Это был необычный человек. Если бы ему была нужна слава, можно было бы остановиться на открытии водопада Виктория в 1856 году. Если бы он нуждался в финансах, достаточно было бы гонораров от прославившей его книги «Путешествия и исследования в Южной Африке». Если бы нуждался в положении – верхом мечтаний мог стать титул британского консула в Мозамбике, полученный в 1858-м. К счастью, ничто не остановило этого великого миссионера. Секрет, по-видимому, состоял в том, что его больше беспокоило исполнение Великого Поручения Господа, чем вышеупомянутые достижения. Имя его – Давид Ливингстон.
Родился он 19 марта 1813 года в шотландском городе Блантайре, неподалеку от Глазго. Отец и мать не могли дать Давиду и его братьям и сестрам большого состояния, но сумели воспитать их настоящими христианами, любящими Господа и Его законы. «Будь всегда честным, чего бы это ни стоило!» - наставлял их отец.
Будущий великий миссионер вынужден был начать свою трудовую деятельность уже в 10 лет. Первым местом работы стала хлопчатобумажная фабрика. Напряженная смена с раннего утра до позднего вечера истощала и утомляла, но не останавливала образование Давида. Он продолжал учебу в вечерней школе и самостоятельно штудировал латынь.
В 16 лет Ливингстон прочел рассказ о китайском миссионере Карле Гютцлафе. Его сердце загорелось желанием исполнить Великое Поручение Иисуса Христа – идти и научить все нарды, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. В 19 лет он начал обучение в учебном центре Лондонского миссионерского общества. В то время подобные заведения давали не только богословскую подготовку, но и медицинскую специальность. Таким образом, подготовленные миссионеры могли оказать как физическую, так и духовную поддержку нуждающимся.
В 1840 году Ливингстон получил диплом врача и был принят в члены Лондонского миссионерского общества. Вскоре он познакомился с известным служителем Робертом Моффатом, который трудился в Южной Африке. Моффат имел огромное влияние на пылкого молодого кандидата в миссионеры, очаровывая его волнующими рассказами о неограниченных возможностях евангелизации в районах за Куруманом в "огромной долине к северу", которую он "иногда видел в утреннем солнце, дымке тысяч деревушек, в которых не было ни одного миссионера. Когда Давид разговаривал с ним, тот показал ему на карте еще неизведанную область в центре Африки и произнес: «Там еще никогда не ступала нога миссионера. Вот поле твоей деятельности».
Что нужно, для того, чтобы получить призыв от Господа? Голос с неба? Торжественный призыв из уст пророка? Молния, которая ударит в центр твоей карты? А может просто – понимание, что есть дело и есть место, где ты нужен? Может это сердце, которое загорается верой и уста, которые произносят «Мое сердце в Африке»?
Ливингстон был не из тех людей, которых нужно уговаривать сделать первый шаг. Он получил призыв от Господа вместе с билетом на корабль, отправляющийся на «черный континент».
В июле 1841 года Давид высадился на атлантическом побережье Южной Африки и направился к Куруману, где находилась миссия Моффата. С этого момента в течение семи лет шотландский миссионер находился среди местных племен, изучая их язык, свидетельствуя им о Господе и совершая путешествия для исследований. У него возникла мысль изучить все реки Южной Африки, чтобы по этим естественным маршрутам принести Евангелие вглубь материка и завязать равноправные отношения. Возможно именно поэтому Давид Ливингстон вошел в историю открытия Африки, как «ищущий реки».
Племена, которые слышали проповеди шотландского миссионера, далеко не всегда были радушны и открыты. Когда Ливингстон говорил о спасении и гибели грешников Секелету - вождю племени макололо, тот спросил:
«Если правда, что все люди, грехи которых не прощены, являются навеки погибшими, когда умирают, то почему твои люди не пришли раньше, чтобы сказать нам об этом?»
«Наше сочувствие никогда не заменит наших действий» - был убежден Давид. Сердце вождя Секелету открылось, когда Ливингстон исцелил его тяжело больную дочь. Именно тогда тот принял Иисуса, как своего личного Спасителя. Наверное, это был самый большой миссионерский успех шотландского миссионера, поскольку в дальнейшем лишь единицы принимали его Благую весть и казалось, его труд напрасен и бесполезен. Скорее всего, именно тогда Давид Ливингстон записал в своем дневнике:
«Мы как глас вопиющего в пустыне. Мы готовим путь для славного будущего. Будущие миссионеры будут пожинать награду в форме покаяний после каждой проповеди. Мы их первопроходцы и помощники. Пусть же они никогда не забывают сторожей ночи, нас, которые работали, когда все еще казалось темным, и наш путь нисколько не озарялся успехом по отношению к покаянию. Они без сомнения будут иметь больше света, чем мы. Но и мы можем служить нашему Учителю со всей искренностью и возвещать Евангелие, как после этого будут делать они».
Это запись очень похожа на пророчество. Исполнилось ли оно? Более ста лет спустя евангелист Рейнхард Бонке напишет: «Семя, посеянное так много лет тому назад, взошло и спеет к жатве. Мы могли проповедовать того же Бога, которого проповедовал Давид Ливингстон… и десятки тысяч за это время отозвались на весть Ливингстона, которую мы возвещали людям вместо него…
По всей стране раздавалась эта весть. Дух Святой обратился к моему сердцу и сказал: «Ты ходишь по слезам прежних поколений».
Шотландский миссионер оказался очень интересен для мировой науки. Он остался первооткрывателем огромных пространств от пустыни Калахари на юге до бассейна реки Конго на севере. Он первым пересек африканский континент от атлантического побережья до Индийского океана, открыл водопад Виктория, «которым, должно быть, любуются в своем полете ангелы», озеро Танганьика и реку Луалабу.
Для Церкви Христовой Давид Ливингстон тоже был первопроходцем. Он шел туда, куда другие отказывались идти, проповедовал тем, кому никто не хотел благовествовать, и служил своему Господу, как мало кто мог до и после него.
«Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоан. 12:24). Ливингстон своей жизнью и служением засеял огромные пространства африканских джунглей. «Ничто здесь на земле не заставит меня в отчаянии бросить свой труд. Я черпаю силы у Господа – моего Бога, и продвигаюсь вперед».
Понимал ли сам Ливингстон, какую большую жертву он принес во имя Господа? Считал ли свой труд великим и значительным? Отвечая на подобные вопросы, он говорил: «Нет, это компенсация Богу малой части огромного долга перед Ним, который невозможно выплатить до конца. Является ли мое служение жертвой, сулящей мне высочайшую награду в виде здоровья, душевного покоя и светлой надежды на прекрасную жизнь впоследствии? Подальше от таких мыслей. Это не жертва. Это, скорее всего, привилегия».
Как в таких трудных ситуациях он снова и снова черпал силы и веру? Зная историю его смерти, можно получить ответ. Утром 1 мая 1873 года экспедиция собиралась двигаться дальше от поселка Читамбо, возле озера Бангвеулу. Верные спутники упаковали багаж, свернули палатки. Последней осталась палатка Ливингстона. Туземцы не тревожили его, зная, что он молится. Они привыкли, что каждое утро час, а иногда и больше Давид посвящал общению со своим Небесным Отцом. На этот раз ожидание затянулось. Помощник Ливингстона заглянул в палатку и увидел, что тот еще на коленях. Прождав до обеда, он, наконец, решился зайти. Шотландский миссионер все еще был на коленях, но сердце его не билось.
«Ливингстон умел молиться, - утверждал Вильгельм Буш в книге «Иисус – наша судьба». – Он умер на коленях. Мы умираем в больницах под уколами. Без медицинского обезболивания нам не вынести смерти. Но этому человеку уколы не были нужны. Он беседовал с Богом и во время этой беседы перешел в вечность».
Сотрудники Ливингстона остались верными его Господу. Они похоронили его сердце в окрестностях озера Бангвеоло, в том краю, которому великий миссионер отдал более 30 лет своей жизни. Тело забальзамировали и отнесли к прибрежному городу Багамойо, пройдя около 1500 км. Из Занзибара его доставили в Лондон для торжественного погребения.
В Англии Ливингстону устроили правительственные похороны в Вестминстерском аббатстве, где присутствовали именитые гости со всей страны. Это был день траура для его детей, пришедших попрощаться с отцом, которого они никогда по-настоящему не знали; но это был особенно печальный час для семидесятивосьмилетнего Роберта Моффата, медленно шедшего по проходу перед гробом, в котором лежал человек, несколько десятков лет назад в этом самом городе вдруг увидевший в своем воображении "тысячи деревушек и ни одного миссионера в них".
На мраморной плите, где захоронены останки миссионера, написано так: «Перенесенный верными руками через сушу и море, покоится здесь Давид Ливингстон, миссионер, путешественник и друг человечества».
На другом материке, в маленькой, затерянной деревушке в центре Замбии, под огромным дубом осталось его сердце. На скромной табличке, прибитой прямо к стволу дерева, можно прочесть: «У подножия этого дерева погребено сердце Давида Ливингстона. Его сердце всегда с нами, и теперь его сердце будет с нами навечно».
Это слова нескольких десятков туземцев, которые смогли познать любовь Спасителя через служение шотландского миссионера. Под ними сейчас готовы подписаться десятки тысяч других, которые столетие спустя уверовали в того же Бога, Которого проповедовал Давид Ливингстон.
Когда тело Ливингстона везли по улицам Лондона к Вестминстерскому аббатству, какой-то человек горько плакал, не скрывая слез. Один из сопровождавших процессию с уважением поинтересовался, знал ли он лично великого миссионера. «Я плачу не по Ливингстону, - ответил пожилой мужчина, - мне жаль себя. Он жил и умер во имя определенной цели, а я прожил жизнь совершенно бесцельно».
Харольд Дж. Сейла, автор книги «Истинные герои», утверждал, что девизом шотландского первопроходца были такие слова: «Для меня не представляет ценности ничего, что у меня есть, если оно не имеет никакого отношения к Царству Божьему». Похоже, что и жизнь, и смерть Давида Ливингстона полностью согласуются с этим принципом.