Вернулся я на Родину, разыскал своих отца и мать по адресам их писем ко мне на фронт, живущими в селе Андреевка под Харьковом. Они жили у одной вдовы на квартире, а прежде были в оккупации, доверия к ним не было. Отец работал в семенной лаборатории, обеспечивал соседские колхозы посевным материалом, сортировал и контролировал его влажность и температуру. Мать помогала ему в лаборатории, её учительская деятельность пока не продолжалась. Я отдыхал после фронта в тишине, без ночных налётов и бомбёжек, без того, чтобы стоять навытяжку перед начальством. Просто отдыхал. Через неделю отдыха на меня стали смотреть косо: все надрывались, а я отдыхал. Сразу же встали проблемы с едой, в военкомате меня отечески пожурил военком, объяснил, что я теперь штатский, и должен заботиться о себе, идти на работу. Возвращался я из военкомата домой в подавленном настроении. Делать ничего не хотелось, отец смотрел на меня, как на ничтожество, но в куске хлеба не отказывал. И тут я вспомнил об учёбе в иституте, и понял, что могу пойти снова учиться. Для этого надо было ехать в Харьков, в родной ХАДИ, что я и сделал. Восстановился я на второй курс, и вскоре начались занятия. Учиться было тяжело, даже не просто тяжело, а невозможно. Но кроме этого для меня ничего больше не должно было существовать. И я заставил себя просто присутствовать на занятиях, слушать лекции, работать на практике. Сложнее было сдавать зачёты и экзамены. Но пришли на помощь советы фронтовиков, которые сделали возможным для таких, как я, войти всё же в учебный процесс. Кроме того, эти советы добились того, что студенты могли сдать экзамены и зачёты бригадным методом. Жил я в общежитии ХАДИ, много было фронтовиков, поддерживающих друг друга, особенно вначале. Так прошёл год учёбы, со скромной стипендией и напряжённой учёбой. Потихоньку я находил старых фронтовых друзей, товарищей, просто знакомых. Экзамены мы все сдали, и после студенческой вечеринки все разъехались по домам.
Дома меня встретили настороженно: две мои сестры и родители жили впроголодь, а тут ещё я навязался. Пришлось мне поискать какую-нибудь работу в сельской автомастерской. Когда её единственный работник, он же начальник МТС, бывший заместитель командира автороты Шпак, показал мне поломанные остовы машин, легковых и грузовых, и поставил мне задачу, отремонтировать их и начать на них работать, мои колени слегка дрожали, я неуверенным голосом сказал, что попробую. Начальник возразил:
-Ты не пробовать должен, а починить, и затем начать работать на них. У меня в селе сто калек, и полработника, у тебя одного руки-ноги целы, так что работай.-
Я начал сразу, осмотрел машины, как учили в ХАДИ, составил дефектную ведомость на каждую машину. Что же это были за инвалиды: без катушек зажигания, поршни изношенные, грязь покрывала все соединения. Я составил себе план, записав его в тетради, выданной Шпаком. Достал себе поломанное ведро, у жестянщика запаял его, и, найдя старые тряпки, перемыл всю технику. Первый день был тяжёлый, но хлеб свой я отработал. После месяца работы, выпрашивания запчастей, поисков вконец разбитых машин в местах боёв, удалось одну треть машин поставить в строй. Проблемы с горючим вначале решал, сливая из всех баков автомашин жуткую смесь из бензина, воды и грязи в специальную отстойную бочку, затем снимая «сливки», и этим заправлял баки по чуть-чуть.
Это было временное решение, к Шпаку обращаться приходилось в последнюю очередь, так как он запретил себя тревожить моими проблемами, если они были пустяками. Остальные машины нуждались в более серьёзном ремонте, и я с направлением начальника поехал в районный центр. Там в райкоме партии меня направили к специалистам на небольшой заводик, где обещали выточить нужные запчасти. После завода я зашёл в аптеку, так как у меня снова разболелось горло. Там я встретил девушку, которая мне напомнила Марию, и познакомился с ней. В этом походе в райцентр я был при параде, с моими медалями и орденом Красного знамени, ходил я в военной форме, другой одежды не признавал не один только я. Елена, так звали её, была красива сельской красотой, без утончённости городских красавиц. Времени у меня до вечера оставалось немного, и я пригласил её в кино, где показывали довоенный фильм с Любовью Орловой. После кино я проводил её домой. Она жила в соседнем селе с Андреевкой, Лысове, где совсем не было леса, потому и название. Зато был роскошный пруд, куда мы пошли с ней прогуляться. Она рассказала мне, что у неё осталась одна мать, отец и брат погибли. Она стыдилась пригласить меня к себе домой, так как в доме было хоть шаром покати. Работала Елена на ферме дояркой, а сегодня был её выходной день, она должна была в районе зайти за лекарством для матери. Я подумал, что здорово иногда заболеть, да и ангина мучила меня почти постоянно после демобилизации. Поэтому мы и встретились. И мне не хотелось с ней расставаться. Конечно, я не собирался везти её с собой в город, но для села она хорошо подходила. И мне нужна была подружка, со времени госпиталя я не касался женщин, не было случая.
Так и пошло с того летнего дня: с утра я шёл на работу в МТС, а вечером мы встречались с Леной, бродили с ней около пруда, иногда купались. Ходить по посадке недавно высаженных деревьев было небезопасно, но у меня был трофейный «Вальтер», и пара патронов к нему, с трудом смог провезти в эшелоне во время демобилизации. Однажды кто-то в кустах зашевелился, Лена невольно прижалась ко мне, я вытащил пистолет, и громко сказал, смотря в сторону подозрительных кустов:
-Стреляю без предупреждения, если высунешься, фашист недобитый!-
В кустах зашуршало, кто-то стал быстро удаляться, а мы с подружкой от греха подальше пошли, не сговариваясь, к ней домой. Мать её спала, или лежала, отвернувшись к стене, тяжело дышала. У меня в кармане было несколько картофелин, привозил своим сельчанам дрова, и они меня отблагодарили. Лена поставила варить картошку в мундирах, а пока стала показывать дом, двор, как и чем они с матерью живут. Да, без мужика в доме хата быстро плошает, когда-то были и полы деревянные настелены, а теперь только глиняная «доливка», пол по-украински, осталась. И из стен дранка вылазила, крыша в одном месте протекать начала. И так мне сбежать отсюда захотелось тотчас, да Лена рядом, в глаза смотрит, и как будто мысли мои читает, мне говорит:
-Я ж говорила, не нужно было приходить к нам домой. Ну, подожди, сейчас картошка сварится, я лучка да укропчика нарву, поедим и пойдёшь.-