УТРО.
Утро. Тишина. Высоко в небе стрижи и жаворонки. Над озером белесый туман, повсюду на воде круги – плещется рыба. Лягушки отквакали, очередь за кузнечиками.
Солнце поднимается всё выше. Испарилась роса. По озеру, как катер, плывёт бобёр, вылез из воды, отряхнулся по-собачьи, и побежал вперевалку в камыши.
По песку, у самой воды, бегает шустрая птичка, что-то клюёт. Зашумел на ветру камыш. В лесу запели птахи... Утро.
РОДИТЕЛИ.
У ворот лагеря, в тени больших кустов акаций уже стояли «Запорожец» и два «Жигули». У калитки, лежал огромный водолаз. Он поднял голову, и зарычал на женщину, которая хотела проскользнуть мимо него. Второй попытки никто не делал. Время от времени Джим оставлял свой пост, чтобы пробежаться вдоль забора, и порычать на непрошенных гостей. Из синего домика вышел сторож. Он прикрепил на воротах листок бумаги:
«Родительский день с 10 - 20 часов. Детей брать за территорию, только под расписку у вожатых.
Обед в 14-00. Тихого часа не будет. В 17 часов в клубе концерт для родителей. В 17 часов все дети должны быть в лагере».
Все по очереди подходили, и читали объявление.
– Что мы три часа будем делать? – спрашивали они у сторожа. - Рядом чудное озеро, отдыхайте, – отвечал Иван Дмитриевич.
Подъехали ещё «Жигули» и старая «Волга». В ряд уже стояли восемь машин. Некоторые родители расположились в тени, и перебирали сумки и кошёлки.
Дядя Ваня вернулся и прикрепил другое объявление.
«Уважаемые, родители! В 20-00 и в 20-30 будет автобус (бесплатный) до станции. Стоянка для автомашин по просёлку 150 метров, направо. Большая
поляна. Много тени. Мыть машины у озера запрещено. Штраф 30 рублей. Лагерь охраняется ведомственной охраной и собаками. Горящих путёвок на третью смену нет. Приятного отдыха».
Семь тридцать. Лагерь стал похож на зоопарк. Родители обступили весь забор, все высматривали каждый своё чадо. По эту сторону забора бегал чёрный водолаз, и следил за порядком.
Из крайнего спального корпуса вышла женщина, и направилась, в соседний. Через пять минут на крыльце второго корпуса появился мальчик в красивых плавках с горном в руке.
Над лагерем троекратно прозвучал сигнал «подъём». Через минуту из всех корпусов, как горох, стал высыпаться мальчики и девочки, кто в трусах, кто в спортивном костюме. Они бегали по территории, прыгали, махали руками, отжимались от земли, подтягивались на пожарных лестницах. Снова бегали по кругу, озираясь на забор, кто-то махал рукой, знак приветствия. У зрителей было оживление. У двоих военных были бинокли, и они высматривали своих отпрысков.
Старшие ребята бегали далеко, их от забора не видно. С некоторым запозданием включилась лагерная трансляция.
Из динамиков раздавалась бодрая праздничная музыка. Марш энтузиастов Дунаевского.
После зарядки, снова беготня с полотенцами к умывальникам и обратно.
На отрядную линейку выходили уже в парадной форме: белый верх, чёрный низ, галстук, и зелёная пилотка. Ручейки пионеров стекались на большую площадку к трибуне в конце центральной аллеи. Раздались рапорты председателей отрядов. Барабанная дробь. Высокий парень (Геннадий Стеблов) в сопровождении двух пионеров (Беловой Риты и Емельянова Валеры) пронёс лагерное знамя к трибуне.
К подъёму флага вызвали Малафеева Алёшу и Филиппова Толю. Под дробь барабана и сигнала горна по флагштоку вверх взмывало красное полотнище (не флаг).
Родители с восторгом наблюдали эту торжественную церемонию. Начальник лагеря объявил распорядок дня. После выноса знамени прозвучала команда «вольно», и уже неровными шеренгами ребята пошли на завтрак.
У ворот было слышно, как из столовой раздавался стук ложек и кружек. Первые, кто позавтракал, выбегали, и, приблизившись к забору, искали своих.
Вдоль забора стояло более пятнадцати машин. Ворота открыл Иван Дмитриевич без пятнадцати десять. Родители повалили табуном. Джим сидел у синего домика, неподвижно, повернув голову, точно принимал парад. Разноцветная толпа родителей чёрно-белые дети перемешались...
- Пап, а мама приедет? – спросил Юра отца-начальника, - свалим на озеро, я знаю куда, только сначала у Вихрова оставь расписку на счёт меня.
– Сынок, мама не приедет, она очень занята.
- Почему? - обиделся Юра, – я тебя вижу каждый день, мне нужна мама.
- Я тебе всё привёз, всё, что ты любишь.
Василий Аркадьевич подошёл к Ивану Дмитриевичу, он прикалывал третье объявление.
«Все вопросы к вожатым и заместителю начальника лагеря. Начальника нет в лагере. Он на родительском дне»
К воротам подъехали две чёрные «Волги». Из одной вышел старик - генерал, из другой толстый мужчина в синем костюме. Водители остались в машинах. К генералу подбежал Генка Стеблов. К мужчине в синем костюме подошёл Валерка Дёмин. Они расцеловались, и растворились в общей массе.
Появился милицейский газик, – это приехали к малышам из четвёртого отряда.
Вихров и Столицын стояли рядом у ворот, и искали глазами своих родителей. Юра смотрел в конец забора, ему казалось, и очень хотелось, что вот-вот появится белый мотоцикл «Паннония» с красными маячками.
У Юры радостно забилось сердце, он увидел между деревьями синий проблесковый маячок-мигалку. И вот из-за угла выехали милицейские «Жигули» белые с синей по борту полосой, на передней двери герб Советского Союза, и надпись «Москва. Гор ГАИ». За «Жигулями» ехало ещё шесть или семь машин. В милицейском жигулёнке было полно пассажиров. Машина остановилась, лампочка продолжала мигать.
И тут Юра Вихров увидел за рулём брата Бориса, рядом сидела мама, сзади бабушка и отец Олега Столицына.
Юра бросился на шею Борису, затем стал обнимать мать с бабушкой. Олег более сдержанно поздоровался со всеми и обнял отца.
Брат Борис в гаишной форме и в шлеме, он поднял милицейский жезл, и свистнул.
– Все машины на стоянку, освободить проезжую часть. Вперёд, и направо, пожалуйста, все туда, на парковку. Сам сел за руль, и поставил машину сикось-накось, напротив ворот на обочине.
Юрина мама достала из багажника большую продовольственную сумку.
– Здесь всё общее, – сказала она. Юра взял за одну ручку, а папа Олега за вторую ручку, и понесли сумку на территорию лагеря. Олег уже ел апельсин.
- Борис Николаевич, здравствуйте, вы меня помните? Я Юра Фасолин, друг Юры. Я его тёзка.
– Как же помню, помню. К тебе приехали? - Мой папа всё время при мне, отлучается на пару часиков. У меня каждый день родительский день.
– Так, это здорово! – сказал гаишник.
– Что хорошего? Можно, я свистну в ваш свисток? - Свисти.
...
Все беседки и скамейки были заняты. Вихровы и Столицыны расположились на траве за корпусом у пожарного щита, в тени.
Кормление своих детей закончилось примерно через полчаса. К младшему Вихрову стали подходить то и дело родители малышей – спрашивать о поведении своих детей, и прочее, прочее.
Олег подкрепился, подменил Юрия, стал собирать расписки с родителей. Лагерь постепенно пустел.
– Это твоя рубашка? спросила мама у Юры. – Моя.
– Странно, почему она чистая?
- Я её сам стирал, у нас три стиральных машины, – ответил младший Вихров.
- Учись, у младшего, он сам себе уже стирает, - сказала мать гаишнику.
– Мама, я на службе. Я, каждые полчаса менять рубашки не могу. Я на дороге, кругом пыль, грязь.
– Сынок, как ты вырос. Она снова обняла Юру, - ешь, поправляйся.
Отец Олега рассказал сыну все семейные новости. Олег кивал, и ел дыню.
– Оставь мне, обжора, – сказал Юра другу.
- Юра, как, так можно?
- Бери целую, – сказал отец Олега.
- Куда мне столько? Не съесть.
- Ты, попрыгай, влезет.
- Кому мы должны расписки давать, – спросила мать у Юры.
- Мам, ты отдай Олегу, а вы мне, - обратился Юра к маме, затем к папе Олега. Борис рассмеялся, расстегнул китель. – Борька, раздевайся, жарища. - Нельзя, я на службе, сейчас уеду, в три вернусь, и до конца. Лады?
- Лады,– и Юрка хлопнул брата по ладони.
– Боря, я вчера выиграл у «Водника» по плаванию. Каково!? - Молоток, Юра!
- Молотки не плавают.
- А деревянный?
- Скажи, ещё стеклянный.
- Всё, братишка, я побежал, мне посты проверять. От развилки до «второй окружной».
– Ты МОСГорГАИ, а не ОблГАИ. Чего нос суёшь не в свой район?
- Я проверяю посты, а не уличное движение регулирую, и штрафами не занимаюсь. Мне сегодня, уже взятку совали.
– И ты не взял? Честный?!
- Не положено. Кстати, тот, кто совал взятку, в вашем лагере. Я его номер запомнил. Вон тот, в синем пиджаке. Всё! Я побежал.
Великан - гаишник побежал к воротам, к машине, на двери которой красовался герб Советского Союза.