Пролог
Сокрыв под именем романа
Высокий слог туманных дум,
Я жажду сладкого дурмана
Рукоплескания трибун.
Боясь прогневать Мельпомену,
Я не пишу Вам про измену -
Все мои помыслы чисты,
Как православные кресты.
С великолепием гондолы
Бежит мой разум по волнам,
Чтобы скорей представить Вам
Любви прекрасные глаголы.
Ведь нам была любовь всегда
Спасеньем в мрачные года.
Сыны достойного семейства,
Позвольте мне на этот раз
Романтикой белогвардейства
Пронзить, как лезвием рассказ.
Наполнить словом сладкозвучным,
Сюжетом наделить не скучным
И подарить его всем Вам,
Достопочтеннейшим друзьям.
Не многим выпадает счастье
Понять сей истинный мотив,
Когда любови супротив
Предстанет страшное ненастье.
В молве ужасный этот спрут
Российской армией зовут.
I
В глухих местах лесов смоленских,
Не слыша колоколен звон,
Стояла гордость сил гвардейских -
Гусарский бравый эскадрон.
Лихих разбойников ловили,
На шайки ужас наводили,
Закон вершили там и сям
По городам и волостям.
Подтянут, статен каждый франт
И горделив без всякой меры,
Обучен шпаге, револьверу,
При каждом - личный адъютант.
Среди других по мере сил
И Александр там служил.
II
Он чин имел пусть не высокий,
Примером был для остальных -
Мог штурмом брать речные стоки
И не страшился пуль шальных.
Имея блеск ума нетленный,
Борясь с похабщиной презренной,
С комдивом в шахматы играл
И непременно побеждал.
Переходил легко и гладко
В речах на аглицкий язык
И с самых первых дней привык
На все дела бросаться падко.
Покуда, странные дела,
Его тоска не извела.
III
Признаться, сам я жил тоскою
На протяженье многих дней.
Издушен дьявольской мечтою,
Ночами не смыкал очей.
Морозил ум в осенней стуже,
Но становилось только хуже.
И, перепив немало вин,
Я вновь впадал в глубокий сплин.
Откуда взяться лире звонкой,
Когда тоскливо от бесед?
И, коль покоя в сердце нет,
Нет сил корпеть над рифмой тонкой.
И взяться истине откуда,
Когда мелка у Вас посуда?
IV
Не будет Вам успеха в деле,
Коль вдохновение ушло.
И чахнет дух в здоровом теле,
Как чахнет русское село.
Герой наш, злой тоской гонимый,
Лихой храбрец с душой ранимой,
Искал покой в боях с врагом
Или за карточным столом.
Но только крепло злое чувство
И разносило жизнь в куски.
И сердце, сжатое в тиски,
Толкало ум на безрассудство.
И полюбил он, как кокетку,
Играться в русскую рулетку.
V
Уж сбиты с толку генералы,
Не понимают, что к чему,
Как может этот славный малый
Попасть в любовную тюрьму?
Как можно думать, что причиной
Болезни гордого мужчины
Могла стать детская любовь,
Юнца ударившая в бровь?
Устав и воля тут бессильны -
Сражен красавец наповал.
Уж в сердце пьяный карнавал
В соседстве с холодом могильным.
И лучше классика не скажешь -
Младому сердцу не прикажешь.
VI
Но чувств не знают офицеры,
Давно в них верить перестали,
И наказательные меры
Ему для пользы прописали.
Свистели розги каждый вечер -
Уже красны спина и плечи
И ягодиц пурпурный цвет,
Но вот от боли толку нет.
Не отступает злая нега
И сердце лишь сильней свербит.
И не от порки той болит,
Но от тоски взлетает в небо
Тяжелый и протяжный стон:
- «Похоже, отрок обречен».
VII
Спешит с докладом к генералу
Смышленый бравый адъютант.
Без стука он влетает в залу -
На то есть надобный талант.
Переходя на шаг печатный,
Он достает конверт клетчатый,
Отвесив низменный поклон,
Как настоящий почтальон.
Передает, и тут же к двери.
Лишь слышит, как конверт хрустит.
И в миг в огонь листок летит:
- «Ох, изведут корнета, звери!
Сейчас попляшут у меня!
Поручик, срочно мне коня!»
VIII
И генерал, чей подвиг ратный
В России знал и стар и мал,
Чей титул был с рожденья знатный,
В Смоленск сам лично приказал.
Что ранним утром, вязнув в снеге,
Что тёмной ночью на ночлеге,
Себе он бормотал под ус:
- «Эх, вот доеду – разберусь»!
Давно уж выбился из сил,
И лошадей загнать боялся,
Но там, в Смоленске оставался
В плену и милости просил
Корнет, чье имя слух ласкало,
Хотя знакомо было мало.
IX
Читатель верно удивится,
Отколь взялась такая прыть
И что могло бы приключиться,
Что генерал не смог забыть.
Позвольте паузу мне взять
И Вам подробно рассказать,
Как первый раз на свете этом
Встречался генерал с корнетом.
Рассказ о давешнем походе
Хочу начать из далека -
Заглянем в древние века
И обратимся в хороводе
Времен на двести лет назад
В престольный город Петроград.
X
Года лихие были, что там
Скрывать нет смысла или лгать.
И враг к Исаакиевским воротам
Уж начал ключик подбирать.
Уже отчизны швы скрипели,
Дворяне сдаться в плен хотели,
А сам герой Наполеон.
Готов взобраться был на трон.
Вот тут-то и случилось диво,
Каких и в книгах не найти -
На славном боевом пути
Наполеона встало пиво,
Преподнесённое ему
В одной деревне ко столу.
XI
Душистый запах хмеля гонит
Дурные мысли, как пурга.
Лихой француз с похмелья стонет,
Обманут хитростью врага.
Опустошил четыре жбана
С подачи хитрого Ивана.
Наружу просится душа
После рязанского ерша.
С трудом поднявшись от постели,
Велит поганца разыскать -
Сам лично хочет наказать,
Да только где там, в самом деле -
Сбежал в леса, подобно волку,
Нагадив, прежде, в треуголку.
XII
Унижен и убит морально
Великий тактик и стратег!
Разбита доблесть капитально,
Чему виной вино и снег.
Собрав остатки сил могучих,
Летит к Москве, подобен туче.
Но ждал его и тут обман!
Он сел в слезах на барабан.
Вдыхая запах истерии,
Грустил о доме Бонапарт.
Он ждал с надеждой месяц март,
Но проиграл дизентерии.
И понял Бонапарт, друзья,
Что пьяных победить нельзя.
XIII
А в это время в Петрограде
Фанфары грохотом звенят:
Ивана хитрого к награде
Представить воинской велят.
Почтенно вставши на колени,
В одном ряду сегодня с теми,
Кого так любит государь,
Иван принял высокий дар.
Среди мужей, чьё имя звучно,
Чья доблесть Русь уберегла,
На грудь его медаль легла.
Сам государь собственноручно
Её надел и молвил тихо:
- «Плодит же Русь такое лихо!»
XIV
Давно уж эти дни минули,
А память всё жива о них.
Не зря мы взгляды окунули
В года сражений удалых.
Войну одну другая сменит,
И время идолов подменит.
Сотрёт калейдоскоп времён
Полсотни вычурных имён.
С тех пор немало поколений
Героев видывала Русь.
Их всех я вспомнить не берусь,
Но все ж один - герой явлений,
О коих я лишь заикнулся,
И к ним я только что вернулся.
XV
Тот год России дался тяжко,
Как сытым - православный пост.
И власть чиновничьей бумажки
Установилась в полный рост.
Совсем прогнили вертикали,
Низы верхов не понимали.
И штрафом в тысячу рублей
Хромых кормили лошадей.
Но есть порядок неизменный -
В любое время, час любой,
Вести незримый ратный бой.
За свой участок суверенный.
Попал и Саша в смутный час
Под государевый приказ.
XVI
Герой не сразу стал героем,
Сперва был праведный солдат:
Ходил, как все на завтрак строем
И с честью заступал в наряд.
Ему в бесстрашье не откажешь,
Но что герой - никак не скажешь.
Однако свой судьбы закон -
Однажды спас Отчизну он.
В полях пехота окопалась,
Готова кинуться на бой.
Здесь бить врага готов любой,
Лишь ждать приказа оставалось.
Но свой приказ не отдавал
Мертвецки пьяный генерал.
XVII
Войска противника не дремлют,
Страна дрожит от их копыт.
В окопах люди вжались в землю,
А генерал спокойно спит.
Не медля ни секунды боле,
Вскочил один и мигом в поле,
Где в ветхой хижине простой
Был генераловый постой.
Прорвавшись сквозь заслон охраны,
Его он принялся будить,
О долге ратном говорить
И бить в отчаянье стаканы.
- «Очнись же, генерал-отец,
Не то нам всем придет конец!»
XVIII
Промаявшись минут пятнадцать,
На зависть всяческим врагам,
Наш Саша перестал стесняться,
Влепив начальству по щекам.
От звона смачной оплеухи
Ожили умершие мухи.
Едва не угодив в колодец,
Поднялся пьяный полководец.
Заслышав звуки близкой битвы,
Он был готов отдать приказ -
Разбить врага и в этот раз,
Ведь наш клинок острее бритвы!
Но что за новая напасть -
Не в силах голоса подать.
XIX
Лицо от ужаса бледнеет,
Нет сил издать хотя бы звук!
А без приказа смерть не смеет
Пускать на дело своих слуг.
После огромной нервной встряски
Молчат голосовые связки
И, что бы голос возвратить,
Лекарством нужно их смочить.
Солдат, не глядя на комдива,
За пазуху, да под картуз,
Как будто там козырный туз,
И достает бутылку пива.
Зубами откупорив пробку,
Налил он генералу стопку.
XX
Трясутся руки генерала,
Но первый залп произведен -
Едва лишь пиво в рот попало,
Как отживел румянцем он.
Сквозь стойкий запах перегара
Огнем смертельного удара
Пробился генеральский бас!
И вмиг послышался приказ:
- «Смести врага огнем пожара,
Кавалерийским кулаком!
Чтоб не сказаться дураком,
Не оплошать пред государем.
Не будем гнет врага терпеть,
Вперед, за Родину, на смерть»!
XXI
О той победе сложат песни,
Как бил врага гусарский взвод.
Как полководец, божий крестник,
Поднял на подвиги народ.
И помнит русская земля,
Как в недрах древнего Кремля
Гремели звонницы церквей,
Попомня павших сыновей.
Спираль истории красиво,
Изгибом в двести долгих лет,
Великий дарит пируэт -
Опять спасло Россию пиво.
И не следа в легенде той,
Что был еще один герой.
XXII
Но не забыта генералом
Та удивительная ночь.
И он несется буйным шквалом,
Корнету юному помочь.
Он жаждал сразу после боя
Его в Москву забрать с собою,
Но в суматохе праздных дел
Совсем забыл, чего хотел.
Высокий чин и вся карьера
Огнем распутья душу жгли,
Но заглушить в нем не смогли
Святейшей чести офицера -
Солдат дивизии своей
Он защищал, как сыновей.
XXIII
Прямых дорог сыскать в России
Возможно только с пьяных глаз.
В глухих лесах периферии,
Он вспомнил бога много раз.
Но вот меж старыми соснами
И двухсотлетними дубами
Мелькают, отдыхом суля,
Врата смоленского кремля.
Ушло немало сил и воли,
Чтобы добраться до сих пор.
Глаза б не видели в упор
Седла, лесов и снега боле!
Сейчас уж можно отдохнуть,
Покуда, кончен трудный путь.
XXIV
Походкой, выправкой отменной
Привлёк вниманье местных дам -
Не тронут старостью презренной,
Хотя подвластен был годам.
С дороги дальней генерала
Вином смоленщина встречала.
В трактире шумном, как базар,
Он сел за жаркий самовар.
Хозяин налил чаю с мёдом
И тульский пряник предложил,
Что не одну войну прожил
В обнимку с собственным народом.
Не стал бы медлить он пол дня,
Но нужен отдых для коня.
XXV
Морозный воздух колит щёки,
Покрылась инеем скамья -
В дозоре, на посту далёком,
Корнету вспомнилась семья.
Далёкий дом, родные стены,
Дорожки, что несут, как вены,
В места родные вновь и вновь
Его солдатскую любовь.
Измучен голодом и поркой,
Он исхудал и побледнел.
Не штука - десять дней не ел,
Кроме воды с прогнившей коркой.
На этот скудный рацион
Он был за слабость обречен.
XXVI
Не голод сердцем управляет
И не физическая боль,
И всё же - парень увядает,
Как сохнет старая фасоль.
Любовь ли, ненависть, тревога,
Печаль родимого порога,
Или измена? Кто поймет,
Что душу юную гнетёт?
С трудом понятными словами,
Записку с другом передал:
- «Я вашу жизнь не раз спасал,
Сегодня очередь за Вами!
Могли бы Вы благоволить -
Хотя бы порку отменить»!
XXVII
Не зря корнет три дня молился,
Прося пощады у небес -
Спаситель вовремя явился,
Неся в руках не божий крест,
Но наделенный силой правой
Остановить над ним расправу.
- «Позвольте милости просить,
От наказаний защитить»!
Упавши ниц, как пред иконой,
Корнет не мог двух слов связать,
Готов был руки лобызать
И не сдержал слезы солёной.
От сей картины генерал
В глубоком шоке пребывал.
XXVIII
Но быстро он расставил точки
По надлежащим им местам -
В момент, без всяческой отсрочки
Лишился чина капитан,
Что дал на розги разрешенье.
И, с генералова веленья,
Он убыл прочь с солдатских глаз,
Уволен в воинский запас.
Досталось каждому немало,
Кто жизнь корнета отравлял,
Их всех бы он в Сибирь сослал,
Когда бы должность позволяла.
Но ограничился потом
Лишь двухнедельным марш-броском.
XXIX
Поможет с нервами справляться
Отвар из листьев олеандра.
Настало время разобраться
В делах сердечных Александра.
- «Я, брат, не мастер дел подобных.
Любитель я девиц свободных,
Чьи губы дарят жизни хмель,
Имея лишь наживы цель.
Но я сейчас перед тобою
И, стало быть, лишь я один
Твоей свободы господин,
И властен над твоей судьбою.
Даю тебе я ровно час -
Начать и кончить свой рассказ.
XXX
Корнет, стыда хлебнув без меры,
Имея странный цвет лица,
Поведал правду - три Венеры
Сгубили сердце молодца.
По ним душа его тоскует,
Во снах сразу с тремя воркует
И всем троим в письме писал,
Что очень сильно заскучал.
И рвалось сердце на три части,
Не в силах, глупое, понять,
Что всех троих нельзя обнять.
И разум, в чьей-то странной власти
Кричал, истерикой гремя -
Принять ислам и жить с тремя!
XXXI
Дурные мысли отгоняя,
Ощупал крестик на груди.
Господь, от бед оберегая,
Скрывает, что там впереди.
А впереди - ночей бессонных,
Осенним ветром унесённых
И дум опасных вереница.
И выбор. Кто же та девица,
Что сердцу ближе и милее,
Чьи губы страстно целовать
И тело чье к груди прижать
Ему хотелось поскорее?
В угаре выборных утех
Он начал вспоминать их всех.
XXXII
Одна - красой не обделёна,
Блестящий ум и взор, как лед.
А имя русское – Алёна,
Ласкало слух, как сладкий мед.
И Саша видел пред собою,
Как млел от губ её порою.
Касался девичьей руки
Еще у школьной он доски.
- «Знакома с детства эта дева,
В ней всё прелестно и легко,
И убеждён я глубоко,
Что в ней таится королева»!
И в сей же миг он был готов,
К Алёне посылать сватов.
XXXIII
Вторая - ярче всех алмазов!
Красива, волосом черна,
Как внучка гордого Кавказа,
И горделива, и умна.
Изящный стан, глаза, как бездна!
От них скрываться бесполезно!
И добивал мужей высоких
Вид декольте её глубоких.
- «Она одна на свете белом
Достойна быть моей женой!
И я готов любой ценой,
Поступком безрассудно-смелым,
Ключи от сердца получить
И с ней остаток дней прожить»!
XXXIV
И как затменье - образ третий.
По списку, но не по любви.
Как говорил мой друг Лаврентий:
- «Ты женщин цифрой не зови»!
Девица красотою славна,
Движенье в танце держит плавно.
Уж двери сердца рвёт с петель
Любви невиданная хмель!
- «Она, она, уверен точно!
Не в силах больше врать себе,
Я покорюсь своей судьбе
И буду жить в раю порочном,
Где, слыша страстных тел рефлекс,
Соединим любовь и секс»!
XXXV
- «Да, брат, охоч ты на любовниц!
Так можно и с ума сойти.
И выбираешь все не скромниц,
А сущих бесов во плоти!
Три славных девы, три богини,
И рвётся сердце между ними,
Но выбор должен сделать свой,
Хоть он и будет не просто.
Покуда ты решил жениться,
Тебя на свадьбу отпущу.
И сам на пире погощу,
Коль сможешь ты определиться -
Какая станет из троих
Мамашей для сынов твоих».
XXXVI
Не раз сходился он бесстрашно
С врагом в отчаянном бою,
Не раз в атаке рукопашной
Он честь отстаивал свою.
Но никогда, ни разу раньше,
Так не бывало страшно Саше.
Не мог он прежде предсказать,
Что будет от любви страдать.
И все же, выбор уже сделан,
Ни разумом, ни головой,
А исстрадавшейся душой.
Душой и сердцем его смелым.
В момент, которого так ждал,
Он третий номер выбирал.
XXXVII
- «Да будет так! Я выбор сделал!
Готов немедленно бежать,
Обнять, прижаться к ней всем телом,
И, впредь, уже не отпускать!
Путь к сердцу девицы не близкий,
Она кровей, как есть, английских.
Благослови, мой господин,
На брак с невестой Окиш Грин!
Я буду ей примерным мужем,
Не подведу в быту, клянусь!
Но вот, по правде, я страшусь,
Что ей совсем уже не нужен...»
И с этим словом жаркий пыл,
Как по команде поостыл.
XXXVIII
«Так вот, в чём, стало быть, всё дело!» -
Смекнул немедля генерал, -
Невеста в Лондоне сидела,
Пока корнет страну спасал.
- «Ты это брось, мне тут стесняться,
Не нам уж англичан бояться!
Сейчас же прикажу коней
И двинем поутру за ней!
Узнает ихняя зараза,
Как сильно любят на Руси!
Мы их девицу, уж прости,
Сопрем, в традициях Кавказа!
Ну, а потом лишь вам решать,
Где лучше свадебку сыграть».
XXXIX
Корнет, задетый бурной речью,
Воодушевлён на подвиг был.
- «Я благодарен Вам навечно!» -
Хвалы начальству возносил.
С вином они подняли кубки
И тост - за сладостные губки,
Что будут вскоре целовать,
Заставил в венах кровь взыграть.
Почуяв вкус адреналина,
Герои вдрызг набрались тут,
Кричали дружно, что сопрут
Девицу у папаши Грина.
На завтра в Лондон в ранний час...
Но здесь я кончу свой рассказ.
XL
Конец, естественно, не к месту,
Рассказ весь кажется пустым.
Оставим Сашу без невесты,
Пусть будет лучше холостым.
Побыть зятьком ещё успеет,
Коль план свой провернуть сумеет.
А может быть, их ждёт провал,
В каком и я не раз бывал.
Но, как бы ни было в финале,
Я рассказал вам то, что знал -
Как злой вояка генерал
И с ним корнет в любовь играли.
А между делом я игриво
Прорекламировал Вам пиво.
Эпилог
Оставить Вас без эпилога
Мне не позволит моя честь.
Таких, как я - совсем немного,
Но все ж пока на свете есть.
Друзья мои, не чтите грешным,
Мой стих считайте Вы потешным.
Я в нем блистал патриотизмом
И вел борьбу с алкоголизмом.
За слоем путаной преграды,
Понять здесь суть не всем дано.
А кто поймет, тот пусть вино
Поэту отошлет в награду.
Оно добавит в жизнь огня
И станет музой для меня.
В конце скажу, прощаясь с Вами –
Вторая часть не за горами.