Закружило – завертело Чёрное Хороводье.
Вокруг одной точки в центре, по своему огромному кругу, мчатся миллионы ярких звёздочек.
Крутится – вертится Ночное Небо, постепенно замедляя вращение.
Глядь, показался рогатый белый Месяц и ухмыляется зрителям своей огромной улыбкой во весь бок. А на остром носу у него колокольчик.
Крутится – вертится Ночное Небо.
Кажется, что где-то там, в неведомом, кто-то быстро-быстро проворачивает ручку огромного черного звездного Зонтика и всем становится очень интересно и загадочно.
Хлоп – Хлоп – Хлоп – зашумело рукоплескающее шумовое сопровождение.
Небесный Занавес растворяясь раскрылся, промелькнули титры – «В некотором Царстве, в некотором Государстве, жили были…» и сквозь исчезнувший туман на сцене Театра с пятимерным изображением началось представление.
* * *
В голубизне сказочного неба светит доброе Солнышко.
Среди зелёных деревьев и кустиков весело – превесело вьётся лесная тропинка.
Цветочки, травка, одним словом - всё подано очень грамотно и профессионально.
Всё просто замечательно и интересно.
Пых – Пых – Пых.
Опираясь на сучковатую клюшку, из кустов орешника выходит Михайло Потапович.
- Ох – Ох – Пых – мохнатой коричневой лапой почесал мишка за ухом и тяжело плюхнулся на пенёк.
Ох – Ох – Ох.
Что-то сегодня всё не так.
Как-то всё не правильно.
Что творится вокруг?
Не понятно.
- Ох –Ох – похлопал Потапыч по карманам своих огромных штанов из грубой домотканой холщёвой мешковины, поискал кисет с табаком, но не нашёл.
- Ох – Ох – Ох – почёсывая плетёным липовым лапотком правой лапы – левую конечность, пуще прежнего затосковал Хозяин леса.
- Да – а – уж – вздыхает мохнатый тугодум.
Что делать? Как быть? Табачка нет… и курительная папиросная бумага куда-то задевалась. Вот ведь незадача какая.
- Здравствуйте Михайло Потапович!
- Добренького Вам утречка.
- Как спалось – почивалось?
От неожиданности Мишка чуть было не свалился в пыль со своего пенька.
- Да чтоб тебя!
- Напугал шалопай беспутый!
Перед медвежьими очами стоял известный на весь лес бездельник и бродяга – серый Заяц.
Махнул косолапый на сероухого лапой и говорит:
- Ты, Нафанаил Ефграфович в следующий раз не подкрадывайся так.
- Меня чуть было Кондратий не хватил.
- Разве так можно?
- Я ведь невзначай и зашибить могу.
Лупоглазый обормот – переросток с виноватым видом шевеля в пыли босой ножищей сорок пятого размера и засунув ручонки в карманы кое как заплатанных штанов на помочах, кажется был готов на всё, чтобы задобрить старика.
- Куда путь держите, дядя Миша?
- Не жарко Вам? Сидите прямо на солнышке.
- Давайте я Вас в тенёчек отведу. Во-он туда…, под дубок, – суетится длинноухий разгильдяй.
- Да я и сам не пойму что-то.
- Всё сегодня как-то наперекосяк.
- Вот сижу, вспоминаю, – с задумчивым видом трёт медведь свою голову.
- А я в деревню бегу. Капусты хочу надрать. Меня зайчиха отправила.
- Там у них всё поле быльём поросло. Жаль добру пропадать.
А Вы, Михал Потапыч, новость слышали? – суетится косоглазый.
- Чего ты Косой ко мне пристал как репей?
- Ничего я не знаю. Говори уже - коли начал, – ещё раз поискав пропавший кисет с табачком и с разочарованием вздохнув, ворчит медведь.
А заяц, ковыряя сухой травинкой между огромными передними резцами зубов, принялся травить байки.
- Слушайте дядя Миша.
- Эти Дед с Бабой совсем перестали хозяйство вести. Все дела позабросили и живут-поживают припеваючи.
- Как-то однажды у них за околицей Змей Горыныч совершил аварийную посадку – у него что-то внутри не сработало и произошёл выброс какой-то дряни.
- А тут ихняя Рябая Курица пробегала и наклевалась… дура.
- И что-б Вы думали?
- С тех пор эта курва стала нести золотые яйца.
- Да – Да - !
- Она еле –еле их по земле катает – вот они какие тяжёлые. Сплошь 986 пробы.
- Дед в Сельпо купил скатёрку и она им сама еду всякую готовит.
- Так что я у них теперь капусту с поля таскаю. Детушек своих кормлю. Зайчат-то, оглоедов у меня – полон дом.
- Вот такие пироги – Михайло Потапович, – закончил довольный сплетник.
- Да помню-помню, мне лиса недавно рассказывала, что видела Горыныча. Опосля него в небе чёрный след полдня висел. Нажрался, наверное, опять какой нибудь дряни.
- Говорят он мухоморы варит и ещё лебеду с коноплёй курит.
- Вот паразит трёхголовый! – чешется под мышкой старик.
Зайчишка отмахнулся от назойливой мухи, внимательно всмотрелся в зашевелившийся куст орешника и вдруг заволновался-засобирался.
- Ну, будьте здоровеньки Михайло Потапович!
- Я пожалуй побегу. Дел накопилось невпроворот.
- Опосля поговорим. Разрешите откланяться.
- Всего вам добренького! И длинноухий Нафанаил Ефграфович в припрыжку припустил по тропинке.
А на сказочной сцене появляется очередное действующее Лицо.
- Ах вот Ты где – Пенёк Трухлявый!
- Ты чего это тут расселся…, с кем баклуши бьёшь?
- Как Ты вообще здеся оказался? – прямо по ямкам и ухабинам катит мохнатая медведица на маленьких колёсиках огромный плетёный короб с плотной крышкой сверху.
Валятся молодые деревца, трещат кусты, прямиком по бездорожью продирается могучая законная супруга дяди Миши – в девичестве Медведева, а нынче – Топтыгина.
Всем сразу становится ясно, что эта тётечка - есть очень даже серьёзная гражданка.
- Ты что это, окурок старый, барахло своё везде разбрасываешь?
- Ты где этот ящик взял? Откедова его притащил?
- Отвечай Упырь мохнатый! – кричит свирепая подруга жизни на своего суженого.
- А Я – что? А Я – ничего!
- Ну что Вы Матрёна Дермидонтовна!
- И вообще – чьё это? Что то не припомню. – заискивающим голоском лебезит перед суровой фурией теперь уже бывший Хозяин леса.
В застиранном переднике поверх голубенькой (в горошек) ситцевой юбки, с красненьким платочком на голове, расставив лапы и уперев могучие ручищи в круглые бока – медведица всем своим видом сразу вызывала страх и уважение у любого встречного.
- Что Ты тут мне бармишь? Ни бельмеса не понимаю.
- Ты толком объясни – чьё это имущество?
- Утром прихожу от мамочки, а в доме кто-то из всех тарелок поел, на всех кроватях поспал, да ещё этот чемодан оставил.
- Я и тронуть-то его боюсь. Из него постоянно кто-то орёт – «высоко сижу…, далеко гляжу» , да ещё всё про какие-то пироги.
- Говори - чьё это? Ирод царя небесного. Ну! – видимо серьёзно взялась за дело наша героиня.
- Матрёна Дермидонтовна!
- Пожалей старика. Не знаю…, не ведаю!
- С утра вертится в голове что-то, а что зачем не пойму, – с удивлением рассматривая плетёный короб на чёрненьких пластмассовых колёсиках и выдвижной ручечкой, плачет несчастный Михайло Потапыч.
- В голове моей шурум-бурум полный, даже не помню какой сегодня день и тем более число: - Дядя Миша пытается потрогать своей лапищей квадратную корзинку, а из неё вдруг:
- Высоко сижу, далеко гляжу!
- Не садись на пенёк, не ешь пирожок!
- Ой, ты – Господи помилуй!
- Царица небесная, Заступница!
- Опять заговорило! – от неожиданности вскрикнула тётя Матрёна и от испуга, чуть было не плюхнулась задним местом в песок.
- Ах, чтоб тебя!
- Чтоб тебе пусто было!
Словно огромный, мохнатый, коричневый Зомби, вздыхая и охая, поднялся дядя Топтыгин, поболее вытянул выдвижную ручку и молча покатил туесок по тропинке.
- Ты куда это, пень стоеросовый? Очумел что-ли? – с изумлением всплеснула лапами гражданка Дермидонтовна.
- Вспомнил Я.
- Мне кажись сегодня велено доставить эту посылку в деревню Дедушке и Бабушке.
- Что Ты рычишь. Кто да кто?
- Сама знаешь Кто? – и старый медведь многозначительно посмотрел вверх.
- Иди. Я туда – сюда и домой.
- Ох – Ох – Хо: - сутулясь поплёлся мишка по лесной тропинке.
И сцена опустела.
Но не надолго.
* * *
Опять вьётся песчаная дорожка среди деревьев и кустиков.
Весело сияет летнее Солнышко и в ответ ему покачивают своими разноцветными головками лесные цветочки да ягодки.
Радостно чирикают птички, а в воздухе там и сям летают красненькие в точках – крупные Божьи Коровки.
- Ж – Ш – Ш – с шумом пропланировал усатый старичок – Майский Жучок.
- Ш – Ш – Ш – шуршат в траве неутомимые труженики – муравьи Работяги.
Показалась рыжая Лиса.
Высунув сухой, шершавый язык, аж почти до самой земли, с изумлением поглядывая по сторонам, местная плутовка в своих коротеньких джинсовых шортиках на голое тело – уселась прямо в песок и опёрлась спиной об уже известный пенёк.
- Фу – у! Ну и жарища, – бормочет лиса.
- Ничего не соображаю. В голове полная каша.
- Чего делать – ума не приложу.
- Или курочку идти воровать…, или сметану лизать?
- Рыбу ловить – так здесь и речки никакой нет.
- Кажется, нужно кого-то подождать, но зачем?
- Ах что за мякина сегодня в голове, – покачав головкой из стороны в сторону, пытается разобраться с мыслями рыжая красавица.
Вдруг откуда ни возьмись, словно чёрт из табакерки объявился местный пустоголовый серый Волк с ободранным хвостом и как заорёт:
- Здорово, Елизавета Патрикеевна!
- Чего расселась на дороге? Чё делаешь?
- Может, поджидаешь кого? Так и я с тобой.
- Ежели чего, так я тебе завсегда пригожусь.
С заискивающей улыбочкой на бесхитростной морде, в своих единственных старых синих спортивных штанах с вытянутыми коленками, в драных китайских кедах на босу ногу – всем своим видом Григорий Ерофеевич выражал готовность оказать любую услугу и выполнить любое поручение на Свете.
- А…! Гришка и ты здесь.
- Фу ты чёрт такой-сякой. Напугал.
- Ты то хоть чего здесь шляешься? Чего вынюхиваешь?
- Шёл бы ты отсюда. И без тебя тошно, – словно зонтик от солнца прикладывая к голове огромный лопух - ворчит Патрикеевна.
- А чё делать-то?
- Хожу вот, брожу по лесу, а чего и сам не знаю. Что – то сегодня всё запутано, как-то всё сложно.
- Грибок ещё не вырос, под него пока только Муравей с Мышкой помещаются.
- Лизка, а ты чё тут расселась? – по простецки интересуется серый балбес.
- Чего-чего? Сама не пойму чего!
- Нет…, ну ты объясни мне – что ЭТОТ сегодня от нас хочет? Обалдел совсем что - ли?
- Ежели нужно чего – так конкретизируй точнее. Объясни. До сих пор, кажется всегда справлялись. Не подводили.
- А нынче – не догоняю я вовсе, – прямо в пыли шевеля роскошным рыжим хвостом, жалуется красотка.
- И я никак не врублюсь. Что делать не знаю.
- Только-только отошёл от наркоза. Вишь? Пузо зашивали.
- В прошлую среду так обожрался козлёнками, что случился заворот кишок и чуть было коньки не отбросил.
- Даже к ветеринару возили.
- И вот ведь смеху-то было!
- Эти самые козлёнки, оказались живёхоньки…, как начали из меня выскакивать, чуть башку не открутили.
-Да! Было дело! – разглядывая и поглаживая безобразный неровный красный рубец на своём брюхе, повествует Гришка.
- А сегодня – не в кайф. Башка гудит, будто волчьих ягод наелся.
- Попить бы чего такого… кисленького, – ноет ночной грабитель.
Ясно Солнышко скрылось за одиноким облачком и стало чуть попрохладнее.
Ш – Ш – Шлёп – бухнулся в пыль очумевший Майский Жукашка, потряс своими усищами, разбежался, подпрыгнул… и кое-как взлетев – очень неровно улетел в сказочную даль.
- Ну вот!
- Дождались!
- Этого нам ещё здесь не хватало.
- Чупа-Чупс обсосанный без палочки! – прикрыв лапкой глаза, всматривается в даль Елизавета Патрикеевна.
И точно.
По направлению к парочке лесных разбойников, оставляя за собой в песке неровный, волнообразный след, по тропинке катилось что-то непонятное.
Видимо дела у Старика со Старухой сегодня шли также невесело. Поэтому круглое хлебо-булочное изделие сначала плохо поднялось в печке, совсем не пропеклось внутри, а ко всему прочему – имело обугленный, подгоревший правый бочок.
Старики вовсе позабыли намешать в него изюму, не посыпали кунжутным семенем и не помазали яичным желтком с маслом.
Одним словом – Колобок не удался.
- Здрасьте Вам, тётенька Лиза и дяденька Гриша.
- Позвольте узнать – как Ваши дела?
- А я вот от Бабушки ушёл… и от Дедушки… - даже не отряхнув налипший по всей башке песок, принялся напевать круглый погорелец.
- Да знаем, знаем.
- Задолбал уже всех.
- Катился бы ты лучше ко всем чертям. От тебя лишь одна изжога и никакого толку.
- Ты себя в зеркало хоть видел? Пряник обсосанный!
- Катись давай. Там где-то Заяц шляется – ему пой свои песни, а нам мозги не пудри. Не до тебя сегодня, – с утомлённым видом, словно от назойливой навозной мухи – отмахивается Лисонька от Булки.
- Нафанаила Ефграфовича я уже сегодня встречал.
-Он целый мешок капусты за собой тащил.
- Со мной даже разговаривать не стал,– жалуется круглоголовое Чудо без ножек.
Подтянув спортивные штаны повыше на красный шрам, по блатному присев и растопырив на каждой лапе по два пальца, цыкнув слюной промеж передних зубов, серый раздолбай прогнусил:
- Ну, ты чё – не понял что ли? В натуре – бык!
- Русским языком тебе говорят, Не приставай к нам!
- Не до тебя! Пряник Тульский.
- У нас тут свои дела.
- Пшёл отселя!
- Катись к Едрене Фене, – сердится Григорий Ерофеевич.
- Да что я Вам сделал? Чё Вы все, как не родные? Сто лет уже как знакомы, по нескольку раз за день видимся.
- Нехорошие Вы.
- Ухожу Я от Вас, – обиделся Колобок. Втянул в себя мелкие недоразвитые зародыши-пупырыши ручек с ножками и лениво покатился дальше. Ему сегодня ещё с дядей Мишей необходимо повстречаться и спеть свою самую известную на всём Белом Свете песенку.
- Слышь, Патрикеевна. Чё делать-то будем?
- Может, Кота поищем. Кажись, он с удочками на речку потопал.
- Чур, первая рыбка – моя! – ковыряя палочкой в отслоившейся китайской резиновой подошве, предлагает серый обормот.
- Да отстань ты от меня! Устала я от вас от всех.
- Вон гуси уже Ваньку к Бабе Яге понесли. Скоро вечер.
- Ничего я сегодня не хочу. Молочка попью и спать лягу, – вытягивая затёкшие рыженькие лапки в белых польских босоножках, лениво отшивает Волка местная красавица.
А Солнышко со своей вышины всё печёт и напекает больные головы.
* * *
Попил Сказочник холодненького кваску, с благородной отрыжкой икнул пару раз и подумал: - Зачем только я вчера в этот Клуб Молодых Обманщиков. Сказка. Ru. зашёл. Начали с мёда пшеничного, мёда гречишного, липового, а потом припёрся этот Ганс Христиан со своим бочонком пива.
По усам текло и в рот попадало.
Ох – Хо – Хох.
Головушка моя!