После долгих колебаний Баал решил навестить «Locus infernos». Бог грозы и молний он, или кто, в конце концов? На званую встречу богов, собор всего пантеона, взял с собой официальных жён – своих дочерей. Боги берут в жёны кровных родственников, чтобы сузить круг претендентов на божественный престол. Кроме этого, жёны – суть наши враги, от них исходит главная угроза власти. Чуть что, сразу покушаются на наше достоинство. Гея научила Крона, любимчика своего, хромой Гефест изготовил серп, брр, аж передёрнуло… Ну, у сына на отца всегда руки чешутся, но дочери, надеюсь, не посмеют. А замуж выйдут, и зятья влезут в божественный круг, – это же, сколько претендентов на моё седалище, а потом еще между собой передерутся. Лучше уж жениться на дочерях и спокойно спать. С Анат я ублажаю душу и потомство от неё мне не страшно, – это наш клан. Я с удовольствием, более того, с предвкуше-нием блаженства и наслаждения женился бы на Астарте, не имей она многочисленных братьев по отчимской линии. Священный брак с ней освятил бы союз, но зачем-то её отчим хочет подвергнуть меня публичному унижению, ему нужно, чтобы я вылизал locus infernos богине. И эта дура согласилась, не иначе, как больна нимфоманией.
Колесничим у Баала лунный бог Аглибол. После того как он упал с неба на базарную площадь и перепугал бога грозы до смерти, Баал не приложит ума, как его возвра-тить на место. Он как бы бог и не бог. Такой грохот сотворил, что Луна затмилась. Вылез из железной шкуры, или аэролита, но тот обычно каменный, а его – из листово-го металла. Пока Баал определил его ездовым. Впереди скачет дозор игигов1, двад-цать всадников, сзади свита, в составе которой знатный бог, двоюродный дед, даже совестно Баалу держать его в свите. Бога счастья и удачи Баал заполучил по жребию с дедом. Далее наполняет кортеж счастливчик Йарих, соперник паданца Аглибола. Пока Аглибол дёргал вожжи у Баала, Йарих подкатился к жене его. Объяснил ей и отцу, что бывший её небесный бог превратился в земного, и земные боги не найдут способ возвратить Аглибола на такую высоту, а Луна должна светить. За несметный брачный выкуп отец согласился на вторичный брак дочери, тем более, что космиче-ская гармония должна восстановиться, – возрождение месяца и месячных тоже.
1небесные боги родственные между собой.
Именовать каждого нет времени, так как подъезжают к вратам, но приглашённую богиню любви Кадеш обойти не могу. Вместо лошади она предпочла своего любимого льва и ехала на нём стоя. Из одеяний на ней только ожерелье. Дорога наезжена лю-бопытными смертными, охота есть у молодёжи пощекотать нервы и постращать душу видом мрачного кратера в Ливанских горах.
Царство мрака, представляло собой гигантскую воронку, по склонам которой была высечена воплощёнными душами спиральная дорога. По случаю пира богов путь освеща-ли факелы и костры, светильники, толстые свечи и масленые лампады. По спуску Муту поставил несколько мученических сцен. О грехе в описываемое время боги понятия не имели, и наказание применялось к нарушителям закона. Тех, кто избежал наказания при жизни, пытали в царстве Муту. Бог-целитель Эшмун соединял душу с плотью, ана-томирования не знали, поэтому целёхонькое тело без проблем оживало. Оживлённого преступника привязывали к столбу и секли плетью, – исполнялось правило неотврати-мости наказания. По второй спирали искупление производилось через вливание в ноз-дри уксуса, ещё глубже вывёртывали руки, на четвертом витке испытывали воздаяние преступники, завернутые в сыромятную кожу, и когда она высыхала, то усыхала плоть. Далее серьёзным преступникам отсекали топором головы, душили, распинали и топили в чашах, подвесив за ноги. Баал подумал: не отменить ли смертную казнь хотя бы в загробном мире, да и пытки показные, к чему нам, богам, смотреть на людские муки? Или Муту запугать меня вздумал, или отчитывается перед Илу в исп-равном исполнении должности? Никто из людей не видит и не знает того, что здесь происходит, и никакого назидания невидимые загробные муки не производят. Ни один смертный не должен вернуться из подземного мира живым – такое правило установил Муту. А почему? Наоборот, обязать следует каждого живого пройти семь спиралей, иначе, зачем эти хлопоты. Полезно было бы взять с собой угаритского писца и вер-ховного жреца храма Асират Илимильку.
На дне воронки расселся огромной жабой царский дворец. Жабье подобие подавляет всякое воображение, даже божественное его не вмещает. Постарался Кусар-И-Хасис. Да, мой домишко на Цапану – лягушонок против жилища Муту. Ануннаки1 подземки уже взяли под контроль входы-выходы, с рамками шныряют, проверяют богов на наличие оружия.
Баал прямо в карете, со всей кавалькадой богов ворвался в жабью пасть и прокатил-ся по коврам к престолу. Муту ошалел, вскочил, подбежал к его колымаге, что Баалу и было нужно. Перед всем пантеоном отметил его царь побегушкой. Баал помогает жёнам сойти, представляет царю, но Муту забыл про галантность, руками машет, головой мотает, топает: прогоняет лошадей Баала, требует, чтобы спешилась свита, и вообще не сообра-зит, как такое случилось, чего там многорукое страшилище (ураган его голос, волнует море, колеблет землю, как потоп, сотрясает страны света. Откроет уста – содрогается небо…)2 на входе в носу пальцы ломает. А страж кедрового леса, освобождённый от основной обязанности на время пира, уже скачет многоножкой, стаскивает всадников многоручкой. Получает по морде ото льва оболь-стительной Кадеш, страшилеет пуще, поднимает левые ноги и делает лужу от злости, наконец, включает магическое сияние глаз, и наши животные, храпя, ки-даются к выходу.
2 здесь группа родственных между собой подземных божеств.
У Муту пропала охота приветствовать семью Баала, этикет нарушен, протокол не исполняется. Свита Баала достала божественные мобильники, дает хозяйственные распоряжения своей свите, галдёж, выкрики.
Наконец, заметил божественную верхушку: деда Илу и бабушку Асират (это для прес-сы, а фактически Илу доводится Баалу отцом, тогда бабушка – просто тётя Ася) с сыновьями: основателем Иршалема, и богом утренней звезды, уже угощающимися хелбон-ским, полулёжа за отдельным столом. Свита Баала обступила их, лебезя и поклоня-ясь. Брата своего Битилу «отец годов» приглашает к столу. Мутувские захребетники принесли ему полукровать.
Стали рассаживаться на коврах вокруг верховников, которые на лежанках возлежали. Баал занял место рядом с Дагоном – названным своим отцом, выполняющим у разных народов непохожие обязанности: филистимлян вначале снабжал рыбой, теперь возвы-сился до бога войны, у аккадцев вместе с матерью Баала Шалой, покровительствуют Евфрату. Мать, понёсшая бога грозы от деверя, действительно шалая женщина, она еще сожительствовала с аккадским богом бури, который доводился Дагону сыном, но то тысячу с хвостиком лет тому. Встретила сына очень нежно и предупредительно с тревогой в голосе сказала, что лучше было бы, если бы он остался на Цапану, так как Муту собирается «окучить» Илу окончательно, потребует совместительства должно-стей царя подземки и властелина грома и молний.
– Ты почему молнии не захватил? – строго спросила.
– Так правила не допускают приход с оружием.
– Правила для дураков. Какой же ты дебил, пришёл в логово лютого врага с голыми руками.
– Со мной двадцать игигов.
– С вертушками в руках? Игиг без дубинки, что бог без фаллоса. Нужно посадить тебя за стол под защиту Илу, у старого козла хоть ядерные ядра в мошонке.
Баал огляделся. Бог морской стихии Йамму в образе хищного чудовища Левиафана,– ещё один лютый враг, тоже на двух седалищах хочет усесться. Присутствие богини солнца Шапаш ободрило, но астральный бог Астар, бывший жених Астарты, равновесие сил нарушал. Кто его знает, на чьей стороне в острый момент он окажется. Невесту его, поймал спасительную мысль Балл, я еще не трогал, можно надеяться на нейтралитет аравийского бога войны. Чего приперся издалека? В дальнем углу сидел божок в маске. Баал поинтересовался у матери: кто таков?
– Лучше с ним не связываться,– прошептала Шала, – ревнивый и мстительный господь евреев. Ханаанейцами уже завладел, с Дагоном сейчас воюет, покровителем Берита стал, не хала-бала. Всюду каркает, что один должен быть бог на небе и один царь на земле, на твою Анат глаз положил, говорит, что в житии она была его женой, Йахве его зовут евреи. Из-за популярности пришлось Илу его приютить.
– А зачем лицо прячет?
– Чтобы мы не ослепли, имидж такой присвоил.
– Исход нашей разборки всем известен, – сказал царь-бог загробного мира и беспло-дия и включил хронику. – Баал первым из нас стал богом, я оказал ему честь. По-том и мне оторвал яйца пират Йамму, у кормчего оказались руки железные от постоянного вращения кормила. Обессиленному, в луже крови, переломал пятами все кости, только с черепом не мог справиться. Я откусил ему пяту.- Муту подошел к морскому чудищу и потрепал его плавник, шепнув только ему: – Хороша будет из тебя уха!
– Да недолго после расправы надо мной Йамму пил хелбонское. Купился на хитрость командора беритской биремы. Йахве поднял паруса, а весла спрятал, а был штиль, вот Йамму и подумал, что беспечный купец ветрила сушит, и напоролся на его бомбарды со свинцовыми яблоками и виноградом. Йамму не железный, это сейчас у него золотая чешуя, а тогда, проглотив несколько свинцовых ягод, он успокоился на рее. Йахве, хвалю дерзких, обошёл все финикийские порты, показывая висящую грушу, и сбросил почётного гражданина Библа на мол его попечителя.
Морской дракон раскрыл крокодилью пасть и изрыгнул пламя, опалив волосатого Муту.
Царь мёртвых знакомым нам приёмом с помощью своего длиннющего языка сдернул крыла-того дракона с ковра и забросил в дальний угол под самый алтарь, так как окон дворец не имел. Когда бог-архитектор Кусар-И-Хасис строил дом богу, Муту запретил ему устраивать окна, так как знал, что смерть входит через них.
Супруга морского бога Дельфина ощетинилась иглами и прыгнула на Муту. Дельфина прекрасна лицом и животом, но со спины к ней не подойти – костяные иглы вставали дыбом на всякого приближающегося. Вот и Муту взревел бугаём от боли, схватил разостланный ковёр, так что боги посыпались с него, как крошки, и набросил на иглокожую. Ковёр накололся на иглы и запеленал Дельфину.
И тут вошла Анат.
Молниеносная стрела из бамбука с ядерной головкой пропела над богами реквием, но её ловко перехватил Ахиллес, сложивший свою голову под Троей, и тем самым предотв-ратил ядерную войну между богами.
От столь решительного поступка богини-воительницы Муту остыл от воинственного пы-ла и перешёл к дипломатической борьбе.
– Погорячился я, друзья. Баал меня завёл, въехал, понимаешь, во дворец, как в конюшню; Йамму божественной шутки не понял, обжег огнём; эта его полудама скак-нула на меня кошкой. Не в каменном веке живем, а чуть не подрались. Никакого у богов ко мне уважения. Подумали бы иногда: каково мне тут во тьме, рудокопы, и те солнце чаще видят. Лучше дворником у Баала служить, чем мертвых судить. Я цветоч-ка полевого не нюхал, по росе не ходил, в театре не бываю, всё на муки смотрю. Какова моя натура после рабочей смены? А никакой смены! Заменить меня некем, одни хлюпики кругом. А вы все такие изысканные, этикетные и паркетные, а я – чернорабо-чий, раб подземелья, царь нижнего места – тьфу!
Ануннаки подземки быстро стелили ковры, носили вина и яства.
– Садитесь, господа земли и неба. Я вас пригласил на день моего происхождения.
Все замолкли. Разве у Муту может быть такая дата, возникновение Смерти – загадка для всех. Что же было до того?
– Никогда не праздновал этот день, не отмечал, так как не знал о нем. Но вот, в миру нашёлся умный человек, который издал в Библе… – Муту запнулся, обвел взглядом гостей, кого-то выискивая. – Почему не вижу Астарты? Западло посчитала встречу с Муту? Баал-Зебун, где богиня любви?
Величавый и телом прекрасный Баал отвечает: – Она гостья моя и ждёт меня на Цапану в доме златокирпичном.
– Хоть дом твой знаменит, но узилищем не может быть для Астарты. Богине Желаний место средь мужей. Делаю тебе замечание.
Муту-борец и Муту царь-бог обликом и туловом не изменились, удлинился язык и на-матывался во рту будто бы на ворот.
– … издал трактат, – посредник между людьми и богами подал царю глиняную таб-личку, – где пишет: – Тьма соединяется с духом и производит матку, (материнское чрево), которая опять-таки воспламеняется страстью к духу, и от него производит Муту. И от Муту было семя всякой твари и рождение всего. И принял Муту вид, подо-бный яйцу. И воссияло солнце, луна, звезды и великие светила.
– Так что же, не уразумел, первично, ты или яйцо, и кто его снёс? – Спросил Баал.
– Так, всем купить на рынке Санхуниатона и прочитать, – из повеления Муту ясно, что он сам не вполне подкован в космогонии. – А тебе, грамотей, делаю вторую зарубку на носу: не задавай глупых вопросов. Третье замечание и выставлю с позором за дверь. Какая дефиниция по этому явлению у писателя? – Спросил Муту у посредника. – Я не дочитал.
«Засиял Мот, солнце, луна…»
– Муту следует произносить, – поправил царь чтеца. – Писатель вроде египтянин и сбивается на своего Мота…
– В Египте Мота нет, там Осирис, – Двумя вызывающими одёргиваниями Муту его дос-тал и на третье Баал пошёл сознательно. «Каким способом Муту меня выставит и пой-дёт ли он на конфликт?»
Мерзкий язык обхватил Баала удавкой, и он увидел богов сверху, они провожали взглядами его полёт. Баал вылетел в распахнутую пасть дворца и понял, как было больно Астарте, когда он швырнул её на камни. Такой позор смывает только кровь. Он, что было сил, стал дуть в глотку ворот, вызывая бурю. Погасли факелы и все огни в зале, наступила со-вершенная тьма. Но Муту по Санхуниатону от морока родил-ся, и эта жаба зажгла свои гляделки, и лучами нащупала его и тут же потушила их. Муту слился с чернотой и через миг, через долгий миг, пока тьма выедала глаза Баалу, удавка Муту захлестнула ему шею, взмахнула им и расшибла оземь.
– Эй! Дворники, уберите мусор! – приказал Муту.
Ануннаки подземки взялись за возрождение торжества. Раздули костры, зажгли фа-келы и огненные карусели; перед дворцом забили горящие фонтаны, рассыпающие огнен-ные брызги. Чёрные посредники между смертью и жизнью, которых посылал Муту-Смерть за душами умирающих, конвульсивно выплясывали «Агонию последнего вздоха» вокруг кипящей чаши с огнём. Центральный пылающий гейзер пронзил серпантин спиралей и заполыхал над Ливанскими горами.
Боги выпутались из ковров, закатанные в них бурей, поднятой Баалом, выбежали из дворца и, заворожённые мощью бога смерти, взирали на его могущество. Послы ино-страных подземных царств выразили Муту своё восхищение, только замаскированный Йахве хранил загадочное молчание.Как будто ничего не произошло, Муту, растопырив руки, почти загрёб божественных гостей в жабообразный дворец, которым и был сам владыка потустороннего мира. Хумбаба закрыл за ним челюсти врат.
Илу с супругой Асират во время ссоры богов оставались за столом. Асират, мстя Баалу за унижение, которому тот её подвёрг, соединившись с ней с оральной сторо-ны, остановила верховного владыку земли и неба от порыва вмешаться в конфликт. Царствуй, сказала она, управятся другие. Весь пантеон, усаживаясь, не заметил, куда делся Хозяин дворца. Трон его пустовал, ануннаки и свита царя подземелья тоже исчезли. Под коврами появилась откуда-то влага, пропитала их, и вот уже золотые блюда и чаши закачались на мутной жёлтой жидкости. Эта желчь жгла ноги богам, как уксус, и смердела так, будто бы вытекала из отхожего места. Ни скаме-ек, ни лежанок, кроме тех на которых сидели верховники, чтобы можно было на них стать. Началась борьба за трон, столик и седалища верховного семейства. Трон Муту уступили богине солнца Шамаш, Йахве взобрался на столик Илу, бог удачи на этот раз не мог выполнить свою функцию даже для самого себя, ему не позволили стать на подлокотники трона, а кожа уже лоскутами висела на его стопах. В жиже появились гигантские аскариды и солитеры, первые присасывались к ногам, а вторые грызли. Челюсти дверей замкнуты, а окон в зале не было.
Первой опомнилась Анат. Как охотница, она была в сапогах, и эта защита позволила ей действовать. Она выхватила меч и подсекла колону из ряда, который подпирал горбатый свод. Стойка рухнула, из неё хлынула кровь.
– Мы в желудке Муту! Я переломаю ему рёбра!
Анат рубила колоны и по мере того, как они падали, хребет Муту прогибался, а жа-ба дворец ревела от боли. Проснулся кавалер в Йахве, ударами кулака он стал сши-бать столпы, хребтина подземного чудовища затрещала и обвалилась. Дальнейший путь к освобождению боги нашли сами. Что характерно, гибнущего царя никто не защищал, даже друг Ахиллес. Он с возникшими вдруг посредниками Смерти помогал богам земли и небес выбираться из вонючего брюха издыхающего царя.
– Шары ему нужно выбить, госпожа, – обратился к Анат и получил от неё извест-ный лук.
Ослепшая жаба судорожно поднялась на четырёх лапах и разродилась двумя жабенята-ми, которые тут же стали глотать богов, как мух, не разбирая, свои они или чу-жие. Известно, что жабья порода совершенно беззуба, боги только нахлебались жа-бьей желчи, и когда меткий Ахиллес ослепил стрелами этих сирот Муту, и Анат вскры-ла мечом их желудки, то небожители еще не успели свариться. Из подземной клиники вызвали Эшмуна, он оказал богам скорую помощь. Анат попросила его принести все имеющиеся у него ланцеты, пилы и ножи. И когда инструменты были доставлены, она обязала богов и рапаитов1 резать тело Муту на части.
– Не царское это дело, – сказал Илу, и вместе с Асират вознесся на небо. Ему последовал Йамму со своей иглокожей Дельфиной.
1 люди, прошедшие специальный обряд посвящения – квазисмерть, уравнивавший их с обитателями царства мёртвых.
Пришлось остальным, кроме послов, приняться за грязную работу, основную часть которой выполняла Анат. Она рубила мечом кости и члены, как привыкла разделывать ди-ких зверей на охоте. Во-первых, содрала кожу себе на трофей, потом кидала крупные шматки плоти на разделочные доски. Кости подвергались дроблению на жерновах. Забрызганная кровью, с наложенной на лицо повязкой, страшная яростью, она мстила за Баала, и даже самые жестокие боги устрашились решительности «неве-сты народа».
Йахве забрался на скелет Муту, где с остервенением работала Анат, и предложил ей отдохнуть, а меч отдать ему. Усталая богиня битвы с благодарностью согласилась. Спустившись, она распорядилась сжигать останки Муту на кострах, прах грузить на колесни-цы и вывозить из преисподней на поверхность. Пытки и казни приказала прек-ратить, подошла к Анубису и попросила его снестись с Осирисом и передать ему просьбу: приютить временно, до восстановления подземки, у себя на «райских полях» души финикийцев, угаритцев, хурритов и других народов восточного побережья.
Анубис с головой шакала и факелом в руке вежливо поклонился богине битвы и ска-зал: – В настоящее время, когда солнце Египта Рамсес и Великий Хаттусили разо-шлись у Кадеша, не обменявшись дарами, выполнить твою просьбу, госпожа, будет трудно, потому что Угарит уже в зоне влияния Сета. Вот если бы великие боги под-вигнули Хаттусили на мир с Рамсесом, то мне легче было бы разговаривать с Осири-сом, – и Анубис вильнул хвостом перед дамой.
– Я поговорю с Инарой, которую так обожает Великий царь, но смею тебя спросить, древний бог подземного мира, у вас фараоны приказывают богам или боги фараонам?
Шакалу пришлось вильнуть хвостом дважды.
– Повиновение зависит от взаимной выгоды. Отношение небесных владык и земных отражается не как солнце в Ниле, а как Нил в небесах. Что внизу, то и наверху. Если бы я был первым из мёртвых, то проявил бы к тебе такую милость, несмотря на то, что Ра уже не освещает твою землю. Позволь, богиня, отбрасывающая тень1, омыть тебя, окажи богу подобную честь, – шакал завилял хвостом многократно.
– Прекрасное желание, – вздохнула дочь Илу, – но я позволяю касаться себя только женским божествам и возлюбленным. Благодарю тебя, Анубис, но отказываю, даже, если бы это было платой за переселение душ. Попрошу тебя руководить бальзамирова-нием Баала.
1 По древним поверьям, тень присуща только живым.
Богу-архитектору по космической связи приказала в спешном порядке построить на горе Цапану для Баала усыпательницу-баалей. И пошла к подземному озеру.
Когда взбодрённая ледяной водой вернулась, то организовала поиск Баала. Долго ис-кать не пришлось, благодаря Шамаш, осветившей все уголки земного подполья, тело бога грозы и молний было найдено, заваленное земной породой в далёком ущелье. Баала погрузили на его колесницу, лошадей покрыли чёрными попонами, и процессия из жён-дочерей и свиты поднялась по спирали на поверхность.
Аглибол, упавший с неба, правил квадригой, свита вела своих лошадей, дочери разодрали ногтями лица и плакали, невозмутимой с виду оставалась Анат. «Подобно сердцу коровы, тоскующей по телёнку… тосковало по Баалу сердце девы Анат…– подобно сердцу овцы, тоскующей по детёнышу, тосковало оно по Баалу»,– записал сочинитель из Угарита. Она вела коня, глубоко задумавшись. Перед отъездом из подземки, строго приказала черным ануннакам вывезти ночью (обитатели подземки имели право показываться на поверхности только после полуночи) прах их царя и развеять по возделанным полям. И тут же вестник принёс от Илу приказ вступить в должность царя мёртвых повелителя морской пучины Йамму. Как только дочь узнала решение отца, она запретила вестнику оббогование указа, так как прочила на цар-ство Йахве. Она и наделила тотчас его такими полномочиями: временно исполняющий обязанности бога. Чтобы вознестись к отцу, нужно надёжно спрятать свою плоть и остаться в астральном теле. Лучшего сторожа, чем Астарта, она не найдёт. Анат вскакивает на коня и мчится к златокирпичному дому. По дороге связалась с Йахве.
– Мой бог, будь осторожен, второе тело Муту, в котором мы его привыкли видеть, неизвестно где. Его дух уже переселился в него, уверена, что Муту будет мстить. Как только добьюсь от Илу твоего назначения, сама с ним расправлюсь. Отец поторопился, формально Муту не отстранён, пока он обладает плотью, и нет одобре-ния пантеона о низложении, он остаётся царём, хоть мы этого не хотим. Для Илу такое страшилище просто дар судьбы. Имей в виду: Хумбаба его верный пёс. Пока.
Дом на Цапану расцвечен красками скорби: серебристо-чёрные стяги свисали с конь-ков крыши, алые розы разбросаны по песчаной дороге. Из дома выбежала Астарта в хитоне цвета электрон, поверх которого чёрной повязкой была перетянута грудь. Богини обнялись и залились слезами.