Лист 14
27 сентября. Днем несколько раз объявлялась тревога. Когда я пришел домой с работы, то бабушка, Ваня и Нюня собирались итти в деревню к Шевляковым и приглашали меня.
Ваня очень боялся налетов и чтобы предохранить себя от бомбардировки искал укромного уголка. И на сей раз говорил, что на Орел в эту ночь налетят 100-150 немецких самолетов, а поэтому они шли к Шевляковым. Когда я в категорической форме отказался итти к Шевляковым, то и Нюня сказала, что останется со мною. С наступлением сумерек была объявлена воздушная тревога. Налетели фашистские стервятники и началась бомбардировка.
Первый раз в жизни я залез в выход к Макеевым. Сидя в выходе я слышал далекие глухие раскаты взрывов фугасных бомб. Как на другой день выяснилось бомбардировка происходила в дер. Овсянникове.
У Шевляковых на крыше дома лежали тыквы, от взрывов бомб они с крыши дома скатились на крышу крыльца, с крыши крыльца в окно, через окно на стол, разбило стекло на лампе. Что с крыши скатились тыквы никто не знал, а поэтому испуг всех был неимоверный, но когда все выяснилось, то хохотали до упаду. И получилось, что куда Ваня с бабушкой, туда и фашистские стервятники.
Лист 15
С 28 сентября по 1-ое октября воздуш[ные] тревоги объявлялись по несколько раз. Бомбардировок не было.
2 октября 1941 года. Утром перед началом работ прилетел фашистский стервятник. Из сброшенных двух фугасных бомб взорвалась только одна возле гидростанции, а вторая была брошена на Вагонный двор и не взорвалась. Присутствующие табельщик [Дуер?] и рабочие попадали спасаясь от волн и осколков, но к ихнему счастью бомба не взорвалась, а если бы она взорвалась, то от всех лежавших не осталось бы и мокрого пятна. Прибывшие сотрудники осоавиахима разрядили ее выбрав из нее десять ведер [нитронафталина?].
В четыре часа вечера прилетели фашистские бомбардировщики. Воздушной тревоги почему-то не было объявлено. Рабочие начали разбегаться.
Явившиеся секретарь Партбюро Потапов и ПредМК Городнин, возмущенные такими действиями разбегавшихся, начали призывать к работе, заявляя, что до объявления воздушной тревоги бросать работу нельзя. Не управились Потапов и Городнин окончить призыва, как начался пуск бомб. Со свистом были спущены четыре бомбы, которые разрушили много домов по Пушкинской, Лесной и Бригадной улице. В магазине в бывшем доме Михайлова стояла очередь за покупкой хлеба. Бомба взорвавшаяся возле дома Михайлова много убил[а] и много ранила. В числе разрушенных домов были дом Сучкова Н.А. и Вороничева П.И., последний сошел с фундамента и крыша сошла с дома.
Когда после осмотра всех разрушений я пришел домой, все соседи собирались итти в дер. Платоновка.
Лист 16
Ваня и на сей раз откуда-то получил сведения, что в нынешнюю ночь на Орел налетят от ста пятидесяти до двухсот немецких бомбардировщиков, так что от Орла останется мокрое пятно, а поэтому оставаться в Орле очень рискованно и мы должны уйти в дер. Платоновку.
Я, как и раньше, заявил, что никуда не пойду. Когда все собравшиеся уйти в дер. Платоновку пошли, то налетели три фашистских самолета. По самолетам была открыта стрельба из зенитных орудий и большинство из них возвратилось, в том числе бабушка, Ваня и Нюня и решили пробыть ночь дома.
Хотя не было объявлено воздушной тревоги [и] в воздухе не было фашистских самолетов бабушка пошла в выход к Макеевым одна. Т.к., по моему мнению, бабушке было страшно одной, то я пошел к ней, но просидев немного я стал ощущать боль в пояснице (ощущение похожее на ишиас) и т.к. в выход пришла одна из знакомых, то я, пригласил бабушку ночевать домой. Она в категорической форме идти домой отказалась. Я один пошел домой и улегся спать одевши[сь] (по пожарницки). Так мы спали уже давно. Немного погодя пришел домой и Ваня, а часа через два постучалась и бабушка. Ей как говорила она было холодно и страшно.