...отрывок...
Здание аэровокзала чем-то было похоже на муравейник. Толпы людей, белых и черных, с широким и узким разрезом глаз, больших и маленьких, спешащих куда-то, очереди, милиционеры на каждом шагу, голос диктора… - все это создавало ощущение какого-то столпотворения. По тому, как Вера пыталась все крепче прижаться к нему, чувствовалось, что она первый раз видит такое и поэтому напряжена.
Люди, люди, люди… Боже, сколько их?! И у каждого своя судьба, свои мечты и чаяния, свой внутренний мир и взгляды на жизнь. Все куда-то улетают и прилетают. У всех где-то есть свой дом, семья, работа, любимые. И они вдвоем среди этого океана людей. Одни из миллионов. Как одна клеточка огромного живого организма под названием человечество. И никому нет дела до их истории удивительной любви, никого не волнуют их мечты о счастье и благополучии. Каждый в этой жизни сам за себя. Боже, неужели так оно и есть?! Неужели этот мир так безнадежно чужд себе?
Стены, везде сплошные стены! Между людьми, расами, континентами, странами… Железобетонные, психологические, материальные, идеологические, государственные… Каждый сам по себе, каждый сам себе хозяин, у каждого свое божество. Чем выше стена, тем вольготнее жить, тем слаще кажется твой собственный, тщедушный, мирок. И, не дай бог, если ты не смог отгородиться!
Вот стоит у стойки мужчина, наверное лет сорока. Высокий, стройный, холеный, гладко выбрит. В темно-синем, идеально сидящем на нем, костюме, голубой рубашке и цветастом галстуке. Сама респектабельность. Уверенный в себе, самодовольный, наверняка мечта многих женщин. Стоит, скрестив ноги, и разговаривает по мобильному телефону. Разговаривает по-английски. Улыбается, иногда смеется, почесывая свой пах. И смотрит неопределенно куда-то, поверх людских голов, они, видимо, его не интересуют. У этого типа весьма прочные стены.
А вот быстрым шагом, тоже с мобильником в руке, прошелся небольшого роста, плотного сложения человек лет пятидесяти. «Мне насрать, - кричит в трубку на весь зал, не замечая никого, - чтоб пятьдесять миллионов завтра же перечислили на мой счет! Иначе будете мозги со стенки соскабливать!». С ним следуют трое накаченных парней в костюмах и галстуках. Смотрят по сторонам исподлобья, подозрительно, что-то шепчут по рации. Наверняка большой бизнесмен. У этого бронированные стены.
А какие стены вот у тех молодых людей? То ли узбеки, то ли таджики, а может и афганцы. Небольшого роста, худые, с запавшими щеками, наверняка они давно досыта не ели. Идут неуверенно, крадучись, внимательно всматриваясь в лица людей, выискивая в их выражении потенциальную опасность. А это – забытые богом люди, они в пустыне, у них нет стен. Они ненавистны и первому, и второму. И даже третьему. Что-то жуя и вальяжно покачиваясь, подходит упитанный сержант милиции, держа дубинку и хлопая ею по ладони. Спрашивает документы. Те, волнуясь и нервничая, достают откуда-то из-за пазухи бумаги и протягивают начальнику. Тот, осмотрев их, кивает куда-то в сторону, предлагая им следовать за ним. На их лицах страх, неопределенность. Опустив головы, они с рабской покорностью следуют за тем, от кого, может быть, зависит их судьба.
«А какие стены у нас, - думал Александр – какое место занимаем мы в этом, во всем регламентируемом на основе законов волчьей стаи, мире? Собственно, наверное, мы особо ничем и не отличаемся от тех двоих несчастных, только что ушедших в неизвестность. Разве что только наша любовь, зрелая и осознанная, да профессиональное достоинство, дающее, хоть и во многом призрачную, но возможность чувствовать себя человеком. Увы, в этом циничном мире нас защищают только духовные стены. А этого в сегодняшнем мире, увы, отчаянно мало. «Столько я зарабатываю за день!» - эти слова парикмахера не выходили у него из головы. Неужели так и должно быть?! Неужели его труд за операционным столом, высасывающий из него за день все силы и, возвращающий людей к жизни, стоит так ничтожно мало?! Хотя бы того, чтобы чувствовать себя защищенным, уверенным в том, что завтра не наступит отчаяние?»
Аэропорт… Люди… Стены… Судьбы… Искривление времени, пространства, мысли…