Пожилые люди хорошо помнят отдельные события в далеком детстве, но порой забывают то, что было вчера.
Молодые люди хорошо помнят то, что было вчера, но иногда забывают отдельные эпизоды детства.
Преемственность поколений заключается в том, что как те, так и другие порой не помнят не только то, что было вчера, но иногда и то, что было сегодня.
Это случается после хорошей встречи с друзьями.
Любовь к друзьям не имеет границ.
Севастополь - гордость русских моряков. Лето, жарко, душно.
Мы, слушатели академии, на войсковой стажировке. Ежедневно передислоцируемся от пункта к пункту обучения, держа в руках дорожный чемоданчик.
Сегодня после хорошей, теплой встречи с друзьями по службе возвращаемся на попутной машине с мыса Фиолента в гостиницу, в город.
Завтра - строевой смотр нашего курса в штабе соединения.
В кабине грузовика пыльно и я бережно снял флотский галстук.
По приезду в город решил сбросить дорожную пыль - поплавать в море.
Быстро разделся и поплыл.
Вода была теплая, ласковая.
Я задумался и плыл, плыл, плыл...
Вдалеке черточкой виднелся берег.
И вдруг ногу свела судорога.
Через несколько минут - вторую.
Плыть на море только с помощью рук - гиблое дело.
Я перевернулся на спину и поплыл в сторону берега.
Через несколько минут понял, что один не выплыву. Начинался отлив. Вокруг никого. Звать, кричать - бесполезно. Ну и глупо так погибать. Смотрю, ко мне подплывает девчонка в купальной шапочке и ластах.
- Свело ноги? - по моим конвульсивным движениям поняла она. - Не думай меня щупать. Лежи смирно.
Девчонка подплыла ко мне, вытащила из купальника булавку и начала колоть вначале одну, а затем вторую ногу.
- Держись на плаву и не дергайся.
Я лежал как бревно, а она подталкивала меня сзади к берегу. Через полчаса мы добрались до береговой черты. Я выбрался с помощью девушки на пляж и упал на песок. Когда пришел в себя, ее на берегу не было. Рядом со мной лежала аккуратно сложенная форма и мой дорожный чемоданчик. Поиски морской спасательницы закончились безрезультатно. В Севастополе на пляже все девушки купаются в ластах и шапочках. И я уныло побрел в гостиницу, стоящую на берегу моря.
Перед выходом на службу после встречи с друзьями совершается ритуал проверки формы одежды и документов:
Ладонь правой руки проходит от кончика носа к кокарде. (Шапку можно надеть кокардой назад после встречи с друзьями детства, а мичманку только после встречи с подругами молодости.)
Легким похлопыванием по левому карману проверяется наличие удостоверения личности, а по правому - командировочного предписания.
Тремя пальцами (большим, указательным и средним) - присутствие галстука при рубашке.
И завершается крестный ход проверкой: надежно ли застегнуто то, что ниже пояса.
Наутро после встречи с друзьями по службе и их боевыми подругами я провел ритуал проверки формы одежды и обнаружил отсутствие галстука при рубашке.
Дежурный администратор гостиницы на мой вопрос: не оставил ли кто-нибудь из постояльцев флотский галстук, сочувственно посмотрела на меня. Сквозь капроновую кофточку в сеточку просвечивался черный бюстгальтер, размера которого хватило бы для изготовления галстуков для всего Черноморского флота.
Дежурный администратор перехватила мой проницательный взгляд и задумалась.
- Ну что, рискнем, - сказала она. - Вас точно посадят на гауптвахту за нарушение формы одежды. А я через час меняюсь. Как-нибудь доеду домой. Да и вообще эти нудисты на пляже ходят голые, а на мне все же кофточка, хоть и в сеточку. Она не скрывает, но предохраняет. Тем более, что мне есть что показать трудовой общественности, не то что этим тощим француженкам и англичанкам, - попутно отомстила она Антанте за интервенцию восемнадцатого года.
Строевой смотр в штабе начинался в 7.30, а магазины военторга открываются в девять. Я знал, что комендатура в Севастополе - лучшая комендатура в мире. На флоте поговаривали, что перед выходом на патрулирование, на инструктаже комендант лично устанавливал разнарядку: сколько военнослужащих необходимо задержать за нарушение формы одежды. Мне очень не хотелось летом попадать на севастопольскую гауптвахту. Тем более, что я побывал там еще курсантом.
На плацу выстроились курсантские роты училищ, прибывших на летнюю практику в Севастополь. После проверки формы одежды и прохождения торжественным маршем - прохождение с песней.
- С песней шагом марш! - раздалось с трибуны. Все дело осложнялось тем, что на третьем курсе на вечерней прогулке мы пели песни только про девушек. Очевидно, пришла пора зрелости.
- Запевай! - скомандовал наш ротный командир и я запел:
Ты, моряк, красивый сам собою,
Тебе от роду двадцать лет.
Полюби, меня, моряк душою!
Что ты скажешь мне в ответ?
И сто двадцать здоровенных глоток подхватили припев:
По морям, по волнам,
Нынче - здесь, завтра – там.
По морям, морям, морям, морям,
Нынче - здесь, а завтра - там!
Откат нормальный. Пронесло.
- Вторую песню! - раздалось с трибуны.
- Запевай! - скомандовал наш ротный командир.
Маруся раз, два, три
Калина, чернявая
Дивчина в саду ягоды рвала!
С залихватским присвистом и чеканя шаг молодецки прошла наша рота. Трибуна задумалась. Песня голосистая, но явно не строевая.
- Третью песню! - раздалось с трибуны.
- Запевай! - скомандовал наш ротный командир.
Репертуар маршей был исчерпан. Оставались танго, фокстроты, которые мы пели на вечерних прогулках. Любовь к песне не имеет границ. И я запел нашу любимую:
Я цветочек аленький
Для тебя срываю.
Не грусти подруга,
Я в море уплываю.
Помни клятву верности,
К морю приходи.
И на море синее
Немного по-гля-ди!
И сто двадцать здоровенных глоток подхватили:
Де-ре-вья нас гурьбою окружают!
Мальчишки нас толпою провожают!
На нас девчата смотрят с интересом!
Мы из Одессы мо-ря-ки!
- Запевалу – ко мне! – раздалось с трибуны.
Я вышел из строя и подбежал к трибуне.
- За исполнение на строевом смотре нестроевых песен - десять суток ареста с содержанием на гауптвахте.
Вот так я и отсидел летом десять суток на Севастопольской гауптвахте из-за любви к песням.
- Ну что, экипируемся? - вернул меня из воспоминаний голос дежурной по гостинице.
Любовь севастопольских женщин к своим морякам не имеет границ.
Мне на минуту представилось лицо нашего начальника Академии, когда ему доложат, что его слушатель задержан на стажировке в Севастополе за грубое нарушение формы одежды - ношение женского бюстгальтера вместо галстука.
Матрос - это должность. Моряк - это призвание. «Попробую прорваться» - принял я окончательное решение и вышел на улицу.
Короткими перебежками я передвигался от дома к дому в направлении штаба. Смотрю, вдали появился флотский офицер. Я затаился в подъезде. Когда он поравнялся с моим укрытием, я увидел, что он тоже без галстука. «Бедняга» - подумал я. Коллега по несчастью. Я продолжал движение, готовый к ползанию по-пластунски при виде патруля.
На горизонте - еще один флотский офицер. И тоже без галстука. Это становилось уже эпидемией. «Возможно, за нашими флотскими галстуками охотятся агенты вражеских разведок» - молнией пронеслось в моем затуманенном мозгу.
Свежий морской ветер живительно подействовал на меня. Я задумался и начал вспоминать подробности исчезновения форменного галстука. Забежал в ближайшее парадное и начал судорожно перебирать содержимое дорожного чемодана.
Эрудиция и феноменальная память и на этот раз не подвели меня. Аккуратно уложенный в свежепостиранную майку флотский галстук лежал на дне дорожного чемоданчика. Сколько горя причинили нам несчастья, которые никогда не случаются!
Я надел галстук и гордо, не теряя чувства собственного достоинства, почти строевым шагом начал передвижение к штабу. Но гордость нам обходится дороже, чем голод и холод.
На оживленном перекрестке меня задержал патруль.
- Товарищ старший лейтенант! Старший патруля капитан Петров. Прошу предъявить документы.
Через десять минут патрульная машина привезла меня на гарнизонную гауптвахту.
- За нарушение летней формы одежды - трое суток ареста, - объявил мне решение коменданта дежурный офицер.
В это утро, впервые за историю флота российского приказом по гарнизону для офицерского состава в летнее время вводилась форма одежды - без галстука.
Дежурная по гостинице, узнав о моем аресте, с помощью персонала вычислила на пляже мою морскую спасательницу.
Долгими летними вечерами они просиживали на скамеечке у окна гауптвахты и скрашивали мое одиночество задушевными украинскими песнями и свежими фруктами.
- Tиxi гори нiч покрила,
Полонини вci залила, –
запевала моя морская спасательница.
- А в цiй постатi свiжо-бiла,
Гуцул Ксеню в нiй пiзнав! –
хриплым голосом подпевала ей дежурная по гостинице.
Комендант на третье утро вызвал меня и, смахнув набежавшую слезу, сказал:
- Товарищ старший лейтенант! Вы можете ходить по городу в галстуке или без галстука, в фуражке или без фуражки, в ботинках или без ботинок, но на гауптвахту я вас не посажу. Выслушивать каждый вечер концерт ваших боевых подруг - выше всяких моих возможностей. Идите, и не просто идите, а идите... в расположение части!
Комендант с опаской поглядел на вокальный дуэт, готовый начать утреннюю репетицию вечерней программы, обнял меня и отечески похлопал по плечу.
На прощанье подруги поблагодарили коменданта за мое досрочное освобождение и исполнили свою лебединую песню:
Бувайте здоровы, живите багато,
А мы уезжаем, до дому, до хаты!
Комендант, одуревший от вечерних песнопений моих приятельниц, тихо, но внятно заговорил белыми стихами:
Идите, мои хорошие!
Идите, мои прекрасные!
Идите, мои голосистые!
Идите, мои горластые!
Идите, и не просто идите, а идите к синему морю петь Песнь любви.
И комендант на прощанье расцеловал моих приятельниц.
Любовь севастопольских моряков к своим женщинам не имеет границ.