Из записок психолога
То ли в безграничной темноте ночного неба, то ли в космическом пространстве вселенной, на округлой поверхности почему-то небольшого земного шара виднелся шалаш. Стены шалаша едва умещались на планете. В мерцании редких звезд невозможно было понять – из чего он сложен.
Молодая женщина растерянно оглядывала внутреннее убранство шалаша. Она сидела на коленях, поджав под себя ноги, приподняв и обхватив плечи руками, будто пытаясь спрятаться внутрь себя. Женщина не помнила как, почему, зачем оказалась здесь, одна? Тело ее едва приметно, равномерно покачивалось. Тревожность от приближения чего-то непоправимого становилась все сильнее. Например, она перестанет раскачиваться, и время остановится. Дремота обволакивала, отяжеляла веки. Мысли путались, ускользали, отодвигая тревогу за грань реальности. Во вселенской тишине тело ее, будто маятник или вечный пульс, беззвучно отсчитывало время на планете. Сон пеленал сознание.
Тревогу забило сердце - глухие удары набатом зазвучали над Землей. Веки не подчинялись воле, но сознание трепетало и билось птицей: «Услышь! Проснись!». Не в силах пошевелиться, она пробиралась сквозь плотное марево сна.
На сердечные удары болью откликнулась пульсация в висках, и в безмолвии Вселенной зазвучал Голос. Позднее женщина не могла объяснить ни себе, ни кому бы то ни было, на каком языке он говорил. Она не смогла бы повторить ни одной фразы. Но, услышанное, значило одно – сейчас, без промедления, над Землей должно прозвучать одно единственное слово, и именно она должна понять, какое слово. Если слово не прозвучит, вечная Зима и вечный Холод воцарятся на Земле.
Мысли полыхали молниями. Сердцу становилось тесно. Слеза безысходности, бессилия соленой росинкой соскользнула из-под ресниц в уголок губ, обжигая горечью потери...
Женщина открыла глаза. Над ней – белый потолок больничной палаты, слева у изголовья – медсестра в белом, отключает капельницу от вены ее руки. Чуть поодаль – в белой же операционной маске, врач. Увидев, что молодая женщина приходит в себя после наркоза, врач с облегчением вздохнула, покачала головой: «Однако, создали Вы нам проблем. Обычная плановая операция при нежеланной беременности, а Вы на операционном столе то с сердечным ритмом нам сюрпризы преподносите, то вселенную от вечного холода порываетесь спасать, то умоляете какое-то слово подсказать. Нехорошо, милочка, Вы у нас не одна. На каждую пациентку – свое время, вон, сколько их еще, на сегодня. Вы, уж, будьте добры, ведите себя, как положено - как все, и к вечеру я смогу Вас выписать. Пойдете домой. Позвоните мужу, пусть придет встретить. Почему не может? Ах, он дома с ребенком. Значит, приедет за Вами вместе с ребенком. Одну не отпущу. Сестра, больную – на каталку и в палату. И следующую - поторопите».
Набирая номер домашнего телефона, женщина невольно думала о сне под наркозом - что за слово должно было прозвучать над Землёй?
- Алло, доченька, позови, пожалуйста, папу к телефону, - ласково проговорила женщина. Не смотря на слабость, взгляд ее выражал напряженную внутреннюю собранность. И словно навстречу этому ожиданию она услышала:
- Мама!
Позднее, в случавшиеся горестные дни, этот сон под наркозом вспоминался ей пугающим обещанием. А детский голосок дарил надежду, что сон так и не станет вещим.