НИЧЕГО НЕ ПОНЯТНО.
Вихров проснулся от резкого звука. Он открыл глаза. Перед ним стоял Фа-Фа, и трубил в палате персональную побудку четвёртому отряду. Если Фасолин, трубит в спальне, значит, подъём, через минуту. Можно ещё полежать.
Вожатый вспомнил всю ночь, как он голый шёл по лагерю в корпус, одежда неизвестно где. Как быть? Он высунул руку из-под одеяла, и поймал Фасолина за ногу.
– Отдавай штаны.
Юрка выпучил глаза, – ты, что бредешь? Какие штаны? Просыпайся, сейчас подъём. Фа-Фа выбежал с горном из палаты.
Юрий поднял подушку, к своему удивлению, обнаружил свои плавки. Он надел их под одеялом, чтобы никто не видел. Все продолжали продирать глаза. В тумбочке лежали джинсы. Быстро одевшись, он постучался к Олегу. Сонный Олег впустил друга в комнату. С крыльца корпуса четвёртого отряда прозвучал «подъём».
– Олег, надо поговорить. – Потом, гони всех на зарядку.
В комнатку влетел Фасолин с горном.
– Господа, как дела? – как ни в чём, не бывало, спросил Юрка. – Тебе, лучше знать, как тебя там Юра, или Юлий?
- Не проснулся ещё? Тебе сатана приснился?
- Не морочь голову, марш на зарядку.
- На счёт головы, ребята, я без трёпа, наверно не выспался. Вчера, то есть сегодня ночью, там в пионерской ...
Вожатые переглянулись. - Продолжай.
- ... Там в пионерской, когда я включил красный фонарь, меня, как током ударило в голову, и я упал, ничего не помню. Я, наверно упал без сознания? Как я очутился в постели? Кто меня принёс? Вы? Как вы, там справились без меня?
- С утра пораньше начинаешь, трепаться, - сказал Вихров, и добавил, - пирожки помнишь?
- Единственное приятное воспоминание этой ночи...
- А яблоко помнишь?
- Помню, а ты помнишь, мне два яблока должен?
- Беги, потом разберёмся. ...
***
Разбираться не пришлось. На зарядке к Олегу прибежал Арамчик, и что-то сказал на ухо вожатому, что не ускользнуло от Фасолина. Олег сразу, тоже сказал на ухо Вихрову. У обоих округлились глаза. Они были чем-то озадачены.
Вихров пальцем поманил Фасолина.
- Юрка, доделывай зарядку, нас срочно к начальству. Василий Аркадьевич приехал, экстренно проводит со всем персоналом пятиминутку.
– Это с вашими уликами связано?
– Ещё не знаю. Я с Олегом пошёл, ты, давай без нас крутись.
Вожатые убежали в синий домик. На общей линейки, после подъёма флага, объявили
распорядок дня. Потом Василий Аркадьевич зачитал приказ по лагерю:
«Выход за территорию лагеря категорически запрещён пионерам и вожатым. Проведение всех мероприятий за территорией, только в установленном порядке, и с согласованием начальника лагеря или его заместителя. Замеченные в нарушении данного приказа будут строго наказаны: пионеры отчисляться из лагеря в тот же день, вожатые - увольняться, на следующий день».
По рядам прокатилась волна недовольного, не понимающего ропота. Все переглядывались. Полная информация, так и не прозвучала.
- Олег! Юра! Что случилось? Приставал к вожатым Фасолин после линейки.
- Это касается Вас?
- Это касается всех. Отстань, потом. Погоди. Тебя, это касается в первую очередь. Не вздумай куда-нибудь слинять. Твой отец так и сказал, если этот нарушитель будет Фасолин Юра, он в этот же день отправится в Москву.
– А я причём? Я всегда рядом с вами.
От этих слов Олег вздрогнул. Столицын и Вихров многозначительно переглянулись.
После завтрака Василий Аркадьевич опять уехал, так и не встретившись с сыном. Все убирали территорию. Вихров и Столицын пригласили Фасолина Юрку в беседку.
- Садись, любезный. Теперь, мы тебя позвали. Что ты, утром говорил, про свою дурную голову?
- Ребята, вы что?
- Говори.
- А что, говорить?
- Всё говори.
- Так я ничегошеньки не помню. Меня током стукнуло.
- Врёшь. Не верим, - повторил Столицын.
- И я не верю, что со мной было?
- Как мы вчера ночью фотокарточки печатали, помнишь? Спросил Вихров.
– Я помню красный огонь. - Что ещё помнишь? Фотокарточки помнишь?
- Не фига не помню. Ни карточек, ничего не помню.
- У тебя есть дырки в рубашке? - спросил старший Юра, перекинувшись взглядом с Олегом.
- В какой рубашке? В пионерской?
- Не прикидывайся.
- Ещё клетчатая есть с длинным рукавом. Я не знаю. По-моему, дырок не должно быть. Что случилось? Я не понимаю, что происходит, у меня мало информации. Кто меня ночью куда-то нёс? Мне приснилось, что ...
- Что тебе, приснилось?
- ... Что я летел по воздуху, и больше ничего.
- Юрка, ты помнишь, тогда в изоляторе изображал сатану, пугал Дёмина?
- Это помню, ты, тоже от страху чуть не уделался. А что?
- Как, ты погасил свет во всём лагере?
- Я не гасил. - Ты, в ладоши хлопнул и свет погас.
- И вы, думаете, что я это наколдовал? Свет отключали по всему посёлку и лагерю. Я, просто знал это. В час ночи на двадцать минут. Я уже говорил, на этом и было построено всё представление для вас.
– Когда включили свет в лагере, в изоляторе света не было - допытывался Олег.
– Мою память проверяешь? Ха, так, это Арамчик делал вид, что включает свет, он щёлкнул выключателем и только. Он, той ночью на меня работал, как Французик и Суворик.
– Это мы поняли. Поехали дальше.
– Ничего, вы не поняли, пока я вам не сказал. И Джима я переделал: шерсть взъерошил, пасть ему оскалил. Я сам остался доволен, как всё отлично получилось. Ты, как увидел, так и стоял, как вкопанный, бледный весь, и язык проглотил.
– Теперь, про Цербера.
- Цербер? Юрка пару раз хлопнул глазами. – Цербер – это цепной пёс у Аида в царстве мёртвых и тьмы. Цербер охраняет врата ада.
- Кого ещё охраняет?
- Он много кого охраняет: самого Аида, переправу через реку забвения, то есть реку мёртвых, Антихриста ...
- Антихриста?
- Ну, да сатану. Это всё написано в мифах Гомера. Ребятки, чего-то вы всё боитесь? Чего? Это сказки. Я рядом с вами.
Вихров и Столицын, не заметно от Фасолина, переглянулись.
- Этой ночью, ты был с нами?
- Конечно. Я вам помогал, пока не зажёгся красный огонь.
– И помог?
- Во всяком случае, я хотел вам помочь.
- Понятно, Юра останься с ним, глаз с него не спускай, я сейчас.
Олег убежал в корпус.
– Куда он рванул? – спросил Фа-Фа тёзку.
– Сейчас узнаешь, недолго осталось.
Прибежал Олег со своим рюкзаком.
- Полюбуйся. Олег вынул мятую газету, развернул её. В газете скрюченные фотокарточки.
- Что это? – спросил Фа-Фа.
– Твоя работа?
Вожатые перебирали снимки, все карточки были чёрные, засвеченные, все испорчены.
– Все тридцать пять, я сосчитал, - сказал Олег.
– Вы без меня печатали? У вас ни фига не получилось? Это потому, что вы перепутали проявитель с фиксажем.
- Не ломай дурака. Нам это колонией пахнет.
- Я вас предупреждал.
- Это, ты их засветил?
- Когда?
- Ночью. Не я, а вы где были?
- Серьёзно, можешь?
- Могу, но мне очень трудно, – Фа-Фа стал тихо смеяться.
- Над чем, ты турок, смеёшься?
- Над вами. Нельзя? Почему, не посмеяться, раз, вы олухи.
- Олег, смотри, одна хорошая фотокарточка осталась. Все стали разглядывать единственную, хорошую фотокарточку.
- Фа-Фа – это, ты на одной ноге. Вспомнил?
Фасолин взял в руки карточку. – Здесь, какой-то, пацан без трусов.
– Не скромничай, это ты.
– Ребята, это не я. Лица-то не видно. Это может быть кто угодно, Французов, например, когда он без всего, он моя копия. На меня похож.
– А причёска?
- Нет никакой причёски и лица нет. Это не я!
- Ты, специально головой мотал, чтобы смазать изображение.
- Очень нужно головой мотать, я не мерин. У меня всегда лицо не резко получается.
- Так, ты сознаёшься? Может, это Юлий?
- Ребята, вам надо доктору показаться.
- К доктору говоришь? Ночью все фотки были нормальные, я при свете смотрел. А сейчас? Ты, нам свою визитную карточку оставил, а все уничтожил. Признавайся, урод.
– Я ничего не делал, я не урод.
– Признавайся!
- В чём?
- У тебя, кроме головы ничего не болит?
- Нет, ничего.
- А голова?
- И голова не болит.
– У уродов никогда ничего не болит. Фа, ты из нас дураков делаешь? Хватит одного Дёмина.
– Не понял? Что было ночью? Что, вы на меня так агрессивно. Что я вам сделал? Объяснитесь.
- Мы тебе что? Вернее кто?
- Ты Юра Вихров, ты Олег Столицын. Мои вожатые.
- А ещё?– вскипел Вихров.
- Ещё – вы мои друзья.
- А после этой ночи? - успокоившись, спросил Вихров.
– Вы мне друзья всегда. Что вы, меня с этой ночью за нос водите?
- Ты, помнишь, как разглядывал девочек вот на этих фотокарточках?
- Я??? Фасолин оглянулся.
- Я, что больной? Я их на пляже вижу каждый день.
– Юрка, что у тебя с головой. Болит? Таблеток наелся? В тумане бредешь?
- У меня с головой хоккей, а вот у вас вопрос, – ответил Фа-Фа вожатому.
– Ты, темноты боишься?
- Чего её бояться. Вы больше меня, её боитесь. Разве не так?
– А света боишься?
- Ку-ку, мальчики!
- Кто такой Буцефал? - спросил Олег.
– Знаю. Это любимый конь Александра Македонского. Его кормили человечиной: рабами и пленными.
- Откуда знаешь, про сатану, про его повадки?
- Читал.
– Что читал?
- АБС, например.
– Что такое АБС?
- Аркадий, Борис, Стругацкие, наши фантасты. Вам, это пора знать.
- Они про сатану пишут?
- Они про всё пишут. Много про космос.
– А про бога?
- И про бога, и про нечистую силу. Ребята, что было ночью? Вас, как подменили.
- Ты, как к нам относишься?
- Нормально, как всегда. Вы мои друзья, я за вас в огонь и в воду могу.
– В преисподнюю сможешь?
- Ради вас, куда угодно.
– Мы тебе не противны? Мы старше тебя, возимся с тобой.
- Я вас люблю. Вы настоящие друзья, а если я вам, что-то говорю, так это я так, просто треплюсь. Я вам ничего плохого не пожелаю, никогда. Вы, тоже это понимайте, что это шутки.
– Про какие, ты шутки говоришь?
- Про те, на которые друзья могут обидеться. А мы, как родственные души, понимаем друг друга.
– Юрка, он твой любовник?
- Ты, что? Совсем? Это я, тогда для Дёмина ляпнул, а ты обиделся. Перестал понимать шутки, я вас предупреждал ничему не верить. А у Олега крыша поехала, теперь у обоих сразу. Вихрик, на тебя это не похоже.
- Это нас и пугает.
– Что пугает? Говорите, я помогу. Я всегда рядом.
– Юлий, – сказал Олег.
– Да, выкинь это из головы. Что мой отец говорил на пятиминутке? Вы, как пришибленные, чурки вышли из кабинета.
– Не мы одни.
- Видел. Что случилось? Я вчера чувствовал, что-то должно случиться, но не охота было думать. Папки нет – жди неприятностей. Опять умотал. Приказ издал, и с приветом. А что будет вечером, даже я не знаю.
- Юрка, ты прав. Неприятность, и очень большая.
– С этим связан приказ не ходить за территорию?
- Да, – сказал тёзка.
– Ты говорил, что батя, особо подчеркнул меня, если я нарушу приказ?
- Да. Фа-Фа заморгал. - У меня не хватает данных. И вожатым? И тебе, и тебе?
Вожатые кивнули.
– Так ... срочно, что было ночью? Вы очень здорово изменились ко мне. Я это чувствую. Скажите, и я через пять минут вам всё растолкую.
- Не скажем. Ты, только сам к нам не меняйся.
- Можете не говорить, я начинаю понимать, про какую рубашку вы говорили, и про какие дырки. Случайно, это не перекликается с той ночью в изоляторе, когда я вам лапшу на уши вешал?
- В какой-то степени.
– В какой?
- Я не знаю в какой. Где ты, треплешься, где, ты правду говоришь. Что было с тобой этой ночью?
- Поверьте, я сам хочу знать, что было этой ночью? С вами и со мной? Причём, тут Буцефал? Эти фотокарточки? Все испорчены, и эта одна? Это не я на ней. Я могу сказать, утвердительно, если увижу своё лицо. Голые все одинаковые.
Юрка стал внимательно изучать единственную фотокарточку.
– Ты, нам ночью доказывал, что это именно ты.
- Я? - удивился Фасолин, – что ещё вам показалось подозрительным?
- Ты плакал, – сказал Вихров, глядя на Олега.
– Плакал? От чего? - моргал Фа-Фа.
– Тебе, что-то было больно.
– И я плакал? - удивился младший.
- Ты, даже кричал: «Мне больно!»
– Может, я ударился обо что? Кто меня принёс в спальню. Сколько я был без памяти?
- Никто тебя не нёс. Ты сам выпрыгнул в окно.
– Зачем? Есть же дверь. Она была закрыта?
- Открыта, а ты, сиганул в окно.
– Вы меня, случайно, не того?
Вихров задумался, посмотрел на Олега.
– Что того? - переспросил он. – Вы разыгрываете меня?
- Юрка, ты ночью, иногда бываешь очень странным. Это замечал, раньше, только Олег, а теперь и я.
- Конкретней, можно?
- Хорошо, восстановим события. Той ночью, когда ты лёг ко мне в постель в родительский день, помнишь?
Фа-Фа улыбнулся. Помню, ну, и что?
- Так, ты помнишь всё, что было той ночью? Можешь поморгать.
– Помню, я тебе рассказывал кино, а ты заснул.
– В том-то и дело, что я спал и не мог ничего помнить, когда я спал, что было. Этой ночью я не спал и всё помню, пока я не отключился. И что дальше?
- Вот, и я хочу знать, что было, когда я спал той ночью, и когда не спал, этой ночью? Задал вопрос вожатый Юра.
- Той ночью, я кино рассказывал, и сам заснул. Я, как и ты, не знаю, что бывает, когда человек спит.
- Кто этой ночью свет отключал?
- Опять вырубили? Честное слово не я.
– Да, отключили, и ты в окно сиганул. Пятки засверкали.
- А до этого глазами сверкал, - добавил Олег.
– В темноте? Ну, не верю! Вы, меня дурачите.
– Джима, помнишь?
- Ночью?
- Ночью. Ты заплакал, он в окно влетел. Мы испугались, даже.
– Ребята, вы меня разыгрываете. У вас ничего не выйдет. У вас крыша едет.
– Погодь. Ещё один вопрос, на который ты, должен дать ответ, и всё разрешится.
Старшие ребята переглянулись.
Фа-Фа повёл бровью. – Слушаю ваш вопрос. У меня, и так этих загадок выше головы, и вы ещё мне ребусы подкидываете.
– Сейчас, ты захлопаешь своими глазками.
– Вас это пугает, когда я моргаю?
- Не увиливай.
– Я готов ответить на любой ваш вопрос, если ... смогу.
– У тебя опять отговорка «если».
– Не темните, в конце концов. Наводите тень на плетень.
– Фафаня, бывает с тобой, что ты себя чувствуешь, как-то необычно?
- Например.
– Например, дурачком забитым, никчёмным, считать лень, думать лень, всё до фени. Как будто, в тебе чего-то не хватает. Сам не свой. Тебе никто не помогает думать?
- Какая куча вопросов.
– Попробуй ответить.
– Конечно, бывает. Это нормальное состояние человека.
- Ошибаешься, это ненормальное состояние.
– Это почему?
- Я почём, знаю? – пожал плечами Вихров.
Фасолин задумался. – Юр, если у тебя была бурная ночь, у тебя в итоге, может быть то же самое состояние. Уверен, что и было у тебя.
– Так, то мы, не забывайся, а то ты.
– А что я? У меня, что не может быть бурных ночей? У меня и днём бывает перерасход энергии.
– Это заметно. Заводной арлекин.
– Мы купаться идём или нет? Уже 11 часов 63 минуты, - поменял тему Фа-Фа.
– Только организованно, и с разрешения Лидии Павловны.
– Парами, за ручку? Что за новости? Возмутился Фа-Фа.
– Да, парами, и по кустам не бегать, отжиматься.
– Как, прямо при девчонках?
- Как хочешь.
– Вы, тоже при девчонках будете плавки отжимать?
- Мы сохнуть будем. Всё очень серьёзно.
– Что серьёзно, говорите?
Вожатые так и не сказали, что случилось. Фасолин это узнал сам у отца, после.
Что же произошло? На первый взгляд, всё было хорошо. Всё же одно событие омрачило всех, особенно Вихрова и Столицына. На днях, перед родительским днём, не далеко от лагеря, был обнаружен труп девочки. На вид шестнадцать лет. Она была изнасилована, убита и труп изуродован. Девушка не местная. По милицейским снимкам, которые были у Василия Аркадьевича, Юра Вихров и Столицын Олег признали в ней Веронику. Её фамилию ребята не знали. Вихров был сам не свой. В тот день, когда они ночью печатали фотокарточки в пионерской комнате, это известие их потрясло. У ребят в голове чёрт, знает какие мысли. Она много знала. Сразу вспомнилась цитата из высказывания Фа-Фа, когда он притворялся сатаной, сказанная Дёмину.
«Знаешь, что бывает с теми, кто слишком много знает?» Еще важный момент, друзья так и не смогли понять ... дурит их Фа-Фа, или впрямь, что-то странное твориться с их
маленьким другом? Они терялись в догадках и предположениях.