1. ТРОЙНАЯ ИЗМЕНА
– Вы ничего не замечаете? – спросила меня Валентина, не отрываясь от компьютера.
– В каком смысле?
– Светлана Васильевна-то наша роман крутит… и с кем! ни за что не догадаетесь.
– Ну и с кем? – спросил я.
Валентина нарочито посмотрела по сторонам и сказала вполголоса: «С самим Львом Борисовичем… Такая любовь у них».
Светлана Васильевна - симпатичная, фигуристая блондинка, работает у нас главным экономистом, а Лев Борисович Мельман – мой непосредственный начальник. Значит, спелись… Странно, оба семейные люди, есть дети… О чем думают? Я подивился этой сенсации нашего филиала и продолжил выписывать пропуска.
Отдел кадров, который я возглавляю, состоит из двух человек – меня и Валентины Тепловой, худощавой молодой женщины с печальными задумчивыми глазами. Признаюсь, ее глаза мне нравятся. Но Валентина этого не замечает… наверное, думает, что такие старики, как я, уже ничего в глазах не понимают.
Дома сдуру поделился с женой новостью о романе Светланы и Мельмана. Моя Галина Петровна буркнула, подозрительно посмотрев на меня: «Смотри, ты не загуляй со своей Валентиной. А то разведусь, как только узнаю». Вечно она эту тему подымает. Зачем только рассказал?.. Думает, я такой же, как все. Двадцать восемь лет живем, пора бы мужа-то своего получше узнать… нет, ревнует по малейшему поводу.
* * *
У Светланы и Льва Борисовича, действительно, роман… Не стесняются ходить вместе в столовку, что-то подолгу обсуждают, хохочут. После работы уезжают на его машине…
А ведь еще недавно, когда мы справляли пятидесятилетие нашего главного бухгалтера Гавриловой, была совсем другая картина. Светлана сидела рядом со своим Андреем… ее муж – полноватый, основательный человек, возглавляет ремонтные мастерские. Обычно такие мужики – семейственные. По нему было видно, любит он свою Светлану. И вот еще что оказалось: Андрей – хороший приятель нашего Мельмана. Вот такие дела… Перед глазами стоит, как они, взявшись за руки, шутливо отплясывали танец маленьких лебедей. Я тогда фотографий штук двадцать отщелкал. Думал, подарить на память. Выразительные получились фотографии, ничего не скажешь. На одной из них Андрей и Мельман стоят рядом, приятельски обнявшись. Дескать, друзья не разлей вода.
И что теперь? Мне почему-то хочется позвонить Андрею, открыть ему правду… звонит вам доброжелатель, сигнализирую: ваша Светлана Васильевна изменяет вам с другом Мельманом.
Кстати, интересно бы узнать, как к этому роману отнесутся в Москве? Сейчас, конечно, не прежнее время, когда могли взгреть по партийной линии, но все же… Говорят, гендиректор такие вещи очень не одобряет. Сам-то он примерный семьянин… Хотя, наверняка, кто-то из наших уже сообщил. Я подозреваю, что у нас есть жучок, который все туда сообщает.
* * *
Всю неделю филиал обсуждает роман Светланы и Мельмана. Подкинули они нам пищу для ума. Тут новая подробность обнаружилась. Валентина, а она в подругах у Светланы, сообщила, что у этого Андрея, кто бы мог подумать… на стороне есть внебрачный ребенок. Светлана об этом недавно узнала. Андрей тайком посылал матери ребенка деньги… Вот тебе и Андрей. Нет, ничего я не понимаю в людях. Всю жизнь в кадрах проработал, и так ошибся, старый болван!
Приезжала жена Мельмана. Толстая бабенция, явно старше своего мужа. Говорят, у нее два собственных магазина. Закатила Светлане скандал, та сбежала куда-то и не показывала носа, пока эта бабища не уехала… я с Валентиной смотрел в окно, как жена Мельмана садилась в свою машину…
– Ну, вот и хорошо, – сказала Валентина, – все выяснили, осталось только развестись. Светка тоже разведется. Говорит, что не простит своему Андрею измену. Да она ни за что не стала бы крутить с Мельманом, не узнай о ребенке. Светка не такая…
– Не знаю, не знаю, – ответил я, – ты из нее скромняжку не делай. Ходит на работу в декольте, накрашенная… куда это годится?
– Это ничего не значит, – фыркнула Валентина и снисходительно посмотрела на меня, – сейчас все так ходят. А Светлану я хорошо знаю, зря вы так про нее…
Я спорить не стал. Пусть сами разбираются в своих изменах.
II. И КУДА ОНИ ТОРОПЯТСЯ?
Конечно, это я так сказал. На самом деле мне очень занятно наблюдать, как развиваются события у наших Ромео и Джульетты. Да и что за работа без интриги?
Определенно, эта неделя будет поинтереснее предыдущих. Новости с любовного фронта идут одна за другой. Светлана Васильевна набралась духу и все рассказала мужу. Дескать, больше жить с ним не хочет, нашла себе хорошего человека по сердцу. Андрей побежал выяснять отношения с Мельманом. Не знаю уж, о чем они говорили, но вроде бы обошлось без рукоприкладства. Наверное, Мельман ему все объяснил, как надо. Когда Андрей вернулся, то лишь сказал своей Светке, что она – дура, но он будет ждать, когда она образумится. Ей очень скоро станет ясно, с каким человеком она связалась. После чего Андрей запил и до сих пор не может остановиться. Допился до того, что его поперли с работы. Слабым этот Андрей оказался, а что, не так?
* * *
В субботу пришла дочь Ирина с внучками, и зять пришел. Сроду не приходит, а тут заявился. Не понимаю я этого Игоря. Сколько лет он в мужьях у моей дочери, а для меня загадка – как они уживаются? Один вид этого господина чего стоит: лысоватый, но с дурацкими усиками, лоснящаяся мордочка (Ирина его откормила), ручки белые, холеные…
Ну вот, посидели по-родственному за бутылкой «Столичной», поговорили о том, о сем… Не очень-то интересно с этим Игорем разговаривать, мнется да от вопросов уходит. А ведь мог бы многое растолковать, раз в администрации работает. Мне же интересно знать, что там наверху происходит. Похоже, Игорь не считает нужным со мной откровенничать. Осторожный типчик, надо сказать, все чего-то опасается. Или скрывает, будто рыльце у него в пушку. Поди, погуливает от нашей Иринки… а моя Галина Петровна души в нем не чает: «Игорек – лучший зять на свете». Да уж, лучший на свете, только я, старый болван, привередничаю.
– Я вам так скажу, Михаил Яковлевич, – говорит мне зять, – в эту политику лучше не вникать, сейчас время такое, надо тихо сидеть, а то уши-то везде, каждое словечко фиксируют. Вам-то все равно скоро на пенсию, что возьмешь с пенсионера? они у нас неприкасаемые, а мне еще трубить и трубить до пенсии.
Вот такой он у нас умник. Он, кстати, недавно с Путиным встречался, когда тот приезжал с проверкой. Мог бы рассказать поподробнее… Ничего от него не добился. «Нормальный мужик», – вот и весь его рассказ…
После ухода гостей пошел выгуливать Вольтика. И вот о чем я размышлял… Значит, я старикан? Ну да, конечно, пятьдесят девять – это уже почти пенсия, и говорить тут нечего. Или все же еще не старик? Конечно, в ногах нет такой прыти, как раньше. О, раньше я бегал и прыгал через три ступеньки, а теперь шевелю-шевелю, а скорости не прибавляю. Как поется у Окуджавы: «еще моя походка мне не была смешна»… Ну да ладно, старик так старик. Буду привыкать к своей новой роли… Вообще, вроде бы я не слишком поглупел за последнее время, хотя память, конечно, стала не та. Прочитаешь – и тут же забывается, что читал. Раздражительным стал… Тут надо себя контролировать, иначе быстро вылетишь с работы. А лет пять поработать-то надо. И вот еще что… я сам себе боюсь в этом признаться, но мне почему-то все меньше хочется мыться. Может, это индивидуальное или все же старческий синдром? Ладно, об этом помолчу.
* * *
Светлана Васильевна торопится с разводом. Вот только куда она гонит? В самом деле, хоть бы получше узнала этого Мельмана. Валентина ее защищает. Говорит, что тут и узнавать ничего не надо, хорошего человека сразу видно. Любят они друг друга, встретили настоящую любовь. Это Светлана трезвонит моей Валентине, а Валентина тут же мне передает… знает, что я никому ни слова.
Что тут сказать? Может, у них там и правда любовь. Наш Лев Борисович тоже не долго раздумывал да и заявил своей половине о разводе. Интересно, как его бабенция прореагировала? Скандалила или по-тихому отползла? Дорого бы я дал, чтоб узнать.
Меж тем, смотрю я, и у моей Валентины семейные отношения разладились. Ее муж Алексей, веселый майор милиции, крепко загулял. Две ночи подряд домой не приходил, а после заявился поддатый… Говорит, служба… За ним и раньше такое водилось, но Валентина терпела, а теперь пример подруги, что ли, подействовал, так она уложила его вещи в два чемодана – и отнесла к нему на работу. Поставила у дверей управления и ушла. Алексей-то больше всего из-за этих чемоданов обиделся. Зачем так позорить российского офицера? Ну вот, Валентина чемоданы отнесла, а теперь плачет целыми днями. И зачем, спрашивается, было затевать балаган? Валентина говорит, что это ей первое время трудно, потом привыкну…
* * *
Прошло еще две недели. В нашем филиале долгожданное событие. Светлана и Лев Борисович собрали нас и официально объявили, что собираются пожениться. Квартиру будут покупать. Мы их поздравили, организовали небольшой сабантуй на скорую руку. Похоже, все радуются, только Масленкина из отдела труда и зарплаты, как всегда, шипит: «ничего хорошего из этого брака не выйдет, помяните мое слово»… Она всегда шипит. Как говорится, в глаза начальству «ти-ти-ти», а за глаза «мать твою ети»… Да что с нее возьмешь? У нее и Путин в дураках ходит, только она одна самая умная. Между прочим, еду своему мужу готовит немытыми руками. Сама рассказывала. Делает она так в знак протеста или презрения, это уж я точно не знаю.
III. НЕПРАВИЛЬНАЯ ПАРТИЯ
– Ну что там твои романисты, – спрашивает меня Галина Петровна, – не перебесились?
– Жениться собираются, – отвечаю, – вот только разводы оформят…
Отвечаю осторожно, чтобы не нарваться на дальнейшие рассуждения. Про ситуацию с Валентиной и не заикаюсь, а то супруга еще невесть что подумает. Валентина-то теперь как бы свободная женщина…
– У них, вроде, все по-честному…
– По-честному, – качает головой Галина Петровна, – идиоты они! Самые настоящие идиоты.
Моей Галине Петровне все ясно. Она у меня строгая на этот счет.
– Да нам-то какое дело, – говорю я, – лишь бы наша Иринка с Игорьком жили нормально. А то Игорек сегодня зять самый лучший, а завтра – неизвестно кто, может, завтра он и знать-то нас не будет.
– Типун тебе на язык! – взрывается супруга.
* * *
… Светлана и Лев Борисович купили квартиру. Сейчас молдаване им евроремонт делают. Светлана Васильевна, как говорится, не скрывает своего счастья. Вроде как даже похорошела, прямо-таки наша царица-лебедь… Может, и впрямь все это ей на пользу идет…
Мой друг Андрей Мидянский, главный инженер нашего филиала, говорит мне под большим секретом, что Мельман зря все это затеял. Начальство в Москве на него косо смотрит. Дело не только в его брачных играх. За ним посерьезнее промашки числятся. Прибыли нет, зарплату едва находим, о премиальных и говорить нечего. А тут он еще в неправильную партию вступил. Все в «Единую», а он в ЛДПР. Там как раз место продавалось по сходной цене, третий номер. Вот он и выставился депутатом в городскую Думу. Славы ему, видите ли, захотелось. Дескать, все у него есть, только медных труб не хватает. Так и сказал по пьянке, когда обмывал свое депутатство. Ну, будут ему медные трубы.
Мидянский – единственный, с кем я могу поговорить более-менее откровенно. Мы с ним уже двадцать лет вместе работаем. Мы как-то сразу друг друга поняли. С ним я и о политике могу, да о чем хотите… Его тоже многое интересует. Он мужик смелый, не то что наш Игорек. Не прощу я зятю, что он мне про Путина ничего не сказал. Надо же, видел такого человека – и отмолчался! Знает же, что для меня такая информация закрыта, а газетам я с некоторых пор не верю. Кстати, о Путине. Загадка он. Феномен. Я все думаю, как это у него все так складно получается? Действительно, загадка…
* * *
Заходит Аксарин, наш специалист по социалке. Пришел новый анекдот рассказать. Я с ним не то чтобы дружу, но так – в хороших отношениях. С ним нельзя расслабляться. Сегодня он тебе друг, и выпьет с тобой, и анекдот расскажет, а завтра может скандал закатить из-за какой-нибудь ерунды. Не понимаю я таких людей.
Зашел и смотрит на мою Валентину. Та напрягается. Аксарин ее всегда смущает своими откровенными намеками. Да и возраст, извините, не тот. Он ведь меня на полгода постарше будет. Мужику через месяц на пенсию, а все на молодых пялится…
– Интересная у тебя барышня работает, – говорит Аксарин, когда Валентина выходит из кабинета, – она теперь, как я слышал, свободна. Кстати, ты к ней так и не подбил клинья? Нет еще? смотри, а то я займусь. Я такой…
Хохочет. Он у нас в филиале не одну дамочку оприходовал. Подбирает все, что плохо лежит. Встретил его тут в аптеке. Берет Виагру и Простамол от простатита. Ну и кому нужны такие победы?
* * *
В нашем дворе не так давно оборудовали детскую площадку и поставили скамейки. Лучше бы не ставили. Теперь по вечерам на скамейках сидит молодежь со своим пивом… Хоть бы убирали за собой. По утрам вся площадка завалена банками и обертками. Старушки боятся слова сказать молодым, потому что те пошли языкастые, грубые… никакого уважения к пожилым людям. Так ответят, пожалеешь, что связался.
Я тоже молчу. Мало ли что на уме у этой молодежи? А то еще подловят в темном переулке да настучат по башке. Нет уж, здоровье дороже. Да и пора умнее быть в моем-то возрасте.
IV. СВАДЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Странная женщина эта Валентина. Все время занимает до получки. В этот раз ей, видите ли, новая кофточка понадобилась, а то «ходить не в чем»… Не понимаю я, как это можно залезать в долги? Неужели так трудно рассчитать свои доходы? Отчитываю ее по-отцовски, но выручаю.
– Хороший вы человек, Михаил Яковлевич, – говорит Валентина…
Смотрит на меня как-то по-особенному. Улыбается… Мне кажется, что по своему Алексею она больше не скучает… Впрочем, какое мне до этого дело? Но, признаться, на работу я теперь иду с гораздо большим удовольствием. Что-то у меня в голове переключилось… Представляю: сейчас приду, усядусь напротив Валентины, заговорим о чем-нибудь… я про сынишку ее спрошу, а она будет мне рассказывать, ну там о его успехах в школе… я слушаю и с видом знатока советы даю…
И вообще, приятная эта штука – сидеть целый день напротив Валентины. Она мне тут приснилась. С чего бы это? Нет, я с ума еще не сошел, ничего себе не позволяю, ни намека. Просто приятно с ней разговаривать. Вот такие дела. Да-а… ну и зачем я думаю в этом направлении? Сроду о таких вещах не тревожился, даже когда моложе был.
Конечно, были подходящие случаи. Помню, как только Гаврилова поступила к нам на работу, у нас с ней установилось что-то вроде дружеских отношений, в филиале даже посмеиваться начали, но наши отношения так и увяли на корню… Струсил я тогда дальше-то эти отношения развивать. Масленкина ко мне одно время пыталась прибиться, но я побрезговал. А вот Аксарин не побрезговал…
Конечно, упустил я свое время. Прожил всю жизнь с Галиной Петровной, так и не позволил себе ни разу ничего такого… Ладно, что теперь об этом…
* * *
Наконец, Светлана и Лев Борисович соединились в законном браке. Это было в среду, а в четверг они уже умчались в свадебное путешествие. В Египет. Вот именно, посреди рабочей недели. Это Светка подбила Льва Борисовича. Сам он не рискнул бы… Знакомый врач оформил им больничные, они и укатили. Хоть бы отгулы взяли! нет, зачем им отгулы тратить. Умнее всех хотят быть…
Все в нашем филиале ахнули. Во дают! Ничего не боятся. Масленкина шипит: «Загуляет он от нее, вот увидите».
– Типун тебе на язык, – повторяю я слова моей супруги.
* * *
Прогуливаюсь с Вольтиком. Навстречу ватага молодежи. Как всегда, отхожу в сторону. На всякий случай. Неужели и я когда-то был таким же? Трудно представить… Нет, все-таки мы хоть и хулиганили, но стариков уважали.
Вообще, многое изменилось. Взять наш городок. Раньше машин было мало, главную улицу можно было где хочешь спокойно перейти, а теперь все машинами забито, и вокруг дома все ими заставлено. Вечером не знаешь, как к подъезду подойти. А вот грязь на улицах как была сорок лет назад, так и осталась. Грязноватый у нас городишко, это так. Прежний мэр еще что-то делал, да его посадили, а при новом опять к чистоте охладели. Наверное, еще деньги не все поделили…
* * *
Тут Иринка звонит. Говорит, Игоря избили. Подловили прямо у подъезда и отметелили. Здорово ему наподдавали, однако… В больницу отвезли, лежит, бедолага, в реанимации. Утром по областному телевидению сообщили, что избит Игорь Грозак, заслуженный работник администрации, начальник департамента…
Мы с Галиной Петровной его утром навестили…
– Я знаю, кто это заказал, – говорит Игорь. – Ничего, разберемся.
Вот вам и умник. Как ни отмалчивался, а не помогло. Кому-то там дорогу перешел или подписал не то, что надо…
– Такая жизнь сейчас идиотская, – вздыхает Галина Петровна.
V. ЭХО МОСКВЫ
– Кто это тебя подвозил вчера? – спрашиваю Валентину, стараясь придать лицу шутливое выражение.
– А, вчера… так, один знакомый.
– Ну, ну… – говорю.
– Да ничего серьезного, – оправдывается Валентина, – я теперь твердо решила жить одна. Буду сына воспитывать. А грязи я не хочу.
– Вот это правильно. Если уж найдешь себе человека, то ищи надежного…
Говорю, а сам радуюсь. Но сегодня этот «знакомый» снова приехал за Валентиной. Все понятно… скрывает и шифруется. Не буду я больше в долг ей давать, пусть сама выкручивается.
Вечером выгуливал Вольтика и размышлял о женщинах. До чего противные создания, нельзя им ни в чем доверять. А я-то, старый болван, чуть было губы не раскатал. Хорошо, что вовремя остановился. Стыдно вспомнить, что я себе надумал за эти дни …
* * *
Не прошло и недели после возвращения молодоженов из Египта, как Мельмана вызывают в Москву. Разговор в Москве был короткий: сдавай дела. Все грехи ему припомнили, и даже спасибо не сказали за проделанную работу. Хоть бы грамоту какую дали… Да уж, в Москве с нами не церемонятся.
Светлана Васильевна явно приуныла. Не ожидала она такого поворота событий. А Масленкина довольна, даже не скрывает. «Так им и надо, – говорит, – и помяните мое слово, она теперь его бросит, зачем он ей?» Сколько же в ней злобы. И чего она такая? Никогда не поймешь эту дамочку. То улыбается во весь свой рот, то едва поздоровается. Может, у нее климакс? Слышал, в этом возрасте женщины часто так себя ведут… да нет, дело не в климаксе, Масленкина всегда была такой …
Мидянский узнал, что вместо Мельмана нам пришлют какого-то сопляка из Пензы. Двадцать восемь лет юноше всего-навсего. Фамилия Живлякин. М-да… Вот каких теперь ставят. Там, наверное, себя показал, теперь у нас будет порядок наводить, будет показывать нам, как надо работать.
– Не будь наивным, – говорит мне Мидянский, – показал он себя, как же… этот Живлякин женат на дочке Федорова, вот и все объяснение. Его у нас подержат на должности пару лет, а потом в Москву переведут.
Андрюха только родственными связями все и объясняет. Он вообще настроен довольно мрачно. В стране, говорит, сплошной бардак. Ну, это он «Эхо Москвы» наслушался. Единственная радиостанция, по его мнению, где можно еще правду узнать. Послушал я по его совету это «Эхо». Да ну их, все у нас плохо… жить не хочется.
А перспективы нашего филиала, действительно, неважные… Могут и вовсе закрыть за нерентабельностью. Может, этого Живлякина посылают к нам, как Чубайса посылали на энергетику. Развали – и получи награду. А меня еще вот что беспокоит. Ведь этот юноша своих натащит, можно не сомневаться. Я пробил информацию насчет Пензы. Там начальником отдела кадров работает Жанна Евлампиева, 57 лет. Это меня успокоило. В таком возрасте на новое место работы не ездят.
VI. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ФЮРЕРА
Завтра должен прибыть новый начальник, но сегодня мы еще погуляем. У Аксарина – юбилей. Обычно мы отмечаем большие торжества в нашей столовке. Там можно недорого заказать картошку с мясом, салаты, и без особого вреда для желудка.
Утром оформлял документы одной дамочке. Устраивается юристом. Говорит, что пришла работать не ради денег, а просто потому, что дома сидеть скучно. Первый раз вижу такое создание. Эффектная бабешка, прямо королева Марго…
– Вы видели, как она одета? – спрашивает Валентина, когда дамочка с нами распрощалась, – все наши женщины ей обзавидуются. Неужели она так будет на работу ходить?
– А что такое?
– Я уж не говорю про тряпки. Вы обратили внимание на ее сумочку? Знаете, сколько она стоит? Двенадцать тысяч!
– Эта корзиночка?
– Да, эта корзиночка стоит двенадцать тысяч рублей, я ее видела в «Парфюм-Блеске». И духи у нее тоже не из дешевых, поверьте мне на слово… С моей зарплатой на них целый год надо копить.
– Понятно, – говорю, – наверное, мужик ее из бизнесменов. Ну и как она у нас будет работать? Ее же наши дамы сожрут…
– Не знаю, может, у нее ума хватит не выставляться…
– А если у нее мужик такой крутой, чего же он ее к себе не устроил?
– Мало ли какие причины? Может, у ее мужа секретарша еще эффектнее, – сказала Валентина и вздохнула.
Она резко вышла из кабинета. Я уже знаю – опять будет реветь в туалете… Все-таки скучает Валентина по своему Алексею.
* * *
… Все сидели с таким чувством, как будто мы в последний раз собираемся вместе. Неизвестно, что с нами будет завтра. Как поведет себя этот Живлякин? Кого казнит, а кого помилует…
Аксарину подарили картину. Хорошая такая штуковина, метр на метр. Изображает деревенский пейзаж – деревня, поле, коровы пасутся…
– Намек понятен, – говорит Аксарин, – только на пенсию я еще не собираюсь. Не дождетесь.
– Да что ты, – успокаивает его Масленкина, – никто и не намекал.
– Вот о чем я думаю, ребятки, – сказал Мидянский, – завтра жизнь пойдет по-новому, и с этим ничего не поделаешь, надо смириться. Но давайте выпьем за то, чтобы нам не сломаться, не скурвиться… это самое главное.
Заглянул Мельман. Черный от загара, но под глазами круги… понятное дело, переживает.
– Дорогой Лев Борисович, – всхлипнула Масленкина, – как мы теперь без вас будем? Вы же нам как отец родной…
Мельман махнул рукой: «Да ладно вам причитать… привыкнете и к новому. Ну, где тут юбиляр прячется?»
Сказал несколько слов. Он хорошо умеет говорить, но сегодня его слова были какие-то вялые…
– Вот что я вам всем скажу, – вдруг встал Аксарин, – за поздравления, конечно, спасибо, но картину эту я не возьму! Можете ее в вестибюле повесить. Честь имею!
Сказал и направился к выходу, не обращая внимания на уговоры. Так и ушел. Впрочем, уход юбиляра как-то быстро забылся. Тут поважнее тема была. Все гадали, какие сюрпризы нас ожидают завтра…
– А вы обратили внимание, – сказала Масленкина, – что у этого Живлякина день рождения двадцатого апреля?
– И что? – спросил Мидянский.
– Как что? Вы же умный человек, а спрашиваете… Адольф Гитлер тоже родился двадцатого апреля. Так что, помяните мое слово, завтра нам мало не покажется.
VII. ЛЯГУШАЧЬЯ СЫРОСТЬ
Петр Богданович Живлякин оказался человеком довольно оригинальным. Пролетел в свой кабинет – и начал оттуда вызывать руководителей высшего звена. С ним еще два типчика приехали. Такого же возраста. Говорят, вместе учились в пензенском политехе. Один будет финансами заниматься, другой – общими вопросами.
…Три дня прошло, а я все еще не видел нового директора. Вот такие дела. Раньше-то как было: новый представлялся коллективу, знакомился с людьми, рассуждал о задачах и перспективах, а этот вызывает по одному, как на допрос… Да ладно, перебьемся без лицезрения.
А вот Андрюха Мидянский свалял дурака. При первой же встрече… Посмотрел на молодых да и спрашивает: «Ну, мальчики, надолго ли к нам приехали?»
Ничего они ему не ответили, только переглянулись.
– Теперь Живлякин мне работать не даст, – вздыхает Андрюха.
– Да не переживай, может, обойдется. Ты же классный специалист. Все это знают.
– Не смеши, кому нужны специалисты! сейчас главное, чтоб связи были… Да мне все равно.
Спрашивается, и чего было умничать?
* * *
Прошла неделя. Масленкина новым начальником не нахвалится. Вот каким должен быть руководитель! Не то что этот Мельман. Все запустил, только о себе думал. А Петр Богданович – сразу видно, настоящий директор.
– Ага, – говорю, – настоящий полковник.
Впрочем, с ней на эти темы лучше не рассуждать. Она уже дорожку в кабинет Живлякина проторила. На всех, поди, стучит.
Сегодня и я сподобился поговорить с новым. «Зайдите, Михаил Яковлевич», – пригласил он меня по телефону. Я увидел юношу ростом не более метра шестидесяти, с торчащими ушами и колючим взглядом. В кабинете сидят его дружки, в ноутбуки уткнулись…
– Пишите приказ, – процедил мне Живлякин, – о переводе Мидянского на другую работу, начальником хозотдела будет работать.
Я вопросов не задаю, все и так ясно. Вернулся в кабинет, позвонил Мидянскому.
– Да, я согласился, – изумил меня Андрюха, – а чего ты хочешь? Чтобы я на баррикады пошел? Не смеши. Если они захотят – выпрут как несоответствующего… Они все могут…
Вот так и кончился наш Мидянский…
Написал приказ, приношу на подпись. Живлякин прочитал и спрашивает меня: «Вы что, приказы писать не умеете? Может, вас еще научить, как форму Т-5 заполнять?»
Берет ручку, все перечеркал, написал, как ему показалось правильным. Я молчу. Его два дружка все еще сидят в кабинете, смотрят на меня, точно на чудо природы… Живлякин отдал мне бумагу и велел к обеду все приготовить, как надо. Я побежал оформлять документы… Вот с кем горя-то хлебнуть придется… Но – делать нечего.
* * *
Зашел Аксарин. Анекдотов не рассказывает, на Валентину не смотрит. Как говорится, весь в себе…
– Вот, Миша, заявление написал. Буду увольняться.
– Ты чего, из-за той картины обиделся?
– На больных не обижаются. Причем здесь картина? Не сработаюсь я с этим Живлякиным, вот что. Он мне такой сегодня разгон устроил, да еще при своих пацанах. Сам сопляк, а меня отчитывает по соцдоговору, будто я первый день работаю…
– Но подумай, куда ты пойдешь? Плюнь да работай себе… Пройдет время, он к нам привыкнет, мы – к нему…
– Не уговаривай, не хочу я с ним работать…А картину я заберу, нечего ей тут делать…
* * *
Приехал с Украины брат жены Витя. Сто килограмм веса, одышка. Он каждый год приезжает. Навещает родительские могилы. Теперь два дня будет ругать Украину и ее правительство. Все они там делают не так… Наш Витя в политике лучше разбирается, чем все украинское правительство. Но и наше руководство он не хвалит. По его словам, Россия никак не поймет, что ей выгоднее подкармливать Украину, потому что иначе она окончательно уйдет на Запад… и все два дня он, не переставая, будет долдонить в том же духе. Днем долдонит, а ночью храпит на весь дом…
Я вот все думаю: чего он плачется? Квартира есть, машина, дача… пенсию неплохую получает – а Витя все ноет. Ну и перебирался бы в Россию, раз в Украине так плохо. Так нет, здешний климат ему, видите ли, не подходит. В нашей сырости, как он говорит, только лягушкам жить.
VIII. НИЧЕГО, КАК-НИБУДЬ СРАБОТАЕМСЯ…
Все-таки мои подозрения насчет нашего Игорька усилились. Видел его вчера в центре города… Стоит рядом со своей машиной и любезничает с какой-то барышней. Надо было видеть, как он с ней разговаривает… Нет, тут дело явно нечисто… Вот он – молчун-то наш. Как говорится, в тихом омуте… А может, это у него голова, после того как ему по ней настучали, тронулась? Не знаю, что и думать…
Иринке и Галине Петровне я, конечно, ничего не скажу. Может, все это ерунда, но на сердце, признаться, тревожно…
* * *
Прошел месяц после приезда Живлякина… Сегодня хоронили Аксарина. Скоропостижно скончался, бедолага. После увольнения он никуда не стал устраиваться, а уехал на дачу, да и запил там. Пил целый месяц, пока инфаркт не схватил. Все злобу копил, собирался в суд подавать на всю нашу систему.
На похоронах открылось, что жена у него не вполне психически здорова. Такую чушь несла эта Татьяна Павловна, что противно было слушать. Говорит, я теперь женщина свободная, не собираюсь быть одной… Ага, замуж хочет еще. Всем мужикам глазки строила на поминках. Какая срамота… За Аксарина обидно. Каково это теперь ему видеть?
* * *
Андрюха Мидянский за последнее время совсем сдулся. Тише воды, ниже травы. Не думал я, что он так переменится… Сейчас просто неловко на него смотреть. Да, вот тебе и либерал, вот тебе и «Эхо Москвы».
Светлана Васильевна уволилась вслед за Мельманом. Не знаю уж, по каким соображениям. Может, из солидарности с мужем… а скорее всего, из-за того, что ее тайна открылась. Она же ничего в экономике не соображает. Раньше-то ей прежний муж помогал, а без него Живлякин сразу ее в угол загнал своими вопросами.
Честно признаюсь, за этот месяц я стал лучше Живлякина понимать. Хоть и сопляк, но деловой. Этого не отнимешь. Ну, а я вроде бы нашел подход к нему. Он указывает, а я поддакиваю. Ничего, как-нибудь сработаемся…