Глава 6
После перекура нас завели в наше здание, которое мы стали называть казармой, и выстроили перед кроватями.
— Значит, так! — начал Сысоев. — Для начала научимся заправлять кровати. После этого вся рота будет поделена на четыре взвода и мы приступим к занятиям по строевой подготовке. Если кому что не ясно, задавайте вопросы.
Все тупо молчали. Тогда сержант попросил одного из старослужащих солдат, стоящих недалеко, показать молодым, как надо правильно заправлять кровать. Тот подошёл к одной плохо заправленной кровати, уверенным движением содрал одеяло и тут же опять аккуратно его заправил. У кровати стал совсем другой вид.
Не все сразу научились красиво прибирать свои спальные места. Возвращаясь в первые дни с завтрака, мы обнаруживали некоторые постели взлохмаченными придирчивыми дневальными. Вместо перекура ребятам приходилось их приводить в порядок. Пару раз «взъерошивалась» и моя лежанка. Чем уж не угодил, непонятно, заправлял вроде добросовестно.
Итак, после урока по заправке кроватей нас действительно поделили на четыре взвода по двенадцать человек (Жору, поскольку у него не было сапог, оставили в казарме). Я оказался во взводе, которым командовал младший сержант Степаненко, довольно добродушная розовощёкая личность в очках. С плохим зрением в армию призывников обычно не брали, но этот Степаненко, наверно, как и я, напросился в армию, вот уже и начальником стал.
Нас вывели на плац и начали учить ходить общим строем и поодиночке. Неподалёку занимались строевой подготовкой другие взводы. Начинало палить солнце. Над плацем висела тишина, и в тишине слышались отчётливые команды сержантов: «Шагом арш!», «Нале-у!», «Напра-у!», «Кру-ом!», «Стой!». Помимо чётких команд хорошо были слышны ритмичные шлепки солдатских сапог по асфальту плаца. Иногда заботливые сержанты подсказывали:
— Левой! Левой!
Здесь же, у плаца, нам давали по пять минут на перекур. Мы из фляжек пили противную тёплую воду, которая пахла хлоркой, и снова маршировали. У многих ребят рубашки на спине потемнели от пота, весь в «мыле» был и я.
Через два часа утомительных занятий я уже не чувствовал ног. К тому же по площади, как и утром, стали разноситься дразнящие запахи из столовой. От голода в животе у меня неприлично заурчало и появилось лёгкое головокружение — похоже, я вновь успел проголодаться.
После занятий (наконец-то!) вернулись в «казарму». Раздевшись по пояс, я сполоснулся под рукомойником, то же самое делали и другие. В помещении было прохладнее, чем на улице, но ложиться на кровать, чтобы отдохнуть, не разрешалось — можно было только сидеть на табуретке. Это мне не совсем понравилось. Скажу больше — это мне очень сильно не понравилось. Спасибо, хоть на стул можно присесть.
Вскоре прозвучала долгожданная команда строиться на обед. В столовую шли строем, одетые по полной форме.
Когда садились за стол, я обратил внимание, что количество бачков на краю стола увеличилось: их стало два. Оказалось, что к обеду всегда подавалось ещё и первое блюдо. На этот раз им оказался борщ. Так, повеселимся! После утреннего «прокола» теперь по скорости работы ложкой за мной едва ли кто мог угнаться. Тактика оказалась верной: всё, что мне предназначалось, успел забросить в себя до подъёма из-за стола.
После обеда нам предоставили небольшой перерыв. В это время Сысоев подозвал Жору и они вместе ушли за пределы казармы. Когда Жорик вернулся, на нём красовались новые огромные, как два чемодана, сапоги, мы его тут же обступили и стали с любопытством рассматривать экстравагантную обновку, сшитую чуть не по спецзаказу.
— Будь внимательным, Георгий, не наступи на Шишкина: ведь его ждут дома папа и мама, — злоязычил Золотарёв.
— А почему на Шишкина? — вопрошал Жора.
— Не хочешь на Шишкина — наступи на Зайчика, — продолжал каламбурить Славик, и все от души хохотали. Зайцев насупился: шутка ему не понравилась.
Взводы снова отправились маршировать на плац. Нетрудно было заметить, что все устали, но сержанты оказались безжалостными и заставили нас утрамбовывать раскалённый плац почти до самого вечера. Ходить парадным шагом в первый день мы, конечно, не научились, но свежие мозоли на ногах кое у кого зарозовели.
Я уже начал подумывать, что с этого плаца мы никогда не уйдём и здесь погибнем, как неожиданно раздалась команда:
— Взвод, смирно! Равнение на середину!
Мы замерли. Я увидел шедших в нашу сторону двух офицеров, одним из которых был подполковник Настенко. Сержант Сысоев чётким строевым шагом подошёл к офицеру, которого мы видели впервые, и, взяв руку под козырёк, громко доложил:
— Товарищ полковник! Рота вновь прибывших военнослужащих занимается строевой подготовкой. Докладывает сержант Сысоев.
— Вольно! — скомандовал полковник сержанту.
— Вольно! — повторил сержант команду для нас.
Мы расслабились. Полковник подошёл к каждому взводу, внимательно осматривая пополнение и задавая какие-то вопросы. Остановился и возле нашего взвода. Я увидел офицера с красивым лицом, умными голубыми глазами. Это был командир части полковник Львов.
Повернувшись к сержанту, полковник сказал:
— Продолжайте!
И величаво удалился в сопровождении начальника штаба. Немного позанимавшись, мы вернулись в казарму.
До ужина выдалось полтора часа свободного времени. Можно было сходить на стадион, написать письмо, почитать книгу, просто отдохнуть. Я переоделся в привезённые с собой хлопчатобумажное трико и кеды, но лишь для того, чтобы отдохнуло тело от непривычного солдатского обмундирования. Потом открыл тумбочку и достал фотографии. Первое чувство тоски... Вот оно какое, оказывается... Это когда вокруг тебя много людей, товарищей по службе, но ты мыслями находишься далеко, там, на родине...
Неожиданно среди говора ребят я услышал звуки радио, которые доносились из дальнего угла гаража-казармы. Из любопытства решил посмотреть на приёмник. Когда подошёл, увидел, что там стояло не радио — они смотрели телевизор! Как выглядит телевизор, я видел только на картинках, потому что в том городе, откуда я призвался, телевидения ещё не было. Деревня, одним словом, хоть и город...
В этот день я впервые увидел настоящий, работающий чёрно-белый телевизор. По разговору ребят понял, что многие из них также видели его впервые. Как завороженный смотрел я на экран, и с трудом мог поверить, что вот так, запросто, не выходя из помещения, можно посмотреть кино или какую-нибудь передачу с изображением. Просто фантастика!
После ужина снова выделялось личное время до самого отбоя. Мы стали понемногу приходить в себя, делясь впечатлениями от первого дня, который прошёл в ракетной части. Потом начнутся трудные армейские будни, но первый день на Байконуре — он хоть и был тяжёлым, однако оказался самым ярким и самым запомнившимся.
*****
Продолжение в главе 7: http://www.proza.ru/2010/01/15/1445