Ксении
Арабский чай на столе и дождь за окнами. Я открыла балкон и слушаю его, и дышу дождём, и на разных руках разные запахи.
Весеннее, бело-розовое, джинсово-голубое настроение. Улыбки, жесты, обтягивающая одежда. Привычные игры. Это всё при свете, днём, а сейчас шум машин и дождь. Они проезжают сквозь воду, вода - всюду, сверху, снизу, сбоку, шуршит и ласкается, касаясь всего одинаково нежно. Не включаю свет, хожу по дому босая и голая. Натыкаюсь то тут, то там на свои отражения в стёклах. Касаюсь губами толстого края кружки, белой с голубой ручкой, наклоняю её, и на язык попадает тёплое, почти горячее.
Чувствую, что с каждым вдохом становлюсь другая, не могу преодолеть искушения и начинаю изучать всё по-новому. Кружка – белое, тёплое пятно на столе, стены - светлые, шершавые, прохладные, настоящие. Дерево - тёплое, жёлтое - это дверь. Стенка, цветы, стекло… Босые ноги шагают по полу, пол прохладный. Дом наполнен разными существами – вот одно, не отстаёт от меня, приклеено к стопам. Фонарь светит в окно и существо оживает. Короткое, тёмное, оно не отпускает моё тело, стараясь скопировать его, и всё время ошибается. Вот ещё кто-то, нет, это только фотография, это не всерьёз, это показалось, это не заживает, это тонкие кисти и рыжие волосы.
Иду дальше. Кресла, сдержанно предлагающие себя каждому, с достоинством слуги в замке, одетые в пёстро-зелёное. Осторожно принимаю предложение и затихаю. Капли стучатся по козырьку, как горошины. Подтягиваю к себе ноги. Трогаю кожу, она холодная. Приятно взять в обе руки гладкую, тёплую кружку и прислонить её к ноге. Запахов так много, что голова почти кружится. Я чувствую тяжесть воздуха, вижу пар над чашкой, я расплетаю свою косу перед тобой, нет, у меня теперь короткие волосы, я обнимаю тебя, нет, это по ту сторону, я различаю тиканье часов.
Они идут в двух разных ботинках, один стальной, другой оловянный. Одну ногу, в стальном ботинке, они уверенно ставят, не разбирая дороги, не оглядываясь, только вперёд, без компромиссов, смело, не помня условностей. А вторая – дело техники, всего лишь слепая работа шестерёнок, она чужая, её не жалко, её подтаскивают из жалости, потому что так надо, как растят нелюбимого ребёнка. Топ-топ, топ-топ. На циферблат падает свет из окна, и я могу видеть, если захочу, но я не хочу, сколько кругов прокрутил маленький раб, запертый внутри, обречённый, как сердце в груди, тук-тук, топ-топ.
Становится холодно, кожа покрывается холмиками и волоски встают во весь рост, я превращаюсь в ёжика. В большого ёжика, шумно топающего в темноте к волшебной дверце, за которой - о, чудо! - лежит колючий бело-красный плед, лёгкий и неподвижный.
Мешаю краски - пёстрое зелёное плюс белое, плюс красное, плюс внутри кожаная я, а в руках кружка, внутри кружки - вода. А внутри воды, возможно, да нет же, точно, мой дом с прозрачными стёклами.
Уютно, спокойно, я пригрелась. Теперь захотелось тёплого молока, или чая с мятой, или с липой, помнишь, липовый чай из термоса и плитки шоколада с белой начинкой? Свеча на столе, и ты в глубине дивана, и сотня фотографий на одеяле. Переменчивый свет падает на твои руки, губы, ты приглушенно смеёшься, морщишь нос и закрываешься руками, такими тонкими, глаза блестят, и ты так безумно, недостижимо далеко, в чужой стране, на другой стороне дивана. Мы говорим тихо, потому что ночь, восторженно, потому что о любимых. Я смотрю на тебя, и киваю, улыбаюсь тебе, и отвечаю, да, конечно, да, очень вкусно, это мне? Спасибо, спасибо, вот спасибо тебе. А волосы у тебя стали длиннее, ещё бы, ведь мы же, да, да, да, нет, уже поздно, пора спать. Нелепая, счастливая, почти пьяная от всего этого, да, спать под разными одеялами, у каждого своё тепло, каждому своя темнота. Будет холодно - придвигайся, как крик, заштопанный аккуратными стежками, заплатка, нашитая на порванную материю ночи. Вдох-выдох, пауза, ты спишь. А я смотрю в темноту, в свою персональную, пристойную, безопасную темноту, пахнущую твоим телом, и липой, шоколадом и счастьем, и слушаю: тик-так, тук-тук, вдох-выдох, тишина.
Чай остыл и изменил своему вкусу. Ночь пролила немного звёзд, и они лежат в воде, совсем рядом, так близко, и продолжают светиться. Уезжая, ты подарила мне цветные карандаши, и я рисую воду, уже которую ночь рисую воду, а с утра нахожу бумагу чистой, ты не становишься ближе, что-то не так.
А сегодня он взял меня за руку. В первый раз.
29 апреля 2002 года