ДЕМОТИВАТОР
Пьеса в четырёх картинах
Действующие лица
ЛИЗА
ТАТА
ЛЁША
МАКСУД
НАРЕК
НИКИТА
РОМА
СЕРГЕЙ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Полная темень. Хоть глаз выколи. Грохочет гром, слышно ливень.
Раздаются голоса идущих к сцене Ромы, Нарека, Таты, Максуда, Лизы, Лёши.
Рома возглавляет шествие, светит фонариком.
НАРЕК (раздражённо, Роме)
Свети нормально! Перед собой!..
РОМА (обиженно)
Имел бы свой фонарик… и светил бы нормально!
ТАТА (плаксиво)
Ой! Я ногу подвернула!
МАКСУД сердито, Тате)
Чёрт! Не цепляйся за меня! Ты мне руку расцарапала!
НАРЕК (ещё раздражённее, Роме)
Осторожно ступенька высокая! Куда светишь?!
РОМА (зло)
Себе под ноги!
ЛИЗА (испуганно)
Подождите меня!..
НАРЕК (с лёгкой истерикой в голосе)
Почему фонарик у этого болвана?!
РОМА (обиженно)
Потому что это мой фонарик!
ЛЁША (с облегчением)
Фу, кажется, дошли!
ТАТА (плаксиво)
Кто-нибудь включит свет?
Слышна возня. С грохотом опрокидывается стул. Неожиданно загорается торшер в левом углу. Старая дача или что-то вроде того. Небольшая гостиная. В центре – обшарпанный стол, на нём раскрытый ноутбук. Два стула, один из которых лежит на полу. За столом, у стены – диванчик, слева от него («лицом» к окну) установлен мольберт. Справа от диванчика – вешалка с зонтом, шляпами и другим старьём, ещё правее – трельяж (или ширма), табуретка, на ней лежит балалайка.
Рядом с торшером в кресле сидит Никита. Не обращая внимания на вошедших, которые столпились слева, он нагибается, шарит рукой под креслом и достаёт пузырёк. Откупоривает, пьёт. Перед креслом на журнальном столике стоит проектор для диафильмов.
Остаётся добавить, что перед столом (на просцениуме – передней части сцены) прямо на полу, уставившись в древнюю пишущую машинку, сидит Сергей. Он никого не замечает. Кажется, он, вообще, спит.
ТАТА (удивлённо, Никите)
Ой! Вы уже здесь?
НИКИТА (без эмоций)
А где нам быть?..
ТАТА (Никите)
Не знаю, мне показалось, что Вы тоже, на чердаке!
НИКИТА (устало закрывает глаза)
А что я там потерял?
МАКСУД (обнимает Тату, словно защищая от равнодушия Никиты)
Как что? Парад планет!
ТАТА (Никите)
Очень красиво!
НИКИТА (не открывая глаз)
Мне это не интересно (трёт глаза ладонями, чтобы прогнать сон). Ну, проходите-проходите… Чувствуйте себя, как дома.
ЛИЗА (спешит к мольберту, как к спасительному якорю)
Мы дома. Ура!.. Мы дома! (хлопает в ладоши)
ЛЁША (увидев балалайку, удовлетворённо)
Ой! Моя балалайка! (Лизе) Вообще-то, дома мы будем завтра. Если всё сложится… (с лёгкой иронией) согласно драматургии смысла… (паинькой усаживается на табуретку и принимается тренькать на балалайке).
Рома усаживается за ноутбук, достаёт из рюкзачка большой пакет с чипсами, с вожделением разрывает его…
Нарек поднимает опрокинутый стул, аккуратно ставит его, садится, вытаскивает из под стола саквояж-несессер, роется в нём, достаёт всевозможные пилочки, ножницы и другие маникюрные аксессуары и принимается за свои ногти. Процесс долгий и вдумчивый.
Максуд тянет Тату за руку к диванчику. Плюхается на него, а Тата пристраивается рядышком с ногами, положив голову на колени Максуда.
Лиза тем временем наливает из кувшина в стакан воды, достаёт кисти, прикрепляет к доске чистый лист бумаги.
Никита безучастно листает журналы, периодически прикладываясь к флакону.
РОМА (блаженно хрустит чипсами)
Класс! Ещё бы пива! (довольно потирает ладони и включает ноутбук).
СЕРГЕЙ (при словах Лёши о драматургии смысла просыпается)
Что?
НАРЕК (внятно)
Пива и креветок! Всему своё время.
СЕРГЕЙ (встрепенувшись)
Согласно какой драматурги?
МАКСУД (Сергею, словно отмахиваясь)
Смысла-смысла!.. Всё будет отлично… Завтра. (Тате) Да?
ТАТА (мурлычет кошечкой)
Мяу!..
МАКСУД (наклоняется к Тате, пытаясь чмокнуть её в нос)
А впереди – ночь… драматургии любви! Да?
ТАТА (кокетливо)
Перестань!..
ЛИЗА (доверительно, Никите)
Я буду рисовать дождь.
Никита молча тянется к швабре (она слева от него) и перекладывает в правую руку, так, чтобы время от времени удобней было вытирать за Лизой воду, которая будеть стекать с мольберта на пол. Дело привычное.
Лиза принимается «рисовать» водой из стакана.
СЕРГЕЙ (поразившись)
Драматургия смысла! Надо же!.. (Отстукивает на машинке по буквам) Д-р-а-м-а-т-у-р-г-и-я-с-м-ы-с-л-а! (огорочаясь, корчит мину) Какая же тут драматургия смысла?!! Когда вокруг одни чужие идеи!.. Страшная штука! Для драматурга...
МАКСУД
Не страшнее шизофрении! (ржёт)
НАРЕК (хмыкает)
Или раздвоения личности.
РОМА (воодушевлённо, обращается сразу ко всем)
Ну что, поехали? Раньше начнём – раньше выйдем!
СЕРГЕЙ (постепенно заводится)
Мне надо срочно создать что-то гениальное… Такое, чтобы перевернуть всё в представлении зрителя о материи и времени… создать иллюзию грехопадения и всепрощения… Словом, всё разложить по полочкам: привести мотивы, которые без косяков объяснят поступки персонажей… (возбуждённо). А в голову, к чёртовой матери, лезут гамлеты и форесты гампы! Чужие поступки! Чужие мотивы! Чужие Пулитцеровские премии за лучшую пьесу! Господи?! Где моё?!
Рома, Нарек и Максуд «веером» подхватывают это самое «где».
РОМА (иронично)
Где?!
НАРЕК (равнодушно)
Где?
МАКСУД (ёрничая)
Где?!!
СЕРГЕЙ
Где?!. (просительно, скороговоркой) Милый, дорогой Бог. Да! Не спорю, всё уже сказано. Ибо вначале было слово, и всему нашёлся свой мотив. Но всё, что было сказано, сказано до меня. Соответственно, всё, что будет сказано, будет сказано после меня. Так позволь же, Господи, сказать СВОЁ.
РОМА (иронично)
Он хочет сказать «СВОЁ». (Нареку) Ты хочешь сказать «СВОЁ»?
Рома запихивает в рот чипс.
Нарек ничего не отвечает. Но, отвлекаясь от собственных ногтей, то и дело поглядывает на ботинок Сергея.
Максуд заигрывает с Татой, словно с котёнком, поддразнивая её бумажным бантиком на нитке. Бантик болтается прямо над лицом Таты, но Тате никак не удаётся поймать его.
Лиза самозабвенно рисует дождь. Не отрываясь от журнала, Никита раз-другой проводит шваброй под мольбертом. Лёша бренчит на балалайке.
СЕРГЕЙ (вскакивает, воздев руки к небу)
Да! Своё! О предательстве, дружбе, смерти, любви… Наконец, о сегодняшнем дне!.. 21 декабря 2012 года! Завершение цикла Пятого Солнца! Парад Планет! Конец света! День вымирания старой расы и рождения новой!.. НАШЕЙ новой расы!
НАРЕК (спокойно, Сергею)
У тебя развязался шнурок.
Грохочет гром.
СЕРГЕЙ (испуганно, пригнувшись, словно рядом разрывается снаряд)
Что?!.
НАРЕК (спокойно)
Шнурок развязался.
СЕРГЕЙ (в замешательстве смотрит на правый ботинок)
Шнурок?!!
НАРЕК (отвлекаясь от ногтей, кивает на ботинок)
На левом ботинке. Ты завяжи его. Иначе споткнёшься и расшибёшь лоб.
СЕРГЕЙ (поражаясь)
Лоб? Кому?!
НАРЕК (возвращается к ногтям)
Себе.
СЕРГЕЙ (беспомощно)
Себе?! (и неожиданно гневно) Или, может, Максу?! Куда он, на хрен, подевался?
ТАТА (очень спокойно, практически нараспев)
Он остался на чер-да-ке… Спит…
СЕРГЕЙ (возмущению его нет предела, снова опускается на пол с таким видом, словно в его жизни происходит что-то невероятно трагичное, пытается завязать шнурок, но ничего не получается, т. к. его обуревают тревожные мысли)
Спит?!!
ТАТА (бантик на ниточке в руке Максуда подпрыгивает над носом Таты, Максуд довольно ухмыляется)
Спит… И видит чудесные ЭРОТИЧЕСКИЕ сны с блондинкой…
МАКСУД (перестаёт играть бумажным бантом; говорит Тате, начиная ревновать)
А ты-то откуда знаешь?
ТАТА (схватив бантик)
Про блондинку?!! (резко садится, победно вскинув руку с пойманным бумажным бантом).
Услышав о блондинке, Сергей настораживается.
МАКСУД (Тате, раздражённо)
Причём тут блондинка? Откуда ТЫ знаешь, что он СПИТ?!
ТАТА (поправляя причёску и наматывая нитку трофейного банта к собственному уху)
Я (торжественно) ви-де-ла! Он спит в обнимку со связкой чеснока! От этого ВСЕГДА видятся эротические сны!
Сергей ложится, свернувшись калачиком и повернувшись лицом к Максуду и Тате.
МАКСУД (недоверчиво)
С чесноком?!! Не морочь мне голову! Откуда ты знаешь, что он спит?!
ТАТА (тоже немного раздражаясь)
Господи, что ты пристал? Мы все были на чердаке! И все видели, что Макс уснул!
МАКСУД (раздражённо)
С чесноком?!
ТАТА (сердито)
Да! Моя бабушка ВСЕГДА сушила его на чердаке. Что тут особенного? В чём тут криминал?
МАКСУД (недоверчиво)
А Макс спит?
СЕРГЕЙ (блаженно)
Он видит во сне блондинку!..
МАКСУД (возмущённо)
Он не может спать с чесноком?
ТАТА (Максуду) Ты поймал меня на слове! Да! Он спит не с чесноком! Он спит со мной! Я только что разбудила его и отдалась. Ты это хотел услышать? (поднимается с диванчика и подходит к Сергею, сев перед ним на корточки) Встань, не надо лежать на полу, простудишься.
МАКСУД (обиженно)
Он не может спать с чесноком, потому что чеснок у меня! (демонстрирует связку чеснока). И я тоже хочу, чтобы мне приснилась блондинка!
СЕРГЕЙ (сев на полу в излюбленной позе, перед машинкой, печатает)
«Кста-ти, о блон-дин-ках». У меня есть отличный анекдот!
ТАТА (заинтересованно)
Ну-ка, ну-ка!
СЕРГЕЙ (весело)
Сидит, значит, на лавочке мужик и читает газету. Тут к нему подсаживается блондинка (разглядывает Тату). Глаза – во! Ноги – от шеи! И говорит мужику…
ТАТА (придвигаясь к Сергею, от лица блондинки)
Вы знаете, у меня в жизни сложились такие обстоятельства (жеманно) …Парад планет, новая жизнь, и всё такое… словом, такие обстоятельства, что я решила отдаться первому встречному…
Максуд отделяет от связки одну дольку чеснока за другой, прицеливается и бросает в Тату, затем в Сергея. Но те увлечены анекдотом.
В конце концов, Максуду надоедает это и он, очистив дольку чеснока от шелухи, отправляет её в рот и жуёт, апатично поглядывая на Сергея с Татой.
Остальные продолжают заниматься тем же, что и раньше.
СЕРГЕЙ (хлопая себя по ляжкам)
Мужик – ноль внимания! Листает газету!..
ТАТА (снова придвигаясь к Сергею)
Вы знаете, я решила не только отдаться первому встречному, но и подарить ему свой «Мерседес»!..
СЕРГЕЙ (хватаясь за голову)
Мужика словно бы и нет! Он весь в газете! Блондинка не сдаётся!..
ТАТА (придвигаясь к Сергею)
Вы знаете, первому встречному, которому я отдамся и подарю «Мерседес», я решила открыть счёт! Сто тысяч долларов! И отправиться вместе с ним в кругосветное турне!.. На таком большом красивом лайнере! (показывает, на каком)
СЕРГЕЙ (мотает головой)
Мужик читает газету!..
ТАТА (прижимается к Сергею и доверительно шепчет на ухо)
Этому первому встречному… я завещаю свой дом на Канарах… с коллекцией фикусов!
СЕРГЕЙ (безумно обрадовавшись)
Фикусов?!! Это интересно!.. (но тут же, вспомнив про Макса, говорит Тате с болью в голосе) Это вам не банальный чеснок!.. Значит, Макс спит?
ТАТА
Ну и Бог с ним! (сочувственно смотрит на Сергея и прижимает его голову к груди). Успокойся… Ну что ты?.. Всё хорошо? Да?
СЕРГЕЙ (плаксиво)
Отлично... Круто… Спит… В чём смысл этого сна?.. Нет, постой (выпрямляется и очень серьёзно и как-то торжественно констатирует) Выходит, он спит, и ему совершенно до лампочки вся эта хренотень? (пытается вскочить)
ТАТА (с внезапной усталостью, по слогам)
Хре-но-тень… Тень на плетень… Ночь и день… (заметив рассыпанные вокруг дольки чеснока, собирает их и возвращается к Максуду; чинно садится рядышком и тоже жуёт чеснок).
Сергей уже стоит. Глядя в потолок.
СЕРГЕЙ (задумчиво)
Катаклизмы… смена эпох… гибель человечества… (с силой в голосе, грозит кулаком в потолок) Спит!!!
ЛИЗА (с любопытством, Никите)
А что теперь будет? Что теперь будет, когда кончится дождь, когда мы вернёмся…
Никита не успевает ответить, его опережает Нарек.
НАРЕК
С пикника! (поясняет) Когда мы вернёмся С ПИКНИКА.
ЛИЗА (печально)
Ага… У нас был чудесный пикник! Пока не пошёл дождь… (Никите) А мы ещё долго будем на этой …?
Никита открывает рот, но его снова опережает Нарек.
НАРЕК
…на этой ДАЧЕ! Мы все находимся на прекрасной, уютной даче! Где нам не страшны ни ливни, ни потопы (уточняет), пока я стригу ногти.
НИКИТА (спокойно, Лизе)
Ты рисуй, рисуй…
СЕРГЕЙ (всё никак не угомонится)
Значит, он спит!!! И всё это ему совершенно до?!. До?!! (не может подобрать нужное слово и растерянно смотрит на собственные ладони, словно хочет найти в них ответ)
РОМА (поблескивая глазом, этакой чертовщинкой)
До! Ре! Ми! Фа! Соль! Ля! Си! (и в обратном проядке) Си! Ля! Соль! Фа! Ми! Ре! До!
ЛИЗА (Никите, доверительно)
Я, рисую девушку позапрошлого века… Под дождём… Она в шляпке… и похожа на меня… она с виду такая милая… Но мокрая…
НИКИТА (мягко)
Ты очень милая девушка.
ЛИЗА (серьёзно)
Как Дева Мария?
НИКИТА (улыбается)
Лучше.
ЛИЗА (всё также серьёзно)
Как Аврил Лавин Уибли?
НИКИТА (снисходительно, как с больным ребёнком)
Да.
ЛИЗА (огорчаясь)
Но эта девушка из позапрошлого века вся мокрая… И поэтому некрасивая. (сердито) Мокрая курица!..
НИКИТА (посерьёзнев)
Не говори так. Аврил Лавин пела у Стива Меда в песне «Коснуться неба». И потом ей всего 27 лет… (вздыхает) Боже-е... Ей уже 27 лет!..
ЛИЗА (с укоризной)
Ты так и не сказал – что теперь будет? Что-то ведь будет?
НИКИТА (подтирает шваброй лужу и возвращается к журналу)
Обязательно.
ЛИЗА (наклонив голову набок)
А что будет? (не дождавшись от Никиты ответа, пожимает плечами, и преспокойно продолжает рисовать водой).
Внезапно Лёша начинает наяривать на балалйке.
СЕРГЕЙ (разводит руками)
Дрыхнет, а мы тут паримся?
РОМА
Блин! Снова не сошёлся! Вообще, да? Инет накрылся, игры отрубились, (радостно) осталась одна «косынка»!
СЕРГЕЙ (Роме, недоумённо)
Чему ты так радуешься?!
РОМА (бесшабашно)
Не знаю. Я, типа, индиго. Меня всё радует! (Поворачивается к Лёше) Слушай, научи меня играть на балалайке!
ЛЁША (возбудившись от собственной игры, почти кричит)
Да я сам толком не умею!
РОМА (тоже кричит)
А ты – как умеешь!
ЛЁША (так же, как и начал, внезапно прекращает игру и очень спокойно объясняет)
В этом инструменте, дорогой мой человек, главное – душа…
НАРЕК (констатируя)
Как на Параде планет… (воодушевляясь) Они выстраиваются в одну линию… и светит огромная звезда в полнеба! (громко) Ба-бах!
СЕРГЕЙ (Нареку, тоже недоумённо)
А ты чему радуешься?
НАРЕК (вскидывает руки над головой) Нашей общей душе! Ба-бах! Как бы её не разорвало!!!
ЛИЗА (строго, Нареку)
Как диафильм?
НАРЕК (удивлённо)
Какой ещё диафильм?
ЛИЗА (нравоучительно)
С душой надо обращаться, как с диафильмом. Разве ты не знаешь? Плёнка у диафильма старая и хрупкая.
НАРЕК (с интересом смотрит на Лизу)
Ну, да! Точно!
Рядом с мольбертом стоит коробка с диафильмами. Лиза берёт один из диафильмов, достаёт плёнку, растягивает её и разглядывает кадры.
РОМА (довольно)
А круто было, да? Парад планет! Жалко, телик вырубился. Я Би-Би-Си очень… (акцентирует на «очень) очень любил!
НАРЕК
А я телеканал «Мир»! (практически скандируя) Миру мир – армянам деньги!
МАКСУД (доедая чеснок и поддавшись всеобщему возбуждению, произносит так громко, что Тата вздрагивает)
А я «Друзей»!
СЕРГЕЙ (Максуду, растерянно)
А ты-то чему радуешься?
ТАТА (шутливо бьёт Максуда по плечу не понятно, откуда взявшимся веером)
Он радуется концу!
СЕРГЕЙ (испуганно)
Какому концу?!
Максуд разражается неприличным смехом.
ТАТА (энергично обмахиваясь веером)
Концу… света! И началу нового. Они ВСЕ радуются новой жизни.
МАКСУД (Тате)
Точняк! Ты тоже радуешься концу!
ТАТА (снова бьёт Максуда веером)
Пошляк!
РОМА (начинает медленно барабанить по столу ладонями)
Конца не будет!
СЕРГЕЙ (возбуждённо)
Откуда? Откуда ты это знаешь? Ты же псих!
РОМА (продолжая барабанить уже быстрее)
Но я же не идиот! Я даже знаю, что передали бы по Би-Би-Си!
СЕРГЕЙ (произносит со страхом и порывисто возвращается к своей пишущей машинке, хватаясь за неё, как за спасительный якорь)
Что?!
РОМА (барабанная дробь усиливается)
«Планеты Солнечной системы выстроились в одну линию! От центра галактики!»
МАКСУД (защищаясь от веера связкой чеснока)
Это как?
РОМА (показывает)
Вот так!
НАРЕК
Круто! (показывает свой вариант) Или так!
МАКСУД
А может, так?!! (вскакивает, показывает танцевальные жесты)
РОМА
О! Точно!
Лёша подыгрывает Максуду на балалайке что-то восточное.
ТАТА (снова обмахиваясь веером, Роме)
Что ещё сказало бы твоё Би-Би-Си?
РОМА (продолжая барабанить, в такт собственным словам)
«…Парад планет привёл нас в новую Эру – Эру Водолея! Любые изменения в Космосе – отражаются на природе, на нашем настроении, на здоровье! Ведь мы являемся частью галактики!»
При этих словах Сергей вздрагивает, становится на четвереньки и на карачках медленно подползает к Роме.
НАРЕК
«Но конца света не будет!.. Конец Света – это Начало Тьмы. А наше светило не погаснет! Однако… Возможно! (торжествующе поднимает над головой свой длинный указательный палец) То, что было отведено на нашу долю, мы профукали! И что из этого следует?»
МАКСУД (уважительно)
Как ваши мозги выдают всю эту муть?
РОМА (барабаня в невероятном темпе)
Следует, что мы!!!
НАРЕК (подхватывая)
Люди!!!
РОМА
Новой!!!
НАРЕК
Эпохи!!!
Рома резко обрывает барабанную дробь.
В наступившей тишине слышно, как Лиза читает подписи к кадрам диафильма. Никита встаёт из кресла, молча забирает у неё плёнку, заряжает и включает проектор. На экране, который висит над Татой и Максудом, появляется белое пятно.
Лёша тренькает на балалайке.
СЕРГЕЙ (стоит на четвереньках и по-собачьи смотрит на Рому снизу вверх, обеспокоено)
Слушай, индиго, ты сказал, что Парад планет скажется на нашем здоровье?
РОМА (вальяжно)
Не. Это не я. Это «Би-Би-Си».
СЕРГЕЙ (ощупывая собственные пальцы и демонстрируя их Роме)
Меня давно беспокоят суставы!
РОМА (бросив взгляд на пальцы Сергея, уверенно)
Артрит. Тебе надо обратиться к врачу.
СЕРГЕЙ (с надеждой)
Может, после Парада планет всё пройдёт? А?
РОМА (радостно)
Не думаю! А лучше – не бери в голову!
СЕРГЕЙ (сокрушаясь)
Не получается… Я ворочаюсь по ночам…
МАКСУД (гоготнув)
По ночам надо другим заниматься! Ха-ха!..
ТАТА (насмешливо)
Ой-ой-ой! Кто бы говорил?
МАКСУД (тянется к Тате)
Сладкая моя!..
ТАТА (стукает Максуда веером по голове)
Отстань!..
РОМА (кивая на Тату с Максудом)
Вот она агрессия, которой переполнилась наша планета! Без природного очищения Земли от этой человеческой агрессии – уж, поверьте мне… не обойтись! Будет Потоп!
НАРЕК (подхватывая Рому)
Всё верно! Мир, в котором уже почти не осталось добра, света, любви и старых добрых жевательных конфет «Мамба» – не имеет права на существование!
МАКСУД (заражаясь рассуждениями индиго)
Пришло время понять, зачем мы здесь?!!
СЕРГЕЙ (вдруг зло)
Значит, он спит!!! (вскакивает и стремительно уходит)
Никто не замечает его ухода. На экране появляются первые кадры диафильма «Карлсон, который живёт на крыше».
Нарек и Рома показывают на Максуда пальцем, выкрикнув «Ес!!!»
НАРЕК (словно агитируя)
Пора выбираться из песочницы! Хватит, подобно младенцам, швыряться песком!
РОМА (в том же духе, что и Нарек)
Мы и только мы – творцы собственной судьбы! Переход уже начался!..
МАКСУД
Амен! (удивляясь самому себе) Я тоже индиго! Я сказал что-то умное!
НАРЕК (торжественно)
Индиго навсегда! (Нарек и Рома хлопают друг друга ладонями)
ТАТА (иронизируя)
Пришло время всеобщего братства?
РОМА (ничуть не смущаясь)
Типа того!
МАКСУД (снова пытается обнять Тату)
И всеобщей любви! (наконец, ему это удаётся)
Возвращается Сергей. Идёт, словно зомби.
СЕРГЕЙ (голосом, полным трагизма)
Макса зарезали. ЗАРЕЗАЛИ!!!
Гаснет свет. На экране кадр сменяется за кадром: всё великолепие цивилизации диафильмов. Музыка.
ЛИЗА
В детстве я обожала НАРЕЗАТЬ батон ломтями, делала себе огромные бутерброды с маслом и сахарным песком, и залезала в чулан. Там я нашла проектор и старые диафильмы моей мамы… Я жевала бутерброды и смотрела диафильмы. Мне очень нравилось прятаться в чулане… Я придумала для себя, что иначе смотреть диафильмы нельзя. Я попадала в Застывший мир… С плёнкой надо было обращаться очень осторожно. Как с душой… Она ломалась, её заедало, иногда плёнка сгорала, если проектор сильно нагревался… Я словно играла с огнём… Знаете, совсем-совсем давно были волшебные фонари… Я решила, что у меня такой волшебный фонарь… Картинки сменялись одна за другой… Я шептала надписи к ним, например: «Ты знаешь, – сказал Карлсон, – кто самый лучший укротитель домомучительниц?» Потом я вылезала из чулана, делала себе сладкую воду из варенья, смотрела в окно и мечтала о прекрасном принце…
СЕРГЕЙ (громко)
Вы что оглохли? Макса зарезали!
Экран гаснет.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Дача. Раскаты грома. Ливень.
Никита не расстаётся с журналами и флаконом. Ну и шваброй, разумеется.
Лиза снимает с мольберта первый «рисунок», показывает его Никите, который, отложив журнал, тупо разглядывает «Дождь». Затем Лиза возвращается к мольберту и прикалывает новый лист.
Лёша наигрывает что-то печальное.
Рома достаёт очередной пакет с чипсами.
Тата стоит на диванчике, позирует Максуду, который, напевая и приговаривая: «Ручку, пожалуйста, на голову!.. Бюст! Бюст вперёд!.. Не вижу страсти!.. Теперь ножку! Вот так, молодец!..», фотографирует её на мобильник с разных ракурсов: то снизу, лёжа на полу, то слева, то справа, то чуть ли не ткнув мобильник в лицо Таты.
Нарек стоит рядом с мольбертом и смотрит в окно.
Сергея нет, он прячется за ширмой.
НАРЕК (задумчиво)
Новейший Потоп… Интересно, кто из нас Ной?
ЛИЗА (шагнув к Нареку, становится у него за спиной, поднимает руки, но не решается положить ладони на его плечи, так и стоит с поднятыми руками)
Я жена Ноя…(закрывает ладонями лицо)
ТАТА (фыркнув)
Каждой твари по паре!
МАКСУД (продолжая снимать Тату)
А у нас явный перебор!..
ТАТА (капризно, Максуду, нетерпеливо тянет руку к мобильнику)
Ну, покажи!
МАКСУД (продолжая щёлкать)
Покажу, обязательно покажу! Что-нибудь поинтересней!
ТАТА (кривит рот)
Фи! Какой ты всё-таки мерзкий!..
НАРЕК (всё также задумчиво)
Прямо как в прошлом году…
ЛЁША (подходит к Нареку, не расставаясь балалайкой; тоже смотрит в окно)
Разве шли дожди?
НАРЕК (не поворачиваясь, Лёше)
Не у нас. В Стокгольме… На Вазастане… Это такой район… Зима, рождественские гномы, а вокруг дожди и дожди…
ЛЁША (обняв балалайку, поддавшись настроению Нарека, тоже задумчиво)
В Стокгольме?.. На Вазастане?.. (констатируя факт) Значит, ты видел Карлсона. Ты ел коричные плюшки. (вздыхает) Ах, я так люблю коричные плюшки!..
НАРЕК
Да… было круто. (чуть заметно усмехается) Мы видели Карлсона.
ЛЕША
Так вас было несколько? Ты, Карлсон и кто-то ещё?
НАРЕК (с блуждающей на губах улыбкой)
Да. Нас было трое. Я, Карлсон и Она? Я и она… (Лиза, наконец-то, решается и кладёт ладони на плечи Нарека). Днём мы бродили по кривым улочкам Старого города или сидели в барах, где нас обслуживали турки. Пили пиво. Вроде вкусное, но не помню вкуса… не осталось послевкусия… Наше лучше…
ЛЁША (утвердительно)
Роднее.
ТАТА (подперев ладонью бедро)
А что вы делали по вечерам?
МАКСУД (фотографируя Тату с пола, при этом пытается погладить Тату по щиколотке, Тата дёргает ногой)
Ну что они могли делать?
НАРЕК (задумчиво проводит пальцами по струнам балалайки, но Лёша сжимает балалайку в объятиях и быстро возвращается на спасительную табуретку)
В общем, да. Темнело к четырём, и мы возвращались в гостиницу. А однажды… (поворачивается к Лизе) Помнишь, мы танцевали на площади перед Королевским дворцом? Вспомни…
Лиза, кажется, вспоминает.
ЛИЗА
Танцевали…
Нарек и Лиза, не прикасаясь друг к другу, двигаются под тихую народную шведскую музыку. Это Лёша, быстро успокоившись, принялся наигрывать на своей балалайке.
НАРЕК (смотрит сквозь Лизу)
Площадь совершенно пустая… Фонари освещают дворец…
ЛИЗА (смотрит на Нарека, снизу вверх)
И отражаются в твоих глазах…
ТАТА (капризно)
Я тоже хочу в Стокгольм…
МАКСУД (схватив Тату за щиколотку)
Поздняк!..
НАРЕК (всё ещё не смотрит на Лизу)
Потом мы вернулись, и Макс её…
ЛИЗА (смотрит широко раскрытыми глазами на Нарека)
Обидел?
МАКСУД
Ай-я-яй!.. Фашист!.. (грозит кулаком чердаку)
ТАТА (поставив свободную ногу на голову Максуда)
Свинья!.. Помоги мне!
Максуд протягивает руку и помогает Тате спрыгнуть с диванчика.
РОМА (тыча чипсом в сторону Нарека)
Так это ты его прирезал? За девушку отомстил! Вот тебе и мотив преступления! (ищет глазами Сергея, но не находит) Слушайте! А где Драматург? То орал, кто убил? Кто убил?! И вдруг исчез.
Из-за ширмы раздаётся голос Сергея.
Лёша, вздрогнув, перестаёт играть. Испуганно смотрит на ширму.
СЕРГЕЙ (возмущённо)
Да он её пальцем не трогал!.. (над ширмой появляется голова Сергея) Давайте! Давайте! Валите всё в одну кучу! Все грехи! Свои и чужие! На этого святого человека!.. Недоумки, там, на чердаке лежит труп моего единственного друга? И кто-то из вас зарезал его во сне. Кто-то решил свести с ним счёты именно сейчас, потому что раньше не хватило бы духа. Кишка тонка! Прошлое солнце – Пятое, кровавое солнце – обожало карать! Но сейчас, это же прекрасный шанс! Впереди Шестое солнце! Наступает Эра равенства и благоденствия, всеобщей любви и гармонии, всепрощения и…
ТАТА (уютно устроившись на диванчике)
…словоблудия. Эра Словоблудия.
СЕРГЕЙ (всё ещё стоя за ширмой, с торчащей над ней головой)
Точно! Молодчина! Гениально! Эра сло-во-блудия! Никто ни за что не в ответе! Совершил своё чёрное дело, раскаялся, все тебе аплодируют, любят, забрасывают цветами! Чудесно!.. Кто его убил? Отвечайте, уроды! За что убили Макса?!!
ТАТА (спокойно)
Я убила твоего Макса.
Лёша снова берётся за балалайку. Играет что-то энергичное.
МАКСУД (садится рядом с Татой, удивлённо)
Ты?! Когда?
ТАТА
Не трудно догадаться, ласточка. Когда он уснул.
МАКСУД (с досадой)
Чёрт! Чёрт! Зачем?
ТАТА (совершенно спокойно)
Какая разница. Ну… Скажем, он лежал на чесноке, и мне это ужасно не понравилось.
МАКСУД (злится)
Чёрт! Чёрт! И дался тебе этот чеснок?!
РОМА (хрустя очередным чипсом)
Ревность. Страшная штука. А, может, это не она (тычет следующим чипсом в Максуда).
Может, это ты!
Максуд вскакивает.
МАКСУД (распаляясь, Роме)
На что ты намекаешь? Ты, дебил!
ТАТА (тянет Максуда назад)
Оставь его в покое. Я же сказала. Это я убила Макса… (Сергею) Знаешь, что больше всего на свете любил делать твой друг? Ты же знаешь?! Наверняка!
СЕРГЕЙ (наивно)
Собирать кастомы.
РОМА (радостно)
А-аа! Кастомы! Слышали!.. МоЦоциклы-самоделки! Синтез шизофрении и супертехники!
МАКСУД (зло, Роме)
Заглохни!
ЛИЗА (Нареку)
У моего папы был мотоцикл, и он на нём разбился.
После этих слов Сергей испуганно прячется за ширмой.
НАРЕК (очнувшись)
Что?
ЛИЗА (без эмоций)
Мой папа разбился на мотоцикле, а я нет. Я живу.
НАРЕК (сдавленным голосом)
Да. Я помню. Ты рассказывала.
Нарек пятится от Лизы и… возвращается к своим пилочкам. Лиза, огорчившись, что Нарек оставил её в одиночестве, понуро отходит к мольберту. И принимается закрашивать лист чёрной акварелью.
ТАТА (с затаённым злорадством)
Кастомы… Мотоциклы… Забавно. Я и не знала. Меня он не катал. Так вот. Больше всего на свете твой друг обожал заниматься сексом под «Либе ист фюр алле да».
РОМА (молниеносно отреагировав)
«Любовь существует для всех!»
МАКСУД (злится)
Чёрт! С кем?
РОМА (также быстро)
Это альбом «Раммштайтн».
ТАТА (Максуду)
Что с кем?
МАКСУД (снова вскакивая)
Чёрт! С кем он занимался сексом под «Раммштайн»?
ТАТА (с тем же злорадством)
С девочками. И даже мальчиками!
МАКСУД (заносит над Татой руки, словно хочет её задушить)
И с тобой?!!
ТАТА (напрягаясь)
А ты не догадывался? Причём в самой изощрённой форме. Если хочешь, я тебе как-нибудь расскажу. Или покажу. Только, пожалуйста, перестань всё время орать: «Чёрт, чёрт, чёрт!»
Обмякнув, Максуд садится, достаёт чеснок, очищает от шелухи, жуёт.
Тата разглядывает свои фотки в мобильнике.
Никита замечает, что Лиза плачет. Встаёт, вытирает её платком слёзы, видит лист, закрашенный чёрной акварелью, молча снимает его с мольберта, комкает, бросает в корзину для мусора. Прикрепляет к доске чистый лист. Возвращается в кресло, к журналу и швабре. Лиза рисует «Дождь».
РОМА (мечтательно)
«Либе ист фюр алле да»! В 2009 году этот альбом признали в Австралии порнографическим.
НАРЕК (разглядывая в зеркальце прыщ на носу)
Точно. Его запретили к продаже лицам младше 18. Он таки получил классификацию XR18+.
РОМА (протягивая чипс Нареку)
Жесть! Этот класс присваивают автоматом. Всем сексуальным произведениям, которые содержат насилие и порку! Такая продукция может продаваться только в секс-шопах или по почте.
НАРЕК (жуёт чипс)
Прикинь, по улице идёт почтальон с коробкой, а в ней фаллоимитатор!
МАКСУД (внезапно орёт)
Чёрт! Вы можете заткнуться?!!
СЕРГЕЙ (над ширмой появляется его голова)
Придурки!
РОМА (миролюбиво)
Расслабьтесь, чуваки. На дворе Эпоха Водолея!
ЛЁША (отвлекаясь от балалайки)
Правда! В самом деле! Не стоит так нервничать.
СЕРГЕЙ (укоризненно, Тате)
Ты уверена, что он занимался с тобой сексом?
РОМА (жизнерадостно)
В изощрённой форме!
СЕРГЕЙ (не веря в то, что произносит)
…под «Раммштайн»?! У меня это в голове не укладывается!
МАКСУД (в изнеможении опускается на колени перед Татой)
Чёрт! Чёрт! Чёрт!.. Ты занималась сексом под «Раммштайн»? В изощрённой форме? С Максом? Как это – в изощрённой форме?!!
ТАТА (гладит Максуда по голове)
Если это и было, то в прошлой эпохе…
СЕРГЕЙ (возмущённо)
Я попрошу доказательств! Подробности, пожалуйста!
Лёша играет на балалайке что-то задушевное.
ТАТА (печально)
Подробности?.. Пожалуйста. Когда тебе говорят любимая и единственная, имея тебя на полочке для парфюмерии…
РОМА (чавкая чипсом)
Под «Либе ист!..»
НАРЕК (подставляет ладонь для чипса)
«…фюр алле да»!
Увидев, что в пакете остался последний чипс, Рома съедает его сам. И тут же достаёт из-за пазухи новый пакет. Нарек так и сидит с протянутой рукой и слушает Тату.
ТАТА
Да… (возвращается к сварливому тону) А потом выясняется, совершенно случайно, что то же самое: (передразнивая) «Моя любимая и единственная» – говорилось и другим-другим-другим!!!
ЛИЗА (жалуется Никите)
А мне он не говорил, что я любимая и единственная…
НИКИТА (спокойно)
И слава Богу!
ЛИЗА (мечтательно)
А я бы послушала…
ТАТА (усмехается)
Знаете ли, потом появляется безумное желание взять бабушкин нож, серебряный, с клеймом, сделать из него заточку и… (показывает, как вонзила).
СЕРГЕЙ
Ах! (прячется за ширмой)
ТАТА (ширме)
Да! Когда я увидела его… его лицо!
МАКСУД (глядя снизу вверх на Тату)
Морду!
ТАТА (Максуду)
Ты знаешь, это было даже не лицо… Лик. Святого… или… Ангела-хранителя… Да. Передо мной лежал мой Ангел-хранитель, который когда-то…
МАКСУД (с надрывом)
Поимел тебя!
ТАТА (обхватывает лицо Максуда ладонями и нежно, словно уговаривая, произносит)
Не надо… Не надо. Ты же не такой. Ты хороший, мой преданный, мой надёжный… Я с тобой свободная, я с тобой любимая и любящая… Ты же не такой… (выпрямляется, смотрит прямо перед собой и торжественно произносит) Я достала нож. Я отделила это… (запинается) эту… его от туловища, в котором вместо сердца был ошмёток навоза! Ему не место в нашей жизни. (Максуд зарывается в коленях Таты).
ЛИЗА (Никите)
В новой жизни?
НИКИТА (согласно кивает)
В новой.
СЕРГЕЙ (снова высовываясь из-за ширмы, Тате)
Это не тебе решать, место или не место!
ТАТА (с нажимом)
А кому? В той жизни мне было двадцать лет. В этой – две тысячи двенадцать. Всё, что было с нами тогда – легионеры и распятые! – не стоит и ломаного гроша. Мне решать – и больше некому, жить ублюдку или не жить. Старые грехи, как и новые, ноша старых богов. Нынче боги в нас самих. В новых сердцах!..
РОМА (хлопает в ладоши)
Браво!
СЕРГЕЙ (Тате, с надрывом)
Где нож?!!
ТАТА (с победным видом)
Я выбросила его ещё там! На чердаке! В слуховое окно!
РОМА (Тате)
А с каким клеймом?
ТАТА (не понимает)
Что?
РОМА
Ты сказала, что на бабушкином серебряном ноже было клеймо? Какое?
ТАТА (раздражённо)
Я не помню. Какая разница?
РОМА (с нажимом)
Вспомни, пожалуйста. Это очень важно.
ТАТА (нерешительно)
Кажется… «Альпака».
РОМА (торжествующе)
Альпака! Ха! Я так и знал! Вообще-то, ножи с этим клеймом – не серебряные!
НАРЕК (подпиливая очередной ноготь)
Точно. (Тате) Это мельхиоровые ножи.
РОМА (возвращаясь к чипсам)
К тому же, нож, который пролетел мимо окна… я видел! видел! – был изготовлен в нашем Златоусте! Ты, можно сказать, желаемое выдаешь за действительное.
МАКСУД (отрывая от коленок Таты заплаканную физиономию)
Вот-вот! Не убивала она этого козла! Только желала! В мыслях!
ТАТА (тяжело вздохнув)
Желала, ох, как желала!.. Я бы разрезала его на мелкие кусочки!.. (размечтавшись) Потушила бы в виноградном масле! В луке со специями! И набила бы этой потрясающей начинкой булочки для гамбургеров! (Максуду) Иди ко мне…
Максуд присаживается рядом и теперь Тата, отвязав от уха бумажный бант, играет им с Максудом.
ЛЁША (неожиданно вскакивая на табурет, Тате)
А вкусная начинка!.. (обращается к голове Сергея) Вот помню, моя бабушка пекла отличные пирожки! Финские! Брала филе рыбы, граммов 750, потом одну луковицу и сало. (Показывает на ладони) Вот такой кусок! А я всё это дело пропускал через мясорубку… Очень я любил крутить ручку… у мясорубки… (на мгновение опечалившись демонстрирует Сергею свою «силиконовую» руку) Мда… В полученный фарш бабушка добавляла три столовые ложки сметаны. Сметану она брала на рынке! У толстой финки! Хо-хо, в рифму! (подыгрывает на балалайке, подпевает) Брала на рынке… у толстой финки! Мда. Так вот, у этой молодой финки были огромные груди. При каждом движении они колыхались сначала влево, а потом вправо!.. И всё это перемешивала…
СЕРГЕЙ (совершенно обалдев от всей этой неразберихи)
Что перемешивала? Груди?!!
ЛЁША (деловито поясняя)
Почему груди? Ингредиенты пирожка.
РОМА (Лёше)
Так мы с тобой земляки! Надо же! У меня дед из Суомус-салми. До Костамукши полдня на подводе.
ЛЁША (Роме)
Это приятно… (мечтательно продолжает, обращаясь к голове Сергея) Из четырёх стаканов просеянной муки, полпачки маргарина и пары яичных желтков… разумеется, добавляя воды, бабушка намешивала великолепное тесто! Она тонко его раскатывала и разрешала мне отрЕзать от теста лоскуток. Я глядел сквозь него на солнце… Вы когда-нибудь глядели на солнце сквозь тесто?..
РОМА (мотает головой, как лошадь)
Нет.
НАРЕК (отвлекаясь от ногтей)
Надо попробовать.
ЛИЗА (хлопает в ладоши)
А я знаю! Знаю! Мир становится таким пластилиновым! Дома, облака, бабушка, солнце – всё пластилиновое!..
ЛЁША (с удивлением смотрит на Лизу)
Чудеса! Совсем нормальный человек! (возвращается к рецепту) Затем, разрезав раскатанное тесто на четыре части, она начиняла их рыбным фаршем… А я помогал бабушке лепить пирожки. Вам когда-нибудь доводилось лепить пирожки?
РОМА (мотает головой, как лошадь)
Нет.
НАРЕК (оттачивая ноготки)
Надо попробовать.
ЛЁША (восторженно)
Это наука!.. Края следует прижимать быстро и плотно, иначе они рассыплются в печи! Затем бабушка раскладывала пирожки на противне, смазывала их яичным желтком, посыпала молотым тмином и клала в печь… Ах! Какая у неё была печь!..
СЕРГЕЙ (ужасаясь)
Печь?!! Я видел печь! В крематории! (вспомнив, что Тата сказала неправду, с надрывом – Тате) Ты соврала?!! Кто же? Кто убил Макса?! Признавайтесь! Я его так любил!.. Он говорил мне, что я достоин Пулитцеровской премии за лучшую пьесу! (всхлипнув, прячется за ширмой)
ЛЁША
Любовь – это прекрасно! (стоя на табуретке, кланяется публике налево, направо, затем чинно спрыгивает на пол, подходит к Нареку, тормошит его за плечо и торжественно объявляет) Любовь! Ваш выход, маэстро! (снова усаживается спиной ко всем и возвращается к балалайке).
На экране мелькают кадры. Звучит всё что угодно: скажем, «Биттлз» «Run For Your Life» («Управляющий Вашей жизни»).
При слове «любовь» Лиза медленно подходит к Нареку. Стоит на фоне экрана. Нарек сидит, как сидел.
ЛИЗА (Нареку, эмоционально)
Я тебя люблю! А ты? Ты любишь?!
НАРЕК (безучастно)
Да.
ЛИЗА
А как ты любишь?
НАРЕК
Сильно.
ЛИЗА
Очень?
НАРЕК молчит
ЛИЗА
Ну скажи, как ты любишь!.. Что ты молчишь?
НАРЕК
Я подбираю слова.
ЛИЗА
А я никаких слов не подбираю. Я говорю, как есть!.. Я тебя люблю! Разве ты не понимаешь? Я люблю тебя! Тебя!
НАРЕК
Понимаю.
ЛИЗА
Тогда скажи мне что-нибудь!
НАРЕК
Что?
ЛИЗА
Как ты любишь меня!
НАРЕК (удивлённо)
Тебя?
На экране – видео с Нареком и Лизой. А, может, и не Лизой. Не поймёшь. Они сняты со спины. Идут по весеннему городу. Подтаявший снег на тротуарах. Светит солнце.
ЛИЗА
Да!
НАРЕК
Я люблю…
ЛИЗА
И всё?
НАРЕК (отворачивается от Лизы)
Я люблю тебя, как волна, ласкающая песок...
ЛИЗА
А ещё?
НАРЕК
Как ветер, треплющий косы…
ЛИЗА
Ещё!..
НАРЕК
Разве этого мало?
ЛИЗА
Мало!
НАРЕК
Тогда я люблю тебя, как я.
ЛИЗА
А долго ты будешь любить меня?
НАРЕК
Да… Нам будет много-много лет… И я буду любить тебя… И мы будет шагать вдоль моря, по берегу… а за нами вся наша жизнь, все наши беды и радости… (Лиза на видео оборачивается, и становится ясно, что это другая девушка).
ЛИЗА
…И наша любовь.
НАРЕК (неожиданно в трансе) Но это была не ты! Не ты! Не ты!!! (несколько раз яростно бьёт ладонью по столу, Лиза отшатывается)
НИКИТА (строго)
Цыц!
Раздаётся звук лопнувшей струны. И вскрик Лёши.
ЛЁША
Ой! Струна лопнула!
Экран гаснет.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Дача. Ливень не утихает.
Никита дремлет, на автомате подтирая шваброй лужу. Под столом уже не один пустой флакон. Лиза прячется за ширмой.
Максуд лежит на животе на диванчике. Тата, сидя на Максуде, массирует ему спину.
Сергей, выползая из-за ширмы на четвереньках, подбирается к пишущей машинке.
Рома и Нарек режутся в карты.
Лёша что-то ищет на вешалке. Наконец, находит среди тряпья струну от балалайки и, как всегда, устроившись на табуретке, меняет на балалайке лопнувшую струну.
РОМА (с размаху накрывая карту Нарека своей)
Валет «бубен»!.. Итак, господа присяжные, как выяснило следствие… (бросая карту) Дама «бубен»!.. Всё это – ложь! Девушка не убивала. Мотив у неё, конечно, убийственный, но убийца… (снова карта) Туз «бубен»!.. Не она! Убийца – я! (Нареку) Ду-да-чок!.. (Нарек хмыкнув, принимается орудовать пилочкой для ногтей) А… вот и орудие убийства, можно сказать, двойного убийства – тела и души. (Достаёт из рюкзачка обычную игрушечную дудку). Этот шип привёз из Гватемалы, мой старший брат, он работает поваром в посольстве.
Никита при слове «шип» открывает глаза, приподнимается, но увидев дудку, снова откидывается в кресле.
ЛЁША (заинтересованно)
Поваром?
РОМА
Поваром!
ЛЁША (со знанием дела)
Повара готовят чудесные шведские фрикадельки!
РОМА (демонстрируя дудку)
Подобный шип использовался у древних индейцев во время забавного ритуала. Ритуала «нанизывания». Смешной обряд!.. Все мужчины одного рода…
НАРЕК (усмехаясь)
Рода дона Корлеоне!
РОМА (весело)
…Типа того! Собравшись в храме, протыкали шипом мужские…
ТАТА (с нажимом)
Члены!
Максуд постанывает то ли от удовольствия, то ли от боли.
РОМА (потрясая дудкой)
Точно! Протыкали! Поперёк и сбоку! Как сосиску!
ЛЁША (поражаясь)
Как сосиску?!
РОМА (достаёт из кармана сосиску)
Ну да! Вот так! (как ни странно, ему удаётся подцепить дудкой сосиску, и он протягивает её Лёше) Угощайся!
ЛЁША
Ой! Спасибочки! (мигом проглатывает сосиску) Очень вкусная сосиска!
СЕРГЕЙ (доползая до пишущей машинки, задыхаясь)
Что ты мелешь?!. О ЧЁМ ты говоришь?!. Убил Макса!..
НИКИТА (не открывая глаз)
А чего? Интересно бухтит… Ты бухти-бухти…
СЕРГЕЙ (уткнувшись носом в пишущую машинку)
Это какой-то дурной сон!.. Никакого смысла!.. Как в ужасной, низкопробной комедии!
НИКИТА (не открывая глаз)
Ну, дык! Для этого и собрались! (после паузы) И чего? Зачем дырявили эти самые…
ТАТА (с нажимом, продолжая экзекуцию над Максудом, тот громко стонет)
Члены!
РОМА (тасуя карты)
Дырявили, чтобы сквозь эти отверстия протащить длинную верёвку. Она пропитывалась общей кровью...
СЕРГЕЙ (в ужасе)
Кровь! Всюду кровь! Вся история цивилизации в крови! Мама! Мама, зачем ты меня родила?!
РОМА (раздаёт карты себе и Нареку)
В точку! Всё дело в маме! Эта кровяная верёвка символизировала пуповину Всеобщей Матери.
НАРЕК (взмахнув рукой)
А также Млечного Пути. Парад Планет!
РОМА (заглядывает в свои карты, Нарек – в свои, начинают играть)
При этом у них начинались галлюцинации!
НАРЕК
Как от марихуаны?
РОМА
Типа того! При потере крови… Дама «пик»!.. мозг вырабатывает какие-то там вещества и… (Рома закатывает глаза, открывает рот, дурачится, показывая галлюционирующего индейца)
НИКИТА (от удивления приподнимается в кресле)
Ты что же? Хотел, нанизать Максу это самое?..
ТАТА (заламывая левую руку Максуда за спину, Максуд вопит)
Член!
НИКИТА (от удивления приподнимается в кресле)
Ну да! На шип? Чтоб ему вступило?
РОМА (бросая карту)
Туз «пик»!.. Да что ты! Боже упаси! Это всего лишь орудие преступления. Чтоб прикончить Макса!.. Крыто!
НИКИТА (снова закрывает глаза)
А-ааа… Теперь понятно.
СЕРГЕЙ (наконец-то усевшись, правда, спиной к пишущей машинке; нервно чешет затылок)
Нет не понятно! Зачем ты убил Макса? Где мотив преступления?
РОМА
Мотив?.. (бросает карту) Король «треф»! Старые обиды! Например, в третьем классе меня окунули головой в унитаз. И в четвёртом! И в пятом! И в шестом! И в седьмом! И в восьмом! И в девятом! И в десятом классе меня окунули головой в унитаз!!! (визгливо) Это просто невыносимо, когда тебя всю жизнь окунают в унитаз!!!
НИКИТА
Но-но! Спокойней там!
СЕРГЕЙ (жестикулируя)
Что за хренотень? Макс старше тебя на пять лет? На фига ты ему сдался?!
РОМА (испуганно, Никите)
Чики-пуки! Всё под контролем! Туз «треф»! (тут же успокаивается, бросая на стол очередную карту) Это был не Макс… А какая разница?
СЕРГЕЙ (возмущённо)
Что значит, «какая разница»? Ты проткнул его вот этим шампуром… этим символом единения, болтаешь про унитазы и строишь из себя ангела?
РОМА (раскидывая руки в стороны, от чего становится совершенно беззащитным)
Если хочешь, ударь меня! (бросает карту) Туз «черви»! (Нареку) Ду-да-чок!
НАРЕК (Сергею, раздражённый тем, что снова проиграл в «дурака»)
Отвали! Не убивал он твоего Макса. Макса зарезали! Ножом! А у него всего-то дурацкая дудка!
СЕРГЕЙ (хватаясь за голову и опершись локтями о колени)
Там, в пяти метрах от нас, лежит тот, с кем я пацаном сидел на одном горшке, а чуть позже гнил в одном окопе, и с кем я…
ТАТА (выворачивая Максуду правую руку, у Максуда уже нет сил вопить или стонать, он просто хрипит)
Ну что же ты? (смотрит на Сергея) Давай-давай, не стесняйся! Скажи! Ведь верно? Это совсем не страшно! Ну! Повторяй за мной: «С кем Я насиловал беззащитных девочек…»
СЕРГЕЙ (оскорблено, смотрит на Тату)
Я?! Я!.. Да я хочу знать, кто его прикончил!
НАРЕК (сердито)
Ты так и не завязал шнурок.
СЕРГЕЙ (не обращая внимания на реплику Нарека) Я хочу знать!.. Да-да! Происходит переоценка ценностей, я многого не понимаю, многое предстоит понять, и я хочу знать, на что мы способны?! А для этого надо выяснить кто?!! КТО убил Макса?!! Я желаю разобраться в драматургии смысла! Я должен получить Пулитцеровскую премию!
ЛЁША (поворачиваясь ко всем и сияя)
Путано как-то! Вы лучше поглядите! Третья симфония Людвига ван… Чайковского! (играет на балалайке, но сбивается). Миль пардон!..
НАРЕК (Сергею)
Ты хочешь знать, кто убил Макса?!
СЕРГЕЙ
Да!!!
ТАТА (угомонившись и запыхавшись, шлёпает Максуда по попе)
Подвинься! Самое интересное начинается!
Максуд, постанывая, умудряется сдвинуться так, чтобы Тата села. Тата плюхается на диванчик и начинает размашисто обмахиваться веером, который перед этим нащупала под лежащим Максудом.
Рома жуёт чипсы, периодически нанизывая их на шип.
ЛИЗА (её голова появляется из-за ширмы)
А кто убил Макса? (как-то позабыв про Лизу, все от неожиданности вздрагивают и поворачиваются к ширме) Говори! Нам всем надо сказать что-то важное и самое-самое печальное…
НАРЕК (качает головой)
Самое печальное? О-о, ты маханула!.. Если говорить о самом печальном, это нужно будет пересказать всю свою жизнь… О том, как ругались мама с папой, о том, как я рисовал себя без ушей, потому что не хотел слышать, как самые дорогие мне люди с ненавистью обзывают друг друга… О том, как отец хлестал меня ремнём по заднице, а за что и не помню… О том, как, я мог бы рассказать об унитазе, в который макали головой нашего вундеркинда – я это чувствую физиологически… О том, как тебя колбасит, когда нечем шырнуться!.. Но я расскажу другое… Я расскажу, за что я убил Макса!
СЕРГЕЙ (отворачивается от всех к пишущей машинке и, в общем-то, начинает беседовать с ней, можно сказать, жалуется машинке)
Начинается!.. Ещё один дон Кихот! (обиженно) Я ему не верю! Он не мог убить Макса! Он же с ним дружил! С пяти лет! Он рассказывал мне, что давным-давно, пацаном, Макс подарил ему трёх черепашек! А черепашек просто так не дарят, ведь верно? (отстукивает на пишущей машинке) В-Е-Р-Н-О!.. А однажды они проболтали всю ночь, когда убили отца Макса, и они сидели у гроба, и Макс сказал, что ни разу в жизни отец не целовал его, и теперь он не знает, как на кладбище поцелует отца…
МАКСУД (морщится и ощупывает плечи)
Расскажи, братан! (Нареку) Расскажи, за что ты убил этого…
ТАТА (кричит, все застывают)
Стойте! (Максуду) Где-то тут я видела бинокль! Такой небольшой, театральный! Поищи, пожалуйста, там! На вешалке! (Максуд ищет и находит бинокль в старой холщёвой сумке) Благодарю! Теперь мне всё, абсолютно всё будет видно! (направляет бинокль на зад Сергея) Продолжайте!..
НАРЕК (встаёт и подходит к окну, стоит спиной ко всем)
Да, мы были друзьями. Но это не помешало ему угробить моего лучшего друга, изнасиловать мою девушку, надругаться над могилой моего прадеда!..
ЛИЗА (печально)
Бедный мой, бедный…
НАРЕК
Короче. Это я зарезал Макса. Он олицетворение всех моих бед.
СЕРГЕЙ (машинке)
Это неправда! Он не мог убить Макса! Он всё время… стриг ногти!
Никита достаёт свёрток, разворачивает бутерброд и безразлично жуёт его, запивая из флакончика. Вдруг тяжело поднимается. Стоит, раскачиваясь. Неожиданно пытается отбить чечётку. Затем также тяжело опускается на стул.
За окном ливень, гром и молнии.
РОМА (Нареку)
Выходит, это не я его шлёпнул?
НАРЕК (не оборачиваясь)
Кишка тонка!
РОМА (задетый репликой Нарека)
Ерунда! Я первый поднялся на чердак! И он уже дрых, как суслик. А я его зарезал вот этим шипом (демонстрирует дудку). Смотрите, какой он острый! Можно и протыкать, и резать! Вы пришли потом. Чего это сразу – «кишка тонка»?!
СЕРГЕЙ (машинке)
Всё-таки он?! Вот мерзавец! Мало его окунали в унитаз!
МАКСУД (поднимается с диванчика, картинно разминая ноги и, мельком взглянув на Тату, заявляет, раскинув руки в стороны этаким широким жестом)
Ладно, проехали! Я убил Макса! И спрашивать не надо! Зарезал гада на почве ревности! (с напором) Что? Разве это не мотив?!! (отбирает у Ромы дудку и дудит в неё, но раздаётся только шипение; на экране появляется видео с флейтистом; звучит флейта)
Сергей смеётся. Сначала тихо, затем утирая слёзы.
СЕРГЕЙ (машинке)
Они ВСЕ убили Макса!
Лёша встаёт с табуретки, прохаживается вдоль сцены, перешагивая через пишущую машинку и по-ленински заложив палец за воображаемую жилетку; при этом балалайку из другой руки он не выпускает.
Нарек, тем временем, берёт кисти и рисует человечков. Много маленьких человечков. Разными красками.
ЛЁША
А и, правда, смешно! Прямо – черепашки ниндзя. Круговая порука. Тут, главное, не спешить! Так сказать, не пороть горячку.
СЕРГЕЙ (достаёт из кармана платок и прикрывает им пишущую машинку, чтобы защитить её от Лёши)
…Белую горячку!
ЛЁША
Именно! Белую! Не приведи, господи, красную!.. Итак. Что мы имеем? Один труп и восемь подозреваемых. Четверо из них уже сознались в совершённом убийстве! Помимо того, товарищи, мы имеем смену эпох! Подчёркиваю – эпох!.. Насколько актуально расследование данного преступления? Я думаю, невероятно актуально! Одна цивилизация погибает, другая зарождается! Стало быть, возникают нравственные понятия нового типа! И, следовательно, раскрытие данного убийства, как явления мега неординарного, так сказать, Часа Икс, Игрек и Зет, архиважно! Ибо… ибо мы должны раз и навсегда у-ра-зу-меть, товарищи, к чему ведёт этот новый исторический исход. Вопросы есть? Нет вопросов! Приступаем к расследованию. Уточним! Кто обнаружил тело?
СЕРГЕЙ
Я! Я! (печатает) Я! Я! Я!..
ЛЁША (стоит над Сергеем и с интересом наблюдает, как тот остервенело стучит по клавише «Я»)
Насколько помнится, в час пятнадцать ночи. За несколько часов до того, как все мы наблюдали Парад планет. А затем предались блуду! (диктует, Сергей печатает) Пре-да-лись блу-ду! Отлично!
МАКСУД (отвлекаясь от дудки, поворачивается к Тате, которая всё ещё разглядывает Сергея, да и других в бинокль)
Блуду?
ЛЁША (наставительно)
Я имел в виду распитие алкогольных напитков. Затем отдельные из нас бродили по этой чудесной даче, кто-то пел песни, кто-то рыдал в уголочке. И только в половине первого мы собрались здесь, на первом этаже, в комнате, которую больше никто не покидал. (Сергею) За исключением Вас, милейший! (диктует Сергею, тот печатает) «Ми-лей-ший!» Превосходно!
МАКСУД (заглядывает в дудку, при этом флейта на видео продолжает играть)
Макс вырубился сразу. Я видел. Упился сволочь.
ЛЁША
Ага! Кто ещё это видел?
МАКСУД (выковыривает из дудки засохшую жвачку и отдаёт её Роме, Рома сразу же начинает её жевать)
Все видели. Потом ушли, а индиго остался (Максуд дудит в дудку)
РОМА (чавкая жвачкой)
Я наслаждался звездой. Но грянул Потоп!..
ЛЁША
Ага! Значит, как ни крути, а ты подозреваемый номер два.
РОМА (растягивая жвачку пальцами)
А чего это «номер два»?
ЛЁША
Потому что! Номер «один» у нас – Драматург.
СЕРГЕЙ (стучит на машинке)
Я! Я! Я! Н-О-М-Е-Р-О-Д-И-Н!
ЛЁША (торжественно)
Именно! Ведь это Вы обнаружили убиенного! А могли и зарезать?
СЕРГЕЙ (замирает, а потом начинает раскачиваться из стороны в сторону, словно раввин на молитве)
Как?!. Как Вы могли такое подумать? Вы же все видели засохшую кровь! А я вас позвал сразу же, как только нашёл его мёртвым! Значит, Макса убил не я. Не я!!!
ЛЁША (разводит руками)
Ну, тогда не знаю!..
Лёша идёт к табуретке. На ней сидит Максуд. Постояв в нерешительности, Лёша направляется к диванчику и, присаживается на краешек, спиной к Тате.
СЕРГЕЙ (раскачиваясь)
А ещё я СЛЫШАЛ! Вы были там! Наверху! И я слышала вздох… такой странный вздох, словно проткнули большой пляжный мяч… Кто убил Макса?!
ТАТА
Что за ерунда! Как ты мог слышать? Если был уже внизу?
СЕРГЕЙ
Я слышал!.. Ах! Почему я не поднялся к тебе?!! Я бы спас тебя, Макс! (встаёт и уходит)
ЛИЗА (из-за ширмы, и все снова вздрагивают)
Он слышал! Слышал!
ТАТА (уставившись на Лизу)
Господи!
НИКИТА (неожиданно разговорившись)
А вот у меня был случай! На дежурстве. Говорю я Мишке Пимштейну: «Пить вредно!» А он мне: «Не вредно. Колоться – вредно. Разум притупляется!» И говорит: «Вот спроси у меня, сколько будет триста тридцать три, помноженное на пять тыщ пятьсот пятьдесят пять?»
РОМА (наматывая жвачку на палец)
Сколько?
НИКИТА (сначала пытается сосчитать в уме, но достаёт калькулятор)
Вот и я спрашиваю: «Сколько?» А он через секунду: «Один миллион восемьсот сорок девять тыщ восемьсот пятнадцать!» Сверили по этой штуке (демонстрирует калькулятор) Точно! Тютелька в тютельку!
РОМА
Талант!
НИКИТА (довольно)
Иди ты! Не просто талант! ФенОмен! А почему?
РОМА (разматывая жвачку)
Почему?
НИКИТА (закрывая глаза)
Потому что разум бережёт!.. В меру проспиртовывая.
ЛЁША (робко, с диванчика)
Но… мы несколько отвлеклись. Подозреваются все. Теоретически мотив для убийства может быть у кого угодно!
ЛИЗА (Лёше, строго)
И у тебя?
ЛЁША (потерянно)
И у меня.
ЛИЗА (голова над ширмой, назидательно)
Убивать очень плохо. И обижать – плохо. А ваш Макс обидел стольких! Ой-ё-ёй!.. Меня обидел. Её обидел (кивает на Тату) Разве этого мало?.. Феи, феи… летали феи… и крылья им оборвали…
ЛЁША (чуть посмелее)
Поэтично.
ЛИЗА
А рыцари? Где были наши рыцари? Почему они давали унизить не только нас, но и себя? Боялись? (неожиданно с иронией) Ах, как жаль. Наши рыцари, оказывается, трусишки. Маленькие зайки. Беспомощные…
МАКСУД (задумчиво глядя на Лизу снизу вверх)
Да обычное равнодушие. Чего уж там? (встаёт и быстро подходит к Нареку, по дороге стукнув Рому дудкой по голове) Мы с тобой подонки, брат. Смотрели на этого урода и молчали… Дело не в страхе… Равнодушие это… И с этим добром мы пришли к новой жизни? Меня тошнит от самого себя. Чего молчишь?
НАРЕК (меняет лист, рисует человечка)
Ну, в общем, типа, неожиданный поворот. Я никогда не думал о себе в таком разрезе… Вообще-то, я Макса не боялся. Опасался – это да. Не люблю драк и всякого мордобоя… Да и потом… он вызывал у меня отвращение… Я не мог представить себе, что беру и запросто бью его по гладкой физиономии… Да и зачем? Какой в этом толк? А если честно, я, вообще, не могу понять, что нас связывало?
МАКСУД
Вот и я о том же. Это и есть равнодушие.
ТАТА (смотрит на них в перевёрнутый бинокль)
Какие же вы мерзавцы.
РОМА (возвращаясь к любимым чипсам)
Эра откровения. Час водолеев.
СЕРГЕЙ (быстро возвращаясь, запыхавшись)
Убили! Убили Макса! (отстукивает на машинке) О-Т-В-Е-Т-Ь М-Н-Е! К-Т-О У-Б-И-Л М-А-К-С-А?
ЛЁША (воодушевляясь)
Кстати, по странному стечению обстоятельств, здесь собрались одни водолеи. Ведь верно?
МАКСУД (показывая на последнего безухого человечка, которого Нарек нарисовал во весь лист)
Полный отстой (в принципе, эта фраза относится и к реплике Лёши о водолеях, поэтому Максуд повторяет). Водолеи – полный отстой! Я тоже водолей.
НИКИТА (словно Зевс со своего места)
А я – Змееносец! (бьёт себя в грудь)
ТАТА (с отвращением)
Гадость…
СЕРГЕЙ (отвлекаясь от машинки)
Гадость? Это не гадость. Это хуже. Средоточие всего, что есть в этом мире. Тринадцатый знак зодиака. В дни Змееносца силы Добра и Зла вступают в борьбу за власть над душами людей… И нет нам покоя!
ЛЁША (поражаясь собственной догадке)
Над душами?.. (робко подходит к Никите) Слушайте, а может, это Вы?
НИКИТА (грубо)
Чего?
ЛЁША (шёпотом, пугаясь собственных слов)
…Зарезали почитателя «Раммштайна»?
НИКИТА (усмехаясь)
Не. Мне не положено.
ЛЁША (увидев, что его табурет свободен, устремляется к нему)
Да-да. Верно. У Вас совершенно иная миссия. Я Вам верю, милейший.
РОМА (поглядывая на Никиту, словно пытаясь угодить)
Змееносец не гадость! Это что-то среднее между Скорпионом и Стрельцом. Я бы хотел быть Змееносцем! Как Вы!
НИКИТА (усмехаясь)
Чего так?
РОМА
Вы – личность! Невероятной судьбы! Вы умеете ПОЛНОСТЬЮ перерождаться и становиться другим человеком! Вы можете исчезать из жизни любимых навсегда! Не прощаясь! И при этом к любому Вы можете подобрать свой ключ!
НАРЕК (на манер журналиста на пресс-конференции)
Круто! А если Вы Змееносец, у Вас может быть несколько семей в разных городах?
РОМА
О, да! И не только семей, но и несколько жизней!
МАКСУД
Ё-моё! И все счастливы?
РОМА
О, нет! Одним Вы приносите невероятную радость, а другим – горе! Но разве это важно?
МАКСУД
Совершенно не важно!
Сергей пытается за ними печатать.
РОМА
Это же кайф! В любой момент Змееносец (снова кивает на Никиту, который сидит тупо уставившись в одну точку) сжигает мосты и всё начинает с нуля!
МАКСУД
Ничего не боится, шайтан!
РОМА (распаляясь)
Абсолютно! Авантюрист! Искатель приключений! Море по колено!
ЛЁША (со своей табуретки)
Невероятно! А правда ли, товарищ, что астролог Манилий писал: «Змееносцам совершенно безвреден укус змеи»?
РОМА (возбуждённо)
Писал!
Никита присасывается к флакону.
ТАТА
А кредо? Какое у них жизненное кредо?
РОМА (вскочив)
Страх! Это главное оружие зла! Ложь! Самое ужасное проявление зла! И тот, кто способен преодолеть страх, кто не будет лгать самому себе, тот будет свободен?!!
Лиза выходит из-за ширмы. Подходит к проектору. На экране появляются кадры: ангелы в снегу, один ангел сменяет другого… Музыка.
ЛИЗА (торжественно)
Каждый год, поздней осенью, умирают дух, тело и душа. Но после смерти наступает новая жизнь! Новая жизнь под знаком Змееносца, дорога в эру Водолея! (задумчиво) Можно, конечно, никуда не идти. Просто стоять… или двигаться дальше по замкнутому кругу, по кругу безысходности… Но ведь можно пойти за Змееносцем. Ведь можно?! Только стоит ли? У каждого свой путь.
Экран гаснет.
КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ
Дача. Ливень так и не прекратился.
Никита спит, скрестив руки на груди.
Лиза складывает из листа самолётик.
Тата снова уютно пристроилась головой на коленях Максуда.
Максуд что-то жуёт, видимо, чеснок.
Рома ковыряет в носу.
Нарек – с пилочкой в руках.
Лёша сидит в обнимку с балалайкой.
СЕРГЕЙ (печатает)
К-Т-О-У-Б-И-Л-М-А-К-С-А?
ЛЁША (вздорным крикливым голосом)
Кто угодно! Только не я!
НАРЕК (колдуя над очередным ногтем)
Врать самому себе неприлично.
ЛЁША (вспрыгивая на табурет)
Ну, нет у меня мотива! Хоть тресни! Да! Жертва была мне абсолютно не симпатична, скрывать не буду! Мягко выражаясь, НЕ пацифист, безнравственная личность, наркоторговец, хам и педофил! Но ведь это не означает, что я должен брать нож и резать его просто так?
РОМА
Не убедительно как-то…
ЛЁША
Ах, оставьте! (раздражённо, но быстро справившись с собой) Ну, шалунишка, кто бы ты ни был! Признавайся! А мы тебе ничего не сделаем. Ведь верно?
ОСТАЛЬНЫЕ (в разнобой, устало) Верно… верно…
СЕРГЕЙ
Да-а… С Вами не соскучишься!.. (уходит за ширму)
РОМА (безразлично)
Ладно… Я убийца… Я же признавался уже…
ЛЁША (энергично)
Но мотив? Батенька! Мне совершенно не ясен мотив!
РОМА (отмахиваясь)
Придумай сам.
ЛЁША (суетясь вокруг Ромы)
Макс издевался над тобой? Да? Как? Выворачивал руки?
РОМА (пожимая плечами)
Да нет… Он своих не трогал. Мы, наоборот, дружили.
Лиза разрисовывает самолётик акварельными красками.
ЛЁША (взрывается)
Тогда я не понимаю! Я не вижу мотива! Зачем? Зачем ты это сделал?
РОМА (снова ковыряя в носу)
Я и не делал…
НАРЕК (сердито)
Да они были друзьями!
СЕРГЕЙ (его голова появляется над ширмой, опешив – Роме)
Ты тоже друг Макса?!!
ТАТА (забавляясь)
Ой, не могу! Пацифист (показывает пальчиком на Рому, а потом в потолок) и фашист!
МАКСУД (спокойно)
И не такое бывает. Я, например, знал одну лесбиянку. И ничего. Классная деваха. Она мне здорово помогла.
ТАТА (гладит Максуда по щеке)
Расскажи. Всё равно следствие зашло в тупик.
ЛЁША
Почему это?!! Ну вы все, положим, не убивали! А она? (тычет балалайкой в Лизу).
Лиза пускает самолётик в Лёшу.
СЕРГЕЙ (качая головой, Лёше)
Как тебе не стыдно?! Эх, ты!.. Она же святая!
ТАТА (Лёше)
Пусть расскажет про лесбиянку. Никуда твой труп не денется.
МАКСУД
Ну… однажды мне было совсем плохо. Знаешь, когда… уже ничего не знаешь. Когда все от тебя чего-то хотят, может, не со зла, может, по привычке… А внутри пусто… Позади пусто, впереди пусто… Полный раздрай… Я сидел на лавочке просто так… Ни мыслей никаких, ни желаний… Даже не курил. И тут подсела она. Маленькая, с огромным глазами… Посмотрела на меня, внимательно так, и заплакала. Она плакала, а я молчал… Она плакала, а мне становилось всё легче и легче… А потом она ушла. И я понял, ЧТО мне надо делать… (пытается вспомнить, но не может) А ЧТО мне надо делать?! Что?!!
ТАТА (ласково)
Успокойся, не надо. Бог с ним. Ты ещё придумаешь, что тебе надо делать.
НАРЕК
А почему ты решил, что она лесбиянка?
МАКСУД (задумчиво)
Что?.. Не знаю. Почему-то так подумал. А разве это важно?
ТАТА (прижимаясь к Маскуду)
Нет, конечно, это совсем не важно.
МАКСУД
Она выплакала ВСЕ слёзы мира. Такие вот пироги.
ЛЁША (жалобно)
Я бы сейчас пожевал чего-нибудь…
Рома протягивает Лёше пакетик с чипсами.
ЛЁША (поражаясь)
Сколько их у тебя?!.
Неожиданно для всех звенит будильник. Никита просыпается.
НИКИТА (озираясь)
Что? Уже?! Чего это с вами? Стукнутые какие-то! Эй, народ! Последняя процедура! И на свободу! (зевая и потягиваясь) Пляшите, что ли!..
РОМА (испуганно смотрит на Никиту)
Солнце вышло!
НАРЕК (тоже испуганно)
И ливня не слышно…
ЛИЗА
Ура! Солнце! Конец потопу! И всё будет, как было!..
ТАТА (тихо, вкрадчиво, Никите)
Змееносец, ты на нас сердишься? И всё будет, как было?
Никита достаёт из рюкзака, который всё это время лежал рядом со стулом, белый халат.
ТАТА
Не надо, как было, а? Ну, пожалуйста… Лучше… Поведи нас к светлому будущему... Вот мы узнали... Оказывается, твоя жизнь полна контрастов, да? За падением следует великий взлёт. Ведь третьего не дано, да?
Никита молча надевает халат. Достаёт из кармана шапочку санитара.
ТАТА
Змееносец… Веселись, наслаждайся жизнью, погружайся в мир удовольствий и бурной радости… А мы последуем за тобой. Только не останавливайся… Иначе всё развалится… Всё распадётся…
НИКИТА (усмехаясь)
Да всё! Хорош! Конец репетиции! Поберегите силы для премьеры! Скоро профессор подвалит с комиссией (уходит) Вот, психи, в роль вошли!
РОМА (испуганно)
Куда это он?
СЕРГЕЙ (выползая из-за ширмы)
Куда-куда! Во вторую палату! Снова будет издеваться над ними!
Сергей подползает к пишущей машинке, возится с ней.
Остальные подтягиваются к нему, к центру сцены.
ЛЁША (плаксиво)
Помните, как в прошлый раз он не принёс мне добавки! Мол, я и так набрал лишний вес!
МАКСУД (сплёвывая)
А меня заставил изображать Будду? А кто такой этот Будда? Что он – лучше меня?
ТАТА (хнычет)
А меня он шлёпал, как маленькую. И знаете, что приговаривал при этом? Не будешь ковырять в носу! Не будешь! А я так люблю ковырять в носу…
РОМА (ковыряя в носу)
И я!
НАРЕК (пряча аксессуары в саквояж-несессер)
Чёрт! Да! Обидно. Меня он держал под замком, пока я не обмочился. Одно слово – санитар психушки!
ЛЁША (показывая руку Лизе)
Ну вот как я могу играть на балалайке, если у меня силиконовая рука?! (Лизе) Вот ты бы могла? А он заставляет!..
ЛИЗА (поглаживая Лёшу по «силиконовой» руке)
Не надо! Он хороший!.. Вся жизнь у него – это сражение! Он сам за всё в ответе! Всё зависит только от него самого. И если мы ему не поможем… если не поможем…
ЛЁША (удивлённо)
Чем?
ЛИЗА
Чем угодно! Не получается играть на балалайке, играй на зубах! Играешь себе и играешь. Вот так (отстукивает пальцами по зубам).
ЛЁША (доверительно)
Признаться, я сам обожаю играть на балалайке! Балалайка очень серьёзный инструмент! Но на ней никак невозможно играть силиконовой рукой!..
НАРЕК
А ты не играй. Ты пой. В балалайку: (поёт в балалайку) у-у-у!..
РОМА (надувает пакетик от чипса и хлопает им)
А у меня в детстве была арфа. Арфа – инструмент настоящих мужчин. Древние греки играли на арфах.
НАРЕК (поднимая над головой палец)
На эоловых арфах! В них ветер дул: у-у-у!..
РОМА
У-у-у!..
НАРЕК
У-у-у!!!
Раздаётся грохот, чертыхаясь входит Никита. Не совсем понятно – злой он или не очень, бояться его или нет. В руках у него сдутая надувная кукла.
НИКИТА
Чёрт, понаставили барахла!.. (ко всем) Ну и кто? Кто сдул Макса? Кто его зарезал?
РОМА (прячется за Максудом)
Не я! Я к нему не прикасался!
ЛЁША (пригибаясь)
Что ты, что ты! Как можно?!
НАРЕК (уговаривая)
Как ты мог подумать? Мы очень уважаем Макса, мы любим его!
МАКСУД (улыбаясь)
Мы сохнем по нему, брат!
ТАТА (подлизываясь)
Макс лапочка!
НИКИТА (разводит руками)
Ну вы даёте! Дурынды! Кукла-то здесь причём? Это же – пьеса! Пьеса! Понимаете! Михалыч специально для ВАС её написал! Что-то типа психотерапии! Одно слово – профессор! Член-кор! Покажете сегодня пьеску, и валите в свою новую жизнь, без косяков! Дай вам Бог здоровья!
ЛИЗА
А разве в прошлой жизни было так плохо?
НИКИТА
Нет, милая, но и в новой не хуже?
ЛИЗА
Но ведь никого не осталось? Все же погибли!.. Был Потоп.
НИКИТА
Да что ты!.. Смотри! Вот они!
СЕРГЕЙ (потрясённо показывая на резиновую куклу)
Это Макс?!! Это всё, что от него осталось?!.
НИКИТА (разводит руками)
Ну да! А рядом лежал вот этот… как его? (показывает куклу с длинным носом).
ЛИЗА (радостно)
Ой! Мой Буратино! Это Буратино моей мамы! А я думала, что потеряла его!
СЕРГЕЙ (забирая у Никиты «останки Макса»)
Твой Буратино убил Макса?!.
НИКИТА (весело)
Носом! Укокошил!
Никита смеётся, сначала тихо, потом громче, и уже хохочет во всё горло. И остальные тоже смеются, хихикают, похохатывают…
НИКИТА (отдышавшись, улыбается – светло и широко)
Вот она смена эпох! Вместо Макса – Буратинка.
ЛЁША (разочарованно)
А мы убийцу искали. Получается, зря!
СЕРГЕЙ (потрясая Максом)
Зря? Макс не мог погибнуть «зря»!
ЛЁША (снова входя в роль)
Хочется верить, товарищ!
СЕРГЕЙ (как невероятное откровение)
Запомните все! Если в жизни ещё чего-то хочется, значит, она прожита не зря.
МАКСУД
Точняк! Ничего зря не бывает.
СЕРГЕЙ (аккуратно кладёт «Макса» на пол, сверху прижимает, скажем, гипсовой статуэткой Бетховена и произносит, словно бы надгробную речь, постепенно воодушевляясь)
Всё это и есть ваша собственная жизнь. Каждый из нас самодостаточен и при этом – частичка целого. Земля без каждого из нас была бы Землёй без каждого из нас. А этого просто не может быть. Потому что каждый из нас есть! (показывает на статуэтку) Без нас и смысла в этой планете нет – без нашей жизни, о которой мы так часто говорим: «Сколько всего было зря». Роль у нас такая. И у каждого – своя. Со своим «зря». Со своими заморочками!.. Вот я, например, обязательно получу Пулитцеровскую премию! За свою гениальную пьесу!
Лиза незаметно отходит к своим диафильмам, включает проектор. В утреннем свете, кадры едва различимы…
НАРЕК
Шнурок! Ты так и не завязал шнурок!
На экране появляется почтальон. Старый человек.
ПОЧТАЛЬОН (говорит с экрана)
Будьте добры… распишитесь!.. Вам пакет из Нью-Йорка… Из Пулитцеровской комиссии по присуждению премий…
В тишине кадры сменяют друг друга. Хроника. Вся наша жизнь, всё что было, есть и, может быть, будет.
Все стоят под экраном, задрав головы.
Последний кадр – Сергей завязывает шнурок.