3. Диверсия
Со дня прибытия Инспектора прошла уже не одна сотня лет. На планете сменялись времена года, двигались ледники, бушевали грозы и ураганы, землетрясения и вулканы меняли лик Земли, рождались и умирали деревья, звери, птицы... Только в Эдеме ничего не менялось. Времена года в этой части планеты мало отличались друг от друга, рождение и смерть не существовали для его обитателей. Даже грозовые тучи еще на дальних подступах к куполу теряли свой громонесущий заряд и проливались над Эдемом теплым, ласковым дождем.
Инспектор теперь лишь изредка посещал лабораторию Создателя, чтобы справиться о ходе эксперимента, а остальное время проводил в путешествиях. Служебный катер с тремя шестерками на борту - личным номером Инспектора - можно было увидеть то над белой стеной наступающих ледников, то в самом центре тропического тайфуна, то у кратера извергающегося вулкана. Как ни странно, этот суровый и прекрасный мир, поначалу только раздражавший Инспектора своей необычностью, теперь все более нравился ему. Если бы ему предложили выбирать, он предпочел бы его любому из Вечных Миров, кроме, разумеется, Миров Наслаждений. Часто он оставлял катер и гулял пешком по горным хребтам, бескрайним степям и тропическим джунглям. Не раз он срывался в пропасть, бывал сметен каменной лавиной или поражен молнией, но и это его не останавливало: как только его изуродованное тело принимало прежний вид, он снова карабкался по горным кручам.
Однажды, пробираясь по горной тропе, он вдруг услышал впереди топот множества копыт, и через мгновение из-за поворота вылетело стадо бешено скачущих бизонов. Преследуемые каким-то хищником, они мчались прямо на Инспектора. Казалось бы, чего проще: лечь на землю, отключить сознание, чтобы не чувствовать боли, потом восстановить разбитое тяжелыми копытами тело и продолжать путь! Даже самому себе не мог объяснить Анатас впоследствии, почему на этот раз он поступил иначе. Возможно, от кого-то из Создателей он слышал, что разум Бессмертных может, используя энергию астрального тела, подчинять своей воле низшие создания, но до сих пор не имел ни повода, ни желания проверить это на практике. Впрочем, осознанного желания у него не было и сейчас, просто что-то в нем возмутилось против того, чтобы позволить этим тупым бессловесным тварям растоптать себя. Упершись взглядом в налитые кровью глаза животных, он собрал в кулак всю свою волю и мысленно приказал им свернуть влево, туда, где за краем обрыва далеко внизу торчали острые зубцы скал. Повинуясь неслышной команде, животные резко остановились, взрыв копытами землю, и одновременно, без малейших колебаний, ринулись в пропасть. Анатас пошатнулся и сел, привалившись спиной к скале. Попытка управлять поведением животных, хотя и успешная, потребовала от него огромного напряжения сил. Во всяком случае, восстановить тело было бы намного легче, и он никогда больше не повторил бы ее, если бы... Если бы не это неизведанное ранее упоительное чувство, которое вдруг охватило его. Он еще не знал, что оно означает, но желание испытывать его вновь и вновь было непреодолимо. С тех пор он делал все для этого, и с каждым днем оно давалось ему все легче. Он заставлял хищников набрасываться на молодых, сильных животных, которые в обычных условиях никак не могли считаться их добычей, и с удовольствием наблюдал за ходом их смертельной схватки. Огромные киты, мирно пасшиеся на своих богатых планктоном пастбищах, по его команде срывались с места и на полной скорости вылетали на отмели, где, не в силах вернуться обратно, погибали в страшных мучениях. Случайно открыв для себя прелесть верховой езды, он уже больше не ходил пешком. Лошади, верблюды, слоны и даже некоторые хищники то мчались под ним бешеным галопом, то бережно и мягко несли его по труднопроходимым тропам. При этом ему даже не приходило в голову дать животному отдых или хотя бы позволить есть и пить. Когда оно падало под ним замертво, он просто подзывал другое и продолжал путешествие. Самого большого успеха он достиг с мышеподобными грызунами - леммингами, обитавшими в приполярных областях планеты. Ему удалось вторгнуться в их наследственный аппарат, и с тех пор эти небольшие пестрые мышки периодически собирались в огромные стада, шли к морю и неудержимой лавиной скатывались с прибрежных скал в морскую пучину.
Долго не мог понять Анатас, что является источником этого пьянящего чувства, которое охватывало его всякий раз, когда он заставлял животных вопреки инстинкту подчиняться своей воле. Понимание пришло неожиданно, как удар грома: власть! Полная, абсолютная, ничем не ограниченная власть! Конечно, он и раньше имел некоторую власть, в частности, над Создателями, но это была власть, данная законом и ограниченная им же, а он был только ее исполнителем. Теперь же источником власти был он сам, его свободная воля. Это и было причиной нового, неведомого ранее наслаждения.
Счастье его, однако, оказалось недолгим. С каждым разом эти игры приносили ему все меньше удовлетворения. Что-то мешало ему наслаждаться полнотой власти, и он знал, что именно. Люди! Они оставались единственными существами в этом мире, неподвластными ему. Пока он не повелевает ими, его власть будет неполной.
Не раз он тайком от Создателя пробирался в Эдем и пробовал свои силы на людях. Попытки эти не всегда были безуспешными. Если Адам или Ева, например, останавливались в нерешительности у развилки двух тропинок, раздумывая, пойти ли направо полакомиться финиками в ближайшей роще или податься влево, где прячутся в траве зеленые шары арбузов, ему ничего не стоило склонить их к тому или другому решению. Но когда он попробовал повернуть назад Еву, спешившую в жаркий день искупаться в речке, та только остановилась на секунду, покрутила головой и побежала дальше, недоумевая, с чего это ей вдруг взбрела в голову мысль вернуться, ни разу даже не окунувшись. Еще более тяжкая неудача ждала его, когда он попытался заставить Адама придушить детеныша лани, доверчиво положившего голову ему на колени. Пальцы человека даже не дрогнули: крохотная частица астрального вещества надежно блокировала несовместимую с принципами добра команду.
После этих неудач жажда власти над разумными существами разгорелась с новой силой, причиняя Инспектору невыносимые страдания. Странную метаморфозу претерпел этот мир в его сознании. Из безразличного он на какой-то миг превратился в Мир Наслаждений, чтобы тут же стать (надолго ли?) Миром Страданий. Анатас был уверен, что со временем найдет способ покорить человеческий разум, но астральное вещество... Нет, пока у них есть эта искра бессмертия, ничего у него не выйдет. Мысль о диверсии, которая может разрушить планы Создателя, засела в нем еще в день прибытия, и теперь надо было обратить ее в реальный план действий. Заставить людей нарушить запрет, отнять у них надежду на бессмертие. Мир, населенный миллионами, миллиардами разумных существ в полной его власти - вот его цель. Но не бессмертных, не равных ему. Только страх смерти может обеспечить ему абсолютное повиновение людей.
Нужно было найти слабое место в планах Создателя, и Инспектор углубился в изучение схем и расчетов, которые Создатель предоставил ему по первому требованию. Все было довольно просто. Частица астрального вещества находилась в двусторонней связи с мозгом человека, и при возникновении новой для него ситуации следовал запрос и мгновенный ответ, как поступить в соответствии с заложенной в астральном веществе программой. Ответы накапливались в памяти человека, составляя, в некотором роде, его жизненный опыт, которым он и руководствовался, пока снова не возникала необходимость в подсказке. За годы эксперимента в сознании людей накопился солидный объем информации, и запросы следовали все реже и реже, а мотивы поступков обычно определялись этим "жизненным опытом". Именно здесь Анатас нашел то, что искал. Верный принципу свободной воли, Создатель не счел нужным предусмотреть возможность коррекции сознания в случае искажения содержащейся в нем информации. Остальное было для Инспектора делом техники. Соответствующим образом подобранная ложная информация могла необратимо извратить мотивы поведения людей, и тогда - конец эксперименту! Что и требовалось доказать. Решение было, в общем, найдено, оставалось только проработать детали.
"Если я заставлю их нарушить запрет", - рассуждал Инспектор, - "эксперимент автоматически прекратится. Вряд ли Создатель сможет доказать, что это моих рук дело, а если даже и докажет, чем мне это грозит? Отлучением от Миров Наслаждений? Ну что ж, власть доставит мне не меньше блаженства, чем любой из них, а без нее мою жажду не удовлетворит даже Нирвана. Здесь я отлично проведу отпуск, а потом..." Впервые у него мелькнула мысль о добровольной отставке. Прецедентов на его памяти не было: отставка могла быть только следствием грубых нарушений и всегда сопровождалась ссылкой в Миры Страданий. "Ну и что, значит, я буду первым", - подумал он. Сильно изменился Анатас за последнее время. Мог ли он представить себе еще каких-нибудь пятьсот лет назад, что будет так спокойно рассуждать о возможном наказании и отставке?
Единственная трудность заключалась теперь в том, как заставить людей поверить той ложной информации, которую он собирался им преподнести. Нужно было найти убедительное, решающее доказательство. Если люди хоть на мгновение усомнятся в его словах, они пошлют запрос, и "голос свыше" опровергнет эту ложь. Второй попытки у него не будет: Создатель строго контролирует связь между людьми и астральным телом и тут же узнает о намерениях Инспектора.
Прошло еще несколько десятков лет, а он все еще не мог найти нужного доказательства. Наконец однажды во время очередного визита к Создателю тот пригласил Инспектора к столу и предложил ему взглянуть в микроскоп. Под мощным силовым полем, преломлявшим свет, как обычная оптическая линза, только без искажений, Анатас увидел колонию каких-то микробов, растущих на питательной среде.
- Я периодически беру пробы из почвы Эдема, - пояснил Создатель, - и высаживаю почвенные микроорганизмы на питательную среду. Это первый случай, когда они оказались способными к размножению. Значит, у них уже существуют рождение, борьба за существование и смерть, иначе они за считанные дни заполнили бы собой весь Эдем.
Высших существ эти разборки на микроскопическом уровне еще долго не касались, пока однажды утром Ева не почувствовала вдруг легкое недомогание, вызванное каким-то остервеневшим вирусом. Болезнь прошла на следующий же день, но эти неприятные ощущения были для нее новыми и вызвали смутное беспокойство.
-Вот вам и первые изменения в организме людей, - сказал Создатель Инспектору. - Еще какую-нибудь сотню лет назад этот вирус убил бы ее, но одновременно с ростом активности микроорганизмов у высших животных и людей пробуждается иммунная система, предназначенная для борьбы с ними.
Когда Анатас понял, что произошло, он едва не подпрыгнул от радости. Вот он, решающий аргумент, последнее недостающее звено! Теперь можно было действовать. Оставалось только выбрать подходящий облик для контакта с людьми. Он сразу отказался от мысли явиться к ним в своем собственном образе. Слова, исходящие от существа, во многом подобного людям, могут быть для них недостаточно убедительны. Воплотиться же в любое из существ, обитающих в Эдеме, для него труда не составляло.
Случай помог ему сделать выбор. Однажды, наблюдая за людьми, он увидел, как Ева потянулась за гроздью винограда и вдруг резко отдернула руку. Причиной тому была змея, внезапно высунувшаяся навстречу. Очевидно, пробуждающаяся наследственная память подсказала женщине, что это существо в других условиях может быть смертельно опасным. Во всяком случае, к этим безногим пресмыкающимся у людей было какое-то особое, уважительное отношение, как будто они несли в себе неразгаданную тайну. И Анатас решил, что облик змея как нельзя лучше соответствует его замыслам.
* * *
Синие сумерки затопили долины Эдема, и только верхушки деревьев, освещенные солнцем, резко выделялись на фоне темнеющего неба. Лишь одиноко стоящее на холме запретное древо было освещено до самых корней, и его плоды, желтые с красноватым отблеском, казались сделанными из червонного золота. В этот час Ева, как обычно, пришла к месту слияния двух ручьев и села на берегу, опустив ноги в прохладную воду. Мысли ее были спокойны и безмятежны - ну что может случиться с ней в Эдеме? Разве что болезнь? Но она давно прошла и больше не повторялась. Ева улыбнулась, вспомнив, каких чудесных, размером почти с голову, персиков принес ей сегодня Адам. Она знала, что в этой части Эдема такие не растут. Значит, не поленился, сбегал в дальний лес, чтобы ее порадовать. Какой он, Адам, нежный и заботливый, как хорошо им вдвоем в этом мире!
Тихое шипение на другом берегу ручья заставило ее поднять голову. Она слегка вздрогнула, увидев, как прямо напротив нее из высокой травы поднимается голова огромного змея. Его немигающие глаза были устремлены на женщину, раздвоенный язык поминутно высовывался из пасти и прятался обратно. Змей подтянул свое длинное тело к самому берегу, свернулся в тугие кольца и, изогнув шею так, что его голова почти нависла над Евой, вдруг заговорил человеческим голосом:
- Не пугайся, женщина, мое имя Анатас, - Инспектор считал, что людям настало время узнать имя их будущего повелителя, - и я пришел, как друг. Ты хочешь знать, почему эти чудесные золотые плоды, сияющие пред тобой в лучах заката, запретны для вас? Я открою тебе эту тайну. Вы, люди, еще не знаете, что такое смерть. Вы даже не можете себе представить, что когда-нибудь ваше сознание угаснет, а тело рассыплется в прах. А это время придет, и уже скоро. Только одно может спасти вас от такой участи - плоды с запретного древа. Но тот, кто вас создал, не хочет этого, потому что тогда вы станете во всем равными ему и не будете подчиняться его воле. Да, нарушение запрета будет для него тяжким ударом, потому что он потеряет власть над вами. Власть - вот единственное, что ему нужно. Он создал вас, своих рабов, чтобы властвовать над вами, а когда вы умрете, сотворит новых людей, и так будет продолжаться вечно...
Анатас говорил еще долго, и речь его звучала очень убедительно, ведь он рассказывал о своих чувствах и стремлениях, приписывая их Создателю. Ева, которая еще ни разу в жизни не сталкивалась с ложью, ни на минуту не усомнилась в его словах. Но она сидела, как завороженная, и не делала попыток подняться. И тогда Инспектор пустил в ход свой главный козырь:
- Если ты не веришь мне, вспомни свою недавнюю болезнь. Это был первый вестник приближающейся смерти. Она уже затаилась в тебе и скоро, скоро новые болезни будут терзать твое прекрасное тело, оно станет немощным, одряхлеет и покроется морщинами. Ты не сможешь без отвращения смотреть на свое отражение в воде, и сама захочешь смерти, как желанного избавления от страданий. А ведь стоит только протянуть руку...
Каждое слово змея тяжелым камнем ложилось на сердце Евы. Лавина незнакомых ранее чувств обрушилась на нее. Безграничная любовь и благодарность Создателю сменилась недоверием, завистью, ненавистью. Она сидела, крепко сжав голову руками, слезы текли по ее щекам, но по-прежнему не двигалась с места. Анатас понимал, что она сейчас скорее закричит или упадет в обморок, чем сделает хотя бы шаг. Отчаяние охватило его. Какую страшную, непоправимую ошибку он допустил, когда решил иметь дело с женщиной! Надо было выбирать мужчину - его реакции куда более логичны и целесообразны. Неужели его план, продуманный до мелочей и, казалось бы, безупречный, провалится из-за непредсказуемости женского характера? Но на карту было поставлено слишком многое, чтобы не предпринять последнюю, пусть даже почти безнадежную попытку. Аргумент, пришедший ему на ум только сейчас, был настолько смехотворным, что при других обстоятельствах Инспектор отмел бы его, как никуда не годный. Но не теперь, когда все остальные были исчерпаны.
- А знаешь ли ты, женщина, - продолжал он вкрадчивым голосом, - что когда твоя красота поблекнет, мужчина не пожелает больше видеть тебя? У него еще много ребер в груди, и он попросит Создателя сделать ему другую женщину, может быть, еще прекраснее тебя.
Дальше он мог не продолжать. Ева вскочила, одним прыжком перемахнула ручей и почти бегом бросилась туда, где на фоне бархатного звездного неба смутно темнела крона запретного древа.
* * *
- Адам, Адам! Ну проснись же!
- Ну чего тебе? Ночь же еще!
- А я тебе яблок принесла. На, поешь.
- Ты что, сдурела? Какие яблоки среди ночи? Не хочу я есть, спать хочу.
- Нет, съешь! Сейчас, немедленно, а не то... Ну пожалуйста, Адам, если ты меня любишь, съешь хоть кусочек!
- Да что с тобой? Никогда тебя такой не видел. Ну ладно, если ты так хочешь... Вкус какой-то странный... Ева! Это что, запретные плоды?!
- Да... Я сорвала их... Змей сказал... Не хочу, не хочу, чтобы была другая!
продолжение http://www.proza.ru/2010/01/15/1251