БОЛЬШИЕ ЖЕРТВЫ
Когда отряд собирался тронуться в путь, некоторые солдаты, заметив исчезновение Даврона и его помощника, доложили об этом командиру. На то Таксынбай ответил: «Наш уважаемый Одылбек отпустил их к лекарю, потому как дервиш совсем занемог». И караван двинулся дальше.
До Бухары оставалось три дня пути, и вечером отряд остановился недалеко от городка Саран. В полночь, когда солдаты заснули крепким сном, Одылбек разбудил рядом лежащего охранника и велел позвать к нему Таксынбая.
Командир явился заспанным, присел рядом и тревожным голосом спросил:
- Господин полковник, что-нибудь случилось?
- Не тревожься, ничего особенного. Сейчас мне надобно поехать в Саран и кое с кем свидеться. Ты пока присмотри за отрядом. Я вернусь быстро.
Николаев сел на коня и поскакал в сторону города. Там стоял полк, которым командовал полковник Юнусбай. Полковник уже дважды приезжал сюда и проводил учения с командирами и солдатами. По обыкновению такие мероприятия заканчивались для военного советника двухдневными угощениями. Ему нравилось такое гостеприимство.
Казармы полка стояли на окраине города и были обнесены высокими глинобитными стенами. Улицы были безлюдны, и лишь где-то далеко слышался голос ночного сторожа.
Николаев остановился возле больших ворот и сошел с коня. Затем постучался большим дверным кольцом и оттуда раздался голос караульного: «Кому это не спится в такую ночь?» Полковник попросил немедленно позвать старшего командира. «Скажите ему, что из Бухары прибыл важный человек».
Вскоре дверь со скрипом отворилась, и его впустили внутрь. Два солдата завели незнакомца в комнату. Там было светло, с потолка свисала лампа.
- Здесь я командир, то есть за старшего, - ответил человек, сидевший на тахте, застеленной цветастыми одеялами. На вид ему было лет тридцать, и судя по дорогому халату, он был из богатой семьи. Погонов на нем не было, и невозможно было узнать, в каком он чине.
Николаев снял чалму и спросил:
- Узнаешь меня, я русский полковник, проводил у вас учения?
- О, как же, как же, конечно, узнал! – мигом вскочив с места, быстро поправил сморщенное одеяло и предложил гостю сесть. Про себя же подумал: неужели это советник эмира? Вроде похож, но почему в мусульманской одежде и почему такой большой человек прибыл в полк один?
Следуя восточной вежливости, Николаев поинтересовался, как идет служба, как дела. Командир вытянулся и по форме доложил обстановку, из чего следовало, что в полку полный порядок и никаких происшествий нет. Затем осторожно осведомился у столичного гостя:
- Господин полковник, может быть, вы удостоите нас чести и будете гостем в нашем доме? Мой отец, купец Сардорбек, будет несказанно рад и по этому поводу устроит щедрое угощение.
- В следующий раз, а теперь скажи мне: сколько нынче людей в казарме?
- Около двухсот человек.
- А где остальные, ведь в вашем полку должно быть две тысячи?
- Остальные дома, ночью они уходят спать домой. Сами понимаете, семейные люди, женатые.
- А ты женатый?
- Да, у меня две жены. Недавно вернулся от одной из них, - ответил командир, стыдливо улыбаясь.
- Ну и армия, как ни учи… - гость махнул рукой. - Я приехал по срочному делу, мне нужен ваш командир, полковник Юнусбай. И как можно скорее.
- Сейчас, сейчас, я мигом! Он живет тут недалеко.
Пока Николаев ждал, в комнату вошел молоденький солдат, постоянно кланяясь важному гостю. Он ловко расстелил на тахте старенький дастархан и поставил чайник. Затем спешно ушел и появился через минуту с двумя лепешками: «О, великий господин, угощайтесь, сейчас начнем готовить плов».
- Кроме чая ничего не надо, я скоро уйду.
Солдат оставил гостя одного, и через некоторое время в комнату вошел полковник Юнусбай - в военном халате с погонами и саблей на боку. Это был человек лет пятидесяти, с лицом монгольского типа и жиденькой бородкой. Он был удивлен и вместе с тем невероятно рад такому гостю. Мужчины обнялись, как того требует обычай, после чего Юнусбай сразу же обиженно произнес:
- О, мой друг, почему вы не пришли прямой дорогой в мой дом? Почему вы обидели своего друга, чем я не угодил вам?
- Я надеюсь, вы не обидитесь, что не смог почтить ваш дом своим присутствием. Дело очень срочное, я тут оказался случайно - проезжал с отрядом мимо и вспомнил про вас. Мои люди ждут меня в степи. Нам надобно ехать дальше и совсем нет времени, иначе непременно бы погостил у вас. Я сейчас напишу записку нашему почтенному эмиру, и вы лично доставите ее в Бухару, в резиденцию Его величества.
- Вы это говорите вполне серьезно? Правителю славной Бухары? Вы не шутите? – переспросил Юнусбай и уставился на гостя, не веря его словам.
- Да, именно ему и никому больше. Он ждет этого письма. Сам не могу. Так надо, не задавайте лишних вопросов: дело весьма важное.
- О, мой друг, ваша просьба пугает меня, ведь я не генерал и не могу так просто явиться к эмиру.
- Вот мой медальон, по нему вас сразу пропустят в резиденцию эмира. Дальше отдадите письмо секретарю по имени Нодыр и скажете, что это письмо от меня. Оно должно быть немедля доставлено эмиру, если даже он спит. Его величество высоко оценит вашу услугу, потому что это дело огромной важности.
- О, ради нашего повелителя я готов на все. Для меня это великая честь.
Николаев раскрыл халат, вынул из полевой сумки листок бумаги, перо и принялся писать на русском языке: «Ваше величество! К сожалению, так получилось, что ваш замысел не удался полностью. Дервиши испортили дело, и теперь о том месте знает весь отряд. С дервишами все получилось, как задумали. Теперь я с отрядом возвращаюсь в Бухару и беспокоюсь, как бы кто-нибудь не сбежал. Вышлите мне навстречу надежную охрану. Ваш Одылбек».
Далее Николаев положил записку в конверт и протянул Юнусбаю, который сидел рядом. Тот взял письмо, и сердце забилось сильнее: такого важного дела ему никогда не поручали, да и эмира он видел всего три раза, во время смотра войск. Командир полка вытер вспотевший лоб и положил письмо внутрь халата.
Когда они вышли из казармы, гость вскочил в седло и спросил у Юнусбая:
- Кто с вами поедет в Бухару?
- Вот этот командир и еще три солдата.
- Вот еще что. Почему вы отпускаете своих солдат ночевать домой? А если Советы внезапно нагрянут, как вы будете собирать полк? А ведь враги могут незаметно прийти в город ночью, со стороны степи. Когда вернетесь домой, срочно наведите порядок. А теперь, не теряя времени, скачите изо всех сил в Бухару.
- Будет исполнено, - отдал честь Юнусбай и добавил: - Клянусь вам, что в полку будет полный порядок.
Попрощавшись, Николаев поскакал в степь и вскоре в ночи заметил маленький огонек – этот костер намеренно разжег Таксынбай, по нему он мог определить местонахождение отряда.
Как только Николаев прибыл в лагерь, командир доложил обстановку в двух словах: все спокойно, солдаты спят, караульные исправно несут службу.
- Слава Богу, что у нас все хорошо. Через два дня будем дома. Я первым делом вдоволь напьюсь вина, - улыбнулся полковник.
Впрочем Таксынбай ждал от него других слов: может, полковник расскажет ему, почему среди ночи он помчался в Саран? Что это за новая тайна и почему надо скрывать от него, самого доверенного человека эмира? Ведь ему ведомо немало секретов царского двора. Тем более теперь, когда их связывает великая тайна, и они должны держаться вместе. Однако, какой этот русский высокомерный.
Несмотря на это, полковник Николаев так ничего и не объяснил и даже не намекнул. Лишь сказал:
- Иди спать, Таксынбай, – я буду дежурить. Но прежде обойди караульных: люди могли заснуть от усталости, все-таки весь день в седле.
- Только недавно проверял, - сухо ответил командир.
После этого Таксынбай возненавидел Николаева еще больше, хотя виду не подал. Он зашагал к своему коврику и лег под открытым небом, как все обитатели военного лагеря. Обида не давала ему заснуть: «Ничего, я покажу этому русскому, когда вернемся в Бухару. Я посмотрю, куда денется его надменность, когда я сообщу эмиру о его любовной связи с женой самого правителя. За такие дела эмир разорвет его на части». Начальник эмирской гвардии давно намеревался сообщить об этом, но поверит ли эмир словам служанки, что работает у Натальи-ханум? И все-таки следует рассказать, решил он. Идея о мести немного успокоила его, но сна все еще не было. Рядом на спине похрапывал его помощник с приоткрытым ртом. Командир толкнул его в бок, и тот резко поднял голову и уставился на Таксынбая:
- Что случилось, господин, на нас напали?
- Не храпи, мешаешь спать.
- Слушаюсь, будет исполнено, мой командир! – сонным голосом произнес помощник и повернулся к нему спиной.
И тут совсем нежданно в голову Таксынбаю пришла страшная мысль: «Может, эмир намеревается лишить и моей жизни? Как это случилось с преданным Давроном, – размышлял командир. - Конечно, одному Николаеву не справиться со мной, ведь после этого его самого могут убить преданные мне солдаты. И потому он отправился в этот городок за подмогой. Неужели и меня… после стольких лет верной службы?».
Размышляя, Таксынбай впервые почувствовал себя маленьким человеком, которому могут спокойно перерезать горло, как это сделали с дервишами. А он-то считал себя очень важным, неприкасаемым лицом, даже выше министра. «Что же делать? Бежать? Но прежде я убью этого русского, вероятно, именно ему поручено отправить меня на тот свет. Но с другой стороны, эту тайну знаю не только я – целый отряд солдат. Не убьют же всех? Легче всего упрятать их в зиндан, пока для казны не подыщут подходящее место. Разумеется, мой эмир так и поступит. Напрасно я пугаю себя всякими домыслами. Все-таки я не какой-нибудь дервиш. Эмир никогда не откажется от меня - ему всегда будет нужна верная охрана, если даже придется бежать на чужбину. Он сам не раз говорил, что преданных людей ставит выше родственников».
Таксынбай успокоился и вскоре заснул.
С восходом солнца весь отряд помолился, выстроившись в ряды. Затем подкрепились рисовой кашей, и пустой караван двинулся дальше. Хотя уже не было надобности скрываться от людских глаз, и все же приближаться к селам и городам запрещалось. Полковник опасался, что кто-то из солдат захочет скрыться в густонаселенной местности.
Так прошел еще день пути, оставалось совсем немного до прибытия в столицу.
Был полуденный зной, когда Николаев, который ехал во главе каравана, увидел вдалеке всадников. Они двигались в их сторону. Одылбек поднял правую руку, и караван остановился.
Когда всадники приблизились, Николаев разглядел среди них Низома – молодого командира артиллерийского отряда. Они с ним были хорошо знакомы, и Низом почитал русского полковника как своего учителя по военному искусству. Николаев был слегка удивлен, ведь он ждал совсем других людей. Низом подъехал к советнику эмира, отдав честь на российский манер. В этот момент к ним приблизился Таксынбай, желая узнать о причине задержки. Командир артиллеристов, с широкой улыбкой, рассказал, что у них закончились учения в Саране и теперь возвращаются в Бухару. При этих словах он подмигнул Николаеву, и тот все понял: значит, это дело поручено ему. Услышав это, Таксынбай облегченно вздохнул: «Ах вот зачем Одылбек ездил в Саран? Значит, там были учения… Но зачем из этого надо было делать тайну? Эх, глупый Одылбек, - усмехнулся про себя Таксынбай, - ты даже не догадываешься, какими тайнами эмира владею я – они ничто по сравнению с твоими учениями, о которых болтают даже на базаре».
- Если вы едете в Бухару, присоединяйтесь к нам, - предложил советник артиллеристам, - будет веселее. Пристраивайтесь к концу каравана, за отрядом Таксынбая.
- А почему ваш караван какой-то странный, пустой?
- Низом, прошу, не надо задавать лишних вопросов. Ты же знаешь, у военных людей могут быть тайны. Я сам учил тебя этому.
- Извините меня, господин советник, спросил об этом без всякого умысла. Да, у нас имеется хорезмский рис, может, вечером сделаем плов, вот только мяса нет.
- Это хорошая затея, - сказал Таксынбай, - от плова я никогда не откажусь. А мясо у нас есть, целых два барана.
- Может, у вас и вино имеется? – в шутку спросил Николаев.
- Для моего учителя найдется.
- Это настоящий подарок для меня. Ну что, трогаемся в путь! - скомандовал полковник.
С приближением темноты большой отряд остановился в степи. Сразу принялись за приготовление торжественного обеда, ведь завтра они будут дома. Низом сразу предупредил, что плов будут готовить его люди: в отряде имеется искусный повар, которому нет равных во всей Бухаре, не считая поваров самого эмира.
Народу было много, и плов готовили в двух котлах. Люди, утомленные долгой ездой, отдыхали, сидя на земле и ведя приятные беседы.
Одылбек, Таксынбай и Низом расположились отдельно от остальных: командирам не полагалось быть с подчиненными в близких отношениях, иначе приказы будут исполняться плохо. Перед ними была расстелена маленькая скатерть с кувшином вина и ломтями арбуза. Низом разлил напиток в пиалы, после чего все разом выпили. Закусили арбузом и снова выпили кисловатое вино, которое в такую жару оказалось им гораздо приятнее, чем сладкое.
Затем Низом принялся рассказывать смешные истории. Таксынбай хохотал от души, утирая рукавом выступившие на глазах слезы. Сам рассказчик смеялся довольно сдержанно, а полковник лишь улыбался.
Вдруг Николаев насторожился, обернувшись в сторону солдат:
- Таксынбай, два твоих солдата громко спорят, как бы не подрались.
- Сейчас каждому врежу по морде - сразу успокоятся!
Как только он ушел, Николаев тихо спросил Низома:
- Какие у тебя планы на вечер?
- По приказу эмира все люди Таксынбая должны заснуть вечным сном этой ночью. Мой человек, повар, насыпет в их казан специальное зелье, которое усыпляет. Мои же люди и мы с вами будем кушать из другого казана. И когда солдаты Таксынбая заснут крепким сном, мои люди отправят их в мир иной. Они даже ничего не почувствуют.
- А что будет с Таксынбаем?
- Он больше не нужен нашему эмиру.
- Ты знаешь о причине этой расправы?
- Правитель поведал мне, что Таксынбай со своим отрядом готовит заговор во дворце и хочет захватить власть. Поэтому эти люди не должны вернуться в Бухару. Узнав об этом, я так изумился, что не смог сдержать себя: «Ваше величество, неужели такое возможно в нашей благородной Бухаре?». В ответ правитель лишь грустно кивнул головой. Его величество еще сказал, что и вам угрожает опасность. Он повелел оберегать вас от этого подлого Таксынбая, ведь он способен на все...
Низом хотел еще что-то добавить к сказанному, как вернулся командир охраны и доложил Николаеву, что он закрыл рот этим болтливым солдатам. Тогда Низом снова разлил вино, и как только все выпили, Таксынбай сам принялся за анекдоты о Ходже Насреддине.
Прошло не более получаса, как к Низому подошел повар и, склонив голову, тихо сообщил:
- Господин, плов уже готов, подавать?
- Наконец-то, а то так заждались, что от голода в животе урчит. Прежде подай нам, командирам, а потом воинам славного Таксынбая, которые служат при дворе и имеют счастье лицезреть нашего эмира каждый день. Хотя подожди, нашим почтенным гостям я сам принесу.
Низом ушел и вернулся с двумя солдатами, которые несли ляганы с горячим пловом. Сначала преподнесли кушанье самому старшему по должности, Одылбеку. Затем протянули Таксынбаю и лишь потом Низом поставил блюда плова перед собой. Восславив Аллаха, они принялись есть руками, умело отправляя в рот горстки риса. Таксынбаю плов сразу понравился и стал его расхваливать: «Очень удачный плов. Без сомнения, не будь здесь кунжутного масла, плов был бы другим». Низом согласно закивал головой: «Истину говорите».
Николаев не сразу притронулся к еде, его тревожила мысль: «А вдруг и в моей тарелке усыпляющий порошок? Как быть?» И быстро успокоил себя: «Нет, эмир не поступит со мной, как с Таксынбаем, - ведь я единственный, кто знает место пещеры, у меня карта». Только после этого Николаев принялся за плов.
Прошло некоторое время, и лагерь начал погружаться в сон. Прямо на месте один за другим стали засыпать солдаты Таксынбая, сидевшие полукругом. А ведь им хотелось еще попить горячего чая и поболтать с новыми друзьями-артиллеристами. Но сон слипал глаза и клонил голову на грудь.
Таксынбай держался дольше других, хотя глаза тоже слипались и опять открывались. Он все слушал Низома, который оказался забавным собеседником. Когда командиру охраны стало совсем невмоготу, он произнес:
- Нынче я сильно устал, очень хочется спать, – и Таксынбай медленно поднялся на ноги и, покачиваясь, зашагал к своему коврику.
Командиры проводили его пристальными взглядами и стали молча ждать. В такие минуты говорить было не о чем. Каждый думал о своем, выжидая часа, когда все люди Таксынбая заснут крепким сном и с ними можно будет расправиться. Только десяток артиллеристов продолжали болтать между собой - это были посланные эмиром палачи. Остальные артиллеристы, как им было приказано, улеглись отдельно от людей Таксынбая.
Николаев и Низом выждали. Вдруг начальник артиллерии нарушил тишину:
- Господин Николаев, я заметил, что вы не сразу прикоснулись к плову. Вам подумалось, что я решил и вас погубить?
- Скажу тебе правду. За последние дни я видел много смертей и понял, что здесь жизнь любого человека: от нищего до министра, ничего не стоит, если дело касается большой политики. Я никому не доверяю и тебе советую то же самое, коли хочешь дожить до старости.
- Вы желаете сказать, что Таксынбай и его солдаты невиновны?
Николаев хотел сказать правду, но вовремя спохватился, сказав про себя: «Виктор, что ты делаешь? Ты погубишь себя. Если это донесут до ушей эмира, тому вряд ли такое понравится. Тем более сейчас, когда твоя судьба не определена. Зачем подвергать себя еще одному риску? Пусть азиаты сами разбираются между собой. Зачем вмешиваешься в их дела, ради чего? Людей Таксынбая все равно убьют. Ты здесь, чтобы заработать большие деньги и победить большевиков. Остальное не твое дело. Хотя «красных» не победить, но заработать еще можно. Вот этим и занимайся. Ко всему же Таксынбай и его люди сами хорошие негодяи, ведь они спокойно зарезали невинных дервишей, пусть даже по моему приказу. Только прикажи – любого убьют. Так стоит ли их жалеть?» Вслух же полковник произнес:
- Низом, мы люди военные и наше дело - выполнять приказы нашего эмира. Вот и все, что хотел тебе сказать.
- Я всецело верен нашему эмиру и рад, что наши взгляды сходятся. Наверно, время уже подошло, чтобы покончить с этим делом?
Полковник налил полную чашу вина и разом выпил, а чуть погодя спросил у Низома:
- Как намерен расправиться с ними?
- Все просто. Мои верные люди только ждут приказа. Они саблями пройдутся по спящим головам наших врагов, а затем их тела закопают в большой яме. Таков у меня приказ.
- Ладно, выполняй приказ, а я пока погуляю в сторонке.
Как военный человек, к смерти людей Николаев относился спокойно. Но одно дело, если это происходит в бою, и совсем другое – убийство беззащитных людей.
Прогуливаясь по ночной степи, недалеко от лагеря, полковник успокаивал себя: «Виктор, это не твоя война и относись к этому делу спокойно»
Все происходило тихо, так как оттуда не доносилось никакого шума. Когда же Николаев обернулся в ту сторону, то при лунном свете увидел лишь силуэты движущихся солдат с поднятыми саблями. А другие копали большую яму.
Картина была ужасающей, и Николаев отвернулся. «Интересно было бы узнать, - задумался он, - как бы повел себя Низом, узнав правду о невиновности этих людей?» Не успел он подумать, как вдруг с лагеря донесся пронзительный крик. Это был голос какого-то молоденького солдата. Николаев решил не оборачиваться назад. Похоже, что один из солдат проснулся и все понял. Но крик стал усиливаться и направлялся в его сторону. Виктор все же обвернулся и увидел бежавшего к нему солдата, которого догоняли двое с обнаженными саблями. Молоденький солдат подбежал к полковнику и упал перед ним на колени. Этот несчастный молил о пощаде, вытаращив от страха глаза.
- О, великий Одылбек, умоляю, пощадите меня, не убивайте! Я молод и хочу жить!
Николаев растерялся и не знал, как повести себя в такой ситуации: с одной стороны, его было ужасно жалко, с другой – защити он солдата, то погубит свое благополучие. Как быть? Русский отвел взгляд от безумного лица солдата и глянул на тех, кто стоял за ним с саблями. Они не решались убить при большом начальнике и ждали указаний.
- Умоляю вас, за что? Я ведь ничего плохого не сотворил на этом свете, клянусь Аллахом! – кричал солдат, обливаясь слезами.
Чтобы не видеть его безумные глаза, терзавшие душу, Николаев резко повернулся и зашагал в степь, подальше от этого проклятого места. И после этого мольба тотчас стихла. А когда полковник обернулся: убитого уже волокли за ноги.
Через два часа со всеми «заговорщиками» было покончено, и на месте лагеря появился свежий холм. Тогда Николаев вернулся, и Низом сообщил о расправе над изменниками. Полковник ничего не ответил и лишь взглянул на лица солдат, которые помогали палачам. Хотя они и убили врагов эмира, все же выглядели подавленными. Одни сидели на песке, некоторые бормотали про себя молитву, опустив головы. Другие мыли руки, сапоги от крови – им поливали воду из кожаных мешков.
- Поднимай своих солдат и караван, - скомандовал Николаев Низому. - Рядом с могилой невозможно оставаться. Кругом кровь. Переночуем в другом месте.
Низом крикнул воинам, и все стали спешно собираться.
В ЖИВЫХ ОСТАЛСЯ ОДИН
Через два дня караван во главе с Николаевым и Низомом приблизился к воротам Бухары. Дело было к вечеру и многие приезжие торговцы, дехкане покидали город. Их арбы были почти пустыми.
«Наконец-то, о, господи! - воскликнул в душе Виктор, - но радоваться еще рано: неизвестно, что ждет меня в стенах этого города». При взгляде назад в голове у него промелькнуло: «Из всего каравана остался в живых только я».
Уже оказавшись внутри и двигаясь по многолюдному городу с бесчисленными лавками, Низом спросил:
- Господин советник, где оставить лошадей?
- Пусть животных отведут в караван-сарай Салима – это его лошади. Если спросит про Даврона, скажи, что он с другими дервишами отправился в Кабул и нескоро вернется. А теперь я поскачу во дворец.
- Извините, господин советник, но эмир велел сопровождать вас повсюду.
- Может, тебе еще приказали покончить со мной? Ну, давай, стреляй в меня из своего маузера, но только не в спину, - нервно произнес Виктор и в упор взглянул на Низома.
- Клянусь вам всеми святыми именами, такого приказа я не получал. К тому же вы мой учитель, который сделал меня большим командиром, и моя рука никогда не поднимется на вас. Прошу, не обижайте меня.
Николаев понял: у него сдают нервы и надо взять себя в руки. Тогда глаза полковника потеплели, и он мягко произнес:
- Ладно, не обижайся, я верю тебе. Что-то у меня с нервами не в порядке. Мне нужен отдых. А сейчас возьми десять солдат и поехали к эмиру.
Как только они появились возле парадной лестницы, секретарь Алимхана быстро зашел в кабинет правителя и доложил: «Ваше величество, внизу полковник Николаев». Эмир поднялся с дивана и, подойдя к окну, раздвинул шторы. Вид у Николаева был неважный: новый халат потерял яркость, был грязным, чалма поблекла, сам он оброс рыжей бородкой. На лице Алимхана появилась широкая улыбка.
Когда Николаев и Низом поднялись в приемную, секретарь уже стоял возле кабинета правителя. Он поклонился и распахнул двери со словами: «Его величество ждет вас».
Стоило командирам войти в комнату, как улыбающийся эмир с распростертыми объятиями направился к ним:
- Наконец-то, я дождался своего верного друга, какая радость! – по-русски воскликнул Алимхан и заключил Николаева в объятия, и затем, по-дружески похлопывая его по плечу, все повторял: «Молодец! Молодец!». А Низому протянул руку со словами: «Твоя верная служба не будет забыта. Знай, эмир ценит преданность превыше всего». В знак благодарности командир артиллеристов поклонился, приложив обе руки к груди.
Меж тем появился слуга с подносом, на котором были расставлены чайник, пиалы и разные тарелочки со сладостями. Все это он разложил на круглом столике и также незаметно удалился.
Эмир подвел гостей к месту угощения и первым опустился на диван, а затем указал гостям на кресла. Командиры сели напротив. Прежде чем приступить к беседе, хозяин дома прочитал молитву, завершив ее словами благодарности Всевышнему, по чьей воле его советник вернулся домой живым и здоровым.
Правитель сначала заговорил с начальником артиллерии:
- Друг мой, вы исполнили мое поручение? Заговорщики получили по заслугам?
- Мой повелитель, все ваши враги уже пребывают на том свете, в аду. Все до одного нашли заслуженный покой в степи.
- Все или кто-то сбежал?..
- Перед тем как похоронить, я сам посчитал тела и потом доложил господину советнику.
Эмир глянул на Николаева и тот подтвердил легким кивком головы.
- Ну что же, похвально, - сказал Алимхан с задумчивым лицом, - эмир не забудет твою верную службу. Ты спас страну, и потому я произвожу тебя в генералы. Служи честно и запомни: превыше всего я ценю верность. А теперь ступай и отдохни с дороги.
Несмотря на великую радость, на лице командира артиллеристов появилась лишь слабая улыбка – мусульманин во всем должен оставаться скромным. Низом, склонив голову, поблагодарил правителя и, заверив в своей преданности, вышел из кабинета.
Как только за ним закрылась дверь, эмир протянул Николаеву пиалу горячего чая и спросил по-русски:
- Я очень рад видеть тебя. Расскажи, что там стряслось, - и лицо Алимхана стало серьезным.
И советник начал излагать всю эту историю во всех подробностях, особенно о заговоре погонщиков и последовавших за этим событиях.
Эмир слушал внимательно, временами спрашивал и уточнял. Когда советник закончил свой рассказ, Алимхан задумался и с грустью произнес:
- Сколько крови ради этого проклятого золота…
Николаев не смог скрыть удивления, и Алимхан заметил этот взгляд.
- Чему ты удивляешься? – спросил эмир недовольным тоном. - Ты думаешь, я хотел этой крови? Ты прекрасно знаешь: я вынужден был так поступить, потому что у меня не было другого выхода. Оставить их в живых – это равносильно тому, что вынести казну на базар на разграбление. Бухара без казны – это не государство, тогда даже не на что будет содержать армию, не говоря про все остальное. Это золото копилось моими предками двести лет. Благополучием эмирата я не могу рисковать. Если бы ты не повел к пещере отряд, то жертв было бы совсем немного: дервиши и погонщики.
- Но Алимхан, я вынужден был повести туда отряд. Окажись это нападением разбойников, то потеряли бы весь караван. Разве не так?
Алимхан немного задумался и признался:
- Да, правда на твоей стороне. Ты принял верное решение. Давай не будем об этом. Чему суждено, то случилось и ничего не изменишь. Во всем виноват Даврон. Это он привел с собой таких жадных погонщиков. Ладно, не стоит ворошить прошлое. Главное - казна цела, и я благодарен тебе за это. Карта у тебя?
Николаев извлек из-под халата полевую сумку, которая висела на боку, и достал оттуда сложенный лист бумаги.
Эмир принялся изучать карту и спросил:
- Где отмечено крестиком – это и есть пещера? Какая она?
- Довольно просторная, но когда я с солдатами появился там, она была уже завалена камнями.
- Пастухи в этой долине часто появляются?
- По словам Даврона – там их можно встретить только весной.
- Ну что ж, я буду молить Всевышнего, чтобы ни одна живая душа не проведала об этом месте. Так же буду молиться за погибших, кроме погонщиков, чтобы их души оказались в раю – они заслужили это.
Помолчав немного, Алимхан продолжил:
- Надеюсь, ты понял, как непросто быть правителем? Признаться, у меня не было особого желания становиться эмиром. Эта должность не для моей души. Я люблю спокойную жизнь, а быть правителем - это сплошные волнения, тревоги, интриги придворных. Разве это приятная жизнь? А теперь, друг мой, скажи, чего ты желаешь за свою услугу? - спросил эмир и хитрым взглядом посмотрел на полковника.
Для приличия Николаев задумался, хотя ответ был готов давно:
- Ваше величество, если я попрошу двадцать килограммов золотых русских монет, это не разорит вашу казну?
В ожидании ответа, Виктор затаил дыхание: неужели откажет?
Лицо правителя расплылось в улыбке, и вот Николаеву показалось, что сейчас тот скажет: «Это же мелочь по сравнению с тем, сколько золота ты спрятал в пещере».
Но эмир не спешил с ответом и начал так:
- Мы все-таки живем в Азии, может, поторгуемся как на базаре?
- Алимхан, ты же прекрасно знаешь, что я человек военный и к тому же русский: если начну торговаться, то сразу проиграю.
- Хорошо, я понял. Скажу откровенно, названная тобой сумма нынче стала большими деньгами. Почему? Тебе, как никому другому, хорошо известна ситуация в Туркестане. Нам надо покупать оружие, а для этого нужны немалые деньги. Давай условимся так: если ты пожелаешь получить деньги прямо завтра, то дам тебе десять килограммов. Однако ты можешь получить и двадцать, но после того, как мы заберем золото из пещеры. Не скрою, я желаю, чтобы ты прослужил здесь подольше: мне нужен такой полководец, который создаст новую бухарскую армию, самую сильную в Туркестане. Так что я не хочу отпускать тебя.
Слушая его речь, у Николаева мелькнула мысль: а вдруг ему стало известно о моем побеге? Надо было поскорее успокоить Алимхана.
- Я не собираюсь уезжать из Бухары, - солгал полковник. - Здесь хорошо платят и такую работу я не смогу найти в Европе. А насчет денег скажу так. Без сомнения двадцать хорошо, но все же возьму десять, ибо здесь я решил заняться торговыми делами.
- Стать торговцем? - удивился эмир. - Для меня это неожиданная новость. Хотя должен признаться, ты здесь начинаешь умнеть. Может, еще ислам примешь, гарем заведешь? – засмеялся Алимхан. - Это, разумеется, шутка. Итак, договорились. Деньги же можешь получишь у казначея. А теперь по случаю твоего возвращения хочу устроить угощение специально для тебя.
- Благодарю за внимание к моей скромной персоне, но, если можно, не сейчас. Ты же видишь, как я плохо выгляжу. Мне хочется побывать в бане и хорошенько выспаться.
- Хорошо, хорошо. Мы еще успеем отметить это событие, а сейчас не буду задерживать тебя.
Николаев приехал в гостиницу в сопровождении своих прежних охранников. Молодой слуга, радуясь приезду состоятельного постояльца, схватил ключи с полки и побежал открывать его комнату.
Оказавшись среди родной европейской мебели, Виктор облегченно вздохнул и в течение минуты разглядывал свой гостиничный номер из двух комнат. Какой милой, уютной показалась нынче его квартира.
Первым делом полковник сбросил с себя этот проклятый наряд: халат, чалму и сапоги, которые напоминали ему о кровавом деле. Затем вышел из комнаты в открытый коридор и позвал колокольчиком прислугу. Тот явился мигом, с поклоном: «Чего желает мой господин?».
Николаев показал на тряпки среди комнаты и сказал:
- Забери эти вещи и выброси.
Слуга удивился и решил уточнить приказ важного господина:
- О, господин мой, верно ли я понял ваши слова: эти вещи больше не надобны?
- Да, и чем быстрее уберешь, тем лучше. И вот еще что, приготовь баню, мне надо хорошенько помыться.
- Цирюльника позвать?
- Нет, я привык сам бриться.
Когда слуга ушел, Виктор в белых штанах и рубашке сел за письменный стол и поставил перед собой зеркало. Он принялся разглядывать свое уставшее лицо: красное от загара, глаза потухшие. Таким неприятным Николаев видел себя впервые, ведь даже на учениях он сохранял благородный облик офицера. Впрочем, это его мало беспокоило. Теперь ему думалось об одном: поскорее получить свои деньги и бежать, пока с ним не обошлись так же, как и с остальными свидетелями. А чем он лучше них? Без сомнения, пока есть нужда в нем, в качестве военного советника, но что будет потом, когда большевики двинутся на штурм Бухары и эмиру придется бежать? «Тогда я окажусь не нужным, - сказал вслух Виктор, продолжая разглядывать себя в зеркале. - Значит, нам с Натальей следует бежать еще до наступления большевиков».
Стоило вспомнить о ней, как на сердце сразу потеплело: захотелось тут же помчаться и броситься в ее объятия. «Как замечательно иметь любимую женщину, иначе жизнь в этом крае была бы просто невыносимой», - размышлял Виктор.
После долгого купания в бане с мраморным бассейном, Николаев совсем расслабился. С трудом надев халат, он поднялся в свою комнату. Там закрылся на ключ и, выпив стакан водки, с наслаждением повалился на мягкую кровать.
Проснулся ближе к вечеру. В комнате было еще светло, сквозь плотные шторы пробивались солнечные лучи заходящего солнца. Во рту пересохло. Он подошел к столу. Выпив стакан остывшего чая, Николаев решил навестить Наталью и колокольчиком позвал слугу. Тот мигом явился. Он дал монетку юноше и велел вызвать свою охрану. Все эти дни Виктор ужасно скучал по любимой и жил надеждой на скорую встречу. Сразу же ехать к ней было немного опасно, ведь он отказался от угощения у эмира. Алимхан может приревновать, мол, для нее нашел время. «Ну и черт с ним! – резко произнес он. - Я хочу ее видеть и все!».
Николаев с удовольствием надел свой китель, по которому успел соскучиться, потом затянул ремни и надел фуражку возле большого зеркала.
К дому Натальи полковник прибыл с двумя конными охранниками, которые остались ждать у входа. Стоило Виктору постучаться, как его охватило волнение, и сердце забилось сильнее. Дверь открыла пожилая служанка по имени Соня, настоящее имя которой было Сайера. Она провела гостя в гостиную.
- Сейчас госпожа придет, не хотите ли кофе? - спросила она.
- С удовольствием, давно не пил кофе, - признался Николаев.
Сняв фуражку, он опустился в кресло. Затем с восторгом принялся разглядывать обставленную в европейском стиле комнату, которая напоминала дом его родителей в Ярославле. После этой ужасной экспедиции на вполне привычные вещи Виктор стал смотреть другими глазами.
- Наконец-то появилась пропащая душа! – разнесся по комнате звонкий голос хозяйки. – Я немного обижена на вас. Мне подумалось, вы бросили меня.
Николаев вскочил с места, готовый броситься навстречу, но с трудом усмирил свои чувства. Наталья сама подошла к нему. Его глаза сияли от счастья. Наталья почувствовала его желание и взглядом дала понять возлюбленному, что за дверью стоит служанка, которая подслушивает их. Полковник лишь галантно поцеловал ее руку и почти шепотом произнес:
- Ах, любимая, если бы ты знала, как я скучал по тебе и как хочется тебя обнять. Один только запах твоих духов сводит меня с ума.
Они оба не могли наглядеться друг на друга.
- Мой милый, потерпи немного, я сама желаю того же, - чуть слышно произнесла Наталья. – Какое счастье видеть тебя, говорить на родном языке. Какое счастье, что моя служанка не знает русского, кроме нескольких слов! И как замечательно, что не научила ее этому, а ведь очень хотела. Думала, выучу ее нашему языку, будем болтать и станем лучшими подругами.
- Мне думается, ничего не получилось бы с этой затеей: она все равно мыслила бы по-своему, и вы не стали близкими людьми. Тут одного языка знать недостаточно.
Влюбленные сели за круглый стол, сверкающий белоснежной скатертью.
- Итак, я до сих пор в неведении, где ты пропадал?
- Извини, но меня отправили в длительную поездку по городам эмирата для инспекции военных частей. Надо было ехать так срочно, что даже не имел возможности заглянуть к тебе. Прости меня, - соврал полковник, и про себя решил: об этой тайне ей лучше не знать, пусть живет спокойно.
- Виктор, твоя командировка связана с тем, что завтра начнется война? – на лице женщины появилась тревога.
- Точной даты назвать не могу, но через месяц или два следует ожидать. Давай, не будем говорить о войне, о крови – я устал от всего этого. Когда вижу такую очаровательную женщину, хочется думать только о любви.
Глаза Натальи снова засияли. Она была счастлива: любимый снова рядом. А ведь с исчезновением Виктора у нее промелькнула грешная мысль: неужели он сбежал и оставил ее. Конечно, не верилось в такое, но все же...
В комнату вошла служанка с подносом и принялась расставлять тарелочки с конфетами и печеньями. Поставив на середину стола вазу с фруктами, Соня поинтересовалась у хозяйки:
- Госпожа, вам тоже принести кофе?
- Да, и с молоком. Между прочим, теперь господин Николаев тоже пьет с молоком, - и подмигнула Виктору.
- Извините меня, госпожа, но молоко закончилось еще утром.
- Тогда пойди на базар и купи его. И еще, купи вареной колбасы и шашлык.
- Слушаюсь, госпожа.
Наталья вышла за служанкой, чтобы дать ей денег и запереть дверь.
А когда вернулась в гостиную, хитро улыбнулась Виктору. Он все понял: наконец они одни, и тотчас бросился к любимой. Влюбленные обнялись посреди комнаты и долго целовались. Вскоре беременная женщина, устав стоять пожелала сесть. «Сию минуту, мадам», - воскликнул Виктор и, ловко подняв ее на руки, опустил на диван. Сам же присел рядом. Положив голову на его плечо, Наталья прошептала:
- Расскажи, где ты побывал и что видел? А я-то подумала, ты нашел другую и бросил меня.
- Ты почти угадала. В одном кишлаке встретил молоденькую узбечку и хотел было жениться на ней, но вовремя вспомнил о тебе.
- Значит, ты помнил обо мне. Как это приятно слышать, ведь я здесь совсем одинока. Без тебя моя жизнь потеряет смысл. Не оставляй меня.
- Мысли о тебе не дают мне сойти с ума. Спасибо, дорогая.
- Что случилось? Ты был занят чем-то опасным?
- Да так, пустяки. Я безумно счастлив, когда рядом с тобой, а ты мучаешь меня скучными вопросами.
Меж тем Виктор стал расстегивать ожерелье на вырезе ее платья.
- Ты что делаешь, милый? – кокетливым голоском спросила она. - И тебе не стыдно? Да и разрешения надобно спросить у дамы.
- В этом нет надобности, ведь уже давно я считаю тебя своей супругой.
Николаев расстегнул еще две перламутровые пуговички и начал ласкать Наталью, а она обвила руками его шею. Их лица сияли от радости…
Когда служанка вернулась с базара, они уже сидели за столом и, как ни в чем не бывало, продолжали беседовать. Соня сначала подала им кофе, а затем - мясные блюда. Наталья же, достав из шкафа бутылку конька, поставила перед Виктором со словами: «Это тебе. Я сама выпила бы с удовольствием, но мне нельзя».
Полковник наполнил хрустальный бокал и, вытянувшись по струнке, произнес короткий тост: «За тебя и нашу любовь – пусть она будет вечной». Выпив коньяк, Николаев бросил в рот несколько виноградин.
- А почему ты не привез мне гостинцев? – спросила Наталья. – Ты же знаешь, я люблю ювелирные украшения. Раньше ты был внимательнее.
Николаев не сразу нашел подходящий ответ:
- Радуйся, дорогая, что вернулся живым. И прошу, не спрашивай больше об этой поездке. Пока не могу рассказать.
Наталья отнеслась к его ответу с пониманием. Беседа влюбленных длилась более часа, вспоминая о прожитой жизни в России. Такие разговоры всегда казались приятными, хотя в них витала некая грусть. Однако влюбленные жили надеждой, что весь этот кошмар большевиков скоро закончится. Народ сам разгонит большевиков, когда станут очевидны их ложные лозунги о земле, свободе и справедливости.
Виктор после третьего бокала захмелел, глаза стали красными. Заметив это, хозяйка забрала бутылку со стола:
- Милый, думаю, тебе уже достаточно.
- Слушаюсь и повинуюсь, моя принцесса, - шутливо произнес Николаев, поклонившись по-восточному, и тут же добавил с мольбой. – Наташенька, а может, оставишь бутылку?
Улыбаясь, женщина покачала головой, поставила коньяк в шкаф, где было много дорогой европейской посуды и фарфоровых статуэток.
Ближе к концу встречи Наталья принесла ему гитару. Полковник настроил инструмент и, перебирая струны, заиграл так душевно, что сам закатывал глаза от удовольствия. После «цыганочки» и парочки веселых песен, они перешли на романсы. Наталья, тоже неплохо игравшая на инструменте, сама взяла гитару и запела. Ее нежный голос не обладал силой, но заставлял плакать всех слушавших.
Когда служанка принесла поднос с чаем, конфетами, печеньями, они вернулись к столу.
После чая влюбленные решили расстаться. Им не хотелось злоупотреблять добротой эмира, который доверял советнику и позволил Николаеву бывать в гостях у своей жены. Алимхан не раз замечал, как Наталья скучает по общению с соотечественниками, как, впрочем, и сам полковник. На прощание Виктор поцеловал белоснежную руку Натальи.
На другое утро Николаев проснулся поздно: не было надобности идти на службу. После вчерашнего свидания настроение оставалось прекрасным. И лишь иногда перед глазами появлялась страшная картина - убийство спящих солдат Таксынбая.
Виктор подошел к столу, где стояла ваза с фруктами, откупорил бутылку вина и наполнил бокал до краев. Выпив, он откусил сочный персик и снова лег. Надо было отвлечься, иначе в голову лезли воспоминания о той кошмарной ночи. Особенно не давали покоя плачущие глаза того молоденького солдата, с мольбой о пощаде: «За что? Не убивайте меня!».
Чтобы избавиться от навязчивых мыслей, он решил что-нибудь почитать.
Виктор подошел к шкафу и принялся разглядывать свою небольшую библиотеку. Многие книги были давно прочитаны, некоторые даже дважды. Решил остановиться на «Трех мушкетерах» Дюма – в юности это была его любимая книга.
Роман, от которого веяло ностальгией, захватил его с первых же страниц. Он растянулся на кровати. Читая о мушкетерах, Николаев вновь окунулся во времена своей молодости, когда жил с родителями в родовой усадьбе. Полковник так увлекся романом, что не заметил, как наступило обеденное время. В дверь постучали. Виктор нехотя отложил книгу и, набросив на плечи халат, открыл входную дверь. Гостиничный слуга держал на подносе большую тарелку с пельменями.
- Мой господин, я принес пельмени, как вы велели, - сказал услужливый юноша.
- О, это замечательно. Поставь их на стол. Надеюсь, ты их купил у чистоплотного повара?
- Да, господин, это из столовой Ахмедбека. А как вы знаете, у него всегда чисто, красиво и простой люд туда не захаживает.
Перед едой Николаев вновь выпил вина и принялся за пельмени, залитые сметаной.
После сытного обеда, полковник лег на кровать и не заметил, как заснул. Когда через час он проснулся, то снова принялся за книгу.
Ближе к вечеру в голову Николаева пришла мысль: возможно, сегодня эмир пригласит его на обещанный обед. Но время шло, а человека от эмира все не было. Так Виктор вновь заснул с книгой в руке. Лампа на столике горела всю ночь.
И лишь утром, после завтрака, к нему постучали. На пороге стоял посыльный эмира, который сообщил Николаеву, что Его величество эмир Бухары ждет сегодня военного советника на своем обеде.
- Поблагодарите Его величество и передайте, что я непременно прибуду.