Петька Жлобин вовсе никаким жлобом не был. Он был как все. Конечно, услуги он оказывал не безвозмездно, так ведь иначе к вечеру и на бутылку не наскребешь!
Свой токарный станочек Петька холил и лелеял, никого другого к нему просто не подпускал. Всякую, порученную ему работу, он выполнял филигранно и быстро, за что начальство Петьку ценило и закрывало глаза на постоянные левые заказы. Если человек сначала выполняет всё, что ему положено по нуждам производства, то ни к чему требовать, чтобы станок – казенное имущество, впустую простаивал.
Все мужики бригады - электрики, механики и гидравлики, - после утренней планерки разлетались на машинах-летучках по стройкам, и в цеху оставался Петька сам-на-сам. Днем он был на территории СМУ как дежурный пожарный. То водитель придет что-то выточить хоть для производства, хоть для семьи, то повар прибежит – что-то случилось с плитой или с холодильником, и теперь Петька выступал в роли электрика. А куда денешься, если ты один, а помощь людям нужна.
Щуплому Петьке было под сорок, но для всех он был просто «Петькой», даже не просто Петром или Петром Ивановичем, а – Петькой.
Оторванную ступню Петьке заменял протез столь искусный, что мало кто замечал его небольшую хромоту. Да Петька много и не ходил. Только по необходимости.
В СМУ все знали: с любым делом к Петьке надо подкатиться либо с бумагой – нарядом, или с рублем. Конечно, за исключением экстраординарных случаев, типа упомянутых заморочек повара или замыкания, когда в электрощит забралась крыса. В таких случаях Петька проявлял сознательность и устранял неисправность, не требуя за такую работу ни бумаги, ни рубля. Тем более что на самой базе форс-мажорные обстоятельства были довольно редким явлением. Впрочем, коллеги по СМУ зачастую предпочитали нести Петьке рубль, чем топать в контору за нарядом, хотя заказ был нужен не семье, а производству.
Несмотря на неплохой заработок токаря, и пенсию воина-афганца, девки замуж за щуплого хромого парня не спешили. Быть может, и сам он был в том повинен, так как «афганская болезнь» (пьянка) несколько затянулась и почти перешла в стадию хронической. Все-таки женившись в возрасте Иисуса Христа, Петька к данному моменту успел «настрогать» четверых детей. Зарплату и премии Петька отдавал жене полностью, ну, а что касается левых – тут уж извините, тут, как писал великий пролетарский поэт – «мал его радостей узкий спектр, - шесть часов поспать на боку», и этим спектром Петька ограничивать свое существование не мог.
Сейчас Петька вытачивал из плекса стекло для часов энергетика Казаряна. Работа неприятная, потому как ждать от шефа рубля за работу не приходилось. Но даже не в этом дело. Платой могло быть и такое – блеснуть перед шефом своим мастерством.
Огорчало другое – недочитанная статья о «тёмной материи».
Бригады вот-вот начнут слетаться, и Серый заберет журнал.
Наконец, изделие из плекса вставлено в оправу часов, довольный энергетик ушел и Петька открыл журнал.
Надо поспешить. Сейчас ребята соберутся и станут в ожидании конца рабочего дня причащаться сухачом и выслушивать выводы Петьки о тайнах мироздания.
А выводы у Петьки появились самые серьезные. О таком выводе, к которому пришел он в результате размышлений и расчетов, он не слышал по телеку и не читал в журнале Серого.
Вместе с бригадами в комнату электриков на стакан сухача заглядывает Сухачев, - весьма грамотный инженер, а ещё, - постоянный собеседник и оппонент Петьки.
Аудитория собралась в одночасье. Пришел и Сухачев. Бригада с винзавода на этот раз привезла не сухое вино (сухач), а три бутылки настоящего портвейна. Бутылки были без этикеток, но вино оказалось вполне…
Видя Петькино нетерпение, Сухачев сказал:
- Ну, давай, выкладывай, да покороче.
- Куда уж короче, - ответил Петька.
И сразу взял «быка за рога»:
- Ты слышал о «тёмной материи»?
- Эка новость!
-Да не в этом дело, - поморщился Петька. – Вот сколько её, этой «темной материи»?
- Что значит «сколько»? – не понял Сухачев.
- Ну, сколько процентов от общей массы нашей вселенной?
- Я слышал, что 95 процентов…
Петька обрадовано подтвердил:
- Вот! Вот именно!
- Что «именно»? Рожай уже!
- А ты не подгоняй, а то не врубишься. Значит, видимая часть вселенной занимает 5%. То есть одну двадцатую часть всей массы?
- Ладно.
- Запомним это число – одна двадцатая!
Сухачев выпил второй стакан и ободряюще сказал:
- Уже запомнил. Так что с того?
- А то, что я знаю, где остальные 19 частей!
- Нашелся профессор. Ученые не знают, а он знает. Скажешь – в вакууме?
- Да никто не знает, что то за штука - вакуум!
- Тогда где?
- А вот где. Как математик, ты меня поймешь. Смотри: если бы мы жили в двухмерном пространстве, то трехмерный объект проектировался на три взаимно-перпендикулярных, или еще говорят – ортогональных 2-мерных пространств, так?
- Да так, так!
- Значит, если бы наша вселенная была четырех-мерной, то её масса распределилась на четыре трехмерных пространства?
- Допустим.
- И тогда бы «темная материя», то есть - темная для нас, жителей одного из четырех таких пространств, составила 75%?
- Ну таки что, что за привычка тянуть.
- Я не тяну, - едва не обиделся Петька.
Но обижаться не было времени, и он продолжил:
- А вот если наша вселенная существует в пятимерном пространстве, то её масса разделена на пять четырехмерных, а каждое из них – на четыре трехмерных. В одном из которых мы и живем. Четырежды пять равно двадцати, вот на наше измерение и пришлась одна двадцатая доля массы вселенной!
В ученую беседу вмешался электрик Димов:
- А ведь точно! Ну, голова Жлобин!
И обращаясь к Сухачеву, добавил:
- Надо командировать Петьку в Академию Наук!
Сухачев ответил задумчиво:
- Может быть, может быть.
Тут же добавил:
- Но второй стакан «темной материи» он заслужил!
И протянул Петьке наполненный стакан.