Ты представляешь, что такое БТР? Нет? Ты думаешь, что это броневик, в котором трясутся, как в консервной банке, солдаты? Нет, это я не про этот БТР.
Есть такой незаменимый инструмент на заставе, называют его – БТР. Обычно он спрятан в кладовке, но никогда не застаивается, каждый день его вызывают по многим адресам – то на кухню, то в коридор… Представляет из себя тяжёлую толстую доску, по краю доски резина, а по центру перпендикулярно – ручка, чтобы этот агрегат таскать за собой…
Этим хитроумным устройством пограничник… собирает пену! Ты не ослышалась, пену, огромный слой пены, по колено!
Это очень увлекательное зрелище, поверь, это стоит однажды увидеть – как мы в субботу перед баней драим, чистим, отмываем всю заставу сверху донизу… шуршим по-чёрному!
Ночью, как обычно, служишь, либо бегаешь за нарушителями, либо от них, это как получится, если патронов нет, и собака старая, то и от них порой убегаешь… шучу-шучу… есть собака у нас одна действительно древняя, зато большая… и не побежит, пока сам не понесёшь!
Утром возвращаешься на заставу и ложишься спать… и тебе всё равно, что кто-то ходит, о чём-то могут говорить, по громкой кого-то вызывают на построение – тебе дали спать, и ты отрубаешься, и видишь честные солдатские сны, где все люди в зелёных погонах…
А вот потом…
- Подъём! Брызговиков - туалет! А тебе спальное помещение! Резче!
Ты ещё не очухался, но уже тебе, как Маленькому Принцу, говорят, что пора драить планету, и это заветное слово означает, что одному намывать этот храм, блистающий во всех отношениях, под названием – «туалет», а мне – наши два кубрика, уставленные двухъярусными кроватями. И вот ведь закон погранцов – сначала надо выполнить работу, а потом ты можешь умыться, привести себя в порядок, заправить постель, сделать зарядку… всё потом – работа – она такая волчара, на границе может убежать в лес, а вот как ты свои личные дела справил, никого не волнует. Такая привычка вырабатывается у всех потому, что пока ты умываешься, зарядку делаешь, продираешь глаза, твой объект может остаться неубранным, случись что – пожар, землетрясение, цунами, приезд начальства или тревога. А это уже ЧП! Поэтому старшину и дежурного по заставе очень волнует, чтобы, как только оборвётся волнистая линия твоего сна в распорядке дня, тут же ты приступил к работе (и там уже указан объект).
Правда, я как мог, старался противостоять железному распорядку – ну, в самом деле, что же это за фигня такая, проснуться и вместо того, чтобы умыться и заправиться, тут же схватить БТР и ползать по полу? Но если ничего не придумать, скрыться от недремлющего ока дежурного нет никакой возможности – из-под земли достанет! И я, чтобы отсрочить хоть на десять минут этот блаженный миг шуршания по полу резиновой прокладки, а так же в целях укрепления здоровья, каждый раз, когда просыпаюсь, бегу купаться на море… или под душ в баню… тут как повезёт. А если не удалось – лёд на Финском заливе крепкий… или старшина сторожит на тропинке… тогда… я купался на службе… ведь служили мы всегда у моря… разделся… и ныряй… пока не поймали!
В эту субботу я успел прошмыгнуть в баню… быстрее под душ… ах ты чёрт, кто-то сзади по коридору шлёпает… тут же хватаю одежду и в парилку… слышу шаги… я прыгаю через кирпичную кладку и сижу тихо… кто-то вошёл в парилку… меня не видит, а я молчу… человек ушёл… я тут же обратно… снова под душ… одеваюсь… выскальзываю и вижу спину Андреева – сегодня кусок меня не поймал!
Быстрее за уборку! Процесс это увлекательный, и каждому будущему солдату надо знать, что в этом деле нет мелочей. Сначала подметаю, оба кубрика… а потом хватаю тазик и кирпичик хозяйственного мыла… ножик из столовой… и начинаю мелко нарезать мыло… пока не изрежу весь…
- Это не ты там шастал по бане? – спрашивает Андреев, и хотя врать нехорошо, но быть дураком ещё хуже, я не признаюсь. – Кто-то повадился воду сливать… а кто у нас такой закалённый, что под холодную воду лезет с утра? – он допытывается, но я делаю удивлённое лицо, хотя это трудно, удивляться в армии чему-нибудь перестаёшь быстро… - Смотри, поймаю тебя, йог! А что ты одно мыло режешь… ты же для себя стараешься… добавь духанчику! Дежурный! Чтоб всё тут цвело и пахло! – говорит прапор и удаляется по своим делам - встряхивать других, чтобы нюх не теряли.
Дежурный, он же каптёрщик, ефрейтор Насрулин (коротко - Насрула), тут же хлопает тумбочками и начинает выливать в мой тазик и шампунь, и одеколон, и зубную пасту давит… щедрый!
- Аха! Вот теперь будет пахнуть! – радостно заключает дежурный, хороший парень, не смотри, что такая фамилия.
Я наливаю воду в эту смесь… и… беру щётку… и начинаю вот так взбалтывать… дыц-дыц-дыц… взбиваю пену… И когда она вырастает до большой кучи… я разбрасываю пену по полу… везде… чтобы она прикрывала весь пол спального помещения… ровным слоем, как будто снега навалило… всё в пене! Пена пахнет смесью хозяйственного мыла, шампуни, одеколона и ещё чего-то, по-моему, даже пенки для бритья… Аромат специфический!!! Кровати сдвигаю… пенка должна лежать везде!
После того, как этот пушистый снежок улёгся, беру щётку и начинаю втирать. Наши сапоги неподкованные, на границе цокать нельзя, поэтому у всех подошвы по розовому линолеуму чиркают, оставляя чёрные ссадины… и их надо успеть все оттереть… поэтому я втираю щёткой любой такой чиркашок яростно… быстро… мне надо успеть убраться в спальном помещении и помыться до боевого расчёта… и вот, когда всё растёрто в пух и прах… я беру БТР… и начинаю собирать эту пену… в одно место… где её же промокаю тряпкой и выжимаю в тазик!
- Ты что вот тут оставил? – кричит Насрула, заметив один слабый чиркашок. – Сейчас всё перемывать будешь! – он мой «дедушка» - призывом старше на год, и, стало быть, имеет право рычать. Хотя это не рык, а так… одно веселье!
Я тут же оттираю этот чиркашок, и собираю всю пенку в тазик… Ну а теперь… а теперь можно и помыть это спальное помещение просто водой… надо успеть!
Меняю воду в туалете и вижу несчастное лицо Андрюхи, с ним ходили в наряд ночью – он сидит и какой-то кислотой травит все трубы, чтобы они блестели, как у кота… глаза ночью. Насрула и ему спуску на даёт, идёт проверять очки, и делает это основательно, лично:
- Тебе же сказано – чтобы я, когда сидел, видел отражение, а тут ни чёрта не видно! Давай перемывай! Да живее, время, время! Ползаете, как сонные мухи!
- Чё, воспитываешь? Давай, поднажми, Насрула! – гогочут радостные деды, кстати, они тоже работали где-то, на заставе бездельничать не дают никому, просто по сроку службы им туалет мыть вроде и не положено уже… подмели территорию от листьев… покурили… и теперь садятся на подоконник, чтобы наблюдать весёлое зрелище – как ефрейтор управляется с уборкой заставы… и всеми младшими призывами, всё ещё занятыми драйкой полов.
Картину, как Андрюхе достанется потом, сколько раз он что протрёт под смех и сопровождение умными советами дедов, не досматриваю – у меня ещё спальное недомыто. Воды я налил, тащу тазик… хочется просто вытереть досуха, и можно завершать драйку палубы. Но тут за спиной вырастает ефрейтор:
- Не! Так не делают! Сынок! Сынище! Что это ты тут разводишь грязь – вот как делают! - Берёт мой тазик, опрокидывает в спальное помещение… воды кругом… только успевай протирать… - А на другой кубрик сам плесни – дедушки любят свежесть! - важно заявляет Насрула и бежит на второй этаж, где слишком медленно вымывают полы. Слышу звук двигающегося пианино и крик:
- А тут кто будет протирать? - там достаётся Шаману…
Мимо меня идёт Андреев, видит, как весь пол залит водой и грозно гаркает:
- Ты что тут грязь разводишь, надо было протереть, а ты воды налил! Вот ведь студентов понабрали - ни хрена не могут!
Очевидно, тут бы мне надо сказать: «не я это, а дежурный!» Но ведь ты знаешь три закона бакланов – «Не стучать! Не гнуться! И не есть пищу фазанов!» И я просто молчу, слушаю разнос, а потом вытираю всё, собирая воду в тазик.
Андреев удаляется на улицу, смотреть, как подмели деды, сверху прибегает Насрула:
- Давай ещё воду тащи, что, кубрик тот ещё не мыл?! Медленно, медленно, сынок! Мы в твои годы не так шуршали! - и тут же пулей улетает в туалет… подгонять Андрюху… там снова взрыв хохота дедов… им весело. Я иду мыть тазик, наливаю воды. Мой напарник красный как рак, его уже достали – тут грязно, там протри, а делать нечего, ты пока сынок, а это твои дедушки, и без особой причины лучше не прыгать на них – у них всё равно и опыт побольше, да и в случае чего их старшина поддержит, поскольку они воспитывают молодёжь… И потом ничего особенного они не делают – никто никого не бьёт, никто никого не заставляет стирать за себя носки и прочие такие вещи в погранвойсках немыслимы – просто они сделали свою работу и сидят, ржут над тобой, что ты всё время делаешь не так… подначивают… по-доброму!
Вся застава трещит по швам – кто-то уже упёр БТР на кухню… тряпки вразнос, щёток не хватает… все бегают… шуршат… только успеваешь слышать, как дежурный то там "гаф-гаф", то тут кому-то вставляет!
Наконец, я вымыл всё спальное помещение, оттёр все разводы, вылизал каждый сантиметр… Смотрю на время – как-то незаметно оно убегает! Всё, пора в баньку!
Насрула придирчиво принимает мою работу… и, хотя хочется ему найти что-то, но как тут найдёшь, когда всё вылизано до капли? Кровати я отодвигал, под тумбочками всё вычистил, за батареей, подоконники и рамы протёр. Но есть такой закон армии: «плох тот сержант, который не отыщет грязи в автомате рядового». И хотя Насрула всего лишь ефрейтор, но чувствует себя обязанным к чему-нибудь докопаться. Это для него дело чести! Он суёт руку под кровать… проводит пальцем… поднимает радостно:
- А это что? Пыль??? Сыняра! Ты что, хочешь уморить дедушек пылью, чтобы они заболели? Живо протирай!
Я в непонятках - где он пыль-то нашёл? Я ведь всё протёр… О том, что Насрула пыль набрал ещё наверху, под пианино, с которым воюет Шаман, и до сих пор палец не отмыл, я и не догадываюсь, это фирменный трюк старшины, хватануть грязи в одном месте и строгать в другом… но откуда мне на первом году службы знать все их трюки! Я снова вытираю все кровати… Ты даже не представляешь, на что способен человек, который торопится в баню, а ему ещё надо вымыть два солдатских кубрика! Блестит! Я сам любуюсь результатами моего труда! Ну, теперь не придерётся! Запах стоит… праздничный… хорошо! Глядя на творенье моих рук, так и хочется нырнуть на коечку и прищемить минуточек шестьсот в таком благоуханье!
Ефрейтор всё облазил, поглядел каждую щель… всё… всё чисто! И руки он уже помыл, так что…
- Ладно, пойдём, я тебе портянки выдам! – замечает он. Мы спускаемся в подвал, где его каптёрка – он выдаёт чистое – портянки, белые кальсоны и белую рубаху… Всё, трусы и майки теперь не носим – мы переходим на зимнюю форму. – Ну-ка покажи сапоги… подошвы… слушай, ты ещё не проходил в этих сапогах восемь месяцев - почему у тебя бока уже протёрты до дыр и подошвы стёрты?
- Да ты ж знаешь, фланги топтал… прохудились…
- Прохудились… - ворчит Насрула. – Давай сюда свою рвань! Вот, твой размер! Бери, пока Андреев не пришёл… носи… и не позорь заставу… сынок!
И каптёрщик даёт мне новые кирзовые сапоги… заботливый… одно слово… дедушка
----------------------------------------
Иллюстрация - http://kniiekotija.ucoz.ru/_fr/1/1349361.jpg