4.
На пляже царила веселая кутерьма. Кто-то загорал, кто-то играл в волейбол, кто-то в бадминтон. Стас поплыл за кувшинками для Анечки, Андрей нашел водяной гиацинт и был в центре внимания довольно большого количества народа, увлекательно рассказывая об этом редком растении. Джонни и Сашенька ворвались с криками: Привет! Наконец-то мы вас нашли! – на ходу сбрасывая одежду, они, с шумом разбрызгивая воду, поплыли к островку на середине карьера. Джонни, выбрался на берег. Тяжело дыша, отплевываясь от пахнущей тиной теплой воды, он поискал глазами Сашу. В детстве он всегда проигрывал. Потому что стоило ему хоть немного вырваться вперед, Эл или Саша скрывались из виду, а потом выходили к нему из глубины островка и говорили небрежно спокойно, что его, дескать, только за смертью посылать, и пока он добирался сюда, они уже успели высохнуть. Теперь, добравшись до берега, тяжело дыша и отфыркиваясь, он подсознательно ждал подвоха и подозрительно поглядывал на кусты черемухи, в изобилии растущей на островке.
- Джонни! Я сдаюсь! – донесся звонкий голос.
Женька обернулся и с удивлением воззрился на Сашеньку. Она лежала на спине, слегка покачиваясь на волнах. Где-то на другой стороне карьера, что терялась в дали (выработка была вытянутой, как огурец), народ катался на скутерах. Их жужжание доносилось ветерком, да волны, которые они поднимали, лениво докатывались до этого берега.
- Ты отстала?!! – Женька не мог в это поверить. – Это опять подвох! Ты нарочно! Поддалась, да? – его возмущению не было предела. И тут надули, как маленького.
Сашенька звонко рассмеялась:
- Джонни, Джонни – человечек! Ты похож на огуречек – с головы до самых ножек весь покрыт гусиной кожей! – она лежала на воде, похожая на русалку. Джонни показалось на мгновение, что вместо ног шевельнулся хвост с широким плавником. Он зажмурился, потряс головой. Наваждение исчезло, но осталось смущение и непонятное удовлетворение – какая же она красивая. Самая красивая женщина в мире лежит сейчас у его ног и улыбается ему. Джонни покраснел.
- Ты обиделся?
- Что? Нет! Я… не… Я сейчас. – Он резко развернулся и бросился напролом сквозь кусты черемухи.
Сашенька в недоумении смотрела ему вслед. Неслышно, как большая кошка, на песок ступила Анечка. В черных мокрых волосах ярко-желтые кувшинки. Она улыбалась.
- Ну как? Поговорили?
- Да. Только, кажется, я никогда не научусь разговаривать с людьми. Вот, что я опять не так сказала? Обидела человека. Что он теперь подумает.
- Ничего. Ничего плохого. – Анечка жмурилась. (Ну, точно, кошка) – Все так, как и должно быть. Эл была права.
- В смысле? То есть, ты хочешь сказать, что она все знала заранее? Что все так кончится? Зачем тогда было просить меня разговаривать с Малышом?
- Все только начинается, а ты и впрямь иногда бываешь такая дурочка! – Анечка смотрела почти строго, только в глазах прыгали смешинки. Как будто солнечные блики на воде.
Джонни тем временем проложил через островок просеку, достойную гиппопотама. Он шагал, не разбирая дороги, как танк, не замечая, что ветки хлещут его, оставляя отметины. Выйдя на другую сторону островка, он с шумом бросился в воду. Здесь, в тени нависающих кустов, вода оставалась прохладной даже в самый солнцепек.
- Надо остыть! Дурак! Идиот! – Джонни осыпал себя самыми лестными эпитетами. – С ума сошел! Баран! Это же просто Саша! У тебя Людка есть, и не разевай рот на что не следует! Это колдовство! Она не человек! Сама так сказала. – Он плыл вдоль берега. Но какая же она все таки красивая! И как это он раньше не замечал?.. В памяти всплыли слова «когда Эл спасала тебя, мне кажется, она сделала тебя тоже немножко нечеловеком». Может, в этом все дело? Он сделал свой выбор и стал чуть-чуть ближе к ней… Джонни посмотрел внимательно на свои ладони. Ничего особенного. «когда Эл спасала тебя…». Эл… В душе что-то кольнуло. Ее нет с самого утра. Джонни прикрыл глаза, подумал о той, которую звал мамой. Ощутил неприятную холодную пустоту. Что-то не так. НЕПРАВИЛЬНО. Обычно, при воспоминании о ней, внутри становилось тепло и уютно, как будто Эл всегда была рядом, обнимала и ласково улыбалась. Джонни вспомнил вдруг, как в первую зиму здесь, мелким пацаном, он ушел гулять с ребятами на горку в одной легкой курточке и джинсах. Без шапки и шарфа, без варежек. Как потом, не чувствуя ног и рук, еле дотащился до дома и рухнул на пороге почти без сознания. Эл не сказала ни слова. Натопила дом так, что нечем было дышать, уложила его на печь, а сама села рядом и растирала руки и ступни, дыша на них теплом. Он провалился в какую-то вязкую белесую мглу. Все тело болело. Помнил Джонни только ее голос, мягкий и добрый. Постепенно тепло окутало его со всех сторон, он согрелся и заснул. А утром проснулся бодренький, как огурчик. Эл два дня не выходила из своей комнаты, а потом в доме появились собаки, и его свободная жизнь кончилась. Эти твари в отсутствии мамы следили за каждым его шагом, а его не покидало ощущение, что Эл всегда рядом. Сейчас этого чувства не было. И это было неправильно. Будто потерял что-то безвозвратно, какую-то часть себя. Им овладело чувство безотчетной тревоги, и Джонни быстро поплыл к тому месту, где бросил Сашеньку.