Задумался поэт Пупкин: "Вот помру я, помру, похоронят меня. А ведь никто и эпитафию не напишет на гробовой камень". Покряхтел, посопел и написал:
Лежу в земле суров и недвижИм.
Не надо слёз. Светла моя обитель.
А ты, паскуда, тешишься с другим.
Я и в гробу вас буду ненавидеть!
Посидел, подумал - нет, надо человеколюбивее, всепрощенчески.
Лежу в сырой земле я недвижим.
Но ты прочти, шалава, на могиле:
"Я, Клава, Вас так искренне любил,
Как дай Вам Бог любимой быть другими".
И скупая мужская слеза побежала по небритой щеке.