В те времена, когда я был беззащитно сексуален и откровенно молод, на дворе стоял самый разгар моей семнадцатой весны. Моё сердце искало любви, нежности, волнений. И порой мне казалось, что ещё чуть-чуть и оно всё это найдёт.
Я увидел её в наполненном автобусе. На улице уже было достаточно тепло для того, что бы ходить без верхней одежды. Она была в майке без рукавов. Держась рукой за верхний поручень, она демонстрировала… Ну как бы это сказать потактичнее. В общем, её подмышки не были знакомы с бритвой.
Все с некоторым удивлением посматривали в её сторону. Девяностые тяготели к исходу. И девушке было как-то даже неприлично появляться на людях с невыбритыми подмышками. Она же взирала на всех с каким-то даже превосходством. Как бы демонстрируя, что она выше всяческих условностей. А я почувствовал к ней вполне очевидное и странное влечение.
Что бы проверить себя, я подошёл к ней поближе и втянул ноздрями воздух. И у меня сразу же закружилась голова. От неё исходил запах самки. Запах молодой человеческой самки, которой я не мог сопротивляться.
Хоть, как я уже и говорил, я был удручающе молод, но уже знал, что люди сами не знают, чего хотят. Они уверены, что у них существуют какие-то там идеалы, вторые половинки. Но всё это является самообманом. Я хотел быть с ней. И я знал, что буду. Даже если я не в её вкусе, на первый взгляд.
Забившись в угол, что бы не видеть и не обонять её, я собрался с мыслями, вырвал из блокнота листок бумаги и написал на нём: «Мне сниться один и тот же сон, что я брожу в тумане какого-то города и всё время встречаю в нём тебя. Встречаю и теряю. Раз за разом. Ночь за ночью». На обратной стороне бумаги я написал одно лишь слово «Шем».
Текст на титульной стороне листа не имел никакого значения, там могло быть написано вообще что угодно. Важно было лишь слово на его обратной стороне. Выходя, я сунул свёрнутую бумажку ей в ладошку. Теперь она будет искать меня сама.
***
Через два месяца она спросила: «У тебя на следующей неделе день рожденья. Что ты хочешь получить в подарок?» Я знал, чего я хочу сильнее всего на свете, с момента нашей встречи в автобусе, и поэтому лишь плутовато улыбнулся в ответ.