Что ни говорите ребята, а жизнь иной раз зависит от мелочей. В буквальном смысле зависит. Это когда вопрос стоит так – или ты погибнешь сейчас, или минут через десять, или смерть тебя обойдёт стороной. Вот мою жизнь спасли уши. Да-да. Человеческие уши моего друга. А дело было так…
В один из вечеров мне позвонил мой друг. Был он в ту пору казачьим атаманом нашей станицы. А ещё он был тогда депутатом Областного Законодательного Собрания. Вот Геннадий и говорит мне – Включи телевизор. Там войска в Чечню вводят. Через Ингушетию. А в те времена по казачьей нашей информации по станицам расположенным в Ингушетии и Чечне катился каток террора против наших братьев казаков. И дома им жгли. И самих людей грабили и убивали. Сколько слёз и горя тогда казачьи станицы выплакали да вытерпели и не передать. Ну мы ту информацию передавали властям конечно. Да реакции никакой не было. Даже тех казаков, что по станицам пытались противостоять бандитам, власти и разоружали, оставляя на расправу лютую без возможности обороняться даже своими силами. Предали одним словом. А тут войска вводят. Неужели за ум власти взялись? Любо это нам стало!
Дня так через два-три поручают власти наши Геннадию поехать в Ингушетию и лично посмотреть, что там на самом деле происходит. Вроде как народная дипломатия от нашей законодательной власти. Ну нам казакам собираться то не долго. Сели в машину и поехали. Четверо нас было. Один из телевидения, да трое казаков нас. Когда через Осетию ехали, посты милицейские частенько стали останавливать. Всё интересовались – куда это нас несёт. Когда узнавали, что в Назрань, хмыкали и желали скорейшего возвращения. Я ещё тогда каверзу почуял. Больно они все загадочные были. Вот когда к Назрани почти подъехали, потянуло уже нешутейным холодком реальной войны. То тут, то там по обочинам стояли воинские сожжённые машины. И что характерно – без следов обстрела и внешнего повреждения. Я ещё пошутил, что надо было на великах ехать. Сожгут или отнимут машину то. В машине стало не до смеха. А ехать надо. Вот и ехали. В Назрань приехали и сразу в Дом Правительства республики пошли. Официоз. Принял нас заместитель Аушева. Поговорили о ситуации. Оказалось недалеко от Назрани наши вертолёты раздолбали мирный аул. Большие жертвы людей были. На наши сомнения, что расстреляны мирные люди, нам предложили в сопровождении прокурора республики поехать на место происшествия. Когда выходили из Дома Правительства, попали на стихийный митинг жителей Назрани. Вот тогда я понял окончательно, что это не просто конфликт неких бандитов и власти. Это начиналась самая настоящая война.
Ехать до аула было не долго. Описывать убитых, разваленные дома не буду. Тяжело.
Достаточно сказать, плотность огня из вертолётных пушек была такая, что все провода электрические высоковольтной линии, попавшие в сектор огня, были покрыты розочками перебитой проволоки. Стальные сердечники крупного калибра прошивали не только дома насквозь вместе с тем что там было, но и бетонное основание этих домов. Пока мы осматривали всё это, сопровождавшие нас исчезли. Потихоньку и мы сели в машину и поехали в Назрань. Но по пути напоролись в одной из пригородных станиц на митинг . Нас остановили вооружённые люди и потребовали документы. Минут через пять прибыл какой то малый с Калашниковым на взводе и повёл нас, как он сказал – приводить приговор. Артачиться было не возможно. Вокруг толпились плотным кольцом разьярённые вооружённые люди. Откровенно говоря мы поняли, что это конец. Приехали. В это время через орущую толпу к нам, рассекая вооружённых людей, прорвался огромный, под два метра, ингуш с большими, характерными для спортсмена-борца, расплющенными ушами. Показывая на Генкины расплющенные в поединках дзю-до уши спросил – Борец? У кого, когда и с кем боролся? А Гена то наш мастер спорта был по борьбе. Быстро они нашли общий язык. Общих знакомых. Да ещё выяснилось, что они когда то вместе на одних сборах были. Вот тот ингуш, забрав у своих земляков наши документы, вытащил нас из толпы, посадил в машину и мы уехали от своей смерти. Спас он нас. Видимо в большом авторитете там был. Было то время самым началом первой чеченской войны. Ещё не все озверели от крови и ненависти. Ещё могли сохранить жизнь мелочи. Такие как уши.