Ещё не зная грамоты, не научившись ходить и разговаривать, Дру уже представлял себя царём. Грубая конопляная подстилка давила бока, дурно пахла, а он, засыпая на жёстком колючем ложе, мечтал о мягкой белоснежной постели из нежного тутового полотна, о множестве подобострастных прислужников.
Позже, когда конопляная подстилка перешла к младшему брату, а Дру перевели из колыбели на сеновал, тоска по царской постели захватила его с новой силой. Пока он удобнее укладывался на ночлег, его мысли были заняты тем, чтобы ячменная солома не колола кожу, и царём он себя не ощущал. Но, как только придавленная худеньким тельцем солома слеживалась, переставала колоть и тело привыкало к лёгкой, зудящей, теперь уже почти приятной боли, он начинал представлять себя царём.
В первые годы жизни, мечты не уводили его дальше вкусной еды и мягкой постели.
Позже он начал мечтать об игрушках, о собственных маленьких рабах и рабынях.
С возрастом его мечты возносились до поистине царских высот. Он отдавал распоряжения подданным, миловал или отправлял на казнь злодеев, принимал жрецов, развлекался с белыми рабынями. Но более всего ему нравилось, сидя под шёлковым балдахином на высоких носилках, несомых двумя десятками рабов, разбрасывать, налево и направо, золотые монеты и наблюдать, с каким благоговением подданные ловят их, хватают, ползают в пыли на коленях, отнимая друг у друга.
Ещё ему нравились всплывающие в памяти кровавые батальные сцены, бои гладиаторов «до крови» или «насмерть», многолюдные пиры с тысячами свечей, плясками и борьбой.
Будучи ребёнком, Дру никому об этом не говорил по той простой причине, что не умел разговаривать. Позже, он интуитивно понял, что говорить об этом нельзя. Сверстники ничего подобного не говорили, значит не испытывали, и Дру молчал, боясь их острых языков.
Мать стирала бельё в мельничной прачечной по шестнадцать часов в сутки, ей не до детей, так что Дру приходилось смотреть за младшим братом и выполнять все хозяйственные работы по дому. А в свободное время он мастерил увиденные во сне царские игрушки и предметы обихода.
Он искусно изготовил деревянное копьё, каменный топор, костяной нож. В его жилище даже утварь была подобна царской: стол, сидушка, циновка, рог, посуда, украшения на стенах - всё повторяло царские покои. Его одежды были царского покроя, на них красовались царские украшения. Мать видела это, восхищалась необыкновенными способностями сына, знала об их происхождении, но до поры молчала.
В десять лет Дру представилась картина его убийства, причём так явственно, что он проснулся в холодном поту с приступом острой сердечной боли...
Он, царь Друидов, сидел на пиру в кругу свиты подданных и упивался зрелищем извивающихся в танце белых рабынь. Удар в спину раскроил сердце на части, глаза заволокло кровью, острая боль пронзила тело, и он проснулся. На его громкий, протяжный рёв прибежала мать, и тогда Дру впервые поведал ей о необычных ночных видениях. Мать, молча, выслушала сына и пообещала раскрыть тайну снов, когда подрастёт. Но Дру был не такого характера, чтобы ждать. В категорической форме потребовал от матери сказать ему всю правду, и она уступила.
Из её рассказа Дру узнал, что мать, Аскления, была любимой наложницей царя Друидов Аксулума. Аксулум был женат на Ауреции, сестре Тускулума, царя Тибуров. Аскулум и Тускулум породнились, чтобы объединить свои царства для защиты от нападения войск Латинского диктатора Левия.
Но, коварный Тускулум знал, что его сестра Ауреция бесплодна и надеялся после смерти Аксулума единолично править объединённым царством. Когда жрецы сообщили ему, что наложница Аксулума Аскления ждёт ребёнка, Тускулум повелел убить царя Друидов. Но наложнице, предупреждённой верными слугами, чудом удалось исчезнуть из поля зрения ищеек Тускулума. Так она оказалась за пределами объединённого царства на этой заброшенной мельнице.
Покидая царство Друидов, она дала клятву никогда не открывать сыну тайну его рождения. В честь покойного Аксулума она назвала сына Дру, и каждый раз, произнося его имя, вспоминала своего любимого и восстанавливала в памяти эпизоды из прежней жизни.
До неё доходили слухи о настойчивых продолжительных поисках беглецов. Тускулум не хотел оставлять в живых наследника престола. Аскления знала, что, если их найдут, смерть неизбежна, палачи жестокого Тускулума не пощадят ни мать, ни сына. Поэтому никогда не говорила Дру об этой тайне, и для неё явилось загадкой, как он мог узнать всё в таких подробностях.
Чем больше она его расспрашивала, тем больше убеждалась, что Дру знает мельчайшие подробности из жизни царского двора, даже такие, которые, кроме Аксулума и Асклении, никто знать не мог. И она сделала вывод, что знания эти он либо впитал с её молоком, либо в него вселилась душа отца, царя Друидов Аксулума.
Испугавшись такой догадки, Аскления сочла возможным нарушить клятву и рассказать сыну всю правду. Такое решение она приняла исключительно в интересах его безопасности, так как боялась, что Дру начнёт выспрашивать тайну своего рождения у чужих людей, а это может закончиться для них непоправимой бедой. А тут ещё имя - Дру, само по себе оно подозрение не вызывает, но если он начнёт интересоваться царством Друидов... И Аскления открыла сыну свою тайну.
Дру выслушал её спокойно, пообещал без совета с ней не принимать никаких решений и надолго ушёл в себя. Думал он долго, для его возраста, даже очень долго. Лишь через год в разговоре с матерью вернулся к этому вопросу. Решение его было однозначно: за отца надо отомстить! Мать, не смела ему возражать, да и не хотела, но высказанный ею довод против такого решения был достаточно серьёзным:
- Тебе одиннадцать лет, как ты можешь отомстить могущественному повелителю объединённого царства Тибудру?
- Мой возраст не недостаток, а достоинство, он говорит лишь о том, что у меня много времени для основательной подготовки. Клянусь могилой отца, что через десять лет Тускулум будет мёртв. Это сказал я, законный наследник царства Друидов!
У Дру был такой же твёрдый характер, как и у Аксулума. Мать не посмела ему перечить.
С этого дня Дру начал основательно готовить себя для ратного подвига. Весь день таскал по лестницам кули с зерном и мукой, включал и выключал шлюзы, заменял тяжеленные износившиеся жернова, новыми. После работы на мельнице, помогал матери полоскать и отжимать бельё, разносил его по заказчикам, а поздно вечером уединялся в терновнике, и постигал основы боя: рукопашного, с мечом, с палкой, с плёткой.
Тренировался по много часов кряду, сотни раз повторял каждое движение, отрабатывал приёмы до идеального совершенства. Он жертвовал сном, отдыхом, развлечениями, но никогда не нарушал однажды установленного режима.
Посещал устраиваемые каждую седмицу гладиаторские бои, никогда их не пропускал, внимательно наблюдал, запоминал приёмы опытных бойцов, чтобы, уединившись в колючем терновнике, часами их отрабатывать, доводя до совершенства.
Подружился со сводным братом, которого мать родила от мельника, увлёк его тренировками, и теперь они уже вдвоём осваивали ратное искусство.
В пятнадцать лет Дру совершил первое путешествие на родину матери. Случайно узнав, что группа бродячих борцов направляется в царство Тибудру, пристал к ним, едва успев сообщить о своём решении матери. Он был великолепным борцом, выступления с его участием приносили неплохой доход, им были довольны. По настоянию матери, изменил имя, и представился Лусом: с его настоящим именем идти в Тибудру было опасно. Чтобы не вызвать подозрений, он взял от имени отца один слог - сул, переставил в нём буквы, и получил неплохое имя Лус. Совсем отказываться от имени отца он не хотел.
Долгие странствования по городам Тибудры убедили Дру в том, что убить Тускулума ему никогда не удастся. Правитель объединённого царства был не только жесток, коварен и беспощаден, но также умён, хитёр и опытен. Он установил порядки, исключающие всякие попытки противостоять власти, пресекающие любые случаи малейшего неповиновения.
Где бы ни выступали бродячие борцы, они везде слышали одно и тоже: какой хороший их царь Тускулум, как они его любят, желают ему долгих лет жизни и бесконечного царствования. Их послушать, так Тускулум - самый справедливый из всех царей мира.
За малейшую провинность, людей забивали палками до смерти, а они превозносили человеколюбие царя; у них отнимали последние продукты, а они восхваляли щедрость Тускулума; у мужей забирали жён - они и за это благодарили своего повелителя...
Нет, не таким повелителем видел себя Дру! Повелитель должен быть понятливым, доступным, щедрым, мягким. Не напрасно же в конце слова «Царь» стоит мягкий знак! Царь должен любить свой народ, способствовать процветанию царства. А Тускулум убил его отца, изгнал мать, превратил в рабов своих подданных, жестокостью и богатством прославился на весь материк. Такой правитель, не достоин быть царём! Дру поймал себя на мысли, что он правил бы не так. Он бы обеспечил своему народу богатую, счастливую и спокойную жизнь.
Идущий по улице громко кричащий глашатай отвлёк его от этих мыслей: всемилостивейший правитель пожаловал к народу поделиться своей радостью и богатством. После восьми дочерей у него родился наследник. По этому поводу Тускулум решил обрадовать и обогатить подданных.
Дру стоял на борцовском помосте. Ему хорошо видно, как кнутами разогнали с улицы народ, а затем из дворца вышла процессия. Сто рабов, в окружении многочисленной охраны, несли необъятных размеров носилки с балдахином, под которым, скрываясь от палящих лучей солнца, сидел Тускулум, доставал из сумы золотые монеты и бросал их, то влево, то вправо от носилок.
Толпа нищих подданных с криками, драками и потасовками бросалась подбирать звенящие на мостовой монеты, не обращая внимания ни на удары кнутом, ни на восседающую за Тускулумом царицу с наследником на руках, ибо каждый добытый в борьбе золотой кружочек мог прокормить семью бедняка не один месяц.
Терзаемый угрызениями совести - как это в детстве ему могла нравиться такая циничная процессия - Дру не сразу сообразил, что из многотысячной толпы он один стоит на помосте в полный рост, не преклонив колена перед непобедимым повелителем, сумевшим дать отпор самому могущественному диктатору Левию Латинскому.
Даже удар кнутом, не вывел его из оцепенения: он упал на колени только тогда, когда двое охранников из свиты Тускулума, один - ударом сзади по ногам, другой - спереди в живот, не пригнули его к помосту.
«Так вот кто займёт моё место в царском дворце», - подумал Дру о новоявленном наследнике престола, но тутже отбросил эту мысль, переключив её на Тускулума. Рубец на спине от удара плетью начал буреть, острая боль постепенно сменялась тупой, неприятно саднящей. Это прибавило ему злости. «Ребёнок не виноват, надо уничтожить Тускулума», - подумал Дру, и тутже испугался своих мыслей: так тщательно выращиваемой долгие годы злости на Тускулума не было.
Стоя на коленях, на возвышающихся подмостках, он вдруг понял, что если бы он пожелал всего лишь отомстить Тускулуму за смерть отца, просто убить, лучшего случая ему не представится: вот он, Тускулум, в двух шагах от тебя. А в двух шагах сзади - полный набор орудий смерти бродячей труппы. Возьми меч, топор, копьё, взмахни - и Тускулума нет. Часть охраны ушла далеко вперёд, другая часть - в конце шествия, остальные заняты борьбой с толпой, собирающей монеты.
Что же ты медлишь, сделай один только шаг, через мгновение эта огромная лысая голова, обрамлённая золотой царской короной, начнёт удаляться, и только от тебя зависит, покатится она по пыльной улице, или продолжит покоиться на могучих плечах твоего врага.
Дру стоял на коленях, со склонённой головой, не шевелясь, искоса глядя на удаляющуюся голову Тускулума. Со стороны он выглядел наипокорнейшим подданным. Но в его мозгу проносились видения из прошлой жизни. Силой воли, он вызывал их в своём воображении, и лишь тогда, когда колонна с царём, увлекая за собой радостную толпу, проследовала мимо него, и наступила мёртвая тишина, Дру пришёл в себя.
И в этой, ошеломившей его тишине, он вдруг почувствовал, что испытывает к Тускулуму не злость, не ненависть, не вражду, а зависть. Потому и не метнул в него копьё, не бросил топор, не схватил в руки меч.
Ему мало убить Тускулума.
Он желал царствовать в его владениях!
Дру оставил бродячую труппу и отправился за советом к матери. Но что могла посоветовать мать своему шестнадцатилетнему ребёнку, мечтающему завладеть царским престолом Тибудру? Убить Тускулума - значит погибнуть на месте убийства. Открыть ему тайну своего рождения - это, значит, исчезнуть навсегда в неизвестности. Склонить на свою сторону народ Тибудру? Да ты только откроешь рот, как тебя схватят прислужники Тускулума и поволокут во дворец. А может, и не поволокут, прибьют на месте. Да и народ так запуган, что слушать никто не будет... Завоевать? Но как завоевать, если его не мог победить даже великий Левий!
Дру слушал доводы матери вполуха. То, что она говорила, он и сам знал, но при упоминании имени Левия встрепенулся. Левий, могущественный латинский диктатор Левий, потерпевший поражение от Тускулума. Вот кто поможет восстановить справедливость и вернуть принадлежащий Дру царский трон!
Мать, хорошо зная характер сына, не стала удерживать. Он отправился в новое странствование.
Беспрепятственно дойдя до Эгерии, в разговоре с начальником стражи Дру прибавил к своему возрасту два года, легко выиграл конкурсный бой, и его зачислили стражником в царский дворец.
К его разочарованию, Левий оказался дряхлым старцем, а Эгерией правил его сын Маний. Не зная отношений молодого правителя с Тускулумом, Дру не отваживался говорить с ним на эту тему, ждал удобного случая.
Попав, наконец, в услужение к Левию, он набрался смелости и открылся ему, рассказал о своей мечте отомстить за отца, свергнуть ненавистного Тускулума и занять полагающееся ему по наследству место царя.
Целеустремлённость и горячность молодого воина понравились Левию, и он поведал свою историю:
- Давным-давно, во времена молодости, я был царём Тускулума... Нет, Тускулум не имя, это царство, и я им управлял, - пояснил Левий. - Народ Тускулума был миролюбивый, спокойный, жил с соседями в дружбе. Но когда на нас начали нападать воинственные племена Лациума, я предложил провести плебисцит, на котором приняли решение об объединении в одно царство народов Тускулума, Ариции, Ланувиума, Лаурентума, Коры, Тибура, Полеции и Арден.
Мудрости не хватило мне, чтобы управлять таким большим государством. Хотя мой сын Маний говорит - жестокости. Как бы там ни было, союз распался двадцать лет назад. С тех пор народы эти, то воюют между собой, то живут в мире, то объединяются, то вновь разъединяются. Вот и Мибей, царь Тибуров, захватил Тускулум и нарек себя именем народа. Затем и Друидов подчинил себе, убив твоего отца. Конечно, можно объединить окружающие его царство народы, покорить Тибудру, но при этом прольётся много крови, а результата никакого не будет.
- Но можно установить такой порядок, при котором все будут счастливы, - горячо воскликнул Дру.
- Там и теперь все счастливы, - ответил Левий.
- Видел я это счастье, год скитался по стране. Нищие, убогие, голодные, грязные, оборванные.
- Это - кто работать ленится. А кто трудится на плантациях, или ремеслом каким промышляет...
- Да что они получают за свой труд? Гроши!
- Что ты хочешь от меня?
- Надо свергнуть Тускулума.
- А тебя поставить? Нет, я на это не пойду. Ты такой справедливый и добрый сейчас, потому что не царь. А когда взойдёшь на престол, станешь точно таким. Другим там быть просто нельзя. Поверь мне. Я пытался быть другим... Теперь – вот, - он опустил голову на грудь.
Дру увидел редкие седые волосы на почти облысевшей голове, ему стало жалко Левия. Но он не хотел отступать:
- Надо попытаться убедить народ, что так жить нельзя. Одни в роскоши, другие в нищете. Надо отнять богатство у знати и разделить его среди бедняков.
- Убедить можно... И отнять можно... И тем более - разделить... Но его надолго не хватит. Потом надо будет работать... Опять работать! И вот тогда убеждать будет намного труднее... Да и добро своё никто так просто не отдаст, придётся много крови пролить.
- Так что, нет никакого выхода?
- Почему же, выход есть, я его знаю, но секрет тебе раскрывать не буду, предвидя пагубность последствий. Для тебя... Для Тускулума... Для его народа... Мало ли для кого ещё! Сходи к моему жрецу, расскажи о своих намерениях и он, если сочтёт нужным, даст тебе совет. А я такой грех взять на себя не могу. Стар очень, до смерти не успею замолить...
Дру отправился к жрецу Левия Артемиону. Восседающий на высоком постаменте жрец внимательно выслушал Дру. После этого спустился по винтовой каменной лестнице, посмотрел долгим испытывающим взглядом в глаза Дру и сказал:
- В твоих глазах я вижу решимость идти до конца. Что ж, я помогу тебе! Но не из-за любви или уважения, ты ещё не заслужил, ни того, ни другого, а по иной причине.
Когда Левий объединил восемь народов в одно царство, он тоже хотел управлять по справедливости. Смешно говорить, но он назначил... выборы царя! Желающих было много, но выбрали Левия, потому что он был самый добрый, самый справедливый, самый мудрый. Но дела в царстве шли плохо. Доброта денег в казну не добавляла, а надо было содержать войско, строить дороги, корабли, наконец - управлять огромным царством! Работать никто не хотел, все хотели управлять страной и делить богатство. Доходы снизились, начались волнения, сначала в царском дворе, потом перекинулись в народ. Ведь Левия никто не боялся, он был добрый...
Начали поговаривать, что царь должен быть не добрый, а умный. Тогда Левий отделил одно царство и назначил туда самого умного правителя... Долго рассказывать, как его искали, но всё-таки нашли. И что же? При умном правителе жилось нисколько не лучше, чем при добром. Новая волна недовольства выдвинула новое требование: править должен, самый сильный.
Левий опять согласился. Он выбрал небольшое Арицийское царство, расположенное среди Альбанских гор, на берегу живописного озера Неми, и повелел самостоятельно определить, кто из населявших царство жителей самый сильный. Победитель будет провозглашён царём. Идея оказалась не такой уж хорошей, потому что, пока определился первый царь, в единоборствах погибло больше сотни мужественных, храбрых, сильных воинов.
Многие хотели стать царём. Бой продолжался несколько дней. Только падал один, на арену выходил второй, потом третий... К этому времени первый изнемогал от усталости и падал, сражённый мечом кандидата со свежей силой.
Тогда Левий остановил этот бессмысленный бой, последнего оставшегося в живых победителя объявил царём и разработал ритуал, которого впредь должны придерживаться жители Арицейского царства: желающий стать царём может убить царствующего жреца в первую неделю полной луны, и только в священной роще, которая находится на берегу озера Неми, под отвесными скалами.
В священной роще растёт дерево, вокруг него каждую неделю нового лунного месяца должен ходить с мечом в руке царь, а тот, кто хочет занять его место, должен убить его. Таким образом, претендент на место царя может добиться его только одним способом - убив своего предшественника, и удерживал он эту должность до тех пор, пока его не убивал более сильный и ловкий конкурент.
Из года в год, зимой и летом, в хорошую и плохую погоду, с риском для жизни, урывками погружаясь в беспокойный сон, каждый месяц четверть луны он должен ходить вокруг дерева. Малейшее ослабление бдительности, проявление телесной немощи и утрата искусства владения мечом, ставят его жизнь под угрозу. Седина означает для него смертный приговор.
Мало кому удавалось царствовать подобным образом больше года. Многие претенденты погибали от удара царского меча, многие цари сложили головы под священным деревом, но число претендентов на должность не убывает. Будучи в силе и при власти, Левий пытался остановить придуманный им абсурдный ритуал, но народ, народ Ариции, был против этого! Народу нравится, что любой желающий может стать царём, пусть даже на одну ночь.
- Я не понимаю, чем этот ритуал получения Арицийского царского престола может помочь мне? - спросил Дру.
- В положении о наследовании престола есть несколько интересных моментов, о которых все забыли. Не только каждый житель может сразиться за престол в поединке с царём, но и царь может призвать к поединку любого жителя, и не только Ариции, но и всех близлежащих владений, некогда входящих в объединённое царство, в том числе и Тускулума. Отказаться от поединка никто не имеет права, это великий позор.
- Ну, ладно, убью царя Ариции, убью Тускулума, а дальше что? - заинтересовался Дру.
- А дальше ты объединишь два царства, Арицию и Тибудру, проведёшь плебисцит, который один только и полномочен отменить этот зловещий ритуал. В Тибудру народа в пять раз больше, чем в Ариции. Они проголосуют против кощунственного порядка, я гарантирую. Так что, успех тебе обеспечен! Если всё удастся осуществить, ты будешь последним Самым Сильным Царём.
- Не хочу я быть самым сильным, я хочу быть самым справедливым!
- Самым справедливым ты можешь быть в своём саду при досмотре за деревьями. Что бы ты ни решил, они будут расти так же, как росли бы без твоего вмешательства. С народом так не получится.
- Я докажу обратное! - горячо воскликнул Дру.
По настоянию Левия, Маний выделил в распоряжение Дру дюжину опытных стражников, которые, в течение года, тренировали его и обучали различным приёмам боя. Когда старший стражник посчитал, что Дру готов, его стали собирать в дорогу.
Без охраны, без провожатых, чтобы не привлекать внимания, он добрался до города Ариции, в пяти километрах от которого, в священной роще, располагалось святилище Немийской Дианы, охраняемое денно и нощно Арицийским царём.
Дру издали наблюдал за его действиями три полных луны. Он десятки раз подходил на близкое расстояние, изучал характер и повадки стража. Огромная тёмная тень человека двигалась взад и вперёд подле священного дерева. Когда он поворачивался боком, Дру различал блеск холодной стали на его плече. В те дни, когда луна убывала наполовину, и царь отправлялся в Арицийский дворец вершить царские дела, Дру тщательно исследовал окружающие скалы, тропы, подходы, каждую извилину, каждую ямочку на пути следования к священному дереву и вокруг него: ему нельзя было ошибиться.
Когда полная луна появилась в четвёртый раз, он решился. Дождавшись, когда диск луны растаял в тёмном ночном небе, оставив лишь тонкую полоску еле заметного серпа, Дру, обнажив меч, кошачьей походкой подкрался к священному дереву. Когда страж Арицийского престола приблизился к нему, Дру взмахнул мечом.
Схватка была жестокой, но не продолжительной. Измученный долгими бессонными ночами царь, не смог противостоять молодому, здоровому, великолепно обученному воину, и рухнул наземь. «Не хотел бы я, чтобы меня постигла подобная участь», - подумал Дру, сломал ветвь со священного дерева и вошёл в святилище Немийской Дианы.
Придя утром в священную рощу, старейшины Ариции обнаружили бездыханное тело своего владыки, а, зайдя в храм, увидели на царском троне Дру, с символом власти в руке - веткой священного дерева. Старейшины пали ниц перед новым царём, испросили три его главных желания, после исполнения которых, он обязан отправиться охранять священное дерево.
- Я хочу окропить землю под священным деревом кровью непобедимого властителя Мибея! - повелел Дру.
- О, повелитель! - поднял голову от пола один из старейшин. - Я выполню твою волю и отправлюсь сейчас же, но позволь мне назвать Мибея Тускулумом, в противном случае, ответ его ты узнаешь не от меня.
- Ступай, - махнул рукой Дру.
Он пригласил старейшин в большой зал и стал советоваться с ними относительно проведения плебисцита за отмену кровавого ритуала наследования царского престола Ариции. Предложил высказаться всем без исключения. Первые пять человек по очереди ответили:
- Как прикажешь, господин, так будет исполнено.
«Да, возражать здесь не принято», - подумал Дру.
- Что вы как попугаи повторяете одно и то же! - повысил голос Дру. - Говорите своё мнение.
- Мы согласимся с тем мнением, которое выскажешь ты, повелитель!
- Ну, вот ты, - Дру указал пальцем на старца. – Ты, хочешь быть царём?
- Как прикажешь, повелитель, - склонился он в глубоком поклоне.
- А без приказа - хочешь?
- Я слаб сражаться с таким могучим воином, как ты, повелитель.
- А ты - хочешь? - указал Дру на здорового, крепкого воина.
- Если прикажешь, повелитель.
- Да вы что, издеваетесь надо мной, что ли?
От группы старейшин отделился высокий, худой, седовласый, пожалуй, самый старый из присутствующих:
- У нас в Ариции все хотят быть царём. Только не каждому это по силам.
- Править?
- Не править... Победить.
- Да зачем же побеждать, если тебя при первом полнолунии убьют?
- Чтобы быть царём!
- Ведь сделать ничего не успеешь!
- Три желания, однако, успеешь. И желания эти бывают самые необходимые, самые главные в твоей жизни. Потому что глупо биться за царский престол, чтобы три раза вкусно поесть и отдать себя на заклание, хотя и такие случаи у нас были не раз.
Дру не мог взять в толк: старейшины или действительно издеваются над ним, или, в самом деле, ничего не понимают. Он поднял с полу самого молодого:
- Ты хочешь быть царём?
- Хочу и стану! - глядя в глаза Дру, ответил он.
- Кто тебе мешал до этого завладеть святилищем святой Дианы?
- Я ещё не придумал для своего народа три желания, - дерзко ответил молодой воин.
Так вот оно в чём дело, подумал Дру. Левий ничего не говорил о трёх желаниях, и жрец не говорил, об этом ему впервые поведали старейшины Ариции. Он думал, что его уже этой ночью придут убивать, а оказывается, ему дадут возможность осуществить три желания! Это не так уж плохо. И меняет его планы. По крайней мере, ритуал наследования царского престола не выглядит теперь столь бессмысленным, как прежде.
В самом деле, придя к власти, царь не будет размениваться на мелочи, сразу поспешит исполнить три своих самых важных желания. Да, три... А у меня - два... Убью, если удастся, Тускулума... Объявлю плебисцит... А третье? Третье... Пожалуй, объединю в единое царство Друидов, Тибуров и Арициев. А там, как знать, может, и остальные примкнут к справедливому правителю... Нет, пожалуй, Левий прав, объявлять в Ариции плебисцит бесполезно, надо прежде объединиться с соседними царствами...
Дру, отпустив старейшин, заснул сном победителя. Сегодня он победил!
Тускулум не заставил себя ждать. Он был возмущён наглостью молодого царя Ариции, возмущён не столько тем, что тот вызвал его на поединок, сколько тем, что не захотел прежде использовать два других главных желания, будто заранее уверен в своей победе. Да ещё назвал его Мибеем...
- Царь Тибудру Тускулум отмерил тебе жизни четверть лунного месяца, считая от сегодняшнего дня, - сообщил вернувшийся старейшина.
Всего шесть дней наслаждения царской жизнью!
Нарядившись в доспехи, Дру отправился охранять священное дерево. Эти шесть дней он провёл не бесплодно. Мысли его работали в одном направлении: как обмануть Тускулума? Конечно, ему не нравилось слово «обмануть». Но он знал, что в честном бою победить такого опытного, хотя и более слабого из-за преклонного возраста противника, будет нелегко, тем более что на его стороне фактор внезапности.
В неделе сто шестьдесят восемь часов, более десяти тысяч минут, а конкурент может появиться даже не в минуту, а в любую секунду! Но ради справедливого дела Дру был готов на всё. Не напрасно он целый год странствовал с бродячими борцами, именно этот опыт Дру решил использовать в бою с Тускулумом. Главное - не дать застигнуть себя врасплох, не погибнуть от первого удара, а потом, после нескольких взмахов мечом, упасть, притвориться убитым. Луна уже сошла с ночного небосвода, кругом тьма, зрение у Тускулума ослабло, он не заметит обмана, а когда попытается сломать ветвь священного дерева, тут его и прикончить! Дру даже несколько раз прорепетировал своё падение и предсмертные хрипы.
Тускулум явился, как Дру и предполагал, в предпоследнюю ночь до истечения срока: на последнюю ночь поединок никто не откладывает, ибо заведомо известно, что нападение будет именно в эту ночь, защищающийся будет особенно осторожен и нападающий будет лишён фактора внезапности.
Дру предусмотрительно разбросал вокруг священного дерева сухие ветки. Правилами это запрещалось, но чего не сделаешь ради установления справедливости! Как бы осторожен ни был Тускулум, Дру всё равно услышит шорох сухих веток, а позже их можно будет убрать или, в крайнем случае, сказать, что их сломал ветер...
Дру, услышав треск веток, смело вступил в схватку с Тускулумом. Продолжай он драться дальше, Дру, может быть, и победил бы, ибо воспетой в легендах силы и ловкости в действиях Тускулума уже не было. Но Дру внезапно осел, мгновение постоял на коленях, зарычал предсмертным рыком, и уткнулся плечом в землю, поглядывая из-под шлема на хорошо видного на фоне ясного неба Тускулума.
Дождавшись, когда тот нагнул ветку, под хруст ломающегося священного дерева, Дру вонзил ему сзади под левую лопатку меч, перевернул Тускулума на спину и со словами: это тебе за отца моего, Аксулума, - пригвоздил мечом к земле.
Собравшись уходить, Дру сообразил, что тайна его хитрости может быть раскрыта, вновь перевернул труп лицом вниз, и вонзил меч в первую рану. Затем собрал и отбросил дальше от священного дерева сухие ветки.
Нельзя сказать, что Дру мучили угрызения совести: спал он спокойно, ибо против своей совести он пошёл ради благородного дела восстановления справедливости. Пришедшие утром старейшины застали его сидящим на троне царя Ариции бодрым и здоровым.
Не став выслушивать их льстивые речи, Дру оборвал:
- Повелеваю: объединить под моё покровительство Друидов, Тибуров и Арициев, именовать вновь созданное царство Друтибар. Волей народов, царствовать буду я, законный наследник Друидов, сын Аксулума, царь Дру. По выполнении этого повеления, выскажу третье желание!
До выполнения третьего желания Дру был свободен от всех дел и избавлен от опасности быть убитым. Насладившись изящными танцами грациозных весталок, спустился к озеру Неми. Впадающая в него река, разбиваясь в брызги о базальтовые скалы, изящным каскадом ниспадала в озеро. Журчание бегущего по гальке потока услаждало слух и успокаивало нервы. Дру напился холодной воды, вернулся в святилище. Здесь уже было готово роскошное пиршество: старое выдержанное вино, мясо молодого козлёнка, горячие, только с печи, лепёшки на листьях, яблоки, сорванные вместе с ветками апельсины и лимоны...
Разморенный вином и едой, Дру задумался. Стоит ли расплачиваться жизнью за краткий миг наслаждения царской властью? На что рассчитывали его предшественники? Неужели на эти мгновения между высказыванием и исполнением трёх желаний? Какая глупость! Может, они надеялись остаться в живых? Опыт этого не подтверждал... Нет, он не станет повторять их ошибки. Он рассчитал всё правильно. Убитый им хранитель священного дерева будет последним глупцом, пострадавшим от этого кровавого ритуала. А он, великодушный царь Дру, войдёт в историю как самый справедливый правитель.
Выйдя на смотровой уступ святилища Немийской Дианы, Дру увидел, как из-за горизонта выползает, словно огромная змея, многочисленная колонна людей. Он послал вестового и тот, вернувшись, сообщил, что в Арицию направляются старейшины всех Друидов и Тибуров. Не столько из желания продлить свою жизнь на лишний день, сколько для того, чтобы показать свою власть и значимость как повелителя объединённого царства, Дру назначил им приём на утро следующего дня.
Выступившие главы старейшин сообщили хорошие вести. Они согласны с тем, чтобы Друиды и Тибуры объединились с Арициями и управлялись одним царём. Поскольку Тускулум, жаждущий Арицийского царского трона, погиб в схватке, и в настоящее время в Тибудру царя нет, они уполномочены своими народами, дать клятву верности Арицийскому царю Дру. Они также согласны, чтобы объединённое царство именовалось Друтибар. И они покорно выслушают третье желание царя Дру.
Многие старейшины помнили царя Аксулума, знали и то, как подло Тускулум с ним расправился. Они с радостью дали клятву верно служить его сыну Дру. Но втайне надеялись, что уж теперь-то любой из них, при желании, может сразиться с ним, убить его и завладеть царским троном. С такими мыслями они преклонили колена для выслушивания третьего желания нового царя.
Видя перед собой всемеро больше старейшин, чем прежде, Дру принял угрожающую позу и воскликнул:
- Повелеваю исполнить моё третье желание. Возвращайтесь к своим народам, проведите плебисцит и через три полных луны возвращайтесь с ответом!
В храме на долгое время воцарилась гробовая тишина. Никто из подданных, не смел её нарушить. Дру упивался своей мудростью. Как это он им раньше не повелел вернуться через три полных луны? А почему, собственно, через три, а не через десять лун? Нарушить его приказ они не посмели бы... Да, тут я сплоховал... К чёрту плебисцит! Третьим желанием должен быть запрет на этот дьявольский ритуал!
Дру так углубился в свои мысли, что не услышал уже долгое время что-то говорящего жреца. А когда вник в его речь, понял, что его третье желание им непонятно.
- Какой плебисцит ты велел провести? - в который раз повторял жрец.
- Повелеваю провести плебисцит по отмене кровавого ритуала наследования царского престола! Лучшие наши воины гибнут из-за двух-трёх месяцев царствования. Если вы, старейшины, считаете его разумным, и не хотите отменять, то народ мой будет другого мнения, потому он и зовётся Друидом. Я хочу знать это Дру-гое мнение! Отныне в нашем царстве поселятся мир, доброта, дружба, любовь, уважение, взаимопонимание. Хватит напрасно пролитой крови! История в связи с этим запомнит моё имя, имя царя Дру!
Старейшины отправились в народ, а старший жрец стал втолковывать Дру, что они только потому и объединились, что в Ариции существует порядок наследования царского престола, позволяющий каждому желающему взойти на него, а теперь сделают всё возможное, чтобы плебисцит провалился.
Дру вскипел:
- Ну, так догони их и скажи, что если до меня дойдут слухи, что они препятствуют проведению плебисцита, я сделаю с каждым из них то самое, что и с Тускулумом, причём для этого им даже не придётся тёмной ночью прокрадываться в священную рощу.
Старейшины справились меньше чем за две полных луны. Дру не успел вволю насладиться прелестями царской жизни, и вот, надо переходить от приятного безделья к рутинной повседневной работе. Только теперь он понял, что ничего не понимает в царских делах.
В самом деле, царь родился в царском дворце, его приняли в царские пелёнки, воспитывали царские придворные, кормили царские повара, лучшие царедворцы обучали науке управления народом...
А что он? Эти самые пелёнки, причём далеко не царские, он разносил в мешках по зажиточным домам, сам спал на конопляной подстилке... В мечтах ему приходилось довольствоваться лишь своими детскими видениями, которые, как назло, в суматошной борьбе за власть прекратились. Как теперь ему быть? Одно дело - высказать три желания, на это его ума хватило, а управлять тремя царствами? Даже его отец Аксулум управлял одним. И это притом, что был настоящим царём. Нет, разработанный Левием ритуал наследования царской власти не такой уж хороший...
Старейшины доложили: плебисцит проведен. Поскольку у Тускулума сын умер, других наследников нет, народ согласен провести выборы царя из достойных людей объединённого царства.
Вот тебе и на! У Тускулума нет наследников потому, что я, новый царь объединённого царства, успел об этом позаботиться, чтобы быть единственным законным наследником. Да, у Тускулума наследников нет, но я, сын Аскулума, являясь законным наследником престола, ни за что не отступлюсь от него. Столько потратить времени, трудов, так рисковать, чтобы кто-то из этих дряхлых старцев занял принадлежащий мне по праву престол... Да по праву ли? Скорее - по силе... Да и не по силе и мудрости, а если быть до конца честным, - по хитрости и обману...
Дру собрался с мыслями и принял решение назначить выборы, установив срок на их подготовку, хотя бы три полных луны. Но почему опять - три? Дело-то новое, требует серьёзной организации. Пусть будет семь лун!
Но высказать эту мысль не успел. Жрец святилища Немийской Дианы прояснил ситуацию:
- Царь высказал три желания. Народ их исполнил. Прежние цари после этого возвращались в рощу охранять священное дерево. Жизнь им была гарантирована до тех пор, пока дерево оставалось нетронутым. Стоило кому-либо сорвать ветвь со священного дерева, народ сам расправлялся с нерадивым царём. Поэтому он был бдительным, сражался насмерть со своими конкурентами. Царь Дру отменил этот порядок. Теперь дерево охранять не надо. Теперь надо выбирать нового царя.
Как ни пытался Дру объяснить им, что царём должен быть он, старейшины его не понимали. И срок семь лун посчитали большим. Такое огромное царство, как Друтибар, не может так долго существовать без царя. Этим могут воспользоваться недруги и захватить земли царства.
Что оставалось делать? Отдать трон в руки какого-нибудь жестокого кровопийцы, который будет угнетать народ? Нет, не для того он претерпел столько бедствий, чтобы вот так, запросто, отказаться от идеи справедливого управления царством! Дру согласился со старейшинами, что срок до первой полной луны достаточен для подготовки выборов, и пригласил их остаться на пир.
Для празднества было заколото множество баранов и молоденьких козлят, привезено несчётное количество амфор с вином, фруктов. Дру сам руководил приготовлениями, поэтому не меньше, чем вина и фруктов, было заготовлено специальных, медленно действующих смертельных снадобий. После трёх дней пиршества в живых остались только те старейшины, на которых жрец указал, как на верных подданных нового царя. С ними и отправился Дру в царство Друидов, чтобы занять дворец своего убитого отца Аксулума и оттуда царствовать по справедливости.
Пока Дру со свитой путешествовал в царство Друидов, в Ариции разгорелась полемика: можно ли оставлять без охраны священную рощу Немийской Дианы, которая охраняется с 495 года до новой эры? С введение Левием нового порядка наследования царского престола Ариции, рощу перестали охранять, но у священного дерева постоянно находился царь. Теперь получилось так, что ни дерево, ни роща никем не охраняются. Оставленный Дру верховный жрец собрал служителей храма, держал с ними совет, и они поручили ему, на всякий случай, священное дерево охранять. Всё-таки оно является символом Ариции, а без символа, понятно, никак нельзя. Дру побыл и ушёл, ещё неизвестно, как у него там сложатся отношения со старейшинами, а вот так, без всяких причин, отказаться от существовавшего шестьсот лет порядка...
Жрец был, хотя и слабее Дру, зато хитрее. Он выказал своё первое желание и дал срок для его исполнения 12 полных лун. Да и желание было пустяковым: избрать в совет старейшин самых достойных граждан Ариции. Служители храма не стали ему перечить. Каждый из них хотел занять место старейшины Ариции, и каждому не хотелось, если вдруг восстановится прежний ритуал наследования царского престола, быть сразу убитым. Поэтому, продолжая фактически править царством, они, не спеша, принялись подготавливать выборы.
Между тем Дру, приближаясь к царству отца, чувствовал себя так, будто отлучился не надолго, и теперь возвращается в свой дворец. Всё здесь ему знакомо до мельчайших подробностей. Он помнил извивающуюся среди скал дорогу, реку с узенькими перекладинами из неотесанных брёвен, по которым пройти можно было только с риском для жизни, крутую, труднопреодолимую гору перед дворцом, окружающие дворец с противоположной стороны болота с миллионами москитов, запущенные сады с засохшими деревьями, полуразрушенные стены царского дворца.
И на всём пути следования - худые, оборванные, еле волочащие ноги, его подданные. Всё это он видел не раз в прошлой жизни, но теперь смотрел на это другими глазами. Теперь он прибыл сюда, чтобы возродить этот край, сделать населяющих его жителей самыми счастливыми людьми на всём Альбанском полуострове.
Он проложит широкие, выстланные камнем дороги, по которым покатятся запряжённые лошадьми колесницы, через реки перекинет прочные, несмываемые никакими потоками воды мосты, через горы пробьёт туннель, что сократит путь от Ариции до Друида почти в три раза.
Он осушит болота и на их месте посадит сады, а вокруг дворца, вместо трёхметровых каменных стен возведёт ажурную бронзовую ограду, ибо народ его будет жить в достатке, будет любить своего царя, никто на него не будет нападать и эти толстые стены с бойницами уже не понадобятся.
Когда народ будет славить своего правителя, приветственные возгласы: «Царьь, царьь, царьь», будут легко проникать через ажурную ограду и ласкать его слух... Царьь... Да, именно так, он будет настолько добр, что народ будет величать его царём с двумя мягкими знаками в конце слова... Ну, а если народ сам до этого не додумается, верховный жрец подскажет старейшинам, каким словом ублажить доброго царя...
Погружённый в эти мысли, Дру не заметил, что рабы внесли его носилки во дворец. Он пришёл в себя только тогда, когда его ослепили блеск, красота и роскошь царских покоев. Здесь, как и в его прошлой жизни, всё сверкало золотом, серебром и хрусталём. Утварь и предметы обихода на все цвета радуги блистали бриллиантами, сапфирами, изумрудами и прочими драгоценными каменьями. Пол и стены покоев были задрапированы красивыми коврами. Всё это освещалось сотней свечей, расположенных в каждом из восьми углов огромной комнаты.
«Зачем мне всё это? - думал Дру. - Я вырос на соломе, конопляная подстилка была для меня роскошью, я целыми днями носил мешки с зерном и кули с мукой, помогал матери стирать и разносить корзины с бельём - и был счастлив...
Ну почему людям всегда всего мало? Надо установить закон, по которому каждый будет брать ровно столько, сколько ему требуется, не больше и не меньше. Если распределить на всех уже существующее богатство, то все будут обеспечены... Это в будущем... А что сейчас делать с теми, кто уже набрал сверх всякой нормы? Что делать с этим богатством?»
Дру огляделся вокруг. Покорные рабы, не получив положенной команды, смиренно стояли с носилками на плечах. Дру не знал о новых, заведенных Тускулумом порядках: в его покоях никто не имеет права не только командовать, но даже говорить без разрешения царя. Боясь навлечь на себя немилость повелителя, жрец едва осмелился подать голос:
- Прикажете опустить носилки, повелитель?
Дру кивнул. Рабы опустили носилки, Дру ступил на мягкий ковёр. Рабы удалились. Приученный к порядкам Тускулума, жрец молчал. Оставшись с ним наедине, Дру, наконец, произнёс:
- Брось ты эти условности, веди себя нормально.
- Моя обязанность вести себя соответственно обстоятельствам. В данном случае... В царских покоях распоряжения отдаёт царь. Остальные говорят только тогда, когда им это позволят. Не хватало ещё, чтобы здесь открывали рты весталки да нимфы...
- К чёрту покои! - разозлился Дру, и велел опешившему жрецу принести тюк соломы.
- Какой соломы? - не понял жрец.
- Конопляной! - так рявкнул на него Дру, что солома появилась через считанные секунды.
Покрыв ею роскошное царское ложе, Дру лёг спать.
Но сон не приходил. Ложе было мягким, легко прогибалось под весом его тела, солома не уплотнялась, кололась, шуршала при каждом движении. Разозлившись окончательно, Дру сбросил солому на пол, уткнулся в неё лицом. Почувствовав знакомый запах конопли, мгновенно заснул.
Будучи заранее уверенным, что его идею равенства народа и правителей старейшины не поддержат, Дру не стал с ними ничего обсуждать, а повелел собрать на главной площади народ. Он не стал являться народу в царских носилках, несомых сотнею рабов. Он не стал также разбрасывать золотые монеты. Ничего подобного делать он не хотел.
Он взошёл на царское место и зычным голосом, так, чтобы его услышали в самых отдалённых уголках площади, начал говорить о своих планах переустройства образа жизни царства.
Он говорил о прокладке дорог, возведении мостов, о расширении плантаций мандаринов, лимонов и апельсинов, об осушении болот и увеличении пастбищ, о размножении овец и коз, о строительстве жилищ для простого люда, о торговле с соседними царствами, обмене с ними товарами.
Он высказал всё, что намечал, но не успел сделать его отец, Аксулум.
Многотысячная толпа слушала молча. Но, когда Дру сказал, что в его царстве все будут равны, и рабы, и простолюдины, и рабочие, и ремесленники, и жрецы, и старейшины, и воины, и военачальники, что все будут получать ровно столько, сколько им требуется для нормальной жизни, и в подтверждение этих слов сказал, что всё ранее накопленное жрецами, старейшинами и военачальниками богатство он объявляет вне закона и разделит его поровну на всех, многотысячная толпа взревела рёвом восторга и бросилась грабить и делить богатство дворцов и замков.
Напрасно Дру пытался объяснить им, что для этого необходимо создать комитеты старейшин из простого народа, отнимать и делить надо по определённым правилам, нельзя вот так сразу пойти и забрать чужое богатство себе, - его никто не хотел слушать.
К вечеру город Друид превратился в жалкие развалины. Полторы сотни дворцов старейшин были разграблены и разрушены, даже камни растасканы. Храмы жрецов являли жалкое зрелище... Народ праздновал победу. Упиваясь извлечённым из подвалов вином, славил нового правителя... Часть жрецов и старейшин были убиты, остальные разбежались по соседним царствам. Во дворце Друидов остались только царь и его верный жрец, которого тоже следовало убить, но ему сохранили жизнь только из-за любви к царю.
На другой день, и на следующий за ним, и позже, вплоть до следующей полной луны, к Дру, одна за другой, являлись делегации посыльных от народа со словами благодарности за содеянное. Все в один голос твердили, что такого справедливого царя мир ещё не видывал. Каким-то образом они узнали, что у него есть мать, привезли её во дворец вместе с младшим, сводным братом, сыном мельника.
Увидев творящиеся в царстве беспорядки, Аскления послала гонцов к Левию. Тот сразу всё понял: именно об этом он предупреждал Дру, но тот не внял его советам. И вот теперь, в стране беспорядки, войско разбежалось, старейшин нет, жрецов тоже, никто не работает, в разоренных дворцовых подвалах продукты иссякли, есть и пить нечего. Народ ропщет, просит хлеба, мяса и вина, а царь ничего им не даёт... Дру был в растерянности. Самые лучшие его намерения привели к таким печальным последствиям.
Но он всё равно не принял предложение Левия усмирить бунтарей войском:
- Не могу я стрелять в подданных! Не хочу извращать идею о справедливости.
Он повелел собрать народ и вновь выступил с речью. Но на этот раз никто не стал его слушать. Все были уверены, что жрецы и старейшины попрятали от народа своё богатство, и требовали его вернуть. Под крики, свист и улюлюканье, его согнали с царского места. Подавленный, он уединился в дворце.
Не спрашивая совета Дру, Левий вызвал сына Мания. Тот прибыл с отборным войском, быстро усмирил бунтовщиков, зачинщикам отрубил головы, многих посадил в глубокие ямы, а остальных погнал на работы. Вместо избранных народом старейшин назначил своих, собрал разрозненные остатки войска Друидов, возглавлять которое поставил своего главного жреца. В стране воцарился порядок. Маний вернулся в своё царство.
Напрасно Левий тратил время и остатки сил на то, чтобы образумить Дру. Тот не хотел его слушать. Слишком глубоко засела в его мозги мысль о равенстве и справедливости, чтобы вот так, просто от неё отказаться. Он понял свою ошибку насчёт деления богатства, и теперь не боялся её повторить. Да и делить уже было нечего. Старое богатство было разграблено, новое не нажито, а все остальные его предложения народ примет «На ура». Он протрубил новый сбор.
Народ опять выслушал его молча. И про дороги, и про мосты, и про болота, и про сады. А, поскольку, в конце речи не прозвучал призыв грабить старейшин и жрецов, то и ликования не было. Просто молча, разошлись, и всё. Сколько ни просил Дру высказать своё мнение, каждому предлагал для этого царское место, никто не пожелал на него подняться.
Тогда он сам пошёл в народ, пытался втолковать свои мысли одному, другому, третьему, но от него бежали, как от прокажённого. Он хватал убегающих за полы, удерживал за воротники, толковал им про лучшую жизнь, но как только он говорил, что для того, чтобы хорошо жить, надо хорошо работать, слушатели ускользали, оставляя в его руках обрывки изношенных донельзя одежд.
Дру был взбешён не столько тем, что народ его не поддержал - в конце концов, его можно и силой заставить повернуть свой путь к лучшей жизни - сколько тем, что этот дряхлый старец Левий посмел злорадствовать над его неудачей, насмехаться над ним, продолжая и дальше давать дурацкие советы. Не осмелившись открыто изгнать его из дворца, Дру, под предлогом волнений в царстве, отправил Левия в путь, снарядив для этого почётную охрану.
Аскления не узнавала сына. Что случилось с мальчиком? Откуда в нём такая перемена? Из послушного сына, настойчивого, решительного, по-своему мудрого воина, он превратился в нервного, издёрганного, недоверчивого царя, с опаской озирающегося на каждого прохожего, и уже совсем не желающего слушать советы матери.
Будучи первой наложницей Аксулума, она знала все интриги царского двора, могла помочь сыну в управлении царством, но то, что знала она, знал и он, и править так, как правили до него, не хотел. Не желая повторять ошибки отца и всех последующих царей, он не стал её слушать, обозвал старой, ничего не смыслящей каргой, и вместе с младшим сыном отправил вслед за Левием.
Никто его не понимал, никто не хотел помочь. А тут ещё гонец принёс известие о том, что в Ариции один из старейшин убил оставленного им старого жреца и заступил на охрану священного дерева... Ему не хотелось выслушивать советы своего старого жреца, а тем более исполнять их, но он вынужден был это сделать.
Сначала он собрал разрозненных воинов и установил в царстве жёсткий порядок. Затем, по совету жреца, во всех городах назначил своих старейшин с правом собирать налоги. Старейшины, совместно с воинами, заставили всех работать, установили наказания и штрафы за малейшие провинности.
В казну стали поступать деньги. Опять же, по совету жреца, Дру махнул рукой на Арицию, где был восстановлен прежний порядок наследования престола, и стал управлять, как и Тускулум, Друидами и Тибурами, переименовав царство в Друтибур.
Ещё не успев, как следует, организовать хозяйство, Дру вынужден был вести войну с Арициями, решившими отомстить ему за смерть своих старейшин в храме святой Дианы.
Только разбив Арициев, Дру понял, что, прежде всего надо укреплять обороноспособность и создавать мощное войско. Пришлось увеличить налоги, а чтобы народ не роптал - добавить надсмотрщиков. Наконец, жизнь вошла в нормальное русло, и в царскую казну потекли золотые монеты.
Первое, куда Дру решил их потратить, это на строительство мостов. Земли царства изрезаны реками, при разливах нет никакой возможности передвижения и перевозки грузов. Дру построил три десятка мостов на главных дорогах. Лично следил за ходом строительства, проверял их готовность, сгонял туда весь народ Друида и Тибура. Рассказывал, как это хорошо - иметь не временные, смываемые каждый год перекладины, а настоящие мосты, по которым можно проехать на лошадях, прогнать стадо баранов или коз, перенести любой груз.
Но у простого народа не имелось, ни коней, ни баранов, ни коз, поэтому подданные, молча, выслушивали царя, и если бы не щёлканье длинных кожаных плетей надсмотрщиков, давно ушли бы спать, и Дру не услышал бы ни одного возгласа одобрения своим действиям...
Тем не менее, первая победа была одержана, и она окрылила. Теперь на очереди были дороги. Но дороги не мосты, их сотни километров, проложенных по глинистой почве и потому непроходимых в сырую погоду, которая в его царстве стоит двести солнц в году.
Пришлось ещё поднять налоги. Теперь рабочие трудились уже по шестнадцать часов в сутки, но дело всё равно подвигалось слабо. Задавленные холодом, голодом и надсмотрщиками, рабочие опять начали бунтовать.
Дру, всё ещё играя в справедливого царя, лично выезжал на строительство, разъяснял, почему необходимо построить именно эту дорогу, доказывал, что это делается для их же блага, чтобы они могли легко и быстро ходить из города в город, чтобы развивалась торговля, ремёсла, но его не хотели понимать.
Когда это ещё будет построена дорога, будет ли у них время по ней ходить, да и зачем? Куда? К кому? А если и будет, то не скоро, а сейчас им было холодно и голодно, а ещё они устали и очень хотят спать. Дру было обидно, что они не могут понять его, он снова и снова втолковывал им свои идеи, но тщетно: потом им ничего не надо, им надо сейчас поменьше работать, больше получать за свой труд, а богатства царства их не волнуют.
Дворец царя уже не выглядел так роскошно, как прежде. Однажды раздав богатство своим подданным, Дру пользовался лишь предметами первой необходимости, и запретил, что бы то ни было приобретать для дворца. Ради будущей счастливой жизни он экономил на всём и хотел, чтобы его примеру следовали все подданные.
Старейшин и жрецов, которые обирали его народ с целью личного обогащения, жестоко карал, отбирал их имущество в царскую казну. Это мало помогало, только теперь у него были царененавистники не только в народе, но и среди старейшин. А тут ещё ему не терпелось поскорее закончить строительство дорог и начать осушать болота. С туннелем можно подождать, а вот новые сады закладывать негде, и он опять увеличил налоги.
Как ни покажется странным, но с каждым повышением налогов поступления в казну увеличивались, а волнения уменьшались. Дру воспрянул духом. Уже была закончена дорога между Друидом и Тибуром, по ней можно было прокатиться на колеснице, однако ездить по ней было некому. Все люди или работали, или охраняли работающих, или надсматривали за ними. Да и торговать было нечем.
Сады высохли, ремёсла пришли в упадок. Несмотря на это, Дру, наряду со строительством дорог, принялся осушать болота. Он заставлял рыть каналы, спускать воду, в одном месте копать ямы, в другом насыпать плотины. На этих работах были заняты тысячи людей, платить им нечем, еды не хватало, так как стада поубавились, посевы уменьшились: этим просто некому было заниматься. Свободных земледельцев он всех до одного привлёк на строительные работы. Его энтузиазму не было предела, он хотел сделать всё и сразу. Глядя на него, создавалось впечатление, что он пришёл царствовать всего на год-два и за это время хочет всё успеть.
До Дру доходили слухи о растущем возмущении народа методами его правления, но он был спокоен: себе он ничего не брал, старейшин и жрецов тоже удерживал от воровства, все, что он делал, он делал для своего народа. А то, что народ этого не понимает, так это от безграмотности. И он, в дополнение ко всему, решил заняться образованием народа. Уж очень хотелось ему остаться в истории самым справедливым царём...
Видя, какие бездарные люди его окружают, он пригласил из соседних царств самых умных жрецов, и те обучали письму и счёту всех без исключения жителей Друтибура. После шестнадцати часов изнурительного труда, надсмотрщики, кнутами и палками, загоняли падающих от усталости людей на учёбу, а те, которые ускользали от этого мероприятия, оставались без ужина. Когда жрец поведал Дру, что его величают самым жестоким царём всех времён и народов, он спокойно ответил:
- Я жестокий не для своего, а для их блага. Когда они заживут богато и счастливо, тогда поймут и оценят мои заботы о них!
- Но они никогда не заживут богато. Десяти поколений не хватит, чтобы осуществить задуманное тобой. Все это понимают, кроме тебя. Им не нужны дороги, по которым они никогда не будут ходить... Им не нужны мосты, если у них нет времени постоять и посмотреть, как под ними протекает вода...
- Мы будем возить по ним товары для торговли с другими царствами, - перебил Дру.
- У нас никогда не будет излишков товаров, мы ничего не производим, не сеем, не выращиваем, только строим, строим, строим... Зачем им этот туннель под горой? Там темно и нет воздуха, люди задыхаются и умирают.
- Когда пройдём гору насквозь, будет и свет, и воздух.
- А болота? Люди весь день стоят в холодной воде, вычерпывая грязь, которая тут же стекает обратно. Искусанные москитами, они гибнут сотнями.
- На месте болот мы посадим апельсины, лимоны и мандарины, они вырастут...
- Может, и посадим, может, и вырастут, - перебил его жрец, - но есть их будет некому, к тому времени твой народ погибнет! А пока... Пока тебя в народе называют... ЦАР, справедливо считая, что мягкого знака на конце своими действиями ты не заслуживаешь. И заметь, так в нашем царстве ещё никого не называли... Даже Тускулума!
- Что ты предлагаешь? Отказаться от мечты детства? Править так, как правили все цари до меня? Навсегда оставить свой народ голодным и оборванным?
- Твой народ никогда прежде не был так голоден и оборван, как при твоём правлении, ты забыл о нём, забыл о том, что царь - это лодка, а народ - море. Море позволяет лодке скользить по его волнам, ловить в его глубинах рыбу, выискивать кораллы и жемчуга. Но если море взволнуется, оно опрокинет лодку и пустит на дно... Ты несправедлив к своему народу. Ты ни разу для него не сделал ничего хорошего. Он этого не простит. Когда твоя лодка потонет, о тебе никто не вспомнит. Плохое длится долго, а забывается быстро... А теперь, можешь, по древним традициям царства Друидов, отсечь мне голову. Я сказал всё!
Долго думал о его словах Дру, склонив голову между колен. Наконец посмотрел на жреца виноватым взглядом:
- У меня ничего нет, чтобы дать своему народу.
- Вот это плохо. Все цари периодически осыпали своих подданных золотым дождём, народ к этому привык, всегда с нетерпением ждал больших торжеств, был благодарен за это.
Дру вспомнил детские видения... Да, ему это тоже нравилось... Но когда он воочию увидел, как это проделывал Тускулум, процесс вызвал у него чувство омерзения... Так что, супротив своей воли делать то же самое?
- Так что, делать то же самое? - повторил он вслух.
- Да, и чем скорее, тем лучше. Народ наш добрый и миролюбивый. Стоит тебе несколько раз одарить их золотыми монетами, они забудут, что называли тебя - ЦАР. Добрая слава разлетается быстрее худой. Может, и некоторые работы стоит приостановить, в туннеле, на болоте... У людей уже истощились не только силы, но и терпение.
- Где я возьму столько денег? - вспомнив огромный мешок с золотом на носилках Тускулума, начал сдаваться Дру.
- Это легко устроить. Ты же ЦАР! Я сообщу твою волю старейшинам, они обеспечат всем необходимым, и золотом, и рабами.
Слушая жреца, Дру уже согласился с ним, только не хотел сам просить об этом старейшин. Теперь он с благодарностью оценил тактичность жреца, пообещавшего всё устроить быстро и хорошо.
Через три солнца, во дворец прибыли сто рабов и триста охранников, которые привезли несколько больших сумок с золотыми монетами. Дру понял, что золото это украдено старейшинами из поступлений в его казну, но отступать было поздно. Завтра будет первый день большой луны весеннего противостояния, именно в этот праздник всегда состоялось самое торжественное шествие знати...
Дру не обрадовался и не возмутился, он отнёсся к этому спокойно, как к ещё одной процедуре в длинной цепочке мероприятий, необходимых при устройстве справедливого общества.
Его обрядили в царские доспехи, усадили в носилки. Он сказал, было, что можно обойтись и десятью рабами, не такой уж он тяжёлый, но жрец возразил: «Ты царь. Всех царей всегда несла сотня рабов. Да и носилки рассчитаны на двести рук!»
Дру согласился.
Глашатаи ходили по улицам с раннего утра, и когда Дру вынесли из дворца, улицы были заполнены народом. Три года правил Дру, за это время не было ни одного праздника. Люди видели его на строительстве дорог, в туннеле, на болоте, но, ни разу - в царских доспехах, да ещё разбрасывающим золотые монеты. Все хотели быть на этом зрелище.
Идущие впереди надсмотрщики, кнутами и палками, разгоняли толпу, освобождая проход для рабов с носилками. С трудом, протискиваясь между телами, процессия медленно продвигалась по улице. Царь Дру гордо восседал на передвижном троне. Свысока поглядывая на свой народ, разбрасывал налево и направо золотые монеты.
Вдруг он почувствовал, что с ним произошла странная метаморфоза. После всех удач и неудач в борьбе за царский трон, утомлённый спорами со жрецами, старейшинами и собственным народом, здесь, на этих высоких носилках, под шелковым полупрозрачным балдахином, он впервые ощутил себя царём, ощутил именно так, как ощущал в детских сновидениях.
С восхищением глядя на себя со стороны, оттуда, снизу, с пыльной мостовой - нравился себе.
Он черпал из сумы золотые монеты, бросал их по сторонам, с упоением наблюдая за тем, как подданные падают на пыльную мостовую и в неравной борьбе друг с другом, овладевают этими волшебными жёлтыми кружочками.
Когда потасовка была особенно интересной, Дру бросал в то место ещё и ещё золотые монеты, продолжая любоваться весёлым зрелищем.
- Царь, Царь, Царь, - доносились до его ушей крики толпы, и это «Царь» не было противно, напротив, ласкало и услаждало слух.
А вот и помост, и бродячие борцы на нём стоят в тех же склонённых позах.
Лишь один непокорный юноша стоит, выпятив грудь, гордо подняв голову, точно так, как Дру пять лет назад...
Стражники вскочили на помост, чёткими, привычными ударами, опустили его на колени.
«Хорошие воины, - подумал Дру, - надо бы их поощрить».
Крики, «Царь, Царь», отвлекли его взор от помоста, он повернул голову налево, бросил туда горсть монет. Толпа, хватающая монеты, потеснила рабов с носилками вправо, прижала к помосту.
Чтобы не упасть, Дру схватился руками за поручни, с умилением вспомнил о дерзком юноше, взглянул на него.
Тот, не спеша, раздвинул доски помоста, извлёк из образовавшейся щели меч, и вонзил его в сердце царя.
Дру мог отклониться, защититься рукой, спрыгнуть, наконец, с носилок, на всё это у него было время. Но ничего этого он не сделал.
Он, впервые за годы жизни, испытал огромное, настоящее счастье быть царём, не пожелал возвращаться ни в одну из своих прошлых жизней, хотел навсегда остаться счастливым, и ему это удалось осуществить.
Падая в бездну небытия, он последний раз взглянул на продолжающего стоять на помосте с мечом в руке гордого юношу, и угасающим сознанием уже не смог понять, действительно ли это его сводный брат, или ему так только показалось...
Симбиоз http://www.proza.ru/2010/01/11/499