Сказочка дедушки Абдулы

               



«Мне так плохо, хочу, чтобы все умерли…»
Бэндер.

- Ну, я устал, спокойной ночи. – Закрывает глаза.
- Подожди, Бэндер…Бэндер.
- Убить всех людей. Убить всех людей. Должен убить всех людей.
- Бэндер, проснись!
- Что такое? Мне снился прекрасный сон. И ты там был. – Спустя некоторое время снова закрывает глаза. – Да, детка…
- Ох!
- Детка… хочешь убить всех людей…


                Пролог


Утро у Давида началось неважно. И как может быть иначе, если просыпаешься в шесть утра на самолете, потому что уши заложило. Выспаться? Отдохнуть? Куда уж там! А пробуждение? Вот вы представьте – проснуться от резкой боли в ушах! А когда он вспомнил, зачем, куда, и главное к кому летит – настроение всплыло кверху брюхом. Давид летел к своему деду. А этот старый хрыч почему-то предпочитал обитать в России.
Четырнадцатилетний пацан, ростом где-то метр пятьдесят, Давид угрожал стать высоким и сильным юношей, уже через пару лет. Он и его родители жили в Амстердаме. В школе Давид уже успел стать капитаном футбольной команды, а вот на учебном фронте, успехи его совсем не впечатляли. Юный злодей уже зарекомендовал себя настоящей грозой всех ботаников и зубрил, причем не только своего возраста. Кроме футбола мальчик активно увлекался каратэ, боксом, уличными драками и откровенным хулиганством. Он, в свои четырнадцать, доставлял школе такое количество неприятностей, что все с ужасом думали: «А ведь он еще повзрослеет!». Из других талантов Давида, стоит упомянуть: курение, трехкратное доведения себя любимого, до состояния упившегося овоща и проба трех видов наркотиков. Все же жизнь в Амстердаме оставляет осадок. Не зря же говорят… впрочем, зря…
Короче, проблем с ребенком хватало. Один только пожар, учиненный в школе, чего стоил? И парня, уже давно ждал бы перевод в какое-нибудь увеселительное учреждение для трудных детей, если не родители. А предки у Давида не простые, а занимающие высокие посты, в крупнейшей нефтяной корпорации «Абдула ink.». Собственно, отец Давида вице-президент, а мать его главный зам. И кроме того миллионеры, если не миллиардеры. Поэтому, Давиду большинство шалостей сходило с рук. Папа или мама приходили к директору школы, в ней появлялось новое оборудование, или даже новый спортивный зал, а проделки отпрыска списывались. С одной стороны, такие родители – это очень даже неплохо; у мальчика, можно сказать, обеспеченное будущее. Но постоянно работающие и почти все время проводящие в командировках, они уделяли воспитанию сына маловато времени. Ни наказать, ни тем более наставить на путь истинный, родители не могли. И с каждым прожитым годом, становилось все сложнее. У мальчика уже появился набор из пирсинга и татуировок, и за это его всего лишь оставили без ужина. Впрочем, тогда он все же поел – друзья принесли пиццы. Давид уже три раза сбегал из дома, один раз даже на целую неделю. Родители как раз поехали во внеочередную командировку, а сиделка получила штуку евро и «забыла» о подопечном. Папа и мама снабжали мальчика деньгами, не слишком заботясь, куда он их тратит.
Давиду нравилась жизнь в Амстердаме. Практически полная безнаказанность, плюс хорошие карманные деньги, делали ее мечтой любого юного хулигана. И только раз в году, идиллия прерывалась. В то время когда предки уходили в отпуск. Обычно они собирались всей семьей, и ехали на какой-нибудь модный курорт. Там, Давиду все же приходилось прекращать привычный образ жизни, и прикидываться маменькиным сынком. В те редкие случаи, когда папаша брался за воспитание, он как будто заливал в ладонь свинец и Давидовой заднице приходилось на несколько дней распрощаться со стульями. Но как уже сказано выше, такое случалось нечасто. Но в нынешнем году все отклонилось от семейных норм. Родители прекрасно понимали, от года в год, сын превращается в чудовище, и решили не портить столь вожделенный отпуск его присутствием. В конце концов, того отпуска у них всего неделя в году. И они, недолго думая, решили, что сынишке вовсе не нужен отдых. Какой на фиг отпуск – для него жизнь и так сплошное развлечение! Ну и сплавили его деду, а сами укатили в Мексику. Хотя сплавили, сказано слишком сильно. Дед у Давида такой, что сплавить ему что-либо, без его согласия… Да ни в жизнь! Причин на то много, но вполне достаточно, что он президент той самой «Абдула ink.», где работали родители Давида, и именем которого ее собственно и назвали. Дедушка Абдула, тот еще фрукт. Если внук только грозил в скором времени стать чудовищем, дед уже давно чудовищем стал. Но не будем забегать вперед.
Всеми правдами и неправдами Абдулу все же удалось уговорить, чтобы присмотрел за внуком. Надо сказать, папа Давида сильно удивился, что отец дал согласие, а потом, с самой злорадной улыбкой, на которую способен, сказал сыну: « Я тебе не завидую». Дескать, уж если дед не сможет вправить ему мозги, этого не сделает никто. Давид естественно не поверил. Сам он последний раз видел деда в шесть лет, и единственное сохранившееся о нем воспоминание – дедушка Абдула очень старый и некрасивый. Поэтому мальчик его не опасался, и решил, что уж с ним-то совладает. На крайний случай, подсыплет снотворное ему в травяной чай, или украдет вставную челюсть. То, что дед обязан пить именно травяной чай, и носить вставную челюсть, Давид считал само собой разумеющимся. Вообще, все люди старше двадцати, в его глазах были стариками, старше тридцати, мумиями, а старше сорока, ходячими трупами. Тех же, кто преступил пятидесятилетний рубеж, вообще можно не брать в расчет. А судя по всему, Абдуле уже за семьдесят. То есть в глазах Давида он не представлял никаких проблем, и происходи все в Амстердаме, или другой европейской стране, он воспринял бы свой визит к деду, как хорошее приключение. Денег родители отвалили целую кучу, и можно просто сбежать на недельку да неплохо покуролесить. Но так уж получилось, что дед жил в России.
В мыслях Давида Россия представлялась самым ужасным местом на планете, в первую очередь, потому что очень скучна. Судя по тому, что показывал телевизор – а другой информации мальчик не доверял – Россия уже давно погрязла в бедности, и ее присутствие в мире оправдывается только тем, что она еще может потрясти перед цивилизованным обществом атомным оружием, оставшимся со времен СССР. Да и бог с ним, если бы дед жил в Москве, или каком другом большом городе, но сейчас он просиживал где-то в провинции. А если что-то может быть хуже России – это только провинция России. Дело в том, что у деда, как раз сейчас, тоже отпуск. Хоть это может показаться странным, что вся верхушка огромной корпорации, уходила на отдых в одно и то же время, но дело тут в другом. Родители Давида брали отпуск одновременно с дедом, потому что тогда, никто не мог внезапно сорвать их с места или отвлечь от развлечений. Но если мама и папа предпочитали отдыхать на модных курортах, противный старикашка почему-то любил деревню. В общем и целом – Давиду надлежало провести целую неделю, в компании старого маразматика в полной глуши. Самые скучные каникулы, которые могут быть! А в его возрасте, неделя пропавшая зря – чуть ли не самая страшная кара на свете. Почти такая же страшная, как две недели.
Но суть да дело, а самолет зашел на посадку, и скоро Давиду предстояло встретиться с родственником. Золотой Ролекс показал половину седьмого, когда старинный драндулет приземлился в аэропорту Ростова-на-Дону. Пассажирам предложили прокатиться до здания на автобусе. Это стало первым шоком для Давида – до этого он таких страшных автобусов не видел. Он не знал, кто их собирает, но судя по всему – какое-нибудь африканское племя. Ну не могла страна, производящая ракеты, делать автобусы, недалеко ушедшие от телеги!
 Опровергая лето, над аэропортом нависли тучи, что никак не поднимало настроения. А когда мальчику пришлось проходить таможню почти час, он проклял и Россию, и родителей, и самое главное - деда. Неужели старый пердун, не мог поселиться в Москве? Давид бывал там однажды – с аэропортами в столице полный порядок. Не так как дома, но терпимо. А здесь, во-первых, таможенники смотрели на него, как будто он приехал выведать какие-нибудь страшные тайны. Во-вторых, только один зеленый коридор! Нет, их два, но работал почему-то один. И нет места для курения. А курить хотелось сильно - к сигаретам пристрастился уже пару лет. Короче кошмар!
Но когда, наконец, ему все же удалось пройти таможню, и он вышел на улицу – к своему удивлению не обнаружил деда. Он-то представлял себе, что старичок кинется к нему с распростертыми объятьями, а вместо этого, его встречал какой-то хмырь, с табличкой. На простой картонке криво вывели его имя, причем по-русски, так что поначалу Давид даже не понял, что встречают именно его. Но потом он все же припомнил несколько уроков русского языка, которые преподал отец, и абракадабра сложилась в собственное имя.
Табличку держал странный тип, лет тридцати, с совершенно невозмутимой физиономией. Казалось, не прилети Давид на этом самолете, он просто сядет в машину и поедет по своим делам. Такое поведение сильно возмутило сына миллионера, он решил подойти к незнакомцу, и высказать, что думает о такой встрече. Давид подошел и обратился к нему на голландском, не сильно надеясь, что тот поймет:
- Мог бы хотя бы на английском написать, придурок!
- А ты, я так понимаю, Давид? – невозмутимо ответил мужик на чистейшем голландском.
- Так ты знаешь голландский? Ну тогда ты точно придурок! Почему ты написал мое имя по-русски?
- Ты не ответил на мой вопрос парень, – бесцветным голосом сказал незнакомец. Давида это сбило с толку. В мужике что-то настораживало. Создавалось ощущение, что он уж чересчур невозмутим.
- Ну да. Я Давид, – уже спокойнее ответил мальчик. Как ни странно спокойствие незнакомца передалось ему.
- Покажи документы, – продолжил мужчина.
- Ты что издеваешься?!
- Парень, если ты сейчас не покажешь мне документы, я тебя ударю. И ударю сильно. Только то лицо, которое я встречаю, имеет право говорить со мной в таком тоне. Да и то, право не слишком сильное.
Давид застыл с открытым ртом. Подобной наглости он никак не ожидал. Более того, ему стало страшновато. А что если он перепутал надпись, и этот чокнутый встречает не его, а кого-нибудь другого? Получать по морде с утра пораньше не хотелось. Одного взгляда на незнакомца хватало чтобы понять – мужик серьезный; и несмотря на уроки каратэ, скрутит Давида в два счета. Давид решил ненадолго попридержать гнев, и достал паспорт. Мужик так же невозмутимо взял его и, посмотрев, перевел взгляд на мальчика, точно так же, как недавно сделали таможенники. Результат его, похоже, удовлетворил, потому что он вернул документы и сказал:
- Пошли.
- Эй, подожди! Никуда я с тобой не пойду! А что если ты террорист? Ты давай тоже предъяви ксиву.
- У меня нет документов. Я послан твоим дедом, чтобы доставить тебя к нему.
- Но как я могу быть уверен?
- Ты можешь не ехать со мной, а добираться самостоятельно. Мне все равно.
- Да после такого мой дед тебя уволит!
- Хозяин скорее уволит твоего отца, чем меня. Я иду к машине, и еду к Абдуле. Ты можешь поехать со мной, а можешь остаться здесь.
Сказав это, мужик пошел к выходу из терминала. Давид во второй раз открыл рот. Да уж такого он точно не ожидал. А дело осложнялось тем, что он даже не мог никому позвонить. Сотовый, по каким-то непонятным причинам, отказывался работать в этой стране. И тогда решив, что двум смертям не бывать, он подхватил чемодан и поплелся за мужиком.
- Эй! А ты не мог мне хотя бы помочь? – крикнул Давид ему в спину.
- Нет, – более чем лаконично ответил псих. Давиду пришлось переть тяжеленный чемодан самому. Тележек для перевозки в аэропорту не предвиделось.
Они прошествовали к большому черному лимузину, и только там, у Давида слегка отлегло от сердца. На машине красовался значок с логотипом «Абдула ink.». Давид подумал, что когда увидит деда, первым делом потребует уволить такого сотрудника. Он даже решил разыграть какой-нибудь спектакль, чтобы растопить сердце старика, а потом попросить выгнать хама. Подумать только, он сказал, что дед скорее выгонит отца, чем его! Вице-президента и сына, вместо какого-то тупого громилы.
Давид с трудом затолкал чемодан в багажник, и уселся на заднее сидение. Мужик сел там же – шофером служил кто-то другой. Устроившись, Давид достал сигарету и прикурил.
- Я не люблю табачный дым, – заявил мужчина.
- И каким боком это меня касается, – сказал Давид, делая долгожданную затяжку.
Сигарета потухла. Погасла сама собой! Он достал зажигалку, чиркнул, но его поджидало очередное разочарование. Зажигалка, всего несколько секунд назад прекрасно работавшая, и не думала гореть. Он еще раз чиркнул, из металлического навершия вылетел кремень. Такого предательства от фирмы Крикет он никак не ожидал. Но делать нечего, запасная зажигалка осталась в чемодане, а просить, чтобы машину остановили бесполезно. Давид не сомневался, проводник не согласится, или еще хуже – высадит. Поэтому он поступил так, как делают в таких случаях большинство четырнадцатилетних детей - сложил руки на груди и надулся.
Машина быстро выехала из города, и понеслась по дороге, прорезающей бескрайние поля. Настроение у Давида стало еще сквернее, чем раньше. Незнакомец просто закрыл глаза, и не то заснул, не то медитировал, но общаться определенно не собирался. Время тянулось медленно, за окном на глаза попадались только какие-то уродливые машины, и несколько страшных на вид деревенек. Черный лимузин смотрелся как-то нереально среди этого запустения. Но дорога не могла продолжаться вечно, и они, наконец, куда-то свернули. Давид так и не смог прочитать названия населенного пункта, в котором решил провести отпуск его чокнутый дед. Судя по проплывающим домикам с шиферной крышей и грязным врастающим в землю тротуарам, поселок не обещает множество развлечений. Деревня представляла из себя настолько унылое и убогое зрелище, что канализация Амстердама, могла дать ей сто очков вперед. Боже мой, да есть ли здесь вообще канализация!? Неужели придется целую неделю срать в дырку в полу?
Эти и еще тысячи неприятных мыслей вовсе не грели Давида, когда они подъехали к дому деда. Впрочем, когда парень увидел, где живет дед, большинство опасений развеялись. Оказалось у Абдулы если не огромный, то, по крайней мере, большой дом прямо на берегу Дона.  Двухэтажный, сделанный из белого кирпича, он серьезно выделялся среди прочих виденных Давидом сегодня. А стоявшая рядом большая спутниковая тарелка, говорила о том, что хотя бы телевизор у старикана есть. Дом обносил высокий кирпичный забор, с автоматическими воротами. Они распахнулись, лимузин въехал внутрь. Дворик чистенький и ухоженный. Трава аккуратно подстрижена, меж четырех деревьев натянуто два гамака.
Машина остановилась, и Давиду предложили выметаться. Правда на этот раз незнакомец все-таки соизволил  выйти, и помочь с чемоданом. Он одной левой достал его и поставил на землю, как будто тот сделан из пенопласта, а не набит всякой нужной и не очень всячиной
- Хозяин ждет тебя в доме, – сказал он Давиду.
- Может, все-таки поможешь мне донести чемодан? – с надеждой спросил Давид.
- Нет, – так же как и раньше, лаконично ответил мужик. – До встречи парень. В следующий раз мы увидимся, когда я повезу тебя обратно в аэропорт.
- Жду не дождусь, – пробурчал Давид, и потащил чемодан к дому.
Мужик никак не отреагировал на остроту, а спокойно сел в машину и укатил, оставив Давида в одиночестве. Мальчик, с хмурым видом попер тяжеленный чемодан, ругая себя за то, что взял так много шмоток. Но когда он собирался, ему и в голову не могло прийти, что придется таскать его самому!
 Рядом с крыльцом стояла здоровенная будка, но Давид не обратил на нее внимания. Мысли, всецело поглотил чертов чемодан. Поэтому, когда мальчик услышал позади себя громкое рычание, это стало для него большим сюрпризом. Он медленно повернул голову, и то, что предстало перед взором, заставило волосы на голове встать дыбом. Огромный черный пес, больше всего похожий на добермана, только раза в два крупнее, стоял и смотрел на него. Это не просто большая собака, она как будто занималась в тренажерном зале – тело покрывали неестественно рельефные мышцы. Но даже не это пугало больше всего. Глаза. У собаки глаза, буквально светились разумом. Она смотрела на Давида, как на какое-то интересное насекомое, и как будто решала, стоит ли ей его раздавить.
Губы пса начали кривиться, Давид увидел, желтые, невероятно большие зубы. Они вовсе не принадлежали собаке, нет,  это зубы, как минимум, крокодила. Собака зарычала, мальчик со всех ног рванул в сторону дома. Чемодан он разумеется, бросил, а пока бежал, молился чтобы дверь в дом не заперли. Он затылком чувствовал – пес бежит следом. Впоследствии, Давид даже не мог вспомнить, как вбежал в дом. Все запомнилось как набор кадров: кирпичный дом, дверь исписанная снежинками, его рука проворачивает ручку, темнота прихожей.
Давид уперся в дверь спиной, и почувствовал удар. Дыхание участилось, а мысли как пустой товарняк. Что, если пес все-таки проломит дверь? Или даже не дверь, а окно? Сердце бешено колотилось, выстукивая самбу, руки вспотели, а из легких вырывался раскаленный пар. Снаружи послышались странные звуки. Сначала он не понял, кто их издает – по крайней мере, точно не пес. Но потом прислушался. Да, это пес. Он смеялся. Хрипло, и как-то даже с издевкой. Давид услышал тяжелые шаги на крыльце – собака уходила.
Давид переводил дыхание. Он повернулся к двери, чтобы закрыть на замок, но обнаружил, что его нет. Хотя, с другой стороны, если у тебя такой пес, на хрен нужны какие-нибудь запоры? Давид все-таки рискнул, и слегка приоткрыл дверь. В малюсенькой щелочке, пес залазил в будку. Давид стер со лба холодный пот, и обернулся, чтобы осмотреться.
Надо сказать, дом деда отличался от обыкновенных не только охранником. Вся обстановка настолько необычна, и поначалу Давид решил, что попал в музей. Если снаружи здание похоже на обычный двухэтажный домик, внутри оно напоминало пещеру с сокровищами. Повсюду всякие золотые статуэтки, дорогие картины, стены покрывали позолоченные обои. Вообще, прихожую, как будто отлили из золота. Куда ни глянь, золото царит полноправно.
Давид прошел дальше, и сразу попал в гостиную – очевидно, та занимала весь первый этаж. Тут тоже всюду блистал золотой цвет, и какая-то вульгарная роскошь. Кроме то и дело попадавшихся золотых вешалок, подсвечников, канделябров, бюстов и такого рода предметов, поражало полное отсутствие мебели для сидения, или лежания. То есть, в гостиной не наблюдалось ни стульев, ни кресел, ни диванов, ни пуфиков. Вместо всего этого кучами лежали подушки. По самым скромным прикидкам, не меньше сотни и все сияли тем же золотом.
Посредине комнаты, словно стриптизерский  шест, потолок прорывала винтовая лестница. Сверху, из круглого отверстия, доносилась приятная спокойная музыка. Давид понял – хозяин дома находится где-то там. Шок от встречи с псом благополучно сошел на нет, и он, решительной походкой, направился наверх, чтобы высказать безумному старику все, что он думает об оказанной встрече. Поднявшись, он обнаружил, что второй этаж имеет более современную структуру. Здесь царило то, что в России называют - евроремонт. Стены закованы в бездыханный пластик, двери выполнены по какому-то стандартному образцу, и превалировал уже не золотой цвет, а куда как демократичный, коричневый. Небольшой коридор, и четыре двери. На одной табличка с писающим мальчиком. Две других закрыты, а вот третья – распахнута настежь. Именно оттуда лилась успокаивающая музыка, и исходил запах вишневого дыма. Там курили кальян.
Давид, недолго думая, пошел к открытой двери, но перед порогом вся решительность внезапно спала. Как будто навалилось какое-то чувство страха, и неведомой тревоги. Впрочем, чувство пропало как кирпич, оставленный на стройке без присмотра, и секунду спустя, он вошел в комнату.
Убранство совпадало с гостиной. То же золото, и подушки на полу. Вот только тут, стоял массивный старинный стол, и самый настоящий золотой трон. На столе – кальян, на троне кто-то сидел. Золотая спинка смотрела необычными иероглифами, скрывая пассажира. Однако кое-что Давид разглядел. Во-первых, стопку книг на столе в простой оранжевой обложке. Название он прочесть не смог. Буквы могли с одинаковым успехом оказаться русскими, и китайскими; все равно мальчик знал по-русски только, как пишется его имя. Сидящий в кресле, держал еще одну книгу. Старая морщинистая рука, с длинными тонкими пальцами обхватила переплет, как ястреб кусок мяса. Другая сжимала трубку кальяна.
- Привет внучек, – прозвучал удивительно молодой и звучный голос. Давид даже посмотрел по сторонам, пытаясь определить, откуда он исходит. Но голос продолжил, дав соответствующие пояснения. – Это мой голос Давид. Подойди же и обними своего старого деда.
- Хорошо, – ответил Давид, не рвясь исполнять просьбу. Слишком много странностей он увидел за последние несколько часов.
Давид осторожно вошел в комнату и, обойдя трон, посмотрел на деда. Да уж, когда он видел его в последний раз, дед показался старым, но теперь Давид понял, что серьезно ошибался. Дед не старый, а древний. Абдула облачился в некое подобие халата, или балахона. Одежда так же расшита золотом, и усыпана сияющими камнями. Давид кое-что понимал в драгоценностях, и смог оценить – бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры, и прочие настоящие, или невероятно искусные подделки. Мать Давида давно помешалась на таких безделушках, и тут хочешь, не хочешь, научишься разбираться. Но даже одного взгляда хватало, чтобы понять – камни крупнее, чем материнские и лучше обработаны; и вообще, наряд деда тянул на десяток миллионов. Но бог с ним с халатом, не это взбудоражило воображение. В реальности происходящего заставляло сомневаться лицо старика. Гладко выбритое, изборожденное тысячами морщин, и это отнюдь не преувеличение, скорее наоборот. Как будто кто-то взял бритву и поставил себе цель, покрыть его как можно большим количеством линий. Длинный крючковатый нос, изгибался так, что чуть не доставал до тонких и губ. А еще глаза. Совершенно белые, с маленьким черным зрачком посередине, они смотрели на Давида безразлично, и одновременно насмешливо. И в то же время смотрели не на, а сквозь. Дед как будто разглядывал не Давида, а стену за ним. Или даже не стену, а небо, которое она скрывала.
Пожалуй, более жуткого старика Давид не видел в жизни. Вроде ткни пальцем и развалится, но словно опровергая его мысли, старик резко поднялся и невероятно быстрым движением заключил Давида в объятья. А потом, взяв внука за плечи, и не испытывая никаких усилий поднял на уровень глаз.
- А ты вырос крошка Дэйв. – При таком, на первый взгляд бурном проявлении эмоций, эмоций-то как раз и не было. Дед не улыбался, и тем более не смотрел на внука ласково. Белые глаза смотрели изучающее, и не самого Давида, а под белую кожу мальчика.
- Деда, ты бы это… поставил бы меня на пол, – сказал Давид. – А-то надорвешься еще. Я почти шестьдесят килограмм вешу.
- Но я думал, что родственникам так положено, – звучным голосом сказал дед. Давиду показалось, что от него по комнате распространяется небольшое эхо. Хотя размеры помещения этому не способствовали. – Ведь мы же родственники?
Сказав это, дед на секунду закрыл глаза.
- Ну да, определенно родственники. Ты же мой правнук, – прошептал Абдула и поставил Давида на пол. Потом уселся на трон и вылупил белесые глазища на Давида.
- Не дед, я не правнук, а внук, – сказал Давид, про себя решив, что дед все же сумасшедший.
- А вот тут ты ошибаешься парень. Я может и стар, и даже слегка безумен, но прекрасно помню кого трахал, и кто в результате этого рождался. И могу тебе ответственно заявить, что твой отец, вовсе не плод сочетания моего семени и яйцеклетки моей покойной жены. А вот его отец, как раз и был моим сыном. Правда он недолго прожил, и умер всего в двадцать три, но все-таки успел оставить ублюдка, который и является твоим горячо любимым родителем. А то, что тебе это неизвестно, говорит лишь о том, что мой внук не слишком болтлив.
Да уж, после такого заявления Давиду только и оставалось, что в очередной раз за утро открыть рот. Больше всего его поразила манера, с которой дед выдал ему информацию. И как ни странно он поверил. Не полностью, но все же, почти. И решил первым делом после разговора, позвонить отцу и выяснить правду. А дед и не думал переставать удивлять.
- А теперь иди и отдохни. Ты слишком много думаешь в моем присутствии, а я этого не люблю. К вечеру я освобожусь, и уделю тебе немного времени. Пойди вниз и подбери свой чемодан, пес больше тебя не тронет. Твоя спальня справа от этой комнаты. Ступай.
Давид, наверное, первый раз в жизни не нашелся чего ответить. Тот тон, каким дед это сказал, не давал даже возможности возразить. Давид, так ничего и не сказав, поплелся вниз. Спустившись на первый этаж, он приоткрыл входную дверь. Убедившись, что пса нигде не видно, осторожно вышел на улицу, схватил чемодан, и насколько мог быстро затащил в дом.
Встав перед лестницей, Давид подумал, что сам не сможет занести чемодан наверх, а просить деда почему-то не решался. Хотя та прыть, с которой дед поднял внука, говорила – ему втащить чемодан раз плюнуть. Он вздохнул, отстегнул молнию на крышке, и охапка вещей перекочевала в руки мальчика. Поднявшись Давид заглянул в комнату деда – тот прятал книги в сейф за картиной. На ней Абдула стоял на коленях, посреди огромной ледяной пустыни и целовал руку красивой женщине.
Дед никак не отреагировал на подглядывание. Положив книги в сейф, он уселся на трон и стал пыхтеть кальяном. Давид пожал плечами и открыл дверь своей спальни. Довольно большая комната, явно не обремененная мебелью. Фактически, только большая кровать, и встроенный в стену шкаф, а пару валявшихся на полу подушек, можно не брать в расчет. Давида начинало нервировать, что он пока не увидел в доме телевизора. Без драгоценного ящика неделя, проведенная с сумасшедшим старпером, обещала стать бесконечной. Он закинул в шкаф барахло, и пошел вниз за следующей партией. Ему ужасно хотелось закурить, но неизвестно, как к этому отнесется дед. Дома он курил в своей комнате – всем взрослым путь туда Давид закрыл еще год назад, устроив недельную голодовку. В конце недели родители сдались, и пообещали предоставить ему «право на личную жизнь», как это позиционировалось мальчиком. Но тут такой фокус не прокатит. Старик вызывал у Давида неосознанное чувство страха и это очень странно, потому что до сего момента такого почти не случалось. Он никогда никого не боялся, даже хулиганов старше себя. Все время ввязывался в драки, и даже если после попадал в больницу, жестоко мстил обидчикам, подкарауливая поодиночке и нападая сзади.
Но с дедом все иначе. Давид не знал почему, но тот сразу вызвал в сердце невольное уважение. Но попыхтеть все равно хотелось, поэтому он открыл окно и прикурил сигарету запасной зажигалкой. Сначала хотел запереть дверь, но замок отсутствовал. Наверное, дед не признавал запоров, а ведь залезь сюда грабитель, он смог бы разбогатеть, просто украв у деда халат. От сигареты голова пошла кругом, Давид выкинул окурок в окно. Отправившись за третьей партией вещей, он обнаружил, что дед уже закрыл комнату с троном. Давид хмыкнул и спустился по лестнице.
Кое-как рассовав вещи в шкаф он отправился в ванную. Там его подстерегала очередная диковинка – ванна, отлитая из золота. Показная роскошь уже начала надоедать, но горячая вода забрала все мысли, расслабив уставшее тело. Еще плескаясь в бархатной пене его поклонило в сон, поэтому выбравшись, он сразу пошел в кровать. Дрема буквально валила с ног, мальчик отключился, едва накрывшись простыней.

Что может присниться внуку в доме деда? Родители? Друзья? Может быть, недавняя дорога, или страшный пес? Нет. Мальчик попал не то в пустыню, не то в долину, покрытую сероватым снегом. Где-то там вдалеке ходила мрачная фигура сутулого старика. Дед что-то искал в полутьме, казалось, он внезапно ослеп. Подул ветер, подняв тучу снега. Она взметнулась ввысь, растянулась по низкому небу, потребовала внимания. Посреди новых туч начали проноситься образы странных людей. Суровый мужчина с длинными волосами, дед отрастивший бороду, пляски совокупляющихся людей… Пейзажи смешивались, накладывались и казались мальчику странно привычными. Как будто он это уже где-то видел. Или увидит? Еще странней оказалось новое чувство. Он смотрел на себя со стороны и изнутри – где-то на уровне сердца.
Очередной порыв ветра разогнал образную тучу, перед Давидом появилась дверь с пляшущим человеком в черном цилиндре. Он подошел и повернул ручку. В косяке открылась пустота. Вдруг на него налетели сотни собственных чувств. Он почуял, как пахнет краска на двери, увидел мельчайшие трещинки на монолитной бронзовой ручке, до барабанных перепонок донесся рев из-за далеких гор… Давид сделал шаг вперед и растворился во тьме. Первый шаг дался легко второй тоже, третьего он не помнил…

Когда Давид проснулся, на поселок опустился вечер. Попытался вспомнить сон, ничего не вышло. Встал, оделся и пошел на кухню, чтобы чего-нибудь перекусить. Спустившись на первый этаж, понял, что кухни в доме попросту нет. Он пошел на второй этаж, поискал там. Никаких результатов. Комната деда закрыта, наверное, в доме она одна запиралась на ключ. Давид заглянул в третью спальню, но обнаружил лишь еще одну кровать и стенной шкаф.
- Он что вообще не жрет? – пробормотал Давид.
Кстати, дед тоже куда-то запропастился. Давид тщательно обыскал дом, несколько раз постучал в его комнату, но так никого и не нашел. Он решил, что стоит выйти во двор, и там, наконец, нашел деда. Абдула сидел в гамаке, перед ним стоял небольшой столик. На нем огромный казан с пловом, медленно исходил паром. Там же присутствовал и пес. Дед держал в руках кусок сырого мяса и, отрезая большие куски, бросал в бездонную пасть чудовищной псины.
- Ты хочешь есть? – спросил дед.
- Конечно, – ответил Давид, на цыпочках подходя к деду. – А почему у тебя нет кухни?
- Это одна из моих привычек мальчик. Я уже лет сто ем на открытом воздухе и нахожу это весьма полезным для здоровья, – сказав это, он швырнул собаке очередной кусок.
Давид подошел поближе и посмотрел на огромный казан. На слова деда о возрасте он не обратил внимания. Решил, это просто выражение такое.
- А что это? – спросил он.
- Плов.
- А нет чего другого?
- Нет.
Давид недоверчиво посмотрел на рис, смешанный с сухофруктами и большими кусками баранины. Запах ему не сильно понравился.
- Это ты сам приготовил?
- Разумеется, нет. Еду мне приносят из деревни.
- А чем есть? – Давид не наблюдал не только тарелок, но даже вилок.
- Плов полагается, есть руками, – сказал дед, зачерпывая костлявой ладонью пригоршню риса, и отправил в рот. Показались желтые, и вроде даже заостренные зубы.
- Как-то это негигиенично. – Поморщился Давид, повторяя операцию. Плов на вкус оказался отвратительным! Больше всего Давиду не понравились курага и чернослив. Они совершенно не сочетались с бараниной, и напоминали какую-то китайскую кухню.
- Я отдаю предпочтение восточной кухне, – продолжил дед. – Завтра у нас будет люля и хаш.
- А это что такое?
- Увидишь.
- А нормальной, человеческой пищей ты не питаешься?
- На мой взгляд, только я во всем Замысле и питаюсь нормальной пищей…
Давид все же поел, хотя и немного. Дед не разнообразил трапезу разговорами – молча, кидал в колючую пасть пса куски мяса, а в свою пригоршни риса. Покормив собаку, он растянулся в гамаке. Бельма немного расширились, вылавливая свет бледной луны и звезд. Давиду опять захотелось курить, он уже собирался отойти за угол, когда старик сказал:
- Ты можешь курить при мне.
- А с чего ты взял, что я курю? – Слегка покраснел Давид.
 Но дед уже сказал все, что хотел и продолжил смотреть на небо. В наступивших сумерках он выглядел, как только что выкопанный из могилы труп, если бы не глаза. Они, казалось, вообще не моргали, и как будто светились в темноте. Давид решил, что раз уж дед не против, можно и закурить. Достал сигарету и, прикурив, спросил:
- А как же вред здоровью? Или тебя не волнует, что твой внук курит?
- Когда я был молодым, курение не считалось вредным. Я сам курю с десяти лет, и как ты видишь, прожил достаточно. Впрочем, у моего здоровья есть и другие причины…
- И какие же?
Но и на этот вопрос Давид не получил ответа. Дед начинал страшно раздражать. Давид не привык к такому обращению. Напротив, естественное для него состояние – когда вокруг бегают слуги, суетятся взрослые, а каждое слово будущего миллионера ловят с трепетом. Но, как ни странно, сказать об этом деду он не решался. Тот по-прежнему вызывал легкое чувство страха и тревоги.
- А что за порода у твоей собаки? – спустя пару минут спросил Давид.
- Доберман. Я думал, что это очевидно, – снизошел до ответа дед.
- Нет, ну он конечно похож на добермана, но слишком большой, и какой-то перекаченный что ли.…  У вас здесь что, радиация?
- У кого это, у нас?
- Ты же здесь живешь?
- Я здесь отдыхаю от дел. К тому же, неподалеку находится одно интересное местечко, я его исследую.
- А что за местечко?
Но и этот вопрос улетел впустую.
- Эй, я все же с тобой разговариваю! – взорвался Давид.
- Я знаю, – спокойно сказал дед.
- Ну так отвечай!
- А с чего ты взял, что я должен тебе что-то отвечать?
- Ну не знаю, так вроде принято среди НОРМАЛЬНЫХ, не сумасшедших людей.
- В таком случае это ко мне не относится, потому что я не нормальный, и в некотором роде безумный.
Это слегка сбило с Давида спесь. Он на какое-то время замолчал. Прошло еще минут пять, и Давид решил попробовать завязать разговор еще раз.
- А как зовут твою собаку? – спросил он, помня, что дед отвечал на вопросы о псе.
- Хапакурбак-Адвар.
- В смысле? – Не понял Давид. Как будто дед перешел на другой язык.
- Я никак не возьму в толк: ты глухой, или глупый? Я ведь ответил на твой вопрос - пса зовут Хапакурбак-Адвар.
- Ни хрена себе имечко! А что такое длинное?
- Откуда я знаю? Как будто я его так назвал? – Пожал худыми плечами дед.
- А кто?
- Точно не скажу, но предполагаю что Темный.
Столь дурацкой беседы Давид не вел с тех пор, как с другом накурился травы, и потом долго смеялся над тем, как ходят прохожие. Но сейчас-то мозг вроде не одурманен. Или может, в кальяне у деда что-то покрепче табака?
- А чем ты здесь занимаешься? – спросил Давид еще через пару минут.
- Парень, я начинаю сомневаться в здравости твоего рассудка. Ты ведь прекрасно знаешь, что у меня сейчас отпуск. Между прочим, я тебе уже об этом говорил. А если ты и вправду сходишь с ума, постарайся, хотя бы извлечь из этого пользу.
- Еще вопрос, кто из нас сходит с ума!
- Нет, ты не сумасшедший. Ты очевидно глуп. Я ведь говорил тебе, что я безумен. Или у тебя настолько плохая память, что ты уже не помнишь? Если это так, могу тебя поздравить.
- У меня прекрасная память! – вконец вышел из себя Давид.
- Это прискорбно мальчик. И постарайся впредь не повышать на меня голоса, иначе я скормлю тебя Хапакурбак-Адвару.
Давид заткнулся. Почему-то сразу поверил, что дед вовсе не выражается фигурально.  У него даже во рту пересохло. Абдула продолжал спокойно лежать в гамаке, и слегка раскачиваться. Молодой голос совершенно не соответствовал старому телу, что вызывало какой-то странный, завораживающий эффект.
- Я надеюсь, ты шутишь? – тихо спросил Давид, уже зная ответ.
- Отнюдь мальчик. То, что ты являешься моим родственником, не имеет для меня никакого значения. Ну, или почти никакого. Учти – в Мире не наберется и сотня людей, которые могут мне дерзить, но и они стараются этого не делать.
- А может теперь их будет сто один? – слегка оклемался Давид.
- Может быть. – И в первый раз Давид увидел на тонких губах легкую улыбку. Все черты лица разгладились, но продолжалось это недолго.
- И как ты проводишь здесь время? – окончательно упокоился Давид.
- Примерно так, как сейчас. Лежу и смотрю на звезды.
- Но ведь днем звезд нет?
- Звезды мальчик, есть всегда. Просто не все люди могут постоянно их видеть.
- А ты, значит, можешь?
Разговор опять вошел в странное русло, Давид поморщился. С дерева в казан упал одинокий листок и прилип к жирной стенке.
- Я вижу их всегда. Даже днем, даже под крышей или в подвале, даже с закрытыми глазами.
- Ты что опять шутишь?
- Нет, мальчик, я вообще редко шучу, а такими вещами не шучу никогда.
С каждым новым заявлением деда, становилось понятно – он не шутил и когда говорил о собственном безумии.
- И тебе не скучно? – спросил Давид.
- Скука для меня и есть отдых. Боюсь, во все остальное время я веду слишком активный образ жизни. Да и сама жизнь у меня более чем переполнена событиями, в ней редко бывают моменты, когда можно просто понаблюдать за звездами.
Давид помолчал. Все эти разговоры представлялись ему как бред сивой кобылы.
- А что ты тогда говорил про мою память? – спросил он через несколько минут.
- Я говорил, что если у тебя хорошая память – это очень плохо.
- А почему? Я наоборот всегда думал, что это хорошо. Да и в школе так говорят.
- Единственное, что ты делаешь правильно, это не слушаешь, что говорят в школе. И все равно ты умудрился подцепить один из глупейших постулатов.
- В смысле? И вообще, почему ты считаешь, что я не слушаю. Батя наябедничал, да?
- Уж в чем я точно не нуждаюсь, так это во мнении твоего отца. Если честно, для меня он стал одним из самых больших разочарований. Совершенно обычный человек. А вот мой сын, хоть и умер рано, был своеобразным юношей. Ты даже на него похож.
- А почему если ты мой прадед, отец всегда называл тебя папой?
- Потому что я растил его с рождения. Мой сын умер незадолго до того, как родился внук.
- Ладно, и бог с ним. Ты лучше расскажи про память и школу? – Махнул рукой Давид. Но для себя поставил галочку – надо бы все же позвонить отцу и узнать наверняка.
- Про то, что вы именуете школой, и говорить, в общем-то, нечего. Это унылое учреждение, которое просто старается переделать детей, под нужды общества. Сделать их такими, как и само общество, а не научить чему-нибудь полезному. Если бы школа учила только писать и читать, а потом отправляла в свободный полет – как в мое время – это было бы куда честнее. А так, она пичкает вас большим количеством совершенно ненужных, а, следовательно, вредных знаний, которыми пользуется, дай Темный, один из десяти.
- А почему знания вредны? – Давид как завороженный слушал деда. Тот в точности сформулировал то же самое, что думал о школе он сам. Но у мальчика никогда не хватало слов, чтобы выразить это ясно и четко.
- Потому что, отягощая мозг неиспользуемой информацией, мы укорачиваем себе жизнь. В мое время была очень хорошая притча, суть которой сводилась к тому, что человек рождается в Мире, чтобы что-то узнать. Он, рождаясь, как бы задавал вселенной вопрос. У каждого свой вопрос, а у кого-нибудь вопросов может быть очень много. И когда человек отвечает на свои вопросы, он умирает, потому что жить ему больше незачем. Но если забывать ответы, можно искать их вечно. Прямой путь к бессмертию. Конечно сказка, она и есть сказка, но меня всегда завораживала та простая мудрость, которая иногда проявляется, в самых, казалось бы, простых историях.
- То есть, если я буду все забывать, стану жить вечно?
- Вполне может быть. Но смысл не в том, чтобы что-то там забывать, смысл в том, чтобы не помнить. А это совсем другое.
- Я не понимаю.
- Ну и не надо. Сказки не всегда несут в себе явную мудрость. А теперь, если ты насытился, оставь меня. Я хочу насладиться моими звездами.
Давид послушно встал и пошел в дом. Дед его серьезно озадачил. Да и вообще денек получился беспокойный. Единственное о чем он жалел, что не спросил у деда, где телевизор. Но возвращаться не хотелось. Давид пока не понял, как лучше вести себя с дедом, и слегка побаивался. Но к счастью он прихватил сюда ноутбук, а на нем несколько новых игрушек и пара любимых фильмов. Таким образом, он и провел остаток вечера, а когда в два ночи посмотрел в окно, обнаружил, что дед все еще лежит в гамаке. Можно подумать он уснул, но белые глаза отчетливо виднелись на старческом лице. Давид выкурил последнюю сигарету и лег спать.


Можно ли вообразить зрелище более унылое? Пустыня, на этот раз обыкновенная, но песок не желтый, а серый. Где-то вдалеке виднеется черный трон покатой формы, на нем кто-то сидит. Страшная фигура в латах – воин забытой древности. Позади него, по плато идет он сам, только взрослый. Давид нацепил на лицо сумасшедшую ухмылку и шагает по просторам, не обращая внимания ни на трон, ни на воина, ни на маленького Давида. Это так обидно, когда взрослые забывают о тебе. Тем более ты сам…
Пейзаж не менялся. Воин сидел на троне, Давид шагал на месте. Ни первый, ни второй не могли уйти, их выбор давно сделан, а мужество, чтобы все изменить кончилось. Маленький Давид не стал смотреть на грустную картину. У него есть выбор! И лучше уж он не увидит вообще никаких снов, чем станет смотреть на такие…
Он повел рукой и разорвал пейзаж. Где-то вдалеке послышался безумный хохот Абдулы. Молодой голос звенел в ушах и забирал что-то важное. Может быть даже, самое важное…


Следующие четыре дня стали самыми скучными в жизни Давида. Уже утром он сделал вылазку в деревню, но не нашел там ни кинотеатра, ни игровых автоматов, короче – ничего. Единственным увеселительным заведением в деревне, оказался странный магазин. Открывался он рано, закрывался поздно и предлагал огромный ассортимент дешевых, совершенно ненужных товаров: от китайских колготок, до моющих средств. Да и купить там хотя бы это, очень трудно. Давид не знал русского, а продавщица ни голландского, ни английского.  Правда, ему все же удалось объясниться – по большей части с помощью жестов. Давид купил почти весь шоколад и чипсы, но заплатил по весьма невыгодному курсу. Рублей у него нет, а евро для находчивой продавщицы, стоили в два раз дешевле официального курса. Но ему хотя бы не надо теперь есть бурду деда. Абдула ел только блюда из баранины, и какие-то медовые булки, которые невозможно взять в рот.
Никакого страха перед дедом он больше не испытывал. Да и как можно бояться человека, почти с тобой не разговаривающего? Дед весь день лежал в гамаке, иногда уходил в свою комнату, чтобы просмотреть девять книг. На вопросы, что это за книги, он отвечать отказывался. Давид подумал, можно сходить на рыбалку, но не очень себе представлял, как это делается. В итоге он купил бамбуковую удочку, и леску с крючками, но так ничего и не поймал. Тогда он попробовал познакомиться с кем-нибудь из местных девчонок. И, несмотря на языковой барьер, ему это удалось. Девочку звали Варя, его ровесница, но родители не пускали ее гулять после шести вечера. Она говорила на английском, правда не очень хорошо, но и сам Давид тоже изъяснялся на нем плохо, так что интеллектуального общения не получалось. Впрочем, Давид от нее этого и не ждал. Варвара не представляла, что юный Казанова хотел просто ее соблазнить, и потом похвастаться перед друзьями в Амстердаме. Хотя мечты разбивались о реальность, ибо, как уже говорилось выше, девочку не пускали из дома после шести, да еще и с каким-то незнакомым иностранцем.
Деда в деревне все боялись, но почему никто толком сказать не мог. Об этом он тоже узнал от Вари. Давид смог дозвониться и поговорить с отцом, тот подтвердил, что Абдула по-настоящему приходится ему прадедом. Подробности он обещал рассказать при встрече.
Самыми скучными стали вечера. Первые три дня он заполнял их игрой в компьютер, но это быстро надоело. И вот, на четвертый день, Давид решил выманить Варю из дома после шести часов. Они даже договорились, что та будет ждать в своей комнате, и в десять вылезет в окно. Но к родителям Вари приехали гости и пьянствовали почти до одиннадцати. Давид наблюдал за ними в окно, потягивая пиво. Каково же было его разочарование, когда ближе к полуночи в Варину комнату внесли раскладушку, и там разлеглась какая-то толстая тетка. Наверное, помещений для гостей не хватило, и их расселили куда попало.
Давид, в сердцах разбив пустую бутылку об фонарный столб, поплелся домой. Спать не хотелось – Давид ложился не раньше трех, а вожделенное свидание провалено. Войдя во двор он увидел деда, привычно рассматривающего почти полную луну. Как Абдула сказал, полнолуние настанет завтра. Впрочем, Давида это интересовало, примерно как методы спаривания моллюсков. А может еще меньше.
- Что свидание не удалось? – осведомился дед. В голосе как всегда ноль эмоций, а глаза и не подумали оторваться от луны.
- А тебе какое дело? – пробурчал Давид, но все же подошел к деду и лег в соседний гамак. – Ничего, вот вернусь домой, там и оторвусь. У меня там есть пара девчонок, которые всегда не прочь. Ну, ты понимаешь, о чем я?
- Прости, нет. Если ты имел в виду ту единственную проститутку, с которой потерял девственность, так она тебя вовсе не ждет.
- Откуда ты узнал!? – воскликнул Давид, подскакивая с гамака и густо краснея.
- Я много чего знаю. А чего ты так завелся? А, понимаю. Ты ведь всем говоришь, что занимаешься этим каждый день, с разными девушками гораздо старше тебя?
- Да с чего ты взял!? Вы с отцом что, шпионите за мной!?
- Больно надо мальчик. Поверь, ни твоему отцу, ни тем более мне, совершенно не интересно, куда ты засовываешь свой, не до конца сформировавшийся отросток.
- Но тогда откуда ты знаешь? – Давид пришел в ярость, но в то же время, слова деда задевали.
- Не важно, откуда я знаю. Даже скажем так, ответ на твой вопрос такой – я Знаю. На этом все.
Давид надулся и плюхнулся в гамак. У деда совершенно отсутствовали комплексы, или какие-либо представления о морали. Мальчик не мог себе представить, что отец стал бы разговаривать с ним на такие темы. С другой стороны, это открывало и кучу возможностей поговорить с взрослым на откровенные темы.
- Слушай дед, а это ничего что я это… ну, в общем, в первый раз, и с шлюхой? Это ведь в будущем никак не повлияет на… ну ты понимаешь…
- На твои отношения с женщинами? Откуда я знаю? Хотя современная психология говорит, что первый раз как-то влияет на личность, я считаю, она ошибается. Я потерял девственность, когда мне было двенадцать, с одной из моих рабынь. Но позже я был женат трижды и имел несчетное количество любовниц. Так что считаю, у тебя все будет нормально.
- С рабыней? А когда это было?
- Давно. Очень давно мальчик. Так давно, что я уже не помню. Только образ отпечатался в памяти, а подробности давно стерлись.… А теперь оставь меня. Ты, наверное, начнешь сейчас много думать, а меня это раздражает.
Давид пошел к себе. Да уж, подумать ему действительно есть над чем.
На следующий день, Давид опять встретился с Варей и узнал, что родственники собирались гостить у нее целую неделю. Так что о прогулке к сеновалу под покровом ночи можно забыть. А попытаться соблазнить ее днем у Давида не хватало пороху. Он считал, такими вещами надо заниматься только ночью.
И вот, на пятый день пребывания в России, он сидел во дворе и, потягивая пиво, ждал, когда дед спустится.  Рядом примостился столик с ненавистным пловом, где-то за рекой завыла собака. Давид поглядывал на луну и начинал понимать, почему Абдула так долго ее рассматривает. Сегодня она зависла во всей красе, как огромный гонг или золотая монета. Иногда мальчику казалось, он видит в кратерах смутные образы. Как будто кто-то маленький, разламывает луну на кусочки и кидает их в космос. Абдула вышел из-за угла, бросил безучастный взгляд на пьющего мальчика с сигаретой в руках. Следом, два белых глаза исследовали нетронутый плов. К тому что внук курит, пьет и голоден, он отнесся равнодушно.
- Да дед, у тебя здесь можно подохнуть со скуки, – сказал Давид, делая глоток прямо из бутылки. – Слава богу, я скоро свалю отсюда.
- А тебе здесь скучно? – удивился дед. Причем сделал это настолько искренне, что Давид чуть не подавился пивом.
- Ты что издеваешься? – возмутился мальчик. – Да тут вообще делать не хер! Пиво дрянь, травы  нет, бабы не дают.
- Если у тебя такие примитивные взгляды на то, как можно достойно провести досуг, мне тебя жаль мальчик. – Покачал головой Абдула.
- Да ты себя лучше пожалей! Тебе-то старому может и приятно слушать музычку, и смотреть на звезды, но мне нет! Я же молодой. Мне действия нужны, понимаешь, дей-стви-я.
- Так действуй. Разве тебя кто-то ограничивает?
- А что делать в такой глуши? Какие тут действия?
- Если тебе так скучно… - Задумался Абдула. – Может я как-нибудь смогу скрасить твои последние дни здесь. Ведь у людей так кажется принято?
- Что принято? У каких людей?
- У простых людей. А принято, чтобы дед развлекал внука.
- Это я-то простой? Нет, ну может по сравнению с тобой я и простой, вернее нормальный, а так я очень даже не простой.
- И что же в тебе сложного?
На этот вопрос Давид не смог ничего ответить. Да и вообще дед поставил его как-то глупо. Но уступать в споре не хотелось, поэтому он решил уцепиться за другое высказывание.
- И как, интересно знать, ты можешь меня развлечь? Может, сказку расскажешь? – Усмехнулся Давид.
- Точно! – воскликнул дед. За все время его и Давида знакомства, впервые в голосе появились такие бурные эмоции. – Ведь мой первый учитель тоже мне рассказывал сказки! Я, конечно, тебе не наставник, но помниться, мне тогда это очень нравилось.
- Ты что ополоумел? Какую на хрен сказку! Мне уже скоро пятнадцать стукнет, я уже из сказок лет десять как вырос!
- Так то смотря какую сказку, – сказал Абдула. – Или ты думаешь, я собираюсь рассказать тебе про Белоснежку и семь гномов?
- А о чем? Нет даже если про Бэмби, я тоже слушать отказываюсь.
- Какой может быть смысл, рассказывать парню твоего возраста и характера, подобную чушь?
- Так, а я про что?
Абдула закинул в рот порцию плова, запил вином из высокого хрустального бокала и слегка задумался.
- Выбирай: про первого демиурга, или про антихриста? – сказал Абдула прожевав.
- Чего?
- Сказку говорю, выбирай. Или про первого демиурга, или про антихриста.
- А причем тут демиурги?
- Да не эти демиурги, которые в твоих играх, я про настоящих… а ну Темный с ними. Ты хоть про антихриста-то знаешь?
- Ну да. Так ты что, хочешь мне рассказать сказку про дьявола? – Впервые заинтересовался Давид.
- И о нем тоже. Только Темный будет там участвовать эпизодически.
- Ну ладно, давай рассказывай. Если не собираешься пересказывать мне «Омена»?
- Разумеется, нет. Этот фильм не имеет с действительностью, почти ничего общего. И вообще сказки рассказываются не про то, что происходит сейчас и здесь. Если ты помнишь, они обычно начинаются: где-то в волшебной стране, много лет назад…
- Это типа в некотором королевстве? Так твоя сказка из прошлого?
- Нет. И это не то чтобы сказка. Все что я собираюсь рассказать, произошло не в прошлом, и не в будущем, и не в настоящем. Но оно произошло. Эта сказка начинается в другой эпохе.
- А это как?
- Если коротко, Мир переживал за свою историю множество эпох. Какие-то были раньше, какие-то будут позже, но у каждой есть свой конец. Как будет он и у нашей.
- Так, когда начинаются действия, в прошлом или в будущем?
- Да не знаю я. И не важно это. Главное, что оно было, или будет, или даже каким-то образом есть. Короче сказка эта повествует о конце эпохи.
- Умеешь ты дед дыма нагнать. Ну ладно, валяй.
- Хорошо. Только предупреждаю, это не совсем обычное повествование. Слишком много лиц замешано в истории, слишком много событий случается в конце каждой эпохи. Так что рассказ будет несколько рваным, и постоянно перескакивающим в разные места…
- Да ты начнешь когда-нибудь!?
- Ты прав, что-то я затянул с вступлением. Но все же, я еще слегка потяну время, чтобы рассказать про ту эпоху. Итак, она практически не отличается от нашей, поэтому я не стану менять названия государств, и городов. Даже если и были различия, они незначительны.
- Это как параллельный мир?
- Нет. Параллельных миров не существует, а эпохи есть. Но не перебивай. Так вот, все там почти как у нас, кроме религии. Вернее там тоже верят в Христа, но... Ладно, лучше я проиллюстрирую на примере. Главное чтобы ты понял, хоть все страны и города почти не отличаются от наших, это другая эпоха.
- Хорошо, приму к сведению.
- Замечательно, тогда я, пожалуй, начну.
Дед кинул взгляд на полную луну словно прося у не вдохновения, улыбнулся своим мыслям и начал:
- Вот только с чего? А, наверное, с судебного процесса. Да! Итак, в славном городе Сан-Франциско, проходил удивительный судебный процесс…


                Сказочка дедушки Абдулы.


В славном городе Сан-Франциско, проходил удивительный судебный процесс. На скамье подсудимых сидел, один из самых отвратительных преступников в мире. Маньяк, убивший, двадцать пять человек. Причем детей. Не так давно он пришел в начальную школу и, войдя в подготовительный класс, убил всех, включая учительницу. Орудием убийства стал пожарный топор. Зачем он это сделал, никто не знал, преступник отказался давать показания до суда. Но ясно одно – это сделал он, вполне здравомыслящий человек. Все психологические тесты показали – он психически здоров, и более того, чертовски умен. Только один тест на интеллект выдал двести баллов. Но ум ни коим образом не оправдывает зверское убийство.
В газетах дело окрестили: самым страшным преступлением двадцать первого века. Ведь преступник не просто убил детей, он буквально раскромсал их на маленькие кусочки. Еще следователи нашли на телах убитых следы мочи и спермы. Короче, хоть вердикт врачей гласил: он не псих; действия подсудимого явно на это указывали. К примеру, полиция застала его на месте преступления с топором в руках, раскладывающего из детских пальчиков слово «Эван».
Процесс проходил в главном зале правосудия Сан-Франциско, и освещался телевидением и газетами. И это тоже прецедент – до этого такие слушанья проходили без прессы. Но в связи с жестокостью преступления и его необычности, процесс решили провести в открытую. Причем не просто в открытую, а еще и в прямом эфире. На скамье подсудимых сидел высокий черноволосый мужчина, неопределенного возраста. Хоть это и странно, но документов у него не нашли, ни в одной картотеке он не значился, назвался мистером Блэком, все анализы лаборатории не могли сказать, сколько ему лет. Вернее говорили, но откровенную бессмыслицу. Одни показывали, что он старше динозавров, другие, что вообще не родился. На вид мужчине можно дать где-то лет тридцать, или сорок, или может даже двадцать. В общем, с возрастом возникли непонятки. Внешность тоже примечательна. Высокий лоб, тонкие усики и аккуратно зачесанные волосы, делали его похожим на какого-то киношного злодея пятидесятых.  Кроме того в уголках губ постоянно играла легкая усмешка, а в темных глазах блестело легкое безумие. Словно он знал какой-то секрет может быть даже страшный секрет. Завершали антураж мистера Блэка кисти. Тонкие с длинными пальцами и вытянутыми ногтями выкрашенными черным лаком.
Заседание суда начиналось. В зале собрались родные и близкие погибших детей. В основном папы и мамы, но еще пришли дедушки с бабушками, дяди и тети и даже просто знакомые или друзья. Общество потрясло случившееся, процесс вызывал нешуточный интерес. И вот, наконец, в зал вошел судья. Толстый чернокожий мужчина, с настолько хмурым видом, что не оставалось никаких сомнений какой он вынесет приговор – электрический стул. Впрочем, в приговоре никто не сомневался – подсудимый полностью признал вину.
- Всем встать! – сказал пристав. – Заседание начинается, проводит его досточтимый судья Джон Бэйли!
Все встали. Подсудимый сидел закованный в наручники и смотрел на судью с легким презрением. Его усмешка слегка растянулась, показывая неестественно белые зубы.
- Садитесь, – сказал судья. – Слушается дело об убийстве двадцати пяти человек. И я хочу сразу заявить, в моей практике я первый раз я вижу такое зверство. Большинство погибших дети, поэтому я хочу провести процесс быстро. Правосудие США не хочет доставлять дополнительных страданий родителям.
- Убейте его! – разорвал официальность, женский крик из зала. Словно что-то порвалось у нее в горле.
- Тишина! – крикнул судья и ударил молотком о стол. – Я уверяю, подсудимый получит по заслугам. Но закон есть закон, все должно проходить по правилам. Итак, подсудимый вы признаете свою вину?
Блэк встал и, улыбнувшись, сказал звонким басом:
- Я не понял вопроса ваша честь. – Усмешка на лице по-прежнему обдавала всех присутствующих презрением.
- Вы признаете, что убили двадцать пять человек, из них двадцать четыре ребенка и одна воспитательница,  шестнадцатого июля сего года?
- Да, признаю.
В зале зашептались. Послышались выкрики требовавшие убить подсудимого самыми разными способами. Кто-то хотел, чтобы повесили, кто-то чтобы четвертовали, выдвигались и более экзотические требования. Вообще фантазия у собравшихся оказалась богатая. Но судья прекратил шум, пригрозив, что выгонит всех из зала. Толпа умолкла, но на задних рядах слышался приглушенный шум. Так гремит гром где-то вдалеке, предвещая неприятности. Судья вытер выступившую испарину. В голову пришел очень явственный образ. Он оправдывает подсудимого, его рвут на маленькие кусочки. Он взглянул на Блэка, тот смотрел на упавшие капли пота и усмехался. Как будто знал, о чем подумал Бэйли.
- Итак, мистер Блэк, так как вы признали свою вину, по закону можете рассчитывать на снисхождение суда. Но если учесть, что вы сделали, я на вашем месте, не надеялся бы на это. Вы обвиняетесь в массовом убийстве, и вы отказались от адвоката. Вы поддерживаете заявление?
- Да, адвокат мне не нужен, – сказал Блэк.
- В таком случае, я вызываю вас в качестве первого и единственного свидетеля. Прокурор не против?
- Нет, ваша честь? – ответил прокурор.
- Тогда к делу. Пройдите к месту для свидетелей.
Блэк встал, и направился к креслу, огороженному со всех сторон невысокой перегородкой. Ему принесли библию, попросили положить на нее руку. Так как руки скрепляли наручники, пришлось протянуть обе руки. Он положил на книгу правую, левая в это время стала выстукивать по столику какую-то рождественскую мелодию.
- Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды? – спросил пристав.
- Что же, в виде исключения, можно и правду, – весело сказал Блэк, разглядывая черное тиснение библии.
- Отвечайте да, или нет! – рявкнул судья. – Это суд, а не балаган!
- Да, – спокойно сказал Блэк, и убрал руку с книги. Никто не обратил внимания, что на черном переплете отпечатался нечеткий след. Как будто рука Блэка очень горячая.
Прокурор вышел из-за стола и встал напротив Блэка.
- Мистер Блэк, почему вы совершили это страшное преступление? – спросил прокурор. Для него сегодня день славы. Еще бы, такой процесс большая редкость, а еще телевизионщики... По такому случаю прокурор надел свои самые дорогие туфли и сейчас волновался – попадут ли они в кадр.
- На это было несколько причин. – Глаза Блэка внимательно рассматривали толпу сидящих родственников, но когда прокурор подумал об обуви, обратились на ноги. Усмешка опять растянулась, обнажив зубы. Казалось у него во рту их гораздо больше, чем тридцать два. - Первая, я просто проходил мимо. Видите ли, я искал одного знакомого. Ради этих поисков и приехал в ваш город.
- То есть, вы хотите сказать, что убили детей просто потому, что проходили мимо? – Прокурор играл на публику, как заправский актер. В голосе прозвучал гнев, он встал так, чтобы камера показывала профиль. Он знал, так кадр получится более эффектно.
- Нет. Я же сказал: причин на это было несколько. Вторая в том, что я просто не люблю детей. Не детей, не то, что растет. Ни деревья, ни детенышей зверей, ни человеческих. Мне показалось, я делаю им услугу. В связи с тем, что скоро произойдет, быстрая смерть наиболее милосердна.
- А что же скоро произойдет мистер Блэк? Я напоминаю, прикинуться сумасшедшим вам не удастся. Все тесты показали, вы совершенно нормальны. – Прокурор даже позволил себе легкую иронию. Никому не должно показаться, что он просто бездушный робот, отправляющий людей на стул.
- Если я нормален, значит, не отличаюсь от вас. А если так, почему я, а не вы, сидите на скамье подсудимых? – сказал Блэк.
- Отвечайте на вопрос! – крикнул судья. Ему очень не нравилось, как проводился допрос. Прокурор явно старался повыпендриваться, а подсудимого, по-видимому, не волновало, что завтра его казнят. Все это неправильно, и раздражало отца троих детей. Он хотел, чтобы ублюдка побыстрее признали виновным и на этом все закончилось.
- Что скоро произойдет? Ну так это и есть та самая третья причина. – Слово «убил» Блэк произнес четко и резко, но в то же время, как будто просмаковал. -  Я знал, что это преступление привлечет много внимания, и я смогу сделать одно маленькое заявление.
- Интересно будет послушать? – насмешливо сказал прокурор. Подсудимый ввязался в беседу, и это хорошо. У него уже заготовлена прекрасная речь о том, что гад еще ерничает, вместо того, чтобы просить прощения. Ему не удастся закосить под сумасшедшего, это развязывало руки и делало допрос легким.
Внезапно, все двери в зале с грохотом захлопнулись, во всех окнах свет перестал проникать сквозь стекла. Только белое насмехающееся лицо с тоненькими усами, как будто горело изнутри, и отчетливо виднелось на фоне непроглядной тьмы. Но только лицо, тела под ним пропало, слилось, растворилось... Лицо увеличилось в размерах. Его как будто что-то распирало изнутри. Через секунду оно стало похоже на воздушный шарик, и устремилось к потолку. В зале раздались крики, кто-то попытался встать, но упал. Послышались стоны боли…
- Слушайте меня живущие!!! –  из круглого лица, летающего над толпой, по залу прокатился страшный бас. Оно светилось белым светом, но резко окрасилось красным. – Ничто приходит к вам, ничто заберет вас, ничто обратит вас! Близится час! Уже скоро моя армия войдет сюда! Уже скоро Та Что Гасит Миры, погасит и ваш мир! И тот, кого невозможно победить, победит! Близится ваш конец сущие, ведь все заканчивается, считайте, закончились и вы!
Шарик взорвался со страшным хлопком. Все кончилось. Свет снова проник в зал, и стало видно – от грохота все оглохли. У каждого лопнули барабанные перепонки, из ушей текли красные струйки крови. А когда все взгляды устремились к месту, где сидел мистер Блэк, они увидели только висящий в воздухе воздушный шарик, привязанный к библии с отпечатком шестипалой руки на обложке. Присмотревшись, все поняли, что это не шарик, а презерватив, по стенкам которого стекала густая белая жидкость.

А сейчас Давид, я перенесу тебя на несколько дней назад. Процесс проходил в пятницу, а служба в церкви, куда приходили в основном афроамериканцы, состоялась в предыдущее воскресенье. Представь себе толпу народа, сидящую на деревянных скамьях, хлопающую в ладоши, как заводные обезьянки, распевающих церковные гимны. Именно сюда мы устремим взор, чтобы послушать небольшую проповедь чернокожего священника. Он выступил сразу, как все прекратили петь. Возможно, просто хотел дать им слегка отдохнуть, перевести дух. Возможно, у него действительно наболело, и он не мог себя сдержать. Проповедь получилась не только страстной, но еще и громогласной.
- Скажем аллилуйя братья и сестры!!! – В опьяняющем религиозном экстазе прокричал он. Голос эхом пронесся под сводами церкви и, отразившись, попал в доверчивые уши прихожан.
- Аллилуйя!!! – отозвалась толпа.
- Мы сегодня собрались здесь, для благой цели! – он растягивал слова по слогам, мастерски менял темп. - Сегодня мы пришли, чтобы воздать дань Господу нашему Иисусу, за то что он есть!
- Аллилуйя!!!
- Воздать дань за то, что он сделал для нас!
- Аллилуйя!!!
- И воздать за то, что он делает сейчас, вот в эту самую секунду, для каждого из нас!
- Аллилуйя!!!
- Спросите себя, что делает для вас Господь? Загляните себе в сердце, и спросите, что конкретно он делает для вас?
- Все! – раздался возглас толстой женщины
- Правильно! Все что с нами происходит, и плохое, и хорошее,. Но вы спросите, почему он делает для нас плохое? И я скажу вам почему. Чтобы испытать нас! Чтобы испытать нашу веру. Чтобы испытать нашу решимость, следовать этой вере. Ведь не зря говорил его апостол Алфей: «Тернист будет путь ваш к Господу, но пройдя его, поймете, что нельзя иначе. Потому что труден путь в рай, а в ад прост». Поэтому мы и испытываем на себе зло! Поэтому мы каждый день подвергаемся испытаниям! Потому что тяжело творить только хорошие дела и не совершать злых. Потому что, если каждый божий день, даже каждую минуту, мы подвергаемся испытаниям, только тогда мы сможем научиться той решимости, которая позволит не совершать зла ближнему своему. Только тогда мы сможем творить добро несмотря ни на что! Только тогда у нас будет шанс сопротивляться Сэту, и его демонам!
- Аллилуйя!!!
- Это как тренировка, – перешел на тихий голос пастырь. - Многие ведь ходят в тренажерные залы, занимаются акробатикой, бегают по утрам. И все для чего? Чтобы стать сильнее, быстрее и лучше. Так братья и сестры и с верой. Веру тоже надо тренировать! Легко сходить раз в неделю в церковь и прочитать молитву. Легко один раз в неделю уступить старушке место в метро, а сотням других отказать. Это сделать легко! Но совершать такие подвиги каждый день, каждый час и каждую секунду сложно. Кто-то скажет, что у него нет на это времени, кто-то, что у него нет сил. Каждый найдет себе оправдание! Но были люди, которым всегда хватало на это и времени, и сил. Которые творили добро каждую секунду! Вспомним восемь апостолов. Они, несмотря на то, что были простыми людьми, совершили несчетное число добрых дел. Но можно ли назвать их путь легким? Нет! Мало в мире людей встретили столько трудностей на своем пути. Но трудности закаляли их! Испытания сделали их веру несокрушимой! Так что скажем аллилуйя!
- Аллилуйя!!!
- Скажем Господу нашему спасибо за то зло, которое мы испытываем в нашей жизни! И это будет не меньшее спасибо чем то, что мы скажем за добро! Потому что только так, мы можем научиться быть сильными! Только пройдя тяжелый, наполненный трудностями и страданиями путь мы сможем закалить нашу веру так, чтобы встретив на своем пути Сэта, мы смогли бы посмеяться над ним, и пойти дальше! Пойти по дороге, которая ведет в рай! Скажем аллилуйя!!!
- Аллилуйя!!! – прогремело под сводами храма.
- А теперь я хочу попросить вас задуматься еще кое над чем. Вы, наверное, думаете, что я выражаюсь фигурально, когда говорю про встречу с Сэтом? Что это просто такое выражение? Что Сэт, обычная страшилка для детей? Нет! Ибо он есть! В писании четко говориться: есть царь всех демонов, отец лжи, великий змей, которого именуют Сэтом. И он все время вредит роду людскому, и искушает нас, и творит великое зло! Вспомним пророчество восьмого апостола Макура. «И придет день, когда исполнятся восемь знаков, и восторжествует зло. Придет страшный человек, которого нельзя будет одолеть, и исполнит их. Этот человек будет послан самим Сэтом, и наделит он его ужасной силой. И не будет в нем добра, ибо озлоблен он будет на все человечество. И не будет возможным обратить его, ибо не будет у него сердца. И тогда исполнятся восемь знаков. Дом Господа заберет детей его, страшное зло остается безнаказанным,  тысячи падут от руки антихриста, огонь пожрет и праведных и неправедных, вера людей ослабнет, звезды померкнут, земля перестанет родить и умрет надежда. И придет великий змей, и легионы зла, и станут царствовать на земле. И наступит конец света. И только один сможет помешать этому, только один сможет остановить это, только один сможет уничтожить зло». Таковы слова апостола, братья и сестры! А теперь задумайтесь, кто этот один? И я скажу вам кто он. Это вы! Каждый из вас и есть тот, кто может помешать злу. Каждый, у кого хватит сил, чтобы противостоять злу в себе, сможет остановить конец света. Каждый из вас найдя в себе силы, сможет сделать так, чтобы свет горел вечно! Скажем аллилуйя!!!
- Аллилуйя!!!
- Скажем еще раз!
- Аллилуйя!!!
- И еще!
- Аллилуйя!!!
Крыша церкви, в один миг, обрушилась на прихожан и священника. В живых не осталось никого. И только высокий мужчина, с вечной улыбкой и тонкими усиками, проходя мимо, видел это. Безумным голосом он прокричал во тьму ночи:
- Аллилуйя!!! Да восславим господа!!! О, да!

Теперь Давид, я снова перенесу тебя в прошлое. Только на этот раз довольно далеко. Если быть точным, на двадцать три года. Там мы посмотрим на рождение одного малыша. В больнице № 43 города Сан-Франциско, простая женщина родила простого мальчика. Нельзя представить себе более простую и непримечательную мать, и более простого и непримечательного отца. Следовательно, и ребенок у них получился, простой и непримечательный. Роды прошли без осложнений, и нам вовсе не надо их видеть или говорить, если бы, не медсестра. А вот медсестра как раз очень необычная. Если бы родители, спустя двадцать три года, присутствовали на судебном процессе над мистером Блэком, они ни за что не позволили бы, медсестре отнести своего ребенка в комнату для новорожденных. Дело в том, что ее лицо, почти полностью соответствовало лицу мистера Блэка. Если приделать ей усы, подстричь и оторвав голову, приделать на мужское тело, перед нами предстал бы вылитый Блэк. Но родители, конечно же, не могли присутствовать на суде, поэтому с легким сердцем позволили медсестре сделать свою работу. Она, слегка покачивая широкими бедрами, медленно несла ребенка в нужное помещение. В комнате для новорожденных спало еще несколько детей, но медсестру они не интересовали. Она аккуратно положила ребенка на кроватку, а потом наклонилась и мужским голосом, прошептала на ушко только одно слово:
- Проклинаю.
И резким движением сжала мальчику ножку, ломая сразу несколько косточек. Ребенок заплакал и дико закричал. Остальные дети тоже заголосили. А медсестра, улыбнувшись, растворилась в воздухе.

Теперь Давид, я буду медленно возвращать нас к тому моменту, с которого мы начали. Попутно, мы узнаем несколько интересных и не очень вещей об этом мальчике, которому принадлежит главная роль в нашей сказке.
Ребенка назвали Эван. Судьба у него сложилась трудная. Но начнем по порядку. Переломанные кости мальчика срослись неправильно. Новорожденному невозможно делать сложную операцию, поэтому на всю жизнь он остался калекой. Ходить научился только в пять лет, и здорово прихрамывал. Такая травма не могла не дать осложнения на здоровье, мальчик получился слабым, много болел. Когда Эван пошел в школу, обнаружилось, что еще он не слишком умен. Это наверняка перешло ему по наследству от родителей. Отец, в честь которого назвали ребенка, никогда не блистал ни умом, ни красотой, что впрочем, относилось и к матери. Что взять с простых рабочих, на фабрике по изготовлению картонных коробок? Жило семейство в трейлере, родители постоянно ругались. Отец сильно пил, матери это не нравилось. Когда Эвану исполнилось десять, они развелись. Ребенок остался с матерью, а отец изредка навещал их. Еще через год, отец попал по машину и умер. На деньги, которые зарабатывала мать, хорошо не проживешь, поэтому Эван не мог похвастаться ни большим гардеробом, ни возможностью вкусно поесть. В школе дела тоже шли не очень. Ладно бы только учеба, Эван хоть и не блистал знаниями, но находились ребята и поглупее. А вот с тем, что называют «популярность», возникли серьезные проблемы. Во-первых, внешность у Эвана не самая привлекательная. Не то чтобы урод, но рано появившиеся прыщи совершенно искорежили лицо. Дорога в спорт для него тоже закрылась - из-за травмы ноги он не мог ходить не хромая. Он носил одни и те же вещи годами, что никак не способствовало популярности. Кроме этого, Эван с самого детства страшно заикался. Как будто кто-то, когда-то его сильно напугал. Что впрочем, как мы видели, действительно имело место быть. Все вместе, это привело к отсутствию не только друзей, но приятелей. В младшем возрасте – ничего особенно страшного, но когда Эван подрос, вынужденное одиночество стало отравлять жизнь. С годами у него начал формироваться горб, хотя и не сильно большой, но вкупе с худобой, делал еще некрасивее.
Как результат – над ним все смеялись. Нет для развития ребенка ничего страшнее, чем насмешки одноклассников. Это иногда настолько откладывается на развивающейся личности, что ломает жизнь еще в раннем возрасте. Еще Эван оказался почти идеальной жертвой для хулиганов. Слабый заика, да еще не способный убежать. А когда к старшим классам он внезапно для всех стал проявлять неплохие успехи в учебе… Хулиганы, получив дополнительный повод для ненависти, еще сильнее изводил его. Постоянные издевательства становились изощренней год от года. Зрение у Эвана ухудшилось, став носить очки, он получил прозвище «ботан», прилипшее до окончания школы. Из-за травмы и плохого питания, период становления из ребенка в юношу, как будто прошел стороной. Он как был сутулым, прыщавым, хромым слабаком, в больших очках с дешевой оправой, так им и остался.
С годами глумления стали настолько сильными, что полностью испортили Эвану жизнь. Его обязали делать за одноклассников домашнее задание, и исполнять все приказы. Иначе его били. Причем сильно, несколько раз он даже попал в больницу. За неимением отца и друзей он не мог рассчитывать на какую-либо защиту. Мать не сильно заботилась о сыне, полностью поглощенная поисками нового мужа. Хотя до самой смерти ей этого так и не удалось.
Годы шли, жизнь Эвана медленно превращалась в ад. В старших классах измывательства приобрели сексуальный характер, один раз его даже изнасиловали. Все эти подробности, я привожу только чтобы ты, Давид, понял, как Эван превратился в того человека, с которым мы вскоре познакомимся поближе. У девушек Эван успеха никогда не имел, регулярные насмешки на сексуальной почве, медленно превращали его в гомосексуалиста.
И вот школа окончилась, но на колледж денег у матери Эвана не хватило. Вскоре он пошел работать туда, куда, как не странно, лежит дорога многим некрасивым молодым людям. Он устроился в некоторое подобие Макдоналдса. Когда ему исполнилось двадцать, мать умерла. Все наследство, состоявшее из старого трейлера, забрало государство за долги. Эвану пришлось снимать квартиру, на это уходила большая часть зарплаты. Ел он в основном то, что продавалось в на работе, что убивало и так плохое здоровье. К двадцати трем годам у него появилась язва и гастрит. Успехи у девушек по-прежнему обходили стороной, становление Эвана геем произошло полностью. Впрочем, даже с парнями переспать не получалось. К двадцати трем годам он оставался девственником, если не считать того изнасилования.
А как же тот, с чего началось рождения Эвана? Что с мистером Блэком, скрывавшимся под личиной медсестры? О, он постоянно появлялся на сцене, за эти двадцать три года. Его молодая копия первая посмеялась над Эваном. Почти та же самая медсестра, первой разбила сердце, жестоко отказав, когда он предложил пойти на свидание. И в одном из хулиганов, который постоянно бил его и принимал активное участие в отвратительном изнасиловании, мы тоже увидим мистера Блэка. Но надо оговориться и сказать: не всегда Блэк нес Эвану горе, насмешки и боль. Как ни странно учительница, подтянувшая Эвана в старших классах, и зародившая интерес к учебе, тоже он – загадочный мистер Блэк.
Мы подходим к тому моменту, когда Эвану исполнилось двадцать три года. Давай посмотрим на него со стороны. Вот он проснулся в маленькой квартирке, с минимумом мебели. Стрелки дешевого будильника, показывают семь утра. Он встает, направляется в ванну. Он практически голый, так что мы можем его хорошенько рассмотреть. Итак, сегодня ему исполнилось двадцать три года, и в этот праздничный для любого человека день, Эван выглядел примерно так. Высокий, примерно метр восемьдесят пять, худой, сутулый парень. Тело почти полностью усыпано веснушками. Волосы длинные и сухие, черного цвета, покрыты перхотью. Глаза карие и маленькие, но они обычно казались больше, из-за очков. Лицо усеяно черными точками угрей. Нос кнопкой, слегка вздернутый вверх. Рот маленький, за тонкими обветренными губами, прячутся неровные зубы. Двух передних не хватает, их выбили еще в школе. Волос на теле практически нет, за исключением ног. Вот такой примерно наш герой. А если сказать точнее – наш злодей.
Эван почистил зубы, пошел одеваться. До работы предстояло ехать на метро целый час. Выпил растворимого кофе – это весь его завтрак. Хотя кофе вызывало в слабом желудке легкую боль, сегодня он решил: можно себе позволить. День рождения, как ни как, а кофе Эван любил. Он много чего любил, но так мало мог позволить…
- Ну, с-с-с днем рожденья тебя, Э-э-эван, – сказал он самому себе, высоким писклявым голосом. Он редко заикался когда оставался один, но и такое бывало.
Выпив кофе, он поставил грязную кружку в не менее грязную раковину, оделся, пошел вниз. Когда спускался по лестнице, на встречу вышла старушка.
- Д-д-доброе утро, м-миссис К-к-канингтон, – сказал Эван.
- Мне может и доброе, – буркнула в ответ старуха и пошла дальше, толкнув Эвана локтем.
Эван вышел из дома, пошел в сторону метро. Он сильно прихрамывал на правую ногу. В то время, когда вышел из метро, и направился к кафе, как раз начинался судебный процесс над загадочным мистером Блэком. А когда вошел в кафе, тот исчез, оглушив всех присутствовавших.
- П-п-привет Кени, – поздоровался Эван с уборщиком. Кени – красивый молодой блондин, чуть ли не каждую ночь являлся к Эвану в эротических снах.
- Привет Эв. Как жизнь? Нет-нет, не рассказывай, на это уйдет неделя, а у меня еще много работы.
Эван улыбнулся на бородатую шутку, и пошел переодеваться. По дороге ему встретилась непосредственная начальница Гвен. Она почему-то очень не любила Эвана. Стоило ему опоздать хоть на минуту, или задержаться после перерыва, или вообще совершить любую оплошность, она тут же писала жалобу. Презрения в ее взгляде хватило бы, чтобы убить кого послабже. Хотя, если честно, немного в мире найдется людей слабее Эвана.
Рабочий день начался, Эван приступил к своим обязанностям. В них входило спрашивать у клиентов, что хотят и подавать заказ. День тек как обычно, никто не вспомнил, что сегодня у Эвана день рожденья. Эван подавал еду, получая свою порцию презрительных взглядов от посетителей ресторана. Иногда в них читалась жалость – это еще хуже. Но самое противное – на них надо отвечать приветливой улыбкой. Такова политика кафе. Если клиенту что-нибудь не понравилось, можно не сомневаться – Гвен накатает очередную жалобу, и его уволят. Впрочем, улыбаться ненавистным людям Эван научился давно, как давно понял – такому как он, дерзкое поведение приносит только унижение и синяки. Всю работу он делал совершенно машинально. Принимал заказ, брал его на кухне, подавал клиенту, получал деньги, улыбался, клал деньги в кассу. И так по кругу, до конца своих дней. По крайней мере, он так думал. Но даже не предполагал, насколько ошибается.
Рабочий день подходил к концу. В первый раз за сегодня Эван улыбнулся по-настоящему. У него большие планы на сегодняшний вечер. Может, для кого-то они покажутся смехотворно-убогими, но в голове Эвана выглядели идеально. Он вышел из своего кафе и пошел к другому. В кармане у него лежали все деньги, что удалось сэкономить. Он направился в маленькую пиццерию. Когда-нибудь он мечтал устроиться туда на работу. Эван и сам не знал, почему она ему так нравилась, наверное, это связано с тем, что там не слишком людно. Войдя, он сел за угловой столик, подождал официантку и сделал заказ. Самую дорогую пиццу и бутылку лучшего виски! Потом достал из рюкзака припасенную книжку и, открыв где-то на середине, начал читать. Вот так Эван представлял себе идеальный день рождения. Книга, пицца, бутылка виски. Хотя проводить вечера таким образом, получалось нечасто. Денег на спиртное редко хватало, да и здоровье не позволяло много выпить. Слабенькое сердечко Эвана, начинало сильно биться уже после третьей рюмки. Но сегодня он решил совершить подвиг – выпить бутылку виски, во что бы то ни стало!
Принесли заказ, он с трепетом взял первый кусок пиццы. Откусил, налил рюмку и, мысленно поздравив себя, выпил. Сразу налил еще. Доел кусок пиццы и уставился в книгу. Вечер неспешно тек, бутылка опустела наполовину, а Эван все больше пьянел. Его уже сильно развезло, когда в пиццерию вошел необычный посетитель. Описывать его не имеет смысла, накинь мистеру Блэку лет тридцать и получишь представление, как он выглядел. Блэк, недолго думая, пошел к Эвану и с ходу задал вопрос:
- Разве можно в день рождения, напиваться в одиночестве? – бас разлился по кафешке, запуская липкие пальцы страха в сердца посетителей, но старательно обходя Эвана.
- Что? – Эван оторвал глаза от книжки.
- Я говорю: Эван, как можно надираться в одиночку, в свой самый счастливый день?
- А вы с-с-собственно, к-к-кто? – спросил Эван. Он не ожидал, что день рождения будет разноображен диалогом.
- Я с-с-собствено некто вроде твоего дедушки, – с неизменной улыбкой ответил мистер Блэк, присаживаясь за столик Эвана.
- Д-д-дедушки? Но п-п-ростите, у меня н-н-нет д-д-дедушки.
- Да, прав был Кени, – сказал Блэк, закатив глаза к потолку. – Я пожалуй начну с того, что избавлю тебя от этой отвратительной манеры выражаться.
- Что вы имеете в виду? – спросил Эван.
- Да уже ничего. Но приступим. – Блэк достал из кармана точно такую же рюмку, что стояла перед Эваном, налил ему и себе. – Выпьем, за тебя внучек! Ты получился удивительно хорошим, пожалуй ты – лучшее мое творение.
Блэк, подняв рюмку, так посмотрел на Эвана, что тот, как-то машинально, поднял свою и выпил. Блэк тоже выпил, тут же налил по второй.
- Так вы и вправду мой дед? – спросил Эван. – Но родители отца и матери давно умерли.
- Я же сказал, что прихожусь тебе дедом, в некотором роде. Если выразиться точнее – я твой опекун.
- Извините, но я не понимаю, о чем вы говорите.
- Да это и неважно, – беззаботно сказал Блэк, и поднял рюмку. Эван так же машинально поднял свою, выпили. – Ладно, я скажу тебе так: я то, чего никогда не было, не будет и не может быть, но, несмотря ни на что, есть.
- Простите, я по-прежнему не понимаю.
- Да хватит уже просить у меня прощения! Во-первых, это бесполезно, потому что прощать я не умею. А во-вторых, это как-то не сочетается с твоим новым имиджем.
- С моим имиджем?
- Ну да, разве может просить прощения темный властелин? Короче, привыкай к тому, что ты больше никогда не будешь ни перед кем извиняться.
Эвану разговор казался все страннее, и страннее. Незнакомец говорил какими-то загадками, изгаживая и так не самый веселый день рождения.
- Это конечно все очень интересно, но я хотел бы провести вечер в одиночестве. – Сказал Эван, а сам подумал, что от алкоголя у него взыграла храбрость. Будь он трезв, никогда не позволили бы себе так грубить старику. Но у старика, заявление Эвана вызвало только неудержимый порыв хохота. Он рассмеялся так, что казалось, стекла в пиццерии вылетят. Хотя Эван не видел, кое-где на окнах пробежали маленькие трещинки. К ним подошла официантка и с кислой миной осведомилась:
- А нельзя ли потише? У нас, между прочим, есть еще посетители, вы им мешаете.
Мистер Блэк прекратил смеяться мгновенно. Вот старик, громко смеющийся над Эваном, спокойно сидит на диванчике и вдруг, он вскакивает, а страшные немигающие глаза буравят глаза официантки. Он оказался напротив нее, его лицо зависло всего в нескольких дюймах он ее.
- Слушай ты, паршивая страшная сука, – сказал Блэк, почти не открывая рта. Голос стал походить на рычание. – Ты сейчас заткнешь свою грязную пасть и пойдешь на кухню готовить мне еду. А если ты этого не сделаешь, я тебя убью. И не просто убью, а сотру твою поганую суть из этого замысла. Ты поняла меня тварь?
- Д-да, – только и смогла выдавить официантка. Ее тут же, как ветром сдуло.
- Вот теперь уже она будет заикой, – весело сказал Блэк, снова опускаясь за столик.
- А это было необходимо? – спросил Эван.
- В том-то и дело что нет. Кстати, свыкнись с мыслью, что когда выйдешь из этого кафе, ты больше никогда не будешь делать необходимые вещи.
- Ваши намеки мне непонятны. И я по-прежнему прошу вас оставить меня одного.
- Поверь мне парень, за этим столиком ты находишься в одиночестве. Можно даже сказать: с одиночеством один на один.
- Да кто вы такой? – уже совершенно грубо сказал Эван, поражаясь своей наглости.
- Ну вот, ты уже ведешь себя соответственно. Слушай, а ты вообще в бога веришь?
- А какое…
- Отвечать! – рявкнул Блэк. Изо рта вылетел настоящий поток зловония.
- Нет. Но какое вы имеете право на меня кричать? – спокойно сказал Эван, опять сам себе удивляясь.
- А вот такое право. – Усмехнулся Блэк, переходя в спокойное состояние так же внезапно, как до этого взорвался. К столику подбежала официантка и поставила большущую пиццу.
- Ч-ч-что-нибудь еще? – спросила она. Эван отметил – ее руки сильно дрожат, а ногти выстукивают по металлическому подносу.
- Пошла вон! – сказал Блэк, официантка ретировалась. – Так вот Эван, давай-ка поговорим с тобой по душам.
Блэк снова наполнил рюмки.
- Вот ты доволен своей жизнью?
- Послушайте мистер, я не хочу говорить о своей жизни с незнакомым человеком.
- А ты попробуй. Ведь ты же никогда ни с кем об этом не говорил. А тебе хотелось. Возможно, больше всего на свете тебе хотелось излить кому-нибудь душу. Рассказать о своих проблемах, пожаловаться на других людей. Так вот – я просто идеальный слушатель такого рода разговоров. Мне можно все рассказать, и я не буду тебя осуждать, а наоборот поддержу. Веришь ты или нет, но я самый обиженный человек во вселенной.
- Да кто вы такой?
- Обещаю, об этом ты узнаешь сразу после того, как поведаешь мне о своем отношении к жизни вообще, и к своей в частности.
- Хорошо, но вы должны пообещать, что после этого оставите меня в покое и позволите провести остаток вечера в одиночестве.
- Если после нашего разговора, ты попросишь меня уйти, я уйду. Ну давай не тяни, – сказал Блэк и опрокинул очередную рюмку. Эван поднял свою, хлопнул ее и начал.
- Жизнь дерьмо! И все дерьмо, и даже вы дерьмо! И отсюда – все окружающие дерьмо! Вы довольны?
- Почти. Могу только сказать, что про меня ты ошибаешься и попросить выразить претензии более конкретно, чем словом «дерьмо», – сказал Блэк и налил еще по одной. Эван тут же поднял рюмку и выпил.
- Более точно чем «дерьмо», сказать невозможно. И я не ошибаюсь, называя вас дерьмом, потому что вы мешаете мне спокойно сидеть здесь, читать книгу и напиваться. Это должен был стать идеальный день рождения, но и его вы превратили в дерьмо. Вам не понять, каково быть таким ничтожеством как я и иметь достаточно мозгов, чтобы понимать это. Вы не можете себе представить, каково это: не иметь ни друзей, ни семьи, да вообще никого! И в первый раз изливать душу какому-то сумасшедшему мерзавцу, вместо того, чтобы пойти домой и трахнув жену, рассказать ей как мне паршиво. Каково это знать, что все смотрят на тебя свысока, только потому что ты хромой, слабый, покрытый прыщами горбатый заика, а они нет. Вот вы посмотрите на себя, вам, наверное, уже за пятьдесят, а выглядите лучше меня. Вы двигаетесь быстрее меня и уверенности у вас уж точно больше, чем у меня. Но разве вы это заслужили? Нет! Разве вам приходилось проявлять титанические усилия, чтобы просто дойти до дома, и не быть побитым? Нет! Или вы стерпите над собой насмешки? Тоже нет! Вас когда-нибудь насиловала пятеро парней? Или быть может, вы скажите, что девушки никогда не говорили вам ничего приятного? Или вы валялись на полу, извиваясь от боли в животе, понимая, что надо хоть что-то съесть, но не могли себе позволить купить еду, потому что мама не дает денег на расходы, прогуливая все и делая долги, пытаясь найти себе очередного ебаря? На все вопросы нет! И вы еще говорите мне, что вы самый обиженный во вселенной человек и спрашиваете, верю ли я в бога? Я может и хотел бы поверить, но тогда я бы его ненавидел. Почему он так поступил со мной? Почему одним в жизни достается все, а другим дерьмо на лопате? Почему? И я скажу вам почему – потому что он мудак! Самый большой засранец, который сидит на своих гребаных облаках, или еще где, и смотрит, как я загибаюсь по его воле!!! Да кому нужен такой бог? Пускай он засунет себе в жопу всю эту муру про всепрощение и любовь! Нет любви! Нет всепрощения! Есть только целая прорва говнюков, которые отравляют мне жизнь! И ты сукин сын, решивший поглумиться надо мной худший из них!
Последние предложения Эван уже орал. Он встал и кричал в лицо мистеру Блэку все обиды, и горячие слезы текли по прыщавому лицу. Блэк слушал, со своей кривой усмешкой и сумасшедшим блеском в темных глазах. Пока Эван говорил, из глаз Блэка совершенно пропали белки и радужка. Только тьма, изредка вспыхивающая красным светом, воцарилась во взгляде. Все посетители кафе уже сбежали, а официантки с поварами спрятались на кухне, сами не понимая, почему их внезапно обуял страх. Незнакомый мужчина, и хромой юнец вызывали самые настоящие приступы ужаса.
- Браво Эван! – сказал Блэк и захлопал в ладоши. – Даже я не мог бы сказать лучше. А теперь утри свои слезы, потому что ты только что плакал в последний раз в своей дерьмовой жизни.
- Убирайся прочь старая скотина! – прокричал Эван. Слезы не думали останавливаться, продолжая течь из маленьких глаз и оставляли на очках разводы.
- Успокойся! – рявкнул Блэк. – Сядь и выслушай меня!
Эван в бессилии опустился на диван, и обхватил голову руками. Рыдания сотрясали худые плечи. Он оплакивал свою жизнь, свою судьбу, вообще все. В голове промелькнула мысль о самоубийстве.
- А вот этого не надо. Посмотри на мня Эван, – ласково сказал Блэк.
Эван поднял слегка припухшее лицо, и открыл рот от удивления. Блэк на глазах молодел. Седые волосы превращались в черные, и сами зачесывались назад. Усики распрямились, морщины пропали. Причем полностью – на лице Блэка не осталось ни одной линии. Оно стало совершенно гладким как покрытие нового бильярдного шара. Глаза остались угольно черными, единственное что не изменилось – это кривая усмешка на алых губах.
- Кто ты? – сказал Эван. Его рыдания, наконец, прекратились.
- Я, часть силы той, что без числа, творит добро, всему желая зла! – рассмеялся Блэк. – Ну же Эван, ведь мы проходили с тобой это еще в школе. Тебе надо побольше читать Эван. Может ты и некрасив, но ум может компенсировать все недостатки.
Последние слова Блэк сказал голосом учительницы Эвана по литературе.
- Миссис Блэк? Вы что сменили пол?
- Болван! – еще сильнее рассмеялся Блэк. – Я Сэт!
- Вы князь тьмы? – обалдел Эван.
- Ну да. И сразу хочу кое-что показать, чтобы ты не сомневался.
В пиццерии стало темно. Свет погас внезапно и полностью, но столик и Блэк с Эваном остались видны. Эван обнаружил, что они летят в безбрежном и бесконечно темном пространстве. Оно походило бы на космос, если не полное отсутствие звезд.
- Где мы? – спросил Эван, удивляясь, что ему ни сколечко не страшно. Наоборот это место наполняло воспаленный мозг спокойствием и умиротворением.
- Что, нравится? – спросил Блэк в ответ. - Мне тоже. Ты тут помниться возмущался тем, что я назвал себя самым обиженным человеком во вселенной, и определенно метил на это место сам. Но поверь мне, твои страдания ничто, по сравнению с тем, что я испытываю каждый день, разглядывая этот безумный замысел! Меня обуревает такое чувство гнева, что иногда уничтожаю целые галактики. Но они появляются снова…
- Так ты действительно Сэт? Великий змей, отец зла и лжи?
- Нет. Я гораздо хуже, чем эти, в сущности, глупые имена. В действительности, у меня нет имени. И если уж говорить честно, меня самого тоже нет.
- Как это?
- А вот так. Я есть ничто и имя мое никак. Вы люди, надо признаться, умеете находить правильные слова, если захотите. И этим доводите меня до бешенства! – Блэк придвинул лицо почти вплотную и зашипел. Эвана опять обдало вонью, но в следующую секунду Сэт откинулся обратно.
- А зачем ты меня сюда привел? – как ни странно Эван не ощущал никакого страха перед  самим Сэтом. Он, наконец, действительно воспринял его как дедушку.
- Чтобы кое-что рассказать. И кое о чем попросить. Ну и сделать тебе прекрасный подарок на день рождения. Ведь ты, своего рода, мое детище. Плод моих трудов и стараний. Дело в том Эван, что это я стоял за каждой неудачей в твоей жизни, и это я превратил ее в ад.
- Ты? Но зачем?
- Чтобы показать ее истинное лицо. Настоящую изнанку этой жизни и этого Мира. Но не надо на меня обижаться. В конце концов, ты страдал всего двадцать три года, а теперь тебе предстоит самая лучшая жизнь какую можно вообразить. Ты станешь самым счастливым человеком, потому что у тебя будет неограниченная свобода и великая сила, чтобы делать то, что ты хочешь.
- Я опять ничего не понимаю, – сказал Эван, первые в жизни не испытывая никаких чувств – он оставался совершенно спокоен.
- А вот такое настроение мне не нравится. – Нахмурился Сэт.
- Это все окружающее пространство. Мне здесь почему-то очень спокойно.
- Это потому что у тебя со мной, своеобразное родство душ. Тебе ведь нравится одиночество? Погоди не отвечай, сначала подумай, хорошо?
- Я всегда мечтал о друге.
- Это мой просчет, хотя и не очень сильный. Я действительно не позволял тебе заводить друзей, но если бы ты их все-таки завел, вскоре обнаружил, что их общество тебя только раздражает.
- Так ты что, правда, стоял за всеми мучениями, через которые я прошел?
- Да, но поверь, скоро ты будешь мне за это благодарен.
- Что-то не вериться.
- Тебе пока придется поверить мне на слово. Но не в этом дело. Я не стоял за каждым унижением, которое тебе наносили, я просто направлял твою личность, в правильное русло. А большинство людей унижавших тебя, делали это сами, добровольно и получали огромное удовольствие. Но теперь у тебя есть шанс отомстить. Ты хочешь отомстить им Эван?
- Всем тем, кто меня унижал? Конечно, хочу! Но только навряд ли мне это удастся.
- Тебе удастся, было бы желание. Так вот Эван, я хочу сделать тебе предложение. Я наделяю тебя огромной силой, а ты взамен уничтожишь свой мир.
- Это как?
- Да просто. Я сделаю тебя очень-очень сильным и совершенно неуязвимым, а ты уничтожишь свой Мир. Ну и еще, я объясню, как это сделать, конечно.
- И ты сможешь? Но зачем? И главное, почему я должен это делать? Раз ты можешь уничтожать целые галактики, значит, можешь и Землю. Или не можешь?
- Сколько «можешь» и глупых вопросов…  – Улыбнулся Сэт. – А что изменится, если я на них отвечу? Тут, видишь ли, все просто – я могу наделить тебя силой уничтожить мир. Ты можешь согласиться, или не согласиться. В случае согласия я гарантирую, что подтвержу слова делом. В случае несогласия, ты окажешься в том кафе и завтра пойдешь на работу с больной головой. Вот и все.
- Но я не хочу уничтожать мир, просто потому, что он мне не нравится! Это как-то неправильно.
- Почему? Кто тебе сказал, право на существование имеют ненавистные тебе вещи? Церковь? Бог? Я? Уж точно не я! Напротив, я считаю, если есть шанс уничтожить то, что противно и есть возможность, надо это сделать. Другое дело, что возможности почти ни у кого нет.
- Но как же другие люди?
- Это которые всю жизнь тебя унижали и насмехались? Так ты очень правильно их охарактеризовал, назвав дерьмом. Тут такое дело Эван, или ты веришь в то, что мне говорил, или ты мне врал. Но как «Отец лжи» могу ответственно заявить: ты говорил правду.
- Все равно я не могу.
- Конечно, не можешь! Пока ты вообще ни хрена не можешь. А я предлагаю тебе смочь. Неужели тебе не хотелось бы всем отомстить? Ведь то, что я предлагаю, это не просто какая-то работа. – Губы Сэта скривились, как будто слово «работа» кислое на вкус. - Я просто наделю тебя силой, и скажу цели. А как ты к ним дойдешь и в какие сроки, мне неважно. Твой путь может быть длинным, а может коротким, но будет приятным – это точно. И потом, если не возьмешься ты, я найду другого. Хотя мне хотелось, чтобы это сделал именно ты. Понимаешь, ты идеал антихриста. Ты действительно ненавидишь Мир и жизнь. Если разобраться, у тебя есть на это все основания.
- Если посмотреть на с такой стороны…
- Да с какой стороны на это не смотри, все равно я прав Эван. Ну ладно, хотя не в моих правилах облегчать людям жизнь, все же я сделаю для тебя исключение.
Мистер Блэк, он же Сэт, протянул свою руку с длинными черными ногтями, и легонько дотронулся до лба Эвана. Изменения произошли сразу. Прямо на глазах у Блэка Эван стал меняться. Прыщи пропали первыми, лицо разгладилось, он стал похож на самого Блэка – ни одной морщины, и складочки. Очки растворились, Эван обнаружил, что прекрасно видит без них. Из волос улетучилась перхоть, они выросли до плеч и приобрели красивый блеск. Но больше всего изменилось тело. Эван как будто надулся мышцами. Одежда улетучилась, прямо посреди пустоты, появилось зеркало.
Эван с трепетом посмотрел на свое новое отражение. Лицо если и не стало красивым, то, по крайней мере, перестало быть уродливым из-за угрей и черных точек. Чуть более длинные волосы тоже шли. И конечно тело! Теперь он стал похож на Шварценеггера в молодые годы. Груды мышц даже намазались маслом и слегка загорели. Горб и веснушки канули в лету, теперь осанка стала идеальной. А как порадовал длинный пенис, вместо прошлого обрубка – в детстве ему сделали обрезание из-за фимоза.
- Это что, я? – спросил Эван, не узнавая свой голос. Приятный бас вместо прошлого писклявого пищания.
- Можно было конечно оставить и прежнее тело, – задумчиво промурлыкал Блэк. – Оно, само по себе, нисколько не влияет на силу, что ты получишь, если согласишься. Но я решил, тебе нужен дополнительный стимул.
- А это останется?
- Если согласишься. Ну а если нет, тогда…
В одно мгновение, Эван стал прежним. И прыщи, и горб, и веснушки и перхоть, все вернулось, нагая плоть, только подчеркивала уродство.
- Нет! Верни, пожалуйста, – Эван выплюнул слова вперемежку болью, грустью и отчаянием.
- Как только ты согласишься. – Весело помахал пальцем Сэт.
- Я согласен! Только верни!
- Постой, как говорил один грешник: «Не гони волну». Мне вовсе не нужно, чтобы ты что-то там делал, только для того, чтобы стать красавцем. Мне надо, чтобы ты согласился сделать это из ненависти к Миру и жалким людям. Мне нужен антихрист, а не супермодель. Давай, я напомню тебе кое-что…
С этими словами Эван полетел вниз. Или вверх, или в сторону. В безбрежной пустоте нет никаких направлений. Говорят что самоубийцы, прыгающие с моста, видят всю свою жизнь. Не знаю так это или нет Давид, но Эван свою жизнь увидел. Я так же не знаю, сколько времени он летел. В конце концов, в пустоте, скорее всего, нет времени, но для Эвана это продолжалось долго. Он отчетливо увидел все события прожитого. Совершенно все, с тех самых пор, как Блэк, в образе медсестры, сломал ему ногу. Он опять прошел через все стадии взросления, наполненные только горем, болью и унижением. А еще страхом. Он понял, всю жизнь его преследовал страх. Сначала боялся отца, потом матери, потом одноклассников, потом девушек, и наконец – всего на свете. Как точно это выражение характеризует его жизнь. Он боялся всего на свете, потому что предназначался для тьмы. Но теперь в нем появились прочно забытые чувства – злоба и ненависть. До этого он даже не представлял, что можно быть настолько запуганным всем и всеми, что бояться даже возможности стать злым. Возможности ненавидеть. И как могло получиться иначе? Откуда взять силу на злобу? Чтобы ненавидеть все чего боишься, нужна сила. Теперь ему предлагают обрести силу. Теперь он сможет отомстить. Теперь для него возможно все.
Еще он понял, насколько глупы его сомнения и понял, почему поначалу отказывался. Причиной стал тот же страх. Но только не теперь! Нет, Эван поклялся, даже если Сэт не наделит его силой, он сам попытается отомстить миру. И пускай у него не получится, что ему терять? Эван расхохотался, смех пронзил бесконечную тьму и разметал по грязным углам. Он обнаружил, что снова сидит перед Сэтом за столиком той самой пиццерии, где все началось. Он посмотрел на себя и увидел, что снова превратился в здоровяка. Потрогав лицо, удостоверился – прыщи сошли. Блэк сидел перед ним, наливал виски и улыбался. Эван ответил точно такой же кривой усмешкой, сверкнули новые, совершенно белые зубы. Теперь ему могли завидовать все акулы мира. Мира, который он уничтожит.
- Слушай внимательно антихрист, - сказал Сэт. – Ты можешь называть себя Эваном, но отныне твое название больше соответствует этому.
- Слушаю, – сказал Эван, получая огромное наслаждение, от того как зазвенели стекла, отразив его бас.
- Уничтожить мир не так уж сложно. Собственно, тебе даже не надо убивать всех людей лично. Достаточно просто исполнить те самые восемь пророчеств, о которых писал Макур. Тогда армия ада получит доступ в эту эпоху и сделает остальную работу. Так что это и будет твоей главной задачей – исполнить восемь пророчеств. Вернее шесть, потому что два первых я уже реализовал. Дом  Господа забрал детей его, и ужасное зло осталось безнаказанным, так что работы у тебя меньше. Как ты их будешь исполнять, я не знаю, да и знать не хочу. Не для того я преподавал тебе литературу, привил страсть к книгам, чтобы потом думать за тебя. Но учти, пророчества должны быть исполнены полностью и в то же время, их можно трактовать по-своему. Не так давно я убил двадцать с лишним детей, и сбежал с процесса, таким образом, великое зло осталось безнаказанным. Еще я обрушил крышу церкви, и Дом Господа забрал детей его. Но как ты сделаешь, чтобы земля перестала родить, или отберешь надежду, решать тебе. Мне кажется, это доставит тебе огромное удовольствие.
- А что за силу я получу?
- Ты, во-первых, станешь неуязвимым. Вернее почти неуязвимым, но об этом позже. И, во-вторых, станешь очень сильным. Правда, сила будет приходить к тебе постепенно. Это не моя прихоть, а идиотские правила игры. Короче, ты в любом случае сможешь поднять двухэтажный дом, уже когда покинешь кафе. Но если ты будешь следовать дорогой зла и разрушения, то есть убивать, насиловать и так далее, сила твоя начнет возрастать. И наоборот, если ты вдруг вздумаешь творить добро, она уменьшится.
- А насколько она может вырасти или уменьшиться?
- Уменьшиться до уровня нормального человека. А увеличиться.… Знаешь, тут я ничего сказать не могу. В идеале, ты сможешь двигать горы. Но неуязвимость от тебя, в любом случае, никуда не денется.
- Ладно, что еще?
- Да, в общем и целом, все. Фактически тебе надо только исполнить шесть оставшихся пророчеств и дальше все сделает моя армия.
- А что будет со мной, когда я исполню их?
- То есть, что ты будешь с этого иметь? – рассмеялся Блэк, наливая виски. - Поверь, награда будет достойная. Если ты все сделаешь правильно, можешь рассчитывать на практически полное бессмертие. Я сделаю тебя высшим демоном, и ты сможешь вечно делать то, что захочешь. Ну, или оставлю тебя человеком, все будет зависеть только от твоего желания.
- А что, у меня может не получиться? – сказал Эван, закидывая в рот виски.
- Может. И на это есть несколько причин. Первая – это время. Ты будешь сильным на протяжении всей жизни, но можешь просто умереть от старости. Хотя с твоим новым здоровьем не умрешь еще лет сто. Ну и у тебя будет противник, конечно. Без этого никак.
- И что за противник?
- Простой человек. Вот тут я ничего конкретного сказать не могу. В общем, по правилам игры, должен быть злодей антихрист - это ты; и герой – кто-то из простых людей. Вернее три героя. Никакой особенной силы у них не будет, просто обычные люди. Но за одним маленьким исключением – они смогут тебя убить. Только они смогут убить тебя так же, как и любого другого, допустим, пристрелив из винтовки. Если не убьют, а всего лишь ранят, твои раны заживут, как у простых людей. Короче, перед ними у тебя не будет преимущества в бессмертии.
- А в силе?
- В силе ты их будешь превосходить всегда. Как и в скорости, и во власти над тьмой. Их единственный шанс, убить тебя исподтишка и в спину. Я не знаю, кто они, так что опасайся любого. Не доверяй никому. Или сначала проверяй, а потом доверяй.
- Это будет не сложно.
- Не стоит недооценивать героев. Огромное число антихристов на этом погорело.
- А что, были и другие?
- Были, но в других эпохах. Ты главное помни, если найдешь всех героев и убьешь, считай, ты победил. Тогда тебя никто не остановит. Так что будь осторожен, героем может оказаться любой. Даже твой знакомый, даже глубокий старик, или новорожденный. Если он выстрелит тебе в голову или в сердце, ты умрешь и конца света не будет. И кстати о сердце. За всю историю Мира, большая часть антихристов, не справилась с задачей вовсе не из-за героев. Их подвело банальное чувство любви. Они влюблялись, или понимали, что делают плохое дело. В итоге, пытаясь исправить грехи, они становились на сторону добра. Хотя то, что они согласились стать антихристами, автоматически покупало им билет в один конец до пекла.
- Так я попаду в ад?
- Да. Но если сделаешь работу, попадешь туда в качестве одного из властелинов. Но вернемся к теме нашей беседы. Я не могу гарантировать, что в тебе внезапно не проснется чувство глупого сострадания, или чего-то в таком роде. Поэтому, я нашел прекрасный выход из положения.
- Какой?
- Я просто сейчас заберу у тебя сердце, что сделает тебя совершенно невосприимчивым к любви.
- А это как?
 - Да ничего сложного в процедуре не будет, формально у тебя даже останется сердце, просто я отберу у тебя возможность любить.
Сэт протянул руку с длинными черными ногтями к груди Эвана, пальцы прошли сквозь одежду, вошли в тело. Боли Эван не почувствовал. Сэт какое-то время копошился в груди, потом вытащил руку с зажатым сердцем Эвана. Оно продолжало биться и слегка сочилось кровью.
- Ну вот, теперь хорошо, – сказал Блэк – Я поставил тебе прекрасную замену, так что анатомически ты не будешь отличаться от остальных людей.
- А что ты сделаешь с ним? – спросил Эван.
- Пусть пока побудет у меня. – Сэт засунул сердце во внутренний карман. – А там посмотрим. Может, после окончания нашей маленькой заварушки, ты захочешь получить его обратно.
- И что теперь?
- Теперь все. Я ухожу и оставляю тебя развлекаться в одиночестве. Смысл работы ты понял?
- Да. Исполнить шесть пророчеств, опасаться героев.
- Правильно и что самое главное лаконично. Я вообще люблю, когда все лаконично. Ну и последнее, так сказать, пожелание на дорожку. Попробуй получить от всего этого побольше удовольствия. Наплюй на моральные принципы, запомни, теперь ты их сам устанавливаешь. Ах да, чуть не забыл, ты еще получишь власть над всеми темными силами Мира.
- А конкретнее?
- Разберешься. Когда уснешь, тебе присниться все, что надо. Ну все антихрист, увидимся на конце света.
Мистер Блэк растворился в воздухе, оставив запах паленой резины. Эван с полным безразличием наблюдал эту картину. Наверное, это результат того, что у него отняли сердце, или других изменений, так или иначе теперь он воспринимал окружающие, как будто оно происходило с кем-то другим. Вдруг, поток мыслей на краткий миг захлестнул его. Это продолжалось всего мгновение, но за него Эван понял, что именно произошло. Он посмотрел на отражение в стекле витрины. На него смотрел довольно красивый бугай, одетый в обтягивающие джинсы и футболку. Никогда до этого, Эван не позволял себе одеться подобным образом. Такая одежда раньше подчеркивала худобу и горб. Он почти не носил футболок с коротким рукавом, потому что показывались веснушки, смотревшиеся на белой коже, как мушиное дерьмо. Длинные черные волосы излучали блеск, а на губах, наверное, в первый раз за жизнь, играла самодовольная улыбка.
Эван посмотрел на столик, там стояла металлическая пепельница и оставленные Сэтом сигареты. Он никогда не курил, но решил, когда-то ведь надо начинать. Как такое может быть, что антихрист и не курит? И он достал последнюю сигарету и, смяв пачку, отправил в пепельницу. Потом немного подумал, взял пепельницу в руку. И одним движением смял, как до этого пачку. А потом аккуратно расправил, и закурил. Дым сигареты не показался ни приятным, ни противным. Он сделал глубокую затяжку, с удивлением наблюдая, как сигарета истлела до самого фильтра. Он выпустил большое облако дыма и, не расплатившись, вышел из кафе.
Эван точно знал, куда хочет пойти в первую очередь. Это не так уж и далеко, но все же идти пешком не хотелось. Он поднял палец, призывая проезжающее мимо такси остановиться. За рулем сидела женщина. Эван сел на заднее сидение и продиктовал адрес.
- Что-то засиделись вы сегодня? – спросила женщина Эвана. Антихрист посмотрел на часы – действительно, почти полночь.
- У меня был повод, – промурлыкал Эван. – Сегодня у меня день рождения.
- Тогда поздравляю! И сколько вам стукнуло?
- Я думаю, сорок шесть.
- Что-то на сорокалетнего вы не тяните.
- Сегодня я прожил жизнь еще раз и подумал, теперь мой возраст вырос в два раза…
- Так по-настоящему тебе двадцать три. Ты смотрю, качаешься.
- Нет. Мне очень повезло с наследственностью.
- А куда ты едешь?
- К другу.
- А что не к девушке?
- Нету.
- Ну, а друг сильно ждет тебя?
- Нет, он даже не знает, что я собираюсь к нему, – сказал Эван, когда такси уже подъезжало к месту назначения.
- Тогда может друг подождет немного. У меня как раз смена заканчивается… - игриво сказала таксистка.
- Что уже потекла сука? Но у тебя ничего не выйдет. Если я и буду кого трахать, то только супермоделей.
Эван протянул руку, проламывая решетку, разделявшую его с таксисткой и обхватив тощую шею, повернул вправо. Он даже не почувствовав напряжения, такси понесло к обочине. Машина на полной скорости врезалось прямо в бетонную стену. Раздался взрыв, яркая вспышка осветли округу. Такси какое-то время оставалась в покое, но вдруг из нее, разламывая и разгибая толстый металл, стал выбираться высокий мускулистый мужчина. Одежда на нем горела, он легкими хлопками сбил пламя. Никаких следов от ожогов на теле не осталось. Мужчина рассмеялся, от громоподобного смеха все животные соседних кварталов разбежались. Они, на уровне какой-то генетической памяти, поняли, что означает этот безумный смех. В мир пришел антихрист. А значит, скоро будет много смертей, боли и страха. Эван полностью погасил одежду, и пошел в какой-то дом. Он бывал здесь всего один раз, когда помогал Кени с переездом. За недолгое время, пока он перетаскивал посуду, потому как более тяжелые вещи не мог поднять, ему пришлось выслушать такое количество насмешек, что хватило бы на приличный юмористический концерт. Друзья Кени, да и он сам, буквально втаптывали Эвана в грязь, но тогда это не трогало некрасивого парня. Как впрочем, не трогало и сейчас, но уже по совершенно другой причине. Он прошел на третий этаж, постучал в дверь Кени. Он проделывал эту процедуру тысячи раз во снах и фантазиях, но даже тогда его захлестывал стыд. Сейчас все по-другому. Никакого стыда нет, вместо этого его трясло от нетерпения, и в обтягивающих джинсах явно просматривался напряженный, рвущийся наружу член. Кени не успел ничего сказать. Как только дверь открылась, Эван схватил его и повалил на пол.  Антихрист сорвал с себя джинсы, на ковер полетели две неровные штанины. Кени что-то закричал и даже попытался сопротивляться, но куда ему тягаться с антихристом? Следующим слетели штаны Кени. С диким ревом Эван вошел в него, вызвав крик боли.
- Молчать шлюха! – крикнул Эван, совершая быстрые фрикции. Кени ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Ну а о том, что произошло далее Давид я, пожалуй, умолчу. Скажу только, что на следующее утро из квартиры Кени вышел высокий мужчина, с мечтательной улыбкой на устах и пошел по тихим улицам Сан-Франциско. К обеду Кени нашли мертвого. Его убили ужасающим способом, как будто какой-то зверь ворвался в квартиру и разорвал надвое. А когда половинки привезли в морг, патологоанатому и в голову не могло прийти, что Кени убили в отчаянном порыве страсти и удовлетворенной похоти. Эван разорвал его при первом оргазме, испытанном с кем-то кроме своей руки.

Ну что же Давид, оставим на какое-то время Эвана, предаваться греховным делам и осваиваться с новыми возможностями. А сами перенесемся туда, где находятся наши герои. Хотя не все сразу, но по очереди мы посетим каждого. И вот наша первая героиня.  Звать ее Анна,  проживает она в России, впрочем, как и все герои. Анна молодая и очень красивая студентка, учится в одном из университетов Санкт-Петербурга. В каком именно говорить нет смысла, ибо в той эпохе нет ни Санкт-Петербурга, ни Сан-Франциско, ни Москвы, ни Берлина, да и вообще названия городов в каждой эпохе разные. Но мы будем придерживаться знакомых названий, для облегчения нашей истории. Ведь это всего лишь сказка, а в сказке можно допустить и не такое. Правда есть из этого правила одно занимательное исключение, но об этом чуть позже.
Итак, Анна как раз бежала с очередной лекции по красивой мраморной лестнице, когда с ней случилось несчастье. Кто-то из студентов забыл на лестнице тетрадь, или обронил ее, или вмешались какие-нибудь высшие силы… короче – тетрадь там лежала. И первая из наших героев, поскользнувшись на ней, упала, раскидав по лестнице теперь уже свои тетради. Она шмякнулась на спину, ударилась головой о ступеньку и потеряла сознание. Может это и не очень удачное начало – знакомить тебя с героиней даже не описав ее, но поверь мне Давид, в девушке не было ничего необычного, пока она, упав с лестницы, не потеряла сознание. Да и описывать ее более конкретно нельзя, ибо никто не знает силы Темного, быть может, он сквозь время сможет услышать меня и сообщить приметы Эвану. Тогда Анне останется жить очень недолго.
Но вернемся к ней. Девушка провалилась в неестественный сон. Вначале она увидела только свет, но потом смогла разглядеть его источник. Сиял маленький одуванчик. Сначала от цветка лилась исключительно желтизна, но одуванчик рос, покрываясь семенами-пушинками и серебро вытеснило золото. Он продолжал развитие, первая пушинка, подхваченная порывом красного ветра, оторвалась и полетела в неведомые дали, забрав с собой маленькую частицу освящения. А красный ветер продолжал бушевать, срывая пушинку за пушинкой, медленно раздевая одуванчик. Ты спросишь, как ветер может быть красным, или вообще иметь цвет? Но не забывай Давид, это все только сон, а во сне ветер может быть какого угодно цвета. Красному ветру, наконец, удалось сорвать последнее семя, и оно улетело, полностью забрав свет. Красный ветер перестал быть красным, ибо во тьме не бывает цвета. Анна осталась в темноте, слушая завывания бесцветного ветра, и разум наполнился тревогой. Внезапно все прекратилось, и ветер и тьма. Анна обнаружила себя на небольшом островке посредине огромной реки. Она текла в совершенно пустом пространстве, как будто кто-то пролил в космосе молоко. Она нарушала бесконечную пустоту, то же самое делали берега. Песчаные и какие-то зловещие они ограждали реку с двух сторон, как будто грозя когда-нибудь замкнуться и поглотить ее. Анна увидела, что островков подобных ее, вокруг великое множество. Сзади река уходила в бескрайность спереди расширялась, покрываясь островами, как клавиатура кнопками. Много-много маленьких и один огромный – изогнутый тремя волнами, он хранил на себе прекрасный город.
Анна посмотрела туда, где река сужалась и увидела, плывущий к ней громадный корабль. Более удивительного судна она никогда не видела, хотя бы потому, что корабль плыл, лишь слегка касаясь поверхности реки длинным килем. Основная масса осталась в воздухе. Корабль не то плыл, не то летел, оставлял на волнах неглубокую борозду, прорезанную килем. Он больше всего напоминал какой-то удивительный фрегат, только сделанный из металла. Его поверхность красиво переливалась, отражая свет звезд. Да, только сейчас Анна обнаружила,  что сверху на нее смотрят мириады звезд. Они здесь гораздо больше, чем на нашей планете, но Анна уже догадалась – сейчас она не на Земле.
В днище корабля открылся люк, в воду упала металлическая шлюпка. Сидящий в ней, достал два весла и мощными движениями погреб к ее острову. Сначала шлюпка тоже сияла серебряным цветом, но быстро потускнела, потом потемнела до коричневого. Когда она доплыла до острова, Анна поняла – шлюпка проржавела насквозь. Из нее вылез мужчина, одетый как капитан Блад. По крайней мере, Анне пришло на ум именно это сравнение, что странно, ведь она никак не могла ни читать, ни видеть фильм, про знаменитого в нашей эпохе капитана. Анна посмотрела на лицо незнакомца, и поняла – у него их тысячи. Его облик постоянно менялся, как будто кто-то каждую секунду менял на нем маски. Но вот лица перестали мелькать – незнакомец, наконец, выбрал, как выглядеть. По правде сказать, он выбрал совершенно тривиальный облик, за исключением большого шрама, рассекавшего левую скулу.
- Здравствуй Анна, меня зовут Мастер, – сказал мужчина приятным низким голосом.
- И чего вы мастер? – насмешливо спросила девушка. Она уже убедилась, это просто сон и полностью расслабилась.
- Всего. Так просто меня зовут.
- Интересно. И что же вы Мастер, забыли на моем острове?
 - Но ты ведь видела мой одуванчик? – спросил он в ответ.
- Который горел, а потом угас? Да.
- Тогда ты должна все понять.
- Что все?
- Неважно. – Покачал головой странный мужчина. – Такие вещи или понимаешь сразу, или не понимаешь никогда, даже после тысячи объяснений. Я пришел сюда, чтобы сказать тебе кое-что, но надеялся, ты поймешь и это.
- Я не понимаю о чем ты?
- Да? Это очень плохо. Но не важно. Главное для тебя, меня выслушать, потому что к твоему носу уже подносят нашатырный спирт и времени у нас мало. Вскоре тебе придется встретиться с разрушителем вашего мира, и ты будешь единственной, кто сможет его убить. Но у тебя это не получится, если ты не сможешь пробудить в нем любовь. Так что это и есть твоя задача: найди разрушителя и пробуди в нем любовь, а потом убей, или не убивай… Если тебе удастся все окончится само собой. Может тебе пока ничего не понятно и, проснувшись, ты не поверишь, что это было на самом деле, но поверить тебе поможет лекция по истории. А теперь прощай.
Анна почувствовала странно-резкий запах, ударивший в ноздри, и окружающее пространство взорвалось тысячью пушинок одуванчика. Она открыла глаза и увидела улыбающееся лицо какой-то медсестры в белом халате.
- Ну вот, вы боялись, а даже юбка не помялась, – весело сказала медсестра.
- А где Мастер? – Анна сначала не поняла, где находится – настолько резкий получился переход.
- А я откуда знаю девчушка. Ты с лестницы упала и головкой ударилась, но на твое счастье я неподалеку была. Но все равно надо в больницу поехать, проверить, нет ли сотрясения.
- Хорошо, – сказала Анна, опять проваливаясь во тьму.
Но на этот раз она не увидела ни одуванчиков, ни Мастера - только тьма. Анна поняла, что она не одна, тут есть еще кто-то. Этот кто-то ее искал. Искал долго и упорно, искал очень давно, с самого рождения. Но что-то с ним не так. Анна знала, он все равно ее найдет когда-нибудь. Да, это определенно мужчина. Мужчина ее мечты, ее любовь. Но почему-то Анна желала встречи с ним и одновременно боялась этого…
 Второй раз девушка очнулась уже в больнице. Перед ней стоял какой-то мужик в белом халате, и ее парень Макс.
- Я так рад что ты очнулась, – сказал Макс, освещая палату улыбкой. – Тебе сильно досталось…
- Молодой человек, я уже в десятый раз говорю вам: выйдите из палаты! – сказал доктор. – Вашей девушке необходим покой.
- Хорошо, хорошо. – Поднял руки Макс. – Только поцелую ее на прощанье и ухожу.
Макс наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Анна не ответила на поцелуй, более того, ей показалось, что губы Макса какие-то холодные и неправильной формы.
- Макс, сколько я провалялась без сознания? – слабым голосом спросила Анна.
 - Да всего пару часов, – ответил Макс.
 - Молодой человек! – крикнул доктор.
- Все иду, иду. Поправляйся, я буду неподалеку, и если все нормально заберу тебя отсюда, – сказал парень и вышел из палаты.
Доктор тщательно обследовал девушку и сообщил, что все в порядке, возможно легкое сотрясение, но ничего страшного. Правда выписывать ее сегодня он не стал, сказав, что еще понаблюдает. Вечером снова пришел Макс, принес тетради и учебники, которые Анна обронила на лестнице. Макс прекрасно знал – Аня чуть ли не помешана на учебе. Она поблагодарила, но ничего учить ей не хотелось. На следующее утро она выспалась и почувствовала себя просто прекрасно. Доктор, осмотрев ее, сказал, что пока не стоит сильно напрягать мозг, и дал больничный на освобождение от занятий. Макс приехал и повез ее домой, а потом укатил в универ. Учились они вместе, Макс пообещал вечером рассказать Ане, что она пропустила.
Несмотря на рекомендацию доктора, Анна все-таки решила слегка позаниматься. Она взяла учебники и, заглянув в ежедневник, обнаружила, что вскоре ей предстоит контрольная по истории. Она достала лекции, записанные в тетрадь аккуратным ровным подчерком. В тетрадь как будто что-то засунули, нечто вроде закладки. Анна открыла ее и обнаружила посредине засушенный одуванчик. Она тут же вспомнила странный сон, хотя и так думала о нем последние сутки. Загадочный Мастер, непонятная и прекрасная река, одуванчик погашенный красным ветром, воспоминания прокручивались в голове по кругу снова и снова. Но не они вызывали в душе тревогу, гораздо больше волновал мужчина, ищущий ее во тьме. Кто он? Зачем он ее искал? И почему ей так хочется встретиться с ним? На эти вопросы ответов не находилось.
Вечером пришел Макс, и принес бутылку шампанского. Аня сказала, что после сотрясения ей нельзя пить, парень вылакал бутылку сам. Он весь вечер рассказывал смешные истории о том, что произошло в универе за ее отсутствие. Уж что Макс умел делать, так это рассказывать смешные случаи из жизни других людей. Анна собственно и начала с ним встречаться – ее привлекло чувство юмора. Но сегодня истории, почему-то, не вызывали отклика как раньше. Это конечно забавно, но в то же время Анне казалось, рассказывая случаи из жизни столь любимого ей университета, Макс насмехается над ней. Даже не насмехается, а издевается очень изощренным способом. «Посмотри как весело и интересно течет жизнь, пока ты здесь занимаешься фигней» - как будто говорил он. И это злило.
Макс почувствовал: что-то идет не так, и быстренько прекратил рассказы. Он решил, что Аня на него обиделась, хотя не мог понять, почему. Хотя, надо отдать ему должное, прекрасно сориентировался и вышел из трудного положения. Он подсел к девушке на диван и нежно поцеловал. Прелюдия продолжалась долго и наконец, они пошли в спальню. Макс старался, как мог, делая все, как Анне нравится, но чувствовал, она плохо заводится. Сначала Аня пошла с ним в спальню как бы нехотя, но когда они перешли конкретно к процессу, закрыла глаза и через несколько минут застонала. Она и раньше так делала, занимаясь с ним любовью, но сейчас буквально кричала. Макс даже стал нервничать, что им в стену застучат и потребуют тишины. Но вскоре все мысли улетучились, потому что нельзя думать о каких-то соседях, когда под тобой извивается гибкая и содрогающаяся от страсти девушка. Ее острые ногти царапали спину, оставляя красные полосы, а ноги обхватили торс, как будто призывая войти не одной определенной частью тела, а всему целиком. Она кусала его губы до крови, каждая мышца ее тела дрожала то расслабляясь, то напрягаясь до состояния каменной.  Вот только Макс сильно удивился бы, если узнал – с тех пор как Аня закрыла глаза, она занималась сексом уже не с ним. Не его тонкие руки ласкали розовое тело, а толстые мускулистые лапы другого мужчины. Это его широкую накаченную спину царапали острые ноготки, а вовсе не спину Макса, и даже поршень, что двигался в лоне, принадлежал не ему. Когда они одновременно кончили, Макс не расслышал, как в приступе дичайшего наслаждения Анна прокричала: «Эван!!!». Хотя и она сама этого не расслышала. Последней яркой вспышкой в голове пронеслось – черноволосый мужчина удовлетворенно улыбнулся…

Как-то странно течет наша сказочка, не правда ли Давид? Мы прощаемся с одним персонажем, в то время, как он занимается любовью. Но ничего нельзя поделать, ибо слова из сказки не выкинешь. Однако мы вынуждены оставить наших любовников обливаться потом, в объятьях друг друга и курить в комнате, пропахшей похотью, чтобы познакомиться со вторым героем. Как я уже говорил, все три героя живут в России. Если ты подумал, что молодая девушка не сильно тянет на героя, ибо, что она может сделать с Эваном; второй герой наверняка вызовет у тебя еще одну улыбку. Это твой ровесник и, кстати, сильно похожий на тебя. Вернее были бы похожи, если в двенадцать лет, родители мальчика не разбились в автомобильной катастрофе, и он не переехал к  дяде. Его звали Борис, в двенадцать лет он зарекомендовал себя грозой всех отличников семнадцатой школы Барнаула. Его родители, как и твои, уделяли воспитанию сына мало времени. Мальчик уже давно исковеркал бы свою судьбу, или судьбу других людей, если бы не их смерть. Казалось бы, такое печально событие не могло принести никому пользы, или тем более радости, но тут как раз исключение из правила. А дело в том, что дядя Бориса – Глеб, служил священником в маленькой деревеньке, где-то на бескрайних просторах Сибири. Других родственников у Бориса не нашлось, так что не нашлось и выхода; пришлось бросать прошлую жизнь и ехать к дяде. Глеба в семье Бориса всегда считали каким-то чудиком. И дело даже не в том, что в восемнадцать лет он все бросил и ушел в монастырь. И не в том, что когда умер дед Бориса, отказался от своей части наследства в пользу младшего брата. Нет, с Глебом вообще все шло не так, с самого рождения. Лучший ученик Барнаула, он окончил школу на три года раньше положенного. Отец Глеба работал директором металлургического завода, так что перед подростком открывались двери всех университетов или колледжей мира, но вместо этого, он решил пойти в семинарию. Три года учился, принял сан и уехал куда-то далеко, где жил уже почти пятнадцать лет. Куда конкретно никто не знал, хотя он писал и присылал поздравительные открытки на каждый семейный или церковный праздник. Отцу Глеба, несмотря на авторитет, не удалось вырвать сына из лап церкви и веры. Но когда отец Глеба умер, тому пришлось приехать на похороны. Это случилось, когда Борису стукнуло одиннадцать – единственный раз, когда он увидел своего дядю.
До этого дядя упорно присылал ему открытки и письма на каждый день рождения, они всегда носили очень ярко выраженный агитационный характер. Глеб все время советовал Боре следовать заповедям, не заниматься плохими вещами и все в таком духе. Борю больше всего забавляло неизменная приписка в конце каждого письма: «Да прибудет с тобой Бог». Это очень похоже на: «Да прибудет с тобой сила», из звездных войн. А в своих письмах к отцу Бориса, Глеб просил прислать к нему мальчика на недельку. Но отец не хотел, чтобы на еще неокрепший мозг сына, вываливалась вся эта религиозная муть. Поэтому Борис к дяде так и не поехал.
Но судьба распорядилась по-своему. Спустя год после смерти деда, умерли родители Бориса, мальчику пришлось перебираться в монастырь дяде. Представь, что стало бы с тобой Давид, если тебя оторвали от всего, что ты знал, любил и кинули в совершенно необычную обстановку. Вот ты провел у меня всего пять дней, и уже помираешь со скуки, а Борису предстояло жить с дядей как минимум шесть лет – до совершеннолетия. И вот мальчика, все еще не отошедшего от смерти родителей привезли в небольшой монастырь, где началась другая жизнь.
Первым неприятным сюрпризом для Бори, стало отсутствие в монастыре электричества и вообще каких либо благ цивилизации, вроде теплой воды или отопления. Везде, кроме главного молельного зала, в монастыре топили по-черному. Далее, поразила комната, в которой предстояло жить – маленькая келья размером два на три метра. Естественно молодой хулиган сразу заявил: жить здесь он не станет. На что дядя серьезно ответил: выбора у него нет, и он сам живет в такой же. Они почти сразу поругались, в наказание дядя запер Бориса в келье на целые сутки. Почти все двадцать четыре часа мальчик сбивал кулаки в кровь и срывал ногти, пытаясь сломать массивную деревянную дверь. Половину времени он оглашал монастырь самыми грязными ругательствами, пока не охрипло горло.
Но Борис отнюдь не глупый мальчик, и поэтому решил пойти на хитрость. На следующий день он извинился перед дядей и с трудом съел невкусный обед. А после дал деру из монастыря. Его никто не держал, ему не попытались помешать. И быть может ему и удалось бы добраться до какой-нибудь деревни, если не пошел сильный снег. На пороге ноября, снег в тех краях не редкость. Почти три дня мальчик скитался по тайге, пока дядя не нашел его. Вернувшись в обитель священников, все для него переменилось. Еда уже не казалась противной на вкус, куда лучше безвкусного лишайника, келья представлялась верхом комфорта, после холодной заснеженной земли. Пока мальчик бродил по лесу он отморозил два пальца на ноге, их пришлось ампутировать. Операция проходила на живую без наркоза – лекарств в монастыре не держали. Но Боря пережил это. Всего за неделю, он стал другим человеком. Ты скажешь: не может быть, чтобы суть человека менялась так быстро? На это я могу тебе сказать только - все бывает Мире, и даже такое.
Пока Боря отходил от операции, дядя неустанно находился рядом. Единственное, что запомнил мальчик из второй недели, пока метался в кровати, сотрясаемый кошмарными видениями умерших родителей и постоянно просыпаясь от тупой боли в ноге – холодный монотонный голос дяди. Глеб неделю читал Боре священные писания, они, к великому удивлению, забирали боль и грусть с тоской. Молитвы стали для Бори настоящим спасением, не только тела, но и души. И когда, на четырнадцатый день переезда из Барнаула, Борис открыл глаза и впервые не почувствовал боли в ноге, он обнаружил – она ушла из сердца тоже. Первой он увидел, теплую улыбку дяди.
- Дядя Глеб, что со мной было? – спросил он.
- Ты был одержим демонами Борис, – ответил дядя.
- А это как?
- Большинство людей одержимы демонами. Это может показаться невероятным, но это так. Все люди носят в себе демонов страха, гордыни, похоти. Иногда надо приложить огромные усилия, чтобы не впустить их в себя, но порой необходимо прикладывать еще большие, чтобы их из себя выгнать.
- И что теперь во мне больше нет демонов.
- Нет. Но появятся ли они снова, решать только тебе. А теперь отдыхай.
Дядя ушел, оставив Бориса наедине со своими мыслями. Через пару дней мальчик уже мог ходить и даже помогать монахам, в каждодневном труде. Он носил дрова,  убирал в столовой и сам удивлялся, что работа не становится для него обузой. Случись это две недели назад, он взвыл бы раненым волком, теперь делал, что говорили с удовольствием.
Так потекли недели. Сначала он вообще не думал о том, что с ним происходит. Просто делал то, что делал. И не важно что, главное есть чем занять руки. Однажды он пошел в лес собирать хворост. Его встретил солнечный декабрьский день, в монастыре готовились к празднованию рождества. Вчера выпал глубокий снег, продираться сквозь сугробы трудно, да и хворост собирать проблематично, поэтому он стал отламывать сухие ветки. Когда он тянул на себя не слишком сухую, она внезапно сломалась, а он упал на спину, и взгляд устремился в небо. Он лежал со сломанной веткой в руках и смотрел на бесконечную голубизну, наслаждаясь тем, как при каждом движении свежий снег похрустывает под спиной. По небу пролетали перистые облака, на ветках деревьев еще не успел растаять ночной иней. Вокруг тихо, как в подвале, и в тишине он отчетливо различил удары сердца. Оно стучало спокойно, отбивая несущий жизнь ритм и принося гармонию. В первый раз за несколько недель, Боря вспомнил отца и мать, в первый раз воспоминания не принесли страданий, не вывали грусти. Только сердце как будто замерло на один миг, слегка нарушив ритм. И в промежуток между ударами ушло все плохое. Ушло, и беспощадно раздавлено следующим ударом. Мысли снова вернулись в голову, вернув давно забытую радость. Одинокая слезинка прокатилась по щеке и тут же обледенела. Борис встал, взял все ветки, что успел наломать и пошел в монастырь.
Вернувшись в обитель, Борис увидел ее другими глазами. Теперь это не тюрьма, в которую его сослали, и не странное место, забравшее боль. Нет, это просто место, не лучше и не хуже любого другого. Храмом делали его вовсе не купола и иконы.  В Дом Господа его превратили люди, молящиеся, коленопреклоненные, верующие... Только они могли обратить безжизненный камень в священное место. Только от них к Господу вела прямая, пусть и многоступенчатая, лестница.
После прогулки за хворостом, жизнь Бориса еще раз изменилась. Забегая слегка вперед, я скажу: не в последний раз. Второй герой проводил основное время точно так же, как после операции – помогал монахам в скромном быту. Нога окончательно выздоровела, работа давалась легко. Но шли дни, Боря стал замечать – далеко не все так просто в жизни монастыря и обитателей. На первый взгляд монахи делали, что должны: молились, работали, пили и ели, придаваясь духовным мыслям. Но только на первый взгляд. Первое подозрение закралось в душу, как это ни странно, в бане. В монастыре большая общая баня, вместе с основным зданием и большим амбаром, она составляла весь монастырь. Есть, правда, еще несколько сараев, они использовались под хранение дров и продуктов. Так вот, попав в общую баню, Борис заметил, что монахи не похожи на простых людей. Во-первых, все худые и поджарые, но это не удивительно – настоящий монах должен быть таким. Но не просто худые, а великолепно сложенные, создавалось ощущение, будто он попал в баню с легкоатлетами или гимнастами.
Другая загадка монастыря заключалась в большом амбаре, куда Бориса не пускали, но монахи проводили там примерно половину времени. Там всегда выставлялось что-то вроде караула. Нет, никто не маршировал вокруг, или не стоял с ружьями около входа. Но два-три монаха снаружи все время что-то делали: чистили снег, кололи дрова, вешали белье. Короче, возможности незаметно прокрасться и подсмотреть, что там происходит, Борис не находил. Случись это год назад он все равно попробовал утайкой пробраться к амбару. Теперь в голову пришла мысль, полностью крамольная для старого Бориса – просто спросить у дяди.
Глеб выслушал и ответил, что там они занимаются тренировкой тайного знания. Это заинтриговало мальчика, он спросил, нельзя ли приобщиться к нему. Глеб сказал, что это станет возможным, только когда Борис прочитает некоторые священные писания и поймет их глубинный смысл. На это Боря возразил: для того чтобы понять весь смысл без пояснения, у него уйдет сто лет. Глеб предложил помощь. Дядя взял в храме несколько книг, и дал Боре.
И опять Борис удивился – оказывается, проводя за книгами по двенадцать часов в сутки можно получить массу удовольствия. Читая, он полностью уходил от действительности и прерывался, только когда дядя звал на обед. Кроме чтения, Глеб настоял, чтобы он ходил на молитвы вместе с остальными монахами. В таком режиме прошло еще полгода. Борис читал, слушал разъяснения дяди и молился. Он уже не представлял другой жизни и даже более того – чувствовал, вроде и живет, и в то же время проживает жизнь для кого-то. До сего момента, любые знания из-за плохой памяти, давались ему очень трудно. Теперь он запоминал каждую страницу священных писаний до запятой, мог процитировать любой отрезок, даже если его будили ночью. А такое, скажу я тебе, бывало часто. Дядя словно готовил мальчика к чему-то, гоняя по текстам с утра до вечера.
Личность Бориса продолжала меняться. Под суровым руководством дяди детство ушло и растаяло как дым. Вскоре дядя стал заставлять Борю делать зарядку, а перед сном бегать по часу вокруг монастыря. Правда Глеб бегал рядом и все время требовал, чтобы мальчик отвечал на вопросы о библии. Борис встретил тринадцатый день рождения совершенно другим человеком. От прежнего хулигана не осталось и следа, теперь это серьезный, и даже какой-то суровый парень. У него даже на лице пробилась неровная щетина, тело покрылось совсем не детскими мышцами, и он мог посостязаться в знании писания с настоятелем.
И тогда дядя открыл ему тайну монастыря. Это не просто храм, где молились отвергнувшие себя люди, это место подготовки настоящих воинов церкви. И все это время они тренировали тело в искусстве боя, в стенах того самого амбара. Его впервые впустили внутрь, там обнаружился прекрасный и очень современно оборудованный спортивный зал. Для чего монахи готовились, на какие цели это направлено, дядя не объяснил, сказав лишь, что Боря узнает все в свое время. Тут жизнь Бориса снова повернула русло. Его больше не заставляли читать умные книги, вместо этого,  направили всю неуемную энергию, только на тренировки. Боря не знал, так ли готовили других монахов, но предполагал что нет. Он проводил в амбаре как минимум десять часов в сутки, и не видел ни одного монаха, тренирующегося с таким же усердием и тщательности. Но мысли его витали далеко – он с головой ушел в новое для себя занятие. Однако мы Давид, более наблюдательны, чем Борис. Ведь мы знаем – Боря далеко не заурядный ребенок. Нет он самый настоящий герой! И в наших головах вполне может зародиться интересная мысль. Целью всех служителей монастыря являлась подготовка всего одного воина – Бориса…
Именно поэтому он не видел никого из учителей чаще, чем раз в неделю. Каждый просто призван научить чему-то своему. Каждого монаха, до того как он попал в храм, готовили в разных местах не просто России, но Мира. Каждый из учителей Бори непревзойденный мастер своего дела, и каждый передавал ему знания как мог. Так прошел еще один год.
И теперь Давид мы можем посмотреть на Бориса и тебя, чтобы сравнить. И не надо так хмуриться. Хоть сравнение не в твою пользу, все же никто с тобой не занимался настолько серьезно, как с ним. Итак, в четырнадцать лет Борис стал высоким молодым парнем, выглядящим на несколько лет старше своего возраста. Он мог похвастаться самой настоящей бородкой и телом не мальчика, но мужа. Во всем монастыре нашлась бы всего пара человек, которые могли поспорить с ним в мастерстве ведения боя. За прошедший год парень тренировался настолько усердно, и проявлял такие успехи, что некоторым учителям становилось не по себе. Но боялись они зря, ибо мальчик превратился не просто в атлета, но и невероятно просвещенного юношу. Глеб не оставлял уроки со священными книгами, хоть и делал это теперь не так часто. Вокруг Бориса как будто появился настоящий купол несокрушимой, почти фанатичной веры. Ради Бога он, не задумываясь, отдал бы свою жизнь, и унес чужую во имя его. Многие в храме уже откровенно побаивались холодного ледяного взгляда, и отводили взор от голубых, бесконечно глубоких глаз. Бывший хулиган стал идеальным церковным псом и, как подобает псу, вселял страх в сердца людей, где вера в Бога могла пошатнуться.
Но вскоре после четырнадцатилетия, Бориса снова постигло несчастье. Глеб заболел туберкулезом, и теперь уже мальчику предстояло проводить дни и ночи в молитвах, над умирающим телом дяди. Заразиться сам Борис не боялся, вера защищала его лучше любой марлевой повязки и антибиотиков. И вот на смертном одре, дядя, в последний раз придя в сознание, подозвал Бориса и рассказал ему следующее:
- Слушай меня Боря, – сказал Глеб хриплым голосом, постоянно срываясь на кашель, от которого изо рта летела мокрота, вперемешку с кровью. – Мне сорок пять лет и ровно тридцать лет назад ко мне явился сам пресвятой архангел Михаил и сказал то, что навсегда переменило мою жизнь. Ни твой дед, ни твой отец так и не поняли, почему я ушел в монастырь в столь молодом возрасте, так что сейчас я расскажу тебе все.
Выпив воды из кувшина, бережно поднесенного Борисом, он продолжил:
- Архангел явился мне во сне и сказал, что у моего брата родится герой. Этот герой будет единственным человеком, который сможет помешать приходу конца света. Понимаешь Боря, в наш мир явился тот самый страшный и непобедимый посланник Сэта, о котором говориться в писании. Я точно знаю это, ибо мне было сказано, что я умру в тот момент, когда придет он. И поэтому твое время пришло. Мне очень жаль, что не удалось закончить твое обучение, но на это есть еще немного времени. Антихрист начнет действовать не сразу, и за это время ты должен стать непобедимым. И еще ты должен закалить свою веру так, чтобы никто не смог ее сломать. Ты должен убить антихриста, во что бы то ни стало! Ты слышишь меня Борис, во что бы то ни стало! Ничто в мире не имеет такой важности для тебя, потому что ты единственный, кто способен его убить, для всех остальных он будет неуязвим, понимаешь…
- Да, я понимаю. Но почему ты не сказал об этом раньше? – спросил Борис.
- Я не мог. На то были причины. Ты знаешь, я даже говорил с твоим отцом, но он отказался верить мне, сказал, что я сумасшедший. И тогда вмешалась сама судьба, пускай это и мерзко, но твои родители погибли от руки Господа, чтобы ты смог начать обучение здесь. Обещай мне, обещай мне Борис, что ты закончишь обучение, найдешь и убьешь антихриста. Убьешь это зло, пока он не разрушил весь мир. Обещай мне…
- Я обещаю тебе дядя, – сказал Борис со слезами на глазах.
- Тогда я умираю спокойно…
После этих слов Глеб испустил последний вздох. Но давай-ка Давид, на правах рассказчика, я загляну в его мысли за секунду до смерти. В тот самый момент, когда Борис пообещал, что исполнит просьбу. И что я увижу там Давид? Облегчение от того что не зря прожил жизнь? Нет. Быть может, благоговение, оттого что он скоро встретится с Богом? Тоже нет, Давид. В его мыслях я вижу только страх, и гаденькую ухмылочку мистера Блэка. Хотя могу сказать точно: Блэк никогда не знал Глеба, как не знал о том, что его племянник герой. Действительно, к Глебу тридцать лет назад явился архангел и сказал, чтобы он подготовил героя к битве с антихристом. Глеб удалился от людей, нашел этот монастырь и стал собирать учителей для будущего героя. И все бы ничего, если не отец Бориса. Когда Глеб рассказал ему то, что Борису на последнем издыхании, тот просто посмеялся над ним и прогнал брата. Глеб убеждал, как мог, но все было без толку. А время шло, ведь Глеб не знал точную дату прихода антихриста. Об этом знал только Сэт; впрочем, имена героев тоже знали только высшие представители светлых сил.
Тогда Глеб решил пойти на крайние меры. Так вот, вернемся чуть назад и заглянем в голову умирающего Глеба. На смертном одре он видел не ученика, побеждающего антихриста, а то, как он, темной октябрьской ночью, перерезает тормоза в машине брата. Да, это сделал именно он. Только так появлялся шанс, вырвать из лап глупых родителей будущего героя и подготовить его как следует. Родители Бориса разбились на следующее утро. Именно эти мысли крутились в голове Глеба перед смертью. Он лихорадочно думал, пустит ли Бог такого слугу в чертоги рая? И испустив последний вздох, Глеб отправился в ад. Ибо добро Давид, несмотря на распространенное мнение, не бывает с кулаками. Если убиваешь ради добра, ты отправляешься в ад.
Так что мы с тобой покинем второго героя на печальной ноте. Но не грусти, третий герой будет соответствовать твоим представлениям о нормальном, хорошем парне. Ему не будет мерещиться Эван, и он далеко не религиозный фанатик.
Но прежде чем мы посмотрим на Владимира, я хочу немного рассказать о том месте, где он живет. Мы с тобой, кстати, сейчас, находимся неподалеку от него. Помнишь, я говорил тебе, что во всех эпохах названия и местоположение городов и стран разные? То же самое и с географическим рельефом. Материки трансформируют очертания, моря бурлят в разных местах, и даже полюса иногда меняются. Наша планета иногда, то приближается к солнцу, то отдаляется от него, так что климат тоже вещь крайне непостоянная. И есть всего одно исключение из правил, только одно место всегда находится и назевается одинаково во всех эпохах. Это место – Багаевка, и расположилась она в Ростовской области нашей эпохи, или в Районе Корак эпохи Эвана. Но мы уже договорились, что будем пользоваться нашими терминами, так что пусть останется Ростовская область. Багаевка впрочем, тоже иногда меняет свои названия, иногда это Багаевская, иногда Багаевское, иногда Багаевск-на-Кломне; вариантов может быть множество. Неизменным остается корень Багай и то, что небольшая деревенька стоит на берегу реки. У нас это Дон, в других эпохах иначе. Багаевка стоит на левом берегу реки, как раз в этом месте всегда есть небольшой остров Буян.
Так почему эта деревушка есть во всех эпохах, и что в ней вообще такого особенного? Вот на этот вопрос я не могу ответить. Вроде примечательного ничего в Багаевке нет. Население колеблется от нескольких сотен, до пятидесяти тысяч, но никогда не переходит этих границ. Да и существует она тоже не на протяжении всей эпохи, иногда ей тысяча лет, а иногда она не держится и года. Но везде она есть, и каждый раз там происходит хотя бы одно событие, каким-то образом влияющее на судьбу целой эпохи. Редко это как-то заметно. Обычно там что-то случается, это влечет за собой цепь событий, и как миллионы упавших домино, они складываются в то, что меняет Мир. Если выразиться иначе, там берет свое начало какая-нибудь сильно значимая вероятность.
Но посмотрим на нее повнимательнее. Багаевка стоит в нескольких километрах от главного шоссе, застенчиво прячась от назойливых машин, держащих путь в крупные города. Их водители глубоко заблуждаются, что именно там, в мегаполисах, куется судьба человеческая. Багаевка окружена полями, не всегда засеянными, но не препятствующим веселому восточному ветру гулять на своих просторах. Здесь редко выпадает снег, но часто бывает грязно. За всю историю Багаевка так и не смогла полностью одеться в асфальт, поэтому рассечена проселочными дорогами не меньше, чем бетонными. Здесь живут простые люди, которые тоже не подозревают в каком удивительном и таинственном месте живут. В чем проявляется таинственность? Во-первых, тем, что Багаевка редко отпускает людей из своих тенет. Так или иначе, большинство родившихся в ней, остаются здесь навсегда. На каком-то подсознательном уровне все они знают, что место не отпускает их, и иногда пытаются вырваться. Проявляется это в первую очередь на детях. После окончания школы, детей отправляют в крупные города, и бешено вкалывают на огородах, чтобы дать им образование, и возможность вырваться. Но дети, вкусившие запах восточного ветра, все равно возвращаются снова и снова, чтобы еще раз почувствовать аромат речной тины. Иногда они уезжают надолго, но, в конце концов, Багаевка притягивает их. Иногда для этого она ломает человеку всю прежнюю жизнь и не оставляет выбора. И тогда он, сидя в маленьком деревянном домике, посреди грязного огорода, пьет водку, и грустит по тому, что потерял. Багаевка очень жестокое место Давид, я нахожусь в нескольких километрах от нее, и все равно чувствую ее печальный и голодный зов. Его слышат люди по всему Миру, но не осознают этого. Как много таких она загубила, просто однажды заинтересовавшись ими, и пригласив для знакомства. А потом, потеряв интерес, превратила в жителей. Многие размышляли, почему она так делает, и знаешь Давид, проведя неподалеку почти все свои отпуска, я думаю, нашел ответ на этот вопрос. Это место кого-то ищет. Когда-то здесь проживал, или проходил мимо, или оставался в гостях, какой-то удивительный человек. Он заставил эту землю полюбить себя, даровал возможность помнить о нем. А потом ушел, и теперь место скучает по нему, пронося свою грусть сквозь эпохи. Она притягивает к себе людей, которые кажутся ей похожими на него, и все еще ищет. Как обиженная женщина она хочет отомстить, но не может, и поэтому мстит всем до кого дотягивается.
Хотя иногда она отпускает людей за пределы. Одних, потому что они ей не нравятся, других чтобы привели новых заключенных. И надо быть настоящим героем, чтобы уйти отсюда раз и навсегда. Чтобы вычеркнуть жадную деревню из сердца, и никогда не вспоминать. Потому что если ты просто убежишь, сойдешь с ума, или на протяжении жизни, тебя будут преследовать постоянные неудачи. Или будешь всегда грустить, унеся с собой маленькую частицу той грусти, которая здесь обитает.
Но у меня что-то получилось не самое веселое описание, по сути своей не самого плохого места на Земле. Людям, напоминающим Багаевке о НЕМ, она помогает. Она словно выплескивает на них ту любовь, что выливается через край сосуда, где храниться для того самого. И такие люди испытывают здесь невысказанное и невообразимое чувство счастья. Они искренне не понимают, что вокруг Багаевки есть какой-то другой мир, и вполне довольны тем, что она предоставляют. Иногда они выезжают по делам в другие города и страны, а вернувшись, рассказывают о них всякие гадости. Если живут там беднее, чем в Багаевке, разговоры обычно носят снисходительно-шутливый характер. Но если живут там лучше, тут же, в их быте, поведении и внешности найдутся тысячи мелких недостатков, делавшие их глупыми, напыщенными или вовсе сумасшедшими людьми. Багаевцы никогда не признаются себе в том, что их держит жадная, требующая внимания и поклонения особа, называемая Багаевкой.
Но я увлекся описанием места Давид, хотя это неудивительно, учитывая его особенности. Однако вернемся к нашим героям. Итак, героя проживающего в Багаевке зовут Владимир. Он простой парень, ровесник Эвана. По местным меркам, он уже добился многого. Женат, имеет маленького сына. В школе отличник он и университет окончил с красным дипломом. А вернувшись в родные пенаты, занялся земледелием. Его родители, довольно богатые фермеры, помогли построить дом, там он и обосновался с молодой и красивой женой Валей. На его огороде стоят несколько огромных балаганов, где он выращивает огурцы. Вообще выращивать огурцы – основное занятие жителей Багаевки. Они растят их почти в промышленных масштабах, в огромных, покрытых полиэтиленовой пленкой теплицах, которые именуют «балаганами». Наш герой не стал исключением из правила, хотя пошел дальше и, проявив небольшую смекалку, нашел способ отапливать теплицы зимой. Как результат – продажа огурцов в холодное время года. Вообще зима самое печальное время в Багаевке. Большая часть населения не может заниматься огородом, и просто сидит и пропивает все накопленное за лето. По крайней мере, так считают сами жители, но на самом деле они грустят, потому что грустит Багаевка. Это она заставляет их ложиться спать раньше, или наоборот выходить на улицы, чтобы искать приключения на свое седалище. Она требует рано выключать свет в домах, потому что зимой испытывает страшное, всеобъемлющее одиночество и хочет укрыться в собственную тень. В это время редко когда над ней проглядывает чистое небо. Как правило, оно затянуто противными серыми тучами, иногда они изливаются на землю мелким дождем, делая деревню донельзя грязной и непривлекательной.
Но я опять отвлекся. Описывать Багаевскую зиму все равно не имеет смысла, потому что сейчас там лето. Сезон продажи огурцов в самом разгаре, в станице все пропитано приятной суетой. Все с раннего утра идут в балаганы, чтобы собрать сотни килограммов огурцов, пока не стало слишком жарко. К обеду начинается своеобразная сиеста, но к вечеру снова сборка и продажа. Сотни грузовиков приезжают в Багаевку, чтобы закупиться, и отвезти плоды человеческого труда на громадные просторы России. И вот к восьми-девяти часам вечера, наступает самое приятное время для местных. Молодежь, приехавшая на каникулы из университетов, вместе со старшими школьниками ходят по улицам, пьют пиво и пепси. Старики выходят из домов и, наслаждаясь вечерней прохладой, курят на маленьких деревянных лавочках – такие стоят почти у каждого дома. Сейчас они могут позволить себе выйти за пределы, огороженного забором, участка, чтобы вдохнуть ароматы цветов и луговых трав, доносимые, ласковым восточным ветром. Темнеет летом поздно, поэтому многие идут к реке, чтобы искупаться, а может даже отпраздновать прошедший в трудах день, бутылкой водки и нехитрой закуской в виде тех же огурцов. В это время над Багаевкой летает легкий запах секса. Молодые люди распространяют его вокруг себя. То и дело видишь как они встречаются и знакомятся, чтобы провести несколько ночей вместе, а потом легко расстаться для поиска следующего партнера.  И никаких угрызений совести – ведь для этого и существует лето. Ночью, приехавшие из Ростова туристы, жгут костры на берегу полноводного Дона. Они ловят рыбу и потягивают пиво, охлажденное в реке.
Примерно так проводил время и наш герой. Собрав огурцы вместе с женой, и сплавив сына бабушке с дедушкой, они решили сходить на Дон, чтобы смыть пыль из полей, приносимую вечными суховеями. Они сели в машину и, купив по дороге пару бутылок пива, поехали к реке. Чтобы добраться до Дона, надо проехать по асфальтированной дороге, потом мимо старого пионерского лагеря, выехать на гравийку и найти свободное место. Это кстати не так уж просто. Многие жители проводят вечера так же на берегу Дона, разжигая костры и распевая старые казачьи песни, хриплыми пьяными голосами. Вова ехал почти час, чтобы найти спокойное безлюдное место. И наконец, приехав, они разделись догола и прыгнули в теплые воды. Володя и жена молоды, поэтому их купание в Дону больше всего напоминал какой-то брачный танец двух тюленей. Они плавали, догоняли друг друга, целовались, иногда даже соединялись, пытаясь произвести неуклюжее соитие на большой глубине. Но потом, окончательно измотав себя, все же выбрались из воды и занялись любовью прямо на берегу, а закончив долго лежали, пытаясь отдышаться и делая жадные глотки пива прямо из бутылок.
Над ними раскинула крылья ночь, два голых тела блестели на берегу, отражая свет полной луны. Вова и Валя походили на двух толстолобиков, выброшенных проплывающей мимо баржой.
- Знаешь, что я тебе скажу жена, – сказал Вова, переворачиваясь на бок и глядя в ее зеленые глаза, – мне кажется, я очень счастлив.
- Правда? – насмешливо спросила она. – То есть до этого момента тебе казалось, что ты несчастлив.
- Нет, тут дело в другом, – внезапно посерьезнел он. – У меня такое чувство, будто я дошел до своего предела. Понимаешь, ведь у всякого состояния есть предел, вот и у меня, по-моему, он наступил. Мне кажется, что таким счастливым как сегодня, да и вообще как в последнее время, я больше никогда не буду. Просто потому, что больше нельзя. Я может еще буду доходить до этого предела, но переступить его никогда не смогу. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Не знаю. У тебя сегодня какой-то лирическое настроение как я погляжу. По-моему нельзя вот так мерить такие вещи. Ты как будто придумал для себя какой-то «счастье-метр» и думаешь, что шкала на нем покажет тебе уровень испытываемых чувств. Но так не бывает. Нет такой машины, которая могла бы измерить счастье или любовь, или даже ненависть. Границы здесь ты ставишь себе сам, и порой не догадываешься, что они гораздо дальше, чем ты можешь себе представить.
- И это еще у меня лирическое настроение? – весело спросил он. – Вот ты мне лучше скажи, зачем было оканчивать филологический, чтобы выращивать в Багаевке огурцы?
- Ну, а я в действительности приехала сюда, чтобы вырастить только один огурец. И, кажется уже второй раз за вечер, у меня это получилось.
Они, как две змеи, поползли друг другу.
На следующий день подъем дался им трудно. Тяжело просыпаться в шесть, когда лег в три. Но чашка кофе и холодный душ привел в чувства, и они пошли на сбор урожая. К десяти они закончили, и Вова поехал на причал, где собирались грузовики принимающие товар. Продав все, что собрали сегодня и вчера вечером, Володя поехал домой, но когда поставил машину в гараж, вспомнил что забыл купить хлеба. Выкатывать машину лень, благо магазин неподалеку. Он назывался «Удача» и именно вот такую удачу в кавычках, принес Володе поход туда.
Хотя сначала ничто не предвещало беды. Утро выдалось не таким жарким, и прогулка доставляла удовольствие. По пути ему попалось несколько знакомых, Вова перекинулся парой слов о ценах на огурцы, и пошел себе дальше. Все шло хорошо, пока он не встретил бабу Тоню. Баба Тоня – самая интересная старая карга на улице. Она тоже выращивала огурцы, но делала это, просто воздавая должное местной моде. Скрюченная в три погибели она собирала максимум десять килограммов, но, несмотря на небольшое количество, шла до самого парома и продавала, совершенно безбожно, торгуясь. И это единственное занятие, которое она делала безбожно. Во всем остальном эта самая набожная бабка в станице. Ее время целиком делили между собой огород и церковь. Она не пропускала ни единой службы, и даже такие длинные, как на пасху или рождество, отстаивала до конца. Хотя батюшку не любила, и поносила при первом удобном и неудобном случае. Основными претензиями назывались: большой живот, который по ее мнению не может принадлежать человеку, который мало того что поститься, но и вообще должен ограничивать себя в еде. И еще она на каждом углу заявляла, что не может простой священник ездить на «Паджеро».
Но не только батюшка становился объектом нападок. Фактически баба Тоня критиковала всех жителей станицы за неправильный образ жизни. Ее можно встретить в самых неожиданных местах, и там сразу начинался форменный цирк. Баба Тоня кричала на девушек за то, что они одеты как Вавилонские блудницы. Она орала на юношей, если не дай бог замечала какой-то изъян во внешности, типа серьги или рваных джинсов. На женщин она имела зуб, потому что они казались ей толстыми, а на мужчин, потому что алкаши. И как ни странно такое поведение ей всегда сходило с рук. У бабы Тони настолько силен дар убеждения, что почти все на кого она кричала тут же шли бриться, стричься, переодеваться и вообще старались принять облик соответствующий ее понятиям. А если кто замечал, что она со своей клюкой идет по улице, и делал что-то, по ее представлениям плохое, тут же ретировался, чтобы не нарваться на неприятности. И вот сейчас один из тех кто, по всей видимости, не успел этого сделать, попался бабе Тоне и получал по полной.
- Ты что же ирод делаешь! – кричала она писклявым голосом, похожим на скрип ногтями по школьной доске. – Ты чего это с утра пораньше вытворяешь?! Ты чего до обеда уже надраться решил? Тебе оболтус годков-то сколько?
- Восемнадцать, – понуро ответил молодой парень, с полупустой бутылкой пива в руке.
- Сколько-сколько? Да у тебя еще молоко на губах не обсохло, от титьки мамкиной только оторвался, а уже хлещешь как алкаш! Ты какого хрена пьешь-то? Что, думаешь, что раз бутылку взял, так крутым заделался? А чего это от тебя табаком воняет? Ты что поганец еще и куришь?
- Нет, баб Тонь. От друзей провонялся.
- Чего? От каких друзей. А ну мне имена фамилии и адреса быстро!
- Баб Тонь, ну может хватит уже а? Жарко просто на улице, вот я и решил пивка треснуть, ну что здесь плохого?
- А плохого здесь, бестолочь такая, что нельзя тебе в таком возрасте пить! Сейчас ты бутылку пива выпил, завтра бутылку водки, а послезавтра начнешь вещи из дома выносить, чтобы надраться!
- Ну, баб Тонь, ну что вы чепуху несете, какие вещи, какая водка? Я просто…
- Просто ты дубина стоеросовая ничего в этой жизни не бывает. Вот стукнет тебе тридцать лет, тогда и пей себе, сколько влезет… по праздникам, два раза в году и не больше ста граммов!
- Баба Тоня, ну не начинайте вы с начала…
- Да я сейчас к твоей матери пойду, с отцом поговорю, чтобы он тебя как сидорову козу выдрал. Хотя отец-то твой алкаш, каких поискать. Да и, кстати, к Сидорову сходить надо… - как-то нескладно окончила баба Тоня. А потом ее взгляд как будто заволокло, она что-то зашептала про себя.
- Уже поздно. – Сумел расслышать парень. – Первые два ни на что не годятся. Он слишком, слишком… для них. Что же делать, наш тоже слаб. Попробовать? Хорошо попробую.
В одно мгновение во взгляд вернулась осмысленность, и опять два голубых зеркала уперлись в незадачливого парня.
- Так ладно, а ну пиво на землю вылил и вали отседова! – сказала бабка. Парень, не веривший в удачу, сразу исполнил, что велено.
- До свиданья баб Тонь, – сказал он с улыбкой. – Я это, больше не буду.
- Пошел вон! – рявкнула старушка, указывая рукой на его дом. А он совершенно счастливый, оттого что так легко отделался уже улепетывал, и не заметил, что по внутренней стороне ладони у бабы Тони течет тонкая струйка крови.
Баба Тоня посмотрела на свои старческие, как будто сделанные из глины ладони, и увидела, что на запястьях из двух маленьких дырочек течет кровь.
- Опять открылись, – тихо пробормотала она, а потом посмотрела на удаляющегося паренька и грустно сказала. – Молодой-то какой, и не пожил совсем, а тут такое. Нет, надо попробовать!
Она, вытерла ладони о красный сарафан, резко развернулась, встречаясь глазами с Володей. А тот чуть не на цыпочках крался, чтобы проскочить незамеченным.
- А чегой-то ты Вовка не здороваешься, – сказала баба Тоня, сводя кустистые брови. – Али здоровья мне не желаешь?
- Да я было подумал, что вы заняты, и решил что…ну в общем… здравствуйте баб Тонь, – кое-как промямлил Володя.
- Ты чего в церкви не бываешь? – строго спросила бабка.
- Так в то воскресенье был.
- А что, по-твоему, туда надо только по воскресеньям ходить?
- Нет, конечно! Так просто дел невпроворот, баб Тонь. Сезон же, вот я и…
- Какой сезон! Я тебе сейчас покажу сезон! Ты чего думаешь, эти твои зеленые отростки важнее Бога?
- Нет баб Тонь, – понял, в какую клоаку попал Вова. – Нет, ну так жить же надо на что-то. Да и сил нет ей богу.
- Жить тебе надо? – прищурилась старушка. – Это хорошо, что ты жить хочешь. Но про силы свои мне тут не бреши. Как всяким непотребством с женой на Дону заниматься, так сил у тебя хватает, а чтоб в церковь сходить не хватает?
- А вы откуда знаете? – Залился краской Вова.
- Я много чего знаю. Значит так, дело у меня к тебе есть, ты в Сэта веришь?
- Баб Тонь, вы чего перегрелись?
- Я тебя не о себе спрашиваю! Я тебе дубина простой вопрос задаю, и ответа требую!
- Ну ладно, ладно. Ну верю. Я же в Бога верю. А значит и в Сэта верить должен. Правильно ведь? – спросил он с надеждой, что сказал все верно.
- Наверное, ты сегодня с кровати упал, да? Вот поэтому и просветление такое у тебя, – хмуро сказал бабка. Ей, похоже, не нравилось, что Вова ничего не перепутал. – Ответил-то ты правильно, но суть не в этом. Вот что будет, если я тебе скажу, что ты должен с Сэтом сразиться, чтобы ты сказал?
- Ну, так сразился бы, наверное.
- Ты мне тут не бреши, чтобы отвязалась! Я тебя не иносказательно спрашиваю, а на полном серьезе. Если бы с дьяволом тебе предстояло сразиться, ты бы сразился?
- А кто такой, этот дьявол?
- Нет, ну за что мне Господь таких дураков с утра посылает? – закатила глаза Баба Тоня. – Дьявол – это одно из имен Сэта. Неважно короче, на вопрос отвечай!
- Баб Тонь я спешу, я только с парома, уставший…
- Отвечать!!! – Скандальная старушка так посмотрела на Вову, что тот испугался. Ее голубые глаза внезапно словно наполнились светом, и ему даже показалось, что он видит там проплывающие облака.
- Нет, не сразился бы, – ответил он и вдруг понял, что сказал старухе чистую правду.
- А придется касатик, – ответила бабка грустно. Ее плечи опустились, а морщины на лице стали настолько глубокими, что Вове показалось, будто лицо бабы Тони превратилась в кору дерева. Хотя продолжалось это всего несколько секунд, а потом она расправила плечи и колко посмотрела на него. – Так, значит, сегодня вечером жду тебя в церкви. И не вздумай не прийти! Разговор у меня к тебе серьезный. Настолько серьезный, что серьезней некуда. Чтобы был как штык, понял?
- Понял.
- А теперь иди куда шел!
И Вова, как до него парень, припустил на домой полусогнутых. Он совершенно забыл, что надо купить хлеба. А баба Тоня снова посмотрела на свои ладони, на них опять выступила кровь.
Естественно Вова пошел вечером в церковь. Даже жена согласилась, что шутить с бабой Тоней, себе дороже. Старая перечница вполне могла провести остаток жизни, стоя под окнами их дома и ругаясь с забором. А на такое сомнительное удовольствие не хотел пойти никто. Поэтому в шесть часов вечера, чуть не падая от усталости, Вова поплелся в церковь. Старушка не указала когда точно надо туда явиться, но идти к ней и уточнять, нельзя. Она вполне могла заявить, что в церкви вообще надо находиться все время, и тогда с ней все же придется поругаться. Солнце уже не так палило, но над золотым куполом воздух плыл, становясь осязаемым. Рядом притаилось самое старое кладбище в Багаевке, с него шли одинокие люди. Вова подумал, что это невероятно грустное зрелище – люди, пришедшие на кладбище, чтобы взглянуть на порог, к которому придется когда-нибудь подойти. Увидеть свое будущее – аккуратно прибранный холмик, под прямоугольным памятником. Но он помотал головой и стряхнул бессмысленные мысли, словно капли воды с кончиков волос. Вздохнув, Вова пошел к входу.
Перекрестившись трижды и войдя внутрь, Володя обнаружил, что баба Тоня уже здесь. Она стояла на коленях перед иконой Иисуса Христа и молилась. Но когда Володя подошел, тут же прекратила это занятие и, повернувшись к нему, сказала:
- Становись рядом.
Надо думать, имелось в виду встать на колени. Вова пожал плечами и подчинился.
- Теперь повторяй за мной, – сказала старушка. – К тебе обращаю молитву мою Господи.
- К тебе обращаю молитву свою Господи.
- Молю сотвори чудо великое.
- Молю сотвори чудо великое.
- Открой глаза мои, ибо хожу я во тьме и не вижу света.
- Открой глаза мои, ибо хожу я во тьме и не вижу света.
- Не простой раб твой молит тебя, но тот, кого послал ты на бой великий.
- Не простой раб твой молит тебя, но тот, кого послал ты на бой великий, – после этих слов Вова подумал, что бабка все же сошла с ума. Но в тоже время ему показалось, что в церкви стало вроде как-то светлее.
- Явись и дай знак мне, ибо слаба вера моя, и силы мои.
- Явись и дай знак мне, ибо слаба вера моя, и силы мои.
- Сотвори чудо великое, и наставь меня на путь истинный.
- Сотвори чудо великое, и наставь меня на путь истинный.
- Исполни просьбу мою. Аминь.
- Исполни просьбу мою. Аминь.
Икона перед ними вдруг засияла ярким светом. Вова смотрел на это чудо и не верил своим глазам. Пространство вокруг медленно наполнялось сиянием, и вот он уже летит в нем, совершенно нагой и как будто тоже светиться изнутри.
- СЛЫШИШЬ ЛИ ТЫ МЕНЯ ВЛАДИМИР?!!! – прогремел голос со всех возможных и невозможных сторон. Он не кричал, не шептал и не говорил спокойно. Вместо этого он пронзал тело и душу Владимира, проходя насквозь. Каждая клеточка тела то рассыпалась на молекулы, то вновь собиралась в произвольном порядке. Даже глаза у Вовы иногда обнаруживались в самых неожиданных местах, не говоря уж обо всем остальном. В море света он сам стал светом. Не больше, чем те маленькие частички, из которых свет состоит. И он ответил. Ответил ртом, что находился на многие мили от глаз.
- Да я слышу.
- ТОГДА ИСПОЛНИ ВОЛЮ МОЮ. ТЫ БРОСИШЬ ВСЕ И ПОЙДЕШЬ НА ЗАПАД. ТАМ ПРИТАИЛОСЬ ВЕЛИКОЕ ЗЛО, СКОРО ОНО НАЧНЕТ ПРОЯВЛЯТЬ СЕБЯ. ТЫ ДОЛЖЕН ЕГО ПОБЕДИТЬ. ТОЛЬКО ТЫ И НИКТО ДРУГОЙ СМОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ ЭТО. ТВОЙ ПУТЬ БУДЕТ ТРУДЕН, НО РАДИ ЛЮБВИ, РАДИ МИРА В КОТОРОМ ЖИВЕШЬ, ТЫ ДОЛЖЕН ЭТО СДЕЛАТЬ. ИДИ.
И все кончилось. Было ли это простым видением, или еще чем, но в следующий миг он снова стоял на коленях рядом с бабой Тоней.
- Что…
- Не здесь! – прошипела бабка. – Пошли.
Она, три раза перекрестившись, встала с колен и, увлекая за собой Володю, пошла к выходу. Когда они вышли, старуха приказала молчать, пока не придут к ней. До дома бабы Тони не так уж далеко, пришли они минут через десять. Володя еще ни разу не ходил к ней в гости и, попав внутрь, несколько поразился убранством. Внутри все уставлено иконами и расписано золотом. Сотни образов казалось, наблюдали за Володей и он каждую секунду ждал, что один из них вспыхнет ярким светом, увлекая за собой куда-то...
А старушка, тем временем, поставила электрический чайник, совершенно не соответствовавший остальной обстановке и, указав на простой деревянный табурет, сказала:
- Садись. Сейчас чаем тебя напою. А-то привыкли пиво свое хлестать…
Вова послушно сел и, наконец, спросил:
- Баб Тонь, а что это было?
- Нет, ну молодежь тупая нынче. То сам Господь Вседержитель тебе явился и цель указал. Так что сейчас вот чайку выпьешь на дорожку, и вперед и с песней.
- В смысле? Что, на запад? Да и какой Вседержитель? Ты что говоришь, мне Бог померещился?
- Не померещился, а явился, дурья башка! А пути другого у тебя нет. Придется идти, если не хочешь чтобы померли все.
- То есть как все?
- Ладно, объясню. И чему вас только в школе вашей тупой учат? Короче помнишь ты пророчество апостола Макура?
- Нет.
- То есть как, нет? Ты что бестолочь в гроб меня загнать решил? Ты может еще и библию не читал?
- Ну, я начал…
- Ну дубина, ну герой, прости Господи. Ты вообще понимаешь, что книги такие пишутся не просто так, а чтобы их читали. Мало того что вера наша на них стоит, так в них в каждой строчке мудрость вековая заложена. Да будь ты хоть еретик или язычник поганый, книги такие читать надо!
- Баб Тонь ну не начинай…
- А я еще и начинала. А ты сиди и молчи в тряпочку! Господи, почто ты такую орясину силой наделил? Нет, вы подумайте: ему Господь сам в видении благостном является, беседу ведет, а он тут из меня жилы тянет. Да я бы все на свете отдала, чтобы на твоем месте оказаться! А ты сидишь тут и…
- Баб Тонь ты обороты сбавь. Я и половины из того что ты сказала не понял.
- Да ты постыдник еще перебивать меня вздумал! Да я тебя сейчас.… Впрочем, ладно. Другого выбора все равно нет, – закончила старушка грустно. Ее плечи опустились, а лицо сильно постарело, как тогда на улице. Она бессильно села на соседний табурет и вроде не своим, а каким-то спокойным и молодым голосом продолжила, не глядя на Вову. – Слушай меня герой. Идет с запада истинная, великая тьма. Уже явился в наш мир антихрист, он спит и видит, как уничтожить его. И никто кроме тебя уничтожить его не может. Два других не подойдут…
- Баб Тонь ты чего несешь такое…
- Тихо! – подняла на него глаза бабка. Вова с ужасом смотрел на бельма светящиеся тем самым светом, в котором он плавал. – Ты пойдешь! У тебя нет выбора. Ни у кого теперь нет выбора. Антихриста можно остановить пока он не вошел в полную силу, но с каждым совершенным злом, его сила растет. Вскоре он соберет армию, и тогда тебе даже подойти к нему не удастся. А убить его можешь только ты. Ты герой! Если ты его не убьешь, он исполнит все пророчества. Тогда легионы зла ворвутся в наш мир, и наступит конец света.
 После этого свет в глазах у старушки медленно погас, как будто батарейки, питавшие его, сели. Вова посмотрел на пол и увидел, что там образовалась лужица крови – с рук бабы Тони текла тоненькая красная струйка.
- Баб Тонь, вы ранены? – спросил Вова.
- Нет. Это мой дар, я всю жизнь живу с ним. Я вижу грех, и вижу зло в людях. И каждую секунду это приносит мне нестерпимые страдания. Я все отдала бы, чтобы быть на твоем месте Вова, но я слишком стара, и Господь выбрал тебя.
- Так вы не шутили?
- Какие тут шутки? Ты должен исполнить свой долг.
- Пойти на запад, чтобы кого-то там убить? Нет, вы что издеваетесь?! У меня жена молодая, сын, а вы хотите, чтобы я все бросил и ехал хрен знает куда? Так я вот что вам скажу: ищите кого другого.
- Ты понимаешь, что если примешь такое решение, мир погибнет. Это будет не завтра, но скоро. И с каждым днем это становится все более неотвратимо.
- Не говорите чушь! Я никуда не пойду, из-за того что вы мне тут сказали.
- Но твое видение…
- Мало ли что мне показалось! Мне по пьяни и не такое виделось.
- Ты не понимаешь мальчик. – Покачала головой старушка. – Ты герой. У тебя просто нет выбора. Если ты не станешь искать антихриста, он сам тебя найдет. Ты единственный, кто может ему помешать, и он найдет тебя. Вот только тогда вы будете сражаться на его территории, и по его правилам. И он тебя убьет. Здесь не голливудский фильм, где не может быть плохого конца. Я даже больше тебе скажу: конец мира неизбежен, в наших силах только отсрочить его. Сказать Темному, что наше время еще не пришло. И только ты можешь ему это сказать.
- Чушь! Вы как хотите, а я не собираюсь сидеть здесь, и слушать весь этот бред. Я пошел домой, меня ждет жена и сын.
- Глупец, их убьют, если ты не попробуешь!
- Пошла ты…
Вова вышел из дома бабы Тони, а та еще долго сидела на табурете, и плакала кровавыми слезами, под свист кипящего чайника…


Ну что Давид, как тебе герои? Хороши, правда? Но уж, какие есть, и с этим, как сказала баба Тоня, ничего не поделаешь. Однако, несмотря на название, не они главные персонажи нашей сказочки. Центральный конечно Эван. Так что, оставим мы наших героев разбираться со своими внутренними моральными принципами, и вернемся к антихристу.
А вот как раз у него все идет просто замечательно. Если можно назвать замечательным то, что Эван наслаждался жизнью, весьма изощренными способами. Я долго думал, стоит ли рассказывать тебе о времени, когда Эван проходил становление, и входил в силу. Я решил, что все-таки стоит. Поэтому мы вернемся в тот день, когда он ушел из квартиры Кени. Чтобы ты понял основную хронологию событий, скажу, что на этом дне как раз обрывается мои рассказы обо всех героях. В вечер субботы Аня занималась любовью с Максом, представляя Эвана, в этот день умер Глеб, и Вова попал в гости к бабе Тоне тогда же. Для каждого героя это оказался сложный день, наполненный переживаниями и страхами, а для Эвана – это самый прекрасный день в жизни.
Когда Эван ушел из квартиры Кени, часы показали одиннадцать утра. Впервые он встал не когда надо, а когда хочется. Может показаться неправдоподобным, что за двадцать три года Эван ни разу не выспался, но это так. Проснувшись, Эван окинул взглядом труп Кени, разорванный на две половинки, и сказал:
- Привет Кен! Как жизнь? Нет, не рассказывай, на это уйдет неделя, а у меня еще много работы.
Рассмеявшись так, что в квартире задрожали окна, антихрист пошел в ванну. Там он долго мылся, сначала включив холодную воду, и обнаружив, что ледяные струи не доставляют неприятных ощущений. Но когда он включил горячую, и спокойно намыливал мускулистое тело под кипятком, получил настоящее удовольствие. Его болевой порог вырос до невообразимых высот, фактически теперь, он всегда чувствовал лишь приятное тепло, но намыливаться в кипятке очень забавно. Пена образовывалась крупными шматами на губке Кени и от мыслей, какие места он ей раньше намыливал, Эван сильно возбудился.
Помывшись, он пошел на кухню, чтобы что-нибудь поесть. Хотя теперь потребность в еде тоже отпала, но сам процесс доставлял удовольствие. В холодильнике он обнаружил яйца и решил, что лучшего завтрака, чем яичница и быть не может. До этого у Эвана к проблемам с внешностью и дикцией, имелся еще невероятный список продуктов, вызывавших аллергию. И яйца занимали там первое место, хотя он их просто обожал. Достав сразу упаковку, он поставил на плиту сковородку, и начал разбивать над ней яйца ножом. Во все стороны полетели брызги и скорлупа, но Эвана это, ни сколечко не волновало. Разбив весь десяток, Эван как-то задумчиво посмотрел на нож, а потом, со всей возможной силой, воткнул себе в бедро. Вернее не воткнул, а попытался воткнуть. Нож смялся гармошкой, а бедро совершенно не пострадало. Правда от удара нога подалась назад, и Эван чуть не упал, но все же удержался и еще раз рассмеялся.
Поев, он взял из лежащей на столе пачки сигарету, и опять наблюдал, как от одной затяжки она истлевает до фильтра. Эван посмотрел на оставшийся, еще тлеющий фильтр, и затушил его о собственный язык. Послышался шипящий звук, Эван проглотил фильтр. А потом достал новую сигарету. С новой он поступил точно также, и вынул еще одну. Когда в комнате стало плохо видно от дыма, а в желудке Эвана собралось восемнадцать окурков, он, наконец, успокоился и пошел потрошить гардероб Кени. На его новое мускулистое и большое тело, нашлось не так уж много чего надеть. В итоге он выбрал бриджи и майку, трещавшую на нем по швам. Отвесив шутливый поклон мертвому хозяину квартиры, Эван пошел на улицу.
Утренний Сан-Франциско казался волшебным местом. Впервые он видел этот город своими глазами, а не через стекла очков. И город, как испуганная женщина, приготовился лечь под нового властелина Земли. Да, теперь Эван смотрел на мир, как на собственность, и даже больше, как на большую площадку для игр. Этой ночью с ним произошло еще кое-что, он увидел сон. В нем перед Эваном предстали тысячи слуг. Его новые подданные, удивительные и страшные существа, до этого момента прятавшиеся в тени мира. Вынужденные скрываться от общества, которое в своей гордыне не принимало их. Но уже скоро они займут подходящее место. Среди новых слуг Эвана: убийцы и насильники, маньяки и педофилы, колдуны и ведьмы, да и просто обычные злые люди. Все они уже знали, что пришел тот, кто скоро поведет их на последнюю битву, между добром – кое они ненавидели – и злом, чьими адептами всю жизнь являлись. Но есть среди новых слуг не только люди. Во-первых, животные, встали под знамена антихриста. Не все, только определенные виды, но таких достаточно. Во-вторых, существа, о которых Эван раньше и не подозревал. Вампиры и оборотни, демоны, скрывающиеся под масками людей, древние монстры, спящие в водах океанов, и теперь начинавшие ворочаться, отвечая на зов нового властелина. Таких немало, но и не много. За протяженность существования мира, твари подобные им нещадно истреблялись, и подвергались гонениям. Впрочем, все слуги пока Эвану не нужны. Он сам, стоил во стократ больше, чем все они вместе взятые.
Эван шел по улицам, все прохожие инстинктивно уступали ему дорогу, отворачивая испуганные взгляды от карих глаз антихриста. На губах у Эвана играла улыбка, почти такая же, как у мистера Блэка. Но в отличие от усмешки Сэта, ухмылка Эвана демонстрировала всем, у кого хватало мужества посмотреть, неестественно ровные зубы, цвета хорошо обработанной слоновой кости. На встречу Эвану выехал какой-то молодой парень на скейте. Одет по последней рэперской моде: широкие джинсы с низкой мотней, белая футболка, бейсболка и большие темные очки. В ушах у него торчали наушники, он вылетел из-за поворота, не заметив наслаждающегося жизнью Эвана. Он несся прямо на антихриста, но в последний момент вырулил. Но не тут-то было. Эван сделал резкое движение и схватил парня за шкирку. Скейт покатился дальше, а парень повис в воздухе, темные стекла очков почти уперлись в лицо Эвана.
- Ты что боишься смотреть мне в глаза? – спросил Эван.
- Эй, отпусти! – ответил паренек.
Эван с силой впечатал его в стену, продолжая удерживать. Парень вскрикнул от страха, а Эван свободной рукой снял с него очки, и надел на себя.
- Отвечай мразь, – сказал Эван. Парень весь дрожал, до Эвана донесся терпкий запах мочи. Он посмотрел на джинсы, и увидел, как по ним расползается темное пятно.
- Что, боишься меня да? – сказал Эван с улыбочкой. – Ну, ничего. Сейчас мы с тобой пойдем куда-нибудь, и займемся кое-чем интересным.
- О-отпустите меня, пожалуйста, – сказал парень.
- Может чуть позже, – сказал Эван и, засунув парня в подмышку, потащил в ближайший магазин.
- Эй, мистер! Ты куда тащишь парня, а ну отпусти его! – услышал Эван возглас сзади. Он повернулся и увидел – к нему обращается какой-то здоровый негр.
- Отпустить? Хорошо отпускаю! – подкинув парня в воздух, он схватил его за ногу, и, крутанув вокруг головы, как пращу, метнул в негра. Голова мальчишки впечаталась в грудь, пробивая ребра. Парень и его неудачливый защитник, пролетели несколько метров, и упали на асфальт. Оба умерли, голова парня все еще находилась в груди чернокожего. Как будто рэпер страус, а негр земля, спрятавшая в себе испуганную голову.
Вокруг начали кричать. Кто-то звал полицию, кто-то скорую. А Эван слегка раздосадовался, что ему не удалось позабавиться с парнем. Вчера с Кени он получил огромное наслаждение, но не смог себя проконтролировать и убил после первого раза. А ему так хотелось еще.… Но вот так брать первого встречного тоже не годится. После вчерашнего сна он узнал, что еще далеко не так силен, как будет, если сделать все правильно. Нет, он и сейчас может справиться с армией, но все-таки есть небольшой шанс пленения. И тогда герой сможет его спокойно прикончить. К тому же получить все удовольствия мира можно и по-другому. Предложи он тому парню миллион баксов, тот с великим удовольствием сам подставил зад. Так что вместо того чтобы действовать грубо, следует сначала все обдумать. Время показать себя людям еще придет, и показывать надо, находясь на высоте. Но для начала стоит разбогатеть. А как это сделать? Ну вариант с ограблением банка напрашивался сам собой. Но тогда он так засветится, что после придется таиться. Он и так уже совершил три убийства, и его видели. Правда никто из свидетелей не сможет описать его в точности. В их памяти он останется просто качком, в белой футболке. Эван теперь знал, у него появилась возможность ускользать от памяти людей – еще один дар Сэта. Но если взять банк, его заснимут на камеры, и тогда все – придется начинать активные действия. А вот этого как раз пока не хотелось. Антихрист намеревался испытать все наслаждения и удовольствия, до того как начнет устраивать конец света. Тогда где взять деньги? Заработать? Даже и речи быть не может. Тогда украсть, или отобрать. Второй вариант более привлекательный. Но у кого? Можно отнять деньги у какого-нибудь миллионера, вот только здесь опять возникает проблема с оглаской. Нет, можно конечно его убить, как и всех свидетелей, но все равно начнется расследование, и можно не сомневаться – копать будут настырней, чем в случае смерти Кени, или этих двоих идиотов с улицы. Так что надо отобрать деньги у того, кто сам получил их незаконно. У того, кто зарабатывает на жизнь именно тем, что отбирает деньги у других.
С такими мыслями Эван направился в строну итальянского квартала.


Луиджи Манчини являлся боссом итальянской мафии, в Сан-Франциско вот уже двадцать лет. Толстый старик с гладко выбритыми щеками, колким взглядом серых глаз, редко когда улыбался. Но сейчас именно такой случай. Дело в том, что сегодня в обед ему позвонил какой-то нахал и сказал, что держит в заложниках его сына Тони. Казалось бы, такая новость не должна вызывать у отца радости, но только на первый взгляд. Дело в том, что Кровавый Луи, как его называли все партнеры по бизнесу, уже очень давно не занимался любимым делом. А любил он только одно. Хотя раньше круг интересов был весьма обширен. Там присутствовали и женщины, и скачки, и казино, и налеты, и ограбления. Но теперь, с наступлением преклонного возраста, над всем этим возобладал только одни порок. Убийство людей. Причем не просто убийство, а убийство под пытками. Раз в месяц, а иногда и чаще, его люди доставляли очередную жертву, которую он медленно расчленял, наслаждаясь криками и просьбами прекратить мучения. Хотя сначала жертва просто кричала, но потом, привыкнув к боли, у нее хватало сил звать на помощь. Затем начинались мольбы и стенания. И наконец, всегда оканчивалось одинаково – просьбой убить поскорее. Именно этот момент нравился Луиджи больше всего. В это время он понимал, что жертва полностью в его власти. Он чувствовал себя господом богом. Жестоким богом, который решает окончить мучения и прервать жизнь, или позволить мучиться дальше. Иногда он позволял жертве выжить, и даже оплачивал дорогостоящие операции, чтобы изрезанный человек мог существовать, прикованный к аппарату поддержания жизни. Он даже навещал таких, и с невероятным возбуждением наблюдал за тем, как взгляд их леденеет от ужаса, когда он входит в палату. Но большинство он убивал. И искренне думал, что этим приносит великое добро. Таким образом, он даровал им смерть и успокоение. Помогал, наконец, покинуть этот злой наполненный страданиями мир, ко всему прочему еще и скучный. О да, это, пожалуй, самый большой изъян в мире. Когда у тебя нет ничего, ты страдаешь, пытаясь добиться цели, но терпя неудачу. Но когда у тебя есть все, стремиться уже не к чему, и приходит скука. Она поджидает везде, будь ты, в ресторане откушивая изысканную еду, или занимаясь любовью с девушками, чьи фото красуются на обложках глянцевых журналов. Она делает еду безвкусной, книги глупыми, фильмы пошлыми, а оргазм тусклым. От скуки Луи видел только одно избавление. Даже не избавление, а краткую передышку. Убийства. Последняя игра, доставлявшая радость. Игра в бога, или игра в Сэта.
Поэтому когда кровавый Луи узнал, что кто-то взял в заложники сына, улыбка расползлась по толстым губам. Он улыбался потому, как знал, что вскоре сможет взять набор медицинских инструментов, и станет резать наглеца. На сына ему плевать. Парень уже давно действовал на нервы, и никак не годился в приемники. А тот, кто его захватил, определенно смел. Он потребовал у Луи все деньги, иначе не отпустит отпрыска. Да на это требовалась недюжинная смелость. Быть может, Луи повезет и сегодня придется резать не кролика, как обычно, а тигра. Хотя надежда на это слаба, очень слаба…
Луи взял с собой почти всех парней – человек двадцать – и поехал в ресторан, принадлежавший сыну. Когда они приехали, кирпичное двухэтажное здание показалось каким-то зловещим. Вроде все нормально, вот только снесенная с петель дверь, лежащая на тротуаре, вызывала неосознанное чувство чего-то неправильного. Зачем вырывать дверь, если можно просто открыть, и войти? Все это попахивало дешевыми боевиками, когда спецназ врывается в здание, вышибая двери и круша все на пути. Но даже спецназ никогда не вырывает двери с корнями и не бросает на всеобщее обозрение. И уж тем более так не делают коллеги Луи. Ведь полиция может увидеть. Или неизвестный мужчина, взявший его сына в заложники, и есть полиция? Или еще хуже – банда каких-нибудь отморозков, желающая расправы над ним. Хотя Луи не боялся ни тех, ни других. С отморозками его ребята расправятся, а полиция уже давно куплена с потрохами, как и десяток адвокатов вкупе с судьями. Вроде опасаться нечего, но у Луи почему-то слегка дрожали пальцы, а такого не случалось уже лет сорок.
- В общем, так мальчики, – сказал он бандитам, построив перед входом. – Я не знаю, кто там засел, но если это легавые, не надо сразу размахивать пушками. Но если сукины дети наши конкуренты, или вообще левые ребята, я хочу чтобы их главарь остался жив, и по возможности цел. Это понятно?
- Да, дон Луи, – нестройным хором ответили бандиты.
- Тогда вперед.
Они вошли внутрь. На первом этаже пустынно как в санитарный день. Некоторые столики перевернуты, под одним валялся труп человека Тони. У него оторвана рука, и проломлен череп. Причем рука лежала неподалеку с пистолетом, зажатым в сведенных судорогой пальцах. Люди Луи медленно и осторожно пошли на второй этаж, где располагался кабинет Тони. На лестнице им снова попались трупы, убитые путем отрывания голов, сворачивания шей, разламывания черепов, и тому подобного… У каждого в руках оружие а в стенах зияли отверстия от пуль. Все погибшие исключительно люди Тони, а нападавшие очевидно не пострадали, или их тела перенесли в другое место.
Сверху лилась приятная медленная мелодия. Когда люди Луи вошли в приоткрытый кабинет, взорам предстала весьма необычная картина. Прямо перед ними сидел и курил сигару какой-то накаченный тип в испачканной кровью одежде и больших темных очках. Ноги закинуты на стол, рядом лежит очередной труп. ОН тоже убит посредством применения грубой физической силы, но проделано это очень специфичным способом. У мужчины, лежавшего голым на столе, зад разорван в хлам. Такое чувство, что из него, как в фильме «Чужой», кто-то вылезал. И никто естественно даже не заподозрил, что туда как раз влезало что-то большое. Труп смотрел на вошедших мертвыми глазами, в которых еще можно прочитать страх и боль. Это Тони, сын кровавого Луи.
- Это сделал ты? – спросил Луиджи, выходя из-за спин. Очевидно, что качек – единственная опасность; но с двадцатью бандитами, набившимися в кабинет как сельди в банку, он не справится; будь хоть трижды чемпион мира по борьбе, или чему такому. – Это ты убил моего сына?
- А ты вместо денег решил привести начинку для гробов? – ответил Эван насмешливо.
- Значит так, мальчики свяжите этого клоуна, скоро он пожалеет, что родился на свет.
Эван начал действовать. Пока пробирался в ресторан он наконец сумел получить представление о том, на что способно его тело. Теперь опыт пригодился. Эван думал, что он просто неуязвим и силен, но оказалось еще чудовищно быстр. Он в одно мгновенье перешел из сидячего положения в летящее и, схватив Луи за руку, кинул себе за спину. Он пока нужен живым, как и кто-нибудь из его людей. Но девятнадцать других могут отправляться прямиком на встречу с работодателем Эвана.
Бандиты начали стрелять, но пули отскакивали от Эвана, как от камня. Он сразу вычленил самого старшего из бригады и, слегка оглушив, швырнул к баюкавшему раздробленное плечо Луиджи, чтобы случайно не зашибить в потасовке. А сам разгулялся вовсю. Он продрался к входу, буквально разметав толпу, и отрезав путь к отступлению, а потом стал рвать, бить, сворачивать, отрывать и все с невероятной скоростью. Его пытались бить, но добивались только сбитых в кровь кулаков. Его пытались зарезать, но ножи тупились, встретившись с каменными мышцами Эвана. И конечно в него пытались стрелять, но добились лишь того, что рикошетом убило двух своих. Спустя пару минут все закончилось. Эван стоял с головы до ног покрытый чужой кровью, и улыбался, глядящему на него Луи.
А Луи, пока приходил в себя, имел прекрасную возможность наблюдать за бойней. Во время схватки он разрядил в незнакомца всю обойму, и с ужасом наблюдал как пуля, отскочив от надбровной дуги Эвана, угодила в Горацио. И теперь, когда страшный человек медленно вразвалочку подходил к нему, Луи испугался. Испугался до такой степени, что кишечник не выдержал и он позорно наложил в штаны.
- Ну зачем же так? – Поморщился Эван. – Что, если не получилось меня пристрелить, так надо обязательно травить?
Подойдя к старику, антихрист поднял его одной рукой и осмотрел жутким насмешливым взглядом. А потом, скинув со стола труп Тони, положил на него извивающееся тело босса мафии. Из внутреннего кармана Луи вывалился небольшой ларчик и, упав, раскрылся. На пол, с металлическим звоном, посыпались блестящие медицинские инструменты.
- Это, надо полагать предназначалось для меня? – спросил Эван, поднимая острейший скальпель. – Ну, ничего, это и тебе сгодится. Слушай меня внимательно старый убийца. Когда этот очнется, ты скажешь, чтобы он принес все твои деньги. И тогда я может не стану испытывать на тебе эти игрушки. Ну, разве что самую малость.
Эван схватил Луи за волосы, и стал медленно отрезать ухо. Луиджи закричал, попытался отвести руку Эвана в сторону, попробовал выдавить глаза, но ничего не получалось. Глаза Эвана словно сделаны из пластика, и на ощупь казались мячами для гольфа, а попытки отвести руку с самого начала обрекались на провал. Эван резал старику ухо, как будто не человек, а роботом – медленно, с улыбкой и точно выверяя движения. Выполнив работу, он показал Луи его ухо, и залепил пощечину, от которой тот слетел со стола.
- Что? Где? – послышалось кряхтение где-то на заднем плане.
- А, твои подручный, наконец, пришел в себя, – обрадовался Эван. – Прикажи ему.
- Гарри, убей этого сукина сына! – проорал Луи, забиваясь в угол.
Гари быстро пришел в себя и, схватив лежащий рядом пистолет, начал стрелять в Эвана пока не закончились патроны. Луи в ужасе наблюдал, как пули отскакивают от кожи Эвана, проглядывающей из-под порванной в клочья футболки.
- Да кто ты такой? – взревел Гарри, и бросился на антихриста. И конечно его тут же скрутили, и со сломанной рукой отправили в угол, где тихо подвывал босс.
- Я спрашиваю у тебя в последний раз: ты отдашь мне все свои деньги? Предупреждаю, если откажешься, я стану тебя пытать. А так как палач я неумелый, тебе будет очень больно, но недолго…
- Н-но большинство моих денег в бизнесе… - завыл Луи.
- Вот пусть твой друг выведет их из него. По оценкам твоего сына, у тебя где-то сто миллионов долларов, и даже больше. Так что твой подручный должен принести мне именно эту сумму. Если у тебя останется что-то сверху, бери себе, я не жадный. Но учти, за каждый час ожидания я буду отрывать у тебя палец, а через десять, примусь за другие органы.
Эван схватив Луи и, одним легким движением, вырвал указательный палец на левой руке, прямо с мясом. А потом поднял Гарри, и кинул к дверному проему на кучу трупов.
- Время пошло. Вздумаешь сбежать, я тебя найду, – сказал Эван. Гарри стал судорожно продираться к выходу, по трупам бывших друзей.
- Ну, а что нам с тобой делать, пока его ждем? – спросил Эван у Луи. – С твоим сыном я неплохо провел время, но ты для меня староват. Может, сыграем в карты? Только ты меня научишь хорошо? А то стыд получается – антихрист и не умеет играть в азартные игры.
Спустя пять часов, Гарри вывел из темного двухэтажного ресторана своего босса, слегка поскуливающего как дворняга. Луи поддерживал сломанной рукой искалеченную. За ними вышел парень в пиджаке и брюках, явно из разных ансамблей. В руках он держал кейс, набитый сотней миллионов долларов…



Эта ночь стала самой прекрасной в жизни Эвана. Хотя до этого считал он, что наилучшая предыдущая, но с каждой следующей секундой находил, что жизнь становится все прекрасней и удивительней. Первым делом Эван поехал приодеться. Он взял такси и отправился по самым дорогим и модным бутикам Сан-Франциско. Там он накупил десяток костюмов и еще кучу всякой всячины. Потом подумал, где будет все это хранить, и вообще где-то же надо жить? Такси повезло его в самую лучшую гостиницу, где Эван снял целый этаж – пентхаус. Затем набрал воды в джакузи и долго тщательно отмывал кровь с нового тела. Спустя час позвонил в ресторан и заказал множество различной еды и выпивки. И наконец, подозвал какого-то парня из обслуги и попросил связать с сутенерами. Когда тот дал номер, и получил за это штуку баксов, Эван позвонил и попросил прислать пару мальчиков и девочек. С женщинами он еще не спал, и решил, что надо заполнить зияющий пробел в образовании. Кроме того хотелось бы переспать с кем-либо не убивая…
То, что случилось дальше, можно смело назвать вакханалией разврата. Выпивка текла рекой, совокупление практически не прекращалась, и Эван обнаружил, что тоже может быть нежным в постели. А наутро, когда гости ушли, долго размышлял с каким полом заниматься сексом ему нравиться больше. После долгих раздумий мужской пол превалировал, хотя для разнообразия нельзя забывать и о противоположном. С приятными мыслями Эван заснул на рассвете в комнате пропахшей спиртным, дымом и похотью. Он почувствовал себя дома…
Следующая неделя не отличалась большим разнообразием, хотя и скучной ее тоже назвать нельзя. Парень, наконец, дорвался до всех развлечений свойственных богатым, красивым, уверенным в себе людям, и отрывался на всю. Он спал со всеми до кого мог дотянуться. В его постель попадали мужчины и женщины, за деньги, и по знакомству… Несколько раз Эван совершил изнасилование. Но никого не убил. Занимаясь любовью, он контролировал чувства – теперь партнерам ничего не угрожало. Эван за неделю перепробовал все - он был и активным и пассивным, и вообще, каким только можно. Его здоровье позволяло делать это по несколько десятков раз в день, и он пользовался им направо и налево. Собственно таким вот нехитрым способом он и проводил первое время. Ну и еще сюда примешивались все возможные наркотики, кроме тех, что надо вводить в кровь – даже сам не Эван мог оцарапать себя или тем более проткнуть кожу. Он почти не спал, только пил, ел, нюхал, глотал таблетки, курил и трахался. Короче делал все, что не мог раньше.
И вот, ровно через неделю, он обнаружил себя лежащим посреди огромной кровати в пентхаусе. Белые шелковые простыни смялись и валялись в куче. Рядом с обеих сторон два молодых юноши, положив головы на его широкую грудь, слегка посапывают во сне. Склянки пробили три ночи, и хоть Эван бодрствовал трое суток, сон не шел. Он лежал и смотрел в большое окно, за стеклами распростерся Сан-Франциско. Эван не дышал уже пару часов, это стало очередным открытием – оказывается, его организм не нуждается в воздухе. Город горел миллионами огней, и манил всеми удовольствиями. И где-то там они, герои… Быть может они сейчас в его постели, ведь героям можно даже не убивать его насильственной смертью – достаточно подсыпать яду в стакан с выпивкой, и яд убьет его, как любого другого. Еще посреди города бродили люди. Те самые люди, теперь стеснительно улыбающиеся, когда он проходит мимо. Те самые люди, готовые лечь с ним в постель за его новые деньги, или за его новую внешность. Теперь его любили и боялись. Теперь люди отдавались или лебезили. И эти самые люди, двадцать три года превращали его жизнь в ад. Эти люди не одарили его ни одной улыбкой, кроме как снисходительной или издевательской.
Ему вспомнились посетители маленького ресторанчика быстрого питания, где он работал. Перед ним пробегали лица смотрящих на него с призрением. Их грубые слова, их мелкие колкости, их ехидства и снисхождение. Да теперь все поменялось, и снисхождения достойны уже они, но по большому счету все осталось по-прежнему. Он вдруг представил себя прежнего, лежащего меж двух Адонисов. Его тощее, покрытое веснушками тело, посреди двух идеальных юношеских тел. Он представил, как занимается с ними любовью. Как пытается что-то сказать, заикаясь на каждом слове. Представил, как они вели бы с ним тогда. Он видел на их лицах все те же усмешки превосходства, и уверенности в себе. Теперь, когда весь мир лежит у ног, и он может взять все что захочет, внезапно обнаружилось – ему ничего не надо. По крайней мере, ничего от этого мира. Мира пропитанного лицемерием, понимающего только силу, и красоту.
Он сделал вдох, холодный воздух слегка обжег легкие. Могучая грудь поднялась вверх, и опустилась. На лицах парней заиграли улыбки. Эван посмотрел на свое голое тело. Мускулы равномерно распространялись по нему. Каждая деталь продумана и гармонично вписывалась в общую картину. Все, от волос, до пальцев ног, от сосков до члена, четко выверено великим архитектором его тела. Он вспомнил Сэта, и понял, что его внешность полностью соответствует внешности мистера Блэка. Нет, они не похожи, но тот тоже идеален. Другой, но такой же неправильный в абсолютной упорядоченности. Идеальный до тошноты, больше напоминающий не человека, а древнегреческую статую. Просто Сэт – Пан, а Эван – Геракл. Это показалось ему настолько мерзким, что на секунду он даже захотел вернуть прежнее тело. А потом, в первый раз после превращения, покрылся потом от мысли, что станет прежним. Это настолько противоестественно его натуре, что вызывало страх. Дикий ужас, по сравнению с которым страх перед неведомыми героями ничтожен.
Он улыбнулся. Он точно знал, что теперь дороги назад нет. Игра вступила в свои права, и теперь никто, ни Бог, ни Сэт не смогут остановиться посредине. Начался конец света, правила можно поменять только после завершения. Эван посмотрел на правого юношу. Сегодня он был с ним необычайно нежен, но когда ласкал его, испытывал странные, невиданные до этого чувства. И только сейчас понял что чувствовал. Презрение. Как ни странно до этого момента презрению не находилось места в списке ощущений. Вообще в последнюю неделю он понял – многих чувств в прошлом просто он просто не испытывал. Ну как можно презирать кого-нибудь, являясь ничтожеством? Никак.
Эван протянул к юноше руку, и аккуратно, так чтобы не разбудить второго, свернул ему шею. Парень даже не проснулся. Эван почувствовал как из перекрученной трахеи вышел последний натужный вздох, и все. В прошлой жизни парень даже не посмотрел бы на него, а еще пару часов назад исполнял любое желание и вот – теперь он мертв. Это так просто. Будь он героем, будь он профессиональным воином, будь чемпионом мира по каратэ, результат схватки предопределен. Эван улыбнулся еще сильнее, встал с кровати. Парень, что лежал слева, проснулся, попытался продрать глаза. Эван подошел к бару, плеснул виски в стакан.
- Что…, что происходит? – бормотал юноша, не понимая, почему его потревожили. – Эван, ты почему не спишь?
- Бессонница. – сказал Эван коротко, выливая содержимое стакана в рот одним махом.
- А что с Эйнжел?
- Умер.
- Как? Ты что шутишь?
- Нет.
Парень посмотрел на Эйнжел и волосы на голове встали дыбом. Тело обращено в его сторону, а голова повернута на сто восемьдесят градусов. На парня смотрел затылок бывшего любовника.
- Господи… - проговорил он садясь. – Как это произошло?
- Он мне надоел, и я свернул ему шею.
Парня как ветром сдуло. Он ломанулся к двери, и когда дверной проем находился уже в паре метров, кто-то схватил его за шкирку и бросил на кровать через всю комнату.
- Куда же ты? – сказал Эван. – Ведь ты не хочешь уйти, не поцеловав меня на прощанье?
Его взгляд упал на старый пиджак, висящий на спинке стула. Его он повесил туда, когда в первый раз зашел в номер. Из внутреннего кармана что-то торчало. Он достал это и обнаружил медицинские инструменты кровавого Луи, прихваченные на память.
- Знаешь, недавно я понял, что совершенно не умею пытать людей. А что за антихрист, не умеющий этого… - он пошел к живому любовнику, что валялся рядом с мертвым.
Спустя час из отеля вышел высокий мускулистый мужчина, одетый с иголочки и сел в черный спортивный Феррари. На лице у него опять играла кривая усмешка, слегка показывающая неестественно белые зубы. Криков боли и зовов о помощи никто не услышал. А если бы и услышал, не обратил внимания. В конце концов, из пентхауса за последнюю неделю доносились и не такие звуки.
Эван завел машину, и поехал. Ему надоел этот город, надо поменять место жительства. Все деньги уже давно лежали в банке, их осталось еще много. По крайней мере, хватило бы на первое время…



Ну что же Давид, теперь ты, наверное, имеешь представление о том, как Эван провел свою первую неделю в качестве антихриста. И по сути своей он провел так же и вторую, только в Лос-Анджелесе, куда прилетел следующим утром. Там тоже разгулялось пьянство, наркотики, секс и насилие. Единственным отличием стало море трупов оставленное за собой. Достаточно посмотреть на заголовки газет, чтобы представить картину масштабов его деятельности. «Потрошитель продолжает бушевать! Сегодня в парке обнаружили еще двадцать тел растерзанных на части!». «Ужас пришел к нам из Сан-Франциско! В Лос-Анджелесе продолжается кровавая череда убийств и изнасилований, начало которой было положено на прошлой неделе в Сан-Франциско!». «На счету Потрошителя уже двести жертв! У полиции есть образцы его спермы, оставленной в одном из тел, но результатов по-прежнему нет!». «Куда смотрят власти? Потрошитель убивает трехсотую жертву, а на его след до сих пор не встали! Нация в ужасе!». И все в таком духе Давид.
Да, Эван убивал. И с каждой жертвой сила его возрастала. Каждый день во снах он видел всех монстров мира, начинающих просыпаться. И большинство монстров – люди. По всей планете резко возрос процент убийств, изнасилований, краж и прочих преступлений. Все, в чьих сердцах притаилось зло, активировались. Они слышали беззвучный зов своего нового повелителя. Они видели по телевизору и читали в газетах, что загадочный Потрошитель продолжает зверствовать и остается безнаказанным. А значит это возможно! Значит можно творить все, что скрывается в потаенных мыслях. Значит, извращения, которые мучают миллионы людей по ночам, возможны. Но главное – возможно остаться безнаказанным.
Эван продолжал развлекаться, а полиция продолжала его искать. Хотя не только она. ФБР, ЦРУ, и даже разведка подключилась к поимке неуловимого маньяка. Анализы спермы не могли сказать ничего об этом человеке, кроме того, что он скорее всего бесплоден. А никаких других следов Эван не оставлял. Ни волос, ни крови, ни обрывков ногтей, ничего. Его иногда видели, но свидетели спешили скрыться, и могли сказать только, что Потрошитель чудовищно силен, и удивительно большой. Еще полицию и общество ужасало, что жертвами Эвана становились все. Мужчины, женщины, юноши, девушки, дети, все. Впрочем, насиловал Эван только молодых, но убивал всех.
Вскоре имя Потрошитель сменилось. Эван читал газеты, смотрел телевизор, и ему не нравилось сравнение с киношными маньяками. Тогда на телах жертв, он стал оставлять знаки в форме трех шестерок. Число зверя сразу превратило его из Потрошителя в Антихриста. В издательствах всего мира выходили сотни книг о психологии маньяков, считающих себя посланцами Сэта. И все ошибались – на этот раз посланец настоящий.
Но теперь Эван не просто убивал, он еще учился. Он пробрался сразу в несколько библиотек и стащил оттуда старые книги, посвященные одной тематике – концу света. Прессе стало это известно, и об Антихристе заговорили еще больше. Теперь все психологи сходились – загадочный маньяк помешан на конце света и думает, что своими действиями приближает его. И опять оказались неправы - Эван действительно его приближал.
Так продолжалось два месяца. Два месяца Эван насиловал, убивал и оставался безнаказанным. Впрочем, его несколько раз пытались поймать, но результатом стало только то, что он убил десяток полицейских. По несчастью среди них попался молодой красивый парень, и ему досталось больше других. Эван рос. Рос в силе, и познании. Он прочитал уже несколько книг о конце света и антихристе, но больше чем сказал Сэт, из них не почерпнул. Его безмолвный зов слышали все убийцы по всему миру. Репортажи о нем выходили с пугающей регулярностью. Но в открытую он пока выходить опасался. Понимал, что без поддержки придется трудно. Нужны люди, нужна команда, нужны подручные. И он точно знал, что скоро они появятся. Он продолжал разъезжать по всей Америке и совершать злодеяния. Он ждал. Ждал того, что его найдут. Искать подручных самому – ниже достоинства. В конце концов, можно обойтись и без них. Но если призванные служить не найдут его, станут врагами. И тоже умрут. Эван мог убить любого из слуг Сэта в той эпохе. Их он не боялся. По определению они не могли быть героями, а значит, повредить его не смогут.
И вот в один темный сентябрьский день, Эван решил остановиться на какой-то Техасской ферме. Он просто проезжал мимо – путешествовать на общественном транспорте теперь невозможно – и решил остановиться, чтобы перевести дух. К тому же на ферме могут оказаться дети-подростки. Желательно мальчики, но если у хозяина дочь, тоже нечего. Он не настолько требователен в дороге…
Убить хозяина фермы и его жену – плевое дело для антихриста. Эван настолько вырос в силе за прошедшие два месяца, что теперь мог спокойно обогнать гепарда, и в одиночку поднять пару Боингов. А так как на ферме находились только: старик, старушка и внук, убить их проще простого. Старики пошли в расход первыми, хватило и пары ударов; а вот с парнем Эван хотел еще повозиться. Он тащил шестнадцатилетнего юношу к амбару, и говорил, чтобы тот не боялся. Быть может, тогда он его даже не убьет. Врал, разумеется – судьба мальчишки предопределена. Но войдя в амбар, легко удерживая упирающегося парня, он почувствовал что-то интересное.
Мгновенно свернув мальчику шею, как куренку, он прислушался и принюхался. За последнее время Эван обнаружил, что может слышать, как летучая мышь и чуять, как гончая. Слух ничего не говорил – ни дыхания, ни биения сердца нет. А вот пахло в амбаре как-то странно. Вроде как на кладбище. Запах шел из стога сена, стоявшего посредине, и Эван приказал:
- Ну-ка, быстро проверить, что там.
Из разных дыр амбара стали выползать крысы и устремились к стогу. Они прошмыгнули внутрь, и тут же затихли, а Эван услышал, как хрустят их кости. Внезапно из стога вылетело нечто. Черное и быстрое, как молния, оно устремилось к Эвану, но тут же отлетело обратно.
- Значит это и вправду вы владыка? – сказал мужчина в черных одеждах, смотря на проломленную грудь. Впрочем, вмятина на глазах выравнивалась, вскоре грудь приобрела привычные очертания. – Прошу меня простить, но я должен был убедиться.
- Ты просишь меня о прощении? – насмешливо сказал Эван. – Тогда прости меня в ответ, ибо мне незнакомо это чувство.
Эван бросился к незнакомцу. Тот подскочил с огромной скоростью, но все-таки медленно, очень медленно... Прошло всего пару секунд, и на земляной пол упали шесть кусков окровавленной плоти. Они какое-то время шевелились, но когда Эван пинками выкинул их на улицу, слегка задымились, и вскоре замерли.
Эван с сожалением посмотрел на труп парня. Нелюдь помешал развлечению. Эван пошел в дом, где приготовил себе обед, взял бутылку виски, и сел у телевизора. Сегодня про него мало новостей, все же за последнюю неделю он убил только троих, но короткого репортажа в конце он все же удостоился. Выпив бутылку виски, и поев, он заснул, развалившись прямо в кресле. Проснулся он, когда солнце полностью скрылось за горизонтом. И сразу понял – кроме трупов старика и старухи в доме есть и другие. Их пятеро. Практически бесшумные, они крались по комнатам, но Эван их все равно слышал.
- Можете не таиться, – сказал он, не вставая с кресла. Эван протянул руку ко второй бутылке виски, откупорил, сделал глоток. – Бесполезно.
- Зачем ты убил Калеба? – спросил шелестящий женский голос.
- Я и тебя убью, если не выйдешь и не перестанешь дерзить, – Эван прибавил холода в голос. Он прекрасно знал, насколько хорошо у него это получается. Способность нагонять на людей страх всего лишь звуком собственного голоса, он обнаружил недавно. А потом даже записал на диктофон и, прослушивая, понял, что даже у себя вызывает какое-то подобие страха.
- Прости меня владыка. – Вышла из тени красивая молодая девушка с белой кожей. – Я не хотела вас расстроить.
- У тебя и не получиться. Пусть покажутся остальные.
Из собравшихся в углах теней, выползли другие. Их действительно пятеро, вместе с той, что вышла первой. Две женщины и три мужчины. Все одеты в черное и бледные, как затянутая облаками луна. У мужчин слегка уродливые лица, и глаза горящие красным светом.
- Вампиры, – удовлетворенно сказал Эван. – Почему так долго? Мой зов прозвучал почти три месяца назад.
- Прости нас владыка. – Вышел вперед мужчина. На лице проглядывала пара морщин, говорившая о возрасте, но для вампира это не показатель. Просто это значит – он долго не питался. Но, похоже, в этот раз внешность соответствовала статусу – он главарь этой маленькой компании. – Мы были в Европе в то время. А нам тяжело путешествовать быстро, особенно через океан. И еще мы сначала не поверили своему счастью.
- Зря. Сколько вас?
- Пятеро владыка. После того как вы убили Калеба, нас осталось пятеро.
- Не в вашей компании. – Поморщился Эван. – Я имею в виду вообще. Сколько вас в мире?
- Не больше ста владыка.
- А что так мало?
- В этом мире нам очень трудно выжить. Слишком много было тех, кто нас убивал, и делали они это очень долго. Тысячи погибли в прошлом веке. Но теперь все изменится.
- Это почему? Из-за меня? Ну, так я собираюсь убить всех людей и даже если оставлю вас в живых, вы все равно умрете. Ведь животные вам не подходят?
- Нет, владыка. Для пищи нам пригодны только люди. Но если ты исполнишь задуманное, придет Кровавый Царь и у нас будет шанс присоединиться к его стае.
- Кто придет?
- Кровавый Царь владыка. Повелитель всех представителей нашего народа. Его Кровавая Армия приходит в конце каждой эпохи, до того как Тушащая гасит мир.
- Ладно, неважно. Все равно я надеюсь увидеть это своими глазами. А сколько всего моих слуг в сейчас мире?
- Мало, владыка. Кроме нас осталась только кучка оборотней-волколаков, и несколько демонов, которые бродят по миру в телах людей. Есть еще подводные монстры, но они крепко спят…
- Что их «несколько» я сам знаю. – Опять поморщился Эван. – Мне нужно точное число.
- Точно не скажу, но, не считая нас, где-то: десяток оборотней, пара демонов и пять подводных змеев. Но они спят и…
- Про этих подводных я знаю. Я могу разбудить их хоть сейчас, но толку-то. Их перебьют обычные китобои. А колдуны и ведьмы?
- Мне не известно владыка. Но наверняка их мало, и они очень слабы. В последние века на них охотились еще сильнее, чем на нас.
- Инквизиция?
- Да.
- А сама инквизиция еще действует?
- Да. Но и они давно потеряли свою силу. Насколько я знаю, число инквизиторов напрямую зависит от числа колдунов. Так что их мало и они не будут представлять вам помехи.
- Они не представляли бы мне помехи, даже если бы их был миллиард. Для меня опасны только герои. Ты случайно не знаешь что-либо о них?
- Нет, владыка. О героях знает только Светлый, но его спросить не получится.
- Хорошо. Значит так, слушайте вашу задачу кровососы. Вы отправитесь по миру, и соберете всех представителей темных сил. Пускай нас мало, но полностью доверять я смогу только вам. Вы-то уж точно не окажетесь героями. Вы передадите всем мою весть, и станете ждать дальнейших указаний.
- А можно ли нам узнать ваши планы владыка?
- Нет. Хотя в принципе, что тут знать? Я собираюсь исполнять пророчества. Два уже свершилось, на очереди третье.
- Значит, вы хотите убить тысячи людей?
- Да. И с моими способностями это будет нетрудно. Собственно я уже действую и действую не в одиночестве. Я чувствую, как сэтанисты поднимают головы. Люди уже убивают, им нужен только лидер, за которым они пойдут, чтобы нести смерть и умереть самим. Им надо просто показать дорогу, и они последуют за мной хоть на край света. А теперь идите и исполняйте. И если кто-нибудь откажется, передайте: он умрет.
- Слушаюсь владыка.
Пять вампиров снова скрылись в тенях дома. Это зрелище завораживало. Вот пять бледнолицых фигур стоят перед ним, а в следующее мгновение они плавно, и в то же время быстро, метнулись в темные углы, чтобы раствориться в них. Уже через секунду Эван почувствовал, что вампиры покинули его.
- Ладно, с ними все понятно, – пробормотал антихрист. – Но этого мало. Мне нужен помощник из людей. Кто-нибудь кто не предаст, и отдаст за меня жизнь. Кто-нибудь достаточно озлобленный на жизнь и ненавидящий ее так же, как я. Он должен быть дерзок, умен, злобен и предан. Как пес. Да точно, мне нужен пес. Пес, который будет вылизывать мне яйца, и обожать. Ну и еще станет любовником. Но где такого найти? Точно!
Догадка поразила Эвана простотой, заставив улыбнуться. Где его самого нашел Сэт? Правильно, в дешевой забегаловке, продающей всякое дерьмо. Ему нужен не просто помощник, ему нужен единомышленник. Эван закрыл глаза и стал смотреть во тьму. Этот дар Сэта с каждым днем рос в нем. Он мог чувствовать злобу, на сотни километров вокруг. Он чувствовал зло, притаившееся в сердце человека. Он чуял противный, гадкий и такой притягательно-вонючий запах плохого. Спустя час Эван понял, что неподалеку есть как раз нужный человек. Он встал с кресла, сделал глоток виски и, переступив через труп хозяина фермы, пошел к машине.
Эван поехал на север. Нужный человек находился в четырех часах пути. Хотя сегодня встречаться с ним поздновато, все-таки приедет он не раньше полуночи. А к этому человеку надо приглядеться, посмотреть, поймет ли тот его. Эван чувствовал в нем зло, но насколько оно взросло сказать пока не мог. Слишком много побочных людей мешало, а Эван еще не научился настолько хорошо чувствовать зло, чтобы отсеивать лишнее.
Он прибыл на место – в небольшой городок на севере Техаса – к часу ночи, и сразу поехал в самую паршивую гостиницу. Он легко мог позволить себе остановиться в любом мотеле, да он мог запросто купить дом, но в последнее время предпочитал только дешевые ночлежки. В номерах, пропахших дымом от дешевых сигарет, он чувствовал себя почти как дома. Они ужасно напоминали старую квартиру, снимаемую на половину заработанной в поте лица платы. Так получилось и с этим номером. Он представлял собой маленькую комнату с виброкроватью, включить которую можно, кинув монетку в, похожий на скворечник, механизм, стоявший на тумбочке, стенным шкафом и совмещенной с туалетом ванной комнатой. Эван сразу разделся и пошел в душ. Он вообще стал удивительным чистюлей. Он принимал водные процедуры при любом удобном случае. И дело даже не в том, что ему нравилось быть чистым, напротив он не пользовался ни мылом, ни шампунем. Просто ему нравился контраст между его идеальным телом и тем, что еще занимало в памяти огромное место. Иногда он даже закрывал глаза и ощупывал себя, воскрешая в мыслях образ старого Эвана. Это всегда очень возбуждало.
Помывшись, Эван позвонил вниз и попросил, чтобы прислали проститутку. Такая услуга есть во всех мотелях, этот не стал исключением. Через полчаса, что Эван провел за бутылкой пива, привезли несколько девушек. Эван выбрал далеко не самую красивую. Спустя еще полчаса он уже едва сдерживался, чтобы наслаждаться только процессом, и не свернуть шлюхе шею. А ведь это так просто. Он имел ее сзади, а она старательно выгибала тело, задирая шею к потолку и имитируя неземное удовольствие. Достаточно просто протянуть руку. Но Эвану удалось остановить демонов рвущихся наружу. Сразу после завершения он сказал ей, чтобы выметалась. Нельзя давать волю мечтам, если хочешь найти верного слугу и главного помощника. Если сейчас начать убивать, завтра в городе закроют все рестораны, и вообще все дома, а сюда приедет полиция со всего штата. Страна и так напугана по самое не хочу, каждое новое убийство вызывало внеочередной всплеск паники. Поэтому Эван допил пиво и лег спать. Ему снились безлюдные города, и опустошенные страны. Он видел один из любимых снов.
На следующий день, Эван сидел в дешевом кафетерии, неподалеку от мотеля и диктовал официанту, что хочет съесть на завтрак. Именно он и есть тот, из-за кого антихрист удостоил визитом это захолустье. Молодой, в принципе даже миловидный парень, немного моложе Эвана. На вид, лет девятнадцать-двадцать - на первый взгляд, не самый лучший кандидат в главные помощники. Одет в рваные джинсы, явно на два размера больше чем нужно, и черную футболку с длинным рукавом. На футболке изображен какой-то монстр, сделанный из костей – такое носят практически все поклонники рока. Черные прямые волосы, длинная челка доходила до самого рта, правда только слева, так что одним глазом металлист видеть мог. В ноздре, ухе и сосках пирсинг. На сосках, два колечка явственно проглядывали, из-под обтягивающей футболки. Когда он подошел и спросил, что Эван хочет на завтрак, показался проколотый язык. Короче какой-то коктейль из металлиста, сэтаниста и эмо. Как парень умудрялся все совмещать, совершенно не понятно, но Эван не собирался это понимать. В прошлой жизни у него было так мало свободного времени, что он не увлекся ни музыкой, ни религией, ни даже переживаниями собственной души. В новую жизнь, он перешел очень резко, теперь вся эта мишура стала не нужной. Он точно знал: ради чего живет, как жить и почему надо жить именно так. Надо сказать: ему это очень нравилось. Прошлой ночью, перед тем как лечь спать он даже прочитал молитву. Правда, исковеркал ее, вставляя вместо слова «бог», слово «Сэт».
Эван долго мучил парня, выпрашивая, что лучше готовят в этом заведении. Он по собственному опыту знал, как сейчас злит его. Кстати звали его созвучно с Эваном – Эмет. Эван посчитал это хорошим знаком. Эмет выслушивал дурацкие вопросы о паршивой стряпне местного повара, с легкой улыбкой, которая, правда, из-за челки виднелась только наполовину. Ну откуда ему знать, что вкуснее для этого полоумного посетителя: омлет, или яичница? А может он предпочитал бекон, или напротив, вегетарианец? Но самое худшее, если посетителю не нравилась еда. Ну каким боком за это должен отвечать официант? «Но ведь это вы мне посоветовали!» - возмущенно кричали посетители. «Но ведь готовил не я, чертов дебил!» - хочется воскликнуть в ответ, но вместо этого приходится выслушивать со смущенной улыбкой и еще что-то лепетать, пытаясь извиниться. Почему? Да просто повар в таких заведениях стоит на невообразимо более высокой ступени, чем официант. А здесь он еще и совладелец, так что, с него взятки гладки, а отдуваться обслуге.
Все это Эван прекрасно знал, и даже собирался сам закатить скандал, если бы не увидел кое-что занимательное. Вскоре после его прихода, явились двое. От них тоже пахло злом, но злом уже давно свершенным. Эван чуял своих прямых последователей. Они хоть сейчас готовы встать под его знамена, но пользы от них? Их зло ненастоящее. Это просто два парня, одетые в лохмотья и грязные до безобразия, желающие выказать сиюминутный протест против общества. Все прыщавые, но отнюдь не уроды, им просто нравится думать, что они крутые. Но в них нет того, чем Эван заполнен под самую завязку. Они не ненавидели мир, они просто хотели получить от него как можно больше удовольствий, причем самым быстрым путем, и не сильно напрягаясь. Такие, совершив что-то страшное, не способны скрыться от властей, и садятся в тюрьму. Там их очень быстро делают петухами, они выходят из кутузки со сломанной психикой и рваной толстой кишкой. Ну а если им все же хватает ума, чтобы не попасться, или им сопутствует удача, вскоре они стригутся, снимают привычную рванину, заводят жену и становятся нормальными членами общества. Мир давит в них, то небольшое зло, что они не успели взрастить. Он давит его простым и самым надежным способом под названием – быт. Пока они находятся под крылом родителей, не надо заботиться о том, что поесть, и где взять деньги. Но когда им приказывают выметаться, а такое, рано или поздно, происходит всегда, они идут воровать, и тогда тюрьма, или работа. А так как делать они ничего не умеют, работать им приходится много, и трудиться до седьмого пота, исстрачивая все силы. Пляски зла уже не привлекают, а все что хочется, это сесть в дешевой съемной квартире с кружкой пива в мозолистой руке, и рассказывать некрасивой жене о плохой жизни. А уж если надо кормить ребенка, который появляется быстро и обычно по пьяни, потому что лень надеть презерватив, на всякие глупости времени не остается совершенно.
Другое дело Эмет. В этом, на первый взгляд обычном парне, зло притаилось и ждет того часа, когда его выпустят. Такие как он, не показывают миру истинного лица, потому что слишком умны, и понимают, в этом случае мир перемелет их. Это зло они проносят с собой по жизни. Даже если их скручивает быт, потаенная сила только растет внутри, ожидая выхода. Они знают, что не подходят миру. Что он неправильный, и всегда останется чужим. Пусть они добьются большого успеха, или придется просить милостыню, грусть и злоба в душе никогда не позволит быть счастливыми. Такой сам Эван. Просто он идеал потаенной злобы. Его котел давно переполнился, и злости требовалось просто дать выход. Если бы он не повстречал Сэта, это вылилось в самоубийство. Потому что если не можешь уничтожить мир, пытаешься уничтожить хотя бы его часть. Себя.
Но для Эмета момент еще не наступил. У Эвана состояние стимулировалось уродством, а у этого паренька есть все шансы отхватить от мира кусок пирога. Но в силу небольших лет ему очень хотелось того же, что и большинству молодых. Просто выделиться, распушить хвост и привлечь внимание противоположного пола. От Эмета исходил запах пота и спермы, он пьянил Эвана и говорил: с утра тот занимался рукоблудием. Вошедшие парни вызывали у Эмета чувство зависти, потому что такие обычно всюду треплются, что под ними побывала половина мира. Чтобы войти в их круг, и даже не зная, что уже состоишь в клубе, о котором двое недоносков не могут и мечтать, Эмет готов пожертвовать многим. Если не всем…
А вот у них на его счет другие планы. Эван внимательно слушал разговор, находясь в нескольких метрах. Новый идеальный слух позволял слышать не только шепот в зале, но и шкворчание масла на кухне, или жужжание мух на улице. Сначала парни перешептывались, потом, когда к ним подошел Эмет, сказали всего лишь пару фраз и, взяв стодолларовую купюру, удалились. Эван улыбнулся. Все будет еще проще, чем он представлял. Вместо того чтобы вести с парнем скучные разговоры, можно неплохо повеселиться…



Все происходило, словно на съемочной площадке фильма ужасов, пятидесятых годов. Ночь, кладбище, кучка подростков с факелами в белых масках и балахонах. Только один, с длинной черной челкой не носил маску. Он стоял перед разрытой могилой, голый и грязный, с лопатой в руках. Пока не пройдет ритуал посвящения, ему предстоит сверкать голым задом перед полноправными членами братства. Не говоря уж об откапывании трупов в таком виде. Остальные слишком ленивы, чтобы работать руками, поэтому предоставили работу тому, кого должны сегодня принять в тайное и кровавое общество, носившее грозное название: «Дети Сэта».  В действительности это просто группа молодых ребят и девушек, любивших веселиться таким образом. Их заседания проходили на кладбище и посвящались вызову Сэта, чье воплощение, как они считали, бродило сейчас по стране под именем Потрошитель. Здесь поощрялось употребление наркотиков, питье виски и пива, и такие сборища всегда заканчивались одинаково – оргией. Наширянным подростком казалось, когда-нибудь Сэт услышит их молитвы, и явится сам. Но на прошлом собрании, кто-то предложил интересную игру. Кажется, Шейла. Потрошитель, наблюдавший за всей компанией уже пару часов с ветки высокого дуба, не без удивления отметил, что вчера занимался с Шейлой анальным сексом. Впрочем, не она его интересовала, а тот трясущийся от холода молодой парень, по уши измазанный в грязи и прахе трупов. Белая кожа так соблазнительно выглядела под светом полной луны, что Эван прилагал недюжинные усилия, чтобы не наброситься на него прямо сейчас. Но время пока не пришло. Эван с безразличием наблюдал, как парни накачиваются виски, а одна из девчонок делала дорожку на могильной плите. Действу добавлял колорита козел, его собирались принести в жертву. Встречаться на кладбище скоро станет неудобно. Уже сейчас прохладно, так что веселая компашка решила закрыть, так сказать, сезон по полной программе. Как полагается, с жертвоприношением. Вот только бедняга Эмет даже не предполагал, что жертвой станет вовсе не козел, (его Ричи позаимствовал с отцовской фермы), а он.
Спектакль начинался. Когда могилу раскопали, а старый гроб вскрыли, «председатель» предложил всем присутствующим помочиться на него. Эмет кое-как выдавил из себя пару капель. Он весь дрожал от холода, страха и возбуждения. Ведь сегодня его примут в братство! И хоть сам факт этого не имел серьезного значения, но тело наполнилось трепетом и вожделением оттого, что вскоре ему предстоит совокупиться с одной, а то и с двумя, девушками, в данный момент показывающих свои прелести, мочась на останки. Собственно именно это привлекало в «Детях Сэта» больше всего, он потратил полгода, чтобы стать одним из них. Но если бы Эмет слышал разговор между Шейлой и Майклом, состоявшейся две недели назад на этом самом месте, его энтузиазма сильно поубавилось…
Тогда Луна еще не округлилась, но чистое небо не препятствовало тусклым лучам освящать голые тела, извивающиеся на могильных плитах. Шейла занималась этим с Майком. Майкл довольно здоровый парень лет двадцати, и именно он когда-то лишил ее девственности.
- Как-то скучно, – сказала Шейла. Майкл только что разрядился, но возбуждения, испытываемое ей раньше, ушло. С тех пор как Шейла пошла на панель, потребности в простом сексе полностью удовлетворялись.
- Тебе скучно детка? – удивленно спросил Майкл, делая глоток пива, и наблюдая, как Бак входит в Лиану. – Может ширнешься?
- Я уже. И мне холодно Майк. Все это становится как-то банально. Ну ты понимаешь? Каждый раз одно и то же. Никакого разнообразия. Раньше это было прикольно, добавляло адреналина, а теперь я уже столько видела, что успело надоесть.
- Да, ты видела много и у многих. – Рассмеялся Майк. – Мне Патрик рассказывал, как ты хорошо берешь. А почему ты мне такого никогда не делаешь?
- А ты заплати.
- Вот еще. Ты не забывай, я твой первосвященник. Так что бери.
- А я не хочу…
- Я сказал, бери!
- Хорошо, хорошо! Господи делов-то…
Спустя десять минут разговор продолжился.
- Тебе понравилось? – спросил Майк.
- Мне все равно. Это для меня, как для тебя отпахать лишние полчаса на ферме. Скучно.
- Ну, ладно детка. А что ты хочешь?
- Ты вообще веришь в то, что мы делаем?
- В смысле?
- Ну, в то, что мы призываем Сэта?
- Конечно, верю. А что?
- А почему у нас никогда не получается?
- Я не знаю. Наверное, он слишком занят. А ну-ка детка подержи жгут. Вот так, а теперь подай мне ширялово.
- На. Только этот уже использованный.
- Да и х… с ним. У тебя же СПИДа нет?
- Нет. У нас с этим строго. Гарри каждый день заставляет проверяться.
- Ну вот и хорошо. О, да! Да детка! Прямо до костей.… Дай я тебя поцелую и постараюсь не думать о всех, что побывали у тебя во рту.
- Последним был твой.
- Вот и здорово!
Спустя еще минуту Майк спросил:
- Так что ты там говорила детка?
- А, ну да. Так вот, а что если надо принести жертву?
- Это типа козла черного? Так мы уже так делали. Ричи после этого отец чуть яйца не отрезал.
- Нет, я думала о другой жертве…
- Б…, как продирает! То есть другой?
- Ну, ты понимаешь, … Как бы тебе это сказать…
- Человеческую?
- Да! Это было бы улетно!
- Даже не знаю. Можно бомжа, какого поймать…
- Да на фиг он нужен. – Поморщилась Шейла. – Если я захочу посмотреть на дохлого бомжа, схожу под мост. Там они регулярно копыта откидывают.
- Тогда кого?
- Помнишь этот пи…рок, как его,… а да точно – Эмет? Он вроде давно хочет к нам.
- Но у него родители есть. Опасно.
- Если все сделать по-уму, никто не догадается. Да и кто такого искать станет. У него все равно крыша едет.
- С чего ты взяла?
- Я однажды видела как он д…ит в школьном туалете. И знаешь, что перед ним стояло? Этот идиот д…ил на распятье! Ну разве такой может быть нормальным?
- Да, тут ты права. Но как…
- Я уже все продумала…
- Я гляжу ты маньячка. – Рассмеялся Майк.
- Понимаешь я вчера телик смотрела…
- И что?
- Там про Потрошителя показывали. И его жертв. Знаешь, я так возбудилась… Просто супер.
- Ладно. Расскажешь мне подробней, подумаю. А теперь...
- Снова?!
- Да!


Спустя две недели Шейлу било в лихорадке от мысли, что скоро этот недоросток сдохнет. И не ее одну. Даже Майк испытывал сильное возбуждение. В его мечтах он не редко кончал таких вот дебилов - Шейл знала, к кому обращалась с предложением. Ему приходится горбатиться на ферме, а этот на всем готовеньком живет. В забегаловке работает только чтобы новые шмотки купить, или стрижку сделать, а Майку приходится по двенадцать часов вкалывать, чтобы его собственный отец не избил! У папаши рука тяжелая, и больше всего он, по собственным словам, ненавидел бездельников. Конечно, в  мыслях Майк убивал и его. Этот голубок станет просто тренировкой. Когда-нибудь он обязательно зароет в одной из этих могил своего старика.
- Вознесем молитву! – прокричал Майк. Он все еще в маске, голос звучит слегка приглушенно.
- Приди повелитель тьмы! – завели знакомую молитву собравшиеся. Только Эмет нервничал и молился в основном, чтобы не спутать слова. – Мы дети твои, призываем тебя. Приди отец зла, научи нас, наставь на путь истинный. Приди, и прими наши почести! Мы приносим тебе себя в жертву! Но прежде прими от нас это!
Молитва к Сэту не слишком сложная, ее пару лет назад придумал под кайфом один парень. Вскоре он сел, а остальным наплевать, что говорить. Главное побыстрее перейти к делу. Но теперь, в первый раз, все ожидали от нескольких предложений реального результата. Все знали, что должно вскоре произойти. Все, кроме Эмета.
- Ведите жертву! – сказал Майк.
Эмет повернулся, чтобы посмотреть, как поведут козла, и его схватили двое. Кто, он так и не разобрал, но ясно, что каждый сильнее его, а тем более, вдвоем, они легко скрутили Эмета. Он упирался, даже захотел закричать, но в рот ему засунули кляп. Судя по запаху, это чьи-то несвежие трусы. Эмет мычал и пытался вырваться, но держали крепко.
- Подведите его ко мне, – приказал Майк.
Голого упирающегося парня подвели вплотную, и Майк достал большой нож, которым на ферме резал свиней. По его мнению, это очень поэтично – убить Эмета именно им.
- Пусть прольется первая кровь! – прокричал Майк.
Он аккуратно провел кончиком ножа по голой груди Эмета. Это не часть продуманного ритуала, просто Майк хотел убедиться, что пороху хватит. По груди Эмета потекла темная струйка крови, почти черная в лунном свете. Сэтанисты задрожали от возбуждения. Словно волки, они почуяли кровь, и теперь хотели увидеть продолжение. Стоявшая сзади Шейла подошла к Эмету и, выгнув спину, слизала кровь с груди. Эмет наконец-то понял, перед ним не просто кучка свингеров, а сборище настоящих сумасшедших. В нем еще теплилась надежда, что это просто часть посвящения, но перепуганный мозг говорил об обратном. Именно за этим его так внезапно, после полугода бесполезных попыток, пригласили в это проклятое братство. Именно поэтому, Майк подошел к нему неделю назад и предложил вступить в их ряды, пройдя предварительное испытание. Именно себе он рыл сегодня могилу.
- Пусть случиться то, что должно случится! – воскликнул Майк, оттолкнул Шейлу в сторону и вознес нож для удара.
- Пусть случиться, кто против? – донесся ровный насмешливый голос. – Вы я так понимаю, меня звали?
Все замерли в весьма выразительных позах. Шейла терла соски, Майк поднял нож, остальные тоже смотрелись очень прилично в белых балахонах. Первое о чем все подумали: «Легавые». Но когда из тени дерева вышел какой-то качек в темных очках, у них отлегло от сердца.
- Ты кто такой? – крикнул Майк. Ему ужасно не понравилось, что его прервали на самом интересном.
- Эй, да я его знаю! – вмешалась Шейла. – Этот ублюдок был со мной вчера. И еще послал как последнюю тварь! Давай и его кончим?
- Сомневаюсь, что у вас получиться кого-нибудь кончить этой ночью, – ответил Эван. – Разве что вы сами кончитесь. Но вы вырыли могилу. Как удобно.
Он бросился на них. Первым Эван убил Майка. Совершил огромный прыжок и, перелетев через Эмета, ударом ноги снес Майку голову, как заправский футболист. Голова, бешено вращаясь, улетела в кусты. Следующей умерла Шейла. Эван отметил, что желание свернуть ей шею все-таки исполнилось. Смерть других наступила минутой позже. Эван разорвал на части всех, а Эмет стоял ни жив, ни мертв, одновременно радуясь, что остался в живых, а его враги получают по заслугам, и в то же время, понимая КТО пришел к ним. Конечно же, тот, кого звали. Сэт.
- Ты как парень? – повернулся к нему Эван, после того как разорвал на части последнего из «Детей Сэта».
- А вы кто? – спросил Эмет в ответ, бледный от увиденного.
- Ты не поверишь, но я самое лучшее, что случилось в твоей жизни. А теперь помоги мне затащить их в могилу.
Эмет безропотно подчинился. Он все еще находился в шоке и не очень хорошо понимал, что делает. Сначала он подумал убежать, но одного взгляда на то, как незнакомец в левой руке тащит сразу три трупа, навалив один на другой, и не испытывает никаких видимых усилий, хватало чтобы понять – побег приведет к смерти. Да и показанная скорость не позволяла усомниться: догонит (непременно догонит) и убьет. Эмет попытался подтащить мертвое тело с проломленной грудью, его вырвало прямо на труп. Он упал, прямо перед ним лежала оторванная рука. Это стало последней каплей, он заплакал.
- Пожалуйста, отпустите меня… - прохныкал он, вытирая сопли.
- Так я тебя вроде и не держу, – весело отозвался Эван. – Ты бы оделся что ли, а то ты меня отвлекаешь.
Эмет понял, что действительно лежит голый и удивительно грязный. Он, шатаясь, пошел искать одежду. По пути он натыкался на трупы, у него опять начались позывы к рвоте. Но во второй раз из горла вышла только какая-то желтая жидкость, а желудок сжался, скручивая Эмета в калач. Он все же смог найти одежду рядом с очередным трупом. Он кое-как натянул джинсы и посмотрел на незнакомца. А тот как раз сваливал в могилу предпоследнего. Правда на кладбище все еще валялись оторванные руки и ноги, но здоровяк свистнул – спустя пару минут прибежали две дворняги и стали грызться, за право попробовать еще теплую человеческую плоть.
Выкинув в могилу последний труп, незнакомец подошел к сидящему на земле Эмету, и плюхнулся рядом с ним.
- Так мне можно идти домой? – робко спросил Эмет.
- Как тебе сказать, для начала ты должен закопать своих несостоявшихся друзей. Трупы я собрал, но могилу зарывать мне как-то не по статусу.
- А потом я смогу уйти?
- Потом посмотрим. А теперь принимайся за дело.
Эмет, по-прежнему шатаясь, пошел искать лопату. Она лежала в кустах, прямо в луже крови. Поборов брезгливость, Эмет подошел к могиле. Она заполнилась телами почти доверху, работы предстояло не много. Но не ее боялся Эмет, а мертвых глаз, смотрящих из могилы. Незнакомец как будто специально положил тела лицами вверх. Мертвые глаза смотрели удивленно и осуждающе – как будто Эмет повинен в их кончине.
- Подожди, я еще кое-что нашел, – раздался голос из-за спины. В могилу полетела оторванная голова Майка.
- Господи… - пробормотал Эмет. Но незнакомец подошел к нему сзади и, наклонившись почти к самому уху, удивительно ласковым голосом зашептал:
- Они пытались тебя убить Эмет. Это все страшно, но если бы я не убил их, они убили бы тебя. А потом им понравилось бы развлекаться, таким образом, и они начали бы приводить на это кладбище других глупых парней вроде тебя, готовых на все, чтобы трахнуть эту шлюху Шейлу. И поверь мне, нет никакого огромного удовольствия от того, что трахаешь ту, кого имел весь ваш город. В конце концов, это можно сделать, накопив денег. А теперь запомни парень – это твои враги. И они получили по заслугам. Так что, закапывая их, помни кто они такие, и попробуй получить удовольствие.
Как ни странно, на Эмета эти слова произвели сильное впечатление. А ведь правда. Если бы не загадочный и страшный тип, его самого закапывали сейчас. А может с его телом еще повеселились напоследок, проделав то же, что с прахом из могилы. Внезапно на Эмета накатила злоба. Он поднял лопату, и со всей силы заехал ей по лицу Майка. Оно превратилось в кровавое месиво. А потом Эмет с невиданным остервенением стал зарывать трупы. Он делал это быстро, и даже как-то страстно. Эван стоявший рядом, смотрел на это с улыбкой. Злоба в сердце парня сейчас выходила наружу. Стоит его слегка подтолкнуть, и он станет его другом. Или рабом, что тоже неплохо. Но раб все-таки не то, предпочтительнее друг и помощник. Тот, кто не постесняется сказать, где Эван допустил ошибку, а где надо сделать вот так. А рабов у него скоро будет очень много.
 Эмет зарыл трупы и теперь прыгал, утрамбовывая землю, и кричал:
- Что, сделать меня захотели?! А вот х… вам! Я вас сделал чокнутые ублюдки! – Эван улыбнулся еще шире, когда Эмет расстегнул молнию на джинсах и стал поливать взрыхленную землю. Не парой жалких капель, которые он выдавил, мочась на прах неизвестного человека, нет – настоящая струя!
Эван отвернулся. Зрелище его страшно возбудило, он приложил чудовищное усилие, чтобы не наброситься на парня и не изнасиловать прямо здесь. Нет, время еще не настало.
Эмет застегнул молнию, упал рядом с могилой, снова заплакал. Его била дрожь, и сердце казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Эван подошел и, ласково посмотрев в заплаканное лицо, сказал:
- Пошли. Надо отсюда уходить, мои слуги приберут здесь.
Эмет осмотрелся и увидел, что к двум дворнягам присоединились еще пять, а так же все вокруг кишело крысами. Все звери искали обрывки плоти, или просто пили лужи крови. Для них это небольшой пир. Эван знал, теперь, попробовав человеческую кровь, милые зверушки станут охотиться на людей. Но не тупо нападать, а именно охотиться. Они будут поджидать жертвы в подворотнях, нападать только на детей или стариков, а может на пьяных забулдыг, спешащих домой в надежде, что жена уже легла спать, и разборки можно оставить до завтра. Они станут настоящим проклятьем этого маленького городка, пока сюда не придет их повелитель и не убьет всех людей.
- Мне надо домой мистер, – тихо сказал Эмет, слегка отдышавшись. – Мои родители станут волноваться я и так опоздал.
- Поверь, у твоих родителей гораздо больше поводов для волнения, чем то, что ты не выспишься. Как и у тебя. Нам надо поговорить.
- Но сэр, они могут позвонить в полицию…
- Ты что пытаешься меня этим напугать? – весело перебил его Эван.
- Нет. Боже упаси! Но мне действительно надо домой.
- Ладно. Там где ты живешь, у тебя есть своя комната?
- Да. Я живу на втором этаже, а родители на первом.
- Тогда пошли к тебе. Ты ведь, в конце концов, даже не сказал мне спасибо.
- Спасибо сэр. Простите, я не подумал.… А ведь я видел вас сегодня в кафе!
- Позже, все позже. Пошли.
Спустя час Эван сидел в комнате Эмета, и пил виски его отца, прямо с горла бутылки. Они добрались до родителей Эмета на машине Эвана, при этом антихрист болтал не переставая, и сумел поднять настроение несостоявшейся жертве. По дороге они познакомились, но Эван пока не сказал, кто он такой, но пообещал дать объяснения в более подходящей обстановке. Эмет все больше и больше пропитывался симпатией к спасителю, но не мог понять почему. А Эван, в свою очередь, обнаруживал в себе еще одну способность – оказывается, он мог быть очень обаятельным.
Когда они приехали, Эмет сказал, что войдет первым, а потом скинет какую-нибудь веревку, чтобы Эван смог залезть на второй этаж. Эван ответил, ему хватит открытого окна. Спустя пятнадцать минут, окно отворилось и Эван просто запрыгнул на второй этаж.
- Хотел бы я знать, кто ты такой? – сказал Эмет, после того, как Эван элегантно приземлился на подоконнике, и влез внутрь.
- Скоро узнаешь, – ответил тот беззаботно. – А сейчас, нам не мешало бы помыться и выпить. У тебя есть пойло?
- У отца есть. Ванна там, только тихо, предки спят.
- Они не услышат.
И они действительно не услышали. Эван пробирался по квартире совершенно бесшумно. Он даже прекратил дышать, находя ситуацию очень забавной. Такого приключения, как прятки от родителей будущего друга, он еще не испытывал. В прошлой жизни друзей у него не было, а в этой,… в общем, в этой тоже пока нет и, наверное, не будет. Хотя, кто знает…
Следом за Эваном в ванну пошел Эмет. Если первый просто смыл засохшую кровь с рук, второму пришлось принять душ. Под одеждой он полностью покрылся грязью. Но вот, наконец, обмотанный полотенцем вокруг пояса, он вошел в комнату, где Эван сидел на подоконнике с бутылкой виски и курил.
- Выглядишь очень соблазнительно, – сказал Эван.
- В смысле?
- В прямом.
- Так ты, это, ну…
- Гей? Ну, можно сказать и так. Даже нужно, наверное. Видишь ли, моя сексуальная жизнь началась не так давно, зато была очень бурной, и я все еще не решил, какой пол мне нравится больше.
- А ты случайно не хочешь заняться этим со мной? Я натурал. – Эмет поднял руки открещиваясь.
- Скажем так, я подавляю свои порывы. Но не волнуйся, у меня к тебе другое дело, и оно связано с постелью отдаленно. Я, в конце концов, могу заполучить кого угодно.
- Принудив?
- Да. Так что надень что-нибудь. Ты меня отвлекаешь.
- Странно. Никогда бы не подумал, что могу кого-нибудь отвлекать таким образом.
И Эмет все-таки оделся. Но почему-то сделал это медленно, и как бы демонстрируя Эвану себя. Он находил забавным, что страшный убийца хочет его. Это какое-то новое чувство.
- Ну и кто ты такой? – спросил Эмет одевшись.
- Сначала выпей. Поверь, тебе это понадобиться, – сказал Эван, протягивая бутылку. Эмет взял, сделал хороший глоток. В голове сразу зашумело. Все же он слишком много пережил сегодня, алкоголь подействовал сразу.
- Хорошо. А теперь можем и поговорить, – сказал Эван, забирая бутылку обратно. – Вначале я хотел бы тебя кое о чем спросить. Тебе нравится твоя жизнь?
- Нет, – ответил Эмет, ни секунды не раздумывая.
- Очень хорошо. А что если я предложу тебе прямо сейчас ее изменить?
- В какую сторону? И как изменить? Если ты имеешь в виду, что моя жизнь изменится если я тебе дам, то это как-то не очень впечатляет.
- Нет. – Рассмеялся Эван. – Это совершенно другое предложение. Видишь ли, я собираюсь убить всех людей на этой планете. И самое главное, у меня это получится, потому что я антихрист.
- Что-то не верится. Слишком ты добрый для антихриста.
- Я час назад убил на твоих глазах кучу народу, и после этого я добрый?
- Нет. Но ты спасал меня.
- Для того чтобы тебя спасти, достаточно было их всего лишь побить.
- Все равно не верю.
- Ладно, могу доказать. И кстати надо кое-что проверить. Возьми-ка вот тот нож для бумаги.
Эван показал на тонкий ножик, лежавший на столе. Эмет подошел и взял его.
- А теперь подойди ко мне, и дай руку, в которой держишь нож.
Впервые в голову Эвана закралось подозрение. А вдруг Эмет герой? Поэтому он аккуратно взял руку с зажатым ножом, и провел по лезвию ладонью. Крови не выступило, Эван успокоился.
- Это что и есть доказательство? – спросил Эмет.
- Нет, это была проверка. А доказательство вот.
Эван с силой воткнул нож себе в живот. Эмет по-прежнему сжимал его руке, и даже ахнул от неожиданности. Но естественно кожа не пострадал, а нож загнулся.
- Это что фокус какой-то, – сказал Эмет, рассматривая погнутый нож. Вроде его нож, на нем даже остался ценник, который Эмет поленился сорвать.
- Нет, можешь проверить сам. – Эван поднял рубашку, демонстрируя стальной пресс. – Попробуй, порежь меня.
Эмет взял нож за лезвие, и аккуратно, но с нажимом, провел по животу антихриста. При этом он дотронулся до кожи Эвана, и температура тела поднялась на несколько градусов. «Я что, тоже гей?» - подумал он.
- Гхм. – Прокашлялся он, стараясь не смотреть на хитрые глаза Эвана. – Круто. То есть тебя нельзя порезать?
- Меня вообще нельзя повредить. Даже я сам не могу этого сделать.
- Но это ничего не доказывает, – сказал Эмет все больше краснее. Эван и не думал опускать рубашку, и рука Эмета все еще покоилась на его животе.
- Иди сюда, – сказал Эван, и притянул к себе Эмета. Он остался доволен как никогда. Антихрист почувствовал, как только что суть этого парня полностью изменилась. Ведь всего час назад – да что там, всего несколько минут назад! – он даже не думал, что можно заняться любовь с мужчиной. А теперь находится на крайней стадии возбуждения, просто от прикосновения. Эван чувствовал, как зло поднимается в парне, меняет его. Эван разбудил подростка, и теперь он будет предан. Теперь их скрепляет то, что разрушить нельзя. Зло…
Спустя полчаса они лежали в кровати и курили.
- А потом Майк сказал, что я смогу трахать кого захочу после обряда посвящения. А я всего один раз до этого занимался сексом, и то с проституткой.
- Но почему? Ведь ты красивый и молодой парень.
- Знаешь, мне никогда не хватало смелости, я думаю. Я несколько раз приглашал девчонок на свидание, но никогда не мог довершить до конца, понимаешь? Для меня было самое сложное – как им сказать, что давай мол, пойдем ко мне. Это казалось как-то пошло… Я всегда думал, что буду выглядеть после этого в своих глазах глупо. Короче, это все наверно действительно глупо.
- Вовсе нет. Просто это в тебе говорило зло. Ты почти идеальный злодей Эмет.
- После тебя? – Рассмеялся Эмет, делая глоток виски.
- Да. Я идеал, ты – почти идеал. Поверь, я прекрасно разбираюсь в таких делах. Ты вовсе не трус, просто тобой в такие моменты овладевает гордыня. Причем самая страшная разновидность гордыни. Ты готов пойти на все, чтобы не чувствовать себя не в своей тарелке. Ты прячешься за страхом, пытаешься считать себя неудачником и ничтожеством, просто потому, что такой отказ бьет по твоей гордыне сильнее всего. Нет ничего более оскорбительного для мужчины, чем отказ женщины. Это наносит удар по самолюбию со страшной силой. А ты слишком любишь себя Эмет, чтобы допустить это. Нет, ты будешь убеждать себя, будто ты некрасивый лопух, вместо того, чтобы просто стерпеть такой отказ, и проглотить обиду. Именно любовь к себе, и есть основное отличие злых людей от добрых. Добрые готовы пожертвовать собой и своими принципами ради других, а злые нет.
- Это звучит неправдоподобно. Тогда почему я пошел на такой унизительный обряд посвящения? Разве это не бьет по самолюбию - рыть могилу голым посреди ночи, и потом проходить какие-нибудь идиотские испытания?
- Нет. Это как раз наоборот распаляет гордыню. Я же все видел Эмет, тебе нравилось показывать свое голое тело всем остальным. Тебе нравилось казаться мужественным, способным на это. Никто из тех придурков не согласился бы на такое.
- Ты пытаешься так поднять мне настроение?
- Нет. Я антихрист Эмет, я никому не поднимаю настроение. И даже больше скажу тебе, в конце я убью тебя.
- Почему?
- Потому что я ненавижу тебя.
- Тогда зачем ты меня спасал. – Как ни странно, Эмета совершенно не ранили эти слова.
- Потому что ты мне нужен. Не конкретно ты, а вообще друг и любовник. Мне предстоит долгая дорога и хочется, чтобы был хоть кто-то, с кем можно было поговорить.
- Чтобы выговориться?
- Скорее чтобы похвастать. Моя гордыня гораздо больше твоей.
- И все равно, я не верю что ты антихрист.
Эван взял руку Эмета с догорающей сигаретой и затушил о собственный глаз. Сигарета зашипела и погасла, глаз не пострадал. Потом Эван затушил свою сигарету о второй глаз.
- Значит, тебя нельзя убить?
- Да. И еще я очень сильный.
Эван встал и, взяв кровать одной рукой, поднял на уровень груди.
- Класс! – сказал Эмет. – И тебе не тяжело?
- Я вообще не испытываю никаких чувств, кроме удовольствия. Я уже настолько силен, что могу поднять ваш дом и пару соседних в придачу.
- Да ну? Заливаешь небось?
- Если хочешь, я тебе это продемонстрирую. Попозже…
Эван наклонил кровать так, что Эмет скатился к нему и обвил руками, чтобы не шмякнуться на пол. От неожиданности, он ухватился за антихриста как мартышка за дерево. Эван вернул кровать на место, они снова упали на нее.
- А что ты от меня хочешь? – спустя еще полчаса спросил Эмет. – Зачем я тебе нужен?
- Ты поможешь мне уничтожить всех людей. Ты согласен?
- Не знаю. Как-то странно все это. А если я не смогу никого убить?
- Это можно проверить. Пойди вниз и убей своих родителей.
- Ты что сдурел? Они же мои родители!
- Они все равно умрут. Только тогда их смерть будет в страшных мучениях. И вообще, ты что их любишь?
Такой вопрос привел Эмета в замешательство. Он сел, закурил. А потом, сделав еще один глоток виски, сказал:
- Нет. Может это покажется странным, но я тебя люблю.
- Это вовсе не странно. Я твой властелин. Так или иначе, ты пришел бы ко мне. Но тебе повезло, я пришел первым.
- Но я не могу их убить, только потому, что не люблю!
 - Почему? По-моему это как раз очень подходящий мотив. Почему, то, что тебе не нравится и что тебе мешает, должно жить? – Эван заметил, что почти цитирует мистера Блэка.
- Но они мне не мешают.
- Мешают. Очень мешают. Ничто так сильно не мешает злу, как люди, которые нас любят. Пока они живы, желание помочь им или удивить, будет вечно мешать тебе. Они держат тебя, прижимают к земле, не дают встать на свой путь. А твой путь лежит в долину зла. Твой путь лежит в ад. И ты ничего не сможешь с этим поделать. Когда на кладбище ты мочился на трупы тех болванов, это и был ты настоящий. И если ты сейчас пойдешь вниз, и убьешь их, ты настолько изменишься, что для тебя больше не будет никаких границ.
- Но убивать плохо.
- Конечно, плохо. Но ведь тебя больше всего смущает не убийство, а то, что тебя могут поймать и посадить в тюрьму. Но теперь ты под моей защитой Эмет. Так что давай, освободи себя. Я же чувствую, в тебе сидит демон, который хочет проверить, сможешь ли ты это сделать.

Ничего не говоря, Эмет встал с кровати и пошел вниз. Он прошел на кухню, взял большой столовый нож, а потом двинул в спальню родителей. Эван лежал наверху, и своим чутким ухом слышал тихий женский голос, сказавший спросонок: «Эмет? Ты почему не…». Фраза прервалась стоном боли. Потом до него донесся какой-то возглас мужчины, снова крик… Два голоса заливались, скоро к ним добавился третий. Только не голос человека, а рев зверя. Зверя вырвавшегося на свободу. В эту самую минуту Эмет перестал быть человеком. Его мозг не выдержал общения с антихристом, теперь он последует за Эваном хоть на край света, чтобы поселить там тьму. Теперь он отдаст за него жизнь, или унесет чужую. Эван получил слугу.
На лестнице послышались шлепающие шаги босых ног. Дверь распахнулась. Весь перепачканный кровью, Эмет застыл в дверном проеме. Он больше всего походил на кошмарного демона из ада. Его кулаки то сжимались, то разжимались, а на лице растянулась безумная улыбка. Эван посмотрел чуть ниже и увидел, у Эмета стоит.
- Ваааау!!! – прокричал Эмет. – Я их сделал!!!
Он набросился на Эвана. В третий раз они не занимались любовью, а скорее совокуплялись как дикие звери и даже хуже. Они кричали, рычали, кусали и царапали друг друга. Эвану приходилось сдерживаться, чтобы не убить Эмета, но тому не надо этого делать. Он царапал непробиваемую кожу, ломая себе ногти, впивался в гениталии зубами, и в самом конце кончил настолько бурно, что потерял сознание.
Эван встал с кровати, небрежным жестом сбрасывая с себя нового раба, и улыбаясь, пошел вниз. Проходя мимо спальни родителей, он обнаружил, мать все еще жива. Эмет бил ее ножом, но у него нет в этом деле опыта, поэтому он просто сильно ее изранил. Эван исправил упущение. Антихрист пошел в гостиную, достал вторую бутылку виски, включил телевизор и стал смотреть новости. Сегодня его преступления шил вторым репортажем...
- Хорошо, – сказал антихрист. – Очень хорошо.



Ну что же, Давид, по-моему, мы с тобой достаточно узнали о периоде становления антихриста. А я уже вижу, в твоих глазах застыла скука, и ты хочешь узнать, как Эван исполнит пророчества. И мы очень скоро узнаем об этом Давид, сразу после небольшого отчета событий, произошедших до рождества, прозванного после «Последним».
Итак, на следующий день Эмет проснулся со страшной головной болью. Вначале подумал: ему приснился страшный сон, но в комнату зашел Эван, разрушая иллюзию. Ты думаешь Давид, Эмет схватился за голову, и стал спрашивать себя, что он наделал? Но нет. Он повел себя, как и подобает новому помощнику антихриста, а именно – пошел принимать ванну, и даже не заглянул в спальню, чтобы посмотреть на трупы родителей. Потом они с Эваном плотно позавтракали, при этом много смеялись и шутили на такие темы, которые даже мне кажутся настолько неприличными, что рассказывать я о них не стану.
Спустя пару часов Эван и Эмет выехали из маленького городка, где зародилась их странная и страшная дружба. Эта кровавая парочка двинулась на север, и вскоре добрались до столицы штата. Там они тоже оставили кровавый след в одном из борделей, убив почти всех его обитателей. Эван логично предположил, что надо закреплять в своем помощнике зло, которое он взрастил. А сделать это проще простого. Достаточно наполнить новую жизнь Эмета выпивкой, наркотиками и грязным сексом. От такой жизни мозг сам ломает собственные барьеры, и медленно приводит к безумию. Когда ты вершишь насилие над людьми, и при этом знаешь что тебе за это ничего не будет, то очень скоро все моральные принципы, которыми живет нормальное и здоровое общество стираются сами собой.
Уехав из столицы штата, они продолжили свой путь на север. Они были в разных городах, и везде оставляли за собой трупы. А что же полиция спросишь ты? Почему она никак не реагировала на эти убийства? А она прекрасно реагировала Давид. И доказательством этому могут послужить почти пятьдесят мертвых полицейских по всей стране.
И кстати о самой стране. Как, по-твоему, реагировали простые американцы на то, что по их стране разъезжает какой-то маньяк, убивает сотни людей, и при этом никто не может его остановить? Реагировала страна очень необычно. Не было паники, требований сместить президента, или министров. Не было демонстраций протеста. Не было этих невероятно рассерженных людей с транспарантами пикетирующими что-то там. Страна погрузилась в уныние. Страна задрожала. Это можно было почувствовать, просто выйдя на улицу когда село солнце. Во многих домах свет гасили рано, чтобы не дай бог привлечь внимание к себе и своему жилищу. На улицах перестали ходить подвыпившие подростки. В парках перестали выгуливать собак. А если выйти на улицу рано утром, то страх можно было ощутить еще более явственно. Люди перестали делать утренние пробежки. Разносчики газет ездили на велосипедах без не выключавшихся в былые времена плееров. Молочники приносили свой товар, постоянно оглядываясь по сторонам. И вот наступал тот момент, когда всем надо было выйти из дому, чтобы пойти на работу или отвести детей в школу. Мужчины и женщины выглядывали из своих домов, и чуть ли не бегом неслись к машинам подгоняя детей, которые не понимали что стало с их миром, и почему взрослые ведут себя так странно. А взрослые боялись. Взрослые были озлоблены тем, что их кто-то заставляет бояться. То, что кто-то режет их как кур, и никто ничего не может с этим поделать вводило их в уныние и безразличное ожидание своего конца. Когда человек боится чего-нибудь он или борется, или смиряется. Но в стране было не так уж и много людей, которые могли бороться. По крайней мере бороться с самим собой, и заставить себя продолжать жить несмотря ни на что. Большинство пошло как раз по второму варианту - они смирились, и на них накатывала тошнотворная апатия. Эти люди каждый день отправлялись на работы чтобы просто ее отбыть, и бежали домой чтобы спрятаться, при этом понимая что если убийца придет к ним, его не остановят ни запоры, ни стены.
Но были, конечно, и те, кого полностью устраивало такое положение вещей. И это были вовсе не Эван и Эмет. В первую очередь плясали от радости производители алкоголя табака и оружия. Никогда еще в стране так много не пили, курили и покупали пистолеты и ружья. Наркоторговцы тоже продавали свой дурманящий и уводящий от реальности товар миллионам напуганных граждан. И естественно теперь в стране была воля вольная для преступников, воров убийц и маньяков. В то время когда власти были заняты Эваном, они гуляли вовсю. И еще сэтанисты. Эван по-прежнему оставлял на местах своих зверств число зверя, и все были уверены что сам Сэт поднялся из глубин ада, чтобы наконец войти в полную власть над этим миром. Все отвратительные типы, вроде тех кто продает первую дозу прыщавому подростку наконец почуяли что можно все. Все чувствовали, что скоро произойдет что-то страшное. Что эти убийства только начало. Начало чего-то, и это что-то изменит их мир навсегда.
Так прошло два месяца. В общей сложности за это время Эван убил тысячу двести тридцать пять человек, и до сих пор полиция не получила даже его фотографии. Эмет составлял компанию своему повелителю, другу и любовнику, и лично убил десяток человек. Двоих он замучил до смерти, прибегнув к пыткам. Он сильно изменился за эти месяцы, не только внутренне, но и внешне. Из тощего подростка превратился в сильного юношу. Я не знаю, что привело к росту его мышц, связь с Эваном, или, быть может, гормональный выброс произошел как раз в эти два месяца, но факт остается фактом – Эмет оброс серьезной мускулатурой. Он начал колоться и нюхать. Постригся налысо и даже сделал на голове татуировку – череп и две перекрещенных кости. Эвану это понравилось, чтобы угодить властелину Эмет сделал еще одно тату – воистину эпического размаха. Изобразил на груди Эвана, почти в натуральную величину. Антихрист улыбался самой зловещей улыбкой, протягивая правую руку к паху. Тату занимала всю грудь, тянулась по накаченному прессу и плавно оканчивалась на гениталиях. Эван как бы держал помощника за член – часть тату располагалось и на нем. Все картинки накололи мастерски, но не только они покрывали Эмета. Пирсинг украшал (или уродовал), почти все тело. Пальцы теперь оканчивались длинными ногтями, выкрашенными черным лаком, как у мистера Блэка. Эван рассказал о встрече с Сэтом, теперь у Эмета появился еще один пример для подражания. А еще Эмет за это время страшно влюбился в Эвана. Старался не отступать ни на шаг, и только в его присутствии чувствовал себя живым. Если бы антихрист приказал – Эмет покончил бы с собой немедленно, и сделал это с удовольствием.
Эван же каждый вечер неизменно смотрел телевизор, перед тем как залезть вместе с Эметом в постель. Его очень забавляло быть главной новостью Америки. Он тоже изменился, только, в отличие от Эмета, не внешне. Он просто не мог выглядеть по-другому. У него не росли усы, борода и ногти. Его волосы не мог остричь ни один парикмахер, ведь они тоже нерушимы, как и его тело. Сэт сделал так, чтобы верный слуга выглядел одинаково всегда. Впрочем, Эван не сомневался, героям удалось бы его постричь. Вот о них-то как раз пока ничего не слышно. Но ничего, они выползут из нор, когда он начнет действовать по-крупному. Но если его облик и остался таким же, внутренний мир трансформировался. Он приобрел полное завершение, впал в гармонию. Страшную гармонию зла. Больше Эван вообще не испытывал никаких чувств. И даже когда получал удовольствие, внутри оставался холоден. Единственное что его теперь волновало – это работа.
За эти месяцы Эван возрос не только во зле, но и в силе. Недавно он решил испытать себя и разрушил тюрьму. В это время Эмет сидел в машине и наблюдал, как в один из последних теплых деньков уходящего года, Эван вошел в тюрьму, просто разломав стену. Это удивительное зрелище: камни крошились и превращались от его ударов в песок, под стопами трескалась земля, все вокруг покрыла каменная пыль. Войдя внутрь Эван сразу начал убивать. Он делал это не испытывая ни наслаждения, ни тем более омерзения. Он проводил эксперимент и все. Убивал и рушил, рушил и убивал. Стены и сторожевые башни разлетались на куски, а одну башню Эвану даже удалось поднять. Он убил тогда сто двадцать человек – всю охрану и нескольких заключенных. Хотя заключенные просто попали под разрушенную стену. Остальных же он отпустил и сказал, чтобы готовились к большому делу. Его приветствовали криками радости, но были и те, кто не пожелал выходить из тюрьмы. Они забивались в самые темные, отдаленные уголки и тряслись от страха и ужаса, что распространял вокруг Эван.
Сегодня Эван смотрел телевизор и в первый раз видел на экране свое лицо. Хотя это не фотография, а рисунок, сделанный по описанию нескольких пойманных зэков, но все равно приятно. Теперь его знают не только по слухам, но и в лицо. Какой-то хмырь по телевизору сказал, с этим описанием Эвана очень скоро найдут и, наконец, накажут. Суд Америки уже вынес смертный приговор заочно. И это первый такой случай за всю историю США. Кроме того за голову назначили награду в десять миллионов долларов. Он стал преступником номер один в мире, хотя пока не покидал пределы континента. Но никто этого не знал, даже более того – все думали, Эван уносит жизни не только американских граждан. Десятки подражателей по всей планете копировали его стиль, расчленяя жертв и оставляя на трупах число зверя.
- Ты снова главная новость повелитель? – спросил у Эвана, Эмет подходя сзади и обвивая грудь руками. – Тебе нравится быть самым главным?
- Я и есть самый главный. Просто не многие в мире знают об этом. Но ничего, завтра рождество и я, наконец, сообщу им об этом лично.
- Можно мне пойти с тобой?
- Нет! Мы же это уже обсуждали. Для тебя это слишком опасно.
Эмет наклонился и поцеловал повелителя. Он стал называть так Эвана, несколько недель назад, думая, что доставляет ему удовольствие такой грубой лестью. И еще он уже неоднократно выражал желание быть с антихристом, когда он откроется миру, каждый раз испытывая огромное наслаждение, когда Эван говорил, что не возьмет его с собой. Еще он пару раз сказал, что Эмет ему слишком дорог, чтобы рисковать его жизнью. Как верный пес он чуть не урчал от этих слов. Забота антихриста казалась слаще всего сахара мира. Эмет не подозревал, теперь получение таких вот подачек, стало смыслом его жизни.
А что думал по этому поводу Эван? Ты будешь сильно удивлен Давид, но он действительно дорожил этим татуированным парнем. Антихрист относился к нему, как к верной собачке. Эмет не предаст, исполнит любую команду и не столько ради награды, но потому что любит. Эван действительно сильно привязался к Эмету. Так иногда привязываешься к старой шапке, или туфлям, которые уже стоптались и выглядят не очень. Но они такие удобные, с ними связано столько хороших воспоминаний, что очень не хочется их выбрасывать. Для каждого из нас есть такая вещь, с которой не хочется расставаться только потому, что мы к ней привыкли. Вот и Эмет стал для Эвана такой вещью. Он каждую ночь одевал его, как старые стоптанные тапочки, и никогда не задумывался, доставляет ли тапочкам удовольствие? А тапочки надевались со счастьем.
Их отношения протекали странно, но, наверное, не может быть иначе, между антихристом и его слугой. Они подолгу разговаривали, строили планы на будущее. Эмет в этих планах всегда выбирал место где-то поблизости от Эвана, но все же глубоко в тени. Они много смеялись и подтрунивали друг над другом. Все же не так много им лет, и эта жизнь казалось очень забавной штукой. И конечно Эван убивал и насиловал, а Эмет принимал в оргиях активное участие. Еще они занимались любовью друг с другом. Вернее Эван просто трахал Эмета, а потом выслушивал признания в любви, не отдававшиеся в нем ни на грамм. Быть может Эван и хотел что-то почувствовать, иногда ему даже казалось – он любит Эмета; но он ошибался. Без сердца Эван не мог любить. Сэт предусмотрел все, Эван не мог любить никого и ничего. Без сердца он всегда оставался бездушной машиной, единственная функция которой – разрушение мира.
- Но неужели мне обязательно надо уезжать так далеко? – спросил Эмет.
- Да. Но не волнуйся, вскоре я приеду к тебе. Я очень беспокоюсь за тебя Эмет, они могут убить тебя, пытаясь прикончить меня. Скоро тут начнется такое…
- Но это ведь будет вскоре. Понимаешь не сейчас, а вскоре.
- Ладно, пока можешь остаться в городе. Но будь готов по первому моему слову свалить отсюда.
- Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо!
- Ты становишься похожим на бабу.
- Для тебя я и есть баба. Любящая и преданная. Может нам пожениться?
- Ну да. Невеста антихриста, в действительности мужик. Хотя что-то в этом есть…
- Я вообще-то пошутил.
- А я нет. Но ладно, пойдем…

***

А теперь Давид мы перелетим в завтра. И не куда-нибудь, а в один из главных храмов Америки. Он располагается в Нью-Йорке, с самого утра там проходила праздничная служба в честь рождения Иисуса Христа. В огромном помещении храма, набилась толпа народа. В данный момент хор мальчиков распевал церковные гимны. Вера и благодать витала в воздухе. Сидящие на старых скамьях родители поющих детей и сотни других людей, смотрели на хор, постепенно теряя тревоги, озлобленность, переживания... Загадочный убийца больше не страшил, мысли о закладной за дом не беспокоили. Сейчас они сидели и наслаждались пением десятка мальчиков, облаченных в праздничные одежды и распевающих гимны, высокими, звонкими, пока еще не сломанными, голосами.
В храме горели сотни, а может тысячи, свечей. Священники знали, насколько сейчас нужна людям поддержка и твердая рука церкви. Ведь церковь создана не просто, чтобы собирать в красивых зданиях толпы людей и читать им одну и ту же книгу снова и снова. На протяжении веков она принимала в свои ряды тысячи грешников и делала из них служителей веры. В самые трудные моменты человек идет или в бутылку или в церковь. Ему кажется, здесь ему дадут ответы на все вопросы, скажут, как и, самое главное, зачем жить дальше. На протяжении веков церковь давала людям ответы. Она направляла, наставляла, объясняла, иногда даже проклинала и отлучала, но всегда давала убежище. Убежище и для тела, и для души. Во время когда по земле ходил антихрист, и все подсознательно знали об этом, церковь стала причалом, к которому можно пришвартоваться.
Потому мальчики пели, свечи горели, каждый подсвечник начистили до зеркального состояния, а полы вымыли шампунем. Люди должны видеть, церковь не встает на колени перед трудностями. Церковь в первую очередь пример того, что нельзя согнуть, нельзя подчинить; а победить веру можно только убив верующего. И именно этого хотел человек, переходящий сейчас улицу в нескольких кварталах отсюда.
Мальчики прекратили пение, епископ Колтран вышел, чтобы прочитать проповедь. Это тоже очень важно; епископ прекрасно понимал, от его проповеди зависит не меньше чем спасение этих людей. Ему нужно найти такие слова, что успокоят воспаленные головы грешников, позволят идти дальше по тернистому пути жизни. Он подошел к алтарю и, устремив на прихожан взгляд полный любви к ближнему, начал:
- Я приветствую вас братья и сестры. Я приветствую вас в лоне нашей прекрасной церкви, в этот праздничный день. Я понимаю, для многих этот день омрачен страшными преступлениями, которые пока остаются безнаказанными. Я чувствую страх перед тем зверем, которого многие считают самим Сэтом. Но поверьте мне, это не Сэт. Это просто заблудшая душа, которая ищет выход своей злобе и которому удивительно везет и он пока остается не пойманным. Быть может, как раз сам Сэт заботится о том, чтобы он оставался на свободе, и творил свои злодеяния во имя его. Но не стоит страшиться – Господь с нами и он поможет нам остаться сильными…
- Бог покинул этот зал, – раздался голос с улицы.
А вместе с голосом, большая дверь, ведущая в храм, сорвалась с петель и полетела к священнику. Тот лишь чудом успел увернуться в последний момент. Дверь пролетела рядом, врезавшись в огромное распятье, разбивая его в щепки. А в зияющий проем вошел Эван. Он надел классический черный костюм, в правой руке вторая, толстая металлическая дверь, украшенная позолотой. Хоть дверь раза в три больше его самого, Эван в картинном жесте помахал ей над головой, а потом бросил. Второй снаряд все же попал в цель – епископа разрезало пополам. По залу прокатились крики ужаса. Все узнали вновь прибывшего. Вот уже два дня изображение этого лица не сходило с экранов телевизоров. А то, как он расправился с епископом, вызвало у многих шок. Но в зале присутствовали не только простые прихожане, но и полиция. И каждому полисмену дали прямой приказ – при встрече с этим типом, стрелять на поражение. Они открыли огонь.
Эван продолжал играть на публику. Он поднял руки и, улыбаясь, пошел к стрелявшим. Пули отскакивали от него и уносили жизнь. Но только не жизнь Эвана, а жизни прихожан. Кусочки свинца рикошетили от стальных мышц и попадали в толпу, что отшатнулась от антихриста, как от чумного. Вдруг Эван сделал быстрый рывок вперед и оторвал голову ближайшему полицейскому, а потом запустил как ядро и пробил грудь другому. Вскоре все полицейские упокоились без мира, а у прихожан, наконец, появилось представление, каким образом Эван убил тысячу с лишним человек. Кто-то уже бросился к выходу, но далеко не все. Большинство замерло как кролик перед удавом, словно загипнотизированные этими темными безжалостными глазами. Эван подошел к алтарю и ударом кулака разломал на две части. Следом повернулся к толпе и в гробовой тишине сказал:
- Слушайте меня люди. Я пришел, чтобы убить вас.
После этих слов толпу все же прорвало. Все вскочили и с криками ринулись к выходу. Эван подошел к стене храма и толкнул ее. Храм вздрогнул. Люди бежали туда, где еще недавно висели прекрасные бронзовые двери и давили друг друга, пытаясь выбраться из Божьего Храма. Их обуял животный страх, как будто за ними гналась сама смерть. И они несли ее другим, стараясь спастись от ужасного Потрошителя.
 Но за ними никто не гнался. Эван все еще толкал стену, но та не поддавалась, потому что чудовищное усилие уходило в пол. Ноги проломили поверхность храма, Эван почти по колено ушел под камень. Но вот они уперлись во что-то более твердое и усилие Эвана пошло куда надо. По стене пробежала сеть трещин - огромный кусок отломался с треском и упал на улицу. Этого оказалось достаточно. Слишком сложная и громоздкая конструкция у храма, чтобы он продолжал стоять без такого большого куска стены. Паутина трещин побежала по оставшимся стенам и потолку. И все же храм простоял бы еще некоторое время, но Эван поднял кусок стены, выпавший на улицу, и бросил в потолок. Он и сам не предполагал, что уже настолько возрос в силе – кусок, весивший десятки тонн, полетел в потолок, как будто пущенный катапультой, а не человеческими руками. Врезавшись в крышу, он разлетелся на тысячи осколков, пролившись на кричащих прихожан смертельным мраморно-гранитным дождем. А следом обрушился потолок, погребая немногих оставшихся в храме и Эвана, гордо стоявшего по центру со скрещенными на груди руками. Спустя мгновенье упали стены. Храм сложился как карточный домик; люди успевшие выбраться с ужасом, но одновременно и с интересом, смотрели на крушение. Когда здание упало на землю грудой мусора, в воздух поднялось настоящее облако известняковой пыли. Кто-то уже вызвал полицию и службу спасения – вдалеке слышалось завывание сирен.
Люди вставали с земли и, хотя лишь чудом избежали смерти, пялились на руины с улыбками. Многие видели, под обломками погибли не только прихожане; под развалинами дома Господа погребло и человека, вселявшего ужас в целую нацию. Но спустя минуту, улыбки сползли с лиц, потому что из бесформенной груды камней вылетел огромный кусок. А за ним еще один. Второй приземлился в нескольких сотнях метров, придавив какого-то человека. Раздался самый настоящий взрыв, и сотни камней полетели в разные стороны. Над обломками еще стояло пылевое облако, но даже в нем удавалось разглядеть человека в рваном черном костюме, но без единой царапины на мускулистом теле. Антихрист выбирался, раскидывая вокруг куски камня, весившие в несколько раз больше его. Наконец выбравшись, Эван слегка присел и сиганул на добрую сотню метров вверх. Все обворожено смотрели, как он сначала превращается в пятнышко на небе, а потом, становясь все больше, приземляется, проламывая ногами асфальт, входит в асфальт по пояс. Но, мощное движение ладоней, и враг человеческий выбирается из-под земли. Он неторопливо подходит к замершей в ужасе женщине и резко сворачивает ей шею. Это стало сигналом толпе. Сигналом к панике.
Все бросились врассыпную, спасаясь от, как каждому казалось, гонящегося за ними Эвана. Но Эван и не думал никого догонять. Он посмотрел на труп незнакомой женщины и только усмехнулся каким-то мыслям. А потом пошел к маленькой лавочке и, присев, стал ждать. Те, кого он ждал прибыли скоро.
Первыми на место крушения приехали, как ни странно, пожарники. Странно, потому что вокруг ничего не горело – камень и пыль не способны породить пламя. Однако, разрывая тишину сиреной, первая пожарная машина примчалась, паркуясь неподалеку от завала; из нее выбежало несколько человек в красных комбинезонах и с касками на головах.
- Господи, что здесь произошло? – спросил усатый пожарник, вроде и у самого себя, но все же получил ответ.
- Этот храм разрушили, – прозвучал голос у него из-за спины. Пожарные повернулись и увидели мускулистого мужчину в рваном костюме, спокойно курящего на лавочке.
- Но, как? Кто? Кто его разрушил?
- Я, - сказал Эван и бросился на пожарных.
Убить их ему не составило никакого труда. Слишком быстрый, чтобы уследить взглядом, слишком сильный, чтобы сопротивляться, слишком бессмертный, чтобы убить – таков антихрист. Спустя минуту, на земле прибавилось мертвых тел.
Эван стер кровь с рук об изорванный пиджак и, повернувшись, приготовился встречать очередных гостей. Следующей приехала полиция. Сразу три машины остановились, сплевывая бравых ребят в форме.
- Стоять и не двигаться! – прокричали Эвану.
- А то что? – сказал антихрист и пошел к пожарной машине.
Он наконец-то услышал звук, которого ожидал с тех самых пор, как разрушил храм – звук летящего в поднебесье вертолета. К месту его явления миру, прибыла пресса. Теперь Эвану надо показать, кто он такой. Он не сомневался, сейчас по всем каналам выходят экстренные выпуски новостей, и миллионы людей прилипли к заветной стеклянной титьке, чтобы в кои-то веки получить, далеко не ободряющую информацию. Чтобы понять, в этом фильме не будет хэппи-энда.
По Эвану открыли огонь, разумеется, никто не смог пробить нерушимую кожу антихриста. А он, подойдя к машине пожарников, поднял ее над головой и бросил в полицейских.  Пожарная машина упала на полицейскую, заодно хороня двоих служителей закона. Раздался взрыв, Эван пошел к остальным. У тех уже кончились патроны и они, вынув резиновые дубинки, побежали к Эвану, надеясь одолеть в простой и привычной драке. И, конечно же, все умерли. Эван убивал с первого удара или просто разрывал на куски. Последнего полисмена он схватил за ногу и, посмотрев вверх, где завис вертолет с репортерами, швырнул в небо. Жутко вопя, тот пролетел аккурат рядышком с вертолетом, позволив репортерам снять отличные кадры. Эван опять повернулся на звуки сирен, но теперь уже не стал дожидаться, когда полицейские вылезут. Вместо этого он снова поднял горящую пожарную машину, и бросил в подъезжающие авто. Опять раздались взрывы и крики боли. Из горящих тачек выползали полуживые люди и бежали прочь, стеная от ужаса.
Вскоре подъехали машины скорой помощи, в них полетели полицейские авто. Эван не баловал прибывавших разнообразием сюжета, просто брал какие-нибудь крупные предметы и швырял в подъезжающие машины. А потом подходил и добивал живых голыми руками. Полицейские все подъезжали и умирали. Эван не испытывал усталости, напротив, с каждой унесенной жизнью он чувствовал, его силы растут. Самую капельку, но растут. Так продолжалось почти час. Территория вокруг разрушенного храма уже давно превратилась в руины. Сотни раскуроченных машин горели, испуская удушающий дым. Вскоре люди уже просто не могли подойти к Эвану, но тот сделал им одолжение и пошел навстречу. Он шагал меж руин и огня совершенно голый, от костюма уже давно ничего не осталось. Он шел по тысячам трупам, изуродованных, искалеченных людей. Его врагов. Ему уже надоела эта бойня, более того – надоел висящий в воздухе вертолет. Поэтому вскоре из задымленного района в него полетела какая-то искореженная машина. Бросок получился точным – вертолет взорвался и упал на остатки машин, зданий, людей.
Эван шел по городу, вгоняя все и всех в трепет и панику. Он убивал и убивал, двигаясь в сторону одной известной телекомпании. Все попадавшиеся на его пути умирали, но вскоре таких стало немного. В город уже входили войска, хотя Эван пока этого не знал. Он шел и крушил здания, переворачивал машины и убивал. Скучная и рутинная работы антихриста. Спустя еще полчаса он увидел, дорогу преградили пять танков. А потом они дали залп. Четыре снаряда взорвались вокруг, а один пустили настолько метко, что он попал Эвану в грудь. Эвана отнесло на добрые пятьдесят метров, но он, как ни в чем не бывало, поднялся и уже через пару секунд прибежал к ближайшему танку. И естественно этот танк полетел в другой танк, а третий танк полетел в четвертый. И так пока все не превратились в куски бесформенного железа, а топливо из пробитых баков загорелось, сжигая солдат доблестной армии США. Но за танками, на больших и неуклюжих Хаммерах, подъехали сотни солдат. И опять по-новой… Выстрелы из автоматов и гранатометов ничего не давали. Гранаты помогали, только попадая в самого Эвана – откидывали от солдат и то лишь на мгновение. А потом Эван вставал и шел убивать. Опять оторванные головы, пробитые груди, крики боли, взрывы брошенных машин и смерь, смерть, смерть. Военные задержали Эвана только на двадцать с небольшим минут. А потом он пошел дальше.
Но я слишком увлекся описанием похода Эвана по городу Давид. Поэтому предлагаю на пару минут оставить его, чтобы подняться на околоземную орбиту и посмотреть на Америку сверху. Но не бескрайние поля Аризоны и не великие горы Аляски привлекают мой взгляд. Я хотел бы посмотреть на людей. На простых обывателей, которые в тихое, немного тревожное рождественское утро, решили присесть на диван перед телевизором, чтобы просмотреть несколько праздничных программ. Кто-то ждет рождественский выпуск любимого сериала, кто-то праздничное ток-шоу с приглашенными звездами Голливуда. И все для того, чтобы убедиться, они живут не в самое плохое время и не в самой плохой стране. Чтобы им вновь сказали очередную банальность, типа: «Все идет хорошо, Санта уже вылетел с северного полюса с мешком подарков». Они еще вчера закончили покупать продукты для праздничного ужина, а подарки скоро лягут в разноцветные носки, висящие над камином. И этот день будет наполнен праздничным настроением, усиленным из телевизора. Запасшись им, они пойдут на кухню, быть может все вместе станут готовить ужин. Потом дети лягут в кровати, пытаясь уснуть, но вместо этого будут ерзать на простынях от нетерпения и ожидания толстого старика из печной трубы, сующего подарки по носкам; а взрослые пойдут наверх с бутылкой вина и займутся праздничным сексом. И все будет хорошо, потому что так было всегда. Но они не знают, в этом году Санта продал игрушечную фабрику и купил угольную шахту.
Но вдруг, праздничное шоу прекращается и по всем каналам, разными словами, но передающими одну суть, нации объявляют:
- Мы прерываем шоу для шокирующего репортажа. Сегодня в Нью-Йорке творятся страшные вещи. Разрушен один из старейших католических соборов…
И чело миллионов американцев слегка покрывается морщинами. Пока они чувствуют только легкое беспокойство. «Ну что же, разрушили храм. Наверное, опять теракт» - говорят они себе. Но еще не все потеряно, ведь сегодня рождество, а значит можно все исправить. Ну, или, по крайней мере, выпить вечером один раз в полной тишине не чокаясь, а потом продолжить праздновать. Ведь по всему миру только от автомобильных катастроф каждую секунду умирает человек и по этому поводу никто траур не устраивает. А голос с экрана продолжает рассказывать и вот наконец:
- У нас появилась возможность увидеть прямое включение с места происшествия. Гарри.
 - Спасибо Дженн. Да, не очень счастливо началось рождество в этом году. Мы как раз подлетаем к месту крушения. Пока непонятно из-за чего он упал, но уже видно, что разрушения необратимые. Но вот подъезжает первая пожарная машина…
Картинка пока нечеткая, детали непонятны, но почему-то лоб у миллионов телезрителей прорезает очередная морщинка, а по спине бежит первая капелька пота, пока еще как будто робкая. За это утро у многих такие капли превратятся в самые настоящие струи. Первый шок возникает через несколько минут, когда почти голый мужчина с черными волосами поднимает пожарную машину и бросает в полицейских. И этот шок все крепчает и крепчает с каждой минутой. С каждой последующей смертью, он забирает рождественское настроение и отгоняет чувство безопасности. В загадочного мужчину стреляют, пытаются избить, но ничего не может ему повредить. А когда перед объективом телекамеры пролетает вопящий от ужаса полицейский, запущенный Эваном, многие думают, это какая-то шутка. Ведь так не бывает. Это, наверное, что-то вроде «Войны миров» Уэллса. Ну не может человек кидаться машинами как жонглер в цирке кеглями. Ну не может он поднять целый танк. Но есть и такие, кто, видя эти зверства, испытывает какое-то странное возбуждение. Да что далеко ходить, возьмем хотя бы одного советского эмигранта, что сейчас смотрит телевизор в Чикаго. Зовут его Миша, не так давно он утопил жену, но смог скрыть это от правосудия. Увидев как Эван бросает первый танк, он только подскакивает в грязном, старом кресле и воскликнув: «А что же вы хотите – сорок тонн» - ржет, над только ему понятной шуткой.
И подобных ему немало по всей Америке. Такие уже давно слышали беззвучный зов нового антихриста. И такие заходятся в диком зверином смехе, переходящем в хриплый кашель. Это звери, только прикидывающиеся людьми, чтобы общество не избавилось от них, посадив в клетку, и они ликуют! Они впервые увидели вожака – их повелителя. Ликуют: маньяки, убийцы, насильники, воры, педофилы, и прочее, и прочее.… Ликует и Эмет, который голый сидит в гостиничном номере и онанирует, наблюдая, как хозяин убивает врагов.
Но большинство наблюдателей не ликует. Они все впали в какой-то непонятный им самим ступор. Они видят и не верят глазам. Они слышат и не верят ушам. Им очень хочется, чтобы какой-нибудь высокопоставленный чиновник выступил и сказал: «Вскоре страшный человек, бушующий в Нью-Йорке, будет убит». Или сейчас на экране покажется кто-то типа Джима Керри и скажет всем, это всего лишь шутка, а страшный Гринч, крадущий рождество, простой актер. Но проходит час, а ничего подобного не происходит. Эван убивает, под конец сбивая вертолет. На экранах опять картинка из студии, где сбитая с толку ведущая, в первый раз за жизнь не может ничего сказать. Она сама в шоке. На ее вспотевшем лице с подтеками косметики написан страх.
Вскоре она собирается с мыслями, начинает нести какую-то чушь. Ее никто не слушает. Потом в разных студиях собираются разные специалисты, выдвигают разные версии. Но никто не может сказать правду, никто не может сказать, о чем думает. Пророчества Макура сбываются. Начинается конец света.
Первым кто сказал об этом миру, стал вовсе не священник, или репортер. Первым это сказал сам страшный человек из пророчества. Эван вломился в пустую студию и подошел к пустующему месту ведущего. Никто не удосужился выключить камеры, прямой эфир до сих пор идет. Но в здании больше никого нет. Репортеры и работники одного из центральных каналов первыми поняли, куда идет антихрист. Но ни у кого не хватило мужества остаться в студии и взять у него интервью. И только один из директоров канала, избивший в прошлом месяце до смерти пьяного бомжа под мостом, сообразил, Эван все равно дойдет. Так зачем выключать камеры? Пусть первое обращение антихриста прозвучит по его каналу!
Эван подходит к креслу ведущего, садится. Он по-прежнему голый, но чистый. Волосы мокрые – по пути он на минутку заглянул в туалет и, вырвав водопроводную трубу, направил на себя ледяную струю. Сейчас вся страна, а может быть даже весь мир видит, Эван страшно возбужден. Все-таки в первый раз на ТВ! Тысячи сексуальных маньяков наблюдают в первую очередь не за ухмыляющимся лицом антихриста, а за слегка покачивающимся эрегированным членом. Эван смотрит куда-то вбок – там работающий телевизор, где показывают картинку прямого эфира. И вот он поворачивается к камере, и…
- Здравствуйте люди, – говорит Эван миру. – Меня зовут Эван, и я антихрист.
Эван закрывает глаза. Он чувствует произнесенный миллионами ртов: «Ох!». Сейчас весь мир начинает биться в истерике и страхе. Но есть там и другие крики. Это крики радости тысяч сэтанистов, убийц и маньяков, которые, наконец, дождались.
- Я пришел, чтобы убить вас люди, – продолжает Эван. - И не важно какой вы расы и веры – вы все умрете. Большие и малые, бедные и богатые, праведные и неправедные. Я пришел, чтобы убить всех. Но вот как раз к последним я хочу обратиться отдельно. Слушайте меня дети мои, к вам обращается ваш властелин. Вы знаете, кому сейчас идет мое послание. Несколько последних месяцев вы слышали мой зов и зло росло в вас. Вы дети тьмы, теперь я говорю вам – придите ко мне. Придите, чтобы повеселиться напоследок. Все равно умрут все, так не лучше ли умереть, убивая, насилуя, грабя… Короче, всем кто хочет повеселиться, я предлагаю вступить в мои ряды. И поверьте мне, вы не пожалеете. Сегодня здесь в Нью-Йорке я буду ждать вас в городской ратуше. Я очень скоро займу ее, и двинусь на Вашингтон. И он падет от моей руки. Присоединяйтесь, если хотите весело провести время с антихристом и прожить чуть дольше, чем все остальные. Присоединяйтесь дети мои, я жду.
Эван встает, идет к камере. Поднимает ее и, наставив объектив на лицо, показывает себя крупным планом.
- Присоединяйтесь или умрите, – говорит Эван и картинка с экрана пропадает. Антихрист раздавил камеру как пивную банку.
Ну что же Давид, окинем мир еще одним взглядом, прежде чем посмотреть, что делает наш злодей. Поверь, это не займет много времени и много слов. Какие чувства испытывал сейчас каждый американец и тысячи других людей по всему миру? Страх. Паника. Ужас. Сумасшествие. Радость. Безумие. Ликование. Безразличие. Чувств столько же, сколько и самих людей. И только трое сидели в крайнем удивлении, видя на экране Эвана и его послание. И все трое из России. Одна, пролистывая давно заброшенные конспекты, страшно возбудилась, увидев голое тело, являвшееся во снах каждую ночь. Другой, с холодным взглядом голубых глаз, встал и пошел к телефону, чтобы позвонить в аэропорт. И третий сидел и не верил своим глазам, понимая – послание, полученное в наполненном светом пространстве, оказалось правдой.
Но вернемся к Эвану. Он продолжил свое страшное шествие по одному из самых прекрасных мегаполисов мира. Вот только в наступающих сумерках, город больше не выглядел огромным муравейником. Над ним летали самолеты и сбрасывали бомбы. По нему ездили танки и, не прекращаясь, стреляли автоматы. И все был бесполезно. Пусть медленно, но антихрист подходил к ратуше.
Величественное здание с изящной колоннадой уже давно опустело. Когда, сбив машиной очередной самолет, Эван вошел внутрь, его шаги отдались гулким эхом в пустых залах. Он пошел наверх и уже скоро занял кресло мэра города Нью-Йорк. Он все же оделся, заглянув в какой-то магазин по пути, и стал ждать. Ждать оставалось недолго. Спустя пару часов, в ратушу вошел первый человек. Он испуганно озирался по сторонам, но все равно двигался на зов, как мотылек к пламени. В руках он держал охотничье ружье, унесшее сегодня уже несколько жизней, за поясом спрятался окровавленный тесак. Таков первый солдат армии антихриста. Он воровато осмотрелся, как будто принюхиваясь и прислушиваясь к чему-то. То ли звук, то ли запах повел наверх. Все так же медленно и осторожно, новобранец шел наверх, к своему хозяину. Возбужденный и напуганный, он в то же время дико возжелал встречи с Эваном.
Вот, наконец, он подошел к приоткрытой двери. Похожее на крысиную морду лицо просунулось в просвет. На него смотрел Эван. Глаза антихриста ничего не выражали, разглядывая первого солдата с полным безразличием.
- Я пришел хозяин, – начал человек с ружьем подобострастно.
- Хорошо, – ответил Эван. – Теперь ты станешь моим генералом, ибо первым пришел на мой зов. Садись и жди остальных.
- Но хозяин, у меня к тебе столько вопросов…
- Я сказал, жди!
- Слушаюсь хозяин.
Человек с ружьем присел на самый краешек дивана. Эван продолжал спокойно сидеть в кресле мэра, не собираясь беседовать с первой ласточкой, а теперь еще и генералом его армии. Он слушал, он наблюдал, он ощущал, он призывал. Через пятнадцать минут в кабинет прибыл второй гость. Какой-то подросток сразу стал главным помощником генерала и уселся на диван рядом. Спустя еще пятнадцать минут пришли двое и тоже получили новые должности. А потом поток людей приобрел массовость. Всех кто мог вместиться в кабинет, произвели в войсковые лидеры, остальные получали статус рядовых. Хотя все прекрасно понимали, генерал у этой армии будет один.
Толпа собиралась. К утру, ратуша наполнилась, как будто на какое-то городское собрание. Эван так же сидел в кабинете и приветствовал каждого нового солдата. Каждый, кто отринул правила этого мира, каждый, кто отдался злу, должен получить свой маленький приз – хотя бы увидеть антихриста. На них больше не нападали. Все же засевшие в ратуше люди – граждане США, скидывать на них бомбы нельзя. В шесть утра большинство солдат уснуло, а Эван начал действовать. Он вышел из кабинета и стал ходить меж спящих тел. Иногда он наклонялся и будил кого-нибудь, а потом долго с ним разговаривал. Эван собирал информацию. Он говорил с политиками, с журналистами, с учеными – в его армии их оказалось немало. К обеду он вышел на улицу, вся его армия враз проснулась. Все одновременно, сами не понимая, что их разбудило и теперь ведет на улицу.
А там, взобравшись на статую, стоявшую перед ратушей, восседал Эван. Тысячи глаз жадно смотрели на него, а он сказал своим рабам только несколько слов.
- Город ваш. Я отдаю его вам сегодня, и пусть каждый хорошо повеселится!
Поднялся чудовищный крик радости и безумия. Волна невообразимого счастья прошла по людям, они двинули в город. Да, сегодня в этом городе будет жарко. Эван повел солдат по улицам, продолжая устраивать ту же кровавую баню, что и вчера. Опять кровь текла рекой, полиция и солдаты умирали, танки взрывались, а самолеты Эван сбивал еще на подлете. Для этого ему не надо никаких ракет – только свой удивительный глазомер, да брошенная машина.
В Нью-Йорке поднялась паника. Те, кто еще не сбежал вчера, теперь поняли – надежды, что их жизнь уцелеет, нет. Люди садились в машины и, забрав родных, уезжали. Но не все. Далеко не все. Многие, видя оргию разврата и преступности, сочли за благо присоединиться к людям Эвана. Таких конечно не большинство, но все же много. Эван снова пошел на телевидение. Сегодня он выступил по другому каналу и снова призвал всех, кто хочет, присоединиться к нему. Если ты Давид, думаешь, будто все у Эвана получалось слишком просто, ты ошибаешься. К городу уже давно стянули войска, фактически уже окружив полностью. На Нью-Йорк направили такое количество ракет, что хватило бы на уничтожение пяти мегаполисов. В Вашингтоне генералы уже положили пальцы на кнопки – приказ президента и все. Но правительство и президент понимали, тогда погибнут только простые люди. Зарегистрированные избиратели, между прочим. А тот, кто в один день привел весь мир в ужас, останется жив. Если Эвану не страшен выстрел гранатомета в грудь, вряд ли ему повредит взрыв ракеты.
А люди Эвана – те самые, с кем он говорил сегодня утром – тем временем выступали по радио, по телевиденью, по интернету, призывая вступать в армию антихриста. Они рассказывали, Эван вовсе не несет в себе зла. Они говорили: наоборот, он пришел, чтобы принести новое веяние. Ведь весь мир так нуждается в переменах. Демократия и повиновение христианским принципам изжила себя, причем очень давно. И теперь настало время анархии! О да, анархия, представьте мир без политиков и легавых. Мир, где каждый делает что хочет и не смотрит, что надо кому-то другому. Мир, где не будет убийств, потому что у каждого в кармане есть пистолет и он сможет себя защитить. По телевизору они показывали, как солдаты Эвана насилуют всех и вся, говорили, как это здорово, больше не зависеть от того, что кто-то тебе могут не дать, а взять самому нельзя, ибо тогда тюрьма. Теперь женщины займут положенное место -  подстилки для мужчин. А по радио женщины говорили обратное. Сейчас, имея оружие, можно отбиться от любого мужика, а понравившегося, принудить к соитию на своих условиях.
Эти выступления не пользовались бы такой популярностью, если бы то и дело не прерывались на сухие речи Эвана. Он никому ничего не сулил. Просто говорил, если ты не присоединишься, он тебя убьет. И все. И судя по передачам на остальных каналах, он действительно способен на это. А сразу следом за антихристом выступали другие, гораздо более многословные ораторы. Они говорили, чтобы люди брали оружие и выходили на улицу. Они вещали и проповедовали, выбора все равно нет, так что лучше присоединиться, пока не стало хуже. Говорили, остальной мир слишком жесток и заставляет их доброго повелителя убивать, вместо того, чтобы отдаться в его руки и принять новую веру. Веру в Эвана! Да, большинство речей сводилась как раз и к этому.
- Отриньте бога! – кричали по радио и по телевизору. – Разве он смог вас защитить? Тогда посмотрите на то, как наш могучий повелитель поступает с ним!
На экранах телевизоров тут же мелькали картинки разрушенных церквей и разграбленных храмов. Вот Эван самолично рушит какую-то небольшую часовню, при этом поражая своей силой. Вот Эван справляет большую нужду на распятье. А вот опять распятье, только другим крестом, вбитым в грудь, к нему приколот священник. А вот и другой священник, молящий антихриста о пощаде, предлагающий сделать с ним все что угодно, только бы его оставили в живых. Он позорно отрекается от бога, и вот уже зрители видят, как он насилует маленькую девочку. Его лицо выражает восторг и дикое, необузданное наслаждение. Его губы повторяют и повторяют в такт: «Присоединяйтесь, присоединяйтесь, присоединяйтесь, о, да! Присоединяйтесь».
- Посмотрите на него – он счастлив! – снова кричат агитаторы Эвана с экранов. – И вы будете счастливы!
Конечно, власти стараются глушить эти передачи, но в современном мире есть интернет и если ты хочешь что-нибудь сказать – ты это скажешь. По всему миру проносится этот безумный клич.
- ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ!!! – кричат с экранов и из динамиков радиоприемников.
- ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ!!! – кричат безумные проповедники сэтанизма на улицах.
- ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ!!! – печатают армии пальцев в сети.
Но не это дает больше всего результатов. Это слово слышат в головах миллионы людей. Это слово приходит в их снах. Это слово произносит холодный голос посланца Сэта. И он, ломая мораль и веру, крушит все правила, все заповеди. Тысячи уже сошли с ума от этого монотонного баса. И они берут оружие и идут на улицы. Они убивают. Они насилуют. Они веселятся!
Так продолжалось три дня, пока правительство Америки не приняло решение – взять Нью-Йорк штурмом! Почти миллион солдат армии США вошел в город и начал зачистку. Последователей Эвана убивали тысячами – солдатам дали приказ уничтожить всех сэтанистов Йорка. Но и Эван не спал. На второй день после своего явления, он пришел к Эмету и провел с ним ночь, а потом приказал уезжать их города. После долгих пререканий, Эмет согласился. А когда в город вошли войска, Эван пошел их убивать. Вот ты спросишь Давид, сколько может убить один человек? И в этом случае ответом тебе будет – тысячи и даже сотни тысяч.
Все последователи Эвана засели в городской ратуше и отстреливались, а Эван убивал. Как можно победить бессмертного человека, способного поднять небоскреб? Никак. Эван действовал медленно, но методично. Он в одиночку перебил половину того миллиона солдат, что вошли в город. И они отступили. Всем стало ясно, если так продолжится, антихрист просто убьет всех. Армия вышла из Нью-Йорка, под улюлюканье последователей Сэта. И опять по стране и миру прокатилась волна агитации. Правда теперь каждый выступавший буквально надулся от важности и говорил с людьми, как с глупым быдлом. Они больше не упрашивали вступить в армию Эвана – они угрожали смертью каждому, кто не присоединится.
- Присоединяйтесь, пока мы не пришли за вами! – кричали с экранов.
И впервые с момента прихода Эвана в Нью-Йорк, люди хлынули в него, а не из него. Армии США приходилось не столько удерживать людей внутри, сколько не дать им пробраться в город.
И вот, спустя неделю с тех пор как Эван разрушил храм, он покинул город. Но теперь не в одиночку. Не менее миллиона последователей шли с ним. Они разметали армию, попытавшуюся их остановить и вышли из города. Кстати об армии, такого дезертирства за всю свою историю Америка еще не знала. Фактически половина солдат сбежали или присоединились к антихристу, прихватив оружие. Поэтому Эвану не составило большого труда уничтожить еще тысячи и обратить остатки в бегство. Это получилось легко, как всегда... Эван оставлял Нью-Йорк в пылающих руинах. Теперь его целью стал Вашингтон.
Армия не просто шла, естественно, почти все ехали на машинах. Эван четко следил за воздухом, но самолетов там не наблюдалось. Эта толпа убийц росла как снежный ком, к Вашингтону подошло два миллиона последователей Эвана. Шел десятый день его явления миру. Эван не спешил и, несмотря на небольшое расстояние, двигался к столице три дня.
Столица США встретила их пустыми улицами. Большинство жителей ушли, но есть и те, кто выползал из темных углов и подвалов, чтобы присоединиться. Вечером десятого дня, Эван сел на принесенное с собой кресло в овальном кабинете. Старое кресло президент забрал. И когда он, закурив, окинул холодным и безразличным ко всему взглядом Капитолийские холмы, из окна донеслось странное завывание. Это походило на звуки пожарных сирен, но эти звучали громче и в более низкой тональности. Эван улыбнулся. Он точно знал, что это значит. Все шло по плану.
Ну что же Давид, настало время опять покинуть Эвана, и ненадолго перенести взор в штат Арканзас. Не многие знают, именно здесь находится совершенно секретный буккер, где и расположилось правительство США во главе с президентом. Мистер президент сидел на прихваченном из Овального Кабинета кресле, как раз в тот момент, когда Эван и его люди входили в его столицу. На последних выборах президент победил безоговорочно и теперь думал, а ведь следующих может и не быть. Из Вашингтона он улетел еще вчера, после того как на него напал собственный секретарь. Президент знал, тот слегка увлекается педофилией, но закрывал на это глаза, потому как работником он был отменным. И он никак не мог предположить, что зов Эвана сведет его с ума. Президент чудом остался жив.
Служба безопасности настояла, чтобы президент уехал из столицы. Пришлось согласиться. Из Белого Дома президент захватил лишь кресло. Мысль, что Эван усадит в него свою задницу, приводила в бешенство. Конечно, вывезли и семью лидера страны, но не всю. Огромным ударом для президента стал побег семнадцатилетнего сына. Он оставил только записку с одним словом: «Присоединяйся!». Президент до сих пор не мог отойти, но дела страны важнее. Он прекрасно понимал, теперь его собственный сын стал врагом. И не просто его врагом, а врагом всех хороших людей, всего, во что президент верил искренне. И теперь он собирался сделать то, что должен.
Сейчас президент сидел в большом зале за круглым столом и огромным телевизором. На экране висели лица двадцати лидеров «Большой двадцатки». Весь мир с ужасом смотрел на происходящее в столице США, и все ждали от президента решительных мер. За круглым столом сидели министры и члены конгресса.
- Я хочу знать положение вещей? – усталым голосом сказал президент, пальцы старательно растирали переносицу. Он не спал уже более суток. – Что происходит в моей стране?
- Позвольте мне мистер президент. – Поднялся министр обороны. Это его звездный час. Такой власти не могла дать ни недавняя война на ближнем востоке, ни борьба с терроризмом. Теперь в руках этого сурового негра сосредоточилась такая сила, что она пьянила. А еще его расстреляли бы на месте, если узнали, что вот уже десять дней он слышит в голове: «Присоединяйся».
- Конечно, говорите.
- Положение критическое мистер президент. Эти, не побоюсь этого слова, повстанцы, прямо сейчас входят в Вашингтон. Вскоре в их руках окажутся все главные телевизионные каналы и агитация продолжится. По всей стране люди внемлют этим посланиям, такого всплеска преступности не было даже во времена великой депрессии. А те, кто не выходят на улицы, чтобы убивать и грабить, прячутся в своих норах и ждут конца. У нас есть только один шанс - надо убить этого Эвана.
- Как?! Вы что думаете, я не понимаю, что его надо убить? Вы что думаете, я дурак?
- Никак нет мистер президент. Но я говорю о том, что его надо попробовать убить теми способами, к которым мы еще не прибегали.
- Ядерное оружие? Но это будет конец Америки!
- Конец Америки наступит очень скоро, если мы не попробуем его применить. И не только ядерное оружие – я предлагаю применить и бактериологическое и химическое. Может сукина сына это возьмет.
Президент задумался. Он уже знал, это придется сделать, но тогда погибнет не просто несколько миллионов человек – погибнет один, который ему дороже, чем все эти миллионы. Он устало повернулся к экрану и спросил:
- А как правительства других стран отнесутся к моему решению, применит ядерное, бактериологическое и химическое оружие?
- Положительно мистер президент, – ответил за всех председатель ООН. – Я понимаю, это для вас трудное решение, но если антихриста не остановить сейчас, это будет означать гибель того мира, который мы знаем.
- Хорошо, – сказал президент. В душе он ожидал от них другого ответа. В душе он хотел, чтобы его остановили и не позволили убить сына. И вдруг в голове отчетливо прозвучало: «Присоединяйся».
- Мистер президент? – обратился министр обороны. – Если мы ударим сейчас, то сможем уничтожить не только Эвана, но еще и большую часть его последователей. Мы одним махом сможем очистить страну от всей мрази, что до этого момента пряталась и скрывала свою сущность от нормальных людей.
- Я приказываю нанести удар ядерным, бактериологическим и химическим оружием по Вашингтону, округ Колумбия, – сказал президент холодным ровным голосом и протянул министру компьютерный ключ, позволяющий произвести запуск.
- Слушаюсь мистер президент.
Министр обороны вышел из зала. Он направился в небольшое помещение, где располагался главный штаб армии, а пока шел в голове звучало: «Присоединяйся». Министр обороны улыбался.
И снова Давид я вознесусь в небо, чтобы иметь хороший обзор. Спустя полчаса после того, как президент отдал приказ об уничтожении Вашингтона, над ним прозвучали сигнальные сирены, которые и услышал Эван. А вскоре из трех точек Америки полетели ракеты. Взгляни на Вашингтон с высоты птичьего полета Давид – ты увидишь потрясающее зрелище. Вот в подворотнях три мужчины насилуют четвертого. Вот, с помощью старого охотничьего ружья, подросток заставляет родителей голыми валяться в грязи и хрюкать как свиньи. Вот какая-то дама с дробовиком забралась в ювелирный магазин и навешала на себя столько бриллиантов, что теперь похожа на рождественскую елку. Вот собаки грызут младенца в роддоме. И внезапно все они прерываются, услышав вой сирен. А спустя пару минут умирают. Взлетим немного выше, чтобы наблюдать огромный, бушующий черным дымом гриб, растущий над Вашингтоном. И сразу за этим в его ножку врезаются еще десяток ракет. Они несут отравляющие газы и смертельные бактерии. Небо заволакивает тучами, здания сносит ужасным ветром, люди испаряются в долю секунды. Жизнь умирает на этом большом пространстве – она просто перестает быть.
Я не знаю, сколько людей погибло тогда Давид, и никто никогда не узнает. Над землями округа Колумбия наступает зловещая тишина. Нет никого, кто мог бы издавать звуки… или почти никого. Но спустя несколько часов тишину разрезает звук ревущего мотора реактивного самолета. Со спутников невозможно увидеть, что происходит под черными тучами, а всем надо убедиться, погиб ли антихрист? Самолет пролетает в радиоактивные облака, делая сотни снимков в секунду. На нем самые совершенные, самые современные камеры высочайшей точности. Но даже ему нельзя оставаться здесь долго, радиация может пробиться через обшивку, и тогда – лучевая болезнь. Поэтому он улетает, а вскоре прилетает следующий. Пока никто не может ничего увидеть в унылом пейзаже внизу, но мы с тобой Давид можем еще и не такое. Мы можем спуститься туда, где еще недавно высились Капитолийские Холмы и увидеть безжизненную поверхность, покрытую радиоактивной пылью. Но так ли она безжизненна Давид? Вовсе нет. Обожженная земля покрывается потоком трещин, наружу прорывается рука. Совершенно нормальная рука, и ты, конечно же, догадался, чья. Эван уже давно выбрался бы на поверхность, если бы не потерял ориентиры, и поначалу не стал копать в другую сторону. Он копал не вверх, а вдоль, и прорыл тоннель не меньше километра. Как исполинская медведка он копал в непроглядной тьме, но все же смог сообразить, что роет не туда. Тогда он начал выбираться в почти правильном направлении, и уже спустя пять минут находился на свободе.
Он вылез из земли и окинул взглядом пустынный пейзаж. Другой на его месте тут же испарился бы от жары, но он не любой. Он антихрист. Эван стал выбираться из воронки – эпицентр взрыва пришелся как раз на Белый Дом. Он не знал, в какую сторону идти, да это и неважно. Самое главное произошло часом позже, когда Эван услышал звук приближающегося самолета. Вскоре он его увидел и приветливо помахал. Естественно пилот все это заснял, а в главном штабе прозвучал его испуганный и разочарованный голос:
 - Господи всемогущий, он жив. Вы слышите меня база, этот сукин сын жив.
- Вас понял, - сказал министр обороны опустившимся голосом, а потом бросил стоявшему рядом сержанту. – Доложите президенту. Эван выжил.
Сержант побежал исполнять приказ, а министр опустил голову на грудь, закрыл глаза и стал слушать голос требовавший присоединиться. И тут он открыл глаза и посмотрел себе на грудь. Там висел компьютерный ключ. Этот ключ вместе с тем, что лежал во внутреннем кармане кителя, позволял произвести запуск ракет. Он поднял взгляд и увидел на стене карту. Эта старая карта висела здесь уже давно, ярко красным цветом на ней выделялся СССР.
- Суки поганые, – сказал министр обороны.
- Что вы сказали сэр? – спросил солдатик, сидевший за пультом управления.
- Это все вы.… Но ничего, я вас всех убью. А потом и вашего ублюдка… – не обращал на солдата никакого внимания министр.
- Генерал, сэр, с вами все в порядке? – нахмурился второй солдат. Собственно в маленьком штабе находились всего трое: министр и эти два солдата.
Министр быстрым движением вынул пистолет из кобуры и дважды нажал на спуск. Оба солдата упали замертво. Потом он подошел к двери и закрыл в тот самый момент, когда к штабу подбежала охрана. В дверь забарабанили, но та сделана из толстого металла – чтобы открыть надо или взрывать, или тащить сварку. Министр достал из кармана свой ключ и, подойдя к пульту управления, вставил вместе с тем, что висел на шее, в специальное отверстие. Компьютеры сразу разблокировались, на экране замелькали цифры. Код команды на уничтожение России мелькал перед глазами у министра. Для того чтобы запустить ракеты нужно нажать всего три кнопки - самая короткая команда, не менявшаяся со времен холодной войны. Всего три клавиши и русских не станет. По крайней мере, большой части – ракеты направлены на крупнейшие города России. Правда там есть противоракетная оборона, но ничего – все ракеты сбить не получится.
В дверь продолжали колотить, прибежал даже сам президент. Его приглушенный голос требовал, чтобы ему открыли во имя Господа и Америки. Но министр обороны больше не верил ни в Господа, ни в Америку. У него перед глазами стояла Россия. Двадцать лет служил этот военный в войсках Соединенных Штатов Америки, и двадцать лет мечтал об этом. Всего три клавиши. Шелк, шелк, щелк.
Ракеты полетели. По всему миру разведки разных стран, наблюдавшие, как Америка уничтожает свою столицу, только что получили фото. Мускулистый голый человек идет по красной пустыне и машет рукой тому, кто его снимает. И едва они переварили первую новость, как приборы показали, американцы снова дали залп. Сначала все подумали, принято решение произвести повторный удар по Эвану, но когда запущенная с Аляски ракета покинула территорию Америки и полетела в сторону Северного Полюса, все поняли – это атака по России. Не прошло и десяти минут, как из России полетел ответ.
А чернокожий генерал, наблюдавший за всем этим с монитора компьютера, впервые услышал иной звук, а не удары собственного сердца. Голос в голове пропал, он и так присоединился к Эвану, а новый шум, донеся с другой стороны двери. Там, наконец, нашли сварку и начали резать толстый металл. Министр снова достал пистолет. Он внимательно посмотрел на него и запел. Люди, резавшие дверь очень удивились, услышав слова американского гимна. Гимна обреченного государства. А следом прозвучал выстрел.
В это время президент США захлебывался слюной, ведя переговоры с президентом России. Но это ни к чему не привело – Россия уже запустила ракеты. Сейчас все системы противоракетной обороны привели в действие, а граждане обоих государств залазали в бункеры и бомбоубежища. Спустя час случилось страшное.
Я не знаю, как назвать это Давид. Возможно великолепной иронией, а возможно и великой глупостью тех, кто производил запуск ракет из России, так или иначе, три из них направили на Вашингтон. А именно там сейчас находился Эван. Правда, он успел уйти достаточно далеко от места второго взрыва, теперь его уже не погребло под землей. Но последствия атомного удара он все же пережил. Еще один гриб вырос над округом Колумбия, волна горячего воздуха подхватила Эвана и понесла куда-то вдаль. При этом Эван хохотал так, что перекрывал звуки страшного грохота. Ведь именно на это он и рассчитывал. Нет, он конечно не мог знать, что министр обороны запустит ракеты, но очень на это надеялся. Он летел в облаке радиоактивной пыли и смеялся. Все шло по плану. А потом он упал и пошел дальше…


***


Ты, наверное, думаешь, это и есть конец нашей сказочки Давид? Но нет, мы как раз подходим только к середине истории. Если бы дело происходило в нашей эпохе, тогда это и был бы конец. Сейчас и у России и у Америки достаточно ядерного оружия, чтобы уничтожить весь мир. Но тогда случилось иначе, мир выжил. Просто ни у одной из ядерных держав не хватило бомб. Хотя погибли миллионы. Ракеты ударили по крупнейшим городам, но многие уже давно сидели в бомбоубежищах, поэтому остались живы. А в России из-за ее огромных территорий пострадала, дай бог, треть населения. Однако все равно случившееся, не иначе как трагедией назвать нельзя. Столицы обоих государств стерлись с лица земли – не помогла никакая противоракетная оборона. Это день вписался в историю мира кровавыми чернилами. Почти все крупнейшие города, так или иначе, пострадали. И конечно все последствия от радиации граждане очень скоро испытали на себе. Но я забегаю слегка веред, и вообще нас пока не слишком интересует, что стало с Россией. В конце концов, наш главный персонаж находится сейчас под Вашингтоном и спокойно идет вглубь страны, так обратим же взор на то, что осталось от США.
Хочу сказать сразу, я не стану подробно описывать тебе Давид первые несколько дней после взрывов ракет. Все это можно рассказать в паре слов – люди ждали. Они сидели в бомбоубежищах, но ведь надо когда-нибудь выбираться оттуда. Спустя неделю первые попытки выйти из бомбоубежищ стали делать наиболее смелые люди. Отчаянные сорвиголовы и авантюристы полезли на свет божий, вскоре за ними стали выбираться и другие. И эти другие все еще слышали страшный зов, звучавший в головах. Они выползли из нор, где пришлось на время спрятаться, и посмотрели на мир, раздвигающий перед ними ноги. Такие только радовались тому, что могучее государство, до недавнего времени контролировавшее большую часть мира, перестало существовать. Они понимали, теперь настало их время. Все дороги открыты, а чтобы насладиться новой жизнью, достаточно просто найти того, кто звал их на протяжении нескольких месяцев.
Однако таких было не большинство. А подавляющее большинство как раз верило, можно повернуть время вспять, снова зажить в красивых загородных домиках, а утром ездить на работу в хороших американских машинах и отправлять детей в школу. Сперва эти неисправимые оптимисты действовали робко и стеснительно, но вскоре обросли лидерами. Всегда ведь найдутся люди умеющие сплотить и подсказать, что надо делать. Нашлись они и сейчас. Энтузиасты вылезали из-под земли и чинили поломанные машины, ремонтировали радиоприемники и с надеждой ждали, что скоро к ним обратиться президент и скажет: в стране дела идут не так плохо как кажется на первый взгляд. Люди вылезали и устраивались в полуразрушенных домах, чтобы пережить холодные январские ночи.
Все же человек самая живучая тварь в мире Давид, поэтому ты поразился бы, насколько быстро американцы налаживали жизнь. Надежда на светлое будущее в этих людях настолько сильна, что иногда способна творить чудеса. Но и надежду можно убить. Пускай не полностью, но в достаточной степени. Люди строили укрытия, слушали тишину в приемниках, изредка прерывавшуюся каким-нибудь криком о помощи, или сообщением, что в Далласе все еще есть живые. Никто не знал, русские все же прознали о бункере в Арканзасе и нанесли туда настолько мощный удар, что президент и правительство оказалось под навалами земли и сейчас лихорадочно пыталось выбраться на свободу.
Тысячи людей бродили по опустошенным городам и, подвергаясь постоянному облучению, искали еду. Иногда им удавалось найти консервы, и они устраивали настоящие побоища за право поесть. Правда имелись районы, коих вообще не коснулась атака ракет. По большему счету старые фермы. Там люди баррикадировались и ждали с оружием в руках, когда их найдут искатели пропитания. Практически по всей стране электричество отключилось, только те, кому повезло найти генераторы и топливо, еще могли наслаждаться плодами цивилизации. И кстати о цивилизации – остальной мир с интересом наблюдал происходящим на территории обоих государств, но пока не спешил посылать помощь. Все прекрасно понимали, в Америке все еще бродит ужасный антихрист, к тому же есть приличная вероятность пострадать от радиации. А вот в Россию, как ни странно, гуманитарная помощь потекла рекой. Европа слишком сильно зависела от газа и нефти, чтобы позволять русским рассиживаться без дела, а не качать тепло в дома европейцев. Все же на дворе зима и, несмотря на приход антихриста, греться тоже ведь надо. А еще собирались целые научные симпозиумы решавшие, что делать с Эваном. Все пришли к мнению, что раз он выжил при первом ядерном ударе, то и второй его не уничтожил. Так же очевидно, что ни отравить, ни заразить его тоже нельзя. Поэтому большинство ученых сходились – его надо для начала поймать. Ну а потом можно, допустим, запустить на солнце, или еще что. Короче эта проблема находилась в стадии разработки.
Но вернемся в Америку. Прошло уже две недели после ядерного удара, а прильнувшие к приемникам жители все еще ждали обращения. И дождались. Вот только вместо такого привычного голоса президента, услышали холодный голос Эвана.
- Я все еще жив люди, – говорил Эван. – Меня нельзя убить, и я очень скоро приду к вам. И я убью вас всех. Но только если вы не присоединитесь ко мне. Я собираю новую армию, чтобы завоевать мир и те, кто придет ко мне первыми, получат возможность стать его властелинами. Я нахожусь в Чикаго и буду ждать здесь всех верных мне людей. Присоединяйтесь люди. Присоединяйтесь или умрите… Я все еще жив люди…
Сообщение пошло по-новой. Уж я не знаю, как Эван нашел радиостанцию и смог ее починить, да еще записав сообщение, включил постоянный повтор, но это так. Ты спросишь меня Давид, почему я этого не знаю? Так потому что это сказка, а в сказке иногда кое-какие детали ускользают от рассказчика. Но не волнуйся, быть может, далее я узнаю подробности. Так или иначе настало время оставить нашего антихриста в покое. Пускай он себе спокойно собирает армию, пускай ждет летящего к нему на крыльях Эмета… короче, пускай занимается делами. А мы с тобой отправимся на восток, туда, где раскинулись бескрайние просторы России.


***


Как я уже говорил, Россия пострадала куда меньше после ядерного удара, нежели Америка. Это произошло из-за того что территория ее больше, а население не так сконцентрировано в крупных городах. Поэтому большая часть жителей выжила. Кроме того Россия граничит с Европой, оттуда почти сразу поехали машины с гуманитарной помощью и врачами. Так же нашлось много добровольцев, направившихся помогать русским. Ведь в этой войне Россия – пострадавшая сторона, а агрессор как раз Америка.
Но, так или иначе, положение в стране нас не настолько интересует, как собственно герои. И мы посмотрим, чем они сейчас занимаются в обратном порядке – начнем с Владимира.
Итак мы оставили Владимира и загадочную бабу Тоню, примерно за четыре месяца до того, как Эван показал себя миру. Вова оставил сумасшедшую бабку и пошел домой к жене и сыну. Сбор урожая в самом разгаре, так что хоть и вечер, а работу никто за него не сделает. Он пошел в теплицу и стал собирать огурцы. В балагане огуречная вязь подвешивалась к потолку, как в Садах Семирамиды, наливая плоды силой, вбирая последнее тепло уходящего дня. Вова принялся собирать огурцы. Работа успокоила воспаленный мозг. Вообще работа иногда способна творить великие дела, особенно такая монотонная и трудная. Вроде и нечего страшного – собирай себе и собирай. А если надо собрать овощей килограмм эдак триста? И притом, находясь в горячей, нагретой до пятидесяти градусов теплице? Поверь Давид, это не самая легкая работа на свете.
Но спустя три часа, он все же закончил и, весь обливаясь потом, пошел принять прохладный летний душ. Душ этот представлял из себя простую деревянную кабину с металлическим резервуаром на крыше. За день вода подогревается, это как раз то что надо, для разгоряченного тела тихим спокойным вечером. Помывшись, Вова пошел в дом и, достав из холодильника холодного пива, уселся в кресло на крыльце в ожидании жены и сына. Ему есть над чем подумать пока жена и сын находятся у родителей Вали. В голове проносились события дикого дня, самым необычным было видение в церкви. Баба Тоня тоже подкинула пищу для размышлений, но на ее сумасшедший рассказ можно и не обращать внимания. А вот видение никак не спишешь не бредни старой маразматички. Однако все это настолько невероятно и неправдоподобно, что мозг отказывался принимать детали вечера за чистую монету. Скорее всего, какое-то минутное помешательство от жары, или от ладана в церкви. Ну и харизмы у бабки не отнять. Наверняка она как-то настроила его на нужный лад, и бац! Вот вам и видение, и остальной бред. После третьей бутылки он окончательно убедил себя, что все это чушь, и не стоит забивать голову всякой фигней. А тут как раз жена пришла, и он же бросился играть с сыном.
Вова очень любил сына и жену. Он рано женился и сразу завел ребенка. Все же жениться в двадцать лет, это может не так уж и рано, но тут дело совсем в другом. Познакомился Владимир с Валей почти сразу после поступления в университет. Они учились в разных, но это никак не помешало им завести страстный и бурный роман. Так продолжалось два года, когда они решили их отношения уже прошли достаточную проверку на прочность, и пора бы узаконить их. После большой и богатой свадьбы, которую сыграли в Багаевке, Валя почти сразу забеременела, взяла академ-отпуск и доучивалась уже частично очно частично заочно. И когда молодые окончили учебу, то сразу перебрались в Багаевку. Хотя это может показаться странным, что они предпочли жизни в большом городе прозябание в деревне, но не будем забывать, Багаевка – волшебное и очень жадное место. Как и многих других, она притянула Володю и Валю в свои унылые тенета. Впрочем, о браке Вали и Вовы надо сказать особо, потому что именно муж стал его главным инициатором. Как только он повстречал Валю, сразу решил – она станет его женой, и всеми силами стремился связать молодую студентку филфака узами брака. Вова – истинный багаевец и, как его жадная родина, он стремился безраздельно владеть молодой красавицей. Их роман протекал настолько бурно, и наполнился столькими романтическими выходками Вовы, что у Вали просто не осталось выбора. Ведь девушки любят таких вот рыцарей и в то же время беспросветных романтиков. Но дело-то именно в том, что Вова никогда не был ни первым, ни вторым. Зато был замечательным актером. Это своеобразный дар его родины – умение заманить в сети нужного человека.
Хотя и нельзя обвинить Вову в том, что он делал это осознано. Вовсе нет, он искренне хотел осчастливить свою девушку и поскорее понянчиться с детьми. Он считал себя человеком, рано повзрослевшим, и с каким-то мудрым сожалением наблюдал за сверстниками, что бегали по бабам, бросали одну ради другой, плохо учились и проводили в различных клубах и кафе большую часть времени. Он не понимал – ну как можно тратить жизнь вот так впустую? Да это просто какая-то кучка озабоченных болванов, тратящих здоровье, время и ломающих жизнь в тот самый момент, когда она проходит главный этап – этап становления. Не то, что он. Вова считал себя более взрослым еще в школе – считал, что умен не по годам. Да и как он мог думать иначе? Он – круглый отличник, в школе и в институте. Он – встречающийся с настоящей красавицей. Он – которого заботят такие важные вещи как войны, проблемы экологии; в то время как остальная молодежь его пола думала исключительно о рюмке, юбке, как бы одеться в дорогие шмотки, да сходить в крутой клуб. А потом они занимали у него деньги, потому что оставляли свои в клубах, и ждали, когда родители пришлют следующий перевод. Такие люди не могли вызвать у спокойного и трезвомыслящего Вовы ничего кроме легкой насмешки. Он всю жизнь жалел их. Ну, или, по крайней мере, считал так.
В силу твердого характера и невероятной настырности, он таки добился своего. Свил гнездо! О да, разве у кого-нибудь из этих институтских гуляк есть дом, машина, жена и ребенок? Конечно нет. Может у кого и есть, но это вовсе не их заслуга, а родительская. Вове же родители хоть и помогли с постройкой дома, но уже через год, работая как проклятый, он отдал им половину денег, а в этом году отдал оставшиеся. И теперь перед ним открывались огромные перспективы! Подумать только, ведь можно взять долгосрочный кредит, арендовать землю и, поставив десятки балаганов, зажить припеваючи. Об этом он почти каждый день рассказывал жене по ночам, лежа в кровати. И ни капли не подозревал, иногда молодая жена пускает скупую слезу, оплакивая потерянное будущее, пока он пропадает на работе. Она никогда не говорила об этом мужу, но в действительности она скучала. Ведь Валя далеко не так представляла жизнь после университета. Скажи ей кто-нибудь лет пять назад, что из молодой веселой студентки с грандиозными планами на будущее, она превратится в обыкновенную курицу, выводящую первого цыпленка… Да она рассмеялась бы ему прямо в лицо! А ведь и второй цыпленок не за горами, Вова уже неоднократно заявлял, что хочет как минимум троих детей. Да и сам Вова оказался далеко не тем принцем, что шел на романтические безумства, добиваясь ее сердца. Он окончательно превратился в скучного фермера, и часто по вечерам, выпив пару бутылок пива, смеялся над остальным миром, заявляя – они живут неправильно. Он стал самым настоящим багаевцем, и что самое страшное, не понимал этого.
Но вернемся к тому вечеру, когда наш герой видел бескрайнее, заполненное светом пространство. После непродолжительных раздумий, он решил жене ничего не рассказывать. Зачем говорить о глупостях – сейчас сезон продажи огурцов, тем для разговора о более важных вещах, найдется много. Вечер прошел как обычно – поздний ужин, потом уложить ребенка спать и в постель. А там секс и разговоры. Вот только сегодня, после того как муж выговорил все свои планы на будущее, Валя еще долго не могла заснуть. Сон не шел, хоть убей. Ей почему-то не понравилось, рассказ мужа о встрече с бабой Тоней. Ну не могла старуха просто заставить его прочитать «отче наш» сто раз, и на этом успокоиться. Нет, вроде это в ее стиле, но почему-то Вале не верилось. Но уличить мужа она не могла – уж что-что, а врать Вова умел лучше всех. Она иногда ловила его на том, что он рассказывает ей какие-то байки об их знакомстве, но понимала, такого не было. Обдумав все она догадалась, эти вымышленные истории он рассказывает друзьям за кружкой пива. Но Вова уже настолько заврался, что сам поверил в эти истории. Наверное, поэтому у него и получалось настолько правдоподобно – он искренне верил собственному вранью.
Сон так и не  пришел, когда она услышала какой-то странный, не то крик, не то плач за окнами. Их дом выходил окнами спальни на дорогу, Валя встала с кровати, чтобы посмотреть что там происходит. И в тусклом сиянии единственного на их улице фонаря она увидела скрюченную старушечью фигуру, бредущую по улице. Иногда, подняв лицо на полную луну, старуха слегка подвывала на нее. Она еще что-то кричала, но расстояние слишком велико, чтобы определить что. К тому же мешали двойные стекла на окнах. Валя открыла форточку и все-таки смогла расслышать суровый, слегка безумный голос бабы Тони. Да это она, теперь в этом не оставалось никаких сомнений.
- Замолчи! Замолчи! – кричала старуха. – Ты не получишь их всех. Ты не сможешь поколебать их. Никто не присоединится к тебе!
Безумная женщина прервала отчаянный крик и горько заплакала. С такого расстояния Валя не видела – плачет она кровью. Зрелище одновременно завораживало Валю, и почему-то вгоняло в стыд. Как будто она подслушивала под спальней родителей, когда те, в бытность ее еще молодой школьницей, запирались на замок поздно вечером. Звуки, доносившиеся из спальни, были интересны и противны. Любопытство отчаянно боролась со стыдливостью и правилами хорошего тона, гласившими, подслушивать и подглядывать нельзя. Поэтому Валя закрыла форточку и легла в кровать к мужу. И она не увидела, как от щелчка шпингалета на окне, старуха резко повернулась дому героя. Красные глаза внимательно оглядели кирпичное строение с высоким забором, под покрытыми кровью щеками, алые губы зашептали:
- Значит, надежда еще есть…
Впервые после того как Вова ушел от нее, кровавые слезы перестали течь из глаз, а запястья прекратили кровоточить. Теперь баба Тоня знала что делать.
Следующий день начался как обычно. Муж проснулся чуть позже и, небрежно почесываясь, пошел на кухню. Там его уже ждала яичница и чашка растворимого кофе. Валя всегда вставала раньше, и готовила семье завтрак. Потом она собрала сына и повезла в детский садик, взяв машину мужа, а тот пошел на сбор утреннего урожая. Когда она вернулась, Вова загрузил полиэтиленовые мешки с огурцами в девятку и повез на рынок. Валя пошла на кухню, где приготовила борщ на обед. Вова приехал с рынка и сказал, ему надо съездить в Ростов, чтобы купить еще пленки на балаганы – дескать, эта в нескольких местах порвалась. Валя сказала, что может поехать с ним, но тот отказался. Он уже обещал взять друга Васю, а в машине просто не хватит места для еще одного человека. Валя слегка расстроилась, Вова, увидев это, пообещал вывезти жену в театр на следующих выходных. Он прекрасно знал, жена очень любит всяческие лицедейства. Сам он к театру и к книгам оставался равнодушен; когда Валя шла на очередную постановку, он обычно отправлялся в какой-нибудь кинотеатр – фильмы он любил.
Вова укатил в Ростов, а Валя, поставив борщ охлаждаться в тазик с водой, пошла на крыльцо и стала ждать. Она не знала, чего ждет, но ее не покидало странное чувство – сегодня что-то должно произойти. У нее не в первый раз возникало подобное ощущение. Еще в институте она частенько замирала в предвкушении чего-то интересного, и непременно это что-то происходило. Хотя обычно это была новость, что подруга нашла очередного ухажера, или что декан сломал ногу, и несколько пар из-за этого отменили. Короче ничего из ряда вон выходящего, но все же интересные вещи обязательно случались всегда, если у нее появлялось это необычное предвкушение. Оно не обмануло и на этот раз. Спустя минут двадцать в ворота постучали. Залаяла соседская собака, Валя пошла открывать. Оказалось, пришла ее подружка Светка Уласова.
Светка, еще молодая девушка – ей едва исполнилось двадцать два - но она уже успела захомутать местного бизнесмена, правда на одиннадцать лет старше. Но Светка исправляла этот небольшой недостаток, заведя чуть ли не десяток любовников. Они подружились, когда однажды долго стояли в очереди в поликлинике на прием у гинеколога. Недавно Светкин муж насел на нее и сказал, пора бы уж дите заводить. Света долго сопротивлялась, и втайне от мужа пила противозачаточные таблетки, но, в конце концов, они дали осечку и она залетела. И теперь Света звонила Вале по любому незначительному поводу, типа тошноты по утрам, и консультировалась, нормально ли это? Валя уже давно послала бы эту надоеду куда подальше, если бы не удивительная способность той собирать различные сплетни и, что самое главное, объединять их. Из десятка разрозненных слухов, Светка умела выдать точную картину происшедшего. Не будь Светка, по сути, типичной копией своей тезки Светы Букиной, она вполне могла бы раскрывать преступления – с логическими выводами у нее все было в полном порядке. Но эту вполне красивую девушку никогда не интересовало что-то большее, чем истории о том, что приятель Петя вчера вечером нажрался и трахнул соседку.
Валю эти сплетни не слишком интересовали, но хоть какое-то разнообразие – послушать, кто с кем спит, вместо того, чтобы обсасывать новость, что цена на огурцы сегодня опять упала, и будь оно все проклято…
- Валек, привет, – сказала Светка и пару раз клюнула подружку в обе щеки.
- Привет. Как животик?
- Животик?! Да ты уж скажи сразу: как пузо! Я похожа на корову!
- Ну что ты, да ты классно выглядишь!
- Правда? Это все новая диета… - сразу повеселела Светка.
Получить подобный комплимент – чуть ли не смысл жизни взбалмошной девушки. Собственно их приветствие давно стало своеобразной игрой: сначала Валя спрашивает как ребенок, потом Света жалуется, что располнела, и наконец, Валя заверяет, она очень красива. А так как Валя и сама красавица, ее слова для Светки текли как бальзам на сердце. Но традиционное приветствие закончилось, настала очередь второго этапа, что всегда начинался одними и теми же словами:
- А ты слышала новость? – сказала Светка таким тоном, будто сейчас расскажет подруге все тайны пентагона.
- Нет, – ответила Валя, садясь напротив подруги. Та сразу села на одно из кресел, стоявших на крыльце. Валя была уверена, сейчас последует очередная история о сексуальных похождениях Светкиных земляков, но подруга ее сильно удивила.
- Баба Тоня в больницу попала.
- Да ты что? А что случилось? – не на шутку разволновалась Валя.
- Мне Петька сказал, а ему Ванька, ну помнишь, я тебе рассказывала – у него еще перец вправо сильно загнут, а Ваньке Танька – она медсестрой работает, что от обескровливания. Она сама с утра позвонила, и сказала, что чувствует себя очень плохо. А когда ее врачи обследовали, то оказалось она, чуть ли не литр крови потеряла. И никто понять не может как! Вроде климакс у бабки уже давно прошел, так что оттуда течь не должно. Но и ран на теле нет, кроме двух маленьких рубцов на запястьях. Но это старые шрамы, и они кровоточить не должны.
- Бедная… Надо ее навестить.
- Зачем? Ты лучше послушай про Федьку Жукова. Он говорят со своей кралей…
Дальше Валя уже слушала вполуха. Сплетни о Федьке хоть и интересны, но ее захватило вовсе не любопытство. Вале стало очень стыдно. Ведь она видела вчера бабу Тоню, и даже не спросила, что с ней. А может она как раз потому на луну и выла, что больно ей было. Или может, порезалась где – в ее возрасте любая рана заживает плохо. В общем, Валя застыдилась, и твердо решила навестить старушку, принести ей фруктов, ну и лекарств каких купить. На пенсию-то сейчас много не купишь, а вдруг ей таблетки дорогие нужны. Валя как могла быстро спровадила Светку и пошла в больницу.
Багаевка немаленькая станица, в основном, потому что одноэтажная и у каждого огород, поэтому чтобы из конца в конец перейти, надо потратить несколько часов. Но благо больница не так далеко от улицы Красина, на которой жили Вова с Валей, поэтому уже через полчаса Валя стояла с пакетом фруктов перед входом в палату, куда определили бабу Тоню. Палату ей предоставили отдельную. Вернее шестиместную, но другие больные поскорей сбежали от спятившей бабки, которая тут же начала читать проповедь и учить, как надо жить дальше. И не дай бог кому-то было не согласится с ней. В таких случаях старуха начинала брызгать слюной и грозить анафемой. Естественно никто не смог выдержать и к обеду баба Тоня осталась в палате одна.
- Здравствуйте, – робко приоткрыла дверь Валя. – Здравствуйте баб Тонь. Можно к вам?
- Ну, заходи уж, раз приперлась, – буркнула бабка. Валя не могла разглядеть, как где-то далеко в глубине голубых глаз, загорелся маленький красный огонек. Если бы дело происходило ночью, Валя не на шутку перетрусила бы от такого зрелища, но в самый разгар дня, горящие глаза старухи казались обычными.
- А я вам тут фруктиков принесла, – сказала Валя. Для себя она уже решила, что совершила ошибку, придя сюда. Определенно состояние бабки неопасно, может просто простудилась. Ну так это сама виновата – нечего по ночам ходить да ну луну выть.
- Спасибо конечно. Вот только не из-за фруктов же ты сюда пришла? – сказала баба Тоня, забирая у Вали пакет, и доставая апельсин.
- Я просто сегодня услышала, что вы в больницу попали, и решила раз мы соседи…
- Заливать хватит, – пробурчала старушка, вгрызаясь желтыми зубами в такого же цвета сочную мякоть апельсина.
- А почему вы думаете, что я вам вру? Я правда за вас сильно беспокоилась, и поэтому…
- Не за меня ты беспокоилась, а за душу свою! Спужалась, что не помогла мне вчера, поэтому и совесть грызть начала. И это правильно дочка, очень правильно. О душе нам всем сейчас думать надобно...
- Так вы меня видели? – покраснела Валя.
- Я много чего вижу дочка, – внезапно очень ласково и слегка устало улыбнулась старушка. И всего на краткий миг Валя увидела не чокнутую старую каргу, а обычную добрую бабушку. Морщины слегка разгладились, в глазах цвета неба заиграла теплота. Но это продолжалась всего секунду, словно баба Тоня не могла позволить себе оставаться доброй дольше. – И вижу я, без тебя ничего не получится.
- Что не получится?
- Не станет твой муж исполнять свою работу, если ты ему не поможешь.
- Какую работу? Да он и так сутра до ночи…
- Не перебивай! Садись и слушай, – властно сказала бабка. Рот Вали как-то сам собой закрылся, она бессильно осела на соседнюю кровать. – А теперь слушай дочка. Внимательно слушай, и никому то, что я тебе сейчас скажу, не рассказывай. Ни мужу, ни подруге своей блудливой, которая тебя сюда направила, никому! Это очень важно, потому что секрет, который я тебе сейчас поведаю настолько страшный, что даже знать о нем, уже означает подвергать себя опасности. Это ответственность страшная, и никто кроме меня тайну эту в деревне не знает, и как не хотела я одна ее хранить, но выбора у меня нет. Если она почувствует, что тайну многие узнают, она тебя тут же и убьет!
- Кто она? Светка что ли? – все же спросила Валя.
- Да на эту шалаву мне вообще плевать! Я о деревне нашей говорю.
- А что с ней?
- В страшном месте ты живешь. В страшном месте ты дите растишь. Деревня у нас ой непростая. Я про нее много чего ведаю, но все тебе знать не обязательно. Главное запомни, деревня эта – самое жадное место в Мире. Она в себя людей затаскивает, и уже никогда не отпускает. Ежели человек здесь жил, то всяко вернется. А скорее всего еще и жить останется. Ну а если ты родился тут, тогда уже никогда уехать не сможешь. А если человек, ко всему прочему, необычный, вроде мужа твоего, тогда она его еще пуще держать будет. Она его суть замесит, под себя подстроит, и тогда не человек получается, а раб. А она его пока не исследует и не поймет, награждает. Удача ему сопутствует, богатство и все такое прочее, но когда поняла тебя деревня наша, то все – считай каюк. Теперь ты ей уже не нужен и превращаешься в забулдыгу и пьяницу. И так все устроено, что бороться с этим бесполезно. Слишком сильна Багаевка, уж не знаю почему, но только Господь ее переделать может. Да и то вряд ли…
- Баб Тонь вы, по-моему, не в себе. Ну как может какая-то вшивая станица людей держать? Это бред.
- Бред говоришь? Ну ничего дочка, как это не противно мне, но выхода уже у тебя нет. Теперь, когда ты тайну ее знаешь, она сама тебе все правила растолкует. И тогда поймешь, я не просто не преувеличиваю, но еще и преуменьшаю ее власть. Теперь нас в деревне двое тайну эту знают, а значит, ты становишься опасной для нее. И вздумаешь проболтаться – умрешь сразу. Под машину угодишь, или там котел газовый у вас взорвется. Я бы и не стала на тебя такую ношу вешать, если бы муж твой таким болваном не был. Но не его вина, что он в сети ее попал. Вот только у него есть сила. Великая сила, о которой он пока еще не знает толком, а может вообще не узнать. И эта сила позволит ему уйти отсюда. Хватит ее и на большее. Вот только ты ему еще якорем на шее сидишь, да и ребенок твой тоже. А такие узы уже так просто не порвешь! И без помощи твоей он никогда отсюда не выберется. И тогда все, конец. Кроме него это отродье никто одолеть не сможет, двое других слабы. Только он – наша надежда.
- Баб Тонь я, пожалуй, пойду. Вы как мне кажется, перенапряглись, – сказала Валя, вставая. Но бабка с невероятной скоростью вскочила и, положив руки на плечи, опустила ее на кровать. Они оказались друг напротив друга, пронзительно синие глаза бабы Тони встретились с зелеными Валиными.
- Всего я тебе сказать не могу. Все равно не поверишь. Крепко тебя Багаевка держит. Но ты еще не полностью в ее власти. Ты может и не поняла, о чем я толковала, но с тем, что муж тебе расскажет, вы все поймете. И тогда ты должна себя в жертву принести. Он уйти должен навсегда, а ты остаться. Потому что не отпустит тебя Багаевка теперь. Ты, как и я, знанием теперь навеки привязана. И никому ты рассказывать не должна, понятно?! Особенно Вове! Если он узнает о тайне – все конец. Тогда Багаевка его точно убьет. С ней он бороться сможет, но победить никогда!
В бессилии бабка сняла руки с плеч Вали, а потом улеглась на кровать. На ее запястьях опять появились маленькие капельки крови.
- А теперь иди… Скоро сама все поймешь. Только ни слова никому. Пожалуйста…
Старуха заснула. Валя хотела позвать врача, но женщина тихонько захрапела и она успокоилась. Валя пошла из палаты. Все это очень странно и как-то даже страшно. Но одно из того что наговорила старая сумасшедшая, было хорошим советом. О том, что Валя сегодня узнала, она уж точно никому не расскажет.
Валя вышла из больницы и направилась домой. В голове все вертелись слова бабы Тони о станице. Валя, как ни хотела, но не могла выбросить это из головы. Она смотрела на узенькие улочки с дорогами без тротуаров, теперь они казались какими-то зловещими. Она глядела на могучие тополя, растущие вокруг главной улицы, а шелест листьев, колыхаемых теплым восточным ветром, слышался насмешливым. На небе не облачка, но ей все равно казалось, над станицей распростерся нереальный полумрак. Как будто над деревней зависла огромная туча. Но хоть все заволокла тень, зной и жара били со страшной силой. Теплый ветер колыхал листья на деревьях, но по причудливым путям огибал девушку. Тень от тополей тоже не давала прохлады – в ней напротив, становилось еще жарче. Валя зашла в маленький ларек, купить минералки и, взглянув на продавщицу, нашла в ее лице что-то отталкивающее. И вдруг поняла что. Эта уже немолодая женщина смотрела на нее, как на приезжую. И не просто на какого-то туриста, что иногда заедет в Багаевку поваляться на песчаных пляжах возле Дона, и вскоре уедет, оставив деньги. Как раз такие – всегда желанные гости. Если не оставались здесь надолго. Если не пытались обжиться на тихих и одновременно таких таинственных улочках. Если с собой не привозили и свои правила.
Валя купила бутылку минералки и, выйдя, осушила наполовину. Она очень удивилась новым мыслям – до сего дня они никогда не возникали. Валя огляделась и поняла, что-то не так. На каждом человеке висела такая же страшная маска недоверия и нежелания любых перемен. Прохожие смотрели недоверчиво на нее и любовно на станицу. И даже адское палево, пыльные проулки, отсутствие тротуаров и ночного освящение, никогда не заставит их отступиться от Багаевки. Она навсегда завладела их сердцами, вгрызлась в них, как червь в спелое яблоко. Валя подумала, надо бы выкинуть это из головы и пойти домой.
Когда она вошла в дом, неожиданно для себя сразу двинулась к холодильнику и, достав бутылку пива, направилась к крыльцу. Так всегда делал Вова и она, словно копируя поведение мужа, уселась в его любимое кресло. Валя открыла бутылку и присосалась. Темная холодная жидкость вливалась и вливалась в сухое горло. Но жажда вовсе не пропала, хоть Валя высосала бутылку целиком за раз. Ее сразу бросило в сон. Усталость навалилось, прижимая к креслу столбом железного воздуха. Пустая бутылка выпала из ослабевших пальцев и покатилась по крыльцу. Глаза сами собой закрылись.
Ей снилась станица. Валя понимала, что смотрит на нее, словно сквозь матовое стекло и видит не один пейзаж, а тысячи наложенных друг на друга картинок. В целом все варианты сходились, но иногда имелись и различия. Все заволокло густым туманом и только одно место в Багаевке четко виднелось сквозь белую пелену. Какой-то старый дом. Двухэтажный, сделанный из красного кирпича, вроде и старый, а вроде хозяева только недавно покинули его. Его обносил низкий забор из тонких старых досок, сильно нуждавшихся в покраске. Окна в деревянных рамах кое-как заколочены, но не разглядеть что внутри сквозь грязные стекла в просвете меж досок. Этот дом сильно отличался от остальных еще и тем, что на огороде не выращивали овощи. Он смотрелся, голым среди других огородов, где каждый квадратный метр не пропадает зря. Здесь росла только высокая, кое-где засохшая амброзия. Во дворе скорбела полуразваленная песочница, в которой никогда не играли дети.
Но вот из тумана выехала машина. Обычная пятерка, оттуда вышли мужчина и женщина. Они подошли к забору, стали что-то кричать. Вскоре из тумана вышел старый дед – вот только Валя сразу поняла, он может и старый, но это никак не дед. Он только кажется бывалым казаком, по-настоящему – это всего лишь иллюзия. Дед должен показать приезжим дом, навечно выставленный на продажу, но никогда никем не покупаемый…
Дед открыл скрипучую калитку и повел покупателей в огород. Вход в дом располагался сзади, прежде чем впустить, дед что-то спросил у мужчины и женщины. Те переглянулись, а потом, рассмеявшись, что-то ответили. Дед рассмеялся в ответ, но Валя видела, ему вовсе не смешно. Он достал связку старых заржавевших ключей, открыл дверь в дом. Все трое вошли внутрь. Взгляд Вали не проникал внутрь, но она знала, приехавшая посмотреть дом парочка умерла почти сразу. Как только они переступили порог, плотный туман заволок здание, а через минуту старый дед уже закрывал дверь снаружи. В руках у него прибавилось ключей, теперь там и ключи от пятерки. Он вышел, аккуратно прикрыв скрипучую калитку. В последний раз, окинув дом грустным взглядом, старик сел в машину неудачливых покупателей и поехал на свалку. По пути, машина стремительно ржавела, к свалке прикатилась уже совершенно старая развалина.
- Валь, - послушался голос Вовы, она тут же проснулась. Перед ней стоял муж и тряс за плечо.
- Вова? – спросонья сказала Валя. – Это ты?
- Ну а кто же еще? Ты что пива выпила?
- Да. – Потерла глаза Валя. Голова болела так, будто выпила она не бутылку пива, а бутылку водки. – Жарко было, вот и разморило.
- Ну ничего. Уже вечер, жара скоро спадет.
Вова чмокнул жену в щечку и пошел в дом. Валя пошла следом – надо еще ужин готовить.
До самой ночи у нее болела голова. Ни таблетки, ни еще одна бутылка пива не помогла. Сына из сада забрал Вова, а она, кое-как состряпав ужин, пошла в спальную и легла. Сегодня ни о каких любовных утехах не могло быть речи; Володя не стал приставать к жене, а до часу ночи играл в компьютер. Они недавно купили новый комп, он сильно пристрастился к игрухам. Впрочем, когда, со слегка ошалевшими глазами, он пришел в спальную и осторожно улегся рядом с женой, та еще не спала. Наверное, выспалась днем, теперь сон, как и в прошлую ночь, не шел. Вова заснул быстро, а Валя все лежала и думала. На электронных часах цифры показали три ночи, когда она услышала с улицы странный звук. Грустный мужской голос пел унылую казачью песню. Почему-то Валю она наполнила вовсе не грустью, а страхом. Ей не хотелось вставать и смотреть кто поет, но когда она поняла, песня стала слышаться громче, страх заставил вылезти из кровати. Она подошла к окну – на том же месте где вчера завывала баба Тоня, стоял другой человек. Тот самый дед из ее сна, только одетый по-зимнему. Теплая шапка ушанка, старый казачий китель и валенки, вдетые в калоши. Старик курил самокрутку и хитро улыбался в густую бороду – он напомнил ей деда Щукаря. Как только Валя выглянула, песня прекратилась, а дед очень внимательно посмотрел на нее. А потом поднес большой старческий кулак с оттопыренным указательным пальцем и прижал к губам, как бы призывая к тишине. Но Валя сразу поняла, что означает это жест. Молчи. Не говори никому о том, что знаешь. Валя испуганно кивнула, соглашаясь с дедом. Тот улыбнулся обветренными губами и, сделав шаг назад, ушел из-под круга света в тень, полностью растворившись в ней.
Валя бессильно упала в кровать и забылась беспокойным сном.
На следующее утро, отвезя сына в садик, она не поехала домой. Она сразу направилась в больницу, еще раз навестить бабу Тоню. Но там ее ждало разочарование – оказалось, старуха уже выписалась. Тогда Валя поехала к ее дому, но гудки машины и стук в высокий забор, ни к чему не привели. Валя двинула домой. Следующая неделя прошла для нее беспокойно, в первую очередь потому, что ей вдруг стало нечеловечески везти. Валя каждую неделю покупала лотерейный билет, как впрочем, делают многие. До этого времени она выигрывала максимум сто рублей, а сегодня, просматривая утреннюю газету, обнаружила, что выиграла почти сто тысяч. Вова сначала не поверил, но потом поднял жену и закружил в безумном танце, весело смеясь и покрывая лицо поцелуями.
Но это было только начало. Внезапно в Багаевку пришла страшная жара. Все ходили как вареные раки, но над домом Вовы и Вали нависла маленькая тучка – там образовалась постоянная тень. Со стороны это незаметно, но зайдя во двор, чувствовалось сразу. И еще огурцы в балаганах будто наелись стероидов, и начали расти как сумасшедшие. За две недели Вова аж похудел, собирая их. Но он не жаловался на усталость, и только со счастливым лицом ездил продавать на рынок. У сына внезапно прорезались несколько зубов, и он стал говорить почти как взрослый, хоть раньше не отличался словоохотливостью. И еще самочувствие Вали стало просто потрясающим. Никогда она не чувствовала себя более здоровой, хотя обычно плохо переносила жару.
Их жизнь наполнилась целой кучей приятных мелочей. Крохотные удачи преследовали везде. Вот вроде пошел в магазин, а очереди нет. Или идешь по улице и находишь сторублевую купюру. В этом особенно везло именно Вале, за две недели она нашла денег на две тысячи. Было много всего, много пустяков, незаметно для нас самих, делающих жизнь лучше. Но только Вале все это не нравилось. Она-то хорошо понимала, посредствам этих удач ее просто подкупают. Станица платит ей за то, что она не открывает рот и держит все в тайне. И она держала. Никому она не открыла секрета. Хотя Валя целую неделю пыталась поговорить с бабой Тоней, ей этого так и не удалось. Проклятая старуха в последний момент всегда ускользала. Вот вроде видна на горизонте, но попытаешься догнать – завернет в проулок, и нет ее.
Так потекли дни. Валя не призналась мужу ни в чем, в свою очередь Вова тоже хранил молчание. Вот только чем ближе приходила осень, тем беспокойнее становились их сны. Сезон огурцов окончился, Вова с гордостью ходил по своим отапливаемым теплицам и ждал очередной урожай. И пусть он будет не такой большой как летом, но и цена на огурцы при этом куда как выше. Им по-прежнему везло во всем. Но ночью то беспокойство, которое расползалось по всему миру, передавалось и им. Да им везло, но про окружающих этого сказать нельзя. По станице прокатилась целая волна преступлений – такого еще не помнил никто. Власти пытались бороться с кражами, убийствами и изнасилованиями, но очень вяло. Слишком много людей в пагонах сами поддались греху – в их сердца проник вездесущий зов. Эван созывал всех будущих рабов и они, пока еще робко, но с каждым днем все сильнее и сильнее, показывались на людях. Хотя в Багаевке дела обстояли еще куда ни шло. Подумаешь, обокрали несколько магазинов, да изнасиловали пару девок, ну так ведь не убили же. А вот в области все куда печальней. Объявились сразу два маньяка, теперь у каждой школы постоянно дежурили наряды милиции. Все с содроганием смотрели, что происходит в далеких и таких манящих красивой жизнью, Соединенных Штатах. Там бушевал кошмарный Потрошитель, и никто не мог его остановить. По телевизору все чаще стали выходить программы, где люди с умным видом говорили, что мы наконец видим закат Америки.
Дни шли. Вале все чаще стал сниться старый казак. Он ничего особенного не делал, просто грозил пальцем как неразумному дитяти, а потом прижимал его к губам, призывая к молчанию. А вот Вовины сны отличались разнообразием. Все чаще он видел страшного мускулистого человека, шедшего по бескрайней пустыне. На его пути попадались люди, он убивал их. Иногда ему снилась баба Тоня, плачущая кровавыми слезами. А иногда он сам, с вырванным сердцем, лежащий на полу собственного дома. По утрам он просыпался с больной головой и красными прожилками в глазах.
По мере того как приближался новый год, настроение у супругов только портилось. Зов Эвана достиг и Багаевки. Как ни могущественна жадная станица, но и она поддалась страшному гласу, который теперь все чаще звучал в умах миллионов. Но она все еще хранила своих обитателей – по-прежнему ни одно убийство не произошло на ее территории. Весь мир замер в ожидании чего-то плохого. Каждый житель планеты чуял нарастающее напряжение. Националисты и прочие идейные извращенцы поднимали знамена. Убийцы выставляли жертвы в интернете. Насильники больше не стеснялись вкусов и творили зло вовсю. Больше не увидишь девушку, прогуливающуюся вечером по улицам без сопровождения. Под мраком ночи творились самые отвратительные и ужасные преступления. Близилось явление антихриста миру.
И вот наконец мы можем взглянуть на Валю и Вову тем утром, когда в храм Нью-Йорка зашел Эван. Как обычно утро встретило их в слегка потерянном состоянии. Они пребывали в прострации до самого обеда, но уже давно привыкли к этому. Покрасневшие глаза смотрели на унылый пейзаж из окна, там раскинулась грязная деревня. Зимой и осенью Багаевка превращалась в настоящее скопище грязи. Как будто кто-то не поленился и, взяв кисточку, покрыл все улицы ровным слоем жидкой грязи. Они пили кофе, ели уже порядком надоевшую яичницу на завтрак. В детском садике разгулялся грипп, поэтому сын все еще спал в детской. Вова пошел в балаган и проверил огурцы. Эта нудная и не слишком разнообразная работа, уже не приносила того успокоения и радости, как всего несколько месяцев назад.
И вот ближе к вечеру они увидели это. По телевизору мускулистый мужчина раскидывал автомобили, убивал людей и нес разрушение одному из крупнейших городов мира. Не только эта семья с ужасом наблюдала за кошмаром, что разворачивался в Нью-Йорке – таких очень много по всему миру. Но не одной из семей это не принесло такого успокоения. Нет, сначала Вова с ужасом наблюдал за Эваном, и только смутно догадывался – наконец свершилось необратимое. Но когда страшный человек в открытую выступил по телевизору и заявил, он пришел чтобы убить всех людей; когда на весь мир показали кадры, где Эвану в грудь попадает снаряд из гранатомета, а он спокойно поднимается…. Именно тогда Вова понял – это он. Тот, кого может убить только он.
Тем же вечером он еще долго не ложился спать. Жена уложила сына в кровать и тоже прильнула к телевизору. Она не понимала, почему муж так нервничает, но чувствовала, скоро должно что-то произойти. Ее опять посетило то самое чувство, предупреждающее о чем-то интересном. И вскоре это случилось. Вова сидел и пил уже пятую бутылку пива. Такого за ним редко случалось, обычно он останавливался на второй, а крепких напитков вообще почти не пил. Но сейчас Валя видела его таким пьяным, каким он не был даже на их свадьбе. Он сидел, хмуро положив голову на грудь, и уперся невидящим взглядом в телевизор. Там продолжали показывать бойню в Нью-Йорке.
- Дорогой, – позвала Вову жена. Тот не ответил. – Дорогой!
- А? Что? Что такое?
- Может тебе лучше пойти спать?
- Нет. Я хочу посмотреть на него… - рассеянно ответил муж.
- Дорогой, по-моему, тебе уже хватит, – сказала Валя, наблюдая, как он открывает шестую бутылку.
- Что? А, это последняя, да. Послушай милая, я должен тебе кое-что рассказать. Это касается бабы Тони…
- А что с бабой Тоней? – напряглась Валя.
- Да может и ничего. Просто понимаешь… помнишь, когда я ходил с ней в церковь? Да нет, это все конечно глупость, но все же… Блин, я даже не знаю, как это объяснить…
- Успокойся милый. Расскажи все как есть.
- Да, тебе легко говорить. Я вот боюсь, после того как я расскажу все как есть, ты скажешь, я сошел с ума.
- Не волнуйся. Я знаю, ты совершенно нормальный человек, так что рассказывай и не бойся, – сказала Валя. Если бы он знал насколько ЕЙ нелегко. Впрочем, сначала она выслушает его.
- Ладно, – собрался Вова. – Будь что будет. Тогда я соврал тебе. Я не просто прочитал молитву сто раз, мне было видение.
- Какое?
- Будто я плаваю в каком-то ярком свете, и голос сказал мне, я должен идти на запад и убить антихриста. А потом баба Тоня мне все подробно разъяснила, но я послал ее куда подальше. И вот теперь, похоже, этот антихрист объявился. И я не знаю, что мне дальше делать…
Вова замолчал и сделал глоток пива. Валя сидела и обдумывала услышанное. Так значит вот из-за чего весь сыр бор. А она несколько месяцев гадала, что имел в виду старая бабка. И неожиданно для себя, Валя рассердилась на нее. Неужели нельзя было все сразу рассказать и не заставлять столько времени ее сидеть на иголках. И еще она поняла, бабка действительно сумасшедшая. С другой стороны – жить в этой деревне и знать ее страшный секрет кого угодно доведет до безумия.
- И что ты собираешься делать теперь? Пойти и убить этого Эвана? Но как? Ты же видел, его даже танк не берет, – с неожиданной злобой в голосе сказала она.
- Никуда я идти не собираюсь. Просто я хотел, чтобы ты знала, и все. А эта старая идиотка может нести все что хочет, я уверен, скоро американцы разберутся с ним сами. И если он даже антихрист, то они его просто поймают, посадят в клетку и дело с концом. Ладно, я пойду спать.
- Я с тобой.
Валя пошла в спальню за мужем но, проходя рядом с диваном, увидела недопитое пиво. В горле внезапно пересохло, она одним глотком допила остатки. Эту ночь супруги провели горячее предыдущих. Напряжение, висевшее несколько месяцев, наконец, спало, все тайны открылись, и Валя разошлась по полной. Наверное, таким грубым и страстным их секс еще никогда не был. В разных позах, с криками они соединяли тела, казалось, целую вечность. От выпитого он не мог быстро кончить, зато возбуждался снова и снова. Она же больше всего походила на разъяренную кошку. Ее короткие ногти до крови раздирали его спину, а рот то и дело выплевывал грязные ругательства. И в такт его движениям в голове пульсировала одна и та же фраза, доводящая до полного дикого животного экстаза. «Присоединяйся, присоединяйся, присоединяйся!!!» - стучало в висках, а тело сотрясало от оргазма. Они покрылись каплями пота, в темноте Вова так и не увидел, пот его жены приобрел розовый оттенок. И только под утро они успокоились и уснули. Но не в объятьях друг друга, а как бы стыдясь содеянного, легли на разных сторонах кровати спиной к спине. Сон их сотрясали кошмары, но они уже привыкли.
Их разбудил сын, требовавший есть. Валя как в тумане пошла на кухню и приготовила дежурную яичницу. Вова все еще спал. Покормив ребенка, она пошла в ванну, и обнаружила, все тело покрыто розовыми разводами. Это ее сильно напугало, она поспешила смыть вчерашнюю ночь.
Муж проснулся только в двенадцать и пошел на кухню. Валя сидела в зале и смотрела телевизор. Там опять показывали картину разрушения и убийства. Вскоре Вова присоединился к ней. Между ними за эту ночь что-то пробежало. Да, им было хорошо вместе, но они впервые за время замужества не поцеловались.
- Ну что там? – спросил Вова.
- Все то же, – безразлично ответила Валя. – Вов, прошлой ночью… я не знаю, что на меня нашло…
- Ничего, мне даже понравилось.
На этом разговор окончился.
 Хотя в Америке сейчас люди прятались в подвалах, а другие наоборот из них выползали, работу еще никто не отменял. Вова пошел в огород, и с ужасом посмотрел на ближайший к дому балаган. Всего у него три теплицы, каждая встречала его по утрам запотевшей пленкой. На улице стоял легкий мороз, и отопление работало на всю... вернее должно работать. Но сегодня пленка прозрачная. Он влетел в балаган, понимая, что забыл вчера включить отопление. Все огурцы погибли за одну ночь. Вову обуяла ярость. Он схватил тяпку и стал бешено разносить повисшие стебли в зеленую кашу. Он крушил их с таким остервенением, что скоро вспотел от натуги, но это только начало. Расправившись с бахчей, он стал рвать пленку и громко материться. Вся подготовительная работа пошла коту под хвост! Два месяца!
Он наверняка пошел бы в другой балаган и стал бы бушевать и там, если бы из дома не выбежала Валя. Она влетела в балаган и увидела совершенно растрепанного мужа, с безумным взглядом и взъерошенными волосами, крушащего последнюю стенку теплицы.
- Милый, – сказала она, и тут же отскочила, когда муж – ее собственный муж! – замахнулся на нее тяпкой.
- Господи, – сказал Вова, осознав, что он собирался сделать. А потом он кинул тяпку и осел на землю. По его щекам потекли слезы.
Валя слегка отошла от шока и, подбежав к мужу, заключила в объятия. Она тоже заплакала, когда прислушалась как ее муж, всю жизнь казавшийся таким надежным, таким взрослым, плачет и тихим писклявым голосом повторяет:
- Я не могу, Господи я не могу… Почему я, почему…
И она поняла. Поняла – это конец. Теперь она знала, о чем говорила баба Тоня, знала, какую жертву надо принести.
- Ты должен уйти, – сказала она тихим замогильным голосом.
- Что? Куда?
- На запад.
- Ты что же думаешь…
- Сейчас! Если ты не уйдешь сейчас, не уйдешь никогда.
- Но я не хочу… Я не могу бросить тебя и сына…
- Для того чтобы нас бросить, ты должен сначала нас найти. Уходи, иначе клянусь – я разведусь с тобой уже завтра.
- Что?
- Мне не нужен трусливый муж, а моему сыну не нужен трусливый отец. Нам нужен герой. И попробуй доказать что ты, это он. Иди!
Владимир смотрел на свою жену с ужасом. Неужели эта та самая женщина, на которой он женился? Нет, это не могла быть она. Та была другая, совсем другая… Как пьяный он встал и пошел в дом. Прямо возле порога стоял его маленький сын, на какое-то мгновенье его красивые зеленые глаза вспыхнули нестерпимо желтым светом. Владимир отшатнулся. Он схватил куртку и выбежал из дома. Он проскочил собственные ворота и побежал – по щекам текли горькие слезы. А в балагане его бывшая жена с великим удивлением осматривала внезапно открывшиеся раны на запястьях. Из них текли две тонкие струйки крови. И она удивилась бы еще больше, если бы увидела, по щекам у нее текут красные слезы.
Вова бежал. Он не знал куда и зачем – в голове стучала кровь и звучали какие-то голоса. Одни говорили, чтобы он присоединился к кому-то, другие требовали отправляться на запад. Он прислушался ко вторым, и пошел к автомастерской. Вчера он отдал туда машину, скоро предстоял техосмотр, надо все проверить. Но когда он пришел, обнаружил только открытые двери ворот и свою машину, с вытащенным из капота двигателем. Значит надо выбираться отсюда иначе. Внезапно он понял, надо уходить из Багаевки. Он не знал почему, знал только что надо. И причем быстро. Сегодня, сейчас. А иначе он не сможет уйти никогда. Он побежал в сторону автовокзала, по пути отмечая, на улице нет людей. Все застенчиво запирали двери, закрывали ставни, зашторивали занавески.
Прибежав на автовокзал, он увидел на дверях амбарный замок, и листок бумаги с сообщением, что сегодня автовокзал работать не будет. Ему на плечо легла рука.
- Закурить не найдется, – спросил грубый голос сзади.
- Не курю, – рассеянно сказал Вова и повернулся. Перед ним стоял здоровенный бугай, определенно бандитской наружности.
- А может тогда денег одолжишь, на сигареты? – и странный тип полез во внутренний карман.
Впоследствии Вова и сам не понял, почему поступил именно так, но это спасло ему жизнь. Он резко ударил незнакомца в горло, тот упал, пытаясь захватить глоткой воздух. Вова увидел, как из его руки выпала складная «финка». Вова побежал. Опять пришло странное иррациональное знание – ему пытаются помешать уйти отсюда. Внезапно до этого безлюдные улочки наполнились людьми, а дороги обросли старыми машинами. Каждый шофер и все прохожие казались Вове очень зловещими. Все они искоса смотрели на него – подозрительно, неприязненно. Он начал выдыхаться, перешел на шаг. До выезда из Багаевки не меньше пяти километров. Он достал телефон, позвонил в диспетчерскую таксистов. Занято. Он позвонил на другой номер, результат тот же.
- Эй! – окликнули его. – Может тебя подвезти надо?
Вова медленно повернулся и увидел мужика на старых Жигулях. Выглядел он как будто нормально, но что-то заставило Вову насторожиться. И через минуту он понял что. Может он и сошел с ума, но одежда на незнакомом мужчине не колыхалась от ветра. И даже его длинные волосы лежали в полном порядке, в то время как ветер все крепчал.
- Нет. Мне никуда не надо.
- Да всего за сотку.
- Я сказал нет!
- Хозяин барин.
Незнакомец залез в машину. Вова повернулся и пошел дальше, снова набирая номер такси, и едва успел отпрыгнуть в сторону. Незнакомый мужик на полной скорости попытался сбить его машиной. Если бы русские машины не работали чуть тише трактора, Вова был бы уже мертв. Но, слава богу, машина не имела глушителя, в последний момент Вова успел отпрыгнуть в сторону и упал прямо в лужу.
- Ах ты е…й мудак! – прокричал он вдогонку, и волосы на голове встали дыбом. Старая пятерка продолжала ехать, но водительское сидение пустовало.
Мысли в голове стали путаться. Его пытаются убить! Но почему? И ответ пришел сразу – конечно, потому что он пытается уехать. Но кто? Антихрист? Нет, этого не может быть. Тот сейчас крушит Нью-Йорк. Но тогда кто? И что теперь делать? Вопросов много, но он твердо решил обдумать все, когда выберется отсюда. Он встал, стряхнул грязь и, подняв голову, увидел на горизонте несколько фигур. Среди них присутствовал и просивший закурить, и шофер машины, и еще человек пять, которых он никогда не видел. Но почему-то больше всего пугал старый дед, что шел впереди процессии, держа в руках казачью саблю в красивых ножнах, украшенных драгоценными камнями.
Вова опять побежал к выезду, но резко затормозил, когда увидел десяток старых и ржавых Жигулей, перегородивших дорогу. Но поверх них виднелось еще кое-что. Скрюченный старушечий силуэт, указывающий кривой клюкой на запад. Герой повиновался и побежал в этом направлении. Он бежал и слышал, как за ним кто-то гонится, слышал, сзади едут машины, ворча старыми двигателями. Но он не оборачивался, а бежал как проклятый. Или как благословенный.
Он проносился меж унылых одноэтажных домиков и огородов, усеянных мертвыми балаганами с оборванной на зиму пленкой. Он бежал, и казалось, все собаки станицы лают на него. А он бежал. В висках стучала кровь, сердце вот-вот должно выпрыгнуть наружу, но почему-то оставалось на месте. Дома кончились, начались куцые южные леса. На деревьях кто-то сидел и рычал, но Вова не обращал на это внимания. В голове засело только – на запад. Над станицей нависли темные грозовые тучи и, несмотря на декабрь, он услышал раскатистые удары грома, а яркие вспышки молний освятили его. Вскоре кончились и леса, сменившись бескрайними степями. Тучи нависали так, что казалось до них можно допрыгнуть. Он полностью выдохся и наконец, повернулся. Перед ним предстала Багаевка. Будто окруженная каким-то теневым куполом, станица гудела как улей с пчелами, или работающий трансформатор. А в нескольких километрах стоял тот же страшный старик с шашкой. Внезапно дед махнул рукой и, повернувшись, скрылся в леске. Вова понял, его отпустили.
Он упал на землю, и прямо над собой увидел образовавшийся в облаках просвет. Тонкий луч света пробился сквозь толщу туч и указывал на запад. Спустя десять минут Вова поднялся и последовал за лучом. Он отправился в долгий и опасный путь, но понимал – все, что с ним произошло, правильно. Он шел и шел. Так прошел день, за ним другой и третий. Все проносилось в каком-то сне, а вот как раз сны больше не беспокоили – кошмары покинули Вову. Он сторонился автострады, потому как все еще боялся, страшный старик передумает и пуститься в погоню. Так пролетела неделя, а к середине второй он увидел на небе огненные стрелы, рассекающие тучи. Это летели ракеты из США.
Ну а теперь Давид мы посмотрим, что происходит с нашим вторым героем – Борисом. Прошло полгода со смерти Глеба, и мальчик окончательно сформировался как личность. Хотя это может показаться странным, четырнадцатилетний пацан и окончательно сформировался. Но не забывай – когда в нашу жизнь вмешиваются Темный или Светлый, случается еще не такое. А если еще учесть его героическую природу, быстрое взросление и вовсе становится обыденным. И не надо забывать, его учили не кто-нибудь, а лучшие из лучших. Пусть все учителя Бориса религиозные фанатики, но именно из таких и получаются самые лучшие наставники.
Итак, Борис продолжал обучение, но это уже явно лишнее. Он уже перерос всех учителей и в боевых искусствах, и в религиозном фанатизме. Никто не мог позволить себе сказать, что проводит времени в тренажерном зале больше Бориса. Как не мог и сказать, что проводит больше времени в церкви. Мальчик едва ли спал больше четырех часов в сутки. Наверное, именно в малом возрасте и крылась его страсть в слепом исполнении долга, что на него возложил Глеб. Да, Боря верил в Бога, да, он искренне тренировался, чтобы исполнить предназначение, но в душе все еще хоть чуть-чуть, но оставался тем хулиганистым шалопаем, приводящим в отчаянье школьных учителей. И в непродолжительных снах он видел себя, разрубающим огромного антихриста красивым булатным мечом. И тогда все восхитятся им, тогда весь мир скажет: вот он, спаситель человечества, настоящий герой! И тогда слава и почет. Хотя он пока толком не знал, что будет делать с этими славой и почетом, но это не становилось препятствием на пути стремления к ним. И поэтому он тренировался до седьмого пота, а потом и до восьмого, и до девятого. Поэтому каждый день, по несколько часов он стоял перед алтарем в храме, выпрашивая Господа даровать силы, чтобы исполнить долг. Для него все это виделось, как какая-то необычная и очень увлекательная игра. Игра в жизнь.
Когда одним декабрьским утром, настоятель монастыря позвал его в свою келью, и показал на экран телевизора, который Борис не видел уже почти два года, все существо героя затрепетало. Он впервые увидел лицо врага. Того, ради которого он родился. Того, ради которого он жил. И того, ради которого он готов умереть. Это правда Давид, Борис не думая отдал бы жизнь, но только на единственном условии – если это позволит победить антихриста. Иногда он даже мечтал, как пронзает его мечом, но на последнем издыхании враг разрывает его на части. И благодарные люди выстраивают ему огромный памятник, гораздо больше чем Колоссу Родосскому. И до конца времен ему будут приносить туда тысячи цветов, и сложат о его героизме бесчисленное количество песен. Вот он – величайший герой мира!
Четырнадцатилетний мальчик встал с кресла и пошел к телефону на столике. Он поднял трубку и позвонил в аэропорт. Самолет до Москвы вылетал из Ноябрьска вечером, он без труда заказал билет. Потом он собирался оттуда вылететь в Америку. Ему давно сделали и заграничный паспорт, и все возможные визы. Он мог спокойно добраться в любую точку мира в течение двух суток. Тот таинственный орден, что готовил мальчика, имел огромную власть; в нем знали, лучше всего убить антихриста пока тот еще не вошел в полную силу.
- Ты готов Борис? – спросил у него настоятель, заранее зная ответ.
- Да.
- Тогда езжай с Богом.
Настоятель, перекрестив Бориса три раза, поцеловал его. Машина уже ждала на улице, но прежде Борис пошел к себе и переоделся в гражданскую одежду. Кроме того он взял меч, разрешение на его перевозку в качестве музейного экспоната, и кейс набитый различными полезными игрушками и деньгами. Этот кейс можно смело назвать настоящим произведением искусства – ни один рентген не мог показать его содержимого. При просвечивании на экране проявлялись обычные вещи, вроде носков и рубашек. Короче говоря, мальчика хорошо экипировали на миссию. И вот, наконец, зайдя в церковь и совершив последнюю молитву, он сел в машину и поехал в Ноябрьск.
Приехав туда, он сел на самолет до Москвы. Прилетев в Москву, пошел заказывать билет на самолет до Нью-Йорка, и вот тут столкнулся с первой проблемой. Нет, ему продали бы билет, несмотря на молодой возраст. Это как раз не проблема, потому что у него имелись документы на имя сына американского посла. И вообще все необходимые бумаги, вплоть до письма от этого посла с объяснением, почему он не может сам купить билет сыну. Но дело совсем не в том. Просто из Москвы до Нью-Йорка самолеты не летали. Очень неожиданно какой-то пилот сошел с ума и попросту угнал один из Боингов, теперь все вылеты в Америку из Москвы заморозили до полного разбирательства. Но девушка, сидевшая на кассе, так пропиталась к юному сыну посла США, что предложила другой вариант. Из Питера самолеты в Америку все еще летали, в том числе и до Нью-Йорка, так что бери билет и вперед. Борис поблагодарил девушку и купил сразу два билета – один до Питера, другой до Нью-Йорка.
Ты, наверное, уже догадываешься, все не просто так в нашей сказке, ибо героиня жила как раз в городе на Неве. Поэтому мы ненадолго оставим Бориса, в ожидании самолета до Санкт-Петербурга, а сами посмотрим, что делает Анна.
Но сначала я сниму тень с тех дней, когда мы ее оставили и до сего времени. Скажу сразу, с Максом Аня порвала через неделю, как увидела в мечтах Эвана. Слишком ярок контраст между мужчиной, с которым она хотела заниматься любовью и тем, с которым она ей занималась. Всякий раз, случайно открывая глаза в постели с Максом, она испытывала горькое разочарование от, далеко не мускулистого тела, с коим приходилось заниматься сексом. Да и лицо прежнего любовника никак не походило на суровое и мрачное лицо Эвана, с длинными, ниспадающими на плечи, черными волосами. Но бросив Макса, Анна скоро обнаружила и другую проблему. Ее стало обуревать неуемное желание иметь плотскую близость. Она сама не понимала почему, но ей хотелось этого почти все время. И это серьезно мешало жить нормально. Ну как можно сосредоточиться на учебе, если вместо того, чтобы слушать лекцию, мысли все время устремлялись к Коле и его накаченным бицепсам, которые он, словно специально, выставлял напоказ, надевая обтягивающие футболки? Не прошло и пары дней после разрыва с Максом, и Анна вдруг, как-то даже неожиданно для себя, обнаружила – на ней пыхтит Коля. Но все равно это нет то. Коля хоть иногда и заглядывал в тренажерный зал, но на культуриста не тянул. И тогда Аня пошла туда, где качки водились стаями – собственно в спортивный клуб с тренажерами. Она записалась, истратив на абонемент чуть ли не все сбережения. Вскоре в ее постели перебывали почти все мужчины, отвечающие ее представлениям об идеале. А идеал у нее примерно такой: молодой, не старше двадцати пяти, с большими налитыми мышцами и непременно брюнет. Но и здесь ее снова постигло разочарование. Никто не соответствовал ее мечтам об Эване. Никто не мог совместить красивое тело вместе с, как смоль черными, длинными волосами и бесстрастным, слегка грустным взглядом.
Так продолжалось почти три месяца. За это время из перспективной студентки, встречающейся с хорошим парнем, Аня превратилась в круглую двоечницу и еще вдобавок прослыла в университете как конченая шлюха. И теперь Дом Знаний стал для нее всего лишь большим помещением, где с ней никто не здоровается, а за спиной слышатся перешептывания. Хотя так было только поначалу, а потом насмешки стали открытыми. Нельзя пройти по широким коридорам университета, чтобы какой-нибудь дебил, считающий себя непревзойденным шутником, не предложил отсосать у него за червонец. И к своему стыду Аня таки переспала с парой таких шутников. Естественно с брюнетами, или с более-менее красивым телом. Жизнь медленно превращалась в кошмар. Все бывшие подруги отвернулись, а вернее она от них отвернулась. Аня знала, после очередной сессии ее выгонят, но не делала никаких шагов, чтобы остаться в универе. Плевала она, что о ней думают, что говорят, хотелось лишь одного – найти возлюбленного.
Ну, а теперь Давид, представь ее реакцию, когда она увидела по телевизору выступление Эвана? По-правде сказать, она даже не расслышала, о чем он говорит. Огромная волна возбуждения и облегчения прокатилась по телу. Значит, он есть, он настоящий!!! Значит, я не сошла с ума!!! И это лишь две мысли из тысячи, что пришли в голову. Выступление Эвана закончилось и естественно показали не только его, но и все что он сделал. Но для Анны это не имело значения. Да окажись Эван больным СПИДом бомжем с деревни Грязежопово, она все равно сделала бы то, что сделала. Почти синхронно с Борисом, она позвонила в аэропорт. Ей сказали, самолет до Нью-Йорка будет только завтра. И Анна стала ждать. Ее разрывало от нетерпения, но теперь она могла позволить себя ждать. Ведь завтра она встретится с ним. А еще она наконец узнала, как его зовут – Эван.
Разумеется, и она, и Борис взяли билет на один самолет. Хотелось бы, чтобы они еще оказались на соседних сидениях, но это не так. Мальчик взял билет на самый последний ряд, возле туалета, а Анна первый попавшийся. Учителя Бориса всегда советовали брать именно задние места, ибо только с них можно наблюдать, за происходящим в самолете, не оборачиваясь. Хоть в эти секунды Эван крушил Нью-Йорк, самолет набился почти под завязку. В первую очередь так получилось, потому что все рейсы из Москвы отменили, а многие жители Нью-Йорка имели родственников в России. Теперь родные летели к близким, чтобы помочь и поддержать в трудную минуту. Да и авиакомпании не желали терять деньги только потому, что какой-то клоун заявил, будто он антихрист.
Борис вошел в самолет последним – это тоже одна из премудростей, усвоенных при обучении. Таким образом, можно с легкостью рассмотреть всех пассажиров и составить мнение. Хотя для Бориса следование этому совету ничего не дало. Ну как он мог что-то сказать о проходивших мимо безликой толпой, если за последние два года видел не более тридцати монахов и десяток учителей? Нет, все же привлек его внимание, но скорее в виде исключения. Во-первых, странная молодая девушка, пронесшаяся в самолет сразу после объявления посадки, будто спешила на пожар. И еще почему-то привлекла молодая девчушка, примерно его возраста, одетая в простую теплую одежду, с маленьким рюкзачком на плече. Ему показалось, девчонка – иностранка, но чем она ему так приглянулась, он не знал. Быть может потому что, как и он, летела без сопровождения взрослых. Что до остальных пассажиров, они виделись какими-то слишком скучными и даже обыденными. Мужчины в дорогих костюмах и уже немолодые женщины, пытались подчеркнуть одеждой, красота еще не покинула их окончательно. Этим обывателям нет никого дела, что в том городе, куда они летят, уже во всю буйствует антихрист; а в одном с ними в салоне находится единственный человек, который может его остановить. Они летели по своим бессмысленным делам и совершенно не чувствовали величия происходящего. Это слегка било по юношескому самолюбию героя, но он лишь прочитал внеочередную молитву и вошел в самолет.
Самолет хоть и почти полный, но не до конца. Примерно десятая часть сидений свободна, и так получилось, на соседних с Борисом креслах никто не летел. Он вольготно расселся, внимательно посмотрел по сторонам, приоткрыл кейс и достал библию. Он серьезно волновался за свой меч. В салон такую штуку не пропустили – пришлось сдать в багаж. Но легким усилием воли Борис подавил волнение. Вообще он умел это делать мастерски. Его спокойствие закалилось часами тренировок и месяцами молитв, ничто не могло выбить героя из колеи. По крайней мере, он так искренне считал.
- Привет, – сказал женский голос, отрывая Бориса от книги. Он поднял глаза, и увидел стюардессу, вместе с той девчонкой, на которую обратил внимание еще в зале ожидания.
- Что простите? – сказал Борис на чистейшем английском. За последние полгода он выучил целых три языка – как и все прочее, это далось очень легко.
- Я так и подумала, что вы тоже из Америки, – перешла на английский стюардесса. Вот только акцент у нее просто ужасный. – Я просто подумала, раз вы летите один, а у нас есть еще одна пассажирка вашего возраста, и тоже без взрослых, обоим будет веселее, если вы полетите рядом.
- Конечно, – приветливо улыбнулся Борис. Вот только в душе все взбурлило. Вместо того, чтобы спокойно почитать священные писания и отдохнуть перед предстоящим поединком с антихристом, ему предстояло развлекать какую-то глупую соплячку. Да с ней и поговорить-то не о чем!
- Привет, меня зовут Эмма, – представилась девочка. Борис еще раз внимательно рассмотрел ее. В принципе ничего особенного, девчонка как девчонка. Личико вполне себе миловидное, слегка вздернутый вверх носик, лукавая улыбка на маленьких губках, волосы каштанового цвета, выглядывающие из-под вязаной шапки, которую Эмма не пожелала снимать. Типичный тинэйджер.
- Борис, – сказал герой. И теперь уже он удостоился внимательного разглядывания. Как ему показалось, Эмме он понравился. Впрочем, как может не понравиться герой?
- А почему у тебя имя русское? Или ты из России?
- Нет, просто мать у меня русская, а отец из Америки, – выдал заготовленную легенду Борис. Если бы Эмма продолжила расспрос о родственниках, получила бы подробнейшую историю, включающую перечисление всех братьев и сестер, вплоть до троюродных, а также упоминание о дедах и бабках. Легенду Борис продумал давно, и даже мог рассказать несколько забавных историй из детства. Но девочка не стала расспрашивать о родных. Вместо этого она задала очень неприятный для Бориса вопрос:
- А ты что веришь в этот бред? – сказала она, усаживаясь рядом и показывая на библию.
-В смысле бред? – напрягся Борис.
- В бога. Или ты не знаешь, наука уже давно доказала, что все это неправда?
Эмма даже не предполагала, Борис расколол ее почти сразу. У него хоть и нет особенно большого опыта общения с людьми, но несколько книг по психологии и уроки учителей, позволили сразу понять – перед ним сидит та, кого он в школе называл не иначе как зубрила. Но Борис ведь до сих пор помнил школу. Нет, он полностью изменился, и чуть ли не каждый день просил Господа простить за все хулиганства, но раз уж она первая начала, можно и вспомнить прошлое. И теперь у него есть серьезное преимущество перед тем двоечником, которого Глеб вез в монастырь. Сейчас его познаний хватит на десять таких вот отличниц.
- И как же она это доказала? – спросил он у девочки. Та естественно только и ждала такого вопроса.
- Еще Ницше писал об этом в своих трудах…
- В каких?
- Ну я это… не помню, давно читала. Но что писал, точно. Да и вообще, нельзя не согласиться с тем, что бога нет и быть не может. Все что написано в библии, это всего лишь сказки и легенды еврейского народа, по большей части неподтвержденные. Ну а в век космических кораблей и развития науки, можно сказать смело – если бы бог был, его уже давно нашли. А если ты еще веришь в Иисуса, то это вообще бред. Ученые уже доказали, это всего лишь переделка древне-языческих религий поклонения солнцу. И подведя итог, могу сказать только, если бы бог был, то он уж, наверное, не позволил бы мне говорить подобные вещи. Как и никому другому тоже. И если ты веришь в седобородого старца, который сидит на небесах и управляет всеми нами, это только твое подсознательное желание, чтобы тебя любили. Это, кстати, говорят многие психологи, – со снисходительной улыбкой закончила Эмма.
- Позволь не согласиться с тобой. – Улыбнулся в ответ Борис. – Еще пока ни один ученый не может с точностью сказать, что Бога нет, а их единственный аргумент только, что его никто не видел. Так и гравитацию тоже никто не видит, но ведь ты не сомневаешься в ее существовании.
- Но гравитацию можно почувствовать. А вот бога твоего почувствовать нельзя.
- Почему же нельзя? Вот я, например, вполне его чувствую. И ни я один – таких людей большинство на планете, и их уж точно не меньше тех, которые ни слова не знают про гравитацию. Словом о гравитации, ведь пока ученые не установили, откуда она берется и почему действует. То же самое можно сказать и об электричестве, и о теории эволюции. Наука только предполагает, что люди произошли от обезьяны, а жизнь зародилась в результате большого взрыва, но никто не может это доказать. Пока еще ни одна обезьяна не стала человеком, и жизнь, несмотря на прогресс, тоже никто не может создать с нуля. Но ведь ты же пользуешься телевизором, летаешь на самолетах и не знаешь, почему они работают и летают. Весь мир пользуется только последствиями науки, а в самую суть процессов еще никто не проник. А вера в Бога как раз приводит тебя к этой сути. Вся религия строиться именно на том, что все в нашей вселенной происходит по Его замыслу. Это Он когда-то придумал мир и людей, и установил им правила и порядки, по которым мы живем. И, между прочим, про Библию – ведь это не просто книга, и пускай не все что в ней описывается было на самом деле, все же это больше чем учебник по истории евреев. Это свод правил, четкое исполнение которых может привести тебя к Богу. Ведь и Христос говорил со своими учениками притчами, так почему же ими не могут говорить те, кто писал эту великую книгу. А то, что ты слышала про схожесть христианства с языческим поклонением солнцу – совершенная чушь. В христианстве впервые были заложены принципы любви к ближнему и совершенной свободы. Еще сам Христос заповедовал нам эту свободу – свободу выбора. Кроме этого, христианство сильно отличается от других религий еще целым рядом особенностей. Так, например, устройство загробного мира. То, что мы еще при жизни строим себе посмертие совершенно особенным образом, отличает нас от тривиального большинства религий. Я уж не говорю об огромной символике, которая заложена во всех священных текстах. Из мировых верований только христианство отличается тем, что почти каждую строчку в ее основополагающей книге можно трактовать, не просто двояко, но бесчисленным количеством вариантов. И, между прочим, огромное количество ученых с мировым именем верило в Бога. Возьми хоть Эйнштейна, или Ньютона. Христианство породило огромную псевдонауку – каббалу, которая в свое время встала у основ математики. Христианство – это единственная религия, которая пускай и неохотно, но приютила под крылом тысячи ученых. И христианство почти безгранично властвует сейчас на планете, так что оно оказалась самой жизнеспособной из религий. Хотя у нее есть могущественные противники в виде ислама и буддизма, она продолжает занимать лидирующие позиции. А если твоя наука, которая якобы правит миром, не может этому противостоять, несмотря на все свое могущество – значит, на стороне церкви стоит могучая сила, и имя ей – Бог. А просто сказать, что Бога нет, потому что его никто не видел, нельзя. И даже более того – глупо.
- А все равно ты меня не переубедишь! – надула губы девочка. Оно не ожидала от незнакомого мальчишки таких речей.
- А я и не собираюсь тебя переубеждать. На том и стоит христианская вера – она дает свободу выбора. Ты можешь верить, можешь не верить, но от этого вещи не перестанут быть правдой. Вера – это в первую очередь выбор человека, и никто не может ее опровергнуть, если она сильна. А все ученые мира могут кричать, что Бога нет, от этого люди не перестанут ходить в церковь.
Эмма окончательно скисла. Она и сама не поняла, почему этот маленький выскочка так просто заткнул ей рот. Ведь у нее была еще тысяча аргументов против бога, но заставили их забыть даже не доводы Бориса, а тон каким он говорил. Он как будто точно знал – Бог есть и растолковывал глупому ребенку элементарные вещи, вроде того, что нельзя совать руку в костер. Она замолчала, а Борису только этого и надо. Он спокойно уткнулся в книгу и продолжил чтение.  Внешне он оставался спокоен, но в мыслях на воображаемых устах, растянулась улыбка до ушей. Ему вспомнилась школа, и то чувство, когда он затыкал отличниц. Только сейчас ему удалось сделать это на их территории, а такая победа самая сладкая. Но улыбался он недолго, вскоре писание полностью захватило, и он сосредоточено вчитывался в каждое слово, ища написанное меж строк. Естественно читал он пророчество Макура.
Но Борис недооценил Эмму. Он-то думал, теперь на время долгого перелета его оставят в покое, но не тут-то было.
- А ты слышал, что сейчас твориться в Нью-Йорке? – не выдержала долгого молчания девочка, выводя Бориса из религиозного экстаза, всегда охватывающего героя при чтении Библии.
- Это ты про что? – спросил он, неохотно отрываясь от книги. Его лицо ничуть не говорило, что он разочарован.
- Ну про этого человека, который все крушит, и его якобы нельзя убить. Ты в это веришь?
- А почему я не должен верить тому, что видел собственными глазами по телевизору?
- Ну как, это же невозможно, чтобы кого-то нельзя было убить.
- А если это как раз тот самый страшный человек, о котором говорит Макур.
- Вот только не начинай опять, – поморщилась Эмма. – Я, по-моему, уже говорила, что в бога не верю.
- А тут дело не в том, что ты не веришь в Бога. Тут вопрос веришь ли ты в Сэта?
- Конечно, нет. Если бы я во все это верила, то не летела бы сейчас в Нью-Йорк. Это наверняка какие-то шутки, или происки правительства, чтобы заставить поднять бюджет армии.
- А твои родители живут в Нью-Йорке? – внезапно спросил Борис заинтересованно. Действительно, что-то тут не так. Остальные пассажиры самолета бизнесмены или какие-нибудь сумасшедшие, вроде той девицы, что влетела первой в салон. Многие из присутствующих могут идти на зов – его юный герой тоже чувствовал, но борол с легкостью. Но что за безумцы заставляют дочь лететь в город, где бушует Эван?
- Да, папа. Они с мамой уже давно в разводе, вот он и пригласил меня к себе погостить.
- А что твоя мать живет в России?
- Ага. Она работает в посольстве в Санкт-Петербурге. Вот только, по-моему, ей на меня наплевать. Она сейчас полностью занята попытками найти мне нового папу.
- А настоящий папа, кем работает? – не отставал Борис. Ему ближайшее будущее этой девочки совсем не нравилось.
- Да он простой работяга. Работает на стройке.
- А из-за чего твои родители разошлись?
- Эй, а тебе не кажется, что это уже не твое дело?
- Не кажется, – ответил Борис. В холодных, не по-детски серьезных глазах, Эмма прочитала то, что уже давно не видела в глазах окружающих. Заботу напополам с беспокойством.
- Я не знаю. Мама мне этого никогда не говорила. Но насколько я помню, они почему-то поругались и разошлись. Мне тогда было десять лет, я помню, как они ругались, но мать отправила меня в свою комнату, а после часа ругани пришла и сказала, чтобы я собрала вещи и увезла меня в мотель. А через месяц они уже развелись.
- А что говорит твой отец про этого Эвана?
- Да ничего. Вроде это просто какой-то клоун, да и то, что в новостях показывают тоже сильно преувеличено.
- А твой отец будет встречать тебя в аэропорту?
- Конечно. А твои родители что нет?
- Нет. Отец сильно занят, сказал, чтобы я взял такси.
- Ну, тогда мы сможем поехать вместе! Здорово, правда?
- Да здорово.
Вот только ничего хорошего Борис в этом не видел. Ему очень не нравилось эта история, но он решил, пока не будет делать поспешных выводов. Они продолжали мило болтать о всякой чепухе, хотя Бориса и нельзя назвать большим специалистом по ней. Два года, потраченные на обучение, совершенно выкинули его из повседневных интересов молодежи. Он не смотрел последних фильмов, не слушал новой музыки, пропустил свежие веяния в моде. Он объяснил это тем, что учился в очень строгом интернате для мальчиков, им не разрешали даже смотреть телевизор. Эмма пожалела его и быстренько исправила это упущение. Она вытащила из рюкзака ноутбук и, достав наушники, стала посвящать Бориса в новинки молодежной жизни. Правда наушники одни, но она честно разделила их, отдав левый динамик ему, а правый, вставила в свое ухо. Теперь они оба слушали музыку, но для этого приходилось держать головы очень близко. Борис с удивлением отметил, ему очень нравится, как пахнул волосы, торчащие из-под шапки. После прослушивания музыки они посмотрели один из последних блокбастеров. Борис неоднократно отмечал, Эмма то и дело бросает на него взгляды. Впрочем, в этом он от нее не отставал.
Самолет прилетел в Нью-Йорк в два часа дня по местному времени. И Борис, и Эмма так увлеклись просмотром фильма, что даже не обратили внимания – над городом кое-где вздымаются столбы дыма. Как ни странно, аэропорт города Нью-Йорк работал, даже когда сам Нью-Йорк методично разрушала армия Эвана. Хотя это был последний рейс, посетивший этот мегаполис.
Герой и его новая подруга легко прошли таможню, и стали ждать багаж. Борис снова отметил девушку с безумным взглядом, которая пронеслась мимо и сразу выбежала в город. Багажа она не везла, хотя и у Бориса в багажном отделении находился только меч. Герой аккуратно спрятал его в чехол и обернул в толстую вощеную бумагу. А вот у Эммы, как у любой уважающей себя девочки, имелся чемодан приличных размеров. Борис по-джентельменски помог ей поставить ношу на тележку, и повез к выходу в город.
А там посреди почти пустого зала стоял толстый, улыбающийся до ушей дядька, сразу бросившийся к Эмме.  Подбежав, он поднял ее на руки, заключая в объятья. Борису он не понравился сразу. Что-то безумное читалось во взгляде миндалевых глаз, точной копии глаз его дочери.
- Пап, это Борис, - представила его Эмма. – А можно он поедет с нами? Его родители заняты, и ему придется ехать на такси. А так ты можешь его подбросить.
- Конечно милая, – отец Эммы перевел взгляд на Бориса. – Это просто прекрасно, что твой друг поедет с нами.
- Приятно познакомиться мистер… - сказал Борис, пожимая потную ладонь.
- Называй меня просто Джейк. Дядя Джейк.
И они пошли к выходу. Эмма тараторила не переставая, рассказывая, как она окончила очередной семестр на одни пятерки, а Джейк только громко восхищался ей. Он легко тащил тяжеленный чемодан дочери – крепкий мужик, видно сразу. Они пошли к его машине, Борис, вроде как скромно, но в действительности точно руководствуясь указаниям учителей, устроился на заднем сидении. Они поехали, Борис задал вопрос, больше всего интересующий героя.
- А что сейчас происходит в городе мистер Джейк? Что с этим Эваном?
- Да ничего. Просто очередной сэтанист и все. Теперь эти уроды повылезали из своих дыр и устраивают всякие бесчинства, но мэр уже заявил, к вечеру полиция всех поймает и устранит беспорядки.
- Я же тебе говорила! – сказала Эмма довольно. – Все это чушь. Никакого антихриста нет и быть не может!
- Будем надеяться, ты права, – тихо пробормотал он.
- Пап, а ты вообще куда нас везешь? – спросила Эмма. – Ведь надо сначала довезти Бориса к его родителям.
- Конечно милая. Вот только заедем к моим приятелям на склад, я должен им кое-что передать. И сразу отвезу его. Это все равно по пути.
Машина ехала, Борис отметил, они единственные въезжали в город. А вот поток машин, пытающийся выехать, очень велик. Фактически другие авто стояли в гигантской пробке, и медленно двигались, стараясь убежать от Эвана и его последователей.
- Пап, а почему все эти люди едут из Нью-Йорка?
- Трусы, – презрительно бросил Джейк. – Таким волю дай, они комендантский час установят, и будут сидеть в своих домах после восьми часов. Подумаешь пару домов сожгли, так что теперь – паниковать?
Борис кожей чувствовал, как нарастает напряжение в машине. Эмма почему-то замолчала и смотрела на огромную пробку, а ее отец постоянно потел и курил сигарету за сигаретой. И вот перед ними предстал Нью-Йорк. Над городом летали бесчисленные вертолеты, кое-где вздымались столбы дыма.
- Не бойтесь, – сказал Джейк. – Это просто дымовухи. На большее эти сэтанисты не способны. Вот мы и приехали, сейчас на пару минут заедем, я кое-что передам своим друзьям, и поедем в город.
Он свернул в сторону старого склада. Даже дурак понял бы, склад уже давно не работает. В железной крыше зияют большие дыры, покрытые ржавчиной, большинство окон разбито. Но двери большого ангара открыты, рядом припарковались две старенькие машинки. Джейк заехал внутрь склада. Посреди большого помещения стоят трое мужиков, почти полностью соответствовавшие по телосложению отцу Эммы. Такие же толстые и здоровые, они смотрели на подъезжающую машину с бешеным блеском в глазах. Как бы случайно Борис разорвал оберточную бумагу на чехле с мечом. Машина остановилась, Джейк вышел и направился к трем мужикам.
- Как-то здесь жутковато, – сказала Эмма, когда отец покинул авто.
- Слушай, а в тот день, когда твои родители поругались, что делала ты? – неожиданно спросил Борис.
- Я? Ну я принимала ванну, когда услышала под дверьми крики…
- Понятно, – сказал Борис и слегка расстегнул чехол на мече.
А тем временем четверо мужчин уже о чем-то договорились и направились к машине. Теперь в их взглядах безумие стало видно настолько отчетливо, что Эмма сжалась в комочек. Борис отметил, у двоих на уровне пояса брюки слегка оттопырены.
- Эмма, Борис, выйдите, я хочу познакомить вас с моими друзьями, – сказал Джейк в открытое окно машины.
- Папа, я не хочу… - сказала Эмма.
- Да ты не бойся, все будет хорошо, – улыбнулся ее отец.
- Все нормально Эмма, – сказал Борис. – Давай выйдем.
Как ни странно Эмма сразу успокоилась. Она открыла дверь и вылезла из машины. Борис вышел следом, держа в руках сверток с мечом.
- А что у тебя там мальчик? – сальным голосом спросил один из мужиков.
- Да какая разница! – грубо сказал другой. - Ты кого берешь?
- Мальчика, – ответил первый. – Я всегда хотел такого…
По его подбородку потекла струйка слюны.
- Папа, что происходит? – спросила Эмма. – Мне страшно.
- Не бойся дочка. Мы просто сейчас поиграем с вами в одну интересную игру. Я давно хотел тебя ей научить, но твоя мать была против. Но теперь этой суки нет.
- Я так понимаю – вы последователи Эвана? – вышел вперед Борис.
- Что? Ах, у нас тут герой, какая прелесть, – умилился третий мужчина. – Но боюсь парень, ты ничего сделать не сможешь. Так что снимай штаны и думай об Англии...
- Вы не ответили на мой вопрос, – сказал Борис холодно. Четверо мужиков очень внимательно посмотрели на него. Что-то неправильное виделось в мальчишеской фигуре, распрямившей плечи.
- Хорош базарить. Хватай их! – приказал второй.
Четыре мужчины набросились на детей. Эмма закричала. Борис начал действовать. Одним резким движением он вытащил меч из ножен, первый подбежавший упал, потеряв голову. Вторым умер отец Эммы. Борис ловко проскочил меж его рук и рассек грудь, разрубая ребра и кромсая внутренности. Двое оставшиеся застыли. Они с ужасом смотрели на столь быструю кончину товарищей.
- Эй, парень, ты это брось, – сказал один из них.
- Папа! – бросилась к трупу отца девочка. Но Борис не обращал на нее внимания.
- Вы думаете, что можете безнаказанно творить зло? – спокойно спросил у мужчин Борис. – Ну и где теперь ваш властелин?
Теперь уже он бросился на них настолько быстро, что почти расплылся в воздухе. Спустя секунду оба педофила лежали на грязном полу старого склада с перерезанными глотками. Герой обернулся и увидел, девочка плачет над трупом отца. Он подошел к ней и, наклонившись, обнял.
- Эмма… - начал он не зная, что еще тут можно сказать. Он понимал, теперь она его не простит. Все же он только что убил ее папу. А папа есть папа, хороший или плохой. Но вместо того чтобы с обвиняющими криками вырваться из его объятий, Эмма наоборот, обняла его в ответ.
- Я знала, – сказала она сквозь слезы. – Я знала, что он за мной подглядывает. Но я не хотела его обижать. А потом он пошел к психиатру и сказал, что вылечился. Но… но…
- Я понимаю. Поплачь, это поможет...
Так они просидели почти десять минут. Она плакала, а он ласково гладил ее по голове. В детстве горе приходит легко и бьет с сокрушающей силой. Можно заплакать просто уколов палец, или наблюдая, как кто-то отрывает крылья бабочке. Уже потом наше сердце покрывается толстой коркой засохшего навоза, и мы не пускаем боль внутрь. Но у детства есть и преимущество. Горе, что вначале кажется безбрежным проходит быстро. И это одно из самых больших достоинств детского сердца. Спустя десять минут Эмма выплакала всю боль, и посмотрела в голубые глаза Бориса. И не увидела там ничего кроме теплоты и сочувствия.
- Что нам теперь делать? – спросила она.
- В первую очередь, надо отсюда уехать.
- Нет, нам надо позвонить в полицию и все рассказать.
- Сомневаюсь, что полиции сейчас есть дело до нас Эмма. Они заняты антихристом.
- Ну, тогда нам надо поехать к твоим родителям.
- И тут тоже есть проблема. Но сначала нам надо уехать. Вставай.
Эмма, слегка пошатываясь, с помощью Бориса поднялась на ноги. Он повел ее к машине и, посадив на переднее сидение, сам сел за руль.
- А ты умеешь управлять машиной? – спросила она.
- Я много чего умею.
Он лихо развернулся и выехал из ангара.
- Слушай Эмма, мне надо тебе кое-что рассказать. Но сначала скажи – у тебя еще есть родственники в Нью-Йорке?
- Нет. У меня тетка живет в Лос-Анджелесе, но это через весь континент.
- Хорошо. Тогда я сейчас отвезу тебя в аэропорт и посажу на самолет. Тебе надо поскорее выбираться отсюда, скоро этому городу наступит конец.
- Что ты такое говоришь? А ты что, не хочешь везти меня к своим родителям?
- Мои родители умерли два года назад. Я из России.
- Но как же…
- Я врал тебе Эмма. Прости, но единственное что я сказал правдиво, было мое имя.
- Но тогда кто ты, и зачем сюда приехал?
- Это не имеет значения. Сейчас главное это посадить тебя на самоле...
Борис резко затормозил машину. Они выехали на трассу, и первое что бросилось в глаза – огромный столб дыма, вздымающийся там, откуда они приехали. Это горел аэропорт.
- Проклятье! И что же теперь… - задумчиво сказал он.
- Борис, так значит, ты не сможешь меня отправить к тете?
- Боюсь, что нет. И я не могу просто посадить тебя в первую попавшуюся машину, и отправить из города. Кто знает на кого уже подействовал его зов… Ладно, тогда ты пойдешь со мной. Если нам повезет, уже завтра все закончится, и мы сможем поехать в соседний город, а оттуда ты полетишь к тетке.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь?
- Сейчас объясню, – сказал Борис, направляя машину к городу. Дымовых столбов там появилось больше.
- А зачем нам вообще надо туда ехать? Мы можем просто поехать с остальными из города, – сказала она.
- На то у меня есть причина. Понимаешь Эмма, я даже не знаю, как тебе это сказать. Хорошо. Вот ты мне говорила, что не веришь в Бога. А если я тебе скажу, что Бог есть? И не только он, но и Сэт тоже…
- Тогда я ответила бы тебе, что все это враки, потому что наука…
- Послушай Эмма, мне и так не просто, так что постарайся меня не перебивать хорошо? Когда я закончу, ты скажешь все что пожелаешь. В общем, и Бог и Сэт есть. Это неопровержимо, потому что как раз сейчас посланник Сэта разрушает тот город, в который мы едем. И никто не может его убить. Он совершенно неуязвим. Его кожу нельзя даже поцарапать, его волосы нельзя остричь, а еще он невероятно силен. Силен как тысяча людей, и с каждой секундой он становится все сильнее. С каждым совершенным злом его силы прибавляются, и вскоре он сможет жонглировать небоскребами! И есть только один человек, который сможет его убить. И этот человек я.
Он замолчал и покосился на нее, ожидая реакции. Он и сам понимал, все это звучит как полный бред. Пусть она поверит, что антихрист есть, что он бессмертен, что чудовищно силен, но поверить, что единственная надежда мира, это сопливый юнец? Нет, он сильно сомневался, что она воспримет его серьезно. И более того думал, сейчас она разразиться смехом. Но девочка опять его удивила.
- А почему именно ты, и как ты узнал об этом? – спросила она спустя минуту.
- Потому что я герой. Я понимаю, это звучит странно, но поверь мне, это так. В секретных документах Ватикана есть целые книги посвященные этому. Некоторые я даже читал, в них сказано, что перед концом мира придет великий злодей и великий герой. И что они сразятся в страшной битве, от исхода которой будет зависеть судьба человечества. Если победит герой, у мира появится шанс продолжать свое существование, и даже более того – наступят времена великих радостей, ибо зло умрет вместе с посланцем тьмы. Но если победит злодей, умрет последняя надежда людей и тогда разверзнется ад, и легионы демонов придут и убьют всех людей. И моему дядьке было видение, незадолго до моего рождения, что герой это я. И теперь ты понимаешь, у меня просто нет выбора – я должен его остановить.
- А что если твоему дядьке померещилось? Или он был сумасшедшим?
- Мой дядя был великим человеком! – взорвался Борис. Эмма, не ожидавшая этого, вжалась в дверь машины и тихонько ойкнула. – Прости. Прости, я не хотел тебя пугать. Я обещаю, что больше никогда тебя не напугаю. Прости. Просто он умер не так давно, и заменил мне отца, когда умер тот. Прости…
- Ничего, – слегка улыбнулась Эмма. – Я тоже не должна была говорить про твоего дядю гадости, просто… ну, ты понимаешь это выглядит как-то странновато, что ли.
- Да, я понимаю. Но тому, что я герой есть и другие подтверждения. Меня обратили к вере всего два года назад, но то чего я достиг, иногда пугает даже меня. Я был простым, не слишком умным и не слишком сильным мальчишкой. Но как только меня стали учить, я очень быстро обучился боевым искусствам. Теперь я точно знаю, лучше меня бойца на земле нет. Меня учили лучшие из лучших, и я всего за год превзошел их всех. Ты же сама видела, там на складе…
- Да, ты был быстр, – на глазах девочки появились слезы.
- Извини, я не хотел тебе напоминать.
- Ничего. Просто это так ужасно.
- Твой отец поддался зову Эвана. Антихрист распространяет свой призыв по всему миру. Все люди, в которых есть зло, слышат его и становятся подонками.
- Это неважно Борис. Все равно уже ничего нельзя исправить, – печально сказала Эмма.
Они ненадолго замолчали. Прошла минута, потом другая, и Эмма первой не выдержала гнетущей тишины.
- А что ты еще делал, когда учился? – спросила она.
- Читал. И молился. Много читал и много молился.
- А что это были за книги?
- Разные. В основном на религиозные темы. Ты знаешь, я прочитал не меньше трех сотен толстенных книг, и могу процитировать каждое слово из них. Я как будто вижу их перед глазами, и даже могу читать в собственной голове. Но только одна книга, сколько бы я ее не читал, не хочет залезать в мозг. Это Библия. Я читал ее сотню раз, и все равно не могу дословно запомнить. Остается лишь смысл, а слова забываются.
- Ну, в этом нет ничего странного. Она все-таки большая.
- Нет, ты не поняла. У меня абсолютная память, я могу выучить любую книгу, прочитав ее всего один раз. Но не эту. Она как будто зовет, чтобы я прочел ее еще раз. А потом снова и снова. И я должен читать пока пойму весь тайный смысл, который в ней заключен. Пока не смогу расшифровать послание, которое передает в ней сам Господь.
- Все это звучит глупо.
- А вот и нет.
- А вот и да!
- А вот и нет!
- Да!
- Нет!
И они, внезапно осознав, что ведут себя как дети, рассмеялись. Хотя кем они, в сущности, являлись Давид? Несмотря на пережитое одной и огромную подготовку другого, они и есть дети.
Наступал вечер, они подъезжали к Нью-Йорку. Город встречал их россыпью пожаров и трупов. Пока они ехали, никто не обращал внимания на машину с мальчишкой за рулем. Никто не остановил их, не потребовал объяснить, что они здесь делаю, и почему едут в проклятый город. Полиция уже оставила Нью-Йорк, зато к границам стаскивались войска.
Въехав в город, Борис сразу почувствовал дикое безумие, что носилось в воздухе. Он всем своим геройским нутром чуял мерзкий пьянящий запах греха, что испускал вокруг Эван. Но искать его сегодня крайне опрометчиво. Борис видел, по улицам бродят очень подозрительные личности, а значит, Эван уже стал набирать армию. Герой понимал, будь он хоть трижды величайшим воином земли, продраться сквозь тысячи сэтанистов не удастся. Его возьмут бы числом. Перед ними встала еще одна проблема – надо где-то укрыться и что-нибудь поесть. Нет, сам Борис не нуждался в еде. Он мог трое суток обходиться без воды, не говоря уж о пропитании. Многочисленные посты закалили желудок, а чудовищной силы воля, позволяла терпеть почти все лишения. А вот Эмма, так не могла. Все же на дворе стоял декабрь, ночевать на промерзлом асфальте нельзя. Не дай бог, еще подхватит воспаление легких, а больницы сейчас вряд ли будут работать.
Но где остановиться? Мотель? Нет, они же все-таки дети, номер им не сдадут. Да и кто знает, не нарвутся ли они там на очередного маньяка. Сейчас город так и кишит ими. И еще надо каким-то образом получить информацию. Самый простой путь – найти пустую квартиру с телевизором. И если судить по потоку выезжающих из города машин, это будет нетрудно. Так и произошло. Они без трудностей доехали до более-менее приличного дома, Борис сказал, чтобы Эмма вылезала из машины. Здесь их поджидала первая проблема. Когда они вышли из машины, из подворотни раздался старый прокуренный голос:
- Детишки! Мои вы хорошие! А вы не могли бы помочь старому Джо?
- Иди куда шел, – бросил Борис. Мужчине это не понравилось и быстрой, хотя и шатающейся от выпитого походкой, он вышел из темного проулка.
- Ты что молокосос, еще дерзить мне вздумал?! – прокричал мужик, выходя на свет. Выглядел он ужасно: отвратительный грязный плащ поверх рваного свитера висел как на вешалке, по закопченному лицу на небритой щеке пробежал свежий шрам, все еще сочащийся сукровицей. – Никто не может так говорить со стариком Джо! Больше никто.
Он попытался схватить Бориса. Но на том месте, где мальчик только что стоял, остался лишь воздух. В стремительном прыжке Борис увернулся от грязных рук, и нанес удар пяткой в нос пьяному бомжу. Послышался треск ломаемого хряща, «старик Джо» упал на землю. Эмма что-то крикнула.
- Господи. Да ты и вправду быстр! – сказала она Борису, когда тот пошел доставать ее чемодан.
- Я герой, – только и сказал Борис. Он считал, этого объяснения достаточно.
Он не без труда достал тяжеленный чемодан и потащил внутрь дома. Эмма пошла следом. Если в доме и есть кто-то еще, с улицы этого просматривалось – в окнах не горел свет. Борис проверил, работает ли лифт, и удовлетворенно крякнул, услышав мерное гудение после нажатия кнопки. Тащить эту тяжесть наверх не хотелось, а ночевать на первом этаже слишком опасно. Борис с новой подружкой поехали на последний. Приехав, он проверил все двери – к сожалению закрыты. Впрочем, его это не сильно расстроило. Он взял у Эммы свой кейс и, набрав код на замке, открыл. Эмма стояла сзади, и только ахнула, увидев, что скрывал на первый взгляд безвредный чемоданчик. Во-первых, там лежала разобранная винтовка с оптическим прицелом и пара пистолетов. Во-вторых, какие-то бутылочки, пара ножей и набор отмычек. Борис взял последние и стал копаться с замком. Спустя минуту дверь щелкнула, пропуская их внутрь.
- Классно! Так ты еще и взломщик? – спросила Эмма, когда они вошли в квартиру.
- Меня обучали не хуже, чем агентов спецслужб. Один из бывших ЦРУшников был моим учителем, – ответил он, затаскивая чемодан, и запирая дверь. Изнутри замок устроен так, что можно закрыть и без ключа. Потом Борис остановил руку Эммы, потянувшуюся к выключателю.
- Подожди. Нам надо сначала завесить окна, чтобы с улицы никто нас не заметил, – сказал он, про себя отмечая, насколько приятно теплая ее ладонь.
Они стали рыться в шкафах и искать, чем бы можно завесить окна. Перелопатив весь гардероб хозяев, они соорудили достаточно приличные шторы. Борис в это время думал, как глупо он будет выглядеть, если в доме нет электричества. Впрочем, тогда придется зажечь свечи, так что работа не пропадет втуне. Он подошел к маленькой настольной лампе, аккуратно нажал на выключатель. Ничего не произошло.
- Блин! – выругался он шепотом. – Так и знал. Ладно, тогда надо найти свечи и…
- А ты проверил, она включена в розетку? – спросила Эмма. Борис мысленно отругал себя, а потом отругал еще сильнее, когда в темноте увидел, штекер лампы действительно лежит рядом с розеткой. Он вставил вилку и свет загорелся. Он старался не смотреть на девочку, но даже по ушам та определила – он покраснел.
- Ладно, герой, не переживай. С каждым может случиться, – сказала она. Его уши еще больше покраснели. – Я пойду, посмотрю, что у них осталось в холодильнике.
Эмма ушла инспектировать запасы еды. Холодильник хозяева не выключили, открыв его, у девочки сразу потекли слюни. Еды там лежало валом.
- Борис! – позвала она.
- Тише! – шикнул он, входя на кухню. Краска с лица у него сошла. – Не надо привлекать к себе внимание.
- Прости. Ты только посмотри, – сказала она, набросившись на бананы из отделения для овощей.
- Ну и что? Еда как еда.
- Может, ты уже перестанешь разыгрывать из себя Индиану Джонса? – с набитым ртом спросила Эмма.
- Может и перестану.
Борис тоже налег на еду. Да, он мог терпеть долго, но кому это нравилось? Подкрепившись, Эмма пошла к телевизору. Она уже хотела его включить, когда Борис снова ее остановил.
- Погоди. Как бы хорошо мы не зашторили окна, все равно свет может проникать наружу. 
Он выключил лампу. Комната опять погрузилась во мрак.
- Ну и что ты предлагаешь?
- Сейчас.
Борис пошел в спальню, взял с большой кровати покрывало. Потом подошел к телевизору и сел на пол напротив.
- Садись рядом, – сказал он Эмме.
Она подчинилась. Борис накрыл покрывалом себя с Эммой и телевизор. Плотная ткань полностью скрыла их, только после этого он нажал кнопку включения.
- Присоединяйтесь! – прокричал с экрана какой-то мужчина. Борис тут же понизил звук почти до минимума. И все равно казалось, голос мужика слышен на другой стороне Нью-Йорка. – Присоединяйтесь люди! Повелитель тьмы примет в свои ряды всех. Только так вы сможете стать избранниками новой эпохи. Эпохи Эвана! Незачем сидеть в своих норах и ждать конца, разве не лучше присоединиться сейчас, и уже завтра стать избранниками нового общества? Вы станете избранными! Больше нет смысла подчиняться старой морали, навязанной нам святошами. Теперь все можно! Сам властелин тьмы даровал вам право делать только то, что вы хотите. Присоединяйтесь!
Борис переключил на другой канал. Там голая женщина тоже требовала, чтобы все присоединились к Эвану. По третьему каналу шли новости. Ведущий нервными жестами комментировал происходящее на большом телевизоре, стоявшем на заднем плане.
- Вы только посмотрите, что он делает? Этот танк весит сорок тонн! Вы можете себе представить, сорок тонн! А он мало того что поднял такую махину, так еще и кинул его метров на тридцать! А вот этот кадр посмотрите. Прямо в него попадает снаряд из гранатомета и что – он разрывает его на части? Нет! Он встает и, отряхнувшись, идет дальше. Он убивает и убивает. Я не знаю люди, какие еще вам нужны доказательства того, что это самый настоящий антихрист? Или вы думаете, это просто шутка? Так поверьте, шуткой здесь и не пахнет! Я говорю вам, грядет конец света и никто не сможет его остановить. Как можно остановить такое?
Эмма переключила на другой канал. Там на экране шел снег.
- Зачем? – спросил Борис. Все это время он жадно наблюдал за тем, кого призван уничтожить. Он поедал глазами Эвана, запечатлевая каждую черточку. Чтобы не совершить ошибки…
- И ты действительно думаешь, что сможешь остановить такое?
- Это мое предназначение. Если я не смогу его остановить, никто не сможет. И выбора у меня нет, если я не убью его пока он не вошел в полную силу, он сам найдет меня. Он знает что я – единственное препятствие на его пути.
Она внимательно посмотрела на него. После этой небольшой речи он снова раскраснелся и выглядел очень взволновано. Они сидели под плотным покрывалом и смотрели в глаза друг другу. Миндальные глаза Эммы разглядывали синюю бесконечность в глазах героя. А экран телевизора освящал ее курносое лицо, подчеркивая легкую улыбку. Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
- Зачем… зачем ты это сделала? – спросил он.
- Захотелось.
С той же хитрой улыбкой, Эмма выбралась из-под покрывала, оставив Бориса размышлять, что сейчас произошло. Прошла пара минут, она услышала приглушенный звук телевизора. Кто-то кричал: «Присоединяйтесь» - кто-то давал советы, как уничтожить антихриста. Вот только Борису это безразлично. Он переключал с канала на канал в поисках кадров с Эваном. Он хотел его запомнить.
Спустя час Эмме надоело сидеть одной, она заглянула под одеяло.
- Я пойду спать. Ты идешь? – спросила она Бориса, внимательно рассматривающего Эвана на экране.
- А? Что? Да иду.
Выключив телевизор, он пошел вместе с Эммой в спальню.
- Здесь только одна кровать, – сказал он.
- А ты и вправду сообразителен.
- Нет, я могу поспать и на полу…
- Да ладно уж герой. Ты же ведь монах, так что за свое целомудрие можно не беспокоиться.
- Я не понимаю что…
- Ну и хорошо. Давай спать.
Они легли на кровать прямо в одежде. Отопление работало плохо, раздеваться было бы глупо. Борис принес покрывало из гостиной и накрыл обоих поверх одеяла. Одеяло в спальне нашлось всего одно, поэтому они оказались рядом – легли друг к другу спиной. Борис начал читать молитву. Эмма на это никак не отреагировала. Помолившись, Борис стал обдумывать план на завтра. Ни он, ни Эмма не могли заснуть. И вдруг он почувствовал, кровать мелко задрожала. Эмма заплакала. Она оплакивала отца извращенца и окончание детства, прекрасно понимая, теперь ее жизнь полностью повернула вектор. Впрочем, не только ее, но и жизни всех жителей Земли. Борис повернулся и обнял ее. Содрогания прекратились. Она тоже повернулась к нему лицом и обняла. Так они и уснули. А когда проснулись в Нью-Йорк вошли войска.
Борис очухался от какого-то странного звука. Словно где-то вдалеке гремел гром. Но такого просто не могло быть по определению – сейчас декабрь. Он вскочил с кровати и бросился к окну. Эмма тоже проснулась, но вовсе не от звуков, а потому что Борис нечаянно толкнул ее.
- Что такое? – протерла глаза девочка.
- Не знаю. Но мне это не нравится. Вроде стреляют. Надо сходить на разведку.
- Ты что спятил? Какую разведку? Тебя же могут там убить!
- Не смогут. Я слишком хорошо подготовлен.
- И что, ты увернешься от пули? Или выживешь после взрыва, как этот Эван? Я думаю, нет.
- Мне все равно надо идти. Я должен сразиться с ним.
С решительным видом Борис пошел в ванну. Там он наспех умылся и отправился собираться. Он снова взял кейс и, достав пистолеты, засунул в специальные отделения на куртке. Да, куртка у него тоже не простая. Заделана под кожаную, но с вшитыми титановыми пластинами. Кроме того на джинсах и куртке есть дополнительные карманы и петельки, к ним можно прикрепить нож, или пистолет.
- Ты что и правда пойдешь туда? – с тревогой наблюдала за этими приготовлениями Эмма.
- Конечно. Я герой, что бы ты по этому поводу не думала.
- Но это опасно!
- Да, опасно. Вот только для остальных людей это еще опаснее – у них нет никаких шансов, но они сражаются. А если позволить ему набрать армию, тогда его уже будет не достать. Так что выбора у меня нет.
- Тогда я пойду с тобой.
- Нет, для тебя это слишком опасно.
- Ха! По-моему, точно такой же аргумент, только что был тобой отвергнут.
- Так ты не забывай, кто я, а кто ты. Меня готовили к этому два года, и я еще вдобавок герой. А ты простая девчонка, и тебя, скорее всего, убьют.
- Что ты заладил: герой да герой? Ну и что с того? Ты не сможешь сделать это сам.
- А ты что собралась записаться ко мне в помощницы? Так у тебя ничего не выйдет. Если ты пойдешь со мной, мне еще придется тебя охранять, и тогда на дело не останется времени.
- Короче так герой – я иду! Будешь ты меня охранять, или не будешь, мне все равно! Я пойду туда, где гремят выстрелы, и остановить меня ты не сможешь.
Борис посмотрел на решительное, красное от гнева лицо Эммы, и неожиданно залюбовался ей. Хотя это продолжалось не больше секунды. Потом он решил, что сейчас просто свяжет глупую девчонку и делу конец. Но отринул эту мысль, потому что оставлять ее здесь, да еще связанной опасно. А вдруг кто-нибудь придет сюда, пока его не будет? Впрочем, если она даже согласилась бы остаться здесь, этот риск тоже есть. Все же с ним она будет в большей безопасности.
- Хорошо. Я возьму тебя с собой, но только на одном условии.
- На каком?
- Ты должна мне пообещать, что будешь в точности исполнять мои приказы. Если я скажу чтобы ты спряталась, ты спрячешься, скажу бежать, побежишь.
- Нет!
- Тогда я все-таки сейчас тебя свяжу и спрячу в шкафу.
- Ты не посмеешь.
- Поверь, посмею. И сделаю это ради твоей же безопасности. Ну так что, ты согласна?
- Ладно, – после небольшого раздумья сказала она. И каждый в душе улыбнулся. Эмма и Борис получили чего хотели и поздравили себя с победой, не подозревая, что по-настоящему оба проиграли.
- Хорошо. Тогда нам надо собраться и поесть поплотнее. Я не знаю, когда нам удастся перекусить в следующий раз. Все твои вещи придется оставить здесь, возьмешь только теплые и не стесняющие в движениях. Я не уверен точно, но может случиться, что сюда мы не вернемся. Не надевай ничего яркого и способного издавать звуки. Возможно, надо будет красться или прятаться. И еще ты понесешь мою винтовку. У меня будет меч, пистолеты и прочие нужные вещички, винтовка же сильно затрудняет движения, а мне надо быть начеку. Все ясно?
- Да.
- Тогда вперед.
Пока Эмма пошла собираться, Борис стал готовить завтрак. Получилась у него недурно, он даже сам удивился, что смог сварганить сразу пять блюд: омлет, овощной салат, мюсли, бекон и гренки. Кроме этого он поковырялся над кофеваркой и, разобравшись, что к чему, сварил кофе. Когда Эмма вошла на кухню, одетая в серый джинсовый костюм, она открыла рот от удивления.
- Да ты точно герой! Тебя этому тоже учили?
- Нет. Но я полагаю, у меня просто получается все, за что бы я ни взялся. Это, наверное, что-то вроде Божественной благодати.
- Ну-ну.
Эмма принялась уплетать за обе щеки. Надо сказать, герой все приготовил мастерски – ничего не пригорело и пахло восхитительно. Позавтракав, Борис достал из опустевшего кейса винтовку и аккуратно положил в рюкзак Эммы. Потом, под скептическим взглядом девочки, совершил молитву, прося Бога о помощи, а когда поднялся с колен, ничего не говоря, пошел к выходу. Выйдя из квартиры, он закрыл дверь на замок и осторожно спустился по лестнице, сказав, чтобы Эмма держалась позади.
Когда они вышли на улицу, Борис с удовольствием отметил, машина отца Эммы все еще стоит на месте. Вчера он не запер ее, но никто не позарился на эту развалюху – только какой-то шутник нацарапал не капоте неприличное слово, почему-то русское. Когда слегка прогрев машину, Борис тронулся с места, Эмма спросила:
- А ты хоть знаешь куда ехать?
- Поедем на звуки выстрелов
- А как ты вообще представляешь ваш поединок?
- Пока не знаю, там видно будет. Но одно знаю точно – у меня будет только одна попытка. Если я не убью его с первого раза, он может просто кинуть на меня дом, или еще чего в таком роде. Так что я думаю, лучше всего будет встретиться один на один и сразиться на мечах. Я очень хороший фехтовальщик, у него не будет шансов в честном бою.
- А почему не выстрелить ему в спину?
- А вдруг я промахнусь? Или только раню? Что тогда, ты подумала? Нет, если представится возможность, я естественно попытаюсь убить его на расстоянии, но вряд ли такой случай у меня будет. Тут ошибиться нельзя – если бить, то бить наверняка.
- А почему ты считаешь, что наверняка – это сразиться с ним на мечах? По-моему, как раз гораздо безопасней просто застрелить его. Даже если ты промахнешься, можно будет попробовать снова попозже. А один на один он тебя в бараний рог скрутит, несмотря на то, что ты так лихо этой железкой махаешь.
- Это еще почему? – обиделся Борис на такой нелестный отзыв о его мече.
- Так он же очень сильный!
- Сила это еще не все. Я быть может и не очень силен, но уж точно быстрее. К тому же ты забываешь, меня долго готовили к этому поединку, а Эван просто сильный и злой человек. Если он в поединке будет полагаться только на силу, то проиграет. Любую силу можно обернуть против противника, если знаешь как.
- А ты значит знаешь?
- Конечно, я же герой.
- А если ты скинешь на него бомбу, он умрет?
- Точно сказать не могу, хотя можно попробовать. Вот только кто мне эту бомбу даст?
- А как же тот орден, который тебя тренировал?
- Да не знаю я, – нахмурился Борис. – Орден хоть и имеет большое могущество, но к бомбам и прочей серьезной военной технике доступа у него нет. К тому же в писаниях говорится, я должен одолеть страшного человека в бою, но тогда еще не знали о том, что это можно будет сделать, просто нажав на кнопку. Так что попробуем обычными методами.
Они замолчали. Улицы Нью-Йорка пустовали. Все приспешники Эвана в это время засели в ратуше, остальные жители города уже давно уехали по добру по здорову. Но долго ехать Борису и Эмме не пришлось. Спустя полчаса они увидели тыл армии США. Несколько сотен солдат стояли рядом с машинами, наполненными боеприпасами и оружием. Борис остановил машину и сказал Эмме, отсюда они пойдут пешком.
Они вылезли и стали медленно и осторожно пробираться по безлюдным проулочкам и подворотням. Но вскоре и это стало невозможно. Целый миллион солдат полностью заполонил улицы, прошмыгнуть мимо постов стало нереально. Однако Борису необходимо получить представление, что творится у городской ратуши, поэтому он предложил Эмме залезть на крышу одного из домов. Но и это непросто. На крышах самых высоких засели снайперы и вели наблюдение, а входы охранялись. Тогда Борис сказал, чтобы Эмма спряталась за мусорными баками, а сам медленно и бесшумно подкрался к входу охраняемого дома. Несмотря на приказ Бориса не высовываться, Эмма рискнула и одним глазом подглядела за ним. О, это надо видеть! Эмма еще раз убедилась, этот хвастливый парень и правда самый лучший боец в мире. Просто дух захватывало, как он бесшумно подкрадывался к часовым, будто сливаясь со стенами, прячась то за фонарными столбами, то за кучами мусора, то за такими же баками что и она, и при этом не производил никакого шума. Спустя несколько минут оба часовых получили два удара по шее и отключились. Борис достал из кармана шприц, вколол им что-то в вену, вероятно чтобы не очнулись раньше срока. Потом жестом подозвал Эмму, а когда она, куда менее изящней, подошла, герой уже затащил часовых внутрь, и спрятал за двумя кадками с пальмами.
Когда Эмма приблизилась, увидела – это какой-то большой отель. Они пошли на последний этаж. Хотя лифт работал, Борис настоял, чтобы они шли пешком, поэтому, когда пятнадцать минут спустя они пришли на двадцатый этаж, Эмма задыхалась от усталости. А вот герой даже не запыхался, хотя то и дело забегал на несколько этажей вверх, или наоборот вниз – проверял, все ли чисто. Придя к люку, ведущему на крышу, он снова приказал ей спрятаться, и быстро пробрался наверх. Эмма все ждала, что вот сейчас услышит выстрелы, но спустя десять минут Борис спустился к ней и сказал, путь свободен. Поднявшись на крышу, Эмма увидела двух мужчин, лежащих рядом с огромными снайперскими винтовками. Борис проделал с ними то же, что и с часовыми у входа – рядом валялся пустой шприц.
- А с ними все будет в порядке? – спросила она.
- Да. Это всего лишь снотворное, через пару часов очнутся и будут как новенькие. А теперь давай посмотрим на Эвана.
Эмма только сейчас обнаружила, с крыши открывается вид на самое кошмарное зрелище из виданных ей. Внизу простиралось настоящее море трупов. Несколько зданий разрушено, всюду валяются разбитые машины и танки, а вдалеке бушует антихрист. До него не меньше пяти миль, но маленькая фигурка, размахивающая танком, видна и отсюда. Борис лег и уставился в прицел винтовки, Эмма последовала его примеру. Не только Эван стал лучше виден, но и все его зверства тоже. Тысячи искалеченных, разорванных на куски, горящих трупов покрыли пространство вокруг городской ратуши. Армия все напирала и напирала, а Эван все убивал и убивал. Вот на горизонте показался самолет, тут же в него полетела машина, запущенная Эваном. Это поразительно, но такой несуразный снаряд попал прямо в цель. Иногда в Эвана попадали пули или гранаты, но это случалось все реже и реже. Антихрист двигался с такой скоростью, что застать его врасплох не так просто. Борис понял, заявление, что он быстрее Эвана, сильно преувеличено. И еще понял, показухи с подставлением груди под снаряды больше не будет. Теперь Эван стал более осторожен. Он знал, герой может оказаться всюду, и теперь старался увернуться от каждой пули.
Эмма наблюдала, как голыми руками Эван разрывает на части людей, кидает в них танки и прочий мусор в виде разбитых машин и кусков домов. На нее навалилась тошнота. Всего за пару минут, Эван убил не меньше сотни человек. Она отвернулась, ее вырвало прямо на крышу.
- Эй, ты чего? – повернулся к ней Борис.
- Господи, и с ним ты собираешься сразиться? Да он же тебя прихлопнет и не заметит!
- Не стоит меня недооценивать. Я конечно не бессмертен и не смог бы наворотить столько же, но если бы захотел, и со мной солдатам пришлось бы повозиться.
- Хвастун! И дурак! А если ты не герой? А если все это просто сказки, а ты обычный вундеркинд, и обучился всему просто, потому что особенный? Об этом ты не подумал?
- Думал, – серьезно сказал Борис. – Но недолго. Я герой Эмма, я точно это знаю. Ты можешь в это не верить, как можешь не верить в Бога или Сэта, но от этого ничего не поменяется. Я все равно сражусь с ним.
Эмма надулась, а Борис снова стал наблюдать за Эваном. Внезапно из его винтовки вылетела пуля. Эмма повернулась и увидела, он опять прицеливается.
- Нет, слишком далеко, – покачал головой он. А Эван, словно почуяв опасность, скрылся за одним из недоразрушенных домов.
- И что теперь? – спросила Эмма.
- Ждать. Рано или поздно армия отступит, тогда появится шанс подобраться к нему поближе. Мне бы только подойти на расстояние выстрела и тогда все. Этот кошмар закончится.
Они продолжили наблюдать. Но теперь Эван больше не показывался на глаза герою. Последствия его деятельности видны, но только в виде вылетающих из-за домов машин, или огромных валунов, уносящихся к небесам. Спустя час Борис заявил, так долго оставаться на одном месте опасно, и они пошли вниз. Он снова шел первым, но никого не встретил на пути. Выйдя из здания, они опять стали пробираться по закоулкам, но солдат вокруг слишком много, а попадаться им на глаза не хотелось. Борис еще на крыше увидел, как солдаты расстреляли двоих, что шли к ним с поднятыми руками. Видимо им дали приказ убить каждого оставшегося в городе. Если нельзя бороться с самой болезнью, надо оградить ее масштабы, устраняя зараженных.
Так прошел почти весь день. По-прежнему где-то неподалеку гремели выстрелы и взрывы, но подобраться к ним поближе невозможно. Наступил вечер, Эмма запросилась домой. Она сильно устала и заявила, нет смысла оставаться здесь. Сразу после этого до них донесся усталый мужской голос, усиленный мегафоном.
- Солдаты армии США, с вами говорит генерал Мак Берн. Код желтый, повторяю код желтый. Операция «чистка» отменяется, всем вернуться на базу. Всем вернуться на базу! – говорил бравый генерал. Но потом его прорвало. То, что он увидел сегодня, повергло в шок. Миллион солдат не смог ничего сделать с одним человеком. С ОДНИМ!!! И закончил он обращение усталым и грустным голосом. – Мы проиграли ребята…
- Надо уходить, – сказал Борис, поднимая Эмму за рукав. – Если они сейчас пройдут здесь, наверняка пристрелят. Пошли.
Он потащил ее туда, где они бросили машину. Ее по-прежнему никто не хотел воровать, герой с подругой благополучно уехали с места одной из самых кровавых битв в истории человечества. Борис решил, раз уж они обжили одну квартиру, нет смысла что-то менять. К тому же она на окраине, вероятность встретить кого-нибудь или попасть под горячую руку Эвана, ничтожна. Так же осторожно они поднялись на пятый этаж и вошли внутрь. Борис сразу пошел в спальню и взял покрывало. Они залезли под него, и включили телевизор.
- Ну и что? Чего вы добились? – говорил с экрана какой-то противный тип. – Ни-че-го! Ничегошеньки! Вы что подумали, Темного Властелина кто-то может убить? Тогда вы просто болваны. И теперь мы уже не просим вас присоединиться к нам. Мы требуем! И если вы этого не сделаете, мы убьем вас, как убили тысячи рабов старого режима! Присоединяйтесь!!!
Борис выключил телевизор. Они вылезли из-под покрывала и мрачные пошли на кухню готовить ужин.
Следующие несколько дней прошли в том же ключе. Они с раннего утра выходили искать Эвана, а вечером возвращались с пустыми руками. На второй день им правда повезло, они увидели Эвана когда он разрушал какой-то храм. Но со всех сторон антихриста окружали тысячи последователей. Сэтанисты плотным кольцом собрались вокруг владыки и снимали его буйства на камеры, чтобы потом продемонстрировать напуганным американцам. И даже не подозревали, теперь уже Эван находится под их защитой. Антихрист чуял героя поблизости, и ему вовсе не хотелось рисковать. Следующая неделя стала для Бориса вообще полным провалом. Эван засел в ратуше занимался только тем, что принимал новых членов в армию. Сначала Борис решил попробовать закосить под одного из вновь прибывших, но, поймав и допросив языка, отринул эту мысль. Каждого нового солдата Эван осматривал лично. Новобранца заводили в кабинет мэра, там под дулами автоматов Эван решал, стоит ли тому вступить в его армию или нет. Естественно он расколол бы Бориса сразу. Эван чувствовал зло в людях, и различил бы в сердце героя скрытую доброту. С каждым днем Борис становился все мрачнее и мрачнее. Он уже собрался в отчаянной попытке пробиться к врагу с боем, и только Эмма остановила его от этого безумства. Шли дни, в Нью-Йорк приходило все больше людей. Теперь армия антихриста перевалила за миллион.
И вот на шестой день, у героя появилась надежда. Эван выступил по телевизору и сообщил, завтра утром он выйдет из города и отправится к Вашингтону. Свой уход из Нью-Йорка он решил обставить большим парадом. Завтра все последователи соберутся у городской ратуши и огромной колонной выйдут из города. Выступление объявили на десять утра.
- Значит, надо подготовиться… - задумчиво сказал Борис. Они с Эммой опять смотрели телевизор под покрывалом.
- Что ты задумал? – спросила она.
- Не бойся, я хочу попробовать убить его издалека. Залезу на крышу какого-нибудь дома сегодня ночью, и пристрелю этого козла!
- Я с тобой.
- Нет. На это раз нет Эмма. Слишком опасно, быть может, мне придется спасаться бегством, или действовать по обстановке. Ты будешь сидеть дома, и смотреть за всем по телевизору.
- Но…
- Не спорь! Так надо.
- Хорошо. Только Борис… будь осторожен.
- Я обещаю.
И теперь уже он наклонился и поцеловал ее в щеку. Она покраснела, но ничего не сказала.
Борис решил, лучше все разведать еще ночью. Он оделся в черный спортивный костюм и, помолившись, получил еще один поцелуй на удачу. Спустя пару секунд дверь за ним закрылась – ему не хотелось, чтобы Эмма видела, как он опять густо краснеет. Впервые герой вышел из квартиры один. Только меч и винтовка спряталась в Эммином рюкзаке на плечах. Борис решил не пользоваться машиной – на часах два ночи, есть время добраться пешком. Через час он уже осматривал посты вокруг ратуши. Сейчас о том чтобы подобраться к Эвану, не могло быть и речи. Он еще раз внимательно осмотрел окрестности и понял, Эван с армией могут выступить только двумя путями. Один наиболее приемлем, потому что проходит по улице, окруженной домами. В каком-нибудь можно спрятаться, и Эван будет виден как на ладони. Второй путь более извилист и проходит меж руин, поэтому Борис решил сосредоточить внимание на первом. Все же Эван наверняка не удержится и покажет парад по телевизору, а марш меж руин выглядел бы не очень красиво.
Боря принял решение, лучше сразу не выбирать объект для засады, а действовать по обстановке. Он сделал импровизированную берлогу в куче мусора и стал ждать.
Приспешники Эвана начали собираться у ратуши рано утром. Это тоже потрясающее по своему омерзению зрелище. Большинство пьяные или под кайфом, они стягивались после бурной ночи. Кто-то вел плачущих женщин на привязи, кто-то тут же насиловал их. У всех поголовно оружие, снятое с трупов солдат, или из разграбленных оружейных магазинов. Грязные, или наоборот одетые с иголочки, пестрой толпой они собирались возле вотчины своего господина. Насильники и убийцы, маньяки и педофилы, разбойники и извращенцы – такова армия Эвана.
В десять часов к ним присоединился и владыка. Все рабы Эвана встали перед ним на колени, а он, удовлетворенно хмыкнув, пошел к Роллс-ройсу с открытым верхом. Антихрист залез на машину и стал толкать речь. О чем он говорил, Борис не слышал, его внимание полностью поглотила могучая фигура в черном классическом костюме. Эван находился слишком далеко, чтобы стрелять, но перед взором героя его силуэт обвелся прицелом. И вот, наконец, армия тронулась. Повсюду антихриста снимали сотни камер, но это уже не волновало Бориса. Он сразу сообразил, Эван собирается проехать по той самой улице, окруженной домами. А значит жить ему осталось недолго.
Со страшной скоростью герой покинул убежище и побежал, опережая сам ветер. Он уже наметил дом, где можно сделать идеальную засаду – не слишком приметную, и в то же время с прекрасным видом на улицу. Спустя полчаса Борис доставал из рюкзака Эммы винтовку, и собирал по частям. Напряжение нарастало, но Борис легко подавил его. Руки не дрожали, а разум оставался чист. И только губы медленно шевелились, читая молитву.
Эван ехал на Роллс-ройсе и махал рукой рабам. Пока это еще необходимо. Сейчас надо завоевать популярность, стать знаменитым. Только так он мог поколебать веру людей в бога. Только так можно исполнить пятое пророчество Макура. Третье считай уже выполнено и на счет четвертого тоже есть кое-какие мыслишки. Но ведь надо глядеть в будущее! Поэтому он улыбался и махал рукой. Но его последователи вмиг разбежались бы, если могли заглянуть в мысли антихриста. Как ему хотелось прямо сейчас наброситься на эту безликую толпу и уничтожить всех поголовно! Рука не занятая маханием идиотам, то и дело сжималась в кулак, а на лбу пульсировала вена.
По прикидкам Бориса, Эван должен попасть в пределы досягаемости винтовки через пять минут. Машина с открытым верхом медленно ехала по улицам, антихрист появлялся на глаза героя, мелькая меж домов. Борис выбрал для засады дом, стоявший не на улице по которой ехал антихрист, а немного в стороне. Борис опасался, что ближайшие дома могли проверить и также решил подстраховаться, если придется бежать. Хотя бежать Борис собирался не от Эвана, а от его последователей. Фигура врага человеческого уже в кружке настоящего прицела, Борис не сомневался – когда Эван появится в очередном проеме между домами, он умрет. Еще немного и все закончится. Учитель Бориса, преподававший технику ведения стрельбы говорил, что многие ошибаются, думая, легче всего убить человека, выстрелив в голову. Нет, если ты находишься в паре метров, а у тебя в руках пистолет, это самый верный способ. А вот если цель на приличном расстоянии, да еще в движении, в голову стрелять нельзя. А вдруг человек мотнет ей? Или слегка повернет, и пуля просто скользнет по толстой черепной кости. Что тогда делать? В положении Бориса второго шанса могло и не быть. Учитель советовал стрелять в тело. Дело в том, что если ты стреляешь с высоты и под углом, пуля прошьет туловище, превращая внутренние органы в фарш. Быть может она и не попадет в сердце, но этого и не требуется. Если человеку повредить желудок, или легкие, его тоже ждет смерть. Пусть и не мгновенная, но это ничего. За пять минут антихриста не довезут до больницы, не сделают операцию. Да и бессмысленно пытаться сшить плоть Эвана – это сможет сделать только герой. Поэтому прицел винтовки наведен на широкую грудь антихриста. Пусть проедет еще чуть-чуть, тогда пуля пройдет под большим углом и нанесет больший вред. Правда в стреляя в грудь есть шанс, что на цели будет бронежилет, но Борис не волновался по этому поводу. У него не простая винтовка. Очень маленькая, но достаточно дальнобойная, она рассчитана только на один выстрел, но особенной пулей. Большой патрон и заостренная на конце пуля специально предназначена пробивать бронежилеты. Единственный недостаток в том, что убойная сила понижалась, если цель находится на расстоянии больше чем в двести метров. Но так как Борис стрелял с возвышенности, мог себе позволить и триста. А большего ему и надо. Вот антихрист заехал за дом, по расчетам Бориса он должен выехать на линию огня через двадцать секунд. Сердце мальчика медленно отсчитывало удары. До выстрела оставалось всего десять.
Эван услышал не звук выстрела, а рассекаемый пулей воздух, но уже не успевал уклониться. Даже его огромная скорость имела пределы. Дзинь! Раздался звук удара металла о металл. И вот тогда Эван начал действовать. В следующую секунду его уже не было в машине. Глаза всех последователей едва успели уследить, как могучая фигура, проломив стену, влетела в соседний дом. Спустя несколько секунд дом рухнул. А за ним и следующий. Эван знал направление, откуда прилетела пуля, и теперь разрушал все дома с той стороны. Дело в том, что минуту назад он в первый раз за полгода почувствовал боль и не сомневался, когда размотает проволоку, обнаружит на груди синяк. Его первый синяк с тех пор как он стал антихристом.
 А Борис уже летел вниз. Он бросил винтовку в то же мгновение как увидел, что Эван вылетел из машины, и бросился к лестнице. Времени оставалось очень мало. Но почему? Ведь он попал! Он даже видел, пуля встретилась с грудью антихриста… и отлетела, выбив искру. Эти мысли лихорадочно проносились в голове, а ноги несли вниз. Он добежал до третьего этажа, когда дом содрогнулся. Он понял, что не успеет. И тогда вломился в пустующую квартиру, и за секунду до того как обрушился потолок, залез в холодильник.
Эван стоял посредине руин и глубоко дышал. Наверное, присутствие героя заставило его вкусить отдышку, о которой он уже забыл. Впрочем, она быстро прошла. Он стряхнул пыль с пиджака, посмотрел на дыру от пули. Там блестел металл. Ну откуда Борис мог знать, что Эван еще три дня назад нашел прекрасный способ защиты от снайпера-героя. Его слуги притащили огромный моток титановой проволоки, он аккуратно обмотал ей все тело. Теперь если с него сняли бы пиджак, увидели, тело антихриста как будто обвили тысячи металлических змей. Проволока толстая – почти два пальца толщиной – простой человек не смог бы даже пошевелиться закованный в такие доспехи. Но Эван непростой человек, поэтому даже не замечал, что несет на себе сто килограммов титана. Но что делать теперь? Он разрушил десяток домов, но где гарантия, что герой мертв? А слуги уже бежали к нему с удивлением на лицах. Бросить все и продолжить поиски? Нет, не сейчас. Сейчас главное взять столицу. Поэтому Эван улыбнулся и развернулся к приближающимся репортерам с камерами. Он продолжил спектакль, но не стал объяснять свое поведение. Никто не должен знать, что и у него есть слабое место. Но один человек все-таки понял. Наблюдавшая за происходящим по телевизору Эмма сорвалась с места, как только поняла, у Бориса ничего не получилось.
Когда на выходе из города армия Эвана столкнулась с солдатами США, Эмма как раз подбегала к разрушенным домам. Под одним из них погребен Борис. Вот только под каким, девочка не знала. Она прошлась меж руин, на глаза навернулись слезы. По телику все выглядело не так безнадежно, но теперь очевидно, без бульдозера завалы не разобрать. И это страшно. Она села на обломок стены, и тихонько заплакала. Вокруг тихо, даже ветер не сотрясал воздух. Внезапно пошел легкий снежок. Эмма плакала, ее маленькие слезинки замерзали, достигнув земли. И вдруг она услышала звук. Слезы тут же высохли, а в сердце появилась надежда. Она вскочила, прислушалась. Звук повторился. Едва уловимый шорох, для Эммы он прозвучал ударом грома. Легкий скрежет камней, доносился из полностью разваленного дома, всего в нескольких десятках метров от нее. Она подбежала туда и опять напрягла уши. И увидела, что производило звук, разливающийся по сердцу горячей радостью. Камни в куче легонько шевелились. Она подбежала и стала разгребать завал. Ее руки лихорадочно разбирали камни, она почти сразу порезалась о маленький кусочек стекла. Но боль от укола даже не почувствовала, потому что спустя минуту, откопала теплую мальчишескую руку. Она схватила ее, пальцы Бориса сжали маленькую ладошку Эммы. Свободной рукой Эмма продолжала разгребать камина, и вот показалось плечо, а потом улыбающееся лицо.
- Дурак! – вместо приветствия прокричала Эмма, стирая серую пыль с оцарапанного лица Бориса. – Какой же ты дурак!
- Я знал, что ты меня найдешь, – хрипло прошептал Борис. И тут же ее холодные губы встретились с его. По щекам Эммы опять потекли слезы, на этот раз от радости. Ее лицо зависло всего в паре сантиметрах от него. Одна слезинка упала ему на нос и, размывая грязь, поползла вниз, оставляя чистую белую дорожку.
- Борис, я…
- Потом. Тебе не кажется, что сначала мне надо вылезти отсюда.
- Не кажется. Такой ты нравишься мне больше.
- В смысле?
- Так ты не способен на глупости. И вообще я не стану тебя откапывать пока ты не пообещаешь, что больше не станешь лезть на рожон, и будешь всегда слушать меня.
- Обещаю.
Эмма возобновила работу. Спустя полчаса Борис с наслаждением растянул ноги. Пока он находился под завалом, пришлось все время быть в сгорбленном состоянии.
- И что мы теперь будем делать? – спросила Эмма, присев рядом и пытаясь отдышаться.
- Последуем за ним.
- Зачем? Ты разве не убедился, что не можешь его убить?
- Почему? Я убедился, что не смогу его застрелить. Но до сих пор уверен, отрубить его голову в моих силах.
- А почему ты так в этом уверен?
- А ты разве не видела, как он сорвался, когда я в него выстрелил? Он боится меня, а значит я действительно герой.
- А если ты все-таки ошибаешься? Если ты не герой?
- Тогда мы все обречены в любом случае. Я должен попробовать Эмма. Другого пути нет.
Они замолчали. А потом так же молча встали, и пошли искать транспорт. Это оказалось не так-то просто сделать – большинство авто забрали люди Эвана. Но им все же удалось найти старенький Форд, и Борис снова продемонстрировал превосходную подготовку, заведя машину без ключа. Они поехали по дороге, усыпанной пустыми бутылками и трупами, оставленными людьми Эвана. Вскоре донесся звук выстрелов – это армия Эвана вступила во второе сражение с армией США.
Их погоня за Эваном продолжался два дня. Они ехали по опустевшей автостраде, и находили подтверждения, здесь недавно проехал антихрист. Правда сначала пришлось проехать через настоящее поле смерти – результат сражения Эвана и армии. Опять море крови и смерть. Именно таков подчерк нового властелина Америки. Да, теперь в этом уже не оставалось сомнений – Эван покорил эту страну за неделю. И хотя пока об этом знали не все ее жители, значения это не имело. Они забили Форд провизией еще в Нью-Йорке, и теперь доедали остатки, всего в нескольких километрах от Вашингтона.
- А я говорю, глупо сейчас туда идти! – заявила Эмма. – Их же там миллион! Они нас поймают и подадут Эвану на блюде.
- И что ты предлагаешь? – спросил Борис. Он уже больше часа возился с ноутбуком Эммы. Надо проверить электронную почту – вдруг из его ордена поступили какие-нибудь сообщения. Он пытался подключить компьютер к интернету с помощью мобильника, но пока не мог все правильно настроить. Ни он, ни Эмма особенно в компьютерах не разбирались. Эмма умела пользоваться только на уровне: включить, выключить, посмотреть фильм, послушать музыку. А у него это действительно зияющий пробел в образовании. В монастыре-то интернета не было.  Да там даже сотовые не работали! Приходилось действовать на ощупь.
- Надо связаться с властями, и они помогут тебе встретиться с ним. Ну, или они смогут его поймать, а ты просто перережешь ему горло.
- Во-первых, они не смогут его поймать – ты же видела, что он сделал с их армией. Во-вторых, мне наверняка никто не поверит, а может еще, и сошлют в Россию. А скоро уже будет поздно. Оп-па, наконец-то! Заработало! Ведь даже ты мне до сих пор веришь не до конца, а они и подавно. И потом, на это просто нет времени. Скоро он засядет где-нибудь, и станет спокойно ждать новых последователей. Его зов с каждым часом становится все сильнее, когда он наберет достаточную армию, то пройдет по миру с войной.
- И все равно то, что предлагаешь ты, называется самоубийством. Я настаиваю, нам надо связаться с властями.
Но Борис ее больше не слушал. Он внимательно читал свою почту, и впервые с тех пор как он приехал в Америку, в душу прокрался страх.
- Где ближайший аэропорт? – спросил он.
- Что?
- Я спрашиваю, где ближайший аэропорт?
 - В Балтиморе. Но я не думаю что он…
- Садись в машину быстро!
Он буквально силком потащил ее в машину. Теперь он молился, чтобы хватило бензина.
- Да что случилось? – спросила Эмма.
- Читай сама, – сказал Борис, отдавая ноутбук, а сам завел машину и рванул с места. Эмма посмотрела на экран и прочитала сообщение. «Внимание герой! Правительства мировых держав обсуждают нанесение ядерного удара по объекту. Будь осторожен» - гласило сообщение.
- Господи, они собираются скинуть на него атомную бомбу?
- Наверное, – мрачно ответил Борис. – Вот только это не поможет, хотя может сыграть нам на руку.
- Как?
 - Они, по крайней мере, убьют всех подонков из его армии, и ему придется набирать ее заново. И если я смогу подобраться к нему в этот момент, у меня будет шанс сразиться с ним один на один.
 - И ты думаешь, что сможешь победить человека, который может в одиночку разрушить целый дом?
- А почему бы и нет. Я, знаешь ли, тоже кое-чего умею.
- Ага, прятаться в холодильнике.
- И зачем я тебе рассказал?
- Ладно, не обижайся. Лучше скажи, для чего нам надо ехать в аэропорт?
- Если там еще остались самолеты, попробуем улететь. А если нет, то там наверняка должно быть бомбоубежище.
- А ты что умеешь летать на самолете?
- Только теоретически. Но выбора все равно нет – если мы не спрячемся, не думаю, что нам удастся выжить после ядерного взрыва.
Спустя два часа они приехали в аэропорт Балтимора. Этот город тоже полностью опустел. От Эвана все разбегались как крысы с тонущего корабля. Но их ждало разочарование – самолетов там не оказалось. Борис стал искать укрытие, снова войдя в интернет, и написав сообщение в орден. Ответ пришел почти сразу. Бориса извещали, ближайшее бомбоубежище находится в паре километров от гражданского аэропорта Балтимора – на военной базе. И еще сказали, чтобы поторапливался, приказ о ядерном ударе может поступить в любую минуту. Они снова сели в машину и поехали на базу. Там их тоже дало запустение. Удивительно, как быстро люди оставили города и работу, ведь не прошло и двух недель с явления Эвана, а всюду воцарилась пустота и разруха. База напоминала кадры фильма про зомби – словно солдат сожрали, или они превратились в ходячих мертвецов и разгуливают теперь по окрестным лесам. Когда они проехали через пустой КПП, Эван вошел в Овальный Кабинет. Завыли сирены.
Сирены завыли не только в Вашингтоне, но и в Балтиморе. Эмма и Борис едва успели найти бомбоубежище, когда над базой пролетела огненная стрела. Это пронеслась ракета, набитая смертоносными бактериями. Борис с трудом открыл толстую металлическую дверь, они быстро прошмыгнули в темноту подвала. Когда он затворил дверь, в помещении автоматически включился свет. Они не услышали первого взрыва, уничтожившего Вашингтон, и тем более второго, от русской ракеты. В подвале нашлись тысячи консервов, и большой запас воды. Кроме всего прочего здесь стояли десятки больших бочек с горючим для генератора и непонятные приборы, оказавшиеся всяческой измерительной аппаратурой. О том что правительство США все же решило применить ядерное оружие сообщил странный прибор – он стал распечатывать непонятные формулы через десять минут после того, как герой и подруга укрылись в подземном бункере. Второй раз он заработал спустя двенадцать часов, сообщая, нанесен второй атомный удар. Но ни Борис, ни Эмма так и не поняли этого.
Дни потекли для них в скуке и праздности. Все же в почти пустом бункере не слишком много развлечений. Особенно трудно приходилось Эмме, она просто не знала, куда выкинуть энергию. Борис же нашел способ убить время – он прихватил библию и читал дни напролет. Иногда девочке удавалось вызвать его на разговор, в такие часы скука отступала. В итоге Эмма принялась разбираться с измерительными приборами. Там она обнаружила радиоприемник, и вскоре узнала, что произошло на поверхности. Эта новость повергла обоих в шок, но ненадолго. Как я уже упоминал Давид, герой и подруга всего лишь дети, они не могли долго грустить или радоваться – такова их природа. Борис каждый день тренировался, Эмма с удовольствием наблюдала, как мальчик фехтует с собственной тенью, или отжимается по пятьсот раз, или нарезает круги по бункеру. При этом он раздевался до пояса, его не по-детски накаченное тело буквально переливалось мышцами и жилами. Каждое движение приводило мышцы в состояние напряжения, они начинали двигаться, казалось, сами собой. Да и рельефу Бориса мог позавидовать любой гимнаст. Эмма где-то читала, что спустя десять дней, риск подвергнуться облучению снижется, именно тогда они решили выбраться из бункера. Ни он, ни она не разбирались в физике настолько, чтобы понять все показания счетчиков Гейгера, но то, что стрелки застыли на уровне красной шкалы, говорило само за себя. Спустя десять дней, Борис предложил задержаться еще на неделю, чтобы быть уверенным наверняка. Так бы и случилось, если не радиопередача перехваченная Эммой. В приемнике внезапно прозвучали не только помехи, или различные крики помощи, а холодный, ставший уже знакомым, голос Эвана:
- Я все еще жив люди. Меня нельзя убить, и я очень скоро приду к вам. И я убью вас всех. Но только если вы не присоединитесь ко мне. Я собираю новую армию, чтобы завоевать мир и те, кто придет ко мне первыми, получат возможность стать его властелинами. Я нахожусь в Чикаго и буду ждать здесь всех верных мне людей. Присоединяйтесь люди. Присоединяйтесь или умрите…
Сообщение стало повторяться снова и снова, взглянув на Бориса, Эмма поняла – они выйдут из бункера уже сегодня.
- А может, еще подождем? – спросила она, зная, каким будет ответ.
- Нет. Это же прекрасный шанс. Если мы приедем раньше других, ему некем будет себя прикрыть и я смогу сразиться с ним один на один.
Спустя час они уже возились с дверью. Борис нашел в одной из кладовых плотные желтые костюмы, закрывающие все тело и лицо. По знаку на груди они поняли, это противорадиоактивные костюмы. Из бомбоубежища взяли только меч Бориса и запас консервов с водой.
- Ну, с Богом, – сказал Борис и открыл дверь.
Их обдало волной коричневой пыли пополам со снегом. Пейзаж за дверью выглядел по-настоящему ужасно. Черные тучи нависли над Балтимором, из них сыплется темный снег, совершенно не похожий на обычный. Ветер гонял его по опустошенным полям и перемешивал с пеплом от взрыва. Вот только пепел не черный, а коричневый. Они вышли наружу и осмотрелись. Им очень повезло, потому что до этой базы взрыв не дошел, даже машина не пострадала. Правда, ее засыпало снегом, но пять минуть работы привели Форд в порядок. Похожие на неуклюжих уток в защитных костюмах, Борис и Эмма залезли внутрь. Молясь про себя об удаче, герой провернул ключ в замке зажигания. Машина немного пофыркала и завелась. Дети радостно рассмеялись. Они понимали, что было бы, если они пошли пешком. От радости Борис даже захотел расцеловать Эмму, но маски, в виде больших колпаков с окошечками для глаз, мешали это сделать. Тогда он взял маленькую ладошку девочки и пожал. Она поняла, что он хотел сказать – маски мешали нормально говорить.
Они отправились в путь. До Чикаго не меньше тысячи километров, Борис искренне радовался, что на базе нашлась заправочная станция. Она хоть и не работала, но они залезли в цистерну и наполнили несколько канистр валявшихся тут же. Они ехали почти двенадцать часов, прежде чем рискнули снять костюмы. И все же последствия облучения у них проявились. У Эммы выпало два передних зуба, теперь она очень смешно шепелявила. Борис поначалу потешался над ее выговором, но когда девочка надулась и назвала его свиньей, очень долго извинялся. Спустя пару часов она его простила.
Иногда на пути попадались мертвые люди, пару раз встретили и живых. Увидев их, Борис не остановил машину. Одного взгляда на ссутуленные фигуры и покрытые язвами лица с безумным взглядом хватало, чтобы понять, кто они и куда идут. Конечно же, это новые солдаты армии антихриста, шедшие на его зов. Кстати, теперь и Эмма иногда слышала в голове голос Эвана, говоривший одну и ту же фразу, что уже давно набила оскомину. Естественно от девочки требовали присоединиться. Она рассказала об этом Борису. Тот очень серьезно протянул ей библию и сказал, чтобы начала читать. Как ни странно это помогло – голос в голове пропал.
Путь предстоял не близкий, а еще приходилось объезжать разрушенные участки дороги, или места где бушевала радиация. Их можно легко узнать по нависшим черным облаками. По мере приближения к Чикаго люди попадались все чаще. Появились первые машины. В них сидели люди больше всего похожие на прокаженных. У Бориса остался пистолет, пришлось пустить его в ход, когда до Чикаго оставалось двести километров. Путь им преградили несколько старых автомобилей и людей с винтовками. Борис приказал Эмме спрятаться под сидением, а сам вышел, и вскоре девочка услышала несколько выстрелов. Борис вернулся и поехал дальше. Пока не прошло несколько минут, Эмма так и не рискнула вылезти из-под сидения – еще одного зрелища убитых людей она не выдержала бы.
И вот спустя три дня они приехали в Чикаго. Теперь становилось понятно, почему Эван решил собрать новую армию здесь. Каким-то чудом Чикаго остался не поврежденным. То ли русские не направили сюда ракеты, то ли сработала противоракетная оборона, так или иначе город находился в относительно хорошем состоянии. Почему в относительно? Да просто Эван и здесь поработал в своем любимом стиле и разрушил сотни зданий, убил миллионы людей, разметал толпы военных. Город стал походить на Нью-Йорк, но улицы не настолько опустели. То тут, то там из нор выглядывали испуганные лица. Хотя кое-кто ходил в открытую. Такие вооружились по самое не балуйся и ходили с видом настолько важным, что напоминали гусей.
При въезде Борису опять пришлось применить оружие. Грязный человек со шрамом на пол лица потребовал пошлину за вход в город. В качестве оплаты он предложил Борису предоставить в его распоряжение Эмму на час, и тут же получил пулю в лоб. Дорога совершенно вымотала их, они сочли за благо сначала найти укрытие и отдохнуть. На завтра Борис запланировал поединок с Эваном.
Как в Нью-Йорке, они отыскали заброшенную квартиру и расположились в ней. На улице наступил вечер, слегка перекусив консервами из убежища, они легли спать в одной кровати. Со дня встречи они всегда так спали, но ничего предосудительного не делали. Просто лежали напротив друг друга и смотрели на повзрослевшие лица. Борис глядел на слегка испуганное личико подруги и поражался ее красоте. Он испытывал к ней какие-то странные чувства, но не хотел разбираться в них. Каждый день герой подавлял мысли об этой девочке, потому что знал, они могут лишить решимости. Иногда очень хотелось бросить все и отвезти Эмму в Россию, но он понимал, это невозможно. В такие моменты он говорил себе только: «Я герой» - и вместо миленького личика Эммы, перед взглядом вспыхивал суровый лик Эвана. Она тоже смотрела на него и не понимала, что такого нашла в этом гордом подростке. Еще в бункере у нее было много времени, чтобы разобраться в чувствах к Борису. Теперь она точно знала, что любит этого глупого мальчишку, и отдаст за него жизнь, если потребуется. Она чувствовала себя с ним в полной безопасности – каким-то образом он распространял вокруг чувство уверенности. И сейчас она внимательно глядела в эти бездонные голубые глаза, приютившие русскую зиму, смотрела на поросшее щетиной детское, но в то же время взрослое лицо юного героя, чувствуя себя так хорошо, как никогда до этого. У нее тоже появлялись мысли, что хорошо бы им куда-нибудь уехать и зажить нормальной жизнью, но в отличие от Бориса она их не подавляла. Но и она понимала, что это невозможно. Пока существует Эван, никому на Земле не будет спокойно, а этот задавака единственный, кто может его остановить. Да и уговорить героя бросить все, тоже не получится.
 Он лежал и думал о завтрашнем дне с предвкушением, его чуть ли не трясло. Мечты об Эмме причудливо перемешивались в голове с картинами, где он отсекал Эвану голову. Она тоже находилась в предвкушении завтра. Вот только у нее рождались совсем другие картины. Чувство страха менялось надеждой. Ее мечты могли осуществиться, если Борис победит, но она понимала, насколько велик риск. Так они и лежали, размышляя о разном и схожем, а потом уснули обнявшись.
Наутро Эмма увидела стоящего перед ней Бориса, уже полностью одетого и с решительным взглядом.
- Я пойду один, – мрачно сказал он.
- Нет, – так же мрачно ответила она.
- Ты слишком дорога мне.
- Ты мне тоже.
- Хорошо.
Больше они ни сказали друг дружке ни слова. Эмма встала, позавтракав, они вышли из квартиры. Надо видеть эти серьезные детские фигуры, шедшие по улицам Чикаго, чтобы понять, насколько решительно они выглядели. Многие следили за ними, но никто не подходил. Наблюдатели чувствовали, два необычных ребенка сейчас идут на встречу с самой тьмой в человеческом обличии. Возможно сейчас, решалась судьба мира.
Борис и Эмма шли, взявшись за руки. Борис точно знал, где им предстоит найти антихриста – конечно же в здании мэрии. Если он размещал штаб там прежде, значит, поступит так и теперь. Им по-прежнему везло – они нашли Эвана на площади перед мэрией, беседующим с кучкой людей. Окружения набралось не много – человек двадцать – им предстояло стать свидетелями великого боя добра со злом. Борис наблюдал за Эваном из-за угла дома, а потом повернулся к Эмме и сказал:
- Жди здесь. Если я проиграю, у тебя еще будет шанс убежать.
- Куда?
- Я не знаю, поэтому постараюсь победить.
Он развернулся, чтобы выйти на площадь, когда рука Эммы вцепилась в рукав.
- Не ходи! Умоляю, не ходи, – сказала Эмма. Он повернулся и увидел, по ее лицу текут слезы. Борис бережно стер их и улыбнулся. – Я люблю тебя Борис.
- Я тоже тебя люблю Эмма.
- Тогда не ходи. Мы уедем от него и заживем вместе…
- Мы уедем. – Борис приложил к ее губам палец. – Мы уедем сразу после того как я избавлю мир от него.
И он в первый раз поцеловал ее по-настоящему. Их губы слились, языки завязались. Поцелуй вышел долгий – почти минуту. А потом он повернулся и пошел на площадь. Эмма еще несколько секунд приходила в себя, а потом посмотрела вслед. Он шел твердым шагом, широко расправив плечи, вскоре на него обратили внимание. Изящная тонкая фигура словно выросла в размерах, сейчас он казался больше Эвана. Герой шел к злодею, и тишину январского утра разрезал звонкий голос.
- Эван! Я герой, и пришел, чтобы убить тебя, – прокричал Борис. Эван повернулся и с интересом посмотрел на него.
Знаешь, что я больше всего не люблю в историях Давид? Это когда рассказчик прерывается на самом интересном месте и начинает описывать какое-нибудь другое событие. И к прискорбию своему, я хочу сделать точно так же. Ведь мы так и не узнали, что делал Эван в течение двух недель после взрыва, и я расскажу об этом. Но чтобы не испытывать твоего терпения, обещаю сделать это как можно быстрее.
Итак, Эван пережил оба ядерных взрыва, и шел по пышущей жаром пустыне, четко чеканя шаг. Его мысли обитали далеко отсюда. Они летели в далекие дали и наблюдали, как в эту минуту мучаются миллионы людей. Его дар смотреть в черные души невероятно возрос за последние сутки. Пусть Эван не сам запустил ракеты, но именно он стал причиной запуска, и способствовав смерти миллионов людей невероятно возрос в силе. Теперь весь мир лежал перед его мысленным взором как на ладони. Не то чтобы он мог видеть все-все, но явственно ощущал зло в каждой человеческой душе. Там где зло еще недостаточно окрепло, он помогал ему взрасти, где доброта боролась – беспощадно давил светлое, хорошее, красивое. Тысячи людей сошли с ума, пока антихрист брел по безлюдной пустыне. Тысячи убивали, тысячи насиловали, тысячи воровали, тысячи грабили.  И миллионы присоединялись. Эван звал, теперь уже с удесятеренной силой, и они шли на зов. А он шагал и улыбался. Нельзя вообразить его радости, оттого что он смог угробить столько народа. Все эти ничтожные людишки, что составляли его армию, наконец, умерли. Еще в Нью-Йорке Эвана подмывало убить их, каждую минуту он прилагал огромные усилия чтобы сдержаться. И вот свершилось! Правда, надо набирать новую армию, но антихрист планировал отправить ее вслед за предыдущей, как можно скорее.
Эван шел три дня, прежде чем обнаружил на месте какого-то разрушенного города бомбоубежище. Там засели где-то сто человек – он ворвался и убил всех. Предварительно изнасиловав нескольких, разумеется. В его теперешней жизни, три дня без секса – серьезный срок. Совершив сие злодеяние, он пошел дальше. Вскоре он нашел второе бомбоубежище и поступил точно так же. Правда, теперь взял пару рабов, дабы скрасить путь. Там же он нашел машину, передвигаться стало легче. Парень с девушкой которых он взял с собой вскоре умерли от лучевой болезни. Он выкинул трупы и поехал дальше. Именно тогда Эван понял, для сбора новой армии, надо выбрать место без радиации. Какой смысл собирать солдат и наблюдать за их медленной смертью? Нет, как раз в этом зрелище для него нашлось бы много приятного, но есть и другие цели, которые предстояло решить.
Спустя десять дней, он доехал до Чикаго. Город пребывал в прекрасном состоянии. Когда страна лежала в руинах город, стоящий на берегу озера, почти не пострадал. Мэр Чикаго уже примерял статус новой столицы США, но в его честолюбивые планы вмешался Эван. Он пошел по тому же сценарию, что в Нью-Йорке, вот только здесь он почему-то оказался не столь действенен. Как ни странно в городе, где жили миллионы, почти не нашлось грешников. Всего несколько тысяч, этого мало. Поэтому Эван решил, раз такое дело, не стоит их щадить. И он стал убивать всех и каждого. Он бушевал в Чикаго двое суток, пока не обнаружил, что остался в городе один. Те, кого он не убил, посчитали за благо убраться. Правда, вскоре пришла первая партия призванных мерзавцев, они и помогли Эвану организовать обращение к стране. И вот тогда Эван почувствовал, весь мир враз зашевелился. Узнав, что темный властелин жив и набирает армию, чтобы завоевать планету, миллионы людей возликовали, а миллиарды впали в ступор. Антихрист пережил ядерную войну, а значит, его ничто не сможет остановить. По всей Америке мерзавцы стали покидать убежища и стягивались в Чикаго. Процесс шел медленно, но Эвану некуда торопиться. Он точно знал, рано или поздно у него будет миллионная армия рабов, которая пойдет завоевывать ему мир.
И теперь представь его удивление, когда он, приветствуя новых солдат, услышал:
- Эван! Я герой, и пришел, чтобы убить тебя, – прокричал какой-то мальчишка, шедший к нему.
Эван внимательно посмотрел на него и понял, это правда – перед ним предстал герой. Быть может даже тот, что стрелял в него. И просто замечательно, если это тот самый. Ведь постоянно мучится от неизвестности гораздо хуже, чем точно знать, сколько героев еще осталось. Мальчишка красив и очень грозен одновременно. Эван прислушался и понял, тот совершенно спокоен. Его сердце билось ровно и редко, а дыхание не сбивалось. Карие глаза Эвана встретились с голубыми Бориса, оба спокойно выдержали взгляд друг друга. Бесконечная тьма и бесконечный свет боролись, но никто не уступил. А еще Эван чувствовал в мальчишке огромную угрозу. Но надо убедиться. Рядом стояли восемнадцать новобранцев, он приказал им:
- Убейте мальчишку.
Толпа бросилась к Борису. Они наверняка думали, таким образом Эван испытывает их веру и преданность. Они побежали толпой, первые даже не заметили, откуда мальчик выхватил меч и ближайшие приспешники антихриста упали замертво. Эван наблюдал за этим с нешуточным интересом. Движения мальчика настолько быстры и отточены, что нет сомнений – перед ним один из лучших бойцов мира. Но всего лишь мальчишка! И что, бог думает, его сможет одолеть этот юнец. Нет, случись эта встреча несколькими месяцами раньше, тогда Борис уложил бы Эвана, не заметив. Но за это время все изменилось. Впрочем, прежде чем убить, надо кое в чем убедиться.
 - И как тебя зовут герой? – спросил Эван, когда голова последнего из его новобранцев слетела с плеч. Эвана это, разумеется, нисколько не волновало.
- Борис, – гордо сказал парень. Хоть он только что убил почти два десятка людей, голос его не дрожал, дыхание не сбилось. – Запомни хорошенько антихрист, ибо это твоя последняя возможность что-то запомнить.
- Я учту, – сухо сказал Эван. – Это ты стрелял в меня в Нью-Йорке?
- А кто же еще? – слегка приподнял брови Борис. И Эван понял, в отличие от него герои не знают что их трое. Ну, или, по крайней мере, этот парень думает, он такой один – великий и ужасный. «Нет, должность великого и ужасного занята, пацан» - подумал он.
- И ты пришел, чтобы меня убить? А почему не попробовал опять подстрелить меня из окна?
- Я не настолько глуп, чтобы повторить одну ошибку дважды. Пусть тебя нельзя убить пулей, но уж срубить голову, точно можно.
Эван просиял. Мальчишка и не подозревает, что тогда он обмотался проволокой. Иначе он, конечно, попробовал бы еще раз, а именно этого Эван боялся больше всего – выстрела в спину из-за угла. Он улыбнулся и сказал:
- Нет парень, ты именно настолько глуп, раз думаешь, что сможешь меня одолеть.
Борис решил, время трепа прошло, и стал действовать настолько стремительно, насколько мог. Каждая из тысячи накаченных жил его тела напряглась, сердце забилось в два раза быстрее, помогая адреналину нестись по венам, кости почти сломались от чудовищной перегрузки. В одно мгновение Борис превратился в скрученную пружину, и в ту же секунду она раскрутилась. Эмма, наблюдавшая за всем, увидела, как силуэт возлюбленного расплылся и устремился к антихристу. В руках блестит окровавленный меч, кажется, сейчас голова Эвана слетит с плеч. Потому что нельзя двигаться быстрее, нельзя сопротивляться тому, чего даже не видишь. Борис выложился на полную и…
Но для Эвана это совсем не так быстро. Быстро да, но недостаточно. Никто кроме него не смог бы увернуться от атаки, а он смог. Ему не надо вводить себя в состояние берсерка, как поступил Борис, его сердце продолжало биться спокойно, находясь где-то в кармане у Сэта, а рука схватила руку Бориса за кисть с мечом, и оторвала. Другая руга Эвана легонько толкнула героя в грудь, ломая все ребра. Борис отлетел на десяток метров и завыл раненым зверем. Сердце Эммы сжалось. Ее любимый пытался подняться, но с одной рукой и сломанной грудиной это трудно. А антихрист не спеша подошел к барахтающемуся на земле Борису и, наклонившись, сказал:
- Неужели ты думал, что сможешь меня победить? Ты глуп мальчик – я самый сильный человек в мире, и самый быстрый тоже. Как бы ты не был хорош, у тебя был единственный шанс – пристрелить меня. В честном поединке я всегда выиграю. Зло всегда побеждает в честном поединке…
Оставшейся рукой, Борис сделал стремительное движение, намериваясь выколоть Эвану глаза, но рука антихриста перехватила ее. И упершись в грудь для удобства, Эван оторвал герою и вторую руку. Борис закричал. Изо рта потекла кровь.
- А ты красив. Но позабавиться с тобой было бы слишком опасно,- сказал Эван. – И ты скоро умрешь к тому же. Но я буду милосерден к тебе мой первый герой, и не стану пытать. Ты умрешь быстро, хотя и мучительно.
Эван положил его на спину и, легко отмахнувшись от удара ноги, стал давить не грудь. Его руки проломали грудину, начали копошиться во внутренностях, как будто антихрист что-то искал. Борис умер быстро, но, как сказал Эван, в больших муках. Эван вытащил его сердце – оно еще слегка билось – и, встав с колен, откусил приличный кусок. Пожевал недолго, а потом выплюнул.
- И что они находили в этом? – спросил Эван у самого себя и пошел в мэрию. У него еще есть много дел на сегодня…
Эмма дождалась, когда страшная фигура антихриста скроется из вида, и выбежала из укрытия. Она бросилась к телу Бориса и, упав рядом, заплакала навзрыд. Тот лежал без рук с развороченной грудью. Его голубые глаза заволокло серым, теперь они похожи не на безоблачное небо, а на небо покрытое тучами. На лице застыла посмертная маска непонимания. Оно полностью утратило отпечаток зрелости, перед Эммой лежал обыкновенный искалеченный мертвый мальчик. Она закрыла его глаза и поцеловала холодный лоб. Это конец – что теперь делать и куда идти, она не знала. Грусть и страх овладели ей, и когда чья-то рука легла на плечо, она вздрогнула и упала на спину рядом с телом Бориса. Рядом стоял старик, смешно одетый в какое-то рванье и с приветливой улыбкой на лице.
- Привет девочка. Как тебя зовут? – спросил он. У него в голосе расплескалось столько теплоты, что боль Эммы ушла на задний план.
- Эмма, – как будто сами по себе, ответили губы девочки.
- Хорошее имя. А что ты здесь делаешь Эмма? Это был твой друг?
- Нет. Это был мой возлюбленный.
- Даже так? Ты говоришь странные вещи Эмма, ведь ты слишком молода, чтобы любить.
- Я думаю, возраст в таких делах не играет роли.
- Да, думаю, ты права, – улыбнулся старик. – Я, знаешь ли, тоже считаю, что возраст для любви не имеет никакого значения.
А потом вся теплота пропала из его взгляда. Одной рукой он вытащил из-за пояса огромный острый нож, а другой расстегнул молнию на брюках. Девочка попыталась убежать, но старик успел схватить за волосы, торчащие из-под шапки. Он по-прежнему улыбался. Уже вечером Эмма разделила участь Бориса. Хотя Давид, смерть ее была куда более отвратительной, чем у возлюбленного, и продолжалась много-много дольше. Но на то они и возлюбленные, чтобы делить участь друг друга. В жизни и в смерти…

***

А теперь Давид я хочу слегка ускорить события и рассказать об Эване не настолько подробно, а скорее в общих чертах. Это не так-то просто – уместить целый год жизни в несколько абзацев, если учесть, что на описание нескольких месяцев ушло так много времени. Но я попытаюсь это сделать. Ведь хороший рассказчик тем и отличается от плохого, что может обрисовать в истории только самое важное, а незначительное отсеять и упомянуть лишь вскользь.
Впрочем, чтобы описать все, хватит и одного предложения. В тот год Эван завоевал мир. Всего шесть слов Давид, но сколько они хранят в себе крови, боли, смертей и сломанных судеб. Вскоре после смерти Бориса к Эвану приехал еще один необычный гость. Вот только на этот раз гость желанный – Эмет. Впервые за почти месяц разлуки, Эван увидел это покрытое татуировками лицо. И оно вызвало у него только положительные эмоции. Он тут же схватил своего первого слугу в охапку и потащил в койку. На целые сутки он прекратил принимать новых солдат, полностью предоставив заниматься ими новым генералам. Генералов, как и прежде, Эван набрал из первых людей, что пришли к нему. Тут собственно нет никакой разницы, кто будет исполнять номинальную власть. Все равно Эван собирался угробить армию при первом удобном случае, а потом собрать новую.
Эван и Эмет встретились не просто как старые любовники, но и как старые и верные друзья. Эван понял, ему действительно дорог этот парень, потому что тот по-настоящему его первый друг. Его тело пьянило, его речи ласкали слух, и только в его обществе Эван мог не изображать грозного владыку тьмы, или наоборот надежного руководителя армии, за спиной коего может укрыться каждый присоединившейся. С Эметом все легко и просто. Они дурачились, бегая голыми по мэрии, и играли в различные игры. Правда, в игры не самые пристойные, и почти всегда завязанные на сексе и крови. Так, например они заставляли прятаться молодых девушек и парней по всей мэрии, а потом соревновались, кто больше найдет и изнасилует. Тех, кого находили первыми, убивали, чтобы другие прятались лучше. Последнего отпускали на свободу. Подобных забав они напридумывали целую кучу, и дни для Эвана потекли более чем весело.
Эти дни складывались в недели, а недели в месяцы. Армия набиралась не так быстро, как хотелось бы, и Эван решил, если к нему не идет гора, надо бы прийти к ней самому. И сдвинул миллионную армию. К тому же в Чикаго держать такую прорву людей невозможно из-за отсутствия поставок продовольствия. Помедли Эван еще немного, солдаты стали бы голодать. Эван прошелся по стране смертельным кошмаром, добивая тех, кто еще пытался трепыхаться, и вбирая новых последователей. Потом он стал просто забирать всех – неприсоединившиеся заняли в армии нишу чернорабочих и рабов. Надо иметь воистину извращенную фантазию, чтобы представить это зрелища Давид. Но я думаю, у тебя получится.
Ехавшая на тысячах разных машин толпа, меньше всего напоминала армию, прежде всего, потому что передвигалась не колонной, а врозь, распределившись на огромной территории. Их можно назвать похожими на цыганский табор, но таких больших скопищ у цыган не бывает. Почти пять миллионов сэтанистов колесило по стране в трейлерах, легковушках, грузовиках, а иногда даже на поездах, вместе со своим властелином. Еще столько же, или даже больше, путешествовали в качестве рабов. В армии Эвана только ленивые или уж совсем ничтожные не обзавелись ими. Рабы имели гораздо меньше прав, чем ну допустим, табуретка. Их пускали в расход, нисколько не сожалея об этом, потому что знали, скоро Эван поведет их в Европу и в рабах не будет недостатка. Насилие, содомия, педофилия и разврат царили в армии Эвана безраздельно. Ну вернее царил там он сам, но своим примером насаживал людям свои взгляды. Они уже исколесили всю Америку за прошедшие полгода и теперь, когда наступило лето, двинулись в Канаду. Эта страна сдалась легко, как портовая шлюха, добавив армии еще миллион последователей. И конечно рабов там тоже взяли много. По плану Эвана им надо пробраться через Аляску в Россию, а там: Китай, Азия, и наконец – Европа.
Так и получилось. Часть армии плыла по морю, в июне они перебрались с континента на континент. Остальной мир следил за этим с ужасом, но никто не мог ничего поделать. После ядерного удара Америки по России, атомное оружие запретили и уничтожили. Все понимали, что будет, если Эван доберется до ядерных арсеналов – полная победа над миром и конец человечества. Во время перехода в Евразию, объединенный флот Европейский и Азиатских стран попытался потопить армию Эвана, но у них не получилось. Теперь на службе у антихриста состояли и профессиональные военные, они заставили военную машину бывшего США снова работать на полную мощность. Ну и конечно сам Эван старался как мог. Он вплавь добрался от Аляски до России, при этом потопив несколько подводных лодок противника и голыми руками разламывая мины. А когда им преградил путь флот Китая, Японии и Англии, Эван продемонстрировал насколько возрос в силе, уничтожив все корабли в одиночку. Он подплывал к ним и утаскивал на дно, пробивал в корпусах гигантские бреши, или просто разламывал крейсера и авианосцы до нерабочего состояния. Он наконец разбудил подводных змеев, что тысячи лет спали на дне моря, теперь они наводили ужас на его врагов, пожирая бесчисленных жертв. В общем переброс армии прошел почти без потерь. Хотя если бы Эван потерял всю армию он ничуть не пожалел бы об этом. На другом континенте его поджидала ничуть не меньшая – ее просто надо собрать и все.
Больше Эван не отсылал Эмета от себя. Он был уверен, что сможет его защитить, а жизнь без единственного друга становилась слишком скучной. Анализируя чувства к нему, Эван не мог сказать, что любит Эмета. Нет, он просто не мог любить никого и ничего. Но Эмет стал чем-то вроде любимой собачонки. Антихрист слишком привязался к нему, чтобы снова остаться одному. К тому же он знал, все ядерное оружие уничтожено, и настолько мощных атак не предвидится.
В России Эвана встретило подкрепление. Почти сто вампиров, двенадцать оборотней, и три вселившиеся в людей демона, ждали приказов властелина. И приказ им дали незамедлительно. Все дети тьмы должны стать новой охраной для Эвана и Эмета. Особенно для Эмета – ведь он отнюдь не бессмертен. Но и для Эвана такая охрана тоже нужна. Встретившись с первым героем, он стал куда более осторожен, чем прежде. Теперь выходил на поле боя, полностью закованный в громоздкие металлические доспехи. Они весили пятьсот килограмм, но Эван чувствовал себя в них словно голый. Он напоминал Саурона из фильма «Властелин колец». Закованный в латы огромный монстр, с двумя большими рогами по бокам шлема, он почти нигде не появлялся без подобной защиты. Но с новой охраной можно слегка сбавить бдительность. А она, в свою очередь, начала службу с того, что схарчила старую охрану. Теперь во время путешествия за армией антихриста, всегда оставались тела полностью лишенные крови, или растерзанные волками. И только три демона вели себя более менее  прилично. Они облачились в людей и были вынуждены оставаться в этих сосудах, пока армия ада не ворвется в мир. Дело в том, что демоны могут находиться в нашем мире только в таком состоянии, то есть, вселившись в кого-нибудь. Демон в человеческом теле, в первую очередь, очень силен и быстр. Если демон не рассчитывает на продолжительное пребывание в человеке, он безжалостно уродует организм, заставляя тело обрастать мышцами настолько, что носитель становится калекой. Кости и сердце не выдерживают подобных нагрузок, а человеческий сосуд умирает примерно через неделю. Но если демон, как в этом случае, рассчитывает на долгую жизнь в одном человеке, он наоборот улучшает здоровье носителя. Тогда тело получается не чудовищно сильным, а просто сильным, а демон может жить в нем годами, и даже десятилетиями. В отличие от вампиров и оборотней, демоны редко ели людей, но адские твари не в меру похотливы, поэтому изнасилований в армии Эвана только прибавилось. Хотя их и без того очень много.
Высадившись на материке, Эван двинул армию на юг, в сторону Китая. Он не обратил внимания на Россию в первую очередь, потому что она и так лежала в руинах, и взять было бы делом плевым. А ему нужно большая кровопролитная война, в которой погибнут миллионы. То, что и его армия потеряет кучу солдат, его нисколько не волновало. В конце концов, в этом и заключалась его цель – убить всех людей. С каждым днем число приверженцев Эвана росло. Его армада набирала людей как снежный ком. Правда и теряла очень быстро, но все же в миллиардный Китай, вошла армия численностью десять миллионов. И почти сразу солдат Эвана стало в десять раз больше – подкрепление из местных негодяев прильнуло к ним со скоростью света.
Впоследствии Эван очень тепло вспоминал войну с Китаем. Такого количества людей ему еще не приходилось убивать. Он убивал миллионами, причем сам лично, а уж что говорить о армии. Китай пал спустя неделю – правительство официально признало поражение и сдалось на милость победителя. Хотя о какой милости могла идти речь? Еще почти месяц Эван провел там, убивая и убивая, и только когда сократил численность китайцев в пять раз, он успокоился и двинулся дальше. Он прошел по всей Азии, оставляя миллионы трупов, никто не мог его остановить. Национальность его солдат почти полностью менялась после очередного вторжения. Сейчас в армии Эвана едва ли осталась тысяча американцев, что вышли в этот кровавый поход. Выйдя из Китая, армия Эвана укомплектовалась в основном китайцами, после того как он сокрушил Индию, ее состав опять поменялся и на Европу обрушились уже индийцы.
Европа сопротивлялась дольше всех. Гораздо лучше вооруженная, чем предыдущие государства, она выставила против Эвана всю военную мощь Евросоюза. Но прошел месяц, и она тоже пала. Эван все рос и рос в силе, теперь мог смести армию противника, просто набрав побольше воздуха в грудь, и дунув. Он ударял по земле и вызывал землетрясения, он выкидывал людей в стратосферу, и стал настолько быстр, что за секунду пробегал чуть ли не километр. Но физическая сила это еще не все – возрос в мощи и его зов. Люди больше не могли находиться в его присутствии, и оставаться в здравом разуме. Они либо присоединялись, либо сходили с ума.
И вот, покорив Евразию, Эван двинулся в Африку. Тут его ждало разочарование – никто не хотел воевать с новым владыкой мира. Африканские страны ошибочно думали, сдавшись ему на милость, они сократят число жертв. Естественно Эван прошел кровавым смерчем и по Африке. Последними в мире пали Австралия и Южная Америка. Эван туда даже не поехал. Приказал слугам покорить для него последние континенты, а сам принялся исполнять пророчества. Он приказал возвести себе церкви по всему миру, потребовал всех людей отречься от бога, и отныне молиться ему. По всем телевизорам мира транслировалась его послание.
- Зачем вам молиться тому, кто где-то далеко? – спрашивал у мира Эван. – Перед вами я – ваш новый бог! Я гораздо ближе, чем, неспособный защитить своих верующих, глупый старик, которому вы возносите почести. И пускай я не буду вас благословлять, но поверьте мне, моей кары избежит только тот, кто примет новую веру. Веру в меня. Теперь любой, кто не сделает себе на лбу татуировку с моим знаком, объявляется вне закона, и его надлежит убить.
И по всем экранам показали знак новой церкви. Перечеркнутый крест. Не прошло и недели как на лбу у пятидесяти процентов людей появились эти тату. Вера людей пала, так же как и сами люди. Впрочем, не все. Многие делали на лбу вовсе не татуировки, а обычные рисунки. Верующие христиане, мусульмане, буддийцы по вечерам запирались в полуразрушенных домах и, достав из тайников припрятанные иконы или святые писания, молились старому богу. Были и те, кто продолжал борьбу, находясь в подполье. Пусть правительства всех стран мира признали Эвана властелином, кучки партизан то и дело совершали набеги на силы антихриста, убивая его последователей. И даже не подозревали, этим они оказывают ему услугу. Эван плевать хотел на слуг, а если выразиться точнее: он их всех ненавидел. Поэтому когда ему докладывали, повстанцы взорвали очередную сотню его приверженцев, он только улыбался. Ведь таких осталось еще миллионы и миллионы.
Эван задержался в Европе на несколько месяцев, а потом решил, новую мировую столицу лучше будет поставить в Америке. Все же это его родная страна, и там он начнет восхождение, выстроит новую систему ценностей, займет по праву завоеванное место нового бога. Он взял миллионы рабов и поехал домой. Вот так и закончился тот страшный год, когда антихрист завоевал весь мир. Он исполнил три пророчества, и теперь размышлял, как выполнить остальные.
Взглянем на него Давид. Внешне ты не увидишь в Эване никаких перемен – его облик по-прежнему остался нерушим. Единственное изменение в том, что он завил в волосах несколько тонких косичек. Хотя это всего лишь инициатива его любовника Эмета. Да Давид, они все еще держались вместе, все еще делили одну постель. Сейчас он тоже присутствовал в большом зале, что построили для временного пребывания Эвана. Для владыки мира строили огромную цитадель неподалеку от Чикаго – того города, с которого начался его разрушительный путь по миру. Из окна временной стоянки виднелась стройка. Она шла невероятно быстро, там каждый день погибало не менее тысячи человек. Эван лично распорядился, чтобы из костей умерших строителей сделали облицовку главного зала. А трон приказал сделать исключительно из человеческих черепов. Но и во временном здании тоже много жутких вещей. Одна из них как раз привязана к столу, а над ней стоит Эмет со скальпелем. Хотя вовсе не она, а он – молодой мужчина, лет тридцати, окровавлен с ног до головы и тихо подвывал, когда Эмет вырезал на лбу символ новой веры.
- Я не знаю, клянусь, я не знаю… – плакал мужчина. Это и не удивительно – пытки продолжались уже несколько часов.
 - Послушайте профессор, ведь мне вас рекомендовали, как одного из самых умных молодых ученых мира, – холодно сказал Эван, прогуливающийся вокруг стола. – И я никогда не поверю, что вы не сможете сделать мне атомную бомбу. А еще лучше, если вы укажете мне тайник, где спрятали свое ядерное оружие остальные страны мира.
- Клянусь Господом я не зна… а-а-а-а!!!
- Тебе лучше не упоминать его при нас, – сказал ему Эмет, отрезая ухо.
- Подожди жена, он еще может быть полезен, – сказал Эван.
Ах да Давид, я и забыл, Эван и Эмет поженились. По такому случаю устроили грандиозный праздник, окончившийся оргией, где принимало участие десять тысяч человек. Задумка была примерно такая: сначала свадьба в последнем уцелевшем католическом храме, потом Эван разрушает его, и наконец, они придумали своеобразную игру для брачной ночи. Поиск друг друга в десятитысячной толпе людей, занимающихся любовью. Естественно пока Эван искал Эмета, он убил большую часть. И в конце они целую ночь сношались на развалинах храма. Главной изюминкой этого представления стало то, что все это показывалось в прямом эфире по телевизору.
- Итак, профессор, вы хотите сказать, все ученые мира потребовали уничтожить ядерное оружие, чтобы оно не попало ко мне в руки, и правительства согласились?
- Да.
- Но как вы это себе представляете? Ладно, я еще могу поверить в то, что они согласились пойти на этот шаг – действительно для меня самый легкий способ поставить мир на колени, был просто высадится где-нибудь в Европе или в Китае, а потом завладеть их арсеналами и пускать бомбы в моих врагов. Но как они могли от них избавиться профессор? Единственным возможным, мне кажется их просто разобрать. Но то, что было разобрано, можно собрать вместе профессор. Пускай вы в одиночку и не сможете этого сделать, но у меня есть и другие ученые. И много времени к тому же – я могу ждать годами. Ну так что профессор, даже если вы не знаете где тайник, вы можете предположить, куда спрятали разобранные бомбы. – Эван стоял рядом с окном, и вдруг в одно мгновение навис над ученым. – Куда спрятали мои бомбы?!!!
- Я не знаю владыка. Но я кое-что слышал…
- Да, я внимательно слушаю вас… - Эван полуобнял Эмета, тот заурчал как кот.
- Я слышал, все бомбы погрузили на ракеты и отправили в космос. Это было сделано тайно, с десятков космодромов по всему миру…
- Похоже на сказку профессор. – Продолжал гладить Эмета Эван. – Ну зачем им было запускать их в космос, ведь можно было зарыть на крайний случай, или…
Эван вдруг прекратил гладить Эмета. Он отстранился от любовника и вернулся к окну.
- Что такое хозяин? – спросил Эмет, подходя ближе. – Ты что-то придумал?
- Космос… - задумчиво сказал антихрист. – Любопытно. А ну-ка отвяжи нашего ученого и прикажи отвезти его в больницу. Пускай его подлатают, а я пока все обдумаю.
Эмет пошел исполнять приказ, а Эван продолжал смотреть в окно. Там день и ночь строили его резиденцию. По задумке это должен быть еще и храм новой веры. Веры в него. Эван смотрел на сгущающиеся сумерки, и на полную Луну, мрачно освящающую все вокруг. Вон из тьмы выползла фигура девушки и направилась на стройку. Это его верные вампиры выползают из убежищ и идут ужинать. Вообще некоторые из них уже настолько окрепли от усиленного питания, что могли гулять днем. Но ведь и спать когда-то надо, а бодрствовать они все же привыкли ночью.
Эвану стало скучно. Теперь, когда мир покорен, а вера порушена, по идее надо наслаждаться результатом трудов своих, но этого антихристу мало. Он подумывал слетать в Европу или в Южную Америку, где сейчас расположилась его армия. Этот континент держался дольше всех – там вера людей была еще сильна, и Эван приказал просто вырезать смутьянов. Он еще в прошлом месяце отдал распоряжение об уничтожении всех жителей этого континента, а те сопротивлялись как крысы загнанные в угол. Но вчера пришло сообщение, что восемьдесят процентов населения уничтожено. Эван сказал, остальных можно брать в рабство и теперь война превратится в обычную охоту. С каждым днем ненависть Эвана к миру возрастала. Его раздражало почти все: и его слуги, приносящие хорошие новости, и его рабы, которых набирали из самых красивых пленников мира, и то, что сам мир пал так легко – стоило только протянуть руку и все… И теперь он с удесятеренной силой хотел его уничтожить. Зачем такому миру существовать? Планета оказалась столь слабой, что внушала только презрение. Единственным исключением, единственной радостью для него оставался, как ни странно, Эмет. Эван и сам не мог понять, почему до сих пор не убил его. Ведь не только потому, что делил с ним постель. А ее он, кстати, делил не столько с ним, а по большей части с пленниками и рабами. Хорошо если они спали раз в неделю, а так Эван видел Эмета и того меньше. Эмет стал главным помощником и вторым лицом в мире, руководящим всеми вопросами нового правительства Земли. И все же те разговоры, что они вели иногда темными, как душа Эвана, ночами, отгоняли тоску. В такие моменты Эван чувствовал себя, словно находится еще в самом начале пути. Тогда, полтора года назад, мир еще был прочен, его только предстояло завоевать. Тогда еще было интересно. А теперь скучно.
Эван пошел к трону, изготовленному из платины, и, усевшись, нажал кнопку вызова слуги. Голый мальчик вбежал почти сразу, и осведомился, что хочет властелин.
- Новых рабов привели? – спросил у него Эван.
- Да владыка. Вести?
- Да.
- А кого владыка хочет посмотреть, женщин или мужчин?
- Даже не знаю. Мужчины вроде надоели. Веди баб.
Раб удалился, а Эван стал ждать. Это тоже одно из развлечений, хоть как-то отгоняющее скуку. Эвану приводили десятки новых рабов каждый день, и он выбирал тех, с кем хотел провести ночь. Иногда он брал мужчин, иногда женщин, иногда молодых, иногда в возрасте, иногда одного, иногда десяток. Но большинство заканчивали ночь с антихристом мертвыми. Эван обладал настолько чудовищной силой, что большинство смертей оказывались случайными. В момент возбуждения схватит девушку за грудь, а та лопается, как перезрелая дыня. Или положит руку на спину и сломает позвоночник. Как правило, Эван совершенно не контролировал себя в такие моменты, а под дверьми дежурили слуги, готовые тут же предоставить хозяину замену. Иногда слуги сами становились заменой. Мало кто мог похвастаться, что служит у темного властелина достаточно долго – обычно состав слуг полностью обновлялся за неделю. Единственное исключение, когда Эван себя сдерживал, это опять-таки – Эмет. И это стало одной из причин того, что они теперь спали в основном порознь. Слишком много усилий прилагал Эван, чтобы не повредить друга, а от этого секс становился скучным. Нет, дикая натура антихриста требовала напиться в стельку, а потом грубо изнасиловать десяток человек, и уснуть измазанным их кровью. Вот это веселье, одно из последних прибежищ от скуки!
В комнату завели первую девушку. Естественно голую и тщательно намазанную маслом. У Эвана служили несколько охотников за рабами, они точно знали вкусы и предпочтения властелина. Он любил в основном юношей примерно двадцати лет, и девушек такого же возраста. Все они должны быть худыми при этом девушки с маленькой грудью. Короче, ему нравились девочки похожие на мальчиков. Первая не понравилась Эвану –  хоть и красива, но сегодня он хотел брюнетку. Ее увели и завели вторую. Ту тоже отвергли, как и следующую, и десяток остальных. Эван уже собирался сказать, что передумал и желает посмотреть юношей, когда завели ее.
Скука сразу слетела с Эвана, как только он увидел девушку с длинными черными волосами и со счастливой улыбкой на устах. Тоже раздета, на обозрение антихриста представилось прекрасное тело. Оно не отличалось ни пышностью форм, ни грацией округлостей, наоборот. Тело девушки покрыто мышцами, но не настолько большими, чтобы они казались неестественными. Небольшая грудь медленно вздымалась от охватившего возбуждения, и Эван понял, в душе ее нет страха к нему. И еще там нет ненависти, а только страшная и непонятная любовь. И грех. Да, этот запах Эван мог различить за тысячи километров – она полностью пропахла грехом. Руки и ноги девушки слегка переливались мышцами, когда она шла, ягодицы круглые и идеально ровные без всякого целлюлита. Но главное – это конечно лицо. Тонкое и невероятно красивое, с точно такими же как у Эвана глазами, оно притягивало взгляд, как и хорошо видное лоно.
- Как тебя зовут? – спросил Эван и обнаружил, его голос дрожит от возбуждения.
- Анна, – ответила девушка.
И теперь Давид я хочу рассказать тебе, что стало с нашей второй героиней. Мы, помнится, расстались с ней больше года назад, когда она суматошно выбежала из Нью-Йоркского аэропорта. Тогда, ныне мертвый Борис, со своей подругой, воспользовались машиной отца-извращенца, а вот Анна столкнулась с проблемой транспорта почти сразу. Она кое-как нашла таксиста и попросила отвезти в город. На половине пути, проехав тот самый склад, где поджидали Эмму и Бориса, раскинулся небольшой лесок. Там таксист изнасиловал нашу героиню. И надо сказать, она только чудом избежала смерти – в тот день у аэропорта, словно специально, собрались маньяки убийцы. Но ей удалось убежать, а таксист был слишком расслаблен, чтобы догонять. Вместо этого он сел в машину и поехал встречать в аэропорту очередную жертву.
Как Анна добралась до Нью-Йорка, ей помнилось смутно. После перенесенного потрясения ее трясло, первым делом она собиралась звонить в полицию. Однако стражи порядка там больше не работали. Она попробовала найти Эвана, но тут ее неприятности продолжились. Надо ли говорить тебе Давид, что сделают с молодой красивой девушкой в городе, где бушует антихрист, и куда стягиваются практически все маньяки и убийцы Америки. Ближе к вечеру ее опять изнасиловали. Благо хоть попался не маньяк, а простой мужик, захотевший развлечься. Так начался трудный и наполненный унижениями путь в поисках любимого. Иногда она подбиралась к нему так близко, что могла видеть, но в этот момент какой-нибудь мерзавец обязательно заставлял ее доставить ему удовольствие. Еще хорошо, что ее оставили тогда в Нью-Йорке,  а если быть точным, ей удалось сбежать. Иначе Анна была бы уже мертва, попав под первую атомную бомбу, упавшую на Вашингтон. Но она выжила. Но вскоре бомбы упали и на Нью-Йорк. Анне удалось спрятаться в одном из городских бомбоубежищ, вот только компания там подобралась не самая приятная. Очень быстро Анна превратилась в обычную рабыню.
 Когда они рискнули выбраться наружу, Анна убежала, и снова устремилась на поиски. Стыдно признаться, но даже когда ее силой склоняли к соитию, она представляла Эвана. За год, наполненный унижениями, она повзрослела и заматерела. Все время приходилось прятаться и силой добывать пропитание, от этого тело обросло мышцами. Но, тем не менее, она попадала в рабство как минимум десяток раз, и иногда даже добровольно – все же рабов хотя бы кормили. Но когда узнала, Эван собирается перебраться на другой континент, она уже отчаялась его увидеть. Правда, теперь ее положение слегка улучшилось – она раздобыла оружие и очень скоро уже у нее появились рабы. Исполняли они в основном то, за что сами с радостью заплатили бы – удаляли невероятный голод, бушевавший в теле Анны, но не имевший к еде никакого отношения. Она попробовала войти в армию антихриста, ей опять повезло, потому что армия покинула Аляску за день до ее прибытия туда. Почему повезло? Да просто она наверняка погибла бы, как и большинство солдат Эвана. И тогда она стала ждать, надеясь, что Эван когда-нибудь вернется обратно. Так и получилось, хотя на это потребовался целый год. И за этот год Анна неплохо раскрутилась. Завела ферму, пару любовников и начала ждать.
Когда Эван вернулся в Америку, Анна естественно все бросила и понеслась к нему. Но тут столкнулась с очередной трудностью, и ладно бы, если с новой попыткой изнасилования – с этим девушка уже давно научилась справляться самостоятельно. Но нет, оказалось темный властелин никого не принимает. Тогда Анна стала наводить справки и узнала, Эван все же видится кое с кем: либо с приближенными, либо с рабами. И Анна пошла на то, от чего уже зареклась – опять попала в рабство. Просто позволила себя поймать. Разыграла беззащитную дурочку, которой давно не являлась. Вообще в новой Америке угодить в рабство легче легкого. Надо выкинуть оружие и попасться на глаза одному из охотников Эвана. Хотя тут тоже есть свои тонкости. Ведь таких охотников за рабами по всей Америки бродит, чуть ли не несколько тысяч. Такая работа стала весьма популярна, с тех пор как Эван отменил деньги. Фактически теперь во всем мире перешли на бартерные отношения в торговле, и самым ходовым товаром оказались рабы. Рабам не надо делать тату с перечеркнутым крестом и это, пожалуй, единственный плюс. Весь мир в развитии как будто сделал огромный шаг назад, и очень многим это нравилось. Появилась новая элита, основным отличием которой, являлось ношение оружия. Теперь все жили по принципу – кто сильней, тот и прав.
Но вернемся к Анне. Итак, она попалась на глаза охотнику за рабами, тот естественно не преминул ее поймать. Он отвел ее в барак, где людей держали словно зверей – в клетках. Там в импровизированных камерах, Анне пришлось бороться за кусок еды. Рабов помещали соответственно полу – в клетке, куда попала Анна, заправляла толстая баба по прозвищу «Большая Берта». Хотя звали ее вовсе не Берта, а Мария, надо сказать, прозвище подходило ей совершенно. Большая Берта действительно отличалась и размерами и пышностью. Огромная толстая баба лет сорока, чернокожее тело покрывают десятки татуировок, большей частью перечеркнутые кресты. Она считала себя ярой поклонницей Эвана, и в тайне мечтала попасть к тому в постель. Анна очень удивилась бы, узнав,  что Большая Берта попала в рабство точно так же как и она – позволив поймать себя. Хотя ее шансы попасть на прием к Эвану сводись к нулю, и она это отлично понимала, но в широкой груди, под маслами сисек, все равно таилась надежда…
Когда Анну втолкнули в большую клетку из толстых стальных прутьев, она сразу разобралась, кто здесь правит бал. Большая Берта сидела на своеобразном насесте из различных шмоток. Судя по размеру, они принадлежали не ей, а другим девушкам, что томились здесь вместе с грузной «атаманшей».
- Ну надо же, вы только посмотрите, кого к нам привели? – сказала Берта и испустила газы. Вообще все заключенные в клетке знали, таким образом она выражает презрение.
- Привет, – спокойно сказала Анна. Случись такое год назад, она наверняка не знала бы, что делать. Но за этот год она стала совершенно другой, ни капли не похожей на подающую надежды студентку факультета журналистики.
- Значит так козочка, у нас здесь правило – каждый вновь прибывший жертвует одну из своих вещей, чтобы Большой Берте было удобней умастить свой зад.  А у Большой Берты зад толстый, так что давай, раздевайся.
Наряд Анны представлял собой только небольшой топик и коротенькие шортики. Так она хотела привлечь внимание охотника за рабами. Ни лифчика, ни трусиков она не надела, так что если пожертвовать одну из деталей одежды, придется сверкать или голой попой, или голой грудью. Ни первое, ни второе в планы Анны не входило. Она слегка огляделась и обнаружила, большинство девушек действительно полураздеты. Наверняка толстой мамке нравилось, что вокруг всем приходится вот так унижаться. Сама Берта оделась вполне прилично, в почти новый джинсовый костюм, а то, что остальным рабам приходится мерзнуть ночью ей, по всей видимости, было по боку.
- Давай-давай козочка, снимай трусишки. Большой Берте нравится смотреть на ваши щелки.
- А не пошла бы ты, – также спокойно ответила Анна.
- Вы только посмотрите мокрощелочки, у нас очередная героиня. Но она не знает, что не так давно Большая Берта была чемпионкой США по армрестлингу. Впрочем, Большой Берте не помешает протрясти свою толстую задницу, и надрать тощую.
Большая Берта начала подниматься. Это походило на попытку ламантина встать на хвост. Толстое засаленное тело переливалось жиром, это видно даже из-под джинсы. Анна сразу поняла, если эта сумоистка поднимется, то скрутит ее в бараний рог. Но Анна и не собиралась давать ей возможности подняться. Она уже давно уяснила, в новом мире можно победить только подлостью, а вовсе не героизмом. Когда Большая Берта наклонилась и встала на четвереньки, Анна сделала стремительное движение и ударила ногой в лицо. Все остальные рабы ахнули, а, не ожидавшая такого поворота, Большая Берта села от удивления. В ее глазах появилась какая-то суета, но быстро сменилась гневом. Она заревела, как раненый слон, и опять попыталась подняться. Но Анна снова нанесла удар, теперь по колену. Голень пронзила боль, но Берте явно больнее. Толстуха схватилась за коленку и снова получила удар по морде. И еще, и еще. Берта попробовала схватить наглую рабыню, но та двигалась слишком быстро. Анна то подбегала, то в последний момент отскакивала. Ясно же ведь – если Берта схватит ее, это будет конец. И она не пресекала все попытки, действуя быстро, но холодно и расчетливо. Анна продолжала осыпать Берту ударами, и та заплакала. Анна подскочила к ней сзади и схватила заплетенные в косички волосы. Приложив чудовищное усилие, Анна рванула волосы, Берта перевернулась на живот. Анна продолжала держать ее за космы, и начала бить лицом об пол. Послышался хруст ломающегося носа, на грязном полу появилась кровь.
- Что вы стоите?! – крикнула Анна остальным рабыням. – Бейте эту жирную суку!
Девушек не пришлось упрашивать дважды. Они набросились на Большую Берту и принялись осыпать ударами маленьких кулачков. Одна из рабынь с диким взглядом расцарапала Берте лицо. Та уже потеряла сознание, но ее продолжали мутузить, вымещая накопившуюся злобу. Так продолжалось минут десять, никто из охранников даже не попытался им помешать. Наоборот пару мужчин с татуировками на лбу подошли, и стали улюлюкать, требуя, чтобы толстую рабыню прикончили. Но наконец, девушки успокоились, и отошли от груды жира в обличии женщины. Джинсовый костюм полностью изодрали, толстое тело Большой Берты покрылось сотнями царапин и синяков. Анна подошла к куче одежды, и сказала:
- Ну что разбираем? Конечно, не хочется надевать на себя то, на чем сидела эта корова, но все же будет теплее.
Все молча подошли к куче тряпья и стали брать свои вещи. Хотя тут валялись не только шмотки присутствовавших – Большая Берта находилась в клетке почти месяц, за это время тут побывало много девушек. Анна выбрала старенький обветшавший плащ и накинула на себя. Охранники, посмеиваясь, ушли по своим делам.
В клетке стало определенно веселее, девушки наконец смогли поболтать без вмешательства Большой Берты. С толстухой разговоры всегда оканчивались оскорблениями и дракой. Правда, их треп не слишком привлекал Анну. Она для приличия познакомилась с заключенными, а потом с отсутствующим видом уселась в уголке и стала ждать. Сколько ей предстоит здесь сидеть, она не знала, но терпеть научилась уже давно. Прошел день – на улице наступили сумерки. Девушки сбились в кучку и уснули. Из услышанного краем уха Анна поняла, Большая Берта заставляла их ложиться вокруг нее, и таким образом грелась. А вот тем девчонкам, что лежали с краю, приходилось мерзнуть. Когда все уже лежали и слегка посапывали, Анна заметила в камере какое-то шевеление. Большая Берта, хлюпая разбитым носом, приходила в сознание. Анна безучастно смотрела, как толстуха пытается подняться и понять, что произошло. Она подняла голову и посмотрела на Анну налитыми кровью глазами. И вдруг улыбнулась.
- А ты нифего козофька, – прошепелявила Большая Берта. У нее выбили почти все зубы. – Но фнаеф, я на фебя не ф обиде. Дафно надо было наподдать мне по толфтому заду.
Она с трудом встала и подошла к Анне. Глядя на темные глаза героини, Большая Берта впервые за жизнь почувствовала страх. В бытность еще Марией Кофи, Большая Берта никогда ничего не боялась. Ни в школе, ни в колледже, из которого ее выгнали на второй год, ни на работе в магазине. Она понимала, что уродлива, но при этом Бог одарил ее удивительной силой. Она действительно была чемпионкой США по армрестлингу, но никогда не тренировалась. С самого детства всегда могла дать отпор кому угодно, от собственных родителей и до грабителя магазина, которого она задержала самолично, и даже попала после этого в газеты. А еще Берта не имела никаких комплексов – такой уж уродилась. Ей было наплевать, что мужчины не обращают на нее внимания, в отместку за это, она могла поколотить почти любого из них. И вот теперь она смотрела в эту худую, покрытую мышцами девушку и в ее темных глазах увидела такую безумную решимость, что страх прорвался сквозь толстые барьеры. Сама не понимая откуда, она точно знала – Анна убьет ее если Большая Берта попытается помешать. И неважно к чему стремится эта брюнетка, она все одно добьется цели. И ничто не сможет ее остановить.
- А ты не профтая суфька! – рассмеялась Берта. – Как ты попала фюда? Никогфа не поферю, что эти ферьмофые охотники смогли фы тефя поймать?
- Я попалась специально, – ответила Анна. Берта плюхнулась рядом и легонько ударила героиню по плечу, продолжая посмеиваться.
- Ты не пофериф, но я тофе!
- А зачем?
- Эфо ефинственный шанс встретиться ф ним.
- С Эваном?
- Конефно! Фнаеф он полнофтью ифменил мою фифнь!
- А как?
- Он стер фсе гфаницы. Ефли раньфе я была пфостой толфтухой, фо феперь я Фольфая Ферта! И я уже кфо-фо, понимаешь?
- Не очень.
- Ну и лафно. А фы пофему пофволила сефя поймафь?
- Я тоже хочу его увидеть. Он тоже изменил мою жизнь, в некотором роде.
- Пфавда? – рассмеялась Берта. Одна из лежавших в кучке девушек проснулась от хохота, и посмотрела на толстуху испуганными глазами. – Ну фогда фавтра фы его уфидеф. Фавтра фмотф.
- Что завтра?
- Фмотф. Ну будут фебя фмофеть и офенивафь.
- А смотр. Это хорошо.
- Фа, фля тебя форошо. А фот я опяфь офтанусь на бобах.
Большая Берта поднялась с пола. Она посмотрела на Анну хитрющими глазами и пошла к кучке девушек. Теперь уже она легла с краю, застенчиво прижавшись к остальным. Анна тоже закрыла глаза и уснула. Ей снился Эван.
На следующий день действительно назначили смотр. Личный проверяющий Эвана приказал вывести всех рабов и построить в две шеренги. В одной парни, в другой девушки. Большая Берта не удостоилась присоединиться к остальным, но большого разочарования не испытывала. Только пожелала остальным девушкам удачи беззубым ртом, и громко рассмеялась, когда охранник брезгливо посмотрел на нее.
- Фе хофешь разфлефьфя фарнифа? – сказала она охраннику.
- Как-нибудь в другой раз, – сказал он, осматривая девушек. – Так ты, ты и ты за мной.
Он указал пальцем на трех девушек, у Анны замерло сердце, когда она не оказалась в числе выбранных.
- А как же я, – спросила она.
- Ты? Ну ладно тоже выходи, – пробормотал охранник. – И что он вам так нравится…
Девушек и парней построили и какой-то молодой тип, одетый с иголочки, начал бродить меж строев. Сначала он прошелся перед шеренгой голых юношей – естественно всем приказали раздеться.
- Так, что тут у нас Джордж? – сказал он тому самому охотнику, что поймал Анну. – Опять халтуришь? Ты же знаешь, властелин не любит подростков. Надо чтобы они слегка обросли мышцами, тогда есть шанс, что он их возьмет. А тут половина четырнадцатилетних.
- Но в прошлом месяце ему как раз приглянулись такие вот молоденькие, – оправдывался охотник.
- Так то было в прошлом месяце. Ты что не знаешь, какой он ветряный. Любит разнообразие.
- Ну да, как же. А почему он тогда продолжает спать с тем голубком, на котором женился?
- Так это просто ход такой рекламный, дурья твоя башка. Ему надо марку держать, страх нагонять, а то вон в Техасе восстание за восстанием. Ну ладно, хрен с ним, давай смотреть. – Молодой парень пошел мимо строя. – Слишком худой, слишком молодой, у этого писюн маленький, а вот этот ничего, этот годится…
Пройдя мимо строя юношей, он соизволил окинуть взглядом и девушек.
- Да, а вот тут посложней будет. Хрен его знает, кто ему понравится.
- А ты возьми разных.
- Ну ничего, главное что блондинок сразу на фиг. Он брюнеток любит. Хотя…
- Так ты только посмотри на эту. Ну и что тут такого, если волосы белые, на крайняк можно и перекрасить. Зато смотри, сиськи какие.
- А ему маленькие нравятся. Вот как у этой. Только она что-то слишком мышечная, что ли…
- Но зато брюнетка. А то что сильная, так это ему только понравится. Ты же сам говорил, ему на парней похожие нравятся.
- Говорил, говорил. Ладно, эту берите, и еще вон ту и ту. У нас еще десяток несмотренных есть…
Анна ликовала – ее выбрали первой. И теперь она узнала, ему нравятся такие как она, а значит, есть шанс!
Девушек повезли во временное пристанище Эвана и поместили в отделение для рабов. Тут нет клеток, напротив, у каждого раба собственная комната с ванной, множеством косметики и бижутерии. Анну привели в ее комнату, тот парень, который ее выбрал, показал ей все.
- Значит так, – сказал он Анне, когда они вошли внутрь. – Первое, помойся. В ванне есть горячая вода, отлежись там не менее часа. Он не любит грязных, а от тебя сейчас так несет… в общем, приводи себя в порядок. Почисти зубы, помой волосы, тут всякой косметики полно. Дальше, когда помоешься, сбрей все волосы с тела, за исключением головы и бровей. Когда я говорю все – это значит все. Даже грудь побрей, понятно?
- Да.
- Отлично. Если он тебя выберет, ты сможешь здесь остаться. Кормят у нас хорошо, так что жить будешь как королева. А не выберут, тогда опять в тот барак вернешься. Когда он смотреть будет, никто не знает, так что будь наготове ясно?
Анна молча кивнула.
- Тогда я пошел. Удачи детка.
И он ушел. Анна последовала всем советам: долго сидела в ванной, брилась и наконец, надушившись дорогими духами, стала ждать. Вскоре ей принесли роскошный ужин, она съела все до последней крошки с удовольствием. Следующие три дня прошли в томительном ожидании. Несколько раз заходили охранники и проверяли, все ли в порядке. Каждый день Анна начинала с той же процедуры мытья-бритья, и наконец, к вечеру третьего дня, вошел ее знакомый и сказал, чтобы собиралась. Сердце забилось в бешеном танце – неужели наконец она встретится с ним? Но к возбуждению примешивалась и большая порция страха. А что если ее не выберут? Тогда, наверное, придется покончить жизнь самоубийством. Она просто не сможет жить, зная, что тот единственный человек, ради которого она пожертвовала всем, ее отверг.
Ее тело резко отличалось от тех стандартов, что Эван выбирал до этого, поэтому ее пустили на смотрины последней. Девушки выходили в большой зал с улыбками на лицах, а возвращались с постными физиономиями. И есть от чего расстраиваться. Их тут же заковывали в наручники и уводили туда, откуда привели. Возможно, теперь их посадят в одну клетку с Большой Бертой, которая наверняка уже восстановила свой статус. И вот настал ее черед. Она сделала глубокий вздох и пошла навстречу судьбе.
Огромный унылый зал показался очень зловещим, но когда она увидела мощную фигуру на троне, все ушло на задний план. На нее смотрел Эван. Высокий накаченный мужчина с длинными черными волосами и внимательными темными глазами. И все сомнения покинули Анну, она поняла, ее обязательно выберут.
Эван встал с трона и подошел к ней.
- Как тебя зовут? – спросил он, и голос его дрожал.
- Анна, – просто ответила девушка.
- Какое красивое имя. Анна… – просмаковал четыре буквы антихрист.
Он не стал утруждать себя ненужными речами. Просто махнув охране, чтобы удалились, поднял девушку и поцеловал. По телу антихриста пробежало удивительно приятное электричество. Он еще никогда не получал столько наслаждения, целуя девушку. Это даже лучше чем целоваться с Эметом. Она стояла голая, поэтому тратить время на раздевание нет надобности. Вместо этого Эван легко сорвал с себя весь наряд, разодрав в клочья. Он овладел ей прямо тут, на холодном полу. Как только Анна почувствовала его внутри, накатила волна первого оргазма. В первый раз за полтора года она занималась любовью с открытыми глазами. В первый раз те картины, что возникали в мыслях, сошлись с реальностью. Эван оказался точно таким, как в ее мечтах. Ласковый, и в то же время удивительно сильный, он двигался в ней с невероятной частотой, заставляя кричать от наслаждения снова и снова.
- Наконец ты мой!!! – закричала она после очередной захлестнувшей волны.
- Да!!! – вторил Эван.
А вот для него заниматься любовью с этой девушкой стало настоящим откровением. Он понял, его руки, способные разрушать горы, могут быть на удивление деликатными. Он навалился на нее всем весом, но при этом слегка поддерживал тело одной рукой. Другая нежно исследовала ее тело. Гладкая кожа Анны сводила с ума, но не возникало желания растерзать ее. Каждый раз до этого Эван прилагал нешуточные усилия, чтобы не разорвать партнера. Даже с Эметом такое желание возникало почти каждый раз. Но теперь обнаружил, что может быть ласковым и не прилагать для этого никаких усилий. Он сжимал ее грудь, но та не лопалась, он обхватил ее тело, но кости не затрещали, он гладил ее волосы и не свернул шею. Как будто эта девушка забрала всю его силу, в тот самый момент, когда он вошел в нее. И это прекрасно. Во время извержения Эван заорал, от этого с потолка посыпалась штукатурка. И он не заметил, как острые коготки Анны оставляют на его спине красные царапины…
В ту ночь они занимались любовью еще несколько раз. Перешли в спальню Эвана, там Анна рассказала, что влюбилась в антихриста с первого взгляда, как только увидела по телевизору. Она хотела рассказать, что он являлся ей во снах, и про видение, когда она упала на лестнице, но каждый раз открывая рот, обнаруживала – из него не желают выходить слова. Причину этой скрытности она понять не могла, но и рассказать тоже не получалось. Впрочем, теперь это уже не имело значения. Он с ней, а это самое главное. К утру, они лежали в постели и курили. Эвану это напомнило встречу с Эметом. Хотя на этот раз у него не возникало желания обратить ее во зло, как он сделал тогда. Зачем? Девушка и так идеальна во всех отношениях. Он ласково гладил ее тело и поражался тому, что раньше девушки были лишь способом слегка разнообразить жизнь. Теперь он понимал, природа все-таки взяла свое, и женщина предназначена для мужчины гораздо лучше, чем другой мужчина.
- Ты прекрасна, – сказал он, водя пальцем вокруг ее пупка.
- Нет, это ты прекрасен, – она обвила его толстую и твердую как каменный столб шею.
- Одно другому не мешает.
- Я тоже так думаю.
Они уснули в объятьях друг друга, и со стороны смотрелись на удивление негармонично. Красавица и чудовище, тонкая лоза и могучий ясень, фея и динозавр. Но они спали и каждому снились удивительные сны. Анна видела Эвана в белой шелковой рубашке, скачущего на лошади, а ему в первый раз не приснились горы трупов. Ему снилось бескрайнее поле с низенькой как будто подстриженной травой. А посреди поля, нарушая все возможные законы, рос одуванчик. Единственный цветок испускал приятное серебристое сияние, Эван слышал, как, соприкасаясь друг с другом, пушинки звенят словно колокольчики. Они спали, на умиротворенных лицах играли улыбки.
После этой ночи жизнь обоих потекла иначе. Тоска и грусть отошли от Эвана, на их место пришли радость и спокойствие. Его больше не интересовали атомные бомбы, или повстанцы, имевшие наглость сопротивляться антихристу. Теперь все мысли занимала Анна. Надо ли говорить, что девушка тоже была совершенно счастлива. На следующий день Эван сделал то, чего не делал никогда в жизни – пригласил девушку на свидание в ресторан. В Чикаго еще остались подобные заведения, но все посетители почти сразу разбежались, когда увидели, КТО пришел разделить с ними ужин. Но Эван и Анна плевать хотели на остальных людей, их помыслы устремились исключительно друг на друга. Эван рассказывал, как он покорил целый мир, а она поведала, каково живется в России. Вернее жилось в России. Она нисколько не скучала о прошлой жизни, а Эван не мог признаться себе, что ему больше не хочется уничтожать мир. Теперь перед ним сидела причина, доказывающая ему, не все в мире отвратительно. Теперь мир должен существовать ради того, чтобы могла существовать она. Он сидел напротив и слушал бессмысленную болтовню девушки, ощущая лишь радость и приятное тепло в груди. Там, где должно находиться его сердце...
На следующий день они выехали на конную прогулку, затем Эван посадил девушку на самолет и повез в последний уцелевший в Америке Диснейленд. Дни пролетали, словно кадры в кинофильмах, ночи наоборот тянулись в приятной неге. Они почти не спали, но никогда не жаловались на усталость. Так пролетела неделя, за ней другая, а вскоре и третья. И на середине четвертой недели, произошло кое-что занимательное Давид. Вот только случилось это не с Эваном, а с его женой.
Эмет пребывал не в самом хорошем расположении духа. Вот уже две недели он не видел Эвана – тот разъезжал по планете с новой игрушкой. Вроде причин для беспокойства нет, он и раньше иногда увлекался, но никогда так долго. И что он нашел в ней? Девка как девка. Смазливая конечно, но таких миллионы. У него самого есть любовница, как он считал, дававшая этой Анне сто очков вперед. Да и черт с ней с этой дурой, главное, Эван как будто изменился. Он полностью отошел от дел, и они легли на плечи Эмета. А дел много. Повстанцы по всему миру активизировались, вроде у них даже появился какой-то лидер. Таинственный главарь, в народе прозванный Спартаком за то, что освобождал рабов. Спартак, вкупе с несколькими тысячами повстанцев, наносил точечные удары по венным базам, крал у армии продовольствие, устраивал теракты. Никто не мог его поймать, а вот для Эвана вычислить бунтарей было проще простого. Достаточно окинуть мир своим взглядом и найти среди повстанцев того, в ком поселилось зло. Эмет прекрасно знал возможности Эвана и не сомневался, ему достаточно просто захотеть. Но он не хотел. Он и раньше не сильно заботился о войсках, но теперь другое дело. Народ брал пример с повстанцев, кое-где вера в Бога поднималась. А каких трудов стоило ее опустить! Нет, с этим надо что-то делать, иначе пятое пророчество может и отмениться.
И еще кое-что беспокоило Эмета. Когда он в последний раз видел властелина, тот показался ему каким-то уж очень счастливым. Казалось, когда он смотрел на новую пассию, его взгляд заволакивало поволокой. И от этого в сердце Эмета поднималась ревность. Он говорил себе, такое случалось и раньше, девчонка ему рано или поздно надоест, а Эмет никогда. Но это не помогало.
Сегодня должен состояться военный совет. Южная Америка полностью пала, надо послать туда новое правительство. Такими вопросами всегда занимался Эмет, но тщательно соблюдая инструкции Эвана. Его наместник должен быть сумасшедшим сукиным сыном, а еще лучше маньяком убийцей. Такой сможет уничтожить много народа и продвинуть идеи антихриста. Кандидатов трое, но обычно Эван утверждал того или иного. С его способностью смотреть в сердцах людей, он мог точно сказать – кто достоин поста, а кто нет. Но сегодня решать предстояло Эмету.
Он шел по пустынным коридорам и внезапно услышал странный разговор из-за угла.
- А девка-то не промах. Так хозяина захомутать.
- Да ладно тебе, как будто в первый раз.
- А я тебе говорю, она ведьма.
- Ну с чего ты взял? Ну увидел ты царапины и чего?
- Да ты не понимаешь. Я с ним с самого начала. Я видел, как в него ракеты попадали, а ему хоть бы хны. И тут значит, вызывает он меня к себе, я захожу, а он стоит голый и баба его в постели валяется. Правда, тогда я еще не заметил ничего, он ко мне лицом стоял…
- Да, я его однажды тоже голым видел, и скажу тебе, Неггершварц отдыхает.
- Да погоди ты. Короче, говорит он мне, принеси, мол, шампуня бутылку. Ну я естественно кабанчиком метнулся, зная что ждать он не любит. И вот возвращаюсь все как положено, ведерко со льдом, бокалы. Захожу, а он уже на нее залез и пыхтит как паровоз. Ну мне конечно интересно стало, не каждый день такое увидишь…
- И как?
- Ну как фильмах: стоны, крики, все такое. Да только не в этом дело. Я значит, ведро поставил и смотрю, она его спину царапает. А у него полосы красные остаются, и даже кровь выступила…
- Да брешешь ты все. Пьяный наверно был.
- Нет ну ясное дело, что не трезвый. Но все же ошибиться я не мог.
- И что дальше.
- Что дальше, что дальше. Вышел я вот и все дальше. Я что же дурак, долго подглядывать? Но говорю точно, ведьма она.
- Но красивая…
- Так ведьмы они все красивые.
Эмет не слышал продолжения разговора. Он осел на пол и покрылся холодным потом. Герой. Может быть, этот придурок и ошибся, но если нет? Значит, Эван уже почти месяц встречается с тем, кто может его убить. Значит, ловушка. Он вскочил и побежал к себе в комнату. Там есть телефон, по которому можно связаться с Эваном в любое время. И он не посмотрел на тех, кто вел беседу за углом. А меж тем, на это стоило посмотреть. Два совершенно одинаковых человека стояли друг напротив друга, и улыбались кривыми улыбками. А когда шаги Эмета перестали разноситься по коридорам, они просто исчезли, как будто их никогда и не было.
Эмет прибежал в спальню и вытащил из шкафа громоздкий спутниковый телефон. Модель старая, но самое главное надежная. Его любовница вышла из ванны, небрежно запахивая полы халата, и спросила:
- Милый, что с тобой? У тебя нездоровый вид.
- Так, а ну пошла отсюда!
- Что?
- Я сказал пошла отсюда сука! Быстро!
Девушка вылетела из комнаты быстрее молнии. А Эмет лихорадочно набрал номер Эвана и молился, чтобы тот не отключил телефон. Его молитвы были услышаны, но отнюдь не богом. Трубку сняли, послышался веселый голос Эвана.
- Да Эмет. Что у тебя? Только быстрей, я сильно занят.
- Эван как можно быстрей возвращайся сюда. У нас такое случилось…
- Конкретней. Если опять повстанцы, то меня не интересует.
- Нет, вроде герой объявился.
- Как герой, – сразу посуровел голос Эвана. Эмет улыбнулся, именно такой тон нравился ему больше всего.
- Не могу по телефону. Твоя Анна с тобой?
- Да, а что?
- Да нет, просто спрашиваю. Может она тебе уже надоела?
- Нет, не надоела. Ты что ревнуешь?
- Есть немного, но дело не в этом. Приезжай как можно скорее.
- Я буду к вечеру.
Эмет повесил трубку и улыбнулся еще шире. Он действительно ревновал, но вскоре предмет ревности перестанет существовать.
Эван действительно прилетел к вечеру и, отослав Анну к себе в спальню, пошел к Эмету. Тот уже ждал его лежа на кровати и потягивая виски прямо из бутылки. Рядом стояло большое зеркало.
- Ну и что там с героем? – спросил Эван вместо приветствия.
- А как же поцеловать жену, – ответил Эмет. – Мне кажется, ты стал меня забывать хозяин.
- Не говори чепухи. Ты прекрасно знаешь, что значишь для меня. Ну, говори.
- Сначала сними рубашку.
- Я не в настроении Эмет. Говори, что с героем.
- Ну пожалуйста повелитель, я вовсе не хочу, чтобы ты меня имел прямо сейчас. Но мне надо, чтобы ты снял рубашку.
- Хорошо. Но если это просто розыгрыш…
По спине у Эмет пробежали мурашки. Тот тон, каким Эван это сказал, он слышал по отношению к себе впервые. А вот когда Эван говорил так с кем-нибудь другим, это означало, тому оставалось жить недолго. И теперь он запоздало подумал, что будет, если спина у Эвана окажется гладкой? Как бы антихрист в порыве гнева не разорвал его. Но опасения оказались напрасны.
- Ну снял я и что? – спросил Эван.
- Позади тебя зеркало, посмотри на свою спину.
Эван повернулся и обомлел. По спине пробежали несколько едва заметных царапин. Если бы прошло еще несколько дней, ничего не осталось бы, но пока разглядеть их возможно.
- И что же это… - в растерянности сказал Эван.
- Ты что не понял? Она и есть герой.
- Но этого не может быть. Ведь она женщина.
- Помнится, ты рассказывал, что Сэт говорил: героем может оказаться каждый. И даже трехлетний младенец.
- Но тогда…  нет, я не могу. Или могу?
Растерянность в голосе Эвана пропала. Он в одни момент посерьезнел и, повернувшись к двери, бросил Эмету:
- Пойдем со мной.
Они пошли по коридорам и вскоре пришли в спальню к Эвану.
- Эван это ты? – прозвучал звонкий голос.
- Возьми ее и привяжи к столу в главном зале. Но пока не применяй ничего, что может ей повредить. Я должен убедиться.
Эван повернулся и вышел из комнаты. А Эмет, не говоря ни слова, пошел к кровати и, на удивленный возглас Анны, набросился на нее. Девушка оказалась подвижной как ртуть. Она начала сопротивляться и звать на помощь. Вбежала охрана, но помогла вовсе не Анне, а Эмету. Девушку скрутили, Эмет приказал отвести ее в главный зал.
Тот стол, что еще хранил следы крови профессора, представлял из себя удивительное произведение искусства. На нем имелось такое количество ремешков, что жертву можно обездвижить целиком и полностью. Ни размеры, ни пол не имел значения – ремешки настраивались под любого человека. Эмет привязал Анну к столу и стал ждать Эвана. Тот вскоре появился, крутя в руках маленький скальпель.
- Эван, что происходит? – спросила Анна.
- Не волнуйся милая, всего лишь небольшая проверка, – сказал антихрист. После слова «милая» Эмета покоробило. Он никогда не слышал ничего подобного от своего повелителя.
- Но что за проверка? – спросила девушка.
- Сейчас увидишь. Эмет отвяжи ей руку.
Эмет послушался, Эван взял девушку за кисть. Он мог сломать ее, почти не напрягаясь, но еще медлил.
- Возьми это, – сказал Эван, протягивая скальпель. Анна послушно зажала острый нож в кулачке, Эван вдруг почувствовал, как мышцы напряглись. Он держал ее руку с зажатым ножом и впервые причинил боль, сжав пальцы сильнее, чем требовалось.
- Мне больно Эван. – На ее темных глазах навернулись слезы.
- Потерпи. – Эван поднес вторую руку к скальпелю. Он слегка надавил на острое лезвие подушечкой большого пальца и одернул руку. А потом отскочил и сам. По руке текла кровь.
- Значит, правда. Значит, ты мне врала, – сказал он.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, – теперь девушка плакала почти навзрыд.
- А ведь и правда не понимаешь, – грустно покачал головой Эван. – Вот только это ничего не меняет.
- Позволь мне хозяин, – сказал Эмет. – Иди, я сделаю все в лучшем виде.
- Нет. Я должен сделать это сам. Отними у нее скальпель и привяжи, – когда это сделали, он подошел к столу, на котором плакала Анна.
- Да что тут происходит? – прорыдала девушка.
- Ничего милая. Ничего. Если бы у меня было сердце, все могло сложиться иначе. Тебе не будет больно.
- Я люблю тебя Эван!
- Как бы я хотел сказать тебе то же самое милая. Ты даже не представляешь, как я этого хочу. Но…
И он аккуратно свернул ей шею. Анна не почувствовала боли, а Эван не почувствовал вообще ничего. Он смотрел на мертвое тело и заплаканное лицо той, которую почти полюбил, и душа его оставалась пуста. Эван нежно закрыл ее угасшие глаза и, повернувшись к Эмету, сказал:
- Кремируйте ее и сделайте урну для праха. Я хочу, чтобы она была со мной.
Антихрист пошел по мрачным пустым коридорам замка, ставшего для него ненавистным. К вечеру он оттуда уехал. Эмет распорядился, чтобы рабыню кремировали, и пошел искать властелина.
Следующую неделю Эван провел в постоянном запое в компании Эмета. Эмет чувствовал себя счастливым, Эван пустым. Теперь, когда он шел с Эметом в спальню, вместо него занимался любовью с Анной. Он не знал, примерно то же самое испытывала и она, когда спала с другими мужчинами. Но не это самое страшное. На антихриста навалилось гора безразличия. Он хотел почувствовать что-нибудь после потери девушки, но вместо этого обнаруживал в сердце только ничего. Тот самый ноль мистера Блэка поселился под массивами грудных мышц. И даже больше того, он понял, пустота всегда сидела там, просто ему раньше не было с чем сравнивать. Но когда обнаружил, что способен быть с кем-то нежным и заботливым, и этот человек смог залатать брешь в его жизни, пустота стала невыносимой. Он переехал в строящуюся цитадель и продолжал пить, выслушивая весь бред Эмета, которым любовник хотел поднять ему настроение. Теперь компания Эмета стала еще более необходимой, чем раньше. Он вспоминал, каким увидел его в первый раз – сопливый, недовольный жизнью подросток, работавший официантом в паршивой забегаловке. И каков он сейчас. Уверенный в себе, но преданный, готовый отдать за него жизнь. Урна с прахом Анны заняла место в новой спальне, по вечерам он смотрел на нее и хотел заплакать. Но не мог. Слезы для него ушли в прошлое.
- Может тебе надо развеяться? – сказал ему Эмет в одну из особенно темных ночей. На улице полыхали первые майские молнии, цитадель Эвана почти полностью построили. Антихрист сидел на троне, сделанном из человеческих черепов, в зале со стенами из человеческих костей и пил виски. Эмет сидел рядом на маленьком табурете. - Поехать в Европу, навести там шороху, а? Ведь ты антихрист, у тебя есть работа.
- Я не хочу работать.
- Это ты пока так говоришь. А как только примешься за дело, все встанет на свои места. Ты забудешь ее, и все станет как прежде.
- Ничего уже не будет как прежде.
- Слушай Эван, ты же знаешь, как я тебя люблю. И я никогда не говорил тебе подобных вещей, но теперь скажу. Когда я увидел тебя в первый раз, то подумал – вот тот человек, который точно знает что делает. А когда я познакомился с тобой поближе, то понял, что тебя ничто не сможет остановить. Ни эти вшивые герои, ни проклятое общество. Вспомни, каким ты был тогда. Ты был полон надежд, ты видел цель и двигался к ней. А теперь посмотри на себя. Да ты похож на одного из тех зануд, которых убивал сотнями тысяч. Ты потерял это Эван, и дело тут вовсе не в той шлюхе.
- Она не была шлюхой!
- Да какая мне разница кем она была?! Меня интересуешь ты, понимаешь ты, больше никто.
- Оставь меня.
- Нет, только не сегодня. Если ты позволишь грусти завладеть тобой, все что ты сделал, окажется бессмысленным. И тогда оставшейся герой просто придет и убьет тебя.
- Плевать. У первых двух ничего не получилось, а на третьего мне плевать. Может, будет лучше, если ему удастся задуманное.
- Да послушай себя! Это говоришь не ты!
- Нет, я.
- Кто ты такой?
- Что?
- Я спрашиваю тебя, кто ты такой?
- Я Эван.
- А еще?
- Антихрист.
- Ну так и действуй как антихрист! Вспомни себя прежнего. Вспомни всех людей, которые издевались над тобой в прошлой жизни. От того Эвана еще можно было ожидать, что он повесит руки, но не от тебя! Ты изменился, и сам это знаешь.
- Да я изменился. Но к лучшему ли я изменился?
- Любое изменение происходит к лучшему.
Эван посмотрел на Эмета мутными от выпитого глазами. Он чувствовал ту злобу, что клокочет в сердце любовника и, впервые со смерти Анны, почувствовал этот запах. Запах греха. Такой противный и такой приятный. Пустота из груди так и не ушла, но теперь ее частично заполнила злоба. Злоба на всех! На Анну, которая не могла оказаться простой бабой, на Сэта, взвалившего на него эту миссию, и даже на этого жалкого смертного, что кричит на него.
- Больше никогда не повышай на меня голоса Эмет, – спокойно сказал Эван. – Иначе я убью тебя.
- Простите хозяин. – Эмет поклонился, чтобы Эван не увидел усмешку, промелькнувшую на устах. – Каковы будут ваши приказы на завтра?
- Вытащи мне того профессора. У меня будет к нему много вопросов. А теперь ступай.
Эмет вышел из зала, а Эван пошел в свою спальню. Он бросил взгляд на урну с прахом Анны, стоявшую на полочке, а потом открыл окно и высыпал пепел наружу. Налетел порыв ветра и унес невесомую пыль. Пустота в груди никуда не ушла, но Эван почувствовал себя лучше. Завтра будет новый день и у него есть работа. Это тяжелая работа, но кто-то должен ее делать…


***


Итак Давид, мы увидели смерть двух первых героев. Но ведь мы с тобой знаем, еще баба Тоня говорила, какие у них шансы на успех. А что же в это время происходит с третьим героем? Но я все же придержу эту информацию, а мы с тобой перенесемся на несколько месяцев вперед. Перед нами открывается прекрасный городок Куру, который также является великолепным космодромом. Сотни ракет взлетали отсюда, чтобы запустить на орбиту очередной спутник или доставить космонавта на МКС. И так уж получилось, этот космодром единственный не пострадал от армии Эвана. Куру находится в Южной Америке, а там сам Эван не принимал участия в войне, предоставив покорять этот континент своей армии. Поэтому ужасных разрушений Куру не досталось. Сейчас в командном пункте находятся десяток ученых и среди них мы видим того самого профессора, которого пытал Эмет на столе, где умерла наша героиня. Он выглядит лучше, шрамы зажили, но легкий страх в присутствии антихриста еще можно прочитать в глазах. Он то и дело прикладывает руку к отсутствующему уху, отрезанному женой антихриста. Кстати сам антихрист тоже здесь, как и Эмет, и десяток особенно приближенных головорезов. В большом конференц-зале сидят двадцать восемь человек, Эван выслушивает ученых. Он слышал это уже сотни раз, но все равно пытается разобраться досконально.
- Таким образом, я заявляю, интересующая нас часть находится здесь, – говорил один из ученых. – И мягкого приземления никак не получится.
- Меня не интересует мягкость или жесткость. Я должен быть уверен, что ракета долетит до цели, - сказал Эван.
- В этом можете не сомневаться. Все расчеты уже произведены, ошибки быть не может. Вот только какова цель этого эксперимента владыка?
- Это не должно вас беспокоить профессор. Скажем так, мне надо доставить туда посылку и это единственное, что вам надо знать.
- Мы ручаемся за то, что ваша посылка попадет куда надо. Но за ее сохранность я не отвечаю.
- Такая посылка сохранится профессор. Когда можно будет запускать?
- Хоть сегодня вечером.
- Отлично. На этом и порешим. Старт назначим на десять часов. И еще кое-что. Я надеюсь, вы понимаете, что с вами будет, если вы ошибетесь? - лица всех ученых сразу побелели. Они прекрасно знали, что будет с ними в случае неудачи. – Вот и хорошо. Так что работайте господа, а я пока приготовлю посылку. И меня не будет на старте, за всем проследит Эмет. Прощайте.
Все ученые и приспешники Эвана вышли из зала, на месте остались только сам Эван с Эметом.
- И все равно, я считаю это слишком опасным, – сказал Эмет, когда за последним закрылась дверь.
- И в чем, по-твоему, заключается опасность? – улыбнулся Эван. – Ты же видел, что я сделал с той горой. Успех мне предрешен.
- Да я не об этом. А если ракета собьется с курса?
- Тогда ты убьешь всех ученых. Не волнуйся, все будет как надо. А теперь пошли готовить посылку.
В восемь часов вечера к огромной белой ракете подвозили большой стальной ящик. Эмет внимательно следил, чтобы ящик поставили на платформу, что должна поднять его к ракете. Он кричал на суетящихся грузчиков, а потом сам поднялся на борт и убедился, все ли сделано верно. Он лично проверил все крепления и только после этого спустился вниз. От того как будет доставлена посылка зависело очень много. Эмет поехал на машине к центру управления полетов и уже в девять орал на ученых, чтобы поторапливались. Его заверяли, все идет по плану, но Эмет все равно требовал, чтобы все проверили и перепроверили. И вот, наконец, ровно в десять ноль-ноль ракета устремилась в небо. Она сначала медленно и натужно преодолевала гравитацию, но спустя несколько секунд ускорилась и устремилась к цели.
Когда стало очевидно, что запуск прошел успешно, все ученые захлопали в ладоши. Эмет тут же приказал им не отвлекаться. Полет проходил по плану в точном соответствии с расчетами. Цель ракеты – Луна. А если точнее, один из горных массивов, находящийся на светлой половине. Приземлить там ракету невозможно из-за ландшафта. Да впрочем, ее вообще нельзя приземлить. Конструкция ракеты не предусматривала приземление – она должна врезаться гору на поверхности Луны и все. Спустя пять долгих часов так и случилось. На большом экране Эмет увидел, как ракета врезалась в поверхность Луны, и на секунду вспыхнула – это сгорел кислород, оставшийся в ней. Подробностей увидеть нельзя, но Эмету этого и не нужно. Он попрощался со всеми и пошел к ожидавшей его машине. Выйдя из здания, он кинул последний взгляд на Луну, и сел в автомобиль. Машина повезла его в тихую летнюю ночь.
Ну а мы с тобой Давид посмотрим, что же происходит сейчас на нашем спутнике. Вот к Лунной поверхности подлетает белая ракета. На бортах нарисован перечеркнутый крест, она врезается в невысокую гору, разлетаясь на части. Обломки летят во все стороны, устремляясь вдаль из-за низкой гравитации. Но что же стало с загадочной посылкой Эвана? А вот и она. Тот самый металлический ящик тоже летит над поверхностью Луны, но внезапно его разрывает изнутри. И кого же мы видим Давид? Ну конечно это наш антихрист с безразличным лицом летит, постепенно снижаясь. И вот он уже встал на поверхность. Эван бросает взгляд на голубую планету, занимающую приличный кусок неба, на устах появляется улыбка. Но что же он забыл здесь, спросишь ты? Для того чтобы ответить на твой вопрос, я должен снова опуститься с небес на землю.
Алексей Нечепуров с раннего детства любил астрономию. Хотя для бывшего сантехника, проживающего в Краснодарском крае, это может и не самое удачное хобби. Таким людям обычно больше подходит увлечение пьянством, но до недавнего времени Алексей был редким исключением из этого правила. Страсть к рассматриванию ночного неба брала верх над другими увлечениями. Нет, он конечно иногда выпивал, но редко и мало. Как можно смотреть в телескоп, когда у тебя двоится в глазах?
Но пару лет назад жизнь у Алексея изменилась, этому поспособствовал человек, высадившийся на Луне час назад. У Алексея была жена и двенадцатилетний сын, но после ядерных ударов США они погибли. Лучевая болезнь забрала семью Алексея и оставила отпечаток на нем самом. Огромная язва сейчас уродовала его лицо. Она затянулась тромбом, но иногда он лопался, тогда наружу вытекала сукровица пополам с гноем и кровью. Впрочем, случалось это в основном, когда он шевелил мышцами лица, а теперь такое случалось нечасто. Маска безразличия застыла на лике бывшего сантехника, он больше не улыбался. Правда, иногда хмурился, но время забирает все, в том числе и печаль – хмурился он теперь тоже редко. Когда на Краснодарский край упали атомные бомбы ни его семья, ни вообще почти никто не успел спрятаться в бомбоубежищах. Подземные бункеры давно использовались как склады для мусора, да и находились ближе к Краснодару, а семья Алексея жила в пятидесяти километрах от него. Они жили в частном двухэтажном доме, доставшимся от родителей. И, слава Богу, в доме с погребом, где они и спрятались. Но это не помогло – сын и жена умерли от облучения через неделю. Сам Алексей оказался крепче, у него только выпали волосы, семь зубов и тело кое-где покрылось язвами. Сейчас осталась последняя, на лице. О том чтобы жениться второй раз не могло быть и речи, банально не на ком. А когда спустя год армия Эвана прошлась по России, его не взяли в рабство только потому, что он показался захватчикам слишком слабым.
Алексей по сей день жил в том же доме и иногда выходил в небольшой огород поплакать над двумя могилами, которые вырыл сам. Хотя теперь делал это редко. Все изменилось в один морозный январский вечер, когда он изрядно приняв на грудь, пошел к могилам. После смерти семьи он начал пить и перестал смотреть на звезды – его  полностью захватила грусть от утраты. Грусть иногда уходила после выпивки, но чаще, наоборот, становилась только сильнее. Так случилось и в тот вечер. Выпив бутылку водки, практически ничем не закусывая, Алексей вышел из дома и, проходя по обледеневшему крыльцу, поскользнулся и упал на спину.
Этого Алексей никогда не забудет. Он лежал и безучастно смотрел на небо. Язва на лице открылась, сукровица мгновенно замерзла на морозе, причиняя боль, но его это не волновало. Он смотрел на безоблачное небо, раскинувшееся над ним, вслед за сукровицей по щекам потекли слезы. Только в первый раз за год, он плакал не от горя, а оттого, что видел возможно самую прекрасную картину в жизни. Над ним пробегал Млечный Путь во всем своем великолепии. Мириады звезд собрались на небе, чтобы поделиться друг с другом холодным как этот вечер светом. Он перевел взгляд в сторону и увидел созвездие Большой Медведицы. И, как-то машинально отмерив положенное расстояние, перевел взор на Полярную Звезду. Она вовсе не самая яркая на небе, как говорится в плохих книжках и как врут учителя в школе. Не такая уж она и большая, но ее тусклое серебристое сияние успокаивающе давило Алексею на грудь. Ему пришло в голову: какое количество людей за всю историю мира точно так же находили эту звезду на небе, чтобы продолжить путь. И сколько было таких, что погибали в облачную погоду, не найдя нужной дороги. Полярная звезда являлась величайшим проводником человечества, словно Харон она вела миллионы путников, иногда на Елисейские поля, а иногда и в мрачный Тартар.
Для Алексея Полярная Звезда тоже стала проводником – за один вечер вывела из безумия. Он поднялся с холодной земли и в первый раз за год пошел на чердак. Когда он открыл люк, на него посыпалась целая куча голубиных перьев и помета. Но его это уже не волновало. Он проворно залез наверх и чуть ли не бегом кинулся к телескопу. Коснувшись покрытого пылью штатива, он сразу понял, почему так долго не поднимался сюда. Все дело в том, что в последний вечер перед ядерным ударом он находился здесь с сыном. Тогда стояла такая же безоблачная погода как сейчас, Алексей имел возможность показать сыну все планеты кроме Плутона, и множество звезд. Они сидели почти до трех ночи и то, как сын восхищался красотой ночного неба, приятно грело душу любящего отца. Ведь это так здорово когда сын увлекается тем же, что и ты сам. Тогда их согнала отсюда жена Алексея, той же ночью они в последний раз занимались любовью.
С тех пор утекло много воды и обстановка в доме радикально поменялась. Теперь первые два этажа казались заброшенными и утопали в пыли летящей с полей, а чердак наоборот Алексей тщательно вылизал. Он перенес сюда кровать и ночи напролет любовался небом. Спал он днем, почти ничего не ел, и жил только этими тихими ночными часами. Тогда он еще не подозревал, что украв у него жену, Эван украдет и небо. Но это будет позже, а сейчас Алексей сидит на чердаке с улыбкой на устах. Рядом со столиком стоит несколько пустых бутылок водки и одна полная. В последние дни он пил, как делал всегда, когда небо заволакивали тучи. Но наконец, сегодня небо почти очистилось, и потребность выпить пропала.
Правда, небо не идеально чистое. В эту ночь на нем растянулись тонкие перьевые облака, мешавшие рассмотреть далекие звезды. Но один объект виден хорошо. Полная Луна царила на небе, как будто призывая повыть на себя. Иногда Алексей так и делал – ему это казалось очень забавным. В таких случаях его тоскливый вой подхватывали соседские собаки. Сегодня он как раз хотел получше осмотреть один из горных массивов. Он делал это и раньше, и не надеялся увидеть ничего нового, но все же это лучше, чем ничего. Да и кроме того сегодня ему предстояло увидеть кое-что удивительное.
Он не сразу обнаружил изменения в ландшафте, вроде все, как и раньше. Но вот что-то его насторожило. Вроде эта гора была выше. Он встал и подошел к шкафу, где лежали всяческие астрономические карты, есть здесь и подробный атлас луны. Взяв книгу он вспомнил, какой скандал закатила жена, когда он принес атлас домой и сказал, что потратил на книгу половину месячной зарплаты. Он улыбнулся. Хоть жена и пилила его почти весь вечер, но насколько приятно мириться с ней, после таких ссор... Было приятно.
Он открыл нужную страницу и стал сравнивать рельеф Луны с рельефом на карте. Так и есть, одна гора стала ниже. А что это за металлический блеск? Лунный лед? Да нет, не может быть. Он пристально изучил остальные горы, и вдруг остатки волос на голове зашевелились. Гора содрогалась! Что же это такое? Вулкан? Не может быть, давно доказано, на Луне недостаточно сильная активность ядра, чтобы лава могла дойти до поверхности. Но тогда что же это? Гора продолжала дрожать. Она как будто собиралась пойти и прогуляться по поверхности, и сейчас пыталась оторваться своими исполинскими ногами, вросшими в твердый грунт. И вот она откололась от поверхности и слегка наклонилась. По всем законам физики гора должна сорваться в соседний кратер, вот только, по-видимому, законы для нее не писаны. Замерев на мгновенье, она как будто присела и устремилась прямо в глаза астронома любителя, закрыв собой вест обзор. Она полетела на Землю.
А давай-ка Давид мы с тобой ненадолго вернемся на месяц назад. Перед нами открываются Гималаи. Седые великаны путешественники – так называл их один из поэтов древности. Рядом с огромной конусообразной горой высотой в два километра, стоят два человека. На лицах обоих застыли противные улыбки. Одного мы хорошо знаем – это Эмет. Другой – седовласый мужчина лет сорока пяти, курящий трубку. В глазах безумный блеск, а на уши надеты меховые наушники. Такие же и на ушах Эмета, вот только они нужны им вовсе не для того, чтобы не мерзнуть. Сейчас главное предназначение наушников, приглушать страшный грохот, что исходит из узкой пещеры у самого основания горы. Таких пещер по всему диаметру горы уже не менее сотни, и никто не может предположить, что прорублены они всего лишь одним человеком. Гора находится от них где-то в километре, но шум ломающихся камней слышен даже отсюда. Вдруг огромный кусок, примерно в треть горы, откалывается и летит вниз, увлекая за собой тысячи камней поменьше. Это похоже на снежную лавину, только вместо снега тут камни. Кусок летит вниз, скользя по новому склону, и дробится в крошку – до подножья достигает уже не цельный валун, а просто груда камней.
Грохот прекращается, спустя двадцать минут из пещеры выходит здоровый мужчина. Он совершенно голый и весь в каменной пыли, а на лице застыла недовольная гримаса. Он какое-то время осматривает результат своей деятельности, а потом мощными прыжками в несколько секунд преодолевает расстояние до наблюдателей.
- Великолепно владыка! – седой мужчина хлопает ладошами, скрюченными артритом.
- Я не вижу здесь ничего великолепного профессор, – мрачно отвечает Эван. – Мне не нужны маленькие кусочки, а эта гора просто крошится в моих руках.
- Ну так не забывайте, на Луне гравитация гораздо ниже. Единственное в чем я сомневался – сможете ли вы отколоть такой кусок. И надо сказать, сомневался я напрасно. На Луне если вы проделаете то же самое, то сможете удержать нужный вам кусок. Там и состав несколько прочней, чем здесь. Ну а если вам повезет, и вы наткнетесь на железо, то вообще все проблемы снимутся.
- Вы уверены в этом профессор? – вмешался Эмет. – Не забывайте, что поставлено на карту.
- Я никогда не ошибаюсь в подобных вещах молодой человек, – поджал губы профессор.
- Ну ладно, а он сможет добросить их до Земли? И самое главное, сможет ли он потом вернуться?
- Сможет. Все расчеты говорят, что властелин обладает достаточными силами, чтобы докинуть камни до Земли. Ну а раз у него хватит сил на это, что уж говорить об остальном. Достаточно будет только преодолеть лунную гравитацию, а потом Земля все сделает сама.
- Вы точно уверены профессор?
- Могу поставить на кон свою жизнь!
- Хорошо, – сказал Эван и ударом руки снес голову профессора с плеч. Потом повернулся к Эмету. – Позвони и скажи, чтобы его команду устранили. Никто не должен знать об этом раньше времени.
- Конечно. Но хозяин, по-моему, все это слишком рискованно…
- Другого выхода нет. Эти яйцеголовые не могут сделать мне достаточно атомного оружия, а другого пути исполнить пророчества я не вижу. Пошли, нам предстоит долгий путь назад.
Эван с Эметом пошли в сторону ближайшего города, где их ждала машина. Один голый, а другой закутанный в пуховик, они дико смотрелись посреди бесконечных заснеженных просторов Гималаев.
Ну и теперь Давид мы все-таки посмотрим, что делал Эван, попав на Луну. Он оделся в простой классический костюм, ни вакуум, ни холод космоса на него не действовали. Он уселся на поверхность лунного грунта, и засек время на специальных часах, предназначенных для космонавтов. Это единственная сложная вещь, которую он взял с собой, да и она не столь нужна. Ведь можно отсчитать два часа, нужные Эмету, чтобы добраться до подземного бункера, и просто считая секунды. Эван сидел и смотрел на Землю, на свою собственностью. Да, он ее властелин, но ведь не это конечная цель его работы. Надо исполнить пророчества, а не покорять голубой шарик. Но для этого мало набрать непобедимую армию, мало залить Землю кровью, сократив население втрое, мало задушить религию и стать новым богом, хотя последнее как раз крайне необходимо. Следующие два пророчества звучали так: звезды померкнут, земля перестанет родить. И Эван хотел исполнить их одним махом. Вот, правда, с последним пророчеством возникали проблемы. Надежда умрет – что это означало, он пока не знал. Однако есть шанс, что вот прямо сейчас, он исполнит и последнее...
Эван честно подождал два часа, теперь Эмет должен быть в безопасности, а потом пошел в сторону горного массива. С его удивительной силой надо быть осторожней, он мог запросто не рассчитать и, преодолев гравитацию, улететь в космос. А это значило бы прозябание в холодном океане пустоты до смерти от старости. Ведь он может умереть и без помощи героя, об этом тоже надо помнить. Подойдя к горе, он ударил по ней кулаком и отлетел назад. Его пронесло над поверхностью не меньше километра, предстояло возвращаться. Подойдя к горе во второй раз, он действовал осторожней. Аккуратно прорубал пещеру, потихоньку привыкая к местным отличиям. На это у него ушел еще один час. Но наконец, он смог проделать под горой сотни ходов и когда почувствовал, она слегка оседает, уперся в потолок и оторвал огромный кусок. Фактически он отколол самую вершину и теперь держал на вытянутых руках. Он торопился. Прикинув где находится Земля, он еще раз убедился, скала не крошится в руках, и швырнул ее вверх. Его сил хватило. Каменный кусок, весящий тысячи тонн, устремился к голубому шарику. Он с интересом наблюдал за этим зрелищем, и пока не торопился продолжать труд. Вначале надо убедиться, что его каменное послание достигнет адресата.
У Эвана, как я уже говорил, очень хорошее зрение, он легко мог проследить путь запущенного им метеора. Той силы, что он приложил, хватило не только, чтобы огромный камень покинул Луну, но и чтобы его, подобно тысячам спутников и обломков космического мусора, не закрутило вокруг Земли. Спустя несколько часов Эван с улыбкой наблюдал, как метеор превращается в метеорит. Вначале он раскалился и окрасился бардовым. За время пока проходил атмосферу, воздух стачивал его, как тысячи напильников, но того что долетело до поверхности хватило. С Луны это выглядело, как маленькая красная точка, ярко вспыхнувшая где-то на просторах Африки, а потом поднятые метеоритом клубы пыли, закрыли от взора Эвана маленький кусочек суши. Эван встал и расхохотался, выпуская из легких остатки воздуха. Ему удалось! Он поднялся и пошел к следующей горе. Теперь он знал, что делать, так сказать, в деталях.
Бомбардировка Земли продолжалась две недели. Метеориты падали с частотой примерно в каждый час. Часа как раз хватало Эвану, чтобы отколоть очередной кусок и запустить на Землю. Метеоры попадали и на сушу, и в воду. По всему миру прокатились цунами, а там где метеориты падали на землю, вырастали огромные грибы взрывов. Эван работал без отдыха, и с каждым днем голубой шарик все больше становится серым, а иногда и черным. Пыль от взрывов поднималась в небо и закрывала звездные светила от жителей Земли. Эван продолжал работать до тех пор, покуда не убедился, все участки Земли полностью покрыты тучами. Он не видел, что там сейчас происходит, но мог себе это вообразить. Черные тучи, низко нависшие надо всеми, осыпают землян хлопьями грязного снега. Поверхность всей планеты покрыл этот снег, но вначале миллионы людей умерли от волны жара, распространяемой взрывами. Он чувствовал, что убивает даже не тысячами, а миллионами. Его сила, и так немаленькая, возросла во сто крат. Последними он уже кидал не верхушки гор, а сами горы. Если до этого он крошил камень, будто тот сделан из пенопласта, теперь руки входили в скалу как в воду. Он совершенно не чувствовал сопротивления, бросал горы почти не прилагая усилий.
Но к концу второй недели ему это надоело. Он уже исполнил два пророчества, причем еще неделю назад. По расчетам его ученых, такого количества «каменных бомб» хватило бы, чтобы тучи оставались над поверхностью Земли еще десятки, а может быть и сотни лет. Но он решил не рисковать и перевыполнить план. Теперь вернуться на Луну для второй попытки возможности не будет. И вот он смотрит на Землю, покрытую плотными тучами, и бросает на нее последний камень. Тот, как и сотни предыдущих, устремляется к Земле, но уже через секунду в него врезается маленький снаряд в виде человеческого тела, и добавляет ускорение. Момент возвращения не менее важен, чем остальная операция. Вернуться на метеорите ему подсказал один из ученых, что находясь в подпитии, припомнил, Мюнхгаузен путешествовал на Луну не просто так, а на ядре. Но произведя дополнительные расчеты и основательно протрезвев под суровым взглядом антихриста, он сказал: да, так вероятность благополучного возвращения будет действительно больше. Сразу после этого Эван его естественно убил. Никто не должен был знать, что антихрист собирается лететь на Луну. Ведь тогда достаточно будет просто сбить ракету с курса и пустить в долгое плавание по открытому космосу. Эван останется жив, но проиграет.
Он вылез из прорубленной в метеоре лунки, и ухватившись покрепче, стал наблюдать, как увеличивается его серая планета. Спустя несколько часов он попал в атмосферу, и даже его сил не хватило, чтобы удержаться на метеорите. Поверхность камня просто смело, Эван полетел отдельно от него. Хотя теперь это уже не имело значения, главное – он вернулся.
Врезавшись в Землю, Эван ушел под землю на добрую сотню метров, подняв облако пыли. Но не прошло и десяти секунд, как он вылетел на поверхность, раскидав чернозем и покрывающий его грязный снег. Эван осмотрелся и отметил, все так, как он себе представлял. Черные тучи скрыли от людей солнце, на Земле наступила вечная зима. Он окинул всю планету своим взглядом, и с удивлением почувствовал, население Земли сократилось до сотни-другой миллионов. А ведь всего три года назад, их было почти шесть миллиардов. Впрочем, пораскинув мозгами он понял, людей наверняка больше, ведь он видит только тех, в ком зло пустило корни. Но, как бы то ни было, еще два пророчества исполнились, дело за последним.
Эван пошел, куда глаза глядят в этой вечной ночи, и даже не подозревал, всего в нескольких километрах от него на чердаке двухэтажного дома, только что повесился пьяный в стельку астроном-любитель. Он не нашел причин продолжать жить, теперь, когда антихрист украл у него небо.


***


Итак Давид, Эван исполнил семь из восьми пророчеств Макура, и отправился в цитадель. Путь ему предстоял неблизкий, но он, когда пешком, когда бегом, когда на машине, когда на вертолете, когда на корабле, а когда и вплавь, все-таки добрался до дома. На это путешествие у него ушло почти две недели, но он-таки вошел в тронный зал, где ему на шею сразу бросился Эмет. Как ни странно но, ни замок антихриста, ни его жена не пострадали во время страшного метеоритного дождя. Эмет рассказал, что их армия, хоть и значительно сократилась, но все же пострадала не так сильно, как остальной мир. Эмет успел предупредить подвижников Эвана и приказал поскорее спрятаться. Укрыться получилось далеко не у всех, но и то, что осталось, по-прежнему представляло самую грозную силу на Земле.
А мы с тобой оставим Эвана Давид. Пускай они вместе с Эметом думают, как исполнить последнее пророчество, а сами устремим взор на небольшой городок в штате Арканзас. Неподалеку отсюда так и не смог выбраться из-под земли бывший президент США, но не это привлекает нас здесь. Маленький городок почти полностью погребен под снегом. Ушлые деревянные лачуги топятся по-черному, но, по крайней мере, там есть тепло. Рядом с самой приличной избой стоит дизельный генератор и фыркает, дымом из трубы расплавляя падающий снег. В избе сидит молодой мужчина в старой шинели и молча смотрит на экран телевизора. Он смотрел эти записи уже тысячи раз, и все равно, голубые глаза сосредоточено запоминают каждую деталь. Мы знаем этого мужчину, хотя за три с лишним года он сильно изменился. По правой скуле пробежал глубокий шрам, левой руки нет, ее пришлось ампутировать после того, как она высохла из-за лучевой болезни. Мужчина лыс как коленка, во рту не осталось ни одного зуба. Он пользовался вставной челюстью, слегка ему великоватой, и давившей на десны. Он вытаскивал ее изо рта при любом подходящем случае, сейчас она плавает в стакане с соленым раствором. Но даже без руки его фигура крепкая, плотно сбитая. Протез, заменявший левую руку, лежал на столике рядом со стаканом с челюстью, зато вторая рука накачена почти до придела. Хотя тоже не без изъяна – на ней не хватало мизинца. Мужчина сидел закутанный в одежду, но если бы мы могли увидеть его голым, то поразились бы количеству шрамов на теле. Там есть отметины от ножей, плохо зажившие язвы, круглые шрамы от пуль и по всей спине пробегали рубцы от плетки. За последние три года мужчина попадал в рабство трижды, но каждый раз устраивал восстание и убивал неволивших его. Мужчина являлся главой повстанцев, выступавших против Эвана по всему миру, все знали его под именем Спартак. Хотя по-настоящему его звали Владимир.
Да Давид, это именно наш третий герой. И скажу я тебе, такой страшной судьбы не выпало ни Борису, ни Анне. Первый умер рано и не ощутил, каково жить в мире, где правит Эван; вторая хоть и немало испытала, но все-таки скорее унижений, чем страданий. А вот Вова именно страдал. Когда он, уйдя из Багаевки, увидел летящие по небу ракеты, то сначала не придал этому никакого значения. Подумаешь, может новые самолеты испытывают? Но уже очень скоро понял, насколько ошибался. Ростов-на-Дону – один из крупнейших городов России, естественно по нему нанесли мощнейший ядерный удар. Когда Вова увидел вздымающийся на горизонте гриб, сначала подумал – это конец. Но ему повезло – в это момент он шел неподалеку от заброшенной водонапорной башни, и успел скрыться в ней, когда волна жаркого всеразрушающего воздуха накрыла поле, по которому он двигался на запад. И пускай взрыв прогремел далеко от него, пускай на пути волны встал Дон и поглотил часть тепла, испарив тысячи тонн воды, но все же от радиации Вове спастись не удалось. Уже на следующее утро у него стали выпадать зубы, а тело покрылось фурункулами. Он понимал, надо идти дальше, иначе радиация его убьет, и несмотря ни на что, шел на запад. Каждое утро он писал кровью и находил рядом очередной выпавший зуб, но, стиснув оставшиеся, брел дальше. Ему повезло еще раз, через неделю он набрел на людей. Его отвели к врачу, но тот только перебинтовал едва живого парня и сказал, теперь он в руках Господа. И, наверное, хватка Бога была крепка, ибо Вова поправился. Правда левая рука стала очень слабой, а зубы и волосы полностью выпали, но он остался жив. Очнувшись, он сразу спросил, что же случилось с Багаевкой? Ему ответили, одна из ракет угодила прямо туда. Эта новость повергла его в состояние ступора, но надо отдать ему должное, он быстро вышел из него. Герой провалялся в больнице почти месяц, а когда окреп, стал искать пути в Америку. Он уже знал, Эван жив, и именно он виновен в гибели жены и сына. Он и не подозревал, что семья все еще жива. Информация, что в его станицу попала ракета, оказалась ошибочной. Напротив, наверное, во всей России не нашлось бы места, что пострадало бы меньше. Правда Багаевка не прожила так уж долго. Когда армия Эвана прошла по России, его солдаты стерли ее с лица земли, и жадная станица уснула до следующей эпохи.
Но повторюсь – Вова об этом не знал, и даже сейчас, глядя на экран телевизора, считал, его жена и сын погибли тогда, после ядерной атаки. Выйдя из госпиталя, он направился в Европу. Пришлось пойти на тысячи хитростей, но в итоге удалось пробраться на корабль, плывший в новый свет. Прибыв в Америку, первое что он сделал, это попал в рабство. К сожалению, такое случалось со всеми вновь прибывшими. Его первым хозяином стал некто Гарри. Высокий мужчина с длинными белыми волосами, никогда не расстававшийся с дробовиком. До того как Эван явил себя миру, Гарри работал вышибалой в ресторане, принадлежавшем мафии. Иногда можно поразиться, как причудливо изгибается судьба Давид. Глубокая ирония жизни, в тот день когда Эван ворвался в ресторан сына Кровавого Луи, Гарри взял выходной. Но после атомной войны он неожиданно смог подняться, сколотить приличную команду головорезов и неплохо устроиться при новом порядке. Он одним из первых понял, самое выгодное сейчас дело – это торговля рабами. Гари и его команда стали профессиональными работорговцами и поставляли живой товар даже в Чикаго. Этим они очень гордились, ведь именно там находился Эван. Особенно в то время на рынке ценились девушки и женщины. Многие американцы по горло пресытились феминистскими выходками слабого пола, теперь желание видеть женщину исключительно в постели и на кухне удовлетворилось. Мужчины же ценились куда меньше и в основном использовались как чернорабочие. Такие как Вова, не являлись ходовым товаром. Худой и бледный, да еще со слабой левой рукой и последствиями лучевой болезни, он не находил покупателей. Другие работорговцы обычно просто убивали таких рабов, но Вове повезло. У Гарри имелась большая ферма, куда и направляли рабов, подобных последнему герою. Пускай в его тогдашнем состоянии, он был человеком наполовину, но еще с парочкой безногих или безруких, превращался в одного полноценного работника.
Почти полгода Вова проработал на ферме Гарри. Тяжелые пять месяцев, но они пошли впрок. Володя серьезно возмужал, и вскоре остался единственным рабом, выжившим в жутких условиях. Тогда на ферме он довел левую руку до состояния полного онемения. Сначала она перестала подчиняться, потом вообще повисла безвольной плетью, а когда начала чернеть, Вова попросил знакомого раба отрезать ее. Операция проходила ночью, при свете зажженного костра. Его друг, лишенный ноги негр, отрезал руку ржавой пилой, а потом прижег тлеющей головней. Боль была адская, но Вова обнаружил способность ее терпеть. За время рабства он научился, как бы отключаться от реальной действительности и не замечать той боли и унижений, что уносили жизни десятков рабов. Как ни странно, большинство работавших на ферме, умирали вовсе не от недостатка пищи, или холода в долгие зимние ночи, укрытые тоненьким одеялом под крышей сарая, в стенах которого сквозь дыры гулял продирающий до костей ветер. Они умирали, потому что не могли перенести резкого поворота в жизни. Вроде совсем недавно они жили в самой свободной стране мира, и вот, на тебе – они рабы. Большинство просто вешалась, некоторые пытались убежать и их затравливали собаками, кое-кто умирал очень странно. Вроде вечером после тяжелого дня ложился спать с остальными, а утром уже труп. Естественно никто не делал вскрытия, но Вова считал, такие гибли от отчаяния и безнадеги. Они терпели и крепились как могли, в надежде, что мистер президент, в конце концов, приедет и освободит их. Но шли дни, никто не приезжал. Их мозг отказывался воспринимать действительность и уходил. Иногда люди сходили с ума, но гораздо чаще просто умирали. Впрочем, и сумасшедшие жили недолго, их убивали надсмотрщики. Безумный раб никому не нужен.
Но Вова не таков. Он точно знал, надежды нет. В отличие от остальных он понимал, пока жив Эван ничего не изменится к лучшему. А убить его мог только герой. Шли месяцы – его тело крепчало. Правая рука стала сильнее, чем обе у других рабов и даже надзирателей. Он попал в любимчики к Гарри, когда работорговец догадался использовать героя в соревнованиях по армрестлингу. Такие состязания проводились в одном из соседних городков – туда съезжались и рабы и хозяева. Они проводились в двух видах: мужские и женские. В мужских всегда торжествовал Вова, а в женских толстая негритянка по прозвищу Большая Берта. Тогда Вова и  не предполагал, в будущем они еще встретятся.
Его стали лучше кормить, он продолжал крепнуть. Но хозяева не знали, в одноруком парне они вскоре найдут смерть. Вова организовал свое первое восстание тихой весенней ночью. Все рабы знали, что сегодня будет, но никто не проболтался. Сначала они перебили стражу, потом ворвались в поместье и повесили Гарри на собственном ремне. Так умер первый из трех убитых Володей работорговцев, владевших им. Правда, к следующему он попал уже добровольно. Вова понимал, выжить в новом мире в одиночку не получится, нужны соратники. После того как кучка калек под его предводительством устроила переворот на ферме, он ушел от них. Из их разговоров он понял, теперь они собирались жить так же, как до них Гарри. Бывшим рабам и самим захотелось иметь рабов. И Вова ушел.
Первым порывом он хотел найти Эвана и попытаться убить, но слегка поостыв, отринул эти мысли. Слишком опасно, слишком велика ответственность перед миром. Ведь если у него не получится, это будет конец. К тому же подобраться к Эвану не так-то просто. Антихрист окружил себя тысячами последователей, готовых на все ради властелина. Нет, так сгоряча рубить нельзя. И Вова затаился. Он нашел старенький домик в полуразрушенной деревне и устроился там шерифом.
Как корабль входит в тихую гавань, Вова вошел в самый спокойный период жизни. Всего год он жил спокойно и как быстро пролетело время… Он разъезжал на лошади, носил широкополую шляпу и как мог, защищал десяток стариков и детей от набегов работорговцев и прочего отребья. А отребья в те времена в Америке хватало. Это уже потом Эван собрал большую часть и повел на войну, а сейчас всякая мелкая (и не очень) преступная шваль, то и дело пыталась напасть на деревню. Там Вова приводил мысли в порядок, и наслаждался свободой. Он даже познакомился с дочкой мэра и вскоре они разделили ложе. Правда, в такие моменты он всегда думал о Вале, но в его года организм требовал своего.
Он многому научился в той деревне. Уже тогда начал понимать, герой способен на многое. Ведь не может быть, чтобы антихрист обладал такой огромной властью, а герою ничего не давалось. Он много размышлял над этим и наконец, стал медленно искать в себе скрытые резервы. То, что он быстрее и сильнее обычного человека, Вова понял, еще будучи рабом. Нет, ему не дана сила подобная Эвану изначально. Но как только герой стал активно нагружать мышцы, обнаружилось, они растут как на дрожжах. И это еще не все. Обучаясь стрельбе стрелять, открылось, что и это ему дается легко. Вскоре он понял, герой это человек, у которого есть таланты ко всему. Просто надо их развить. И, по мнению Вовы, это честно. Пускай антихрист получает все сразу, а герою предстоит тяжелый путь учения, но если он проявит хотя бы чуточку усилий, по плечу окажется любое дело.
Он быстро научился метко стрелять и скакать на лошади. По вечерам читал книги и впитывал их мудрость как губка. И еще выявил у себя дар лидера. Люди легко подпадали под его влияние, шли за ним в огонь и в воду. Правда, дар убеждения распространялся исключительно на хороших людей. Те, кто носил в сердце зло, целиком и полностью принадлежали Эвану.
Когда Эван уехал из Америки, Вова решил, пришла пора действовать. Но тут начались трудности. Да, он герой, но в одиночку ему не победить. А где можно найти достойных соратников? Ответ лежал на поверхности, Вова быстро додумался. Естественно там же, где произошло и его зарождение – в рабских лагерях. Всего-то надо их оттуда вытащить, и есть лишь один способ это сделать. Он попрощался с жителями деревни и уехал оттуда. Его провожали как короля, он пообещал, если ему удастся победить, он вернется. Но этого не случилось, ибо его путь только начинался.
Во второй раз он попал в рабство уже добровольно и провел там месяц. Ему удалось найти сподвижников, вскоре он организовал второе восстание. Его прозвали Спартак, он не возражал. Вскоре он попал в рабство и в третий раз, но теперь не пробыл там и недели. Наконец появились помощники на воле, убить работорговцев стало проще. В то время как Эван бушевал в Евразии, Вова освобождал рабов в Америке. К концу года у него накопилась приличное число последователей – примерно тысяча человек.
Но прошло время, Эван вернулся. Володе пришлось снова уходить в подполье и бежать из Америки. Так началась следующая фаза жизни, он ездил по миру и собирал сопротивление. К нему шли с неохотой, но все-таки шли. Когда его организация насчитывала уже несколько тысяч, они стали действовать. В нашем мире то, что делал Вова и его люди называется просто – терроризм. Они устраивали небольшие набеги на лагеря рабов, взрывали поезда с солдатами, отравляли им еду, освобождали пленников. Короче, пытались уколоть Эвана, как комар старается пробить толстую шкуру слона. Но только один Вова понимал, таким образом они только играют Эвану на руку. Антихристу все равно, живы его солдаты или нет. Его цель уничтожить мир, а не установить над ним власть.
Вова несколько раз видел Эвана, а один раз даже подошел на расстояние выстрела, но тогда так и не достал из кармана пистолет. Нет, здесь надо бить наверняка, только так можно победить антихриста. Иногда соратники упрекали его за чрезмерную осторожность, но делали это исподволь. Все знали – Спартак никогда ничего не делает просто так. Если он медлит, значит так надо. В отличие от двух погибших героев, Вова имел гораздо больше информации о Эване и знал, какая судьба постигла его предшественников. Да, Вова знал, что два героя погибли, но об этом чуть позже.
И все же даже у него сдали нервы, когда на Землю упал первый метеорит. Разведка докладывала, Эван зачем-то запустил ракету в космос. Правда, никто не знал, куда и зачем, да и помешать запуску не могли – слишком хорошо охранялся космодром. Но все равно, когда с Луны полетели огромные камни, Вова проклинал себя за то, что не попробовал застрелить сукина сына раньше. Никто не винил его в достаточной степени, потому что остальные повстанцы не знали кто их предводитель. То, что он может убить Эвана, оставалось тайной. Вова сознательно пошел на этот шаг, ведь никто не мог сказать, не затесался ли среди его окружения шпион. А если Эван узнает, кто возглавляет повстанцев, дни Вовы считай сочтены. Как и остальных повстанцев. Очевидно же, Эван не берется за них серьезно, потому что они ему не сильно мешают. А иногда и помогают, убивая людей. Вова уже давно понял, Эван не делит человеческий род на друзей или врагов – для него враги все. И он не успокоится, пока не уничтожит всех.
Однако атака с Луны сыграла им на руку. Слишком много солдат Эвана погибло, слишком сильно ослабла защита его цитадели, теперь у них появился шанс. Конечно самый опасный житель цитадели – сам Эван; но чтобы к нему подобраться, надо сначала пройти сквозь охрану. И сейчас сотни повстанцев медленно стягивались к бывшему Чикаго, чтобы нанести удар по врагу в его логове. Сам Вова подал это под таким соусом, что якобы появился шанс схватить антихриста и заточить. Вроде, работающие на Вову ученые, изобрели специальный газ, который сможет усыпить Эвана. И только троим, он открылся полностью. Только трое недавно узнали, их предводитель герой и может убить Эвана. Хотя, чтобы не обвинили в промедлении, Вова до конца никому не открылся.  Он усвоил за это время одно – не доверяй никому. И поэтому та троица теперь сидела в соседнем доме под домашним арестом. Впрочем, они не обижались на Вову, так как знали, он в первую очередь заботится о благе людей.
И вот мы снова видим Вову, сидящим возле экрана телевизора. На телевизоре стоит старый видеомагнитофон – аппаратуры, способной читать диски, в деревне не нашлось. На экране толпа народа, шествующая по широкой улице. Толпа окружает красивый Роллс-ройс с открытым верхом. В машине высокий черноволосый мужчина в черном классическом костюме, приветливо машет рукой поклонникам. Вроде как президент на предвыборной кампании. Толпа шумит и улюлюкает, но вдруг мужчина слегка дергается и, уже в следующую секунду, делает гигантский прыжок, пропадая из кадра. Камера дрожит, появляются помехи и вот в кадре пятиэтажный дом рушится, а из-под обломков смутная черная тень устремляется к следующему дому. Спустя несколько секунд рушится и он. А за ним следующий. Всего Эван тогда разрушил одиннадцать домов всего за пару минут. Слегка прыгая вверх-вниз, камера передвигается по улице. Эван стоит к ней спиной, но вот поворачивается, на устах снова играет приветливая улыбка. Этот кадр самый ценный. Оператору удалось подойти к антихристу почти вплотную, на его одежде видна аккуратная дырочка, а в ней блеск металла.
Вова останавливает кадр, но пленка слишком истерта, чтобы рассмотреть подробности. Впрочем, у него уже давно есть увеличенные фотографии этой дыры. Он взял с соседнего столика старую кожаную папку и, развязав тесемки, открыл. Перед ним предстала отличная подборка фото Эвана. В их секретном убежище, у Вовы несколько шкафов забиты материалами об антихристе, но один из метеоритов уничтожил штаб. Для Вовы это не стало трагедией – самые важные материалы он всегда возил с собой, а остальные помнил наизусть. Он пробежался взглядом по фотографиям и решил, лучше будет подробно рассмотреть их на собрании.
В дверь постучали.
- Пароль? – рука Вовы привычно легла на кобуру револьвера.
- Дрозд, – ответил знакомый голос снаружи.
- Заходи Кот. – Вова нажал на кнопку, отключающую подсоединенную к двери гранату. Если бы кто-нибудь рискнул войти без стука, его разорвало бы на части. Заряд направленный, Вове он не угрожал.
В комнату вошел парень по прозвищу «Кот». Не надо долго думать, чтобы понять, за что ему дали такое прозвище. Едва пробившиеся усики и большие хитрые зеленые глаза, делали сходство почти полным. Он даже улыбался, будто только что наелся сметаны.
- Приехали босс, – сказал Кот.
- Хорошо. Вы подготовили сарай?
- Да, все тип-топ. Обогреватели поставили и второй генератор запустили. Вас все ждут.
- Тогда бери телик, а я возьму видак.
Кот не обсуждая, пошел и отсоединил провода от телевизора, потом вытащил из розетки и потащил в хмурую вечную ночь. Вова присоединил протез, вставил челюсть и, зажав папку в подмышку, взял видик. До амбара, где должна проходить встреча, надо идти метров пятьсот по грязному снегу. Вова почти сразу пожалел, что не надел шапку. На лысину падал грязный снег и таял. По лицу побежали струйки мутной воды. Он посмотрел на небо и в очередной раз обругал себя за медлительность и нерешимость. Ведь тогда он мог попытаться, а вместо этого позволил Эвану пройти мимо. Но, как и раньше, он сказал себе: если действовать, то уж наверняка. А в тот раз был шанс, что антихрист успеет заметить его руку, метнувшуюся к кобуре, и тогда Вова уже давно лежал в могиле, а у мира пропала бы надежда. Нет, только наверняка, и никак иначе. Слишком велика ответственность, слишком велик куш.
Кот и Вова пришли к амбару спустя пару минут после того, как туда вошли трое друзей, знавших его тайну. Всего на собрании будет пять человек, если не считать его. Оставшимся двоим, придется тоже все рассказать, иначе никак. Кот открыл дверь ногой, их обдало волной пара и вони. Раньше этот амбар предназначался для скота, но другого достаточно большого помещения в деревне не нашлось. Вова сделал последний вздох, прихватив глоток относительно свежего воздуха, и вошел внутрь.
Когда он вошел, все встали. Кот поставил телевизор и стал возиться с видиком. Вова осмотрел гостей. Пятеро самых верных, самых проверенных повстанцев. Четыре суровых мужских лица, одно не менее суровое женское. Женщину мы без труда узнаем Давид, толстая чернокожая со вставной челюстью, как и Вова, она присоединилась к ним относительно недавно. Но успела зарекомендовать себя настолько хорошо, что ее быстро приняли в круг главарей.  Вове приветливо скалилась Большая Берта. Кроме того у Вовы были причины, чтобы толстуха присутствовала на собрании, она встречалась с героиней и он это прекрасно знал. Остальных мужчин звали весьма разнообразно: Али, Петр, Джек, Кио. Разных национальностей, все покрытые шрамами с ног до головы и с лицами, что уже давно разучились улыбаться. Они терпеливо ждали, пока Кот не подсоединит аппаратуру и только когда он вышел за дверь, поприветствовали Вову.
- Спартак, милый! Неужели ты наконец решил наподдать этому недоноску по мускулистой заднице? – сказал Берта.
Из всей компании только она еще могла позволить себе улыбаться и шутить. Остальные слишком много потеряли за последние годы, слишком много смертей видели. Мышцы лица у них почти атрофировались, а губы изгибались только вниз.  И все ограничились только простым: «Привет».
- Привет всем, – так же лаконично сказал Вова. Он не ответил Берте, но она не обиделась. Эта удивительная женщина вообще не способна обижаться. Хотя по жестокости и трезвости взглядов не уступала никому из присутствующих. – Итак, мы собрались сегодня, чтобы проработать план действий в операции под кодовым названием «Эван». Хочу сразу предупредить, хоть я и знаком с вами уже долгое время, если я узнаю, что один из вас проболтается о том, что сейчас услышит, я немедленно дам приказ на ликвидацию. Эта операция слишком важна, я требую от вас принципиально новых мер предосторожности.
- А разве раньше было как-то иначе, – спросил Али. Этот араб один из самых влиятельных главарей в их организации. Ему удалось завербовать в ряды повстанцев несколько тысяч мусульман. Правда, пользы от них не много, ибо тонко они работать не умели, но все равно представляли грозную силу.
- Раньше мы просто кусали, теперь у нас есть возможность загрызть.
- Все настолько серьезно? – спросил Петр. Из всей компании Петр – самое слабое звено в плане полезности. Но для Вовы он много значил, так как они подружились раньше всех. Петр – один из рабов, которых освободил Вова после второго заключения в рабство. Прошло пару лет, из тех, кто стоял у истоков их организации, в живых остались только Петр и Вова. И кроме того Петр иммигрант из России, а родная речь пробуждала в Вове воспоминание о потерянной семье.
- Да. Сегодня вы кое-что узнаете обо мне, чего не знали раньше. Я долго думал, рассказывать ли вам всю правду, или ограничиться только кусками моей истории. И только сегодня принял решение, что надо рассказать все.
- У каждого из нас есть тайны в прошлом Спартак. Иногда очень страшные тайны, – сказал Кио. Китаец на первый взгляд выглядел очень молодо. На лице нет морщин, волосы черные без единой сединки. Но первый взгляд обманчив. После Вовы, Кио самый опасный в комнате человек. Превосходный боец и мудрый философ, он стал для героя чем-то вроде учителя, может быть даже гуру.
- Но нам все равно интересно, – сказал Джек. Кроме Берты Джек единственный из них, кто хоть и редко, но улыбался. Уроженец Техаса, шумный и огромный, он мог вылакать ведро виски, а потом забраться на Эверест. Его фигура лишь слегка уступала Эвану по количеству мышц, но техасец совсем не так прост, как хочет казаться. Впрочем, в этой компании простых нет. В первую очередь Вова ценил их не за физические качества, а за способность трезво размышлять и анализировать.
- В таком случае я начну… - сказал Вова. И рассказал им все. И про Багаевку, и про бабу Тоню, и про жену, и про видение в церкви. Потом поведал, как перенес лучевую болезнь и попал в рабство. Дальше рассказывать смысла не было. После того как его прозвали Спартаком, о нем знали все.
- Ничего себе новости, – сказала Берта. – То есть ты хочешь сказать, что мог убить этого сукина сына уже давно? Так почему ты не попытался?
- На то есть несколько причин. Хочу сказать сразу, извиняться я ни перед кем не стану, и все ваши возмущения тоже проигнорирую. Сначала выслушайте меня до конца, а потом судите или не судите. Хотя на ваше осуждение мне тоже плевать, от вас требуется только полное исполнение моих приказов.
Лица собравшихся посерьезнели. Не многим они позволили бы говорить с собой в таком тоне, но Вова именно тот человек. Все присутствующие сильные люди, но Вова еще сильнее. Он держал их в настолько крепких тесках, что если кто-нибудь сейчас попробует возмутиться – из амбара его вынесут ногами вперед. Вова установил жесткие законы, но за время существования повстанцев доказал, только так можно бороться с Эваном и его людьми.
- Сегодня вы услышите еще много всего интересного о той организации, в которой состоите, и возможно для кого-то из вас это будет удивительно. Но поверьте, я действовал согласно четко намеченным планам, и считаю что поступал правильно.
- Но Спартак, столько людей погибло, – продолжила Берта. Единственная, у кого хватило смелости высказать то, что грызло душу каждого.
- Если бы мне не удалось убить Эвана с первой попытки, погибли бы все. Ты не понимаешь, какова ответственность Берта? У меня нет возможности ошибиться. Если Эван узнает, что все три героя мертвы, он просто пройдет по миру и убьет всех людей. Или ад разверзнется, как говорил Макур.
- Ладно Спартак, хватит толочь воду, продолжай, – сказал Джек.
Вова окинул всех внимательным взглядом, кивнул и продолжил.
- Вначале я хочу спросить у вас, кто-нибудь знает, сколько людей в нашей организации? – Вова никогда не называл их сообщество повстанцами, или бунтарями, или вообще конкретными словами. Для него это была всегда просто «организация».
- Я думаю, около двадцати тысяч, – сказал Кио. Кому как не ему знать о цифрах, ведь он занимался кадровыми вопросами. Но ответ Вовы удивил и его.
- До падения метеоритов число сотрудников было пятьдесят четыре тысячи с небольшим. Правда, теперь точнее сказать сложно, но не менее сорока тысяч осталось в живых.
- Так мы можем взять его замок штурмом! – воскликнул Джек. – Сорок тысяч! В его армии сейчас не более ста!
- Да, но не будем забывать, он один стоит миллионов. А теперь он еще вырос в силе. Но если честно, из этих сорока тысяч всего три – активные бойцы. Остальные занимаются совершенно другим.
- И чем же? – спросил Али. Араб очень любил заниматься терроризмом, и искренне считал, это единственно достойный способ ответить Эвану. Но Вова думал иначе.
- Разведка. Только в замке антихриста у нас шестнадцать шпионов. Остальные собирали информацию по всему миру и обеспечивали нас данными о местах, по которым мы наносили удары. Наша организация, это в первую очередь разведка. По большей части, у нас только один объект для наблюдения.
- Эван, – сказал Кио.
- Да. Последние два года я собирал информацию о нем, и теперь знаю почти все. Мои люди работали на стройке его цитадели, мои женщины ложились с ним в постель, и многие не возвращались из нее живыми. Впрочем, как нам всем хорошо известно, в его постели бывают не только женщины.
- Уж лучше сказать, что они там и не бывают, – буркнул Петр.
- Да, ты прав. Эван гомосексуалист, об этом знает весь мир. Но сейчас я хочу рассказать вам о другом. О двух героях, которым не удалось убить антихриста.
Он подошел к видеомагнитофону и нажал на кнопку REW. Магнитофон заурчал, перематывая на начало.
- Судя по тому, что мне сказала баба Тоня три года назад, всего героев трое. Я не знаю, кем она была, но очевидно не простым человеком, потому что больше нигде не упоминается точного количества героев. Вообще мы произвели поиски по всему миру и лишь однажды встретили упоминание о герое и антихристе, если не считать пророчество самого Макура. – Он открыл папку и немного порывшись, достал ламинированный лист пожелтевшей бумаги, исписанный неизвестным языком. – Это испанский. Отрывок из дневника брата Джузеппе, который жил в монастыре под Римом в тысяча пятьсот тридцатом году. Его приговорили к сожжению за ересь и одержимость демонами. У брата Джузеппе появились странные видения, в которых он предсказал конец света. Этот лист написан не им самим, а одним из прислужников монастыря, который записывал, пока тот сидел в камере и бредил. Прислужник записал тридцать семь листов, но нас интересует только этот.
Вова достал из внутреннего кармана очки и, надев, стал читать. Зрение у него испортилось не так давно, как говорили врачи, это тоже результат перенесенной лучевой болезни. Очки слегка помогали, но даже в них, чтобы буквы сложились в слова, пришлось поднести лист к самому носу.
- «Придет он. Тот, кого никто не остановит. Тот, кто был избран самой тьмой. Он совершит пророчества. Он покорит мир. Он станет владыкой. И придет другой. Он будет иметь силу. Он будет иметь вероятность. Он сможет ему помешать». Собственно эти три строчки все, что нам удалось найти. Но я лично встречался с несколькими священниками, которые служили в Ватикане, и они заверили меня, подобные тексты встречались, причем нередко. Но и они не знали, что героев трое. У меня есть только несколько неосторожно брошенных слов бабы Тони. И все это можно понять. Если бы герои знали о существовании друг друга, то наверняка захотели бы объединить силы…
- Но разве это плохо? – перебила его Большая Берта.
- Да, это очень плохо. Если они, то есть мы, объединились бы, в случае неудачи Эван мог убить нас всех одним махом. И, кроме того, когда знаешь, что только ты один способен его убить, у тебя не возникает желания махнуть рукой и предоставить разбираться с Эваном другим героям. Ведь герои, несмотря на название, это простые люди. И у нас тоже есть чувства и проблемы. Кроме того все герои были молоды, а значит поводов для сомнений у них было еще больше. Когда впереди вся жизнь, ее не хочется терять.
- Да это логично, – признал Петр.
- Логично, но подло, – сказал Джек. – Получается как-то нечестно.
- Да, быть героем не так-то просто, уж поверьте мне, – сказал Вова. – Но я продолжаю. Прошло два года как я наблюдаю за Эваном, и теперь могу точно сказать, кто был первым героем, погибшим от его руки, и с вероятностью в восемьдесят процентов, кто был вторым.
- Так два других умерли? – вмешался Петр.
- Да. Первый примерно три года назад, почти в самом начале, вторая около семи месяцев назад.
- Так она была бабой? – спросила Берта.
- Да, и ты ее, кстати, видела Берта.
- Ого! Так это была она…
- Все по порядку, – перебил ее Вова. – Сначала о первом герое. О его личности ничего не известно точно. Кто он был и как судьба свела его с Эваном нельзя сказать наверняка. Но у меня есть предположения на этот счет.
Он достал из папки стопку фотографий. На них изображен мальчик, с продолговатым пакетом, везущий чемодан, и шедшая рядом девочка. В руках она держала кейс.
- Это фото из Нью-Йоркского аэропорта. Нам чрезвычайно повезло, что записи камер наблюдения там почти не пострадали. У меня есть все основания полагать, это наш первый герой.
- Мальчишка? – сказал Али. – Но как ты можешь утверждать такое Спартак?
- На то есть еще несколько причин. – Вова снова достал из папки фотографию. На ней тот же парень и девочка. Они стояли в толпе, приветствовавшей Эвана, но единственные не хлопали ему. Рука парня засунута под куртку. – Мне хорошо знакома такая же ситуация. Антихрист близко, но стрелять пока нельзя. Сначала надо убедиться. В то время на Эвана было совершено покушение. Примерно через пять дней после того, как камеры телевидения засняли их вдвоем на площади.
Вова подошел к видику и включил. Сначала по экрану пробежали помехи, но вскоре пошла запись. Эван, роллс-ройс с открытым верхом, толпа первых последователей антихриста. Вова видел эти кадры сотни раз, и точно знал, когда надо нажать на паузу. После этого он стал показывать соратникам фильм покадрово.
- Вот этот момент, – сказал Вова. – Вы видите, как он дернулся? Слегка, почти незаметно, но все же.
Вова снова нажал на воспроизведение и остановил, когда Эван поворачивался к камерам, после разрушения домов.
- А вот теперь посмотрите внимательно. Обратите внимание на эту дырку в пиджаке.
- У него там что бронежилет? – спросил Али.
- Непохоже. Как будто ведро на себя нацепил. Но это не его доспехи – они не поместились бы под костюмом,  – сказал Джек.
- Вы оба неправы. Вот посмотрите внимательнее.
Вова достал из папки увеличенный и оцифрованный снимок. Все визуальные помехи с него сняли, теперь стал хорошо виден какой-то рифленый металл.
- Я думаю, это проволока. Он намотал на себя проволоку, и его не смогли застрелить.
- А почему он не выстрелил ему голову? – спросила Берта.
- Когда стреляешь издалека, лучше стрелять в тело. С другой стороны, парень мог просто промазать, – ответил Али вместо Вовы. Уж он-то отлично разбирался в таких вещах – сам неоднократно работал снайпером.
- Скорее первое, – сказал Вова. – Хоть первый герой и был еще ребенком, но наверняка был блестяще подготовлен. Посудите сами, он смог выжить в Нью-Йорке, в то время, кода город был наводнен маньяками и убийцами. И даже смог подстеречь Эвана и попал в него. Все говорит, что он был профессионалом.
- Но ведь у тебя нет доказательств, что это был именно тот самый мальчик, – сказал Петр. – Ну и что если он попался под камеры дважды. Это еще ни о чем не говорит.
- Нет, это говорит о многом, но об этом чуть позже. Следующий раз этих детей видели в машине, которая ехала в сторону Вашингтона. Их засняли камеры дорожного наблюдения на мосту. И наконец, последняя имеющаяся у нас информация, вот эта газета.
Вова достал из папки газетную вырезку, где под заголовком: «Темный Властелин собирает новых соратников!!!» находилась фотография. Качество снимка оставляло желать лучшего, но все равно, можно увидеть Эвана, беседующего с кучкой людей, а на заднем плане худая фигурка мальчика с какой-то палкой в руках, шла к антихристу.
- У него в руках меч. В этом нет никаких сомнений, как нет их и в том, что первый герой погиб лишь несколько минут спустя.
- Все это только предположения Спартак, – сказал Али. – Ты не можешь сказать ничего точно.
- Могу, но только когда опишу вам вторую героиню. Вы все помните, о чем говорили доклады нашей разведки семь месяцев назад?
- Да, тогда у Эвана появилась какая-то необычная любовница, с которой он вроде встречался почти месяц, – сказал Кио. – Мы еще хотели ее завербовать, но Эван все же убил ее.
- Да я помню ту сучку, – сказал Берта. – Огонь баба. Это она выбила у меня все зубы, а после того как ее увели и она не вернулась, я сбежала оттуда. Тогда мне стало ясно, к нему мне все равно не попасть.
- Какие интересные подробности, – сказал Джек. – А я и не знал, что ты пыталась стать его любовницей.
- Ну, так он ведь тоже огонь. А чтобы растопить мою печку, нужен именно огонь, а не жалкий уголек! Я тогда думала, если попаду под него, может моя жизнь приобретет какой-то смысл. Но мне все равно не удалось.
- И тогда ты пришла к нам, – спросил Петр, поджав губы.
- Ну да. Я думала, раз мне не достанется костер, так хоть будет факел. Но и здесь меня ждало разочарование. Спартака я помнила еще со времен чемпионатов, но он меня отверг.
- Вы закончили? – сухо спросил Вова. – Тогда вот снимок, который полностью развеет ваши сомнения в моих умозаключениях.
Он достал из папки еще одно фото.
- Да, это она! – воскликнула Берта. – Точно она. Правда когда я ее видела она уже поздоровей была, но рожа ее – это точно!
- Этот снимок был сделан в том же аэропорту Нью-Йорка. В том самом самолете, на котором прилетел мальчик, прилетела и эта девушка.
- И что это доказывает? – все так же скептически спросил Али.
- Это ставит точку над всем. Итак, все три героя из России – это раз. Эти двое прилетели на одном и том же самолете, когда Эван в первый раз выступил по телевизору – это два. На Эвана было совершено покушение спустя неделю, и совершил его герой, иначе он не дернулся бы и не пошел крушить все дома – это три. Девушка, как и мальчик, искала его, а найдя, антихрист стал спать с ней в течение месяца, хотя до этого не проводил с одной женщиной более ночи – это четыре. И наконец, она пропала при необъяснимых обстоятельствах, а мои люди в замке говорили, что через месяц, после того как Эван стал с ней спать, в подвалах его временного убежища кого-то кремировали. А на следующий день Эван переехал в еще неготовую цитадель, и его видели с чем-то очень напоминавшим урну для праха. Я думаю, парень попытался убить антихриста, просто зарубив его, потому что думал, что пуля его не берет. Ведь он попал в него, но изучить картину происшествия, как это сделал я, у него не было возможности. А девушка каким-то образом попыталась влюбить его в себя и, судя по всему, добилась каких-то результатов, но он узнал о том, что она героиня и убил ее. Вы согласны со мной?
Все молча кивнули. Когда им все разжевали, нельзя усомниться такому количеству совпадений.
- Тогда я перехожу ко второй, самой важной части нашего собрания. В ваших глазах я увидел невольный укор, когда вы узнали, что я мог попробовать убить Эвана, но не сделал этого, а просто шпионил за ним. Поверьте, не проходит и дня, чтобы я не проклял себя за это. Каждый раз, закрывая глаз, я вижу миллионы трупов, которых могло и не быть. Но я уже давно знал участь двух первых героев, которых подвела поспешность. Они умерли и что тогда толку с их героического поступка? Сейчас на Земле, по нашим подсчетам, осталось не больше двухсот миллионов людей. Они разбросаны по планете, и борются за жизнь как могут. И моя задача спасти именно их, сохранить то, что осталось, потому что если я проиграю, погибнут все. Я думаю не о людях, а о человечестве в целом, и его надо спасти. Так уж получилось, только теперь у нас появилась возможность предсказать успех атаки цитадели Эвана и его убийства, с вероятностью в восемьдесят процентов. И клянусь вам, если бы до этого у меня была вероятность хотя бы в десять процентов, я не раздумывал бы ни секунды. Но только теперь, когда охрана его крепости уменьшилась почти в пять раз, когда он думает, что все герои погибли, или, по крайней мере, надеется на это, у нас появился шанс.
- Так давай сделаем это! – воскликнула Берта. – Дадим задохлику по хребту!
- Мы попробуем это сделать Берта. И, да поможет нам Бог, если все пройдет по плану – Эван умрет до окончания этой недели. – Вова достал из папки последние документы и положил на стол. Все встали чтобы посмотреть – на столе лежали карты.
- Это подробный план цитадели Эвана. В его точности можно не сомневаться, как я уже объяснял вам, наши люди принимали участие в строительстве. Крепость Эвана имеет три линии защиты. Первая – самая мощная, вторая – скорее номинальная и третья – внутренняя. Во-первых, стража вокруг крепости. Там постоянно дежурит около тысячи человек, все-таки цитадель очень большая. Нам совершенно необходимо убить их всех, чтобы никто не смог поднять тревогу.
- Убить тысячу солдат? – сказал Петр. – Даже не знаю Спартак, по-моему, это нереально. То есть реально, но так чтобы тихо…
- В этом вопросе положитесь на меня. Большую часть мы усыпим, используя специальный газ. Уже сейчас мои люди устанавливают баллоны вокруг цитадели. Далее, там уже засели около двухсот снайперов, и они уже выбрали себе идеальные позиции. Не стоит забывать, большая часть охраняющих цитадель солдат – это простые мерзавцы. Они почти все время пьют, или колются, а кроме того наши люди внутри постараются отравить как можно больше солдат. И в этом еще один важный момент, если у нас не получится сейчас, то не получится никогда. Мои шпионы покинут цитадель независимо от того, завершится ли наша операция успехом, или нет. Короче: кого удастся отравим, остальных усыпим, или ими займутся снайперы. Когда мы убедимся, что все тихо, то войдем в крепость. Там есть камеры наблюдения, но с нами пойдет Кот и сможет их отключить. Кроме того там есть посты, так что придется переодеться в форму охранников. Небольшая группа войдет первой и убьет охрану. И наконец, третий этап, внутренняя стража. По замку постоянно патрулируют солдаты, поэтому надо быть осторожными. При встрече того, кто нас узнает – убивать тут же. Пусть это будет один из наших, но рисковать нельзя.
Пятеро главарей все больше хмурились, но кивали после каждого предложения.
- Наша главная цель вот эта вентиляционная труба. – Вова указал пальцем на точку, отмеченную на карте красным кружком. – Если мы сможем добраться дотуда и при этом не поднять шума, то я пролезу в трубу, и проберусь по ней до спальни Эвана. Разведка докладывает, в последнее время Эван спит только там, уединившись с этим псом, Эметом. Я доползу и через решетку пристрелю сукина сына. Все проверено, вентиляционный люк в спальне Эвана находится прямо напротив его кровати. У меня будет отличный шанс.
Все снова молча кивнули.
- Нападение назначено на пятницу. Более подробный план действий, каждый из вас получит в среду вечером, у вас будут сутки, чтобы его изучить. Кроме того к каждому из вас будет прикреплен человек, который будет следить за вами и днем, и ночью. Не думайте, что я вам не доверяю, но рисковать я не намерен.
- Хорошо, – сказал Петр по-русски.
- Хорошо, – сказал Али.
- Пойдет, – сказал Джек.
- Согласен, – сказал Кио.
- А можно ко мне приставить какого-нибудь мальчишку погорячее? – спросила Берта. Но все поняли, что и она согласна с планом.
- Тогда с Богом, – сказал Вова и протянул над столом руку ладонью вниз. На нее легли еще пять ладоней и Вова, собрав документы в папку, пошел к выходу.
 По пути он бросил Коту, чтобы принес видак и телевизор обратно в его избу. Уже через полчаса, он смотрел на машущего рукой антихриста в роллс-ройсе. Он снова и снова проглядывал тот момент, когда Эван слегка дергался от попадания пули. Лицо героя сосредоточилось, а глаза слегка светились в полумраке, отражая свет экрана.
- Я достану тебя, – приговаривал он. – Я достану тебя антихрист…


***


Эван провел последние несколько недель в некоторой задумчивости. Вернувшись в цитадель, он поначалу погрустнел, но подобное настроение быстро прошло, а на смену пришла какая-то расслабленность. Дни больше не проносились кадрами старой видеопленки, а наоборот, тянулись, погребая тем, о чем он уже давно и думать забыл – бытовухой. Делать больше, в общем-то, нечего. Население Земли уничтожено на девяносто пять процентов, семь пророчеств исполнено, но что делать дальше он не знал. Последнее пророчество гласило, надо уничтожить надежду, но как ее уничтожить? Как и, что самое главное, для кого? Он прокручивал все возможные варианты, и пришел к единственному выводу – надо найти и убить героя. Он очень надеялся, что уничтожит последнего атакой с Луны, но, по всей видимости, ошибся. Наверняка герой жив, и он та самая надежда человечества.
Однако оттого что он это понял, легче не становилось. Как его искать, где он находится, кто он? Это только три вопроса из тысячи, мучивших Эвана вечными ночами, что он сам устроил на планете. Теперь день отличался от ночи совсем чуть-чуть, иногда вообще нельзя понять, какое сейчас время суток. Проблемы никто с него снять не мог, и он думал. В последнее время Эван стал много читать, в его крепость уже давно перетащили всю библиотеку Ватикана, просто раньше до этого не доходили руки. Но теперь он подрядил пару переводчиков и они читали ему древние тексты, а переводы на английский читал сам. Ничего о героях он так и не нашел, впрочем, Эван прочитал настолько малую часть, что и надеется особенно не следовало. Все же библиотека очень большая.
Самое противное во всем этом, что он не мог ни у кого спросить совета. Единственный кто знал его тайну – это Эмет, но в последнее время он очень занят, собиранием остатков армии. Это тоже необходимо, на крайний случай Эван решил просто пройти по Земле новой войной и убить всех людей. Хотя и здесь есть недостаток и вполне очевидный. Эван точно знал число армии, и не сомневался, среди солдат героя нет. После своей «Лунной сонаты», как он любил называть полет на Луну, Эван невероятно возрос в силе и теперь чувствовал зло в людях настолько, что мог полностью контролировать их. Они шли на его зов, готовые отдать жизнь за властелина, но в армии численностью сто тысяч человек, герой мог легко затеряться и ударить в спину. Можно пустить армию в поход, не присутствуя лично, но тогда есть шанс ее потерять. Число людей в мире еще очень велико – почти двести миллионов, если судить по результатам разведки. И есть маленький шанс, что они смогут собрать собственную организованную силу. А тут еще доклады о новых терактах повстанцев. До этого Эван не обращал на них внимания, ведь те в итоге делали его работу – убивали людей. Но в последнее время это стало слегка беспокоить. Хотя именно что слегка. Для Эвана после полета на Луну, все стало слегка. Он ел и испытывал легкое наслаждение пищей, пил и слегка пьянел, занимался сексом и получал легкий оргазм. Мысли его текли тоже легко и непринужденно. Странное состояние, раньше он подобного не испытывал. Ни в прошлой жизни, ни в нынешней.
Иногда ему хотелось развлечься. Раньше в таких случаях он или напивался, или принимал наркотики, или затаскивал кого-нибудь в постель, а чаще все вместе. И в результате пустые бутылки, недокуренный косяк, или пара дорожек из белого порошка на лакированном столике, да мертвый любовник, или любовница, лежащая рядом на залитых кровью простынях. Но теперь он возрос в потребностях, и такие милые простые вещи больше не привлекали. Эван, сам того не подозревая, столкнулся с тем же, с чем в свое время столкнулся, ныне мертвый, Кровавый Луи.  Теперь он пил меньше, наркотики вообще забросил, они не доставляли былого удовольствия, а простой секс казался слишком банальным. Вместо этого у него появилась страсть к унижениям и пыткам. В мрачных застенках он замучивал людей до смерти растягивая на дыбе, или часами изгалялся скальпелем. Имелись и другие развлечения, например шедевром он считал собственный туалет. Его конструкцию антихрист придумал сам, но строили естественно другие. Под уборной устроили небольшую комнатку и прорубили маленькое отверстие. Туда приводили человека, обычно кого-нибудь религиозного фанатика, или одного из особо рьяных повстанцев, и просовывали голову в отверстие. Потом герметично закрепляли на уровне шеи, и на этом собственно все. Ну и естественно голова его торчала в унитазе антихриста. Такая пытка почему-то казалась Эвану очень изощренной – заключенный медленно погружался в фекалии, пока они не доходили до носа, и он не задыхался. Единственным выходом было эти фекалии есть, и таким образом ненадолго продлить свое существование. Эвану очень нравилось, когда в первые дни голова сначала ругалась и проклинала его, потом просила смиловаться и наконец, как ни странно, умоляла накормить чем-нибудь кроме дерьма. Такие заключенные жили недолго. Обычно они умирали даже не от того, что задыхались, а просто от отравления или нехватки воды. Но был и редкий случай, когда узник прожил целую неделю, и умер от пистолетной пули. Один из немногих оставшихся в живых священников. На него пребывание в луже дерьма не производило никакого впечатления. Каждый раз, когда Эван приходил и садился на унитаз, он только читал ему Библию наизусть. Эвана это поначалу забавляло, потом стало раздражать, и наконец, он не выдержал и впервые убил человека из огнестрельного оружия. Ему просто не хотелось дотрагиваться до священника руками.
Но кроме издевательств над людьми у Эвана появились и еще парочка развлечений. Примерно раз в два-три дня он покидал цитадель и ехал в Чикаго. В старом городе не осталось и следа былого величия, одного из самых красивых мегаполисов США. Теперь тут стоянка для армии Эвана, но не она привлекала антихриста – он ездил в аэропорт. Последний из работающих аэродромов мира. Был еще один, но Эван разрушил его по пути из России в цитадель. Теперь только у темного властелина, и еще у Эмета, есть возможность полетать. Эван умел водить самолет, этому он научился еще во время завоевания мира, и теперь он с удовольствием садился за штурвал. Недавно он издал указ, запрещающий летать на самолетах, под страхом смерти. Его приказ исполнили, как всегда, с большим рвением, но пошли по самому простому пути – уничтожили всю летательную технику, которая еще осталась.
Многие недоумевали, зачем Эван отдал такой приказ, и строили различные предположения. Кто-то говорил, для того чтобы противостоять повстанцам, кто-то, что это начало какого-то нового плана, который унесет еще миллионы жизней. Кто-то даже считал, за темными облаками летает сам Иисус с ангелами и антихрист не хочет, чтобы последние земляне его видели. И все они неправы.
Эван завел двигатель и, слегка прогрев, выехал на взлетную полосу. Сегодня для полета он выбрал огромный пассажирский Боинг. Ему нравился этот мощный самолет, потому что напоминал Эвану самого себя. Такой же огромный и сильный, он мог везти пассажиров, а мог в одно мгновение уничтожить их. Эван находил в этом какой-то философский смысл, понятный только ему. Самолет взлетел и стал набирать высоту. На стекла падали хлопья темного снега, но тут же таяли, не способные прилипнуть. Эти хлопья напоминали ему людей. Такие же жалкие и грязные, они пытались что-то сделать, но мощный Боинг им не по зубам. Его настроение постепенно поднималось. На устах наметилась улыбка, но это лишь прелюдия – главное начнется чуть позже. Самолет медленно поднимался, и вот уже достиг плотных коричневых облаков. Облака такого цвета, показал людям Эван.
- Радуйтесь людишки, когда бы вы такое увидели, – сказал Эван в пустоту салона и рассмеялся.
Видимость полностью пропала, но Эван умел летать по приборам. Он знал, после того как самолет пролетит облака, он станет темно серого цвета. Пыль покроет его, он приобретет окрас этих самых туч. Но на передних стеклах стоят специальные щетки, сейчас они работают на всю катушку, очищая небольшой участок. Вот вроде стало немного светлее. Облака слегка рассеялись, самолет внезапно вылетел под атаку света. Эван увидел солнце и голубое небо. Под ним, словно вторая земля, переливались грязные облака. Они как будто сердились на антихриста за то, что он смог вырваться из их объятий. Небо казалось настолько пронзительно голубым, после уже привычного коричнево-серого, что контраст завораживал. Солнце заставило зрачки Эвана сузиться, они потерялись в его темных глазах. Но он все равно смотрел прямо на него. Другому человеку лучи обожгли бы сетчатку, но Эвану не могло повредить даже солнце. Постепенно зрачки расширились, Эван смог уловить не только пронзительно яркое сияние солнца, но и едва видные на дневном небе звезды. Когда он увидел их в первый раз, то подумал, это просто солнечные зайчики в глазах, но потом разобрался –  все-таки звезды. Пару раз он поднимался в воздух ночью и смотрел на Луну, что принесла ему триумф. После унылого темного неба, которым приходилось любоваться миллионам жителей Земли, голубое небо не могло никого оставить равнодушным. Никого кроме Эвана.
Он не наслаждался красотой безбрежной голубизны, или ярким сиянием желтого круга. Для него все это не имело никакого значения. Он поднимался сюда снова и снова, чтобы поразмышлять. И мысли в это время у него крутились одни и те же. Как много людей восхитились бы, увидев это. Многие наверняка тут же накатали бы несколько поэм или бездарных стихов, а пару строчек в голове сложил бы каждый. По щекам людей потекли бы слезы от умиления и утраты того, чего они навсегда лишились. Того, чего он их лишил. Он явственно представлял их с глупыми рожами, стоявших посреди салона, ибо нельзя смотреть на такое сидя… И в их сердцах закипела бы радость. Но они этого не видели.
Эвану нравилось именно это. Он, возможно единственный человек, которому подобный пейзаж до лампочки, имел возможность видеть его хоть каждый день. А все остальные не могли. Таким образом, он обрекал всех людей на самую изощренную из пыток, а то, что они даже не знали о ней, делало ее более пикантной. Эван сидел за штурвалом, пил пиво и смеялся над людьми мира. Он произносил самому себе, как ему казалось, пламенные речи, и поносил в них род человеческий. Сначала они звучали насмешливо, потом злобно, затем в них проявлялась обида и наконец, Эван переходил на мат и кричал на мир, забрызгивая приборы слюной. Он вставал и ходил по салону, вырывал сидения, кричал с такой силой, что по нескольким иллюминаторам пробежали мельчайшие трещинки. А в самом конце возвращался в кабину пилота, плюхался в кресло и начинал безудержно хохотать. Он смеялся над этим миром, что еще так недавно пинал его при любом удобном и неудобном случае, а теперь лежал у ног как шелудивая шавка. А вернее под ногами. Отсмеявшись и успокоившись Эван, весь покрытый липким потом, допивал пиво и возвращался на землю. Его поношение мира заканчивалось, он ждал следующего раза. Да, именно так – он  поднимался сюда, чтобы поиздеваться над миром, и это сделать наполняло его. Только в небе он чувствовал себя не «слегка», а «полностью».
Сегодня вечером он как раз вернулся с заоблачных высот, но оставил на их уровне собственное настроение. Приехав в цитадель, он прошел в главный зал, уселся на огромном троне, построенном из человеческих черепов, и стал думать, что делать дальше. Чем можно дополнить такой прекрасный вечер, что может сделать его незабываемым? Если бы в замке присутствовал Эмет, вопрос отпал бы сам собой. В компании давнего любовника, Эван мог позволить себе расслабиться и ничего не скрывать. С Эметом можно поговорить по душам и не поддерживать сказку, будто Эван и не человек вовсе, а чуть ли не воплощение Сэта на Земле. Можно поговорить о том что действительно беспокоит, например, о героях, или творящемся в душе… Но Эмета нет. Он уехал еще позавчера и должен прибыть только послезавтра. Эмет разъезжал по Америке и собирал остатки войск, а так же заглядывал к охотникам за рабами, чтобы пополнить человеческий материал. Человеческий материал – так Эмет называл рабов, и Эвану очень нравилось такое определение. Только сам Эван расширял его и распространял не только на невольников, но и на все человечество. Мысли о рабах слегка возбудили его, он почувствовал, как натянулась материя на брюках. Эван сначала решил приказать, чтобы как всегда привели отобранных рабов, но подумал, будет гораздо забавнее самому выбрать. Ведь в бараках неподалеку от цитадели, томились сотни пленников, а он не ходил туда уже больше года. Быть может он сможет отыскать себе что-нибудь оригинальное. Эван опрокинул стакан коньяка и улыбнулся. А потом встал и, приказав страже следовать за ним, пошел к выходу.
До бараков с рабами расстояние не меньше километра, Эван велел подать машину. С неба почти все время шел снег, но дороги вокруг крепости тщательно вычистили и вылизали те самые рабы. Машина легко преодолела небольшое расстояние, Эван пошел внутрь. Сначала его спросили, кто идет, а он просто свернул охраннику шею. Эван не любил, когда его не узнавали с первого взгляда. Вскоре к нему прибежал главный надсмотрщик и, сделав глубокий поклон, залепетал:
- Это такая честь для меня владыка, такая честь. Вы не представляете, как я рад, что вы удостоили своим посещением нашу убогую обитель…
- Я не представляю? – приподнял одну бровь Эван. – Ты хочешь сказать, у меня плохое воображение?
- Нет-нет что вы, – побледнел надсмотрщик и кинул взгляд на труп охранника – его как раз сейчас убирали. – Вы не так поняли... вернее я не так выразился великий властелин. Я хотел сказать…
- Довольно, – холодно приказал Эван. – Показывай, что у тебя есть.
Надсмотрщик повел Эвана в огромный зал, где содержали рабов. С тех пор как здесь сидела Анна и Большая Берта, в обстановке ничего не изменилось. Те же покрытые ржавчиной стальные клетки, рядами стояли возле стен, а в них сидели люди. Грязные, немытые и кое-как одетые рабы прозябали в холодном помещении, и негромко разговаривали кто о чем. Кто-то смеялся, кто-то плакал, но основная масса спала, или тихо сидела, отдыхая после работы. Ни о каких туалетах здесь нет и речи – в нос Эвану шибанул запах мочи и экскрементов. Он поморщился, надсмотрщик, увидев это, извиняющимся тоном сказал:
- Простите владыка, но мы не можем содержать их в лучших условиях, а убирать за ними…
- Поверь, слуга, я нюхал в своей жизни и менее приятные вещи. Так что иди и помалкивай.
Эван проходил мимо решеток и осматривал людей. Сразу видно кто хозяин в каждой клетке. Как правило, это мужчина, а его главной отличительной чертой является более-менее хорошая одежда. Причем ансамбль определенно снят с разных людей. Кое-кто узнал Эвана, такие будили остальных, чтобы те воочию увидели антихриста. Холодные темные глаза Эвана пристально осматривали каждого раба, у того, на кого падал такой взгляд, по спине пробегали мурашки. Эван умел вызывать страх в людских сердцах и раньше, а теперь делал это, даже не замечая. Большинство прижималось к противоположным от Эвана стенкам, и отводили взгляды. Эвану не нравилось, что он видел. Когда ему приводили рабов в замке, они были умыты, побриты и приведены в порядок. А здесь мало того, что все грязные как свиньи и источают смрадный запах, так еще к ногам мужчин и женщин прилипли куски засохшего дерьма, а на одежде следы от пищи и рвоты. Это не вызывало у него отвращения, он действительно видел и более мерзкие вещи, но и не пробуждало того возбуждения, что он испытал в тронном зале. Теперь он смотрел на этих ничтожеств и даже удивлялся, как можно хотеть залезть с такими под одеяло. Ведь с тем же успехом можно заняться сексом и, ну допустим, с собакой или лошадью. По сути, эти люди не сильно отличались от животных. Но тут Эван сам себя поправил. Они даже хуже животных. Ведь звери не изменили своей природе после его явления миру. Тигра можно посадить в клетку, но от этого он не перестанет быть тигром. Да, он признает, человек оказался сильнее, но убьет его, если тот откажется кормить пленника. Убьет, если у него будет такая возможность. А эти люди всего несколько лет назад были властелинами мира, и посмотрите на них теперь. Жалкие безвольные создания, которые забыли, что человек это звучит гордо. И Эван понял, он уже уничтожил все человечество. Всех кроме одного – самого себя. Только он может называть себя человеком, только у него теперь есть такое право.
Внезапно его схватили за локоть. Какая-то уже немолодая, но еще и не старая девица с безумными глазами, смотрела не него. Из ее грязного рта текли слюни и шепелявые слова.
- Отпустите меня. Отпустите, пожалуйста. Я так больше не могу. Я не выдержу больше. Клянусь, если вы не отпустите меня, я покончу с собой!
- Я отпускаю тебя, – сказал Эван и оторвал ей голову. На его лицо попало несколько теплых капель крови, он стер их рукавам рубашки, и пошел дальше.
Мальчики отрывают головы куклам Барби, Эван отрывал их куклам покрупнее. Он шел дальше, продолжая осматривать рабов. Иногда его взгляд задерживался на ком-нибудь, но антихрист не мог заставить себя возбудиться от вида грязного человека. В его представлении секс должен быть с чистоплотным партнером, а не с этой рванью. Быть может, если их отмыть, они предстанут перед ним в другом свете, но Эван сильно сомневался в этом. Он не сможет заменить образ этих грязных людишек на отмытых и хорошо надушенных.
Он безучастно смотрел на рабов, и уже собирался повернуться, чтобы уйти и окончательно не испортить настроение, когда взгляд зацепился за одну клетку. Вроде ничего необычного – такие же грязные люди, все мужчины и поначалу Эван даже не понял, что его там привлекло. Но тут глаза ухватились за маленькую тощую фигурку, сидевшую у прутьев решетки в отдалении от всех. Он подошел к клетке и стал разглядывать заключенных. Мужчины, в основном сильные и здоровые, но есть и калеки. Главный в клетке явно вон тот здоровый бородатый мужик, одетый в две шубы, и стоявший по стойке смирно, прижимаясь к стене. Он дрожал и старательно отводил взгляд. Эван осмотрел остальных. По одежде можно составить неплохое представление о местной иерархической лестнице. Вот эти пятеро самых здоровых лучше всего одеты, а значит, они держали клетку. Те, что посубтильней, тоже одеты, но курток им не полагалось. Калеки и самые слабые почти голые. Есть здесь и женщина, но она не видела Эвана, а просто смотрела пустыми глазами в противоположную стену амбара. В ее статусе тоже можно не сомневаться. Но парень лет семнадцати – резкое исключение из местных правил. Ничего примечательного, на первый взгляд и не заметишь, но все же он чуть чище остальных. Не отличается мускулатурой, а скорее даже худой и какой-то болезненный, но, тем не менее, сидит в нормальной одежде, а на ногах добротные сапоги. Эван медленно осмотрел его с ног до головы, и наконец, взглянул в лицо. Сначала он не смог ничего разобрать – со лба парня падала длинная засаленная челка. Но когда Эван уставился на него, парень, как будто бросая вызов, откинул ее и посмотрел в темные глаза антихриста.
Эван смотрел в такие же как у него темные глаза, и ждал пока пацан отведет взор. Обычно на это уходит всего пара секунд, но он продержался почти минуту. Парень опустил глаза, Эван заметил, как его кулаки сжались, а костяшки пальцев побелели. Мальчишке не нравилось, что он проиграл этот поединок. У него обычное лицо: некрасивое, и даже где-то грубое, но определенно решительное. Хотя на лице уже красовалась пара шрамов, и переносица перебита, причем не один раз. Эван заглянул к нему в сердце, и увидел там такую непроглядную тьму, что поразился, почему парень до сих пор жив. Только у Эмета он видел подобное, да и то, тьма пробудилась в жене после встречи с ним. А у этого мальчишки злоба чуть не выплескивалась наружу. И это интересно.
- Отведите его в мою машину, – сказал Эван надсмотрщику. Тот молча ходил за антихристом, по лбу с вытатуированным перечеркнутым крестом, бежали крупные капли пота. Он тут же пошел за охранниками, чтобы отдать приказ. Эван пошел к машине.
Когда мальчишку вели в авто, он молчал. Эван тоже не проявлял никакого интереса, и только прислушивался к той злобе и страху, что вызывал у парня. Он боялся Эвана, и ненавидел себя и его за этот страх. Они приехали в цитадель, охранники отвели раба в спальню к антихристу. Эван сначала зашел в тронный зал, отдал распоряжения, чтобы его не беспокоили, а потом последовал к себе. Открыв дверь, он увидел, парень сидит на незаправленной кровати. От грязных джинсов под его задницей осталось серое пятно, на белоснежных шелковых простынях.
- Я у тебя поссал, – сказал парень звонким голосом. – Хороший у тебя тубзик. Что там за мужик сидит?
- Один из бывших святош, – сказал Эван, закрывая дверь. – И ты можешь положить нож на место, все равно я бессмертен.
- А зачем тогда тебе столько охраны, – улыбнулся парень. – Нет, тут нестыковочка начальник.
- Хочешь, проверь, – пожал плечами Эван. Он не боялся, что парень окажется героем. Слишком много в нем зла.
- Ладно, поверю на слово. – Парень достал из куртки небольшой стилет, которым Эван чистил ногти, повертел меж пальцев и положил на столик. Эван уселся в кресло, предварительно развернув его так, чтобы видеть собеседника.
- Как тебя зовут? – спросил антихрист.
- Пепе.
- Пепе, а дальше?
- Пепе Длинный Конец, если полностью. Но что-то мне подсказывает, ты меня так называть не будешь. – Эван опустил взгляд на уровень паха. – Нет под штанами не видно, но и ты поверь мне на слово.
- Иди, прими душ Пепе, а потом тебе принесут чистую одежду, и ты расскажешь мне о себе.
- А что если я не хочу?
- Не хочешь чего?
- Ну, мыться, переодеваться и тем более трепаться.
- Если ты сделаешь, как я сказал, тебя накормят, а если откажешься, я убью тебя.
- Да, на таких условиях и в жопу дашь. Ладно, начальник, где у тебя купальня?
Эван показал на дверь слева, Пепе пошел туда. Спустя минуту послышался звук включенной воды. Мальчишка определенно заинтриговал Эвана. Пепе буквально трясло от страха, но он боролся с ним собственной ненавистью. Эван понимал, в подобном состязании с ним Пепе проиграет – антихрист мог вызвать страх в любом человеке. Быть может, только тот молодой герой его не боялся ни капли, но на то он и герой. Но здесь все совсем по-другому. Ненависть и злоба клокотала в нем, он раб, но все еще продолжает сопротивляться.
Пришли слуги, вызванные звоном колокольчика, Эван приказал им принести чистую одежду и еду для Пепе. Вскоре тот вышел из душа, на ходу вытираясь полотенцем. Одновременно с ним в комнату вошли слуги. Смуглое тело парня покрывали десятки шрамов, есть там даже рубцы от пуль. На спине следы от плетки, на шее шрам от бритвы, такой же на запястьях правой руки. Он посмотрел на пах, и обнаружил, Пепе действительно заслуживал прозвище.
- Что нравится? – спросил Пепе, с улыбкой вытирая длинные волосы. Парень не предполагал, Эван знает, каких усилий ему стоило улыбнуться.
- У меня не меньше, – ответил Эван.
- А я и не сомневаюсь начальник. - Он взял у слуг одежду и нарочно стал одеваться не снизу, а сверху – трусы и брюки надел в последнюю очередь, только когда ноги скрылись в носках.
- Ешь, – сказал Эван. Да, в смелости ему не откажешь. Ведь он наверняка знает, что обычно делает Эван с такими парнями, и у него еще хватает духу его дразнить, демонстрируя голый зад.
Пепе не стал себя долго упрашивать, сразу набросился на еду. Он ел быстро, но при этом старался показать, что еда ему не очень нравится. Выходило у него плохо, но Эван опять-таки отметил его дерзость, граничащую с безумием. Ведь можно сказать с вероятностью в сто процентов, парень не ел ничего вкуснее уже пару лет. А может и никогда в жизни.
Когда Пепе поел, то громко рыгнул и, поднявшись с кровати, пошел к бару.
- Ты не против начальник? – сказал он, наливая виски в стакан. – Я может и последний засранец, возомнивший о себе… но когда у меня еще будет возможность?
- Налей и мне, – сказал Эван. Пепе пожал плечами и налил второй стакан. Потом подошел к антихристу и протянул полный стакан. Надо отдать ему должное – рука у Пепе почти не дрожала. Эван взял стакан и чокнулся с рабом.
- За знакомство Пепе, – сказал Эван.
- За знакомство Эван, – сказал Пепе. Это тоже необычно. Эваном его в глаза называл только Эмет, и то в самые интимные моменты. А так все величали: владыка, властелин, хозяин и тому подобное. Пепе вернулся к кровати и плюхнулся на нее, едва не разлив виски из стакана.
- Расскажи мне о себе Пепе, – сказал Эван, сделав глоток.
- А зачем? Ведь ты меня все равно сейчас трахать начнешь. Или это у тебя что-то вроде прелюдии?
- Я не стану тебя трахать Пепе. Я хочу тебя узнать.
- Правда? Как-то, даже обидно. Это что получается, я зря жопу мыл?
- Получается. А теперь хватит хохмить – рассказывай.
Пепе в первый раз растерялся. Он-то думал, будто точно знает, что теперь с ним будет. Эван его изнасилует, а потом убьет. Примерно такой был план, но если антихрист его не хочет, может и не убьет? А может это просто такой ход? Так или иначе, выбора все равно нет, придется рассказывать. Вот только правду или выдумку? Он посмотрел на внимательные глаза Эвана, и его передернуло. Нет, такому лучше не врать. А вдруг он мысли читать умеет? По крайней мере, такое про него рассказывают. Он, конечно, не верил, но вдруг. И Пепе решил, надо рассказать все. В конце концов, он никогда не исповедовался, а так как в бога не верил, то и священникам не верил тоже. Но тут другое дело. Исповедоваться антихристу! В этом что-то есть…
Пепе сделал глубокий вздох, привычным усилием воли поборол страх и начал рассказ:
- В общем, мою жизнь можно описать одним-двумя словами. Если одним, то – дерьмо. Если двумя, то – бессмысленное дерьмо. Я родился в Бразилии или семнадцать или восемнадцать лет назад. Точно не знаю, за последние годы как-то потерял счет времени, по твоей вине, кстати. Так вот, родился я в каком-то сраном родильном доме, на окраине какого-то сраного городка. Мать моя, как мне потом сказали, была шлюхой, но я этому не верю. Шлюха слишком достойная профессия для этой суки. Как бы то ни было, она меня бросила, и я попал сначала к приемным родителям, а потом в детский дом. У приемных я прожил три года, а потом им надоело кормить лишний рот. Моя вторая мамаша за это время пару раз опоросилась, а три ребенка они не потянули. Короче, сплавили они меня, но я на них не в обиде. Нет, сначала был и еще как, но потом, когда сбежал из приюта, первым делом нашел ее милых деток и так отмутузил, что они, наверное, еще неделю ссали кровью. Ну и попал я в приют. Если ты не был в Бразильском приюте, ты не знаешь что такое пожрать дерьма парень. Пока я был мальцом, то еще не замечал, но ко мне быстро пришло прозрение, как любила повторять наша настоятельница. Однажды там одному мальчонке крыса отгрызла во сне оба уха, а он не проснулся, потому что мы не спали, а теряли сознание после работы. Рассказывать-то в принципе о следующих десяти годах особенно нечего: работа, койка, пожрал, посрал и спать. Но когда мне стукнуло четырнадцать, у меня в жизни в первый раз случилось то, о чем и сейчас приятно вспомнить. Тогда я поимел одну монашку. Она еще молодая была, лет наверное тридцать, так что под юбкой чесалось, дай боже. А я тогда был уже не по годам развит – подрачивал в сортире. Хотя так все делали. Вот тогда я, кстати, веру-то в бога и потерял, когда эта монашка у меня в рот взяла. Ну как она могла этими же губами молитву читать? Что я у нее не первый, сомнений не было. Да мне после этого еще несколько пацанов рассказали, как с ней замутили. Ну и тогда я сбежал. А на хрен мне такой дом господа, мать его? И вот через год, или что-то вроде этого, ты куролесить стал. Хотя к нам ты так и не заглянул, но армия твоя шороху прилично наделала. Я к тому времени на рынках приворовывал, и мне даже уже кое-кто предлагал в банду вступить. В качестве шестерки правда, но ведь нельзя сразу в короли. Короче жизнь была, считай обеспечена, и тут твои бравые солдафоны приперлись. Ну и меня в рабство, хорошо еще, что не кокнули. Отвезли меня в Америку, а климат тогда был здесь так себе после бомбочек, не многим лучше, чем теперь, но мне нравилось. Все-таки Америка – мечта любого Бразильского мальчишки. Везли нас на поезде, и там я опять целку себе сорвал, только теперь уже в другом смысле. Я двоих охранников завалил, и удёр. Потом долго по стране мыкался-мыкался и домыкался. Опять в рабство попал, причем теперь уже к серьезным ребятам. А они еще и педиками оказались, так что учти, очко у меня уже разработано. Ну сбежал я и от них, да только что толку? Жрать нечего, работы нет, даже украсть нельзя, потому что нет ни у кого, ни хрена. А если у кого есть чего, то к таким лучше не подъезжать, они тебе быстро – пулю в лоб, и до свидания. А когда камни с неба падать стали, я вообще думал, все – амба. Но выжил. Как, сам правда не пойму, метеорит-то всего в паре километров от меня упал. Повезло, что неподалеку дом был, а в нем подвал, там и схоронился. Ну и к самому интересному подходим. Вылезаю я оттуда, ну из подвала того, и меня хап! И опять в рабство, теперь уже к тебе начальник. Вроде все.
- Как-то быстро ты описал восемнадцать лет жизни, – сказал Эван.
- Ну так какая жизнь, такое и описание. Нет, если ты подробностей хочешь, то я расскажу. Тебе про что: про то, как я монашку жучил, или про то, как меня работорговцы имели? Нет, могу и еще несколько случаев вспомнить, правда не думаю, что у кого рабов тыщи, особенно заинтересуется.
- Твои сексуальные похождения меня не интересуют.
- А что так? Что рожей не вышел? Мне знаешь даже обидно, я что же это получается, единственный, кто к тебе в спальню попал и даже в очко не подолбился?
- А ты что, так сильно этого хочешь?
- Да если честно нет. А если еще честнее, то вообще не хочу. Мне, знаешь ли, больше нравится, когда я, а не меня.
- Расскажи мне о том времени, когда ты попал ко мне в рабство.
- Хорошо. Привели меня значит в твой амбар, и сразу в клетку. Ну меня тут же пахан местный прижать попытался. Снимай, говорит куртку, зачем она такому сопляку нужна. Ну я снял, а ночью ему горло перегрыз. Меня дружки его тогда здорово побили, пришлось даже надзирателям вмешаться, но ничего, выжил. А когда оклемался, новому пахану опять глотку перегрыз. Он скотина мою куртку на себя нацепил, вроде как по наследству от старого. Я тогда думал, все, убьют меня теперь. Но нет, обошлось. Отстали от меня и даже говорить перестали. Правда однажды один доход попытался вякнуть, но я ему быстро рожу отшлифовал, и с тех пор прядок.
- А скольких людей ты убил Пепе? – спросил Эван и понял, что в первый раз попал в больное место. По-видимому, парню совсем не нравилось убивать. Наверняка сказывалось воспитание в церковном приюте.
- Да уж поменьше твоего, – пробурчал Пепе и опустил взгляд.
- Ну это понятно. Я убил или способствовал смерти, почти шести миллиардам людей, и говорю об этом открыто. А скольких убил ты?
- Тринадцать, – в голосе у Пепе пропали все эмоции. Слово вылетело изо рта подобно удару линейки об стол.
- Не много.
- Достаточно, – опять удар линейки. Он как будто пролаял ответ.
- А тебе нравилось их убивать Пепе? – продолжал Эван.
- Нет. Выбора не было, – голова опущена вниз, челка свисает, полностью заслоняя лицо. Руки повисли плетьми.
- А у тебя есть друзья Пепе?
- Нет.
- А были?
- Да.
- Я имею в виду не приятели, а настоящие друзья?
- Да. Нет. Не знаю, – голос дрогнул. Всего на секунду, но дрогнул.
- Ты доволен тем, как ты живешь Пепе?
- Нет. Сейчас кроме тебя и сотни сумасшедших ублюдков довольных нет.
- А если бы меня не было, как думаешь, был бы ты доволен жизнью?
- Если бы у бабки был член, она была бы дедом.
Эван понял, что в первый раз парень покривил душой. Он точно знал ответ – нет. Он не был бы доволен жизнью никогда. Этот паренек напоминал ему себя – такой же неудачник, которого жизнь била по голове каждый раз, как он пытался ее поднять. Но в отличие от Эвана, Пепе хотя бы пытался поднять голову. А если бы Сэт не выбрал его в антихристы? У прежнего Эвана никогда не хватило бы смелости вот так сидеть перед властелином тьмы и рассказывать свою жизнь, да еще при этом и насмехаться. В нем есть то, чего Эван был лишен раньше. Чего у него нет и теперь. Он смел. Не безрассудно смел, но он научился подавлять страх. Вместо того чтобы сидеть в дешевой квартире и жалеть себя, накапливая злобу, он старался вырваться из той грязи, в которую его закинула судьба. И он стал опасен – даже десяток здоровых мужиков испугались связываться с этим волчонком. И что самое главное, он не в обиде на этот мир. Он не считал мир неправильным, он считал, что он недостаточно силен для мира. Именно из-за обиды на мир, Эвана сделали антихристом. Много злобных людей в нашем мире, Эван уже давно убедился в этом, но таких что по-настоящему ненавидели бы его – мало. А тех что будут продолжать ненавидеть, даже когда мир станет их собственностью, и того меньше. Быть может, Эван такой один. Быть может, Сэт и прав – он действительно его лучшее творение. Его злобы на мир хватило и еще осталось.
Пепе продолжал сидеть с опущенной головой. Он думал, Эван сейчас размышляет убить его, или сначала изнасиловать, а потом убить? У него не было надежды выйти из этой спальни живым, еще когда он приступил порог. Но антихрист продолжал молчать, а у Пепе не находилось сил, чтобы поднять голову и посмотреть на него. Он думал, что как только взглянет в глаза антихриста, тот примет решение. Но просто сидеть и ждать, тоже нет сил.
- Ну и что теперь? – спросил Пепе. Эван отметил, в его голос вернулось спокойствие и отрешенность.
- Я не знаю.
- Ну, тогда может, просто отпустишь меня? – в голос вернулась и насмешливость. Правда, сказав последние слова, он тут же прикусил язык. Пепе вспомнил, как отпустил Эван ту женщину в амбаре.
- Пожалуй, я действительно тебя отпущу, – сказал Эван.
Пепе услышал, как скрипнуло кресло, когда он встал. Парень все еще не решался поднять голову, боясь спровоцировать Эвана. Думал, для него это будет, как красная тряпка для быка, а еще хотелось пожить. Хоть пару минут, но пожить. Он услышал еще какой-то щелчок, вокруг внезапно потемнело. «Ну вот и все. Прощай малыш Пепе» - подумал парень. Но ничего не происходило, он даже боли не почувствовал. Поднял голову и увидел, на него просто набросили что-то вроде одеяла. Но скинув его с головы, обнаружил в руках добротный теплый плащ. Возле ног что-то упало, он увидел пару слегка стоптанных, и определенно не его размера, но хороших кожаных сапог.
- Одевайся и иди, – сказал Эван, снова садясь в кресло. – Я скажу страже, чтобы тебя выпустили. И постарайся больше не попадать в рабство.
Пепе стал лихорадочно натягивать сапоги, а потом закутался в плащ и уже собирался выходить, но перед дверью остановился.
- А почему ты меня не убил? – сказал он, проклиная себя за длинный язык. «Пепе Язык Длиннее Конца, так надо было назваться» - подумал он.
- Не волнуются Пепе. Я тебя убью, обещаю. Я всех убью. Иди…
Пепе пулей вылетел из спальни. Эван позвонил в колокольчик и сказал слуге, чтобы парня выпустили, а так же поменяли постель. Он налил еще стакан виски и стал размышлять, что было бы будь он на месте Пепе, а тот на его. От таких мыслей стало немного веселее.
Пепе вышел из цитадели и быстрым шагом потопал в противоположную от бараков с рабами сторону. Он шел и не верил своему счастью. Ему все же удалось уйти из спальни Эвана живым! Если не считать его жену извращенца, он первый кому это удалось. Конечно слова о том, что Эван все равно убьет его, как и всех остальных, слегка тревожили, но не слишком. Когда оно еще будет? Пепе улыбнулся, почесал то место, за которое ему дали прозвище «длинный» и побрел по грязному снегу. Поднималась серьезная буря, и он не увидел, как кое-где сугробы слегка шевелились. Пепе не видел, но мы можем подойти и поглядеть внимательнее, не так ли Давид? Они почти неотличимы от снега, но даже им иногда надо двигаться. Ведь они лежали здесь, в тщательно раскрашенных комбинезонах, уже почти три дня. Но ничего, Спартак сказал, к завтрашнему вечеру операция «Эван» начнется.


***


Итак Давид, мы выходим на финишную прямую нашей сказочки. Уже скоро ты узнаешь, кто победит. Будет ли это могучий Эван, который не только легко справился с первыми двумя героями, но и убил почти всех людей на Земле? По всей видимости, выходит, шансов исполнить все пророчества у него больше, но и Вова не лыком шит. Сотни его лучших аналитиков, совместно с опытными военными террористами, планировали штурм цитадели Эвана. План выверили до секунды, каждому там определено свое место, причем каждого дублировали другие и так далее… Так что Вова тоже имел реальные шансы на успех. Пусть Эван чудовищно силен, но ведь для Вовы он всего лишь человек. Пусть сильный, но человек. Так кто же победит? Давай посмотрим Давид.… Но хочу сразу предупредить, мне придется постоянно скакать с одного персонажа на другого, чтобы придать окончанию сказки некоторую динамичность. Ведь я знаю вас молодых, вам подавай действия и интригу. Что ж, постараюсь создать тебе и то другое.


***


Спартак, он же Владимир, бывший житель станицы Багаевской, а ныне предводитель второй по могуществу военной организации в мире, лежал в тесной землянке и смотрел в перископ. На улице поднялась снежная буря, видимость серьезно затруднилась, но перископ заканчивался прибором ночного видения, что мог распознавать не только самый слабый свет, но и улавливал инфракрасное излучение. Поэтому мрачная цитадель Эвана виднелась как на ладони. Антихрист специально заказал построить крепость в самом мрачном стиле, и архитекторы расстарались на славу. Огромная, квадратной формы, на крыше десятки башенок разной длинны, как на древних католических костелах. Крепостной стены нет, зато есть самые настоящие подъемные ворота, которые, впрочем, почти всегда опущены. Так и сейчас, войти в крепость проще простого, если тебя не смущает стража в виде патрулей, что медленно прогуливаются вокруг замка. Всего их тысяча, но где-то половина находится внутри, и они постоянно меняются. Каждый час сто патрульных возвращается в цитадель, а новая сотня выходит. Вся эта охрана предназначена исключительно для одной цели – предупредить Эвана. Если на крепость нападут, и патрули поднимут тревогу, антихрист тут же закутается в доспехи и вылезет из берлоги. И тогда все, конец. Простых солдат он перебьет, а герой не сможет достать его издалека выстрелом – доспехи выдерживают попадание из танка. Правда, если в Эвана действительно попадут из танка, и на курок нажмет герой, антихрист, скорее всего, умрет. Путь доспехи и выдержат, но от такого удара у него переломает все кости. Но никто не попадет в Эвана из танка, или гранатомета, или еще чего подобного. Он настолько быстр, что даже прицелиться не получится. Вова видел его в действии, и понимал, единственный шанс попасть, когда тот ничего не ожидает и непременно в спину. И именно это он собирался сделать.
До смены очередного караула осталось примерно двадцать три минуты, а это значит, через пять минут начнется. Необходимо убить пятьсот человек быстро, и наверняка. Никто не должен забить тревогу, никто не должен заподозрить. Вообще, несмотря на грозный вид и количество охранников, замок охранялся плохо. Какой смысл в тысячи патрульных, если половина пьяная или обколотая, а кто-то спит или откровенно отлынивает от обязанностей? Все слишком уверены, что даже если весь мир, все оставшееся человечество, попробует напасть, Эван легко справится с ними. Есть в этом конечно и рациональное зерно. Эван действительно мог легко убить столько людей, сколько их пойдет на подобное безумство. Вот только никто из стражи не подозревал о существовании героя. Никому Эван не мог доверить эту тайну. Поэтому охранники оставались полурасслабленными и думали не о том, чтобы выполнять долг, а о том, чтобы побыстрее вернуться в теплую крепость и, выпив чего-нибудь горячительного, уединиться с одной из многочисленных рабынь. Три минуты до начала.
Вова достал из внутреннего кармана маленький цилиндрический передатчик с одной единственной кнопочкой. Любые переговоры между повстанцами строго воспрещены. Вова не хотел допустить случайного перехвата. Он посмотрел на хронометр и нажал кнопку один раз.
У каждого солдата сопротивления, маленький цилиндр коротко пикнул, подавая сигнал к началу действия. Это самый слабый момент, с точки зрения планирования времени – с подачи сигнала на исполнение давалось двадцать секунд. Первый сигнал предназначается двадцати солдатам, что сейчас лежат вокруг цитадели, образуя почти идеальный круг. У каждого баллон с сильнейшим сонным газом и противогаз. Впрочем, противогазы есть у всех. Сейчас каждый из двадцати солдат с баллонами еще раз оглядывает окрестности, чтобы по полету снега определить, в какую сторону дует ветер. Это очень важно, если выпустить газ со всех точек одновременно, шестьдесят процентов атаки пропадет. Газ просто сдует сильнейшим ветром и все. Итак, подобная атака будет малоэффективной – буря развеет большую часть газа по полям. Но даже если удастся усыпить хотя бы человек двести, это уже большая удача. Восемь из двадцати солдат медленно откручивают баллоны с газом. Потоки ветра тут же подхватывают их и уносят в сторону цитадели. Остальные двенадцать ползут по специальным ходам, прорытым под снегом. Ходы тщательно укреплены, их стены и потолок специально поливали водой, поэтому ползти очень легко. Если судить по предварительным расчетам, в течение шестнадцати минут, двенадцать солдат проползут к местам, где проходят пути патрулирования. Операция готовилась почти месяц, но с соблюдением строжайшей тайны и осторожности. Ни Эван, ни кто-либо из его окружения, даже не могли предположить, что вокруг цитадели, под толщей снега, прорыто множество ходов. И сейчас двенадцать солдат несутся по ним, с привязанными к правой ноге баллонами, отталкиваясь от заледенелых стенок специальными рукавицами с шипами и свободной левой ногой. Они скользят подобно бобслеистам, развивая приличную скорость. В то же время примерно тридцать человек точно так же проползают к месту смены караула, но двигаются значительно медленнее – им спешить некуда, да и расстояние у них короче.
Первые пары газа достигают часовых, вызывая легкую сонливость. Газ очень мощный – один хороший вздох и ты уснул. Но слишком силен ветер, чтобы облако газа накрыло всех плотно. Пока концентрация в воздухе очень мала.
Вова застыл с хронометром в руке. Десять секунд до начала второго этапа. Он упорно ждет и нажимает кнопку на передатчике дважды. Все повстанцы слышат два коротких сигнала.
Вокруг крепости расположились двести пятьдесят семь человек, и если первый сигнал предназначался только для солдат с баллонами и оперативной тридцатки, второй сигнал активировал почти всех. Сто восемьдесят снайперов взяли цель, двадцать одетых в комбинезоны солдат, с зажатыми в руках ножами, стали подбираться к крепости. Со стороны вроде и не заметишь, но в этот момент двести пятьдесят человек, так или иначе, но пошевелились. У кого-то это выразилось простым поднятием винтовки, кто-то продолжал скользить под снегом, кто-то полз над ним. Теперь, когда до смены караула осталось примерно восемнадцать минут, прежде чем действовать, надо дождаться пока газ нанесет максимальный урон.
Солдаты Эвана не видели друг друга. Вернее видели, но максимум одного-двух соседей по патрулю. Цитадель очень большая, все посты рассыпаны вокруг очень равномерно, поэтому хоть патрульных аж пятьсот, по крайней мере половина не видела бы друг друга даже в хорошую погоду. Ну а метель с сугробами затрудняли наблюдение еще больше. Да собственно никто особенно и не старался ни за кем наблюдать. Патруль цитадели менялся каждую неделю, потом из Чикаго присылали новый, так что никто сильно друг друга не знал, и уж тем более не волновался о товарищах по оружию. Собственно и товарищами здесь никого назвать нельзя, уж слишком специфический контингент у армии Эвана. Там искренне считали – чем человек хуже, тем для армии лучше. А согласись Давид, если человек по природе плохой, он естественно будет эгоистом. А если он эгоист, ему абсолютно наплевать и на службу, и на цитадель, и на Эвана.
Ральф служил в армии Эвана недолго, всего несколько месяцев. Он пребывал в неплохом расположении духа, так как пару минут назад ширнулся, и теперь восхищался красотой зимней бури. На улице темно, только лучи прожекторов иногда выхватывают из тьмы вечной ночи какую-нибудь одинокую фигуру, закутанную в теплую шубу, и с винтовкой за спиной. Прожекторы управлялись компьютерами, поэтому траектория движения лучей одинакова. Он уже давно, от нечего делать, изучил ее и точно знал, кого и когда освятит очередной луч. Сейчас он смотрел туда, где стоял Эдди. Отличный парень, ровесник Ральфа, Эдди, перед тем как пойти в патруль принял на грудь чуть ли не две бутылки водки. Пока Ральф помогал ему дойти до поста, он два раза падал в снег, вызывая искренний смех у друга. Когда прожектор высвечивал его в последний раз, Эдди рвало прямо на грязный снег, этим он снова вызвал у Ральфа приступ гомерического хохота. И теперь Ральф с нетерпением ждал, не учудит ли дружок еще чего интересного.
Прожектор медленно тащил луч по заснеженному полю и вот Эдди попал под него. Ральф обратил внимание, тот зачем-то снял шарф, закрывающий лицо, и вдруг упал как подкошенный.
- Ну чудила! – рассмеялся Ральф.
Он покатился от смеха, холодный воздух обжег легкие, и его аж скрутило впополам. От смеха дыхание сперло, он даже испугался, что задохнется. Но спустя минуту все же сумел успокоиться, тоже опустил шарф и снял защитные очки, чтобы стереть слезы. Очки запотели, он протер их шарфом, но в рукавицах это делать неудобно, особенно если ты еще и под кайфом, так что очки упали на снег.
- Черт! – выругался он и уже начал наклоняться, чтобы поднять очки, когда увидел, рядом с ними из-под снега пробивается маленькая металлическая трубка. – Какого…
Он наклонился, чтобы внимательнее рассмотреть ее, но почувствовав дурноту, упал на снег и уснул. Ему снились глюки.
Двенадцать человек с баллонами добрались до позиций. Каждый точно знал, где надо расположиться при определенном направлении ветра. Теперь все находились с запада от цитадели, именно оттуда дул ураганный ветер. В тех местах, где они остановились, от потолка снежного туннеля до поверхности – примерно полфута. Точнее сказать трудно, из-за бури над ними могло намести сугроб, или наоборот, сдуть снег. Так или иначе, все достали тонкие металлические трубки и пробили ими потолок. Потом каждый продул их ртом, чтобы избавиться от набившегося снега, и только убедившись, трубки чисты, подсоединили к баллонам с газом.
Двенадцать дополнительных баллонов почти мгновенно возымели действие. Они провели газовую атаку ближе к цитадели, поэтому облако накрыло хоть и меньшее количество людей, зато концентрация получилась гораздо больше. Практически все патрульные, находившиеся с запада, попадали во сне. До начала третьей фазы оставалось три минуты.
Вова ждал до последнего. По всей заснеженной пустыне снайперы, несмотря на мороз, покрылись потом от напряжения. Почему нет сигнала? Ведь не совсем же они слепые, могут и заметить, как человек сто пятьдесят упали на снег. Да и смена караула уже скоро. Если судить по часам, до нее осталось не больше пяти минут. А ведь после третьей фазы, еще надо так много сделать. Но Вова ждал. В отличие от остальных он умел ждать, и даже любил ждать. И еще он гораздо лучше осведомлен обо всем, что происходит и может произойти. Он знал, хоть смена патруля и намечена через три минуты, она произойдет, дай Бог, через десять-пятнадцать. Те, кто сейчас сидит в крепости, вовсе не горят желанием отправляться на мороз, и всегда тянут резину. Смена караула проходит в определенном порядке. Сначала те часовые, что находились в крепости, должны собраться в специальной комнате и непременно собраться все. Пока не набиралась полная сотня, ворота не открывали, и по одному никого не выпускали. Но собралась они или нет, сигнал к смене караула подавался точно в начале каждого часа. Этот также сигнал к тому, чтобы все посты сдвинулись вокруг цитадели по часовой стрелке. Таким образом, та сотня, которую должны сменить, оказывалась прямо напротив входа, и должна ожидать, когда выйдут сменщики. Но все знали, смена обычно задерживается. Поэтому переместившись, они не торопились идти к месту передачи оружия, а просто ждали, когда новая сотня выйдет из ворот, и уже тогда шли навстречу.
 Этот порядок прекрасно знал и Вова. И еще он знал, что около пятидесяти солдат внутри цитадели сегодня получили тяжелое пищевое отравление. Теперь в стройном порядке смены караула происходили перестановки, которые тоже наверняка сдвинут момент еще на некоторое время. Баллон с сонным газом опустошался за семнадцать минут, а это значит, первые восемь баллонов уже опустели, а под действие двенадцати, попало пока слишком мало солдат противника. По его наблюдениям, не больше ста пятидесяти и этого явно недостаточно. Даже если предположить, что снайперы снимут свои сто восемьдесят мишеней, оставалось еще почти половина часовых, которые вполне могут поднять тревогу. Правда, снайперы должны тут же перекинуться на следующую мишень, но здесь будет достаточно всего лишь одного просчета, и операцию придется свернуть. А это означало, в следующий раз охрана будет на стороже, и самое главное, будет готов к нападению сам Эван. Он может даже пойдет в наступление, а с его возможностями, можно быть уверенным – в этом случае для повстанцев настанут тяжелые дни. А значит рисковать нельзя. Если есть возможность усыпить еще несколько человек, надо их усыпить. И даже если кто-то не уснет, а просто вдохнет небольшую порцию газа, его реакция сильно замедлится и его будет легко снять.
Над цитаделью протянулся громкий рев трубы. Это прозвучал сигнал смены караула. Всего три минуты назад, открыли двенадцать баллонов с газом. Теперь, когда охранники стали медленно перемещаться по часовой стрелке вокруг цитадели, под действие газа должно попасть еще несколько десятков человек, а может быть даже сотня. Часовые, не торопясь, направились к хорошо очищенной дороге, что тянулась вокруг крепости. Все хмурые, особенно те, кто уже провел пять часов на морозе, они иногда присасывались к фляжкам, или курили. Вова знал, наряд часового нисколько не затрудняет движения или обзор. Их форма состояла из: шубы, теплых ватных штанов и кальсон под ними, шапки ушанки, шарфа, унтов и теплых шерстяных носков под ними, хлопчатобумажной толстовки, свитера, а так же специальных рукавиц с тремя пальцами, защитных очков, винтовки, пистолета и ножа. В такой одежде можно передвигаться относительно свободно, вот только никто не ограничивался только ей. Как правило, под шубой есть еще одна куртка, под ватными штанами несколько пар других, под рукавицами дополнительные варежки, и на голову натягивался специальный капюшон, сильно ограничивающий угол обзора. Сейчас все эти бравые часовые больше похожи на снежных баб, и не могли быстро шагать. Если разобраться, то не могли и быстро выстрелить, или подать сигнал по рации, потому что рацию большинство носило не в руках, как полагалось по уставу, а под шубой. А чтобы расстегнуть пуговицы, надо снять рукавицы и варежки под ними. Это же необходимо сделать и чтобы выстрелить. Рукавицы с тремя пальцами специально так и сделаны, можно стрелять, не снимая их. Но никто не соблюдал правила и предписания. Поэтому даже если кто и заметит отсутствие соратников, пока он достанет рацию, Вова успеет подать сигнал к третьей фазе.
Часовые неуклюже шли вокруг замка. Вот они подходят к месту очередного поста. Во время перехода несколько человек упало, но на это никто не обратил внимания. Дорога скользкая, это в порядке вещей. А почему не встают? Ну так и что? Вы нацепите столько шмоток, посмотрим, как вы будете быстро подниматься. Нет, пока они перевернутся, пока перестанут материть все вокруг, пока потрут ушибленный зад, на это уйдет пару минут. Все должны подумать именно так, и пока еще никто не достал рации. Вова наблюдает за всеми, кто находится с западного края цитадели. Каждая сотня плохо видит другую из-за бури, никто не заметил, что одна никуда не пошла, а просто лежит на снегу в отключке. Уже скоро. Но сначала они должны пойти на посты. Все же снайперам будет легче стрелять в мишень неподвижную, а не в ту, что хоть с небольшой скоростью, но движется. А когда они станут расходиться к постам, по узким, протоптанным в глубоком снегу тропинкам, их скорость станет минимальной. Тогда можно начинать. И тут главное не переборщить с ожиданием. Если кто-нибудь заметит спящую сотню – сразу сообщит в цитадель. А этого им не надо.
И вот наконец все пришли к местам дежурства и стали расходиться по постам. Вова три раза нажал на кнопку передатчика. У всех его людей в ушах, колокольным звоном, прозвучали три коротких «бип». И сразу после третьего, сто восемьдесят пальцев нажали на спусковые курки. Но Вова не обращал внимания на них. Ему собственно отсюда плохо видно, что творится с восточной части цитадели, а именно туда направлены дула снайперов. Его гораздо больше интересует, что сейчас происходит на западной части. И он с улыбкой наблюдал, как сто человек, уже почти готовые к смене, упали на землю. Значит все идет по плану.
Снайперов разделили на две равные группы по девяносто человек, и расположили примерно в трехстах метрах от цитадели с севера и юга. Первым залпом им удалось снять всю сотню на востоке. В некоторых солдат попали по две пули, но это необходимо – без радиосвязи нельзя разобрать каждому по своей конкретной цели. Нет, любой снайпер примерно знал пост, по которому должен стрелять, но кое-кто из часовых не стоял на местах. Кто-то все же уснул, а кого-то плохо видно. Так что цели дублировались. Но самый ответственный момент – на втором залпе. Теперь часовых осталось всего двести, а снайперов девяносто на каждую сотню. Как бы Вова не хотел, но разместить больше людей вокруг цитадели невозможно – это могло стать заметно. Поэтому всего должно быть три выстрела. Первый уничтожает восточную сотню, второй частично северную и частично южную, и третий, добивающий южную и северную. Правда на севере располагались две сотни, потому что там же находились бараки с рабами, но в результате атаки газом посты, которые должна занять уснувшая сотня, остались пустыми.
Вторым залпом уничтожили ровно сто восемьдесят человек. У Вовы служили настоящие профессионалы, они не делали ошибок. По девяносто человек с севера и с юга упали на снег. Теперь с севера осталось пять, а с юга восемь одиноких фигурок, покуда даже не заметивших, что их так мало. Их осталось не по десять, а меньше – кое-кто все же вдохнул газ и теперь мирно спал на снегу. И очередные сто восемьдесят пуль, в клочья разнесли плотно закутанные фигурки. Винтовки у снайперов мощные, с разрывными патронами – шансов выжить нет.
Первые пятьсот человек устранили, но это только начало. Вместо того чтобы дать себе секунду передышки, все солдаты сопротивления вскочили и, уже не таясь, побежали осматривать часовых. Надо убедиться, что все мертвы, и присыпать снегом. По дороге они сдирали с себя маскировочные комбинезоны, под ними обнаруживались точные копии костюмов солдат Эвана. Теперь их не отличить от мертвых или спящих охранников. А о спящих уже позаботились. Те пятьдесят человек, что поползли к западным постам после первого и второго сигнала, вылезли из-под снега и перерезали глотки спящим. Там же с ножами ползали и те, что выпустили газ. Они действовали быстро, но пока не скидывали маскировки. У каждого помимо ножа есть пистолет, и они с опаской поглядывали на ворота, откуда в любую секунду должна выйти очередная партия смертников.
Снайперы добежали до поверженных часовых, но далеко не все стали осматривать, убиты ли они. Ровно пятьдесят человек из каждой группы быстро схватили винтовки и побежали по дроге вокруг цитадели. Они должны заменить сотню сдающую посты. Они бежали сломя голову, если сейчас ворота откроются, и новые часовые увидят их бегущими по дороге, это может вызвать подозрение. Вроде это серьезный просчет в плане, но только на первый взгляд. Рации часовые должны передать сменщикам, поэтому пока те не сменились сообщить им будет не по чему. Но все обошлось. Снайперы, переодетые часовыми, успели прибежать и даже встали на посты возле присыпанных снегом тел. Ворота цитадели стали открываться.
И вот теперь настал черед действовать и Вове. Он находился дальше всех от цитадели – примерно в пятистах метрах. Ему надо преодолеть это расстояние как можно быстрее. Скоро начнется самое интересное. Он повернулся на спину и ударом ног разбил доски, служившие потолком. Посыпался снег, его слегка завалило. Снег попал в нос и под воротник, но Вова смог выкарабкаться и вылез на поверхность. Рядом большой сугроб, под ним спрятан снегоход на случай экстренного отступления. Вова помнил о безопасности, ведь пока он жив, жива и надежда. Несмотря на то, что теперь на счету каждая секунда, он медленно пополз по снегу, почти невидный в маскировочном комбинезоне.


***


Эван сидел в спальне и слушал музыку. Играл какой-то тяжелый рок. Он ему не слишком нравился, зато Эмет от него без ума. Жена Эвана приехал на два дня раньше и вернул Эвану благоприятное расположение духа, утраченное после разговора с Пепе. Он прибыл всего через пять часов, после того как необычный парень из Бразилии вышел из спальни Эвана. Эмет не стал будить антихриста, хотя тот и не спал. Той ночью Эван анализировал много чего, и сделал множество выводов. Ему хотелось поделиться ими с Эметом и спросить его мнения, но тот слишком устал и проснулся только к вечеру. Теперь уже Эван не хотел его беспокоить раньше времени. А когда Эмет все же проснулся и пришел в тронный зал для доклада о проделанной работе, делового разговора не получилось. Вместо того чтобы рассказать друг другу свои переживания, или отчитаться о проделанной работе, они очень быстро переместились в спальню. И вот только сейчас, когда Эмет пошел в душ, предварительно поставив музыку, Эван стал размышлять с чего бы начать. Хоть они друзья и любовники уже три года, Эван не мог просто взять и вывалить на него все подряд. Эмет – это, пожалуй, единственный в мире человек, чье мнение он ценил и к кому прислушивался. И, между прочим, не зря – почти все планы, разработанные Эметом приносили нужные результаты.
Эмет вышел из душа и сразу напомнил ему Пепе. Тот выходил точно так же, вытирая волосы полотенцем и не утруждаясь одеждой. Эван осмотрел Эмета с ног до головы и в очередной раз подумал, насколько он изменился. Ведь ему всего двадцать три, а посмотрите на него. Генерал последней армии на Земле. Главный мозг и руководитель того, что построил Эван. И всего двадцать три. Да ему самому только двадцать семь! Или двадцать шесть? Впрочем, неважно. Чувствовал он себя гораздо старше. Эмет стал прыгать на левой ноге, вытряхивая из уха воду, и Эван залюбовался, как на его татуированном теле заиграли мышцы. Он серьезно поздоровел за время их знакомства. Потяжелел на треть и отнюдь не из-за жира. Да еще и тату сделаны настолько искусно, что Эмет казался не человеком, а каким-то демоном. Они покрывали все тело, начиная от шеи, и тянулись вниз, рассыпаясь причудливыми узорами. Тема татуировок одна и та же – Эван. Перечеркнутые кресты, разрушенные города, а недавно на спине появилась луна и летящие с нее метеоры. Да и сам антихрист уже давно поселился на груди. И еще этот пирсинг по всему телу. Не менее тридцати железок, торчат в теле. Воистину Эмет – достойная жена антихриста. Неправильный не только внутренне, но и внешне.
- Ты смотришь на меня, будто хочешь сожрать, – сказал Эмет улыбаясь.
- Может и хочу, – улыбнулся Эван в ответ.
- Ты будешь слушать мой отчет? – Эмет сел на то же место, где вчера сидел Пепе. Эван также занимал вчерашнюю позицию – сидел в кресле. Правда, сегодня собеседники в спальне голые, но это их не смущало.
- Только если он будет коротким. Мне самому есть о чем тебе рассказать.
- Хорошо, постараюсь покороче. Итак, численность нашей армии составляет сто восемьдесят с небольшим тысяч солдат. Из Европы скоро прибудет пять тысяч и из Китая семь. Это пока  все. Можно рассчитывать, что мы сможет увеличить число еще тысяч на пять-десять, но это максимум.
- А что говорит разведка?
- По всему миру люди медленно умирают, но остатки собираются вместе. Пока Чикаго самый населенный город мира, но через год-другой могут появиться и другие подобные ему. Тогда я и предлагаю начать операцию по окончательной зачистке Земли.
Эван вздохнул. Его мысли от Пепе полетели в другом направлении. Герой. Проклятый герой и то, как его обнаружить.
-Что с сопротивлением? – спросил он через минуту.
- Пока они ведут себя тихо, но оно определенно осталось и действует. Ублюдки напали на военную часть в Африке.
- А ты не думаешь, что героем может оказаться этот загадочный Спартак? – Эван знал, как зовут лидера повстанцев. Впрочем, об этом многие знали. За последний год он уже стал легендой, но до недавнего времени Эван мирился с ним. Теперь у него появились подозрения на этот счет.
- Я не думаю, – после недолгого размышления сказал Эмет. – Если бы он был героем, то уже давно попробовал напасть на тебя. Зачем было так долго ждать?
- Не знаю, хотя у меня есть предположение. Впрочем, те двое пришли сами, а Анна не знала что она героиня, может и этот не знает.
- Может быть. И даже, скорее всего. Тот мальчишка, если судить по твоим рассказам, был хорошо подготовлен, а значит есть, а вернее были люди, которые знали о существовании героев и смогли его подготовить.
- Сэт тоже знал об их существовании но, тем не менее, кто они сказать не мог. Так откуда узнали эти, которые его подготовили? Нет, тут что-то не так. Не все так просто.
- Ну и что ты предлагаешь? Как ты предлагаешь его найти, если он может и сам не знает что он герой?
- То, что предлагаешь ты тоже не выход, – буркнул Эван. Ему не нравилось, что Эмет справедливо указывает ему на отсутствие у него полезных идей. А ведь Эмет не антихрист, а значит, идеи должны рождаться не в его голове, а в голове Эвана. Хотя вчера он кое-что придумал... Это опять увело мысли в сторону Пепе.
- То, что я предлагаю это выход. Правда, выход очень трудный, но все же выход. Если мы методично прочешем Землю, то сможем убить его. На это по моим подсчетам уйдет пару лет, но все же…
- Твои расчеты неверны. На это придется затратить десятилетия. Кто его знает, а вдруг он находится где-то в горах Тибета? И еще при этом мне придется все время не расставаться с доспехами, завести себе пробователя еды, оглядываться по сторонам. Нет, что-то у меня нет особого желания заниматься этим.
- Но тогда что делать? – Эмету уже давно надоел этот разговор. Они заводили его почти каждый раз, когда виделись и по-прежнему Эван не решался на поход.
- Надо было закидать Землю метеоритами пока все не сдохли, – процедил он. Эмет поморщился.
- Ты все равно не смог бы убить всех, кто-нибудь да уцелел бы. И в таком случае, я бы тоже погиб.
- Ты погибнешь в любом случае, ты же знаешь об этом Эмет. Как мне не жаль, но этого не избежать.
- А тебе жаль? – голос Эмета стал сухим как пенопласт.
- Нет. Прости, конечно, но я не испытываю жалости.
- А тебе не хотелось бы ее испытывать?
- Я не знаю Эмет. Как раз об этом, и о том, как нам найти героя, я хотел с тобой поговорить. Как ты думаешь, почему Сэт выбрал антихристом меня?
- Хороший вопрос, – Эмет задумался. – Ну, мы ведь вроде об этом уже говорили. Потому что ты был озлоблен на мир, и хотел его уничтожить. Как и я. Помнишь, ты сказал мне об этом при нашей первой встрече.
- Помню Эмет. Если честно, я помню каждый наш разговор с тобой.
- Спасибо, – как бы не к месту сказал Эмет. Похоже, он все-таки оттаял.
- Не за что Эмет. Не за что дружище, – улыбнулся Эван своей необычной жене. – Но ты не ответил на мой вопрос?
- Почему, вроде ответил.
- Нет. Ты же сам сказал, ты тоже был озлоблен на мир. Так почему не выбрали тебя?
- Наверное, я был недостаточно озлоблен.
- А как ты можешь понять, достаточно или недостаточно? Ведь ты был не такой уж и злой, когда я тебя встретил. Зло дремало в тебе, но взрастил его я. А вот со мной получилось иначе.
- Я не понимаю, к чему ты клонишь? – нахмурился Эмет.
- Вчера я познакомился с очередным злобным существом в мальчишеском обличии. Его звали Пепе. О, это был настоящий волчонок Эмет. В нем сидело столько злобы, что даже тебе до него далеко, а уж мне, каким я был тогда, и подавно. Почти идеальный антихрист и я уверен, если бы ему сказали: «На, уничтожь мир» - он сделал бы это не хуже. А когда я поговорил с ним, то понял, что был неправ. Он не мог стать антихристом потому что, несмотря на то, что к восемнадцати годам уже стал убийцей, насильником, наркоманом и пьяницей, у него есть один серьезный недостаток, который помешал бы ему сделать мою работу.
- Какой?
- Несмотря на то, что он злой, он смог побороть свой страх. Побороть все невзгоды и прожить до сих пор, в то время как другие умерли. Сейчас на Земле остались только самые живучие Эмет. Только крысы и тараканы, которые переживут все что угодно.
- Я все еще не понимаю.
- Скоро поймешь. Итак, я стал рассуждать что раз были более злые люди, более сильные морально, более опытные, и более умные, а на эту работу Сэт взял меня, значит, у меня было что-то чего не было у них. Зачем брать двадцатитрехлетнего парня с комплексами неполноценности, когда полно старых и мудрых злодеев, которые наверняка справились бы не хуже. Значит, что-то во мне такое есть, правильно?
- Ну да.
- Вот и я думал что да. И только вчера вечером понял, что ошибался. У меня нет достоинств Эмет. У меня есть только недостатки. То есть, теперь нет и недостатков, а тогда были. Я был полным ничтожеством Эмет, поэтому я так идеально подошел Сэту. Приведу пример: вот, допустим, взять хотя бы тебя. Ты тоже не был идеальным парнем, в тебе тоже таилась злоба и обида на мир, но хоть ты и имел недостатки, ты имел и достоинства. Ты очень умен Эмет, гораздо умнее меня, и еще ты смел, в отличие от меня, и поэтому ты не подходишь. Но понял я это только после встречи с Пепе. Он был почти моей точной копией. Не очень красивый, не очень сильный, и в то же время он научился подавлять свой страх ненавистью, и поэтому тоже не подходил.
- Как-то это слишком запутано и нелогично. По твоим словам получается, идеальный антихрист это трусливый олигофрен.
- Ты почти прав. Идеальный антихрист – это я прежний. Тот, кто имеет только недостатки и не имеет достоинств. Я не мог быть слишком глупым, потому что глупые люди обычно не ведают страха в полной мере, а я боялся. Умные смогут полюбить этот мир, а я ненавидел. Слишком злые могли наслаждаться злодеяниями очень долго, а я проделал почти всю работу за три года. Слишком чувствительные могли полюбить этот мир таким, какой он есть. И вот тут Сэт исключил мой единственный недостаток – он отобрал у меня сердце. Так что я идеален Эмет. И я не сильно изменился с тех пор. Я не поумнел, по большей части за меня думаешь ты. Я не перестал бояться, иначе не надевал бы доспехи перед каждой битвой и не тянул столько с этим походом. И у меня до сих пор сохранились тысячи комплексов, которые просто спрятались под бессмертием. Но я достаточно злобен, чтобы продолжать, и как всегда усерден и самолюбив, и поэтому продолжаю работать. Я суть скопище всех недостатков человеческих и поэтому я антихрист.
- Неплохо. И ты еще говоришь, что ты глуп?
- Ты на моем месте, понял бы это уже давно. Впрочем, как я тебе только что доказал, ты не смог бы быть на моем месте. И все эти размышления навели меня на одну интересную идею. Я подумал, какие у меня были самые большие недостатки? А потом понял, что они были присущи героям, которых я убил. Всего в себе я насчитал три недостатка, которые считаю самыми главными и отвратительными.
- И какие?
- Первое – это гордость. Именно из-за того, что я так болезненно горд, я по сей день не сдаюсь. Но когда гордого человека ломают, он становится абсолютно злобным. Нет человека хуже, чем тот, у кого подавили его гордость Эмет. И именно гордость подвела первого героя. Если бы он попробовал еще раз пристрелить меня, у него получилось бы, но он решил выйти со мной один на один и проиграл. Он тоже был одержим гордостью, не так как я, но все же одержим.
- Ладно, а Анна?
- Похоть. Хуже подавленной гордости, только подавленная похоть. Человек, который не может удовлетворить сексуальный голод, но при этом одержим им, становится извращенцем. У меня это вылилось в гомосексуализм, Анна стала нимфоманкой. Она не могла сдержать свои желания и поэтому поехала искать меня. Да, она не пыталась меня убить, но ища удовлетворение похоти, все равно нашла свою смерть.
- Тоже неплохо. Ну а третий? – сказал Эмет. Эван откинулся в кресле и сложил пальцы рук в замок.
- Если честно, похоть и гордыня были в моем списке на втором и третьем месте, а самым главным своим недостатком, я считаю другое. В силу его специфичности, я не удивляюсь, почему этот герой так долго не приходит за мной. Я думаю, он может вообще не прийти. Мой главный порок Эмет – это трусость.


***


Вова медленно полз по грязному снегу. Сейчас главное не спешить, не допустить ошибку. Он наблюдал, как снайперы выстроились на расчищенной дороге, и нетерпеливо переминаются с ноги на ногу, старательно делая вид, что им не терпится побыстрее сдать оружие и устремиться внутрь цитадели. А там хлебнуть чего-нибудь с содержанием алкоголя не меньше сорока процентов и завалиться в койку. Это спектакль тоже отрабатывался неоднократно, когда они в течение месяца, раз за разом брали «учебную цитадель», выстроенную на Аляске. Конечно не в деталях, но такого же масштаба, чтобы каждый знал, что делать и куда бежать. В этой операции никто не мог позволить себе допустить ошибку: ни солдаты, ни их командиры, ни тем более сам Вова. Он лучше всех понимал, какая сейчас на нем лежит ответственность.
Он огляделся и поморщился. Примерно в трехстах метрах слева большой сугроб пошевелился. Потом он вроде как завалился на бок, и Вова увидел черное лицо Большой Берты. Она посмотрела на него, но из-за плохого зрения Вова не мог разглядеть, что отражается на ее лице. Хотя здесь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Наверняка эта толстая дура улыбается своей звериной улыбкой. Проклятая идиотка! Неужели она не понимает, если он ее заметил, это мог сделать кто-нибудь другой? Ему ужасно захотелось достать пистолет и пустить ей пулю в лоб. Единственное что остановило, это расстояние. С его зрением и при такой погоде он может и промахнуться, а Берта, увидев, что в нее стреляют, естественно встанет и ее увидят. Но все равно – какая глупость! Неужели она не может спокойно и осторожно подкрасться, как это делает он? Неужели она не понимает, что поставлено на карту? Сейчас нельзя рисковать, ни в коем случае. Он перевел взор на солдат. Часовые сменщики медленно подходили к сотне Вовы. Это значит уже скоро.
Он пополз еще медленнее. Гнев на Большую Берту слегка угас. Все-таки и от нее много пользы, особенно если учесть, что она привлекла в организацию большое количество женщин. А от них пока толка больше, чем от всех террористов Али. Он кстати, тоже сейчас где-то полз, но араб умел оставаться незаметным. Женщины в сопротивлении не играли роли бойцов, но и цель организации вовсе не в борьбе с Эваном, а разведка. Укусить Эвана мог только герой, а все эти теракты, подрывы, диверсии только играли тому на руку. Антихристу плевать, чьи люди гибнут, главное чтобы гибли. И поэтому бойцов в организации, в десять раз меньше, чем аналитиков и шпионов. Вова вообще отказался бы от диверсий против Эвана, если бы его люди не нуждались в иллюзии, будто делают что-то важное. Чтобы солдаты могли гордиться тем, что убивают врагов человечества, но никто не понимал, враг только один. Хотя бойцы тоже нужны, но Вова считал, что вот сегодня они в первый раз делают что-то важное. Для этого они тренировались два года, и убивали солдат армии Эвана, для этого они стали лучшими спецами по тайной диверсионной деятельности. Все для сегодняшнего дня.
Вова полз, его люди почти встретились с обреченной сотней. Он думал о других героях. Он собирал о них информацию по кусочкам, показывал материалы многим профессорам психологии – просил составить их психологический портрет. Потом, правда, все эти ученые погибли – Вова, как и Эван не мог допустить, чтобы его тайну кто-нибудь узнал. И он смог получить некоторое представление о них. То, что он рассказал командирам на собрании, только капля в море из того, что он узнал. Для примера, его агенты прочесали всю Америку, чтобы найти информацию об Анне. Как оказалось, она была достаточно преуспевающей фермершей, и даже имела рабов. И как раз от ее невольников он получил главные сведения. По всей видимости, героиня грезила Эваном, и именно для этого приехала сюда из России. Впрочем, грезила, слабое слово, правильнее надо сказать: она была одержима им. Он не понимал сути этой неудержимости, она как-то не вязалась с тем что Анна хотела убить Эвана. С первым героем ничего неясного нет. Все четко и понятно – просто глупый тщеславный мальчишка поленился еще раз попробовать подстрелить антихриста. Психологи почти в один голос кричали, он наверняка с самого начала представлял себе поединок именно так – один на один, и на мечах. А дальше голова с плеч, герою слава, злодею посмертные проклятья. А вот Анну понять гораздо труднее. Все же она постарше и умела ждать. Вова представлял ее план примерно так: сначала попасть к Эвану в рабство, потом в постель, и когда он станет ей доверять – выстрел в голову с расстояния в несколько метров. Попытаться заколоть такого кабана в постели, по меньшей мере, глупо. Слишком велик риск, что он просто раздавит тебя в объятьях. Да и где гарантия, что сможешь убить с первого удара? Вова не сомневался, она действовала именно так. Первые два пункта плана ей удались на славу, она попала в рабство, а потом в постель. Но что же ее подвело? Почему она встречалась с ним несколько недель, и не убила? Сначала Вова думал, просто попытка не удалась. Быть может, не смогла найти пистолет и попробовала заколоть. Но, с другой стороны, тогда шпионы доложили бы о ране антихриста. Ответ пришел несколько месяцев назад, когда завербовали одну из служанок цитадели. Эта молодая девушка меняла белье в комнате Эвана, через пару дней после смерти Анны, пока тот мылся в душе. Но дверь осталась открыта, она не удержалась и посмотрела. Когда ее допрашивал Вова, она сказала, ей показалось будто у него на спине едва видимые царапины, вроде как от ногтей. «Вы понимаете, что это значит? Значит, его можно повредить!» - торжествующе закончила она. Ха! Шпионка, конечно, добыла важную информацию, но вывод для Вовы смехотворен. Однако в тот момент стало ясно, что произошло со второй героиней. Она долго готовилась, и поступала правильно, потому что в таком деле брать с наскока нельзя. И прокололась на такой ерунде! Не смогла сдержаться в постели и выдала себя. Естественно после этого ее план убийства полетел коту под хвост, и Эван ее прикончил.
Вова считал, что сделал правильные выводы из судьбы первых героев. Не торопиться, все просчитать до мельчайших деталей, ударить в спину. И желательно с большого расстояния, чтобы в случае неудачи попробовать еще раз. Только так и никак иначе. И сейчас он готов. Скоро, вынашиваемый годами план, исполнится. Он не допустит ошибок предшественников.
Часовые медленно подходили к месту смены караула. Процедура хоть и простая, но, по мнению многих, дурацкая. На дороге, примерно в ста метрах от входа в цитадель, нарисованы две длинные прямые линии. От одной до другой ровно полтора метра, и старый патруль выстраивался с одной стороны, а новый с другой. В каждой сотне есть сержант, он должен встать самым крайним справа и дать команду о передаче оружия. Сегодня это индус Рахман. Он приехал в Америку не так давно, и уже успел возненавидеть эту страну за суровый климат. Это случилось еще до атаки с Луны, а уже после нее, он возненавидел климат на всей планете. Слишком холодно и недостаточно влажно, не то что на берегах священного Ганга. Но пришлось смириться – в новом мире, если ты не с Эваном, тебя скоро отправят к предкам. А Рахман еще не проверил все киски у местных мадам.
Та сотня, которую они должны сменить уже стояла и пританцовывала от нетерпения. Их сотня специально не спешила, зная, так все делают. Когда окончится их караульное время, сменщики тоже не станут торопиться. Рахману не нравилось, что его сделали сержантом, но среди остальных у него есть хоть какое-то образование. Наверное, Кали дернула его за язык, и он сказал об этом. Быть сержантом не означает ничего, кроме ответственности. В армии Эвана его все равно никто не слушал, но если что-то случалось, спрашивали с Рахмана. И теперь он должен проводить эту дурацкую процедуру передачи винтовок и раций. Неужели нельзя просто подойти друг к другу и взять оружие, а потом одни пошли греться, а другие остались? Но нет, этот зануда, чью задницу раздирает антихрист, установил правила. А если не будешь соблюдать, на тебя донесут и тогда можно оказаться в сортире Эвана, а то и в пыточной Эмета.
Они подошли к линии и выстроились достаточно стройно. Кое-кто из его ребят злорадно покрикивал из строя:
- Что яйца не отморозили? – говорили в его сотне.
- Я на вас посмотрю. Скоро из-за простаты срать не сможешь, – отвечали из меняемой сотни.
И те и другие навеселе – его сотня, потому что пьяна, а вторая, потому что скоро напьется. Рахман вздохнул, набрав в легкие холодного вонючего воздуха и прокричал:
- Тихо!
Все слегка притихли, но смешки все равно продолжали доноситься откуда-то с противоположного края.
- Вы что не слышали, что вам говорят?! Сейчас еще подержу на морозе минут двадцать не до смеха будет! – проорал сержант, стоявший напротив. Рахман его никогда не видел, но пропитался уважением и ненавистью, когда его сотня стихла. Из его по-прежнему доносились смешки и шуточки, и Рахмана бесило, что этот сержантик может подчинить солдат, а он нет. Но надо продолжать.
- На караул!!! – прокричал Рахман. Фраза глупая, и должна означать, что надо передать оружие. Писал порядок всех церемоний Эмет, и не надо забывать, парень никогда не служил в армии. И, наверное, для него команда «на караул», означала именно это.
Рахман снова с завистью посмотрел, как синхронно снимает с плеч винтовки меняемая сотня. Словно и вправду тренировалась. А его, с позволения сказать, подчиненные продолжали ржать. Кто-то смолил косяк, кто-то прикладывался к фляжке. Бардак. Сто человек совершенно синхронно протянули винтовки, так же сделал и сержант. Рахман с неодобрением посмотрел на его красивое суровое лицо. Одной рукой он протягивал винтовку, а другой полез под пальто, чтобы достать рацию. Ну хоть что-то он делает не по уставу; если бы сержант носил рацию в руке, Рахман наверное плюнул бы ему в рожу. Индус протянул руку, схватил приклад винтовки и потянул, но сержант крепко держал и не отпускал.
- Эй, молокосос ты какого…
И тут его глаза, как и глаза большинства солдат, расширились. Вместо рации сержант достал пистолет с глушителем и нажал на курок. Послышался звук, словно в воду кинули монетку, и сто человек упали замертво. Люди Вовы сделали еще по одному контрольному выстрелу в голову и, взяв часовых за ноги, потащили к сугробам.
Вова наблюдал за всем с улыбкой. Все сделано правильно, точно и самое главное – совершенно синхронно. Они отрабатывали эту процедуру не раз. После команды «на караул» его люди стали про себя отсчитывать секунды. На счет двадцать, каждый должен вытащить пистолет и выстрелить. Очень важно, все сделать одновременно, и точно вовремя. Вова не мог допустить, чтобы какого-нибудь часового убили раньше остальных. Ведь это могли заметить другие, и попытаться поднять тревогу, или броситься на его людей. Нет, все должны одновременно удивиться на секунду, которая нужна на осознание опасности, и умереть. Стрелять полагалось от груди, согнутой рукой и в сердце. Расстояние в полтора метра слишком маленькое, чтобы поднимать руку и стрелять в голову. Кто-нибудь мог выбить пистолет из рук, или еще чего. Нет, все надо сделать так, как это сделали только что. Главная проблема, с которой он столкнулся на тренировках, это отсчет времени. Ведь от волнения каждый будет считать до двадцати с разной скоростью, а смотреть на часы конечно нельзя. И Вова придумал, как решить этот момент с помощью какого-то фильма, увиденного в детстве. Там герой отсчитывал секунды, вставляя между цифрами слово «гиппопотам». То есть это выглядело примерно так: «Один гиппопотам, два гиппопотама, три гиппопотама, и так далее». Может со стороны и глупо, но на практике получилось отлично. После команды «на караул» его люди стали считать гиппопотамов, а после двадцатого вытащили пистолеты. Оказалось, почти у всех отсчет получился одинаковый – погрешность меньше секунды. Вова остался доволен собой. Он наконец встал, правда, не в полный рост, а слегка согнувшись, и припустил шеренге. Из снега поднялись еще пять фигур, и понеслись к месту действия. Теперь остались всего две фазы.


***


Эмет обдумывал слова Эвана в молчании. Потом встал и пошел к бару. Эван опять залюбовался его накаченным телом. До него Эмету, конечно, как до Китая раком, но все же.
- Ты знаешь, все это слишком сложно, – сказал Эмет, наливая виски в два стакана. – В жизни так не бывает.
- В жизни и антихриста не бывает, – сказал Эван, беря протянутый стакан. – А вот только он перед тобой. Мне вообще иногда кажется, что мы все живем в сказке, просто сначала не догадываемся об этом, а когда нас тычут в это мордой, мы упорно отказываемся верить.
- Эко тебя занесло сегодня, – улыбнулся Эмет, снова усаживаясь на кровать. – Ты случайно не курил?
- Ты еще спроси, не кололся ли я?
- Ну ладно, не сердись. Просто откуда вдруг такие мысли? Я имею в виду о том, что ты такой плохой и ничтожный. Неужели это тебя так волнует?
- Понимаешь, иногда ведь люди должны задуматься, что ими движет, и зачем они это делают. А у меня совсем другая жизнь, поэтому все простые ответы не подходят. Я все время спрашиваю себя, почему я уничтожил весь цивилизованный мир так быстро, что толком не насладился им? Ведь кто меня торопил? Сэт? Нет. Ты? Тоже нет. Тогда кто? Ответ найти нетрудно – я сам. Но почему? Ведь мне так все это нравилось сначала. А что я получил теперь? У нас уже скоро станет не хватать рабов. Или что я получу, когда работа будет выполнена? Сэт обещал, что сделает меня властелином тьмы, но я и так ее властелин. Я и без Сэта стал бы антихристом, рано или поздно. Когда-нибудь моя злоба и ненависть все равно прорвалась бы наружу, и я попытался бы уничтожить мир.
- Но получилось бы у тебя?
- А у меня пока это тоже не получилось. Нет, вся эта сила, бессмертие, отбирание сердца были только для одной единственной цели. Это меня, так сказать, катализировало. Сэт просто захотел ускорить процесс...


***


Вова и еще двадцать восемь человек бежали к цитадели антихриста. Вова настоял, чтобы теперь все происходило как можно быстрее. До следующей смены караула осталось меньше часа, к этому времени антихрист должен быть мертв. Они неслись по грязному снегу, что уже успел припорошить дорогу к входу. Следующая фаза – убить часовых внутри и выпустить шпионов организации из цитадели. Таков уговор и Вова твердо решил его соблюсти. Его люди внутри поработали очень хорошо и заслужили право на отход. Благодаря им у него есть все планы, карты и точки постов.
Врываться в крепость Эвана большой группой, слишком рискованно. Внутри не меньше трех тысяч солдат и если они заметят что-то подозрительное, например, слишком много незнакомцев, то могут поднять тревогу. Хотя тридцать ренегатов – более чем достаточно. По сути, нужны только десять, а остальные должны делать массовку во время входа внутрь. Ведь там ожидают сотню промерзших людей, которые обычно очень торопятся попасть в тепло, и вваливаются толпой, мешая друг другу. Сейчас надо разыграть точно такой же спектакль. В дежурном помещении только пять часовых, но один сидит за армированным стеклом, а перед ним кнопка тревоги. Его надо убить первым, для этого у Вовы есть специальный пистолет, с разрывной пулей страшной мощи. Остальных должны снять его люди.
В толпе бежали все предводители организации. Петр, Али, Кио, Джек, и Большая Берта. Сначала Вова не хотел брать ее с собой, но кто бы что не говорил, она – прекрасный боец, поэтому он все же решился на это.
- Берта, – сказал Вова. – Ты пойдешь последней. Если тебя кто-нибудь заметит, он может поднять тревогу.
- Хорошо сладенький, – отозвалась толстуха бежавшая рядом. Несмотря на вес, она не отставала.
Они достигли опущенного подъемного моста, и перешли на шаг. Вова поднял руку – это сигнал, чтобы все отдышались. Он подождал полминуты и опустил руку. Тридцать человек сгрудились поплотнее и стали входить внутрь, при этом каждый стал отсчитывать гиппопотамов. Все разом загомонили, громко покрывая матами погоду. Вова шел во втором ряду, его голубые глаза сразу выцепили главное. Молодой парень в небольшой будке пил горячий кофе. Будка сделана из стали, от Вовы его отделяют два толстых стекла с проволочной сеткой между ними. Он даже не взглянул на входящих, а Вова не смотрел на других часовых. Они не его работа. Его цель вон тот парень, который только что поднес чашку к губам. Вова вошел внутрь и сразу закричал:
- Ну вашу мать это что-то! Я себе так яйца отморозил! У меня похоже трусы порвались, – он, как бы походя, приближался к будке. В голове звучало: «Пятнадцать гиппопотамов, шестнадцать гиппопотамов».
- А что так? – весело отозвался Джек. – Что встал на снежную бабу?
- Ну, уж не на снежного мужика, как у тебя! – ответил Вова.
Шутка прозвучала точно на двадцать первом гиппопотаме. Это тоже часть спектакля, как и то, что все тридцать солдат громко заржали. Надо как-то отвлечь часовых, Вова выбрал именно смех. На часовом собрании напридумывали сотни шуток и решили остановиться на пошлой. К тому же то, что тридцать человек засмеялись, должно подстегнуть часовых. Вова рассчитывал на тот же эффект, к которому прибегают режиссеры юмористических сериалов. Смех на заднем плане заставляет стадный рефлекс человека присоединиться, поэтому, когда его из подобных сериалов убирали, зритель реагировал гораздо слабее. Так произошло и сейчас – все пять часовых засмеялись, кое-кто даже запрокинул голову назад. И в этот момент гиппопотамов стало тридцать.
Первым выстрелил Вова. Парень в будке поднял голову, чтобы посмотреть, над чем все смеются, и даже улыбнулся сам. Стоявший к нему спиной Вова, плавно повернулся, единственной рукой доставая из-за пазухи пистолет с длинным стволом. Пуля пробила стекло и прошла сквозь череп часового, разметав мозги по стенке сзади. Вова не слышал остальных выстрелов, но точно знал – все часовые мертвы. Никто больше не смеялся, из толпы вышел Кот. Он уже доставал из-под куртки небольшой ноутбук и направился к будке. Стекло треснуло, но не разлетелось, из-за вплетенной решетки, однако замок на двери не вызвал у Кота никаких проблем. Уже через минуту он подключался к компьютерам цитадели.


***


- То есть, ты думаешь, что так или иначе, ты смог бы уничтожить мир? – спросил Эмет. – Даже без твоей силы?
- Думаю что я, по крайней мере, попытался бы. А получилось бы у меня или нет, сказать не могу. И естественно я действовал бы тогда иначе. Не шел грубо и топорно, просто убивая всех, а постарался делать все тонко. Ну не знаю, может, травил бы людям воду, или попытался украсть атомную бомбу.
Эмет задумался. То, что говорил Эван и логично, и нелогично одновременно. Логику видно сразу, а вот изъян пока только сформировывался в голове. Но Эмет действительно очень умен, поэтому нашел его быстро.
- А как же тогда герои? Они ведь тогда тоже не появились бы?
- А что герои? Ведь у нас с ними такие же отношения, как с другими людьми. Ну не сам бы я убил того пацана, а попросил бы телохранителей его пристрелить. Да, он был быстр, но не быстрее пули. А Анна, она все равно бы мне надоела когда-нибудь, и я тоже устранил бы ее. Пойми, зачем мне нужна эта сила, если есть пистолет, которым можно застрелить. Эван с пистолетом и Эван способный разорвать тебя на части, одинаково опасные люди. А то, что я такой сильный, сделало процесс более быстрым и все. Есть много путей уничтожить мир, тот которым я это сделал, просто самый быстрый.
- Но ты сам сказал, что пока мир не уничтожил.
- Да это так. Я, если так можно выразиться, перевыполнил план, но своего не добился. Вот скажи, какая у меня была цель в самом начале?
- Убить всех людей.
- А если точнее?
- Тогда исполнить пророчества.
- А теперь перечисли мне их и скажи, как я их исполнил. Первые два, правда исполнил Сэт, но и это тоже очень важно.
- Первое, дом господень заберет детей его. Тогда Сэт обрушил крышу церкви.
- Сколько погибло людей?
- Я не знаю, но, по-моему, в газете писали, что где-то сто пятьдесят.
- Ладно, запомним это. Давай дальше.
- Ужасное зло окажется безнаказанным. Сэт убил двадцать пять детей и смылся с судебного заседания.
- Да.
- Тысячи падут. Это уже твое – ты убил не просто тысячи, а миллионы.
- Да.
- Огонь пожрет праведных и неправедных – это надо понимать ядерный взрыв, а потом атака США на Россию и наоборот. Тогда погибли тоже миллионы.
- Продолжай.
- Вера ослабнет – ты разрушил все храмы в мире, приказал построить свои и делать на лбу эти кресты.
- Да.
- Звезды померкнут, земля перестанет родить – эти два ты исполнил, обрушив на Землю астероиды.
- Верно. И осталось у меня только «убить надежду». Мы с тобой уже решили, что это значит, надо убить героя, и я не сомневаюсь, мы не ошиблись. Но подумай вот над чем Эмет. А не загнал ли я себя своими действиями в угол? Ведь если бы я не делал все так грубо и масштабно, героя можно было и не убивать. Он не был надеждой, если бы я действовал тоньше…


***


Кот подключился к компьютерам цитадели очень быстро. Этот молодой парень стал одним из лучших домушников и хакеров мира еще до явления Эвана, а главный  программист цитадели все тот же Эмет. Конечно его защита не выдержала напора. А тем временем Вова открыл дверь, ведущую в коридор, и свистнул. Тут же из разных дверей к нему побежали люди. В основном девушки и женщины, но есть и пара мужчин. Это его глаза и уши в крепости, но больше они не нужны – скоро Эван умрет. А даже если и не умрет, этих шпионов все равно вычислят и заменят, так что держать их здесь нет смысла. Когда они построились перед Вовой, он достал компас и отдал одному из парней. Всего шпионов девятнадцать, но в этом Вова слегка слукавил. Двое все еще остались в цитадели, и никак себя не компрометировали – это на случай неудачи. Он предусматривал все.
- Значит так, – сказал им Вова. – Выходите из здания и доходите до сугробов. Там мои люди уже раздели часовых, вы оденетесь и пойдете на восток. Через пять километров вас заметят, и подъедет грузовик. Вы сядете в него и уже послезавтра будете в Мексике.
Все сразу заголосили, пытаясь задать вопросы или просто благодарили, но он поднял руку и все замолкли.
- У меня нет времени. Если сегодня у меня получится, то уже завтра весь мир будет свободен. Так что не отвлекайте меня и идите.
Они молча пошли к выходу из цитадели. Их рабство закончилось. Вова подошел к Коту и спросил:
- Ну что?
- Да легко, – отозвался Кот. – Сейчас сделаю им «Гудзонского Ястреба» и можешь идти.
- Чего сделаешь?
- «Гудзонского Ястреба». Ну ты что, фильм не видел? Это про вора. Когда он и его дружок грабили музей, они применили тот же трюк, что и я хочу. Смысл в том, что камеры постоянно снимают все происходящее в коридорах, так?
- Ну.
- Но все еще одновременно снимается, и записывается на носители. Через каждые двенадцать часов старые записи стираются, а на их место становятся новые. То есть не так, через двенадцать часов происходит полное обновление, а так старое стирается каждый час…
- Кот мне не интересны такие подробности, – перебил Вова. – Ты скажи, что с камерами делать будешь, остальное расскажешь потом. У нас осталось не более получаса.
- Ладно, по существу. Я возьму запись часовой давности и поставлю ее проигрываться в эфире. То есть, на экранах будет видно то, что происходило час назад, а не то, что происходит сейчас.
- Ясно. Когда?
- Через пару минут. Можете готовиться.
Вова повернулся к остальным и сказал:
- Со мной идут только главари, остальные держат вход и обеспечивают нам прикрытие. По радио не говорить, сигнал о штурме отдам я, если все выгорит. Ясно? – Все кивнули. – Тогда переодевайтесь.
Это относилось уже к пятерым главарям. Петя, Кио, Али, Джек, и Берта стали раздеваться, под шубами у всех, кроме последней, оказалась сержантская форма.
- Джек, у тебя рисунок слегка стерся, – сказал Вова, внимательно наблюдая за ними. Сам он переодеваться не стал, так кто-нибудь может заметить, что у него одна рука.
Джек подошел к стеклу и посмотрел на рисунок, начерченный на лбу. Перечеркнутый крест слегка расплылся с левого краю.
- Пойдет, – буркнул Джек.
- Нет, не пойдет, – строго сказал Вова. – Или подкрасься, или останешься здесь.
Джек злобно посмотрел на Вову, но под взглядом голубых глаз, потупился. Он достал из внутреннего кармана маркер, и подошел к Берте, чтобы та подправила.
- Готово!  - крикнул Кот. – У вас есть час.
- У нас есть двадцать четыре минуты до следующей смены караула, – сказал Вова, не смотря на часы. Он все еще отсчитывал гиппопотамов. - Так что всем удачи.
Шесть человек вышли из дежурной комнаты. Они шли по коридорам и переговаривались, будто только что вышли из пивной. Шутили, но никто не перебивал друг друга. Ни один встреченный на пути прохожий, не заподозрил, что они просто читают заученный текст. Даже Большая Берта ничего не перепутала. Женщина сержант могла привлечь внимание, поэтому на ней очень откровенный наряд: из лифа почти вываливались большие груди, шоколадные ляжки открыты и переливаются целлюлитом. Она изображала местную шлюху, а они, подвыпивших сержантов, шедших в комнату для развлечений.
Вова прекрасно знал дорогу и уверенно вел остальных. Он ни разу не бывал здесь, но видел сотни карт, тысячи фотографий. И, между прочим, даже приложил руку к строительству этого огромного мрачного здания. По его приказу рабочим подменили чертежи и вентиляционная труба, проходящая возле спальни Эвана, стала на три дюйма шире. Обычный мужчина не смог бы пролезть по ней, но однорукий, да еще сидевший целый месяц на строжайшей диете, и сбросивший почти пятнадцать килограмм, сможет.


***


- Что ты имеешь в виду? – спросил Эмет.
- А ты сам подумай. Ведь Сэт ограничился тем, что убил меньше двухсот человек, а меж тем этого хватило. А что сделал я? Только в одном пророчестве от меня требовали убить тысячи, а я уничтожил тысячи тысяч! Сэт показал мне, как действовать, но я сам выбрал путь наибольшего кровопролития, и пошел по нему. Смотри, ведь можно было убить потихоньку пару тысяч человек, и исполнить третье пророчество. Ведь две, это уже тысячи, а не тысяча. Дальше огонь – я мог кинут в костер попа и сэтаниста и тоже исполнил бы пророчество. Ослабить Веру можно было, опорочив священников, или разрушив Ватикан.
- А что со звездами?
- Тут так сразу и не скажешь, но уверен, и со звездами и с землей тоже можно было что-нибудь придумать, и без миллиардов убитых. И тогда результат был бы тот же, а мир пребывал бы в прежнем состоянии. И уж его надежда никак не выражалась бы в герое. У умирающего мира есть надежда, потому что он умирает и хватается за соломинку. Но мир, который крепко стоит на ногах, гораздо легче повалить, и надежду отнять. Короче говоря – мне никто не сказал: убей почти всех людей, и стань властелином мира. Это была исключительно моя идея. И теперь у мира действительно осталась только одна надежда – герой. И хочешь, не хочешь, а мне придется его искать.
- То есть, если бы ты действовал по-тихому, героев бы не было?
- Почему? Они были, но от них не было бы никакого проку. Как они могут быть героями без меня? Без злодея нет героя Эмет. А вот наоборот может быть. Поэтому настоящих злодеев обычно не видно, они скрываются под ликом святых. Но бывают такие глупые злодеи как я, и именно они порождают героев. А отсюда можно сделать еще один вывод. Для того чтобы нам поймать героя…
- Ладно, давай-ка обсудим все это немного позднее. Или я зря принимал душ? – перебил его Эмет.
- Не зря…


***


Они наконец пришли к цели. Небольшая дверь с висячим замком, а за ней кладовка со швабрами и прочим хламом. Их естественно интересовали вовсе не швабры, а то, что там проходила вентиляционная труба, и есть люк достаточной ширины, чтобы Вова пролез. Кио и Али слегка отстали, а Петр и Джек наоборот, вышли чуть вперед, пока Вова достал ключ, переданный одним из шпионов, и открыл кладовку. Он быстро прошмыгнул внутрь, за ним зашла Берта. Все не могли поместиться в маленькой кладовке, поэтому оставшиеся стали прогуливаться по коридору туда-сюда.
Вова достал отвертку и стал откручивать болты с люка. Тем временем, Берта баррикадировала дверь и прислушалась, что происходит снаружи. У них оставалось пятнадцать минут до смены караула.
- Готово, – прошептал Вова. – Помоги мне раздеться.
Берта стянула с него шубу, потом помогла снять сапоги. С одной рукой это конечно тоже можно сделать, вот только получится медленнее.
- Прямо как сыну моему, – сказала Берта, стаскивая сапоги, и улыбнулась.
- А что с сыном, – спросил Вова. В досье Берты о детях не сказано ни слова.
- Умер, – улыбка стала грустной. – Как ты, попал под радиацию, да только не выкарабкался.
- Прости, мне жаль, – сказал Вова.
- Да. Ты давай сладкий лезь. И отомсти этому козлу за меня и Боба.
- Я постараюсь.
Он сам отстегнул протез и остался в тонком обтягивающем нейлоновом белье. У него ампутировали не только руку, но и часть плеча. Это пришлось сделать год назад, когда врачи обнаружили, у него там зарождается гангрена. Но теперь это только на руку, извини за каламбур Давид. Теперь он стал в плечах такой же, как в тазе и смог пролезть в узкий люк. Берта помогла забраться, и он ужом пополз в нужную сторону.
Вообще ползать по вентиляции очень неудобно, а тем более с одной рукой. Фактически можно отталкиваться только ступнями, от этого у Вовы очень скоро заболели голеностопы. Единственную руку пришлось вытащить вперед, потому что иначе, он не сможет ее потом вытянуть для выстрела – вентиляции слишком узкая. В руке он сжал пистолет, к запястью прикрепил браслет с запасным магазином. Ни пистолет, ни магазин нельзя прицепить к поясу, по той же причине – потом не достанешь. Если бы его могли видеть со стороны, то приняли бы за неудачную пародию на супермена. Тоже в обтягивающем нейлоне, рука вперед, вот только двигается очень медленно.
От кладовки до спальни Эвана всего восемьдесят метров – место входа в вентиляцию выбрано не зря – но если можешь передвигаться только за счет движений голени, скорость получается очень маленькая. И еще здесь жарко, он почти сразу покрылся потом. Он до сих пор считал гиппопотамов и знал, времени осталось мало. По подсчетам через десять минут подадут сигнал к смене караула, тогда к дежурной комнате потянутся солдаты. Впрочем, пойдут они по одному, и его люди будут их просто убивать, да и большинство часовых опоздают, так что времени немного больше, чем десять минут. Но ведь надо еще вернуться назад. Даже если он убьет антихриста, это не значит, что можно вылезти из трубы и спокойно пойти по коридорам в облегающем нейлоновом костюме. Нет, убить антихриста мало, надо еще исправить то зло, что он причинил. Избавиться от армии, наконец, собрать боевое, а не разведывательное сопротивление. Он еще слишком нужен миру, чтобы умереть сразу после смерти Эвана. А в том, что он скоро умрет, Вова уже не сомневался.
Он продолжал ползти, а когда гиппопотамы сказали, что до смены караула осталось всего три минуты, Вова добрался. От главной вентиляционной шахты к спальне Эвана ведет отдельная труба, он червяком пролез туда. Теперь надо соблюдать тишину. Он старался даже дышать через раз, не говоря уж о том, чтобы ударить пистолетом о металлическую стену. Вентиляционное окно в комнату Эвана такого же размера, что и труба, но из-за вытянутой вперед руки подлезть к нему вплотную невозможно. Максимум на расстояние локтя. К тому же труба заканчивается металлической решеткой в мелкую сетку, обзор очень плохой. Но главное, окно выходит точно на кровать, а на ней лежит антихрист.
От волнения пот заструился по лбу героя. Он положил пистолет, специально обтянутый мягкой тканью и, изогнув кисть, дотянулся до запасного магазина. Все может быть, лучше подготовиться заранее. А вдруг прибежит охрана, что тогда? Пускай пистолет с глушителем, но и такого нельзя исключать. Он резко распрямил кисть, удерживающий магазин ремешок на запястье оторвался. Вова аккуратно поставил обойму перед собой «на попа», чтобы можно было нажать на крючок, который выбрасывал пустой магазин, а потом просто надеть пистолет на полный. И только после этих приготовлений, стал внимательно разглядывать полулежащего на кровати Эвана.
Из-за решетки и слабого зрения, Вова не мог сказать точно, кто лежит перед ним. Определенно мужчина, определенно здоровый, но лица не разглядеть. А может это не Эван, а Эмет? Впрочем, разведка докладывала, он вернется только завтра, но если разведка ошиблась? Или может это не Эмет, а другой любовник. Но тогда где сам Эван? Нет, так не пойдет, надо убедиться наверняка. Проклятое зрение! И ведь самое противное, очки в его случае помогали слабо, как и контактные линзы. Есть шанс, что лазерная хирургия помогла бы, но Вова отмел его. Слишком велик риск ослепнуть полностью, а слепой герой только курам на смех. Тогда оставался одни выход – выбить решетку и, убедившись, выстрелить. Но и это тоже слишком опасно. Эван может его заметить, а тогда в него уже будет невозможно попасть. Вова слишком хорошо знал, с какой скоростью двигается антихрист. Он прекрасно помнил те кадры, когда первый герой не смог его убить. Вот Эван дергается, а вот уже превращается в размытый силуэт, летящий крушить дома. Значит тоже не годиться. И еще время поджимает. Сигнал смены караула уже подали, у него есть не больше десяти минут. А ведь надо еще вернуться, а при этом придется двигаться задом и отталкиваться рукой. Значит, надо принимать решение сейчас, такого шанса больше не будет. Проклятые, проклятые глаза!!!
Вова успокоился и стал всматриваться. Тонкая сетка черного цвета, от этого казалось, тело Эвана одето в странную одежду. Что-то вроде его обтягивающего костюма, только разноцветного. Он продолжал фокусироваться, от напряжения из глаз потекли слезы. Тело плыло перед глазами и вот, вот… Что-то такое вроде вырисовывалось. Эван переливался, плыл, одновременно оставаясь на месте, и внезапно Вове удалось сфокусировать взгляд. Он отчетливо увидел лицо Эвана. Зловещие черные глаза разглядывали его, а губы изогнулись в презрительной улыбке. Страх пронзил Вову, и он тут же восемь раз нажал на курок, выпуская весь магазин прямо в лицо антихриста. Его всего заколотило, он лихорадочно нажимал на крючок, выкидывающий пустой магазин. Но не просчитал одного момента – выпавший магазин отскочил от пола вентиляции и задел полный. Тот упал. Вова попробовал поднять его, не выпуская пистолет из руки – не получилось. Тогда он быстро положил пистолет, поставил магазин, потом также быстро поднял пистолет и с силой насадил на магазин. И только тогда повернулся, чтобы пустить контрольный выстрел. Пистолет выпал из ослабевшей руки. В дырке от пуль, через решетку открывался прекрасный обзор мертвого тела. На кровати лежал Эмет, в его груди зияло восемь кровавых дыр. Через секунду, справа послышался треск ломаемого камня, и его раздавило в кровавую кашу. Единственная целая кость осталась в оторвавшейся голени.


***


- Ты помылся, а я еще нет, – сказал Эван.
- Ну ладно, иди. Только недолго, – ответил Эмет.
Эван пошел в ванную и быстренько включил воду. Раздеваться, ему нет надобности, он и так голый. Он не стал намыливаться, все равно вскоре снова придется сюда идти, а просто позволил струям кипятка стекать по мускулистому телу. У него ушло на это всего пара минут, он вылез и решил помочиться, раз уж зашел сюда. Он отлил прямо в раковину. Туалет у него отдельный, сейчас там томится одна шлюха, которая сегодня утром испортила ему настроение. Принесла какую-то отвратительную еду, а потом долго извинялась и говорила, наверное, на кухне недоглядели. Но Эван не стал ее слушать, и теперь уже ей приходится жрать дерьмо, в самом прямом смысле. Отлив, он продолжил вытираться, когда услышал звук. А вернее восемь звуков подряд. Тихих, как будто приглушенных выстрелов. Выстрелов? Выстрелов!!!
Он отрыл входную дверь и увидел самое страшное зрелище за все последние три с лишним года. В груди Эмета, в том самом месте, где вытатуирована его собственная голова, зияли несколько пулевых дыр. Герой!!! Определить, как и откуда стреляли, не составило труда. Вентиляция. На то чтобы осознать это и начать действовать, у Эвана ушло чуть больше двадцати секунд. В это время Вова пытался поменять магазин. Эван все еще стоял в ванной. Он врезался в стену, разворачивая камень с металлом, и уже секундой позже почувствовал, как добрался до мягкого и податливого человеческого тела. Эван буквально замесил последнего героя как тесто. Все кости раскрошились в труху, а внутренние органы обильно перемешались с каменной крошкой и металлической стружкой. Эван продолжал месить героя почти минуту, хотя тот умер сразу – его сплющило стенками вентиляционной трубы. Но Эван продолжал работать руками, словно мельничными жерновами. Только что убили его единственного друга, и он спокойно делал фарш из убийцы. Никаких чувств он не испытывал. Ни гнева, ни радости, ничего. Просто это такой прощальный подарок мертвой жене. Эван знал, Эмету это понравилось бы.
Наконец он перестал толочь тело. Теперь оно настолько смешалось с мусором, что непонятно, где кончается герой и начинается камень. Идеальная консистенция. Эван резким движением скинул грязь с рук и вошел в спальню. Двери распахнулись, вбежали охранники.
- Что случилось владыка? - спросили они.
- Вон, – не поворачиваясь, сказал Эван. Охранники пропали быстрее, чем появились.
Эван подошел к кровати и присел на самый краешек. Он посмотрел в мертвое лицо любовника и сказал:
- Я ведь не договорил Эмет. Я хотел предложить тебе выманить героя. Найти двойника, устроить показательно дурацкий поход, где я буду на виду. И тогда трусливый герой мог попытаться. Но вышло иначе. Прости…
Эван нежно закрыл глаза Эмета. Ему показалось, в глазах любовника до сих пор застыло предвкушение предстоящей ночи. Ночи, которую он намеривался провести с антихристом.
- Как бы я хотел что-нибудь почувствовать Эмет, – сказал Эван. – Если бы ты знал, как бы я этого хотел.
- А зачем? – раздался знакомый голос за спиной.
Эван резко повернул голову и увидел мистера Блэка, собственной персоной. Точно такой же как тогда. Тот же черный костюм, те же аккуратно прилизанные волосы, ногти порытые черным лаком и неизменная улыбка под тоненькими усиками.
- Зачем тебе что-то чувствовать Эван? – повторил мистер Блэк. – Вообще я никогда не мог понять, почему вы люди так стремитесь сделать себе хуже. Ну почувствуешь ты боль от утраты, и что? Тебе станет легче? Не думаю. Тебе станет гораздо-гораздо паршивее, поверь мне мой антихрист. А сегодня такая замечательная ночь и я хочу, чтобы ты получил полное наслаждение от спектакля.
- Какого спектакля?
- Как какого? На сегодня у меня запланирован конец света Эван. И ты сделал так, что работы у меня осталось немного. Так что, думаю, к утру управимся. Ну, вставай. Пойдем, я покажу тебе то, к чему ты шел эти долгие четыре года.
Мистер Блэк подошел к Эвану и, взяв за локоть, легко поднял с кровати. Он повлек Эвана к выходу, по пути антихрист почувствовал, что холодная твердая как доска рука Сэта, будто выкачивает его силы. Не физические, нет. Сэт лишал воли, заставляя Эвана послушно идти за собой. Но когда они уже находились рядом с дверью, Эван все-таки сумел на мгновение повернуть голову и бросить прощальный взгляд на того, кто был ему другом. И сейчас, когда Сэт волок его куда-то, Эван что-то почувствовал. К нему в душу вкралась тоненькая ниточка грусти. Впрочем, уже в следующую секунду Сэт открыл дверь, вывел его из спальни, и грусть пропала, оставив лишь привычную пустоту. Теперь ее стало немного больше.
- Прекрати, – сказал Сэт. – Не порть себе настроение.
Они вышли в коридор, к ним подбежали два охранника. Они уставились на незнакомца, что тащил безвольно шагающего Эвана, и вначале не поняли, что делать. Но за них решил мистер Блэк.
- Смирно! – скомандовал он. Охранники подчинились. Сэт, на мгновение отпустив руку Эвана, взял их за плечи и столкнул с такой силой, что тела охранников буквально вошли друг в друга, превратившись во что-то ужасное, истекающее кровью, с четырьмя руками, четырьмя ногами и двумя головами. И оно почему-то не падало, а продолжало стоять. – Хорошо.
Прокомментировав свою выходку, мистер Блэк снова взял Эвана за руку и повлек по извилистым коридорам цитадели. По пути им иногда встречались люди. Они куда-то бежали, но Сэт убивал их так же просто, как это делал Эван. От единственного удара они отлетали на десятки метров и расплывались кровавыми кляксами на стенах, как мухи на лобовом стекле. Сэт провел Эвана по коридору, где дежурили главари сопротивления, и не отказал себе в удовольствии прикончить и их. Они шли в сторону тронного зала, и когда вошли в огромное помещение с троном, сделанным из человеческих черепов, Сэт наконец отпустил Эвана, тот в бессилии опустился на пол. А мистер Блэк подошел к трону, одобрительно цокнул и, с важным видом, уселся на него.
- Ну а теперь можно и поговорить, – весело сказал работодатель Эвана. – У тебя, я вижу, накопилось так много вопросов ко мне Эван. Но сначала я хотел бы тебя поздравить. Ты разрушил мир за неполных четыре года! Это самый лучший вариант из всех, которые когда-нибудь будут, или были, или есть. Твоя работа настолько потрясла меня, что я уже сейчас могу предложить тебе стать наместником одного из кругов ада.
- Погоди, – сказал Эван. Он нашел силы подняться с пола и посмотреть на Сэта. – Почему мне так плохо? Что, моя сила ушла?
- Нет, отчего же. Твоя сила не может уйти Эван, ты по-прежнему антихрист и убить тебя может только герой. Просто я только что забрал у тебя статус властелина тьмы. Прости, но чтобы открыть врата ада, он мне самому нужен. А так ты остался прежним Эваном, великим и ужасным. Но ты ведь не об этом хотел меня спросить, не так ли?
- Ты знаешь о чем мы с Эметом говорили до того как он умер?
- Конечно. Я вообще знаю о тебе все Эван и о твоей женушке.
- А ты не можешь воскресить его? – с легкой надеждой спросил Эван.
- Я вообще все могу Эван. Все кроме одного, но дело в том, что мне нужно только это одно. Я самый несчастный человек в замысле Эван. Мне дано все, кроме того, что действительно надо. Да мне еще приходится и помогать ему… - после этих слов Сэт поморщился. Но это продолжалось всего секунду, и хорошее настроение вернулось к нему.
- Ну тогда воскреси его.
- Прости, но не буду. Ты сможешь его увидеть, если станешь одним из моих демонов. Он уже направился в Дум и там он не менее бессмертен, чем ты, так что вы сможете забавляться сколько влезет. Но ты опять уводишь разговор в сторону. Ведь тебя вовсе не интересует Эмет, тебе куда больше интересен ты сам. Так что спрашивай, уже скоро начнется, и мне будет не до тебя.
- Я был прав? Тогда, когда мы говорили с Эметом, я был прав? Я мог бы исполнить пророчества и без твоей силы, и без этой неуязвимости, и герои тут не причем, не так ли? Все дело во мне? Я сам своими действиями загнал себя к тому, что надежда выразилась в герое?
- Ну, мой дорогой антихрист, твоя теория, это целая мешанина из правды, неправды и вымысла. Для начала скажу тебе, что никаких пророчеств никогда не было.
- Как? – сказать, что Эван был ошеломлен, значит, ничего не сказать. В нем закипела злоба, захотелось скинуть сукина сына с его трона и размазать по стене.
- А вот так, – продолжил Блэк. – Ну посуди сам Эван, разве я не мог исполнить все пророчества лично, если бы дело было только в них? Ведь я исполнил первые два, и что мне мешал исполнить последние шесть? Нет, мой антихрист, ты оказался неправ. Единственным твоим заданием было убить героев. Все просто: ты их убьешь – наступит конец света, они тебя – эпоха продолжится до следующего раза.
- Но зачем ты соврал мне?
- А почему бы и нет? В первую очередь, я находил это просто забавным. Во-вторых, только если бы ты стал разрушать мир, герои сами пришли к тебе. А так, как бы ты их нашел? И самое главное, зачем бы они стали искать тебя? Так или иначе, ты бы сам пришел к выводу, проще убить всех людей, а герои умрут заодно с ними. Так просто получилось быстрее.
- А куда ты спешил? У тебя что, план горит? – сказал Эван, сжимая и разжимая кулаки.
- Вообще то, что ты так быстро справился с этим, действительно доставило мне удовольствие. Но главным образом все это было сделано для тебя самого Эван. Чем быстрее ты уничтожил бы мир, тем больше пыла у тебя осталось. А если бы прошло пару десятков лет, то ни герои к тебе не пришли, потому что стали бы слишком старыми и мудрыми, да ты сам разленился бы. Мне надо было все сделать пока вы все молодые. И не только мне, кстати. Он тоже накормил героев этой ложью, между прочим. Только не сам, а через своих посредников. Ведь герои должны были победить кого-то. А самый лучший злодей, это тот, который хочет уничтожить мир.
- Значит, нас всех водили за нос?
- И да, и нет. По-настоящему правила были такие: они должны остановить зло, в виде тебя, а ты должен выстоять под натиском героев. У каждого из них был один недостаток, и если бы они побороли его, то легко убили тебя. Прости Эван, но ты был совсем не главным персонажем в этой игре, главными были герои. В конце каждой эпохи человечество должно доказать, что у него есть право жить дальше. И тогда появляются герои. Простые люди, как и все остальные, и им дается задание ценой в мир. Им предлагают спасти мир, но они никак не идеальные исполнители для этого. При всех их достоинствах у них есть несколько недостатков, которые мешают им справиться с задачей. Если бы первый герой смог побороть гордыню, ты был бы мертв. Если бы вторая героиня смогла побороть похоть, ты был бы мертв. Если бы третий герой смог бы побороть трусость, ты был бы мертв. Вот собственно и все Эван.
- Но откуда я знаю, что ты не врешь мне теперь?
- А вот это первый твой умный вопрос Эван. Это ты сможешь понять только после долгих и мучительных размышлений, потому что отвечать тебе я не буду. Мне действительно очень нравится врать вам, и строить ловушки из ваших собственных страстей. Так что смирись, истинного положения вещей, ты не узнаешь никогда. Но выше нос Эван, ты сделал свою работу, и сделал ее отлично. Теперь начинай получать удовольствие от того, как я закончу этот мир.
- Погоди. Ты сказал, когда все закончится, ты отдашь мне сердце. Я хочу, чтобы ты исполнил уговор.
- Даже так. А зачем? – казалось, Сэт впервые удивился по-настоящему.
- Я хочу насладиться концом света в полном объеме. А как это сделать, если я ничего не чувствую?
- Ха! И когда же вы люди поймете, меня обмануть нельзя. Ну ладно, если хочешь, можешь получить его обратно. К сожалению, я не могу противиться этой твоей просьбе. Впрочем, тебе же будет хуже.
Сэт встал с трона и подошел к Эвану. Он расстегнул пиджак и достал оттуда красное, истекающее кровью, сердце Эвана, а потом засунул руку по локоть Эвану в грудь. Эвана всего скрутило от боли, но он стоически терпел.
- Да, это вытаскивать не больно, а вставлять неприятно, не так ли? – сказал Блэк. Эван взглянул в черные глаза и понял, Сэт обманывает его. Он мог вставить сердце совершенно безболезненно, но специально причинял боль.
Но вот он вытащил из груди Эвана окровавленную руку, и стряхнул кровь с чистого черного пиджака на пол. Несмотря на то, что кровь это жидкость, она слетела с ткани подобно пеплу.
- Погоди пару минут, и оно заработает, – сказал Сэт. – Все-таки оно долго у меня пылилось. А я пока сделаю тебе площадку для наблюдения.
И пока Эван прислушивался к ощущениям, Сэт картинно развел руки, и все вокруг взорвалось. Все этажи над тронным залом и стены вокруг разлетелись на кусочки. Сэт как будто срезал с цитадели верхний пласт и теперь Эван оказался на новой крыше. Крепость уменьшилась почти в два раза, единственной конструкцией на вершине, оказался большой трон Эвана.
- Нет, так тебе тоже будет плохо видно, – сказал Сэт, и цитадель взорвалась еще раз. Камни полетели в разные стороны, а пол под ногами стал оседать. Очень скоро крепость сформировался в подобие конусообразной горы. На пике осталась ровная площадка с троном, и Сэт с Эваном. – Вот теперь хорошо. Но что-то мне не нравится погода.
Сэт протянул руку, из нее вырвался настоящий шквал ветра, похожий на огромный смерч. Он поднял руку, и смерч разметал облака над бывшей цитаделью антихриста, оголив чистое звездное небо.
- Отлично. Садись Эван. – Сэт снова подошел к нему и повлек к трону. Эван не сопротивлялся. В его груди что-то происходило, и он старался понять что. – Садись и смотри. А я, пожалуй, полетаю. Мне надо встретить войска.
Как только Эван сел, Сэт подал ему большое ведро попкорна, взятое прямо из воздуха, а потом повернулся и, отойдя на несколько шагов, рассмеялся диким всепроникающим хохотом. Он расправил руки и с невероятной скоростью стал увеличиваться в размерах. Перед удивленным взором Эвана, Сэт превращался в огромного черного дракона. Чешуйчатая шкура не отражала свет звезд, напротив – казалось, она аннигилирует его, становясь от этого еще темнее. Эван отметил, этот облик подходит Сэту как нельзя лучше. И вдруг на него нахлынула боль. Она пришла внезапно, и Эван не увидел, как большой черный дракон взмахнул крыльями и стремительно улетел в небо. Эвана скрутило, он так же не увидел, как дракон камнем полетел вниз, с силой ударился о поверхность и ушел под землю. И Эван не видел, как, растапливая грязный снег, из проделанной дыры стала выливаться раскаленная лава. Эван вспоминал. Вспоминал всех людей, которых он убил, и теперь убийства казались ему отвратными. Он вспомнил Кени – одну из первых жертв. Он вспомнил миллионы других, и наконец, его счетчик остановился на Анне. Только сейчас он понял, почему она так поразила его. Это была любовь. Самая настоящая чистая любовь мужчины к женщине. Он понял, тогда все могло измениться, но благодаря Сэту, осталось прежним. Можно ли испытывать боль от утраты любимой задним числом? Оказалось еще как можно. Счетчик жертв опять побежал вперед, и он увидел Пепе. Мальчишка все еще жив, но ненадолго. Опять укол в груди. Счетчик побежал дальше. Ему оставалось совсем немного, всего десяток жертв, и он наконец прибежал к самому главному.
- ЭМЕТ!!! – разнесся в ночи крик антихриста. От него стаю голубей в небе разнесло на кусочки мяса и перьев, а в троне полопались десятки костей.
Эта боль оказалась самой сильной. Всепоглощающая она врезалась в сердце, холодным ледорубом сметая все бывшие преграды. Друг, любовник, жена. Для Эвана Эмет был всем. Он проклинал его за то, что он умер. Он проклинал себя за то, что вытащил его из того Техасского городка. Он проклинал Сэта за то, что Эмет умер бы в любом случае. И он проклинал Бога за то, что тот допустил это. Он проклинал все.
Глаза Эвана затянуло поволокой и он не видел, что происходит под  руинами его бывшей цитадели. Но у нас Давид глаза видят хорошо, и мы можем посмотреть на эту удивительную картину. Не каждый день можно увидеть конец света Давид, так давай глядеть в оба.
Из проделанного Сэтом отверстия, сначала текла лава, но это продолжалось недолго. Вот ее расплавленные струи втянулись внутрь, и все вокруг замерло в предвкушении. И внезапно, огромный черный дракон вылетел из дыры, а за его хвостом протянулся настоящий огненный ураган. Сэт доставил в мир пламя из самого ада. Этот пламенный хвост тянулся за драконом толстым огненным столбом, и он понес его куда-то вдаль. Из огня на землю падали маленькие капли жидкого пламени, на том месте, куда они попадали, тут же разворачивался настоящий кошмар. Пламя из глубин ада пожирало все. Оно горело в снегу, горело в воде, разбегалось в разные стороны, будто его подгоняли ветра. Дракон улетел вдаль, и уже через секунду пропал из виду. Только огненный столб, замерший в воздухе, указывал, куда он отправился. Мы на мгновение взлетим над миром Давид, и увидим, как дракон проносится над морями и континентами, таща за собой огненный хобот. Он летит быстрее любой ракеты. Вот он летит над Америкой, и уже пересекает атлантический океан. Пролетает над Великобританией, устремляется на бескрайние просторы Африки. Его маршрут слегка кривоват, вот он, через Индию, пролетает над заснеженными просторами России, и летит показать свой пламенный хвост жителям Китая. Жителей немного, но они выползают из убежищ, чтобы посмотреть на удивительное зрелище. Дракон летит в сторону Северного Полюса и, разрывая северное сияние, через тихий океан устремляется в сторону Австралии, где одна из огненных капель, по иронии судьбы, падает на последнего в мире кенгуру. И вот, наконец, последний континент – Антарктида, а оттуда небольшой крюк на Гренландию, и дракон подлетает к небольшой горе, на вершине которой сидит мускулистый мужчина на костяном троне, и разрывает на части собственную душу. Дракон замыкает кольцо, проносясь под началом огненного хвоста, тот престает тянуться за ним. Огромный огненный столб, неровно протянувшийся над всеми континентами, гудит как ветер в пустой бутылке и обрушивается на землю.
Страшный грохот вывел из оцепенения даже Эвана. По всему Земному шару в том месте, куда упал столб огня, пробежала огромная, не меньше километра в ширину, трещина. И под наполненным болью утраты взглядом антихриста, из трещины повалили страшные чудища. Рогатые, хвостатые, крылатые, усеянные шипами, похожие на зверей, или на огромных сороконожек, размером с дом, и не больше маленького пуделя, иногда бесформенные вроде лужи черной смолы, или сделанные из пламени, они вылезали, чтобы уничтожить остатки человечества. Огромная, размером со слона, сороконожка устремилась по обломкам к Эвану, щелкая отвратительными клешнями возле зубастой пасти. Она подбежала к нему, прыгнула… И тут же две дергающееся в агонии половинки упали на обломки, забрызгав все вокруг черной кровью. Эван поднялся всего на одну секунду, только чтобы выместить накопившуюся злобу, и обнаружил, его сила действительно осталась неизменной. Он по-прежнему неуязвимый антихрист. К нему подбежали еще несколько уродливых чудовищ, но принюхавшись, поняли кто перед ними, и устремились вниз, искать жертвы полегче. Эван бессильно опустился на трон и погрузился в боль.
Из трещины поползли не только чудовища. Со скоростью, нарушающей все законы физики, по планете пронеслись пожары. Все горело, даже камень, не говоря уж о людях. А огромный черный дракон присел на гору, появившуюся в результате разлома, и стал ждать. Его демоны это только первые ласточки. Скоро придет Кровавый Царь.
И Кровавый Царь не заставил себя ждать. Из последних клочков тьмы, что еще не разогнал проносящийся по миру пожар, стали появляться красивые мужчины и женщины. Все белокожие, они принюхивались к этому миру, чтобы понять, что он может им предложить. Не так уж и много, но ничего – это тоже неплохо. Вот появился и сам Царь. Высокий мужчина в старых черных одеждах и пристегнутой к поясу большой кобурой, стоял и смотрел, как его дети ищут пищу. Ему самому она не нужна, но его народ должен поесть досыта. Он смотрит на человека, возвышающегося на костяном троне, и гадает, о чем он грустит. Вот от подножья горы, на которой стоит трон, отделяется сотня теней. Это его местные дети. Они хотят, чтобы владыка забрал их с собой. Он сделает это.
У подножья горы Эвана  можно наблюдать еще одно интересное зрелище. Три демона в человеческом обличии, наконец, могут расстаться с ненавистной оболочкой. Три когтистые твари вылезают из самых неожиданных мест человеческого тела и пожирают его. Теперь уже нельзя и подумать, что эти монстры, каждый в несколько раз больше человека, могли помещаться в небольшом человеческом сосуде. И они тоже бегут на охоту.
По всему миру поднимается паника Давид. Демоны и вампиры ищут оставшихся в живых и убивают. Это не составляет им труда, потому как они сильнее, и их миллиарды против двухсот миллионов. Иногда демоны и вампиры даже затевают драки за жертвы, а победитель забирает все. Они охотятся не только на людей – многие демоны убивают и животных, и рыб. Посреди тихого океана разлом достиг трехсот километров, из него лезет огромный шарообразный монстр. Ему трудно вылезать, потому что его диаметр четыреста километров, но все равно длинные щупальца ищут жертв, а найдя, затаскивают в тысячи ртов. Всего за полчаса демоны полностью наводнили мир. Им надо спешить, скоро придет Та Что Тушит Миры, и тогда уже ничего не останется. Люди гибнут тысячами, и это не милосердная смерть от упавшего метеорита, или атомного взрыва, нет. Демоны не торопятся сожрать жертву, им хочется поиграть с ней. Сначала напиться страха, а уже потом наесться мясом. Вампиры тоже не просто убивают людей. Они присасываются к шеям, и на лицах людей распространяется неземное наслаждение. И так почти до самого последнего момента, когда мозг понимает, что через секунду умрет, в глазах у обескровленного человека появляется страх, но уже поздно.
Так прошел час. Или год. Для Эвана время остановилось. Грудь сжималась от потери, а сердце неровно билось. И вот появился третий персонаж. Надо всеми ровным холодным светом засияла полярная звезда. Теперь она и вправду стала самой яркой на небе. Кровавый Царь махнул рукой, его дети тут же скрылись в тенях. А он бросил прощальный взгляд на Эвана и, взмахнув непонятно откуда взявшимся алым плащом, исчез. Демоны тоже почуяли недоброе. Все устремили взор на небо, и бросились к пышущему жаром разлому. Даже чудовищный монстр, пытавшийся вылезти из Тихого Океана, трусливо втянул щупальца и ушел обратно в ад. Впрочем, Эван чувствовал, демоны и вампиры сделали свое дело. В данный момент на Земле осталось не больше десятка человек, которым чудом удалось спрятаться. Сейчас они с ужасом ждут новых кошмаров.
Демоны прыгали в трещину, а звезда продолжала увеличиваться в размерах. И вот орлиные глаза Эвана различили детали. Это вовсе не звезда, а женщина неописуемой красоты, в колеснице запряженной двумя огромными, куда как больше Сэта, драконами. Она спускалась вниз и окинула, весь земной шар, ледяными глазами. На ее лице появилась улыбка, и Эван понял, эта женщина сейчас что-то украла у мира. Что-то очень важное, без чего он больше не может жить. Женщина взмахнула рукой, и мгновенно поменяла пейзаж. Весь земной шар покрылся слоем толстого льда. Тучи от упавших метеоритов рассеялись, теперь Эван увидел удивительно ясное небо. Первые за четыре года слезы на щеках замерзли, а в следующий миг он сам покрылся коркой люда. Но легкого напряжения мышц хватило, чтобы она разлетелась тысячей маленьких льдинок. Женщина посмотрела на наглеца, который смог сопротивляться ее чарам, на секунду их глаза встретились. Женщина сразу поняла кто перед ней, и поклонилась. А потом огромные ледяные драконы понесли ее куда-то вдаль. Она должна проверить, все ли она заморозила, или где-то еще есть кусочек живого. Зима, устроенная Эваном, ничто по сравнению с этой. Не будь Эван антихристом, кровь в его жилах замерзла бы и он умер. Он посмотрел на небо и увидел, как два дракона уносят хозяйку к полярной звезде. Вскоре и они пропали, растворившись в голубом сиянии. Эван остался один в этом мире. Хотя нет, их трое.
Эван посмотрел туда, где лежал черный дракон. Когда пришла эта странная женщина, Сэт не сопротивлялся и позволил ледяной корке покрыть драконье тело. Но теперь там лежали лишь куски разломанного льда. На обломках стоял Сэт – он снова стал мистером Блэком – а рядом, светясь нестерпимо желтым светом, в воздухе висел кто-то еще. Присмотревшись, Эван увидел высокого мужчину с длинными светлыми волосами и маленькой бородкой, но без усов. Он горел изнутри, как огромная электрическая лампочка. Он повернулся и взглянул на Эвана. И заглянув в полные боли голубые глаза, Эван понял, кто перед ним. Ни Кровавый Царь, ни неизвестная женщина не смотрели на него так. Каким-то образом Эван знал, если Он захочет, антихрист перестанет существовать. Перед ним в воздухе висел, если судить по названию, его антагонист. А вернее, Эван его антагонист, если опять-таки судить по названию.
Человек недолго смотрел на Эвана, вскоре перевел взор на покрытый льдом мир. Рядом приплясывал Сэт. Он смеялся и строил рожи, а потом, отвесив шутовской поклон, спросил:
- Было?
Но человек продолжал смотреть на мир, думая о своем, и не обращая внимания на вопрос. Тогда Сэт снова стал танцевать и кривляться. Но спустя минуту опять спросил:
- Было?
Сияющий человек опустил голову и тихо сказал:
- Было, – этот голос наполнил Эвана еще большей грустью. Ему захотелось вскочить и закричать: «Нет, есть!» - но сил открыть рот не нашлось. Он понимал, что теперь уже ничего не решает.
- БЫЛО!!!!!!!!!!! – пронесся над Землей голос Сэта.
Уже в третий раз пейзаж переменился. Лед рассыпался, превращаясь в песок, а под ним образовалась унылая коричневая пустыня. Воздух остановился, небо заволокли толстые грозовые облака, из которых никогда не пойдет снег. И наступила вечная, никогда не заканчивающаяся, тишина.
Эван продолжал сидеть на троне, сделанном из человеческих черепов. Как ни странно трон не пострадал, только гора под ним пропала. Теперь Эван сидел посреди бескрайней, ровной как стол пустыни. К нему шел Сэт. Он стянул с себя дурацкую улыбку, и его пустые черные глаза смотрели на бывшего слугу с полным безразличием. Правда в глубине этой тьмы Эван все же различил, что Сэт его ненавидит. Но это ничего – он всех ненавидел.
- Ты готов Эван? – спросил Сэт.
- К чему? – ответил бывший антихрист.
- К тому, чтобы пойти со мной в ад, и дальше служить моему делу. Вставай, пошли, у меня еще так много работы. – Сэт протянул руку. Эван знал, если сейчас возьмется за нее, то уже не сможет отказаться. Обратной дороги не будет.
- А если я откажусь? – сказал Эван, не протягивая руку в ответ.
- Тогда я уйду, а ты останешься здесь, – сказал Сэт. – Мое предложение действует только сейчас, и только один раз. Ты идешь?
- Нет, – сказал Эван.
- Но тогда все ради чего ты работал, пойдет прахом. Тогда ты не получишь награды. А в аду ты увидишь и Эмета и Анну. Вы будете вместе вечность.
- Нет.
- Ну, на нет и суда нет Эван. Возможно ты все же не идеал. Но ничего, я продолжу искать, и когда-нибудь найду.
- А кого ты ищешь Сэт?
Но Сэт, казалось, не услышал его. Он повернулся и пошел в обратную сторону. А потом Эван наблюдал, как тот с каждым шагом становится все прозрачней и прозрачней. И вот, когда остался лишь тонкий силуэт, словно сплетенный из тумана, Эван услышал ответ на вопрос.
- Того, кто поможет мне уничтожить не один, а все миры.
И мистер Блэк ушел из жизни Эвана. И нам Давид пришла пора прощаться с ним. Взглянем на него на дорожку? Хорошо.
 Вот бескрайняя коричневая пустыня. Над ней всеми колоколами звенит вечная тишина, и нет надежды, что этот звон когда-нибудь прекратиться. Посреди пустыни (хотя как у бескрайности может быть середина?) стоит большой трон, сделанный из человеческих черепов, а на нем сидит мускулистый мужчина с длинными черными волосами. Раньше волосы были как сажа, теперь в них появилась тонкая серебристая полоска пугающей седины. Мужчина опер подбородок о кулак и, прикрыв глаза, о чем-то думает. Заглянуть в его голову невозможно, но иногда по меняющемуся выражению лица понятно, там бродят и хорошие и дурные воспоминания. Да воспоминания. Воспоминания это все что осталось у некогда могучего владыки целого мира. У того, кто заставлял трепетать одним взглядом, и который получил свою награду за хорошо проделанную работу. И его награда – это просто помнить. Хорошее и плохое. Хорошее и плохое – это все что осталось у него. И это все что ему нужно. Он улыбается. Улыбнемся же и мы ему Давид. Улыбнемся и оставим Эвана с его воспоминаниями.



                Эпилог




Дед окончил сказку. Он выпивает последние капли алого вина из бокала, чтобы промочить засохшее горло, и устремляет белые глаза на солнце, поднимающееся над горизонтом. Дед проговорил всю ночь и его чарующий молодой голос до сих пор стоит в ушах Давида. По щекам мальчика катятся крупные слезы. Ему очень жалко Эвана, но он не может допустить, чтобы кто-нибудь видел, как он плачет. Ему все же четырнадцать, время слез давно прошло. А поэтому он украдкой бросает взгляд на деда – не заметил ли? – и вытирает слезы рукавом. Но дед не смотрит на внука, его гораздо больше беспокоит, под каким углом взойдет сегодня солнце.
- Дурак он, – сказал Давид. Получилось плохо, горло от долгого молчания пересохло. Он взял открытую бутылку пива и отхлебнул. Потом достал сигарету.
- Кто? – спросил Абдула. От его голоса перед Давидом снова пронеслись десятки красочных картин. Да уж, дед оказался классным рассказчиком.
- Эван. Ведь он все делал правильно и в конце свалял дурака. Почему он не согласился на предложение Дьявола?
- Я не знаю Давид, – ответил Абдула, продолжая смотреть на восход.
- Но ведь это твоя сказка, как ты можешь не знать?
- Это не моя сказка, и я могу еще и не такое.
Давид понял, ответ на вопрос он не получит. Тогда он закурил и задал другой вопрос:
- А в чем мораль?
- В смысле?
- Ну ведь в сказке должна быть мораль. Ну там живите дружно, не занимайтесь сексом без презерватива и все в таком духе.
- Мораль из этой сказки ты сможешь вычленить, только когда вырастишь. Или не поймешь ее никогда. Эта сказка тем и хороша, что не требует от слушателя ничего, а дать может многое.
- Ты опять говоришь загадками дед.
- Да. А теперь иди, ты, наверное, хочешь спать, а мне еще надо так много сделать.
Дед просто продолжил смотреть на восход, а Давид пошел в дом. Завтра у него самолет в Амстердам, и наконец, он уедет из этой деревни. Но стоило ему зайти за угол, как два белых глаза метнулись в ту сторону, словно продолжая видеть Давида сквозь стены, и тонкие губы проговорили:
- Ты поймешь. Ты все поймешь.
Абдула улыбался. Он остался доволен собой.
Вечером Давид все-таки решил сделать еще одну попытку залезть Варе под юбку, и ему это удалось. Все произошло на сеновале и оказалось до скукоты простым делом. Мальчишка вернулся в три ночи, довольный как мартовский кот, и стал собирать вещи. Самолет отлетал в двенадцать, дед разбудил его в девять. Давид улетал из России точно так же как прилетел – не выспавшись. Долгих прощаний не было. Дед опять поднял правнука, и прижал к себе, демонстрируя огромную силу. А потом пожал Давиду руку и, не говоря ни слова, пошел в дом.
В аэропорт Давида вез тот же самый невозмутимый тип, только теперь он смотрел на мальчика с несколько большим уважением. Или дед постарался и устроил ему нагоняй, или Давид как-то изменился за эту неделю. Так или иначе, они приехали в аэропорт по расписанию и дедов помощник, вытащив чемодан Давида, пожал ему руку и поехал восвояси. Давид оказался в аэропорту Ростова один без сопровождения и не зная язык, но сумел сориентироваться. Он пошел в бар и заказал там пиво. Как ни странно, официант понял его ломаный русско-голландско-английский и даже не спросил, сколько ему лет. Давид вспоминал детали прошлой ночи, представляя, как Варя ждет его сегодня. Какое ее ждет разочарование. Такие мысли сделали настроение еще лучше. Объявили посадку. Давид не спеша допил пиво и пошел в самолет.
Следующая неделя стала у мальчишки звездной. Вернувшись в Амстердам, он тут же нашел друзей и поразил историей о поездке в Россию. Центральное место там занимал подробный отчет о том, что он делал с Варей, но Давид рассказал и о деде, оказавшимся прадедом, и о собаке, которая его чуть не съела, и как убого живут люди в России. Единственное о чем он умолчал, что дед рассказал ему одну очень необычную сказку. В мыслях он говорил себе, его перестанут уважать, если узнают, что ему все еще рассказывают сказки. Но в глубине души знал, это не так. Он просто не мог рассказать. Как будто дед поделился с ним самым сокровенным секретом, и теперь они повязаны страшной тайной.
Он часто думал о сказке. Особенно часто по ночам. Он размышлял, зачем дед рассказал ее ему? И почему именно ее? И какова мораль истории про Эвана? Он понимал, когда мальчишкам вроде него, рассказывают истории вроде этой, люди вроде деда, они хотят как-то повлиять на слушателя. Научить уму разуму – так у них говорится. И значит, один из персонажей определенно должен быть закамуфлированным Давидом. Но кто? Дед умел наводить дыму, поэтому по ночам Давид перебирал всех персонажей и сравнивал с собой. Он это Эван? Нет, слишком очевидно, да и непохоже. Он – это один из героев? Давид сопоставлял себя даже с Анной, но не мог найти достаточного сходства. Самый лучший пример – Пепе. Он вроде подходил, но очевидно ведь – в сказке он просто второстепенный персонаж, призванный раскрыть образ антихриста.
Прошел месяц, а сказочка не выходила из головы. Давид стал плохо есть и, в конце концов, решил записать все на бумагу, чтобы разобраться, кто же он. Но когда садился за стол и брал ручку, понимал, многие детали ускользают от него. Учеба, и до этого дававшаяся плохо, теперь вообще перестала волновать. Он не виделся с друзьями, теперь они стали не интересны. Куда им до персонажей Сказки. Но самыми трудными в жизни Давида стали ночи. Он спал не больше четырех часов в сутки, потому что как только закрывал глаза, в голове начинал звучать голос деда. Холодный и молодой он разрывал мозг и капал в мысли свинцовыми каплями. Он пытался позвонить деду и попросить ответа, но тот никогда не брал трубку. Отец сказал Давиду, отпуск у деда закончился, а значит, теперь он снова ведет тот самый активный образ жизни, и поймать его невозможно.
Прошел еще месяц, Давиду становилось все хуже. Теперь он стал слышать голоса. Иногда слышал голос Эвана, иногда Эмета, иногда Анны, или Вовы. Единственный кто не звучал в голове – это гордый Борис. Наверное, считал выше своего достоинства, говорить с Давидом. Давид сильно похудел, и его повезли к врачу. Доктор прописал снотворное и сказал, что мальчик перетруждается. Хотя родители так и не поняли, чем их сын так перегружен, но последовали совету доктора и забрали его из школы.
Вчера Давид заболел, у него поднялась температура. Ему принесли ужин в постель, а вскоре пришла мама и принесла лекарство, сбивающее жар. Давид выпил его и, слегка поклевав ужин, достал из-под подушки свои записи. В толстой тетрадке он записал сказку. Вернее отдельные куски сказки – все, что удалось вспомнить, все, что смогла начертать рука. Тут же лежали рисунки. Корявые и некрасивые, но Давид понимал, кто на них изображен, поэтому для него они представлялись шедеврами. Вот Эван стоит на обломках разрушенного храма. Вот Борис выходит навстречу смерти. Вот Анна занимается любовью с Максом. Вот Эмет с простреленной грудью. Вот Сэт. Этот рисунок получился очень удачным, на Давида смотрит криво улыбающийся мистер Блэк, очень похожий на того, каким мальчик его представлял.
Пришла горничная и принесла снотворное. Но получив пятьдесят евро, ушла и забыла, что прописали доктора. Давид не хотел засыпать. Ему продолжали сниться странные сны, так и не покинувшие его после той странной поездки в Россию. Только теперь они стали до ужаса однообразными. Мужчина на троне, сделанном из человеческих черепов, сидел посреди бескрайней пустыни, оперев голову на кулак. Эван снился ему каждую ночь, но не это самое ужасное. Недавно, сразу после того как он начал принимать снотворное, он стал слышать голос. Ровный молодой голос деда, повторяющий только одну фразу. Давид не хотел слышать ее, не хотел вдумываться в смысл, но под утро все же уснул, или просто потерял сознание от усталости. И увидел все ту же унылую пустыню, в которой нет звуков. Кроме одного. Кроме молодого голоса, повторяющего и повторяющего:
- Я все еще ищу Эван. И я найду…


                Конец.


Павел Блинников
Email – blinnik84@mail.ru