Пятница. Вечер. Работа.
Такси. Пробка. Мокрый подъезд.
Лифт. Этажи. Красный пол.
Слишком привычным движением руки ты повернешь ключ в замке той двери, которая в темноте по-прежнему кажется синей. Она уже ждет тебя – о твоем присутствии она знает еще с конца второго абзаца. Она не станет приветствовать тебя, пока ты не закроешь за собой дверь. Но ты и не ждешь этого, ты знаешь — она слишком боится того мира, в котором вы не одни. И пока ты снимаешь с себя пыль забот уходящего дня, она терпеливо ждет в темной комнате.
Теплыми подушечками лап нарушит тишину твоего холода… «Ну здравствуй, рыжая!», - а ее зеленые глаза все так же безмолвны. Она дождалась тебя – ты счастлив. Ты вернулся – счастлива она. И этот вечер, и наступающая ночь снова для нее. Она их так ждет: снежными или дождливыми, хмурыми или солнечно-яркими, не важно, чем наполненными, но пустыми без тебя днями. Ревнует тебя к той, чье имя ты даже не пытаешься от нее скрыть… К некой особе, что зовется тобой Работа. Ах, как порой она мечтает оставить след своих коготков на лице этой, так часто упоминаемой тобою Работе! Она знает, что как бы нежен ты не был, полностью ее ты только до утра. Стоит только мелодии будильника разбавить очередное утро, как ты снова уйдешь…
Утром проводит тебя взглядом, и, после второго щелчка замка, глубже спрячется в мягкие объятья лохматого пледа и своих мечтаний. Только там – в ее мыслях – она может никогда тебя не покидать, она может быть рядом всегда и спорить не будет никто… Замурлыкает, вспомнив ваше знакомство, когда ты нашел ее такую неаристократичную на скамье самой аристократичной улицы этого города… Она была тогда еще не кошкой, но уже и не вечным котенком: не верила в сказки, которые слышала в своем кошачьем детстве, но очень надеялась, что способна создать свою. «Смотри-ка, рыжая… - сказал тот, кто был с тобой, - Не упусти: такой расцветки, как она приносят счастье!» .
Ты поверил.
Ты открылся.
Ты приручил ее к своему сердцу.
Теперь она, как и в этот момент, будет ждать тебя, где бы ты не был и когда бы не обещал вернуться… Верит, что расстояние одного лишь только города – вот единственная преграда, которая у есть вас. Бродит по комнатам, где ходил ты; спит на креслах, пропитанных запахом тебя; и в этом одиночестве, чему-то учится… Резко оборвет свое мурчание, вопьется острыми коготками в мягкость пледа и даже немного неумело прорычит, подумав, что в этом пространстве могут быть чужие женские силуэты, что твоя одежда может пахнуть чужими женскими ароматами, от которых ей хочется чихать, что рядом может быть чужая, не она… От этих мыслей ей больнее всего! Посмотрит на часы: до того, как она услышит твои шаги у подъезда, стройная дама и ее короткая подружка должны будут пройти еще четыре круга мимо золотых цифр… Когда ты придешь сегодня, она расскажет тебе про чужую измену, чтобы увидеть, как ты огорчаешься подобным поступкам, и еще раз убедиться, что тебе можно доверять. А пока запрыгнет на подоконник и будет изучать поведение маленьких людей. Иногда сворачиваясь в клубок от страха, окутывающего при мыслях, что ты можешь когда-нибудь не прийти… Уж лучше не быть самой, чем не дождаться твоего нежного поглаживания за ушком и поцелуя в нос, твоей фразы, которую она понимает лучше всего:
- Рыжая, я люблю тебя!
- Муррр….
Для нее ни один из людей не может придумать фраз приятней, чем эти две. Потому что даже самые великие писатели не знают, что нужно кошкам…. И она ожидая, когда квартира снова наполнится тобой, будет, подражая им, писать о том, что она, как истинная кошка, ждет тебя у окошка. Такие вот глупые строчки – совсем как те, что ты читаешь сейчас…