули. - У тебя ещё восемь жизней... - и добавил, посмотрев дяде Саше в глаза, - А у тебя ни одной...И чтоб я этого дерьма больше не видел, - и показал пухлым пальчиком на тамагочи....