СПХУ – христианский университет в Петербурге, спонсируемый преимущественно баптистами, однако состав учителей имеющий весьма разносторонний. Был у нас атеист, преподающий древний иврит, и чёрный монах, преподающий древнегреческий. Православный преподаватель теорий зарождения жизни… Харизмат из Южной Африки, арабский христианин из Пакистана. Американские пятидесятники и… даже русские баптисты. 20 долларов стипендии худо бедно хватало на хлеб с маслом, а стоимость одного семестра в 370 долларов приходилось всячески отрабатывать – доллар за час работы. 370 рабочих часов за 4 месяца. То есть, по 4,5 часа в день, в среднем. То и дело таскали всякую утварь, ремонты делали, составляли отчёты, мыли классы. Всячески приобщались к тяжёлому и полезному. Боже, как всё достало. Глаза бы мои не видели эти коридоры по вечерам….
- Уважаемые студенты. Есть 4 места с хорошей возможностью заработать сразу много долларо-часов. Мы связались с православной семинарией, и вместе с нашими братьями по вере решили обеспечить наши учебные заведения картошкой. 10 дней в городе Луге принесут вам по 12 часов в день. Оставьте ваши имена вот здесь.
Я ломанулся прямо не дожидаясь конца речи.
- Мы все поняли, Ваня, что едешь. Не надо уж так торопиться…
Картошка, так картошка. Только не кровати таскать, да не полы драять. Эх, оторвусь….
Отрыв был весьма впечатляющим! Сначала дизель, который полз из ряда вон медленно, словно мы ехали не в пригород Петербурга, а в Московскую губернию времён Царя. Шесть православных семинаристов глазели на нас строго. Сидели обособленно. Надмеваются – думаю. Ну а мы чем хуже? Трое лоботрясов и девушка украинка. Инна. С замечательным, покладистым характером:
- Да што же я, картоплю з усими не покопаю?
- Ваша задача, сестра, готовить нам завтраки, обеды, ужины… - распределял обязанности главный наш руководитель трудогруппы Вячеслав, преподаватель православной Семинарии.
- Оце так да…. Так понятнож, вы с голоду повмираете без меня! Но картоплю ж копать тоже надо!
- Сестра. Вы знаете, что такое послушание? Или вас не учат такому?
- Так если усех слухать, ктож работать то буде?
- Ладно. Приедем на место, ещё раз растолкую.
Растолковка проходила без возражений:
- Подьём в 5. Завтрак. В шесть на работу. Обед в 11 дня. Потом в два часа полдник. Инна у нас человек, надеюсь, пунктуальный…. Ну, и в 6 мы сворачиваемся, и на базу. Сейчас отбой. Туалет прямо по коридору. И держите ручку изнутри, девушка есть среди нас, всё таки.
Коридоры напоминали кельи, только весьма избитые, при чём, очень старательно. Дырки, царапины, содранная комьями краска. Обваленная штукатурка потолка открывала белёсый верх, поскольку весь низ был пропитан дымом самопальных кухонь.
- Ну, гостинница тут не хотэль, но жить можно. Правда, парни?
Православные ребята кивнули, и плотно закрыли двери к себе в комнату.
- Подъём! Живенько….
- Инна, ты чего?
- Подъём, говорю. Завтрак стынет!
На улице тьма. Глаза рогом, чуб ломтем. С каким преудовольствием я систематически просыпал первые учебные пары. Вступил в ряды картофельников, блин.
Православные же ребята бодренько плескались над тазиком в коридоре.
- Что, баптисты? Не привыкли рано вставать? Это вам не Америка, а Россия матушка. Иногороднюю веру приняли, разучились просыпаться!
- Чего?
Я мало что понял. Сложно было осознать, что в пять утра кто-то размышляет о жизни.
- Вот и чего…. Сейчас работать будем!
- Аааа…. Ну да….
Приехал грузовик, привёз нас на поле. Лопаты, вилы, мешки. И бескрайние ряды жухлой ботвы. Тофяное поле горело. Смрад, дым и чад тянулись низко, заставляли кашлять и плохо видеть.
- Да уж, не рай, ребятки. Потому и нужна помощь ваша. Не успели бы спасти картофель. Горит всё. Относя очередной мешок в кузов, со всего маху провалился одной ногой. Что это? В земле образовывались выгоревшие пустоты, и было видно, что ямы эти тлеют красными огоньками.
- Завтра они станут ещё больше. С открытыми ямами то не беда. А вот когда внутри выгорит. Ходите аккуратно. Бывали случаи, когда с головой люди проваливались в геенну огненную – спаси и сохрани! – местный тракторист водитель перекрестился и сплюнул в пыль, отчего она зашипела. Я поднялся. Собрал рассыпавшийся мешок, и аккуратно пошёл дальше к машине.
Православные снова кучковались. Но не долго. Народ стал сбиваться в рядах, уставать, и уже к обеду всем было всё равно, кто с кем работал.
- А Вы, Инесса, хорошо готовите.
- Чай не постное…
- На такой работе в самый раз. А почему вы баптисты?
И пошло поехало. Грузили мешки, копали, собирали вручную из земли пучками. В дыму и пыли, мы яростно вели богословские споры. Потеряв нить собственных аргументов, я отчаянно схватился за жизненную тему.
- Дима, а ты куришь.
- Да, есть грешок.
- Грешок? Так теперь это называется? Да это грешище настоящий! Да как ты верующим вообще называться можешь? Да ты Христа не знаешь вообще!
- Ну, и что по твоему мне делать?
- Как что? А ну сейчас же становись на колени, кайся, и призывай Христа! Он тебя простит и избавит от сигарет!
Дима улыбнулся. Присел. Скомкал сигарету, и мягко на меня посмотрел. Я же пылал религиозным экстазом людей обращать на путь истинный.
- Может, ты и прав. Ботинок завяжу, пойдём грузить.
- Каяться, значит, не будешь?
- Да колени тут печёт больно, огнём ацким…
- Душу твою как бы настоящим огнём не припекло!
Беседы были что надо. Уж надмевались мы с обоих сторон, как только могли. Но к вечеру силы окончательно нас оставляли. И так 10 дней.
Последний выход на поле был особенным.
- Так это сарофим Саровский сказал?...
- Да ни в жисть бы не подумал…
- А баптисты христиане, значит…
Помню одну беседу с другим парнем, который заплакал, узнав, что я с Богом общаюсь. Да нет, - говорю, - не голосом. Просто Он мне открывается в жизни. Он утёр слёзы, посмотрел на меня самым простым, искренним взглядом, который никогда у людей не вижу, и спросил – это правда?
- Ну да, правда! Вот тебе крест… как по вашему правильно будет?
- Не божись, верю…. А я то думал, что вам, баптистам, демоны являются, которых вы за Бога принимаете. Так жалко стало….
Эти ребята нас по настоящему любили. Думаю, именно они посеяли в моё сердце любовь к православным на всю оставшуюся жизнь, которая не заставила долго ждать всходов. В тот же последний вечер, который от работы закончился рано, ходили в местную баню вместе. И позже – осматривать окрестности. На холме, к изумлению православных, просто наткнулись на старую, разрушенную церковь, о которой даже руководитель наш не знал, что это за церковь. Четыре кирпичных стены, снесённый купол…. Внутри нашли алтарное место, которое было напрочь засрано местными, с бесчисленным количеством мусора. Инну туда не пустили – нельзя женщине к алтарю! С огромным трепетом, опустились все на колени, словно Бог сошёл. Долго молились. Потом, вместе мы очищали от мусора алтарь. Поднимали на место какой-то камень, который лежал у него в основании. «Бог зачтёт вам участие» - говорили они, и снова текли слёзы. Новый храм появился на православных картах с той даты под именем «безымянный». А в наших баптисских сердцах появилось много замечательных православных церквей, которыми полна Россия.