На вьетнамском «донти» - это друг.
Мы учим вьетнамцев военному делу. Душно, жарко. Офицер-инструктор обучает группу вьетнамцев устройству сложного измерительного прибора. Предварительно его проинструктировали, что наше - самое лучшее, самое надежное, самое прочное.
- Корпус измерительного прибора, - рассказывает заинструктированный инструктор, - изготовлен из особо прочного материала. Переводчик-вьетнамец, с тремя классами образования, с трудом что-то переводит группе.
- Перерыв пятнадцать минут, - объявляет дежурный по части.
По дороге, рядом с позицией, проезжает гусеничный тягач. Любознательный отличник боевой и политической подготовки Бао хватает со стола преподавателя прибор и подкладывает его под гусеницы проходящего тягача. Прибор сплющивается в лепешку. Удивленный вьетнамец поднимает с дороги разбитый прибор и несет его инструктору. У разгневанного инструктора с уст срывается неуставное:
- У-у-у, донти! Мать вашу...
Любознательный отличник боевой и политической подготовки Бао на секунду задумывается и чернильным карандашом записывает на ладони печатными буквами непечатное слово. (В свободное от учебы время Бао составляет словарь русского разговорного языка.) Затем он повторяет про себя новое слово, переводит взгляд с инструктора в мою сторону и уважительно добавляет, проявляя эрудицию:
- У-у-у, донти! Мать вашу...
Душно, жарко. Мы моемся в душе, в открытой кабине. Инструктор, двухметровый гигант с атлетической фигурой, и маленький-маленький любознательный отличник боевой и политической подготовки Бао.
Вьетнамцы вежливы и при случае не прочь поразговаривать. Гляжу, нашему соседу неймется.
- Донти, сена есть? - вежливо обращается он к инструктору.
- Что-что? – переспрашивает с высоты своего роста инструктор,
продолжая намыливать голову. «А... жена», - догадывается инструктор.
- Есть, - и он продолжает намыливать шею.
- Донти, а дзети есть? - продолжает интервью вьетнамец.
- Что-что? - переспрашивает намыленный инструктор. «А... дети», -догадывается он. - Есть.
- Донти, а сколько штука? - продолжает любознательный отличник боевой и политической подготовки Бао.
- Ну сколько, - подумал я, - сколько их у нас?
Одна, - наконец ответил гигант-инструктор с атлетической фигурой. Тогда маленький-маленький вьетнамец расправляет плечи, разворачивает грудь, становится в боевую позу и громко, с гордостью заявляет:
- А у меня тринадцать штука. И уважительно добавляет, проявляя эрудицию:
- У-у-у, донти! Мать вашу...
Прошли годы. Бао приехал в наш город учиться в Политехническом институте. Мы случайно встретились с ним в вагоне метро. Бао в красивом костюме, белой рубашке, при галстуке. Он внимательно прислушивается к объявлению остановок в вагоне метро. В последнее время у нас появилась новая мода: переименовывать название городов, поселков, улиц.
Без корней не растет ни одно растение, разве что безродное перекати-поле.
Когда-то Корнейчук чем-то не угодил кому-то, и нынче Проспект Корнейчука переименовали на Оболонский.
Поезд подъезжает к конечной остановке метро. На лице любознательного Бао недоумение. Он вежливо обращается ко мне:
— Донти, скажите, пожалуйста, где станция метро «Проспект Корнейчука»?
Я тоже вежливо объясняю вьетнамцу:
- Донти, понимаешь, наши донти переименовали эту станцию на «Оболонский проспект». Ты свою станцию проехал.
- Я уже ее три раза проехал, - отвечает законопослушный Бао.
Я иногда встречаю на улицах нашего города моего любознательного друга Бао. Он дисциплинированно проходит по трассе метро из конца в конец по улицам города и изучает новые названия остановок метро. Губы его шепчут:
«Октябрьская» - это «Берестецкая»!
«Большевик» - это «Шулявская»!
«Комсомольская» - это «Черниговская»!
«Пионерская» - это «Лесовая»!
И уважительно добавляет, проявляя эрудицию: «У-у-у, донти! Мать вашу ...»