Лариса Плетинко
В О З Р О Ж Д Е Н И Е С А Л Ф Е Т К И
(продолжение "ВЛЮБЛЁННОЙ САЛФЕТКИ")
Часть вторая
Яркая вспышка пламени так испугала крошек, что они, себя не помня от ужаса, заскочили в самую глубокую щель между окном и подоконником. В этом укрытии они надеялись спастись - не погибать же им из-за какой-то жалкой глупой бумажки?! А позже, когда закончится весь этот ужас, и всё успокоится, они смогут выскочить на поверхность и, наконец-то, заняться собой.
Но их плану не суждено было сбыться. Страх сгореть в том же огне, в котором так бесславно закончила свою жизнь Салфетка, окончательно лишил их помощи рассудка. И, как это бывает со всеми злобными и трусливыми существами, поддавшись панике, они стали действовать себе во зло.
Насмерть перепуганные огнём, и оглушённые громким вскриком, крошки так сильно сжались, что превратились в твёрдые камешки. В них уже нельзя было узнать тех румяных шариков из белого душистого хлеба, которые ещё не так давно горделиво возлежали на подоконнике – так они преобразились! Точнее – обезобразились, ибо внутри них произошли необратимые перемены, в результате которых их былая питательность окончательно уничтожилась ядами гордости и злости. А самое главное – они потеряли свой вкус, а без вкуса они никому не нужны. Осознать свою вину и раскаяться они не умели. Так твёрдыми камешками, застывшими в последней пережитой эмоции, они будут погребены на дне глубокой щели, покрытые толстым слоем пыли.
А пока, сидя в засаде, пережидая это чрезвычайное происшествие, крошки проклинали Салфетку, всякий раз, злобно приговаривая: «Так ей и надо! Так ей и надо!». Устав злиться, они переключались на размышления о своём завтрашнем дне, который обязательно будет лучше, чем сегодняшний. Воображение рисовало им самые прекрасные картины будущего.
Бывшие крошки, а теперь - твёрдые чёрные камешки хлебного происхождения, даже не подозревали, какую плохую службу сослужит им их заносчивая мечтательность. И уж тем более – как им догадаться, что они, точно так же, как и презираемая ими Салфетка, падут жертвой всё той же опасной игры воображения?! Откуда им было знать, что, ненавидя Салфетку, они тем самым накликают себе ту же участь? Таков закон жизни - не каждый про него знает, но каждый под него попадает. Салфетка только немного опередила крошек во времени, да и мечтала она о любви одного, а не о любви толпы. Крошки в отличие от салфетки жаждали общественного признания. Велика ли в том разница для исхода?
Подпрыгнув несколько раз, дабы увидеть, что же происходит наверху, крошки обнаружили, что им и близко не удаётся одолеть глубины той ямы, в которую они так лихо заскочили. Повторяемая десятки раз попытка подскочить как можно выше, лишила их последних сил, и они, еле живые, рухнули на дно, чтобы отдышаться. Только сейчас бедняжкам стало ясно, что без посторонней помощи им не выбраться, и, что страх умереть, фактически, привёл их к погибели.
- Так вот, оказывается, в чём опасность страха! – размышляла вслух любившая философствовать, интеллигентная крошка, непонятно как оказавшаяся в компании самовлюблённых пугливых истеричек. Внутри неё находилось горчичное зёрнышко, оно-то и побуждало её видеть мир объёмно - не так плоско и эгоистично, как воспринимало его окружение. С момента происшествия эта крошка держалась в стороне от своих пустых внутри подруг. Пытаясь разобраться в проблеме бесстрастно и самостоятельно, она старалась мысленно подняться над воронкой, пленниками которой они оказались. Ей важно было понять, имеют ли они реальный шанс спастись ценой собственных усилий. Для неё было очевидным, что без осознания причин, приведших к этой трагедии, и без раскаяния, помощь сверху им не заслужить.
– Страх, захватывая нас, - продолжала рассуждать философствующая крошка, - получает от нас право на управление нами, приказ - воплотить в реальность воображаемое нами зло против нас самих! И выходит так: чего мы так сильно боимся, мы сами же себе и делаем! Потому, что внутри нас уже не мы, а страх! Это как враг, как вирус, который вдруг проникает внутрь, и берёт в свои руки управление нами. И мы уже не мы…
- Замолчи ты! – оборвала подругу разгневанная крошка. - Растрепалась тут! Очень нам нужна сейчас твоя философия! Если ты такая умная, придумай лучше, как выбраться отсюда?! Мы уже вон как окаменели!
- Для того, чтобы нас начали искать, - не унималась крошка с горчичным зёрнышком внутри, - надо, чтобы кто-то заметил, что мы пропали. Надо, чтобы нас кто-то любил…
- Какая же ты дура! Кстати, такая же размазня, как и ужасная Салфетка!
После этих слов крошка с горчичным зёрнышком внутри, замолчала. Она погрузилась в свою самую больную тему - ах, какая же мука – жить в среде, чуждой твоей душе, культуре и мировоззрению. Может быть, это и есть лучший выход – быть раньше срока погребённой, дабы не терпеть больше своего одиночества в этом недобром мире, и не страдать годами от безысходности?! Какое горе – прожить жизнь среди дикарей! Крошка с горчичным зерном внутри забилась в самый дальний угол щели, и больше её никто не слышал.
А злостные подруги, по-прежнему, не имели никакого представления о том, как действовать дальше. Их разум, утомлённый долгим восхвалением себя, не в силах был родить какой-либо план. Расчёт на то, что, рано или поздно, какой-нибудь любопытный детёныш-муравей, путешествуя по подоконнику, забежит в щель и вытащит их на поверхность, была ничем иным, как самообманом. Ведь место, куда попали крошки, было настолько узким и непроходимым, что даже тоненький лучик солнца не смог бы заглянуть туда.
Дойдя до крайней степени отчаяния, вконец измотанные терзаниями, крошки затихли, лишившись последних сил. Началась агония. Их бросало то в жар, то в холод. Сначала крошки страшно замёрзли. Их бил озноб, и они даже покрылись жуткой плесенью. Но, вслед за этим по их венам неожиданно разлилось струящееся тепло, и крошки стали погружаться в лёгкую и пьянящую дрёму. Им привиделось, будто вокруг них постепенно рассеивается темнота. «Это лучик солнечного света идёт на помощь, - распевал вкрадчивый незнакомый голос во сне. - Уж он-то, заглянув в щель, обязательно осветит вас, и тогда все узнают, что в окопе, терпят бедствие милые бедняжки. Это сенсация! Вы сможете даже прославиться!»
Очнувшись в той же темноте, покрытые слоем плесени, крошки поняли, что это конец. Их охватил ужас. Последняя надежда, подсказанная здравым смыслом, что, скажем, рано или поздно, во время уборки, их выметут щёткой на свет, была вполне логичной, но совершенно невыполнимой в их случае. Чудеса – это призы за добрые дела, которые приходят неожиданно. Чудо надо заслужить! Оно случается только с добрыми душами!
Крошки почувствовали себя всеми забытыми и никому не нужными. Всё их существо заполнила обида на весь мир.
Крошка с горчичным зерном, дала обет молчания до конца своей жизни. Сейчас она размышляла о том, как рискованно и глупо рассчитывать на помощь тех, кто и знать-то не знает, что на них некто строит свои планы. Скольких погубила такая беспечность!? И, чтобы её прожитая жизнь не оказалась бессмысленной, крошка с горчичным зёрнышком внутри захотела оставить после себя выстраданный философский труд для будущих поколений. Она решила стереть себя, царапая на стене жизнеутверждающие мысли до тех пор, пока не сотрётся. Воодушевлённая жертвенным трудом, к которому несчастную подтолкнули обстоятельства, крошка осознала свою трагедию, как условие реализации предназначения, и собственным телом уверенно выгравировала на камне свой первый тезис: «Как безответственно и наивно надеяться спастись доброй душе в связке с проходимцами, заслужившими плаху!»
Какое-то время из оконной щели доносился странный звук, похожий на кашель, который могли слышать только маленькие мошки да паучок. Но постепенно этот звук утих, и о нём забыли. Впрочем, к нему никто и не прислушивался – все были заняты своими делами.
На этом история крошек заканчивается. Оказавшись недостойными помилования, стараясь спастись, крошки сами себя похоронили.
Мы часто видим, как некоторые люди своими деяниями сами себе вредят. И мы не в силах их остановить, ибо они убеждены, что действуют себе во благо. ВедОмые каким-либо непреодолимым ЖЕЛАНИЕМ, пришедшим к ним внутренним путём, они на самом деле исполняют приговор Высшего Суда в отношении самих себя. Не по принуждению, а по собственной воле. Такое самонаказание наверняка знакомо каждому – надо только уметь его распознать! Разум в этом случае засыпает. И пробуждается только в момент раскаяния. Отлично придуманная судебная система для невежд и глупцов! А мы восклицаем – куда смотрит Бог?!
Зачастую сам подсудимый даже не подозревает о том, что с ним происходит, ибо в его привычке думать, что он всегда прав, и Бог на его стороне. Так было и с крошками.
А, что же Салфетка? Вернёмся в комнату, и узнаем, что происходит там?
Всё та же шершавая рука, что не так давно поставила на подоконник фитилёк, быстро подхватила его, полыхающего огнём. «Откуда у такого доходяги-старичка столько прыти?!» – удивились две свежие салфетки, выглядывающие из коробочки, и принялись активно обсуждать своего распорядителя – хозяина шершавой руки. Так получилось, что в этот раз из коробочки выдернули не одну салфетку, а две, и они принялись энергично судить обо всём, что открывалось их взору. Раздавая оценки всему увиденному, они неизбежно возвышались в собственных глазах, и постепенно обретали гордую уверенность. Подружки договорились сопротивляться, если их начнут выдёргивать из коробочки для употребления, которое унижало бы их достоинство! Они даже условились с сёстрами, которые были внизу, что те крепко будут держать их за ноги в случае, если кто-то вздумает выдернуть их без согласия. Не допустят, чтобы их – таких особенных и необыкновенных, вот так легко употребили бы, кому на что вздумается! Уж лучше разорваться, чем просто так отдаться!
Отныне салфетки желали сами решать свою судьбу – как, когда, и кем им быть употреблёнными. И употреблёнными ли? Разве они - такие нежные и прекрасные не могут служить исключительно украшением? Просто радовать глаз своей красотой и свежестью, заставлять собой любоваться? Ведь наверняка существует Закон, защищающий права салфеток, и регулирующий их предназначение?!
С тех пор как изменилась конструкция коробочек, и салфетки могли наблюдать жизнь за её пределами, они очень многому научились у своих господ. Изменяя древним традициям, салфетки стремились жить жизнью своих хозяев. Точнее - теперь уже салфетки желали повелевать, а не подчиняться! И пусть господа употребляли их исключительно физически, салфетки ощущали в себе способность воздействовать на бывших господ психологически. То есть, манипулировать всеми, желая устроить свою жизнь наилучшим образом. Это не так уж сложно. Они много слышали о философии, психологии, революциях и правах слабого пола! Получив право присутствовать в гостиной, имея возможность прислушиваться к светским беседам, они расширили свой кругозор, и придумали для себя более привлекательную роль в этом мире.
«Хорошо, что мы появились на свет не в дикие времена-а-а-а-а!» – мечтательно пропела самая эмансипированная салфетка. «Это то-о-очно-о-о-о!» - вторила ей ближайшая подружка и сбивала своё платьице в твёрдый комок, напоминающий цветок белой розы. «Когда я появлюсь на приёме в этом наряде, ни у кого не поднимется рука размазать меня по тарелке! Теперь я исключительно украшение! Моё место на виду-у-у-у!» - напевала свою песенку находчивая и деятельная салфетка, хитро улыбаясь.
В это время шершавая рука одним сжатием пальцев затушила фитилёк, и быстро унесла его с подоконника обратно в чулан, чтобы избежать пожара. Ведь огонь мог перекинуться на шторы, и тогда большой беды не избежать.
Бросив фитилёк на полку, и даже не оглянувшись на него, чтобы удостовериться, что он хорошо пристроен, практически пополнив им свалку ненужных вещей, хозяин вернулся к подоконнику с намерением убрать пепел от сгоревшей Салфетки. Но, не увидев его там, он решил, что тот, безжизненный, упал на пол, и закатился подальше в угол, откуда его трудно достать. А значит – завтра останки салфетки обнаружит служанка, сметёт их – и дело с концом. Это её работа – наводить порядок в доме. Для хозяина шершавой руки недостойно копошиться в домашних делах. На многое, происходившее в доме, он просто закрывал глаза – то есть, не обращал никакого внимания. Это качество хозяина сослужило Салфетке хорошую службу.
Воспользовавшись его минутным отсутствием, порыв ветра, как рука судьбы, подхватил пепел и поднял его резко вверх. На этой новой высоте у испепелённой Салфетки неожиданно забилось сердце, и она почувствовала себя живой. Ощутив силы к новой жизни, она взмахнула руками, как крыльями, и, подобно маленькой балеринке, делающей первые шаги на поприще изящного искусства, закружилась в удивительном прекрасном танце. Возродившаяся Салфетка радовалась такому повороту судьбы. Она верила, и не верила чуду, происшедшему с ней.
Какое-то время беззаботная Салфетка просто наслаждалась свободой, каждый раз подлетая к веточкам цветущих деревьев, дабы вдохнуть их чарующий аромат. Она предвкушала новые возможности, дивясь неведомой ей доселе лёгкости бытия. Наблюдающие её полёт с земли, запрокинув головы, всматривались в небо: им хотелось знать - кто и благодаря чему так высоко поднялся? Но Салфетка перемещалась всё выше, и выше, и они теряли её из вида. Ведь уже в её власти было – ускользать от рук, прежде имевших позволение решать её судьбу. Теперь, в этом новом состоянии, в новом пространстве она была свободна от прежних уз!
Здесь, в ярком, и праздничном мире, на этой недосягаемой прежде высоте, ей хотелось остаться навсегда, как в вечности.
Но в третий раз порыв ветра подхватил Салфетку и, развернув, быстро понёс её по неожиданному маршруту, чем испугал бедняжку до смерти, сломав надежды и мечты, которые уже, было, стали реальностью. В который раз мечтательность, свойственная её натуре, сыграла с ней злую шутку. Потрясённая резкими переменами, Салфетка неслась, подхваченная ветром в пугающую неизвестность. По тому, как страдает её душа, она поняла, что падает.
Скорость была такой большой, что Салфетка никак не могла разглядеть того, что мелькало у неё перед глазами - предметы сливались в одно непрерывное целое. Как грязный, тревожный мазок художника, очищающего кисть от красок, которыми он только что рисовал войну и кровопролитие. Всё вокруг было просто агрессивным цветом – от кровавого красного до чёрного.
Вдруг ветер, который нёс салфетку, притормозил, и она смогла увидеть прямо перед собой дверь – это была распахнутая форточка какого-то окна.
Салфетку охватил ужас: неужели мне суждено вернуться туда, где я так страдала, в моё ужасное и унизительное прошлое? Это невыносимо - опять оказаться в том же месте, и снова быть упакованной в ту же коробочку! Она даже попыталась сопротивляться, но с первой же попыткой поняла, что не имеет власти над ветром и обстоятельствами, что она слишком нежна, и совсем не предназначена для сражений.
Закрыв глаза – так ей легче было принять свой жребий - Салфетка отдалась несущему её потоку. А, что ей оставалось? Жизнь убедила, что она не властна над обстоятельствами. Высшая воля проявила себя, и доказала Салфетке её полную зависимость от судьбы. Родилась салфеткой – умрёшь салфеткой. Всё остальное – иллюзия, игра воображения и высокомерие!
«Будь, что будет!» - произнесла про себя бедняжка, и сложила крылья, дабы не раздражать своим видом бескрылое окружение, и не давать им повода для пересудов, которые лишали её последних сил.
Горькие мысли страдалицы прервал толчок. Салфетка открыла глаза, и увидела, что приземлилась не на подоконнике, а на детском столике для рисования. Она видела такой у приёмного сына шершавой руки. Но этот столик отличался тем, что был чистым и на нём царил безукоризненный порядок.
За столиком сидел хорошенький маленький мальчик. Увидев приземлившийся на стол клочок пепла, он оживился. Надо заметить, что мальчик не знал, что такое пепел, ибо никогда его раньше не видел, и ничего, соответственно, о нём не понимал. Движимый творческим порывом, малыш-художник вонзил пальцы в это неизведанное «что-то», и в его руках пепел Салфетки в мгновение рассыпался в серебристую пыль, испачкав пальцы малыша. «Какие чудесные краски! - воскликнул малыш. – Они нежнее уголька!»
Это был очень талантливый и изобретательный мальчик. В одну секунду он схватил чистый лист бумаги и нарисовал на нём образ Путешественника. Затем из того же пепла другим пальчиком сотворил для него Подругу, прекрасную женщину. Стоя рядом, и держась за руки, они светло улыбались.
Потом мальчик, воодушевлённый, практически божественным процессом, подумал и дорисовал маленьких девочку и мальчика – таких как он сам. «Это для того, чтобы им было интереснее и веселее жить!» - прошептал он себе под нос, комментируя воплощаемую им идею.
- Ле-е-ео-о-о! Пора обедать! – позвала мальчика няня Луиза.
- Сейчас! Сейчас! Я только дорисую одну важную деталь!
Лео взял из коробки золотистый карандаш и нарисовал струящиеся лучи солнца над головой счастливого семейства. Затем, оставив картину на столе, он убежал в столовую к няне, как всегда, забывая отмыть руки от красок.
Ночью, когда все спали, в комнате Лео послышались странные звуки. Мальчик проснулся, посмотрел на стол, освещаемый дорожкой лунного света, но, ничего подозрительного не заметив, снова уснул.
И только, находившаяся рядом со столиком экзотическая юкка, привезённая из далёкой страны, видела всё, что произошло этой ночью. Она не смогла привыкнуть к нашему времени, потому всегда спала, когда в её стране была ночь, а в нашей - день, и наоборот – бодрствовала, когда в нашей стране была ночь, а в её стране - день! Именно юкка рассказала нам, шелестя своими несколькими тоненькими листиками, как длинными язычками о том, что же произошло в ту самую ночь на столике для рисования. Поскольку язычков у неё было больше пяти, они всё время перебивали друг дружку, описывая и уточняя всё новые и новые детали увиденного. Её речь была похожа на симфонию, исполняемую какими-то дивными, неизвестными инструментами. Жаль, что такого необычного красочного рассказа нельзя воспроизвести в том виде, в котором услышали его мы, ибо невозможно словами передать всё богатство и разнообразие эмоций и звуков, в красочной речи прекрасной юкки. Ограничимся простым пересказом происшедшего в ту ночь события.
Как только утихли последние звуки в доме, и всех забрал под своё покровительство управитель сна - Его Величество Морфей, изображения на картинке пошевелились. Сначала ожил Путешественник. Он ловко спрыгнул за пределы рисунка. Почувствовав твёрдую почву под ногами, он сразу протянул руку любимой Подруге. Но случилось так, что её платье зацепилось за какой-то крючок, и прошло время, пока ей удалось высвободить свою юбку из плена. Путешественник всё время был рядом. Он ждал, когда освободится её рука, которую никак не хотела отпускать ветка засыхающего дерева.
Стоя, наконец, на земле, они взяли на руки своих детей, и осмотрелись. Не успев определиться, как им быть дальше, они услышали хорошо знакомый салфетке звук – это спешил, напевая свою песню, всё тот же судьбоносный ветер. На этот раз он был не один. Он гнал с волной корабль прямо к их ногам. Дальше всё было как в сказке!
Ветер договорился с молодой морской волной, что в знак их дружбы, та сослужит ему добрую службу – доставит его друзей к стране, где уже ждёт их дом.
Волна с ветром были давними друзьями. Много можно рассказать об их приключениях и играх, о том, как ветер развлекал волну, когда она скучала - как раздувал воду, превращая морскую гладь в щекочущие брызги. Тогда юная волна забывала печаль, и предавалась бурному веселью, играя капельками воды. Во время штиля она грустила. Ей казалось, что вокруг ничего не происходит, что жизнь её стоит на месте.
Ветер был старым и мудрым. Он знал: бесполезно объяснять молодым, что, коль они есть, живут в этом мире, то смысл их существования уже заложен самим рождением. И в спокойствии моря есть большая сила и красота. Но для того, чтобы всё это понять, надо прожить долгую жизнь, хотя бы такую, какую прожил дедушка ветер.
Играя и веселясь, волна несла к счастливым берегам доверенный ей кораблик. Они были уже далеко от того дома, где создал наших героев юный художник, и ещё дальше от дома, где бедная салфетка едва не погибла от огня. Ветер удачи добавлял скорости, и кораблик быстро нёсся вперёд, подальше от прошлого, которое уже настолько утратило свои реальные черты, что воспринималось скорее сном, чем явью.
Лео проснулся, услышав голос мамы и отца, возвратившихся из дальней поездки. Обняв и поцеловав родителей, малыш побежал в комнату за листом бумаги – ему хотелось скорее похвастаться рисунком, который создал накануне такими необычными красками. Но на месте, где он оставил своё творение, лежал только белый лист бумаги. Мальчик бросился искать картину под столом, заглянул даже под шкаф! Но от неё не было и следа. Юкка сладко спала, подёргивая листиками, как подрагивают ресничками дети, когда видят интересные сны.
Однако, раздосадованный Лео быстро утешился. Он уселся на колени к отцу, и, растягивая слова, как оперный артист, пропел: «Мне-е-е э-э-этой но-о-о-очью-ю-ю присни-и-и-ился-я-а-а волше-е-е-ебный со-о-о-он!!! Сейча-а-а-а-ас я ва-а-ам его-о-о-о расскажу-у-у-у-у! Но-о-о сна-а-а-ачала-а-а-а покажи-и-ите-е-е мне-е-е-е пода-а-а-арочки-и-и-и!» Ох, и любил же Лео подарочки! Наверное, как все дети!
А в это время семья, которая начала свою жизнь с чистого листа, достигнув дальнего берега, сходила с корабля. На берегу уже ждала их великолепная карета, призванная доставить путников к прекрасному уютному дому. Там начнётся для них новая жизнь, которая сделает их счастливыми. Им никогда не придётся ссориться, страдать от непонимания, ведь они созданы из одного пепла, их взгляды будут совпадать.
Мы будем часто встречать их среди прохожих на улице, в других людных местах, но никогда не узнаем. Потому, что счастье всегда сокрыто от людских глаз. Оно не имеет чётко видимых признаков, как скажем, цвет или форма. Его не узнаешь. Это тайна двоих и Бога. Оно незаметно посторонним, ибо даётся только в ощущениях, во внутреннем переживании тех, кого оно объединяет. Все слова о нём – ложь.
Был вечер. Счастливое семейство собралось на террасе полюбоваться прекрасным закатом. Они смотрели на море и слушали песню ветра.
Ветер пел о том, что люди, становясь игрушкой в руках судьбы, часто падают духом и угасают. Не имея сил воспрепятствовать злому року, они утрачивают веру в счастливый исход, но, что самое страшное – они теряют способность любить. Их сердца становятся чёрствыми, а души - чёрными. Но, может быть, все трудности и беды – ничто иное, как путь к счастью?! Счастье нельзя купить или завоевать. Его можно только заслужить, получить в дар, как награду! И, по-прежнему, большой ошибкой многих является убеждение, что счастье проистекает от власти. Счастье проистекает от любви.
Счастья Вам! И ветра перемен к лучшему!
Киев, Чеховский переулок. 2009г.