Она рыдала закрыв лицо ладошками, а он стоял над ней с пластиковым стаканом в руке и чувствовал себя совершенно потерянным. Ее фарфоровые плечики вздрагивали и было в них столько боли и отчаянья, что казалось хватит на целый мир.
- Уйди! – глухо процедила она из-под плотно сжатых пальцев. Всхлипнула, и стянув с головы дешевый парик, уткнулась в него лицом.
- Тебе нужно выпить воды и успокоится…
Она вскочила и стаканчик вылетел из его рук. Теперь было похоже - плачут оба.
- Как же ты мне надоел! – краска размазана по кукольному личику черными кляксами. – Как же вы мне все надоели! – Она швырнула парик ему в лицо, рванула сетку с головы и волосы ее рассыпались по плечам пепельными волнами. Схватила одежду в охапку и выбежала хлопнув дверью.
Он опустил голову и вздохнул. Вода стекала на кончик носа и тихо капала на ботинки.
С хохотом и визгом в гримерку ворвалась ярко раскрашенная девица. Вместе с ней вполз запах дешевых духов и коньяка.
- А, это ты, солнце мое! А мы тут тяпнули малость за удачные праздники. – Она одним движеньем выскользнула из яркого платья. – Ты чего такой грустный? – оставшись с одних трусиках, уселась на стул перед зеркалом. Обильно смочила ватный диск лосьоном и стала стирать грим. – Так чего случилось - то? Ну! Я жду!
Он нерешительно замялся.
- Послушай, Коломбина, ты не знаешь, что такое…
- С нашей примой - балериной? Знаю, конечно! – она скинула трусики, захватила полотенце и пошла в душ. Договаривала уже оттуда, перекрикивая шум воды. – Помнишь, в прошлом году она тачку новую взяла? Так вот. Она ее потом разбила о соседский мерс. Представляешь? Хозяин мерса бешеные деньги затребовал за ремонт. – Шум воды прекратился. – А где их взять-то? В-о-о-т…. Она и заняла их у нашего Директора. – Девица вышла из душа и нырнула за ширму. – А теперь он требует отдать все и сразу. Представляешь? – ее румяная мордашка выглянула из-за перегородки. Он кивнул. – Паразит, такой! Мало того, что он ее… ну, ты сам понимаешь, так теперь еще и это. Ты чего дергаешься?
- Но, у нее же муж…
- Да. И ребенок. И что это меняет? Ты чего, не знал? – она засмеялась резко и неприятно. – Похоже, ты не видишь дальше своего носа! Все уже в курсе… - Она прыгала на одной ножке, пытаясь натянуть узкие джинсы. – Вообще-то, она бедная баба. Я ее понимаю, чисто по-женски. – Свитер в ромбиках на голое тело. – Муж полное ничтожество еще и любовник подлец. Ну, все! Бывай, деревяненький! – клюнула его в щеку и упорхнула.
Ей на смену явился слегка хмельной Арлекин.
- А прима-то наша умотала вся в истерике. – Заорал он из-за ширмы. – Ты в курсе, вообще?
- Уже да…
- Вообще-то, нам с тобой об этом знать не положено… - направляясь к зеркалу, насмешливо произнес паяц. – Мы с тобой кто? Правильно! Мы с тобой дураки… и наше дело народ смешить. А по сему, не будем забивать свои пустые головы проблемами, которые решить не в силах. – Облизнул палец и пригладил лихую бровь. – Вот так-то… - зазвенел телефон. – Милый приехал. Все, убегаю! – чмокнул его в щеку напомаженными губами и уже в дверях добавил: - Ты только нашему чрезмерно романтичному и влюбленному поэту ничего не говори. А то он сдуру с моста кинется. Ты же его знаешь? Мелан-х-о-л-и-я…. – пропел дурным голосом и исчез за дверью.
Он опустился на жесткий стул. В мрачной глубине зеркала, где-то очень далеко, он знал, живет его настоящее лицо. То, которое никто и никогда не видел. Его безжалостно скрывало от света и людских глаз другое - бутафорское, придуманное и мастерски слепленное Великим Шутником. Оно нестерпимо жгло кожу раскаленной сталью палача… но настолько срослось с ним, что часто он сам начинал верить в его подлинность… и принимал боль как должное. Тогда, за смехом и безудержными кривляньями он забывал себя надолго. Вспоминал лишь тогда, когда измученное лживым весельем сердце его начинало кровоточить… А любовь… она робким огоньком таилась где-то на дне огромных, безумно тоскливых глаз. Тонкая, трепетная и нежная…
Как он сейчас завидовал Пьеро. Тот, хотя бы, может позволить себе плакать… Растушевкой с черным слезу на щеке… и на реальном лице - раскаленной добела иглой… Как же больно… Как же чудовищно больно… Забиться сейчас в самый темный уголок своей такой родной каморки, обнять колени руками, раскачиваться и тихонечко выть…
Он не мог найти себе места. Судорожно метался по комнатам, застывал подолгу у окна. Было уже за полночь, когда он решился на звонок.
- Гав-гав! – задорно ответили с той стороны.
- Здравствуй… я чего звоню-то…
- Да в курсе я, чего ты звонишь. Ты… это… не бери в голову, в общем.
- Но, что - то же можно сделать?
- А что ты можешь сделать?
- Она много должна?
- Много. Тебе и не снилась такая сумма… Ты что, решил продать себя на органы? Похвально! Только учти, на черном рынке дерево сейчас не в цене. Извини. Ты уж лучше себя на дрова загони. Выручишь три копейки. Ей на лак для ногтей. Послушай, я серьезно, просто не думай. К чему это? Ты же веселый парень!
- Не могу… что-то нужно делать…
- Извини, друг, ничем помочь не могу. Я сам этому кровососу должен, вот уже который месяц. Да и все наши тоже. С ним лучше не связываться! Все равно, что в рабство продался… Ты же знаешь, у меня семеро по лавкам да и жилье я снимаю, в отличие от некоторых буржуев. Шучу-шучу… Ты один у нас вольная птица. Потому что, всегда умел довольствоваться малым. Эх… хорошо тебе…
- Да уж…
- О! Хочешь, я его за жопу укушу? Только ради тебя!
- Просто отдай ей и все. Ничего не говори.
- Ну, ты даешь! – Темно карие глаза - каштанчики Артемона изумленно округлились. – Ты где взял столько денег? Ты чего молчишь?! Ты что…: - сдавленным голосом произнес он. - Продал каморку?! Обалдеть можно!
Маленький и толстый Директор метался по сцене и орал что есть силы.
- Где этот придурок деревянный? Чертов ублюдок! Почему я, спрашивается, после каникул не могу собрать труппу?!!! Я вас спрашиваю? Какого хрена молчите? Кто-нибудь догадался ему позвонить?
- Я звонила. – Подала робкий голос Коломбина.
- И что?!
- Сотовый не отвечает, а по домашнему сказали, что он больше здесь не живет.
Дир завыл с такой силой, что казалось, софиты вот-вот полопаются. На его вопль сбежалалась охрана.
- Вашу мать! – Он перекинул всю свою ярость на охранников, неловко переминающихся с ноги на ногу. – Чего стоите?! Я вам за что плачу? Найдите его! Я собственноручно растоплю им камин! Боже! За что мне такое?!
Охранники, толкаясь и падая, кинулись врассыпную.
- Ага! – бурчал себе под нос Артемон, лениво почесывая за ухом. – Ищите. Только, фиг его теперь где найдешь. О как…