Не читал, но скажу
От редактора (Илья)
Она считала мужчин друзьями.
Мне известно, как это случается. Художник жмет к животу ученицу, поправляя ее рисунок: «Непосвященные не узнают, но Вам я всё покажу…». Паук в своей мастерской. Он будет работать над щелью. Только. Я это знаю, побереги себя! Мужчины дети. Куда ты несешься? Ты читала Чехова, «Попрыгунью». Зная примеры, зачем же встаешь на этот путь? Представляю, как он надувался, чтобы взорваться своей тайной: «Не догадываетесь, кто гений? В этой комнате… скромный слуга…». Так вот воспитываешь женщину, а какой-то мужчина возьмет ее замуж. Но как же я?! Мне это скучно… Милочка, ты же не лаборантка, какой может быть интерес к жизнеспособным сперматозоидам?
Одинокая, вся изломано-недоверчивая, вся завистливая, вся так хотящая и мало умеющая любить. У меня руки чешутся тебе задать. Ладно, БОГ ДАСТ...
Верник – мой близкий дорогой единственный человек. Как же тебе, Лена, представилось, будто Верник сказал: "Ты недобрый с женщинами, а я поэт, нам с тобой не дружить". Сплошная претензия у нее к миру. Мир виноват во всем. Не додали. Не доплатили. Все лгуны, все бездельники, все христопродавцы. Она одна мужественна, одна молчалива, одна не жалуется и не сдается, и поэтому - одна.
Ты все время выё… Не замечала? «У мужчин есть член, а некоторые думают, что и голова, но это недоказуемо. Сейчас приду домой и запишу, а что написано пером – не вырубишь топором»! Кто тебя этой херне научил, Лена У.? Ты-то что (!) знаешь о мужской дружбе!?
Нет, Верник меня не оставит.
Не было ни одного (!) читателя, который назвал бы твою первую книгу доброй, а ее (книгу т.е.) прочитали многие с моей подачи. Общее место - книга несчастливого человека, жестокого и завистливого. Это не совпадает с твоими представлениями, правда? Жестокость переполняет твои рассказы: ледяная душа моя... валятся черными кучами... читатель, который онанирует... Вот реальный отзыв: маленький, внемасштабный человек, помнящий, что русский писатель, баба тем паче, не может быть недобрым. А добра-то не осталось. Осталось унижение, гадкие мужчины и какая-то хренотень из снов. Все это голубого колера...
Настоящая похоть – это Восток, пески, палящее солнце, овечки бело-кудрявые, гибкие мальчики в чайхане. А под твою сопливость, Лена, можно любой объект подложить.
Девочка, игрушки которой жгли, зачем мне жизнь твоя грустна? Твоя надежда, да, понятна. Увидеть Тома... усыновить Санька... какой хор пел вокруг! Жизнь хотела вдохнуть в домик из детских кубиков? Поселить там мальчика? Домик взорвется. Я это предвидел и описал.
Ты читаешь трэш, говоришь банальности. Я об этом знал от Ахматовой. Мне смешно. Закрой свой рот, наконец. Ты провинциальная дура, десять минут назад цилиндр рисовать научилась. Написал рецензию "не читал, но скажу". На повесть? длинный рассказ? - который, надеюсь, таки существует. Верник поругался немного - слишком отжат, добавлю слов.
У тебя сильная самозащита, и текст уходит, появляется автобиография и вполне омерзительные герои, но не хватает жизни, дара, ужаса, куража...
Литературный текст- любой! - всегда сведение счетов с жизнью, ее персонажами, романами, родителями, судьбой (недостающее вписать!), но главный вопрос – помнишь, у б.а.: ...искусство ставить слово после слова... - как справляется автор с задачей. Толстой часто хорошо, Лена У. – часто плохо. Что вы делаете на ваших кружках кройки и шитья? Это твои потуги на "умное": «человек разумный остается бесстрастным и хочет разумной любви»... Откуда эта бредятина? «Человек мыслящий возьмет простой символ и сделает своим языком». Что это, берримор?
Даешь, но не любишь – это было в первой книжке. Не играй в игры – второй не будет. О чем может быть эта книга? Ты не ушла в монастырь, не вышла замуж за дурака, а, может быть, и жаль, чтобы как у людей... Не покончила с собой, не создала с голубыми жизнерадостной шведской семьи, отчаянность отработала в первой книге - и тебе показалось: можно, девчонки, можно... И новая книга может быть только про надежду - одну и только твою (понятно, что с большой буквы), с лексикой из романа о страданиях бедной джульетты, полюбившей богатого синьора.
Что ж я не слышу тебя? Разговаривай, это не игра. Да, тороплюсь, давлю, требую...
Прошу: давай будем разговаривать. Молчит как пропасть. Всех любишь, кто не я и кто к тебе не едет? Ты спаситель, да? Я открою: спаситель. Здесь только жалость, нежность, боль, ярость - пришлю тебе горький этюд об этом, он того же замеса... вставил его в "не читал, но скажу". Общее место про меня - энергия, которую все чувствуют. Я - редактор Вселенной. Это звание присвоил мне Верник. И я, может быть, твоя надежда.
Стою у стеклянной стены и надеюсь, что время ужасных чудес еще не прошло. Думаю, мир не строится по закону целесообразности, пояснительности... Жизнь - это когда стоишь в поле предназначений (заданных не тобой), и опереться не на что. Понимание не связано с логикой. Жизнь - это когда сходится то, что логикой соединить нельзя: тебя понимают, например, откликнутся на любовь... Тогда ты находишься в целом, в гармонии ... Есть движение к этому уровню.
А хотим ли мы подумать умную мысль? Думаю, это иррациональный вопрос...
Сегодня вечером приму два "полтинника" где-нибудь на Невском в многолюдной забегаловке и выкурю под кайф любимую сигару. На Рождество съезжу в Иерусалим к Вернику. Мне нравятся женщины: губы мягкие и всё, как говорит Жванецкий.
А любовь, если угодно, называйте ее дружбой, может быть только между мужчинами.