Любовь россиян к японским автомобилям неискоренима. Даже высокие таможенные пошлины и угрозы запрета не могут остановить поток «праворуких». В этом нет упрямства, есть только голый практицизм: эксплуатационные качества, оснащенность, надежность японских автомобилей.
Дорога в девять тысяч не пугала. Пугало лишь штормовое предупреждение. На Приморье надвигался очередной ураган. И мы двумя машинами заторопились 8-го августа из Уссурийска, день в день с введением новых правил и увеличенных штрафов за их нарушение.
В дальнюю дорогу нужно втянуться хребтом, задницей и глазами, которые устают от бесконечного мелькания фар. Поток машин увеличился многократно. На одном из Приморских постов выяснилось, что при покупке автомобиля «Дайхатсу» не выдали новые транзитные номера. . Отделались сотней рублей, и головной болью: что делать дальше, возвращаться назад? До Волгограда около сотни постов ГИБДД стационарных, передвижных, «кустовых», «овражных». Разденут! И все же привычное: «авось пронесет», — взяло верх над разумными доводами.
Семь лет назад участок дороги до Хабаровска я пролетел на «ура». Было три-четыре проблемных участка с щебеночной отсыпкой. Теперь этих участков стало в несколько раз больше...
В эти же дни в Приморье находился министр экономического развития Греф. Он как и все правительственные чиновники летает самолетом, либо вертолетом. Из окна иллюминатора трасса Владивосток-Хабаровск с медленно ползущими автомобилями кажется вполне сносной. А огромные многочасовые пробки вдоль побережья, где любят отдыхать приморцы, бывают только в выходные дни.
Хабаровск, как и большинство Российских городов, не имеет приличной объездной дороги. Путь к мосту через Амур петлист, и ни чем не обозначен. Лучше всего зацепиться за знающего «транзитника» и пилить за ним по городским улицам строго на север.
Величественный мост через Амур. Дальше асфальт до Биробиджана с чахлыми березками на марях, с приземистыми сопками на горизонте. Дорога проложена на сложных грунтах, в зоне с перепадами температур от +30 до -500С, но ни щербатостей, ни горбов на ней нет. Еду, пытаюсь представить тех русских инженеров, времен развитого социализма, которые ее спроектировали, затем проследили за процессом, маркой щебня и битума, за всеми уклонами, чтоб перед укладкой асфальта применили мелкий щебень «расклин», промочили водой. Во все времена, находилось жлобье, которое пыталось что-то украсть, упростить технологический процесс: «Да чего ты, Сергеич, выпендриваешься. Орден что ль хочешь получить?».
Мне довелось в семидесятых работать на строительстве дороги в Башкирии. Нас студентов ставили на траншеи, выравнивание откосов. Даже такие грубые работы иной раз заставляли переделывать. К самому дорожному полотну не подпускали — там трудились спецы и неплохо по тем временам зарабатывали. Однажды в ночь приехал начальник участка и командирский вагончик заштормило от громогласного разноса.
Утром «шестерки» бурчали:
— Сами-то вагонами воруют. А тут за две машины песка скандал устроили. Объемов лишили.
Биробиджан почти не изменился. Так же извилисто проходит сквозь него федеральная трасса и так же, как семь лет назад, на свертках нет указателей.
Равнинная дорога вползает в сопки, жмется к «железке». В Амурской области кусок асфальта праздник. Отсыпанная трасса — это тоже дорога, если за ней следят, вовремя грейдеруют... Я ехал через поселки Теплоозерск, Зареченск, где семь лет назад был добротный асфальт, а ныне он разбит, и лучше бы его совсем не было. Скорость 20 километров в час. Объезды отсыпаны крупным дробленым камнем, некоторые торчат, как пальцы. При этом бесконечно обгоняют и обгоняют автомобили с транзитными номерами, обдавая щебнем, клубами пыли. Дороги нет, есть направление, а поток машин все возрастает.
В придорожном кафе познакомился с парнями из Новосибирска. Самому молодому двадцать два и едет он на маленькой Тайоте «IST». А впереди команды пожилой угрюмоватый профессионал «Петрович» на Лексусе. Однажды зимой у него сломалась машина на реке Шилка. Мороз за тридцать, буксировать нечем. От злости, от безысходности облил микроавтобус бензином и поджог, чтоб не достался местным мародерам. Сколько-то шел пешком, потом подобрала попутка. Уехал, проклиная все на свете, с твердой уверенностью, что больше никогда-никогда не поедет по этой чертовой дороге.
— Да вот пацаны уговорили, чтоб дорогу им показал, — как бы оправдываясь, поясняет он.
Дорога паршивая, руки-ноги болят, отчаянно скачет и сотрясается тело Ниссана на крупном булыжнике, мне кажется, что не доеду до Волгограда. Я видел разные варианты дорог, но чтоб их отсыпали речной галькой — впервые. Это вне логики, вне здравого смысла. Крупные окатыши не трамбуются, не грейдеруются, они просто с треском разлетаются из под колес. Зато дешево. Речная галька не стоит нечего, черпай ее экскаватором и черпай. Похоже кто-то из директоров ДРСУ таким образом сэкономил на щебне.
В этот день мы проскочили станцию Шимановск, где я маялся пару суток, грузясь на платформу до Чернышевска. Местами федеральная трасса попадается неплохо отремонтированная, можно смело разгоняться до шестидесяти. Пылит здесь в основном японская, корейская, реже китайская техника. И совсем редко отечественная. Но именно «КАМАЗ» выстрелил из под баллона камнем прямо в лобовое стекло Дайхатсу и умчался, не попрощавшись.
А в основном скорость 30-40 километров в час. На объездах и до пяти, если жалеешь машину. Можно быстрее, но итог будет тот же, либо встанешь с пробитым баллоном, либо с пробитым картером. Один из молодых новосибирцев на Тайоте снес поддон полностью вместе с насосом. Другой умелец на Мазде погнул передний привод, обогнав перед этим раз пять, да так по хамски, что пришлось остеречь грубым: «Что ты жмешься, как к девке!»
Небольшой поселок Макдагачи. Когда-то крайняя точка дороги. Тупик. Ныне же мы его огибаем и выезжаем, приплутав пару раз, к едва приметному указателю «Чита». Поверить в такое очень трудно, дорога, словно на ней сажали картошку. Хоть вправо, хоть влево, хоть по обочине — все одно «трах-тарарах». Стрелка спидометра на нуле.
Федералку строят. Она то справа, то слева обозначена высокой насыпью с вереницами дорожной техники. Но тебе от этого не легче, ты как вошь на гребешке, прыгаешь и прыгаешь по колдобинам, объездам – переездам.
К ночи промелькнул указатель на Сковородино, где я бывал во времена строительства БАМа, куда мечталось заехать, да не было сил. Мысль одна: прибиться к какой-нибудь придорожной столовой, выпить чаю с котлетой и спать. Но темнота, ни огонечка, только гравий из под колес да огромный шар звездного неба. Далеко за полночь вкатились на автостоянку. Данила не хочет ни супа, ни чая — только спать. А я брожу, бренчу умывальником, осматриваюсь, пью минералку.
Места по-своему красивые, таежные с широкими распадками (падями) меж сглаженных отрогов гор. Пару раз совсем неожиданно, федеральная трасса засверкала асфальтом, как нагуталиненные армейские сапоги. Можно разогнаться хоть до двухсот, сбить въевшуюся пыль.
За три тысячи километров попадались разные съезды, объезды. Но более всего потряс объезд в районе поселка Ключевский в Читинской области. Над русским человеком можно издеваться по разному. Можно заставить ползти по дороге на пузе, выбивая зубами непрерывную дробь. Стрелка спидометра лежит и нет таких делений, чтобы показать ничтожность скорости с какой двигаются автомобили. За нами шел большегрузный «МАН». Что испытывал за эти тридцать километров водитель, мне нетрудно представить, в пасмурный день на нем даже штаны были мокрыми от пота. Он долго изощренно ругался возле убогой харчевни, а мы вторили ему подголосками, потому что в одну из грязевых луж Дайхатсу нырнул по самый капот, благо, что не заглох, выскочил.
Ключевское — старое сибирское поселение живет за счет карьера. Здесь камень ломают и дробят. Пацаны работают указателями. Стоят на грунтовой развилке и показывают направление на Читу. Взамен просят жратвы, денег или хотя бы сигаретку. Крепкие, ловкие они с радостью согласились сфотографироваться. А когда я сказал, что снимок появится в интернете, они загалдели, осваивая непонятное слово. Один пацанчик что-то слыхал и стал объяснять остальным: «Это радио такое, только как в телевизоре с картинками...»
На мое укоризненное: «Могли бы уже подрабатывать..., — тот что постарше возразил. — Так на чем? Металл весь повырыли. В карьер не возьмут».
Я предложил им построить баню для водителей, где можно отмыть дорожную пыль, выпить чаю... Они рассмеялись, они не поняли меня.
Километров двести мы колотились по дороге, как по булыжной мостовой. Данила совсем загрустил .
— Что так будет до самой Читы?
Впереди Чернышевск. Уже вечереет, уже закаменели задницы, а трасса все хуже и хуже. И вдруг дорога, как песня, в стакане вода не шелохнется. Однако коротка радость у русского путешественника, съезжать на разбитый грейдер вдвойне тяжело. Пылим в сумерках еще час до ближайшей стоянки.
Небольшое кафе. Стены обклеены зелеными червонцами с надписями: «Артем из Братска»… «Привет, красноярцам! Диман». Волгоградцы здесь еще не отметились. Заказал паровые позы, похожие на узбекские манты и не прогадал. Вкусно. Поговорил с большим бурятским семейством, путешествующими из Улан-Удэ в Нерюнгри о дороге, о БАМе. Бурят стал рассказывать о том, что по пути есть турбаза с природным теплым источником, где можно хорошо отдохнуть, стал называть населенные пункты… Но я уже спал стоя, как лошадь, хотя и таращил глаза.
Подъем в шесть, едва рассвело. Бужу Даню в три приема. Даже ополоснув лицо водой, он не выплывает из дремоты.
До Улан-Удэ семьсот километров сначала вдоль Шилки, затем вдоль мутно-бурливой Селенги по асфальту совсем не в напряг. Места красивейшие. Попадаются затейливые горные «останцы» в виде крепости, то застывшего в камне животного. То вдруг краски лягут по склонам гор такие, что обязательно вспомнишь полотна Рериха. Краток миг красоты. Пока ищешь место на узкой дороге, пока борешься с переполненной сим-картой, краски меркнут, надо выискивать новый пейзаж.
Знаменитая Селенга оказалась речкой бурливой, быстрой, но неглубокой. «Поболтаться бы матрасом на воде, полежать на берегу…». Но есть устоявшийся ритм дороги, который лучше не нарушать.
Семь лет назад на посту в Улан-Удэ висел знак «5 км/час» с подключенным теле монитором. Семь — считалось нарушением. Теперь знак сменили на «15». Лейтенанта удивило, что в «Ниссане» есть даже аптечка и знак аварийной остановки. «Небось, каждый месяц гоняешь», — обиженно выговорил он, как бы намекая, что я лишил его «законных» ста рублей.
Зато он тут же отыгрался на Дайхатсу. Вклещился в Данилу цепко. Запросил за отсутствие транзитов 2 500 рублей, «согласно нового постановления правительства». После слезного рассказа о трудностях дороги, ремонтах, о жизни в городе Волгограде, куда переселился бывший Министр МВД Бурятии Цукрук, ставку удалось снизить до 500 рублей.
Впереди Байкал. Этот бесценный изумруд заманчиво поблескивал справа сквозь кроны деревьев. А мы ночевали на обочине под проливным дождем. Радио бубнит про необычайную жару. А здесь без печки и одеяла колотит от холода. Не хочется выходить из машины даже по малой нужде.
Иркутск неприветливо встретил дождем. Объездной дороги нет, указателей тоже. Дорога поистерла денежки, надо искать банкомат. На троллейбусной остановке выкликаю: «Надо кому-нибудь в центр? Бесплатно». Людская толпа угрюмо молчит. Отважился только милиционер. Пояснил, что так заманивают таксисты. Как многие сибиряки он мечтает о Тайоте. Разговоры все сколько стоит, почему подорожали? Как быть?..
— Купи Ниссан, не пожалеешь, — сказал я вполне авторитетно. — За четыре тысячи километров ни стуку, ни грюку.
Офицер подробно объяснил, как проехать к вокзалу. Предупредил про передвижной пост ГИБДД на развилке.
— Вроде же твои коллеги?
— Да я их терпеть не могу, — ответил майор милиции неожиданно. Я подумал: «Это надо так всех достать по самое не хочу».
Бог милостив. Наши транзиты иркутян не интересовали. На постах привычно трясли дальнобойщиков. До Красноярска значилось 1067 километров. Хотелось одолеть их до ночи. Но пошли грунтовки, ремонты, объезды. Знаменитая трасса М53, одна-единственная, но ремонтируют ее, как дорогу к колхозной ферме. Есть участки, где асфальт положили недавно, а он уже выщерблен, вспучился под колесами большегрузных автомобилей.
У деревни Булюшка на трассе Иркутск-Красноярск ведут капитальный ремонт дороги, как утверждают плакаты. На глазах у сотен водителей рабочие укладывают асфальт прямо в грязь на едва выровненную гравийную подушку. Какие виброкатки! В радиусе десять километров нет обычных дорожных катков.
Тут уж воистину: «Каков поп — таков приход».
Ни попа, ни прихода нет на этом огромном пространстве России ни в прямом ни в переносном смысле. Словно не в православной стране. Сколько промелькнуло поселков и деревень и ни одной церкви. Только за Новосибирском попалась автостоянка «Хуторок» с деревянной часовней на въезде. Ранним утром не было свечей в трактире, ни в самой часовне, но были иконы. Я человек невоцерквленный, а все одно помолился простодушно, глядя в строгий лик Николая-Чудотворца за себя, Данилу, близких своих. Пожелал доброго здоровья тому, кто сотворил это маленькое чудо у дороги вместе с цивильным туалетом, душем, гостиницей, где чаще всего к ночи не хватает мест.
А до Красноярска в этот день мы не дотянули. После Тайшета пошли сплошь грунтовки усыпанные камнем с примесью железа. Дорога причудливо багровеет, кругом красная пыль, а лица у водителей, как у краснокожих индейцев.
За Тайшетом участок асфальта, похоже, не ремонтировали лет десять. Можешь прыгать как заяц от обочины до обочины, можешь тупо ползти по прямой, количество выбоин мелких и больших на каждом метре остается неизменным на каждое колесо. Весь этот иркутско-красноярский ужас заканчивается милицейским постом, перед коим такие ямы, что непременно пузом или бампером издашь металлический скрежет, проклиная такую безопасность дорожного движения.
Болезнь нашей экономики называется тромбофлебит, тянется много десятилетий. Проектам и постановлениям нет числа. Главный дорожный начальник Левитин торопливо летает самолетами на разные совещания. Особенно в Сочи, где больше всего нужны сегодня дороги.
— Министра бы разок голым задом по этим ямам! — так сказал в сердцах грубовато, но в кон, один из дальнобойщиков на «Вольво», выдравший на тысяча первой колдобине подножку вместе с куском крыла.
По трассе на Новосибирск попадаются участки дороги, отмытой дождями и снегом, до белизны, где черных заплат свежеуложенного асфальта больше, чем старого. Проскочили по ошибке на Томск километров двадцать. Старенькая дорога времен СССР, но ни одной ямки, все подчищено, подлатано. На всех Кемеровских дорогах разметка, разгонные полосы. Ни выбоин, ни бугров.
На одном из спусков в низине, подловили на превышении скорости. Я торопливо отдал сто рублей. Спросил: «А нельзя ли половину отдать в качестве взноса на памятник Аману Тулиеву?» Офицер рассмеялся.
— Что напрыгался на колдобинах?
— А то!
Он думал я шучу. А я и правда организовал бы Фонд по сбору денег на такой памятник. Народ поддержит, особенно дальнобойщики.
— В Кемерово трижды останавливали на спецпостах в виде скворечников. Я балагурил, хвалил дороги. Данила угрюмо молчал.
; Транзиты в порядке?
; Конечно, командир! Сто раз проверяли.
Лепи хоть черта лысого на лобовое стекло, лишь бы печать стояла и шуруй по России, делая «ха-ха». Такая вот очередная безопасность движения.
За Кемерово на развилке двое с рюкзаками. Типичные автостопщики.
— Только не спать!
Условие принимается. Димке 26 лет, воевал в Чечне, сменил десяток профессий. Автостопом Димка добирался до Выборга, был однажды в Волгограде, но за Байкал ехать не отважился. Хотя «стопщики» по «мылу» его приглашали отправиться во Владивосток. Рассказал, что раз как-то не понравился местным парням, подвозившим на «Жигулях». Ограбили, пытались избить. Пришлось прятаться в лесу. Потом шел со спутницей по путям километров тридцать до ближайшей станции. Он тут же стал оправдываться, что «автостопить» в 26 лет глупо, что это он понимает. Я отмолчался.
Я сам с детства болен дорогой. Студентом проехал автостопом от Магадана до Тынды. И даже через тридцать лет отчетливо помню, как на Аркагалинском перевале 30 августа собирал грибы и вдруг началась снежная буря, метель. Как меня дружески передавали с рук на руки дальнобойщики. Давали приют совсем незнакомые колымчане. Пытался писать об этом, но материал не давался. Вот и Димка, как я понял, пробует сочинять рассказы. Пока его увлекает разнообразие городов, достопримечательности… Я попытался объяснить, что главное люди, которые живут в этих городах. Но вряд ли он понял меня.
Ночью по-хорошему надо бы спать в дорожной гостинице. Но где ее взять? Вот и пилишь по узкой дороге, сбрасывая скорость порой до шестидесяти из-за того, что разметки нет ни справа ни слева и не за что зацепиться усталым глазам в чернильной темноте.
В харчевне под Омском разговорились с дальнобойщиками. Они отговорили меня от поездки через Казахстан.
— Сутки потеряешь. Я раз как-то поехал, - горячился Игорь, - все проклял!
— Мы идем на Тюмень, Екатеринбург, Красноуфимск…
— Так это же крюк?
— Челябинск закрыт. Там ученья. Да и дорога здесь лучше.
Дорога от Омска до Тюмени словно в тумане. Меня мутило. Дал себя знать дорожный общепит. Накатывала дурнота. Три упаковки активированного угля и полведра минералки не помогли. Ночью на окраине Тюмени по старинному рецепту, принял сто граммов водки с солью. К утру полегчало. В дальней дороге нельзя расслабляться. Через не могу, на зубах надо 16-18 часов упрямо двигаться вперед, чтобы преодолеть очередную тысячу километров. Потому что на большинстве российских дорог всего две полосы.
Сидим в придорожной харчевне с дальнобойщиком Игорем и гутарим за жизнь. Больше десяти лет он отработал в «Совтрансе». Сейчас развозит машины по всей стране. При этом у него ни дачи, ни собственной квартиры, а только ненавистная теща. Как многие русские он два года назад поторопился полностью оплатить квартиру в Кашире. По сей день на месте дома котлован с гнилой водой. Поэтому и жизнь не в радость, поэтому он весь, как пружина и не может успокоиться после разговора с очередным «представителем власти», как назвал себя «старлей» выскочивший из оврага с полосатой палочкой в руках.
— Я ему объясняю, что у нас частная фирма, что мне доверяют провоз любых автомобилей.
А «старлей» этот, где твой договор на перевозку «Тайоты». Дай телефон директора фирмы. А собрал «старлей», в этом овраге, который видимо выкупил у Башкирского начальства в аренду, человек восемь.
На мое вежливое: «Представьтесь, пожалуйста». Я услышал:
— Не с тобой разговариваю. Иди отсюда.
Инспекторов снабдили видеокамерами. Замечательно. А дальнобойщиков кто снабдит? Ведь именно они больше всего страдают от дорожных поборов и хамства. Работяги. У них ни своего профсоюза, ни защиты от работодателей.
Идти за автовозом удобно, он держит под девяносто, хорошо знает дорогу. А главное у него рация, настроенная на канал российских дальнобойщиков. Эфир выдаст: «Братишка на четырнадцатом работает машинка с радаром. В Ивановке ловят на скорость».
— Спасибо брат! Удачи.
— Тебе не болеть.
Передаются новости. Водитель автовоза Петр рассказывает, как забрали права. «Негабарит!» Возмутился. Стали мерить. И правда, получается вместе с «головой» превышение по длине! Тогда к инспектору: «Дай-ка рулетку». Глянул внимательно, а там на ней узел между третьим и пятым метром. На такой хитрой рулетке пост ДПС уже не одну тысячу рублей поимел. И будет иметь дальше...
Двое суток мы ехали с дальнобойщиками, подлаживаясь под их ритм. Судя по количеству постов на отрезке от Омска до Уфы, пришлось бы нам не раз платить «за безопасность движения».
Распрощались с дальнобойщиками в Октябрьске. До Волгограда оставалось чуть более тысячи километров. Вроде не хитрое дело, но лучше не торопиться.
Перед Самарой отличная объездная дорога с понятными указателями. Дорога на Пугачев — Саратов спокойная, ухоженная, с обгонной полосой. Пролетели не поперхнувшись. Обогнули Саратов и вот она родимая! Дорога на Волгоград. Узкая, что называется «кость в кость». Закрашена сплошной разметкой процентов на шестьдесят. Поток машин плотный в обе стороны, особенно после Камышина. Впереди ползут три груженых «Камаза» с прицепами. Задача усложнена до предела. Обогнал. С беспокойством смотрю, как там Даня. На подъеме вижу, что колонна машин за «Камазами» вытянулась на несколько километров. Глупость махровая. Начал обгон на прерывистой разметке, а сколько ее впереди — можешь только гадать, поэтому приходится заканчивать обгон на сплошной разметке. Это дает возможность лишить тебя прав, или обобрать на 2-3 тысячи рублей.
Законодатели и их послушные сатрапы ищут там, где не теряли. Переложили всю вину за дорожный бардак на автомобилистов. Мой знакомый на Тайоте Корона налетел под Михайловкой на вздыбившийся асфальт. Разбил машину, пострадала жена. Он уже третий год судиться с дорожниками. Арбитражные суды на стороне дорожников. Остается теперь только в Страсбургский суд... Если денег хватит.
Раньше от Саратова до Волгограда путь занимал шесть часов, теперь, если не нарушать — десять. Поэтому в Волгоград мы въехали глухой ночью, преодолев за 8 суток 9 420 километров.
Ниссан порадовал экономичностью, средний расход топлива составил 6,4 литра. Угара масла не обнаружено. Подвеска без отклонений. Штрафов выплачено семьсот рублей. Протокол составлен один на пятьдесят рублей.
Нас десятки раз останавливали на постах, в оврагах, на развилках дорог, особенно в Башкирии, где, как нигде ГИБДДэшники ведут себя по-хамски. Но только раз поимели за отсутствие номерных знаков. И только раз в Саратовской губернии на посту у села Марьино выписали протокол «за просроченные номерные знаки». Возникает простой и наивный вопрос: а зачем эти посты? Если без номеров можно проехать беспрепятственно через всю Россию. Нас убеждают, что увеличение суммы штрафов повысит безопасность на дорогах. Ничего не повысит, пока кардинально не изменится структура, смысл и назначение ГИБДД. А главное -- дороги.
Общий итог печален. Я хотел сыну показать Россию очень разную, удивить огромностью, контрастами. А у него в глазах тоска.
Да, ужасные дороги, убогие поселки вдоль трассы, но это Родина. Другой у нас нет. «Ты нас черненькими полюби, а беленькими нас всякий полюбит», — так посмеивался незабвенный господин Гоголь. Потому что без любви ничего не создать в такой огромной стране как Россия.