Про Яшку и других

Глава первая – предварительная

Живёт один мальчишка - Яшка. Вообще-то у него имя другое. Мама Яшки наполовину немка, и давно, лукавая, замыслила побег в сторону исторической родины её собственной мамы. Готовясь стать немецко-подданной, она и детей решила называть именами заграничными, королевскими. Но отец Яшки - Борис -настоял, чтобы имя при крещении сыну дали из святцев. И нарекли Яшку в честь прадеда - Якова Ефимовича.
Жизнь у Яшкиных родителей не сложилась. Когда Яшке было только три годика, устали его мама и папа друг от друга, так устали, что ушёл Яшин папа из дома, захватив лишь чемоданчик с одеждой. Да и то вслед ему мама Яшина кричала:
- Да бери, бери. Если не возьмешь, ты же без трусов будешь ходить, ты же ни на что не способен!
Яшин папа Боря и ушёл, сначала обратно к родителям, а потом и вовсе уехал далеко-далеко, аж в другую страну, потому что когда-то в той стране родились его пра-пра-пра-пра... И даже не понять, сколько этих "пра" надо произнести, чтобы сказать, кем они Яшиному папе приходятся.
Уехал Яшкин папа в Израиль. Там ему по-началу плохо было, не понравилось очень. Но потом как-то всё стало устраиваться.
А Яшка приходил к бабушке с дедушкой, которые папины родители, и писал с бабушкой письма на компьютере: он диктовал, а бабушка щёлкала клавишами, а потом отсылала папе письмо по электронной почте.
Так они и жили.
Как-то позвонил родителям папа Боря:
- Я вам сто баксов для Яши послал.
Сгреблись бабушка с семилетним внуком и - за деньгами в банк.
В банке отстояли очередь, зашли в большую комнату, где сидят работники. Взял у бабушки служащий паспорт и говорит:
- Присаживайтесь, сейчас проверим...
Яшка тоже сел, но всё время крутился и через стол заглядывал - что делает банковский работник:
- Баб, он что делает?
- Оформляет нам документы на выплату.
На столе у служащего принтер затарахтел.
- Это он нам деньги печатает?
Из принтера поползла длинная полоса перфорированной бумаги. Яша осведомляется на всё помещение:
- Это такой чек на сто долларов длинный? А если бы на миллион?..
Посетители в очереди, что скопилась у дверей, и другие служащие хихикать стали. Банковский паренёк из-за стола поднялся, длинную ленту взял и ушел документ подписывать, Яков забеспокоился:
- Он куда ушел? Он обратно придет?
Тот вернулся, а документов в руках нет, Яшка впал в панику:
- Баба, куда он наши деньги дел?
- Проходите в кассу, - показал, куда идти тот, кто их обслуживал, и чуть-чуть, не заметно от других, подмигнул Яшке.

...Наконец, деньги получены. Тридцать баксов бабушка перевела в рубли, семьдесят спрятала в сумочку - отдать Альбине, Яшкиной маме.
И бабка с внуком отправились транжирить деньги.
- Яша, сегодня покупаю все, что ты захочешь.
- Классно! А куда пойдём?
- А куда глаза глядят и ноги ведут.
Сначала заглянули в книжный магазин за комиксами. Яшка ходил между лотками с выставленными и навалом лежащими книжками, беря то одну, то другую и долго рассматривая. Прибыли они там почти час, и Яшка набрал полный пакет всякой всячины. Потом зашли в другой книжный: бабушка не возражала, потому что тоже любила книжные магазины. Внук другие комиксы углядел, запросил и ещё какую-то озорную книжку с ёрническими стихами.
- О! Я это хочу!
Бабушка полистала. М-да, книжка-то для взрослых, как бы двусмысленностей первоклассник в ней не прочёл - выучит еще наизусть, потом позору не оберешься.
Стала она Яшку уговаривать:
- Нет, солнышко, это я тебе покупать не буду.
- Почему?!
- Ну, это стихи не для детей...
А случившаяся рядом продавец решила бабушке помочь:
- Не надо тебе покупать это, мальчик, книжка - нехорошая.
Яшка задрал к ней голову, сделал брови домиком:
- А зачем вы ее продаете тогда?
Та засмеялась, пожала плечами и в пространство задала вопрос:
- Действительно, зачем?
Ещё в магазине Яшка облюбовал несколько ручек и наклеек.
... Потом они ещё зашли в "Продукты" и накупили много вкусных вещей - йогуртов, "Киндер-сюрпризов", "Твикс" и "Сникерс", литровый пакет томатного сока, какие-то узенькие шоколадки и ещё банку с ананасами (Яшка не хотел, но бабушка сказала, что это вкусно), груши и виноград.

Дома Яшка торопливо разделся, схватил пакеты и побежал к самому большому дивану. Уселся там с ногами, обложился закупленными книжками, начал наклейки в них приклеивать и рассматривать комиксы...
А когда бабушка позвала его обедать, то, наворачивая рожки по-флотски, он вдруг остановился есть, сделал хороший глоток и радостно сказал:
- Баба, я этот день никогда не забуду. Самый лучший мой день! Ни у кого нет столько комиксов. В школе нет такого человека, как я!

Глава вторая – Яша учится читать

Яша начал читать едва ему исполнилось шесть лет. Занималась с ним бабушка. Азбуку они с четырёх лет стали штудировать и с успехом. А слова – никак не получались. Яшка хитрил, чтобы бабушке приятное сделать, угадывал слова по картинкам. Видит барабан нарисован и говорит:
- Ба-ра-бан.
Бабушка – ему:
- Ну, я так не играю! Ты чего мухлюешь?
Он смущался и смеялся.
- Не получается? – сочувствует бабушка
В ответ мотает головой:
- Нет.
И вот как-то вечером сидит баба Ася у компьютера, Яшка рядом пристроился, глядит, не возится. И вдруг спрашивает:
- А как буквочки на экране появляются?
Бабушка сначала ему про клавиши рассказала, затем большими буквами стала писать слова, простые: папа, мама, Яша, кот, нос, петух, и Яшка вдруг понял, как из букв слова получаются. То никак не складывались, а когда они на экране рядом вставали, а баба Ася их называла – тут-то до него и дошло.
Обрадовался! Глаза выпучил и кричит:
- Получилось, получилось у меня! Пе-тух, это пе-тух тут написано!
Тут же сбегал за Азбукой к книжному шкафу и сам прочитал несколько столбцов слов. И на следующее утро опять с Азбукой к бабе Асе подошел:
- Давай я тебе почитаю!

Глава третья – домино и температура

Как-то, когда Яшке было уже пять лет, сели они с бабой Асей играть в детское домино. Разобрали деревянные «костяшки». Баба Ася кладёт парную костяшечку с двумя грибками. А Яшка возмутился:
- А почему ты – первая?! Я хочу первым начать!
- Но у тебя ведь нечем начинать?
- Нет, я хочу быть первым! - кричит и уже начинает от возмущения плакать Яшка.
- Ну, хорошо, будь первым, - отвечает баба Ася, - только я так играть не буду: раз не повезло тебе - то это же игра!
- Ну и я с тобой не буду играть! – сказал Яшка и ушёл из комнаты совсем.
А ночью сильно закашлял. Попробовала ему лоб бабушка, а Яшка жаром пышет и 38,3 температура. Бабушка напоила Яшку таблетками, уложила с собою и всю ночь укрывала, потому что он после аспирина разметался.
А когда вечером Слава (новый мамин муж) с Альбиной пришли, то стала Яшкина мама на бабу Асю кричать:
- Что вы с ним сделали!
- Да шут знает, с чего он вдруг затемпературил. Не гуляли, форточки закрыты. Только вечером накупали, и когда я его стала вытирать, он говорит: «Я замерз». Я давай его полотенцем растирать. Но в ванне обычная температура, правда, он долго в ванной сидел, аж сам позвал: «Идите кто-нибудь ко мне, мне купаться надоело».
Альбина сказала, что ей нельзя общаться с больными, она беременная. Поэтому отвезли Яшку к прабабушке Тосе на такси, потому что бабе Асе нужно было утром идти на работу.

Глава четвёртая – разговор с папой Борей по телефону

Однажды Яшка пропал. То есть не он пропал, а все пропали – и Альбина, и Слава… Звонит дед Миша к ним домой, а трубку никто не берёт. А обещали, что Яшку на выходные привезут, как всегда. А тут ещё Боря обещался позвонить из Израиля, специально чтобы с сынком поговорить.
Поехал дед Миша к подруге Альбины: может быть, она знает – куда все подевались. Но и подруги дома нет.
- Наверное, они уехали к Славиным родителям, в Солнечный, - решила баба Ася. И развела руками.
А утром Слава позвонил и сказал, что за Яшей надо съездить к другой Альбининой подруге, которая вчера Яшку из садика забрала, потому что Славе и Альбине нужно было идти на день рождения к Славиному другу.
- Вот беда-то! – возмутилась бабушка. – Чего они пацана швыряют то туда, то сюда? Альбина никак не угомонится. Уже с пузом, а всё по гостям. Может, родит да начнёт и ребёнку время уделять, дома чаще сидеть.
- Ох, - сказал дед Миша, – сомневаюсь я.
Привёз Миша Яшку в свою квартиру.
Ровно в назначенное время, как условились, позвонил Боря. Яшке передали трубку, и стал он с папой разговаривать. Сначала обрадовался и спросил:
- А ты сейчас где? – и стал слушать. Потом папа что-то у него спрашивал, а Яша робел, что не так скажет, и отвечал коротко: «да», «хорошо», «выздоровел», «мама здорова".
А в голове у него крутилась одна песенка, и очень захотелось, чтобы папа Боря тоже эту песенку услышал, чтобы она у них вместе в головах была.
Он сказал:
- Хочешь, я тебе песенку спою?
- Ну, спой, - попросил папа Боря.
И Яшка начал петь песенку, которой их в детском саду научили перед праздником Восьмое марта - «про бабушку" . Баба Ася стояла рядом, готовая придти на помощь, если вдруг какая будет заминка в разговоре, улыбалась и слушала тонкий Яшкин голосок.
- Бабушка милая, бабушка моя,
пусть эта песенка будет твоя...
И когда песенка закончилась, стало тихо. Бори слышно не было. Баба Ася взяла у внука трубку, заговорила:
- Алё, Алё, Боря! Ты слышишь? – она думала, что разговор рассоединился.
В трубке помолчали, а потом прозвучал тихий, далёкий голос:
- Я слушаю.
И Боря глубоко-глубоко вздохнул.

Глава пятая – динозавры

Больше всего на свете Яшка любит, когда ему читают про динозавров. Его самый любимый – это динозавр-рекс, ещё его тираннозавром зовут.
Этих зверей он полюбил давно, когда ему ещё пяти лет не было.
Когда провожали Борю в Израиль, собрались у деда Миши все родственники, и двоюродные дяди Яшки, студенты Максим и Серёжа, устроили конкурс – кто назовёт больше динозавров. Уже все выдохлись, пропускали свою очередь, один Яшка, когда подходил его черёд, выпаливал:
- Брахиозавр… Игуанодон… Стегозавр…
И даже – «Эупаркерия!»
Все тогда сдались, а бабушка Ася, гордая внуком (не зря столько книжек с ним просмотрели и носами почти обнюхали, разглядывая и читая эти сложные названия рептилий), прижала его к себе и погладила по голове, на которой была надета шапочка с ушками зайчика от новогоднего костюма.
И в первой посылке, что пришла от папы Бори, была длинная, плоская коробка, в которой было много пластмассовых фигурок всяких динозавров. Ещё там были маленькие деревья, фигурки первобытных людей и цветная, полиэтиленовая подложка с нарисованными морем и жёлтым берегом. Яшка раскладывал её на столе, размещал на ней фигурки животных и динозавров, а также деревья и играл в «первобытное общество».
Бабушка купила новую книгу «Динозавры и планета Земля", с цветными картинками. Они начали её читать и наткнулись на рисунок скелета динозавра. Яшка очень заинтересовался:
- А зачем это динозаврам?
- Что – зачем?
- Ну, вот эти кости?
Баба Ася стала рассказывать, что кости есть у всех животных, и что это самое прочное в теле – не гниёт, не портится, когда животное умирает. И именно потому, что нашли скелеты и кости динозавров, люди узнали, что они когда-то - страшно подумать, сотни миллионов лет назад – жили на Земле.
Яшка про сотни миллионов пропустил мимо ушей, а вот что кости динозавров всё ещё находят – заинтересовался…
В общем, после этого разговора Яшка сказал, что он вырастет и станет па-ле-о-н-тологом (еле выговорил это слово).

Глава шестая – бабушкина шкатулка

Как-то бабушка собиралась в гости и достала с верхней полки шкафа, куда Яшка ещё ни разу не забирался, небольшую шкатулочку, поставила её на полочку под зеркалом, открыла, что-то достала оттуда и стала это вдевать в уши. У мамы Яшкиной тоже есть в ушах висюльки, они серьгами называются. Яшке давно хотелось их разглядеть поближе и потрогать, но Альбина не разрешала:
- Не лезь сюда, не видел что ли! Уронишь, а я ищи…
А вот бабушка, увидав, что внук встал рядом и с интересом рассматривает шкатулку, спросила:
- Хочешь посмотреть?
- Да!
- Хорошо, открой. Ты спрашивай, я тебе буду называть – что это. Это вот серебряный перстень с рубином. Видишь, камешек розовый? А это тоже серебро с малахитом. Вот это – топаз…
И пока баба Ася на себя навешивала серьги, надевало на пальцы перстни, Яша перебрал всю шкатулочку. Ему это так понравилось, что вечером, когда она вернулась, он попросил:
- Давай ещё камушки посмотрим!
И снова они перебирали кулончики, кольца, серьги, цепочки.
- Вот гляди, я эти цепочки редко надеваю – у них замочки не исправны, никак не дойду до мастера, чтобы наладить. Они вот лежат тут, а как не полезу – все перепутаны. Кто их путает? Наверное, когда наступает ночь, кто-то входит в комнату, невидимый, открывает мою шкатулку и перебирает эти штучки, вот цепочки и запутываются.
- А кто это входит невидимый?
- Ну, я не знаю, может, домовой, может, гномики или какие другие существа… Но что им очень нравятся эти мои безделушки – тут я на сто процентов уверена. Вот, знаешь, я иногда открываю шкатулку, чтобы надеть, скажем, вот эти сержки-гвоздики. Видишь? Одну серёжку точно сразу вижу, а другую – никак! Всё на стол высыплю, разглядываю-разглядываю, нет серёжки, пропала. Рассержусь и скажу: «Да отдайте же её, наконец!» Гляну, а она – вот, на самом верху лежит.
- А почему ты её не находила?
- А вот потому. Этот невидимый её взял поиграться, но ему нельзя долго видимую вещь у себя в невидимом мире иметь, надо вернуть обязательно. Тем более, если её хватились. Мы как-нибудь с тобою о них поговорим. Вообще, про них сказок много. Я тебе уже читала Андерсена, помнишь чёртика из табакерки?
Яшка не слушает – он перебирает украшения.
- Красивые камешки, правда, бабушка?
- Да! вот те, что цветные, но не прозрачные камешки – эти самоцветами называются, а вот прозрачные – это драгоценные камни, то есть дорогие по цене - они стоят сумасшедшие деньги. А знаешь, какой драгоценный камень – самый-самый драгоценный?
- Нет.
- Это бриллиант. Он делается из алмаза. Алмаз – очень редкий камень, он такой твёрдый! Им всё можно разрезать. Вот стекло оконное видишь? Оно очень хрупкое. Как его резать, чтобы ровно в окно вставить? Делают такие - называются - резаки с алмазным концом. Ими режут стекло. А если алмаз обработать… - ну, знаешь, срезать с него выступающие, неровные части, - то он становится бриллиантом. Он так сверкает, как вот блёстки на ёлке, даже ещё красивее. Это очень красиво – бриллиант. Но у меня его нет.
- Почему?
- Ну, он же самый драгоценный! У нас с твоим дедом денег на бриллиант не хватает.
- Баба! Когда я вырасту, я заработаю много денег и куплю два бриллианта.
- А кому второй?
- Я своей жене куплю.
- Молодец! Спасибо. Только, знаешь, надо маме тоже бриллиант подарить. Как ты считаешь?
- Да! И третий - маме.

Глава седьмая – в городе распутица

Александра Степановна, бабушка Яшки, которую все для краткости звали Асей, собрала посылку для Бориса, уехавшего в Израиль. Она сложила книги, которые просил Боря, две трикотажные футболки в подарок, видеокассеты с записями, сделанными ещё по осени, на которых увидит сын и родителей, и родственников, и брата, и, главное, Яшку, и, конечно, город, по которому очень, как видно из писем, скучал.
На дворе разливался ручьями апрель. Освобождающиеся от зимниего убранства улицы, которым дворники почти не помогали, ожидая естественной уборки дождём и солнцем, были больше похожи на просёлочные дороги: так часто их пересекали рытвины, заполненные водой.
Бабушка и внук осторожно продвигались к дому, в котором жил собирающийся в служебную командировку на Святую землю Асин сослуживец.
- Иди за мною след-в-след, а то вымажешься, - оглядывалась Александра Степановна назад: вместе по узенькой, утрамбованной в весенней распутице тропинке им было не пройти. Яшка, наклонив головёнку в голубой шапочке с белой шишечкой, старательно шагал по бабушкиным следам, не делая ни шагу в сторону.
Бабушка оборачивалась, смеялась, а в уме думала: «Ох, и вымуштрован! Борька в его годы уже бы двадцать раз в лужу ногой топнул».
И когда они, отдав посылку Олегу Ивановичу, возвращались к остановке и вышли на тротуар, более-менее уже просохший, Александра Степановна взяла внука за руку и стала рассказывать, как его папа Боря «гулял на улице».
- Собираемся мы с твоим папой в кино.
- Какое кино?
- Ну, я уже не помню. Кажется, «Три толстяка», не важно. Ну вот. Одела Борика и говорю: «Иди, подожди меня на крыльце, а то вспотеешь». Сама пальто, шляпу надела, квартиру заперла, выхожу – а Бори след простыл. Давай его звать: «Боря, Боря!» Нету. Пошла искать. Гаражи обошла, двор наш. Какое кино! Тут ребёнка бы найти!
- Какого ребёнка?
- Твоего папу. Он же тогда такой как ты был.
- Нашла?
- Ага! Чуть не час искала. Через три дома, в чужом дворе. Стоит мой сын около лужи и сапожком в неё бьет. Тогда тоже весна была, но таяло плохо. Вот папа и помогал... Весь обрызган грязной водой, сапожки по самый верх – мокрющие, видно, что и внутрь налилось. Так и не сходили с ним в кино.
- А почему?
- Так пришлось домой возвращаться, чаем поить горячим, сапоги сушить и одежду чистить. Такой вот он был – ни на минуту с глаз нельзя было выпустить, тут же набедокурит.
- На-бедо… чего?
- Набедокурит.
- Как это – бедокурит.
- Ну, как? Так вот! Так говорят, если кто-то что-то себе или другим плохое сделал.

Дома Яшка лег на диван и затих. Баба Ася занялась на кухне, но долгое молчание внука её обеспокоило. Она зашла в комнату.
- Ты там не уснул?
- Не отвлекай меня, я мечтаю!
– О чем?
- О папе.
Александра Степановна вздохнула – о Яшкином папе она тоже часто мечтала: так его тут не хватало! Взял вот, уехал…
А Яша помолчал, глядя в потолок, и потом произнёс
- Хочешь, я тебе песню свою спою, сам придумал?
- Ну, давай! - Ася села на край дивана.
И он запел:
- Птицы хорошие, птицы разные.
Вам хорошо - летите, живите…

Яшка пел про птиц нескладно, но так задушевно, повторяя через каждые две строки «птицы хорошие, птицы разные" – припевом, что у Александры Степановны защипало в глазах.
…Закончилось, правда, все птеродонами и птеродактилями.

Глава восьмая – медвежонок и апельсиновая семечка

В один из выходных бабушка с внуком отправились в центр города – там, в Большом концертном зале гастролировал цирк. Своего цирка в городе не было уже давно. Ещё когда Яшкин папа Боря был маленький, летом в город наезжал какой-нибудь цирк. Для него в Городском саду было отведено место, где натягивали на крепкие канаты парусиновый павильон, почти круглый, с крышей-шатром. Но потом почему-то цирк-шапито запретили, и когда в город приезжал гастролирующий цирк, то он представления давал на сцене какого-нибудь большого зала. Это было совсем не то!
Но Яшка другого цирка не знал, и на это представление пошёл в первый раз.
И ему было скучно, когда на сцене дяденьки и тётеньки подбрасывали и ловили мячики или толстые дубинки, белые собачки стояли на задних лапках и, высунув языки, ждали, когда старая тётенька в белом длинном платье даст им что-то, если они перепрыгнут через кольцо.
- Баба, мне надоело сидеть!
- Не интересно? Смотри-смотри, клоун!..
Яшка глядел на сцену, видел там дяденьку в коротких клетчатых штанах, с красным носом-шариком и ничего не понимал – почему все смеются?
- Можно, я пойду, погуляю в коридоре?
- Ну, хорошо, только не шуми. Скоро будут медведи.
Яшка убегал в вестибюль и носился там между колонн – это было здорово! Пустой, светлый, огромный зал, с окнами на реку, с блестящим полом – можно лежать, скользить, обнимать колонны, смотреть в окна...
Тут в зале захлопали, и Яшка побежал к бабушке. На сцену как раз вывели трёх медведей. Они шли на поводках, на задних лапах и тоже глядели на дяденьку и тётеньку, которые шли рядом и держали поводки. Живые медведи кувыркались, а один даже сел на двухколёсный велосипед и немного покатался на сцене. Медведи Яшке понравились.
В перерыве они пошли погулять, зашли в буфет, и бабушка купила Яшке пирожное «картошка» и стакан оранжевого сока. Он хотел ещё конфет, но бабушка Ася прошептала:
- У меня уже все деньги кончились.
Ну, вот! Почему она так мало этих денег с собой взяла?
Яшка второе отделение уже почти в зале и не сидел. Только время от времени забегал, когда слышал, что в зале смеются или сильно хлопают. Постоит на верхней ступеньке, поглядит на сцену, найдёт глазами бабушку, которая часто оглядывалась на входную дверь, помашет ей рукой и опять убегал к колоннам.

После спектакля, когда они шли к остановке, Яшка заметил между фургонами, стоящими за концертным залом, клетку. Он потянул Александру Степановну:
- Пойдём, поглядим!
В клетке сидел маленький медвежонок. Он, наверное, заболел: глаза у него были не блестящие, а слезились, и шерсть местами вылезла.
- Он - почему тут один? – спросил Яшка.
- Ох, наверное, он больной, его отделили, чтобы другие звери не заразились и его не обижали.
Баба Ася постаралась быстрее увести внука. Как она могла ему объяснить, почему медвежонка взрослые люди оставили беспомощного и одинокого.

А вечером за Яшкой приехала мама Альбина и стала выговаривать Александре Степановне:
- Вы берете, так смотрите! В прошлый раз накормили апельсином, а ему нельзя – у него аллергия. Так еще и пришлось "скорую" вызывать, он косточку в ухо запихнул. Думали - клещ, так напугались.
Бабушка Ася опешила:
- Как это накормили? Мы ему апельсины уже несколько месяцев не даем…
А Яшка вдруг сделал враждебное лицо и сказал:
- Нет, ты мне давала апельсин, ты забыла.
Александра Степановна никак не могла припомнить, допытывалась, как давала - долькой или целый?
- Ты мне давала круглый!
Развела баба Ася руками, а сама подумала: «Наверное, он нашел апельсиновую семечку, запихал втихаря в ухо, а когда дома это обнаружилось, и мать его начала ругать, он спер вину на меня: баба мне дала апельсин».
Но вслух это говорить не стала, чтобы не разоблачать враньё внука.
Вечером за ужином она рассказала всё мужу, а тот вдруг поддержал Яшкину версию:
- Да как же! Я сам помню – ты ему дольку апельсиновую в прошлый раз отрезала и дала. Ещё сказала: «Немножко можно».
Александра Степановна охнула и пошла звонить по телефону бывшей невестке – виниться.

Глава девятая – буква «р»

Сидит Яшка на кухне и разглядывает альбом с фотографиями.
Александра Степановна рядом картошку чистит для борща.
- Это тут кто? – тычет пальцем внук в фотографию, где над детской летней коляской с малышом склонился молодой мужчина
- Ты с папой.
- Болей?
- Борей-Борей. Ты скоро начнёшь «р-р» говорить?
- Мама сказала, мне не надо учиться "р-р" говорить, я буду немецкий язык учить.
- И что?
- А там такой буквы нету!
- Здравствуйте! Как же нету? Очень даже есть. Вот слово «улица», она по-немецки – «штрассе». Ну-ка, выговори!
- Стл…Стласи.
- Вот и будет тебе «стласи», никто не поймёт. Чего только мама не выдумает!
Но Яшка уже не отвечает: он перевернул страничку, а на ней он сам, и в руках его – маленький, зелёный диплодок из папы-Бориного подарка. Яшка что-то забормотал себе тихочко и вдруг залился слезами:
- Я этого динозаврика помню, он у меня пропал.
- Ну, что ты, Солнышко! У тебя же ещё их – целая стая.
- Ага, - совсем себя разжалобил Яшка, - мне жалко моего динозаврика. Я знаю, кто его у меня украл - это Сашка! Я у него и в шкафу искал, нигде нету. Он, наверное, его под подушку спрятал. Я посмотрю у него под подушкой, - а сам плачет, лицо ладошками закрыл и причитает.
У бабы Аси один способ успокоить: крепко обнять, прижать и шептать-шептать, что только на язык идёт:
- Тихо-тихо, Лапочка. Тому динозаврику погулять захотелось. Он погуляет и к тебе вернётся. Вот увидишь. У меня тут одна конфета есть, давай поищем. Вкусная! С белой серёдкой. Будешь?
И сама внука подняла на руки и с ним вместе начала полки обыскивать, и подсаживать его, чтобы он пошарил, куда сама рукой не доставала.
Яшка увлёкся поисками сладости и уже весело смеялся, когда нашли в уголке за банкой кофе эту конфету, вывалившуюся когда-то из вазочки и будто дожидающуюся такой вот минуты – Яшку утешить.

Вечером, уложив Яшку, почитав ему сказку на ночь, укрыв и поцеловав, Александра Степановна позвонила Альбине.
- Ты почему Яшке чепуху на уши вешаешь, что ему «р-р» не надо учиться говорить? Он где жить-то будет - в России или Германии?
- И не надо ему «р-р»!.. Где он будет жить - пока не знаю, но в школу он будет ходить немецкую, там преподавание будет на немецком, а у него для немецкой речи очень хороший выговор. В свое время заговорит сам.
- Ну, сам так сам… Мы Алёшку в этом же возрасте начали водить к логопеду. К школе еле успели язык приучить не картавить. Они ж в первом классе как говорят, так и пишут, и если звуки не проговаривают, так и буквы в письме пропускают.
- Ничего-ничего. Мне мои знакомые говорят – сам научится.

Так и не договорились.

Глава десятая – читательская

Александра Степановна мимо детских отделов в книжных магазинах ходить спокойно не может: сколько книг! Когда подрастали её дети – Боря, а потом Алёша, с книгами было так напряжённо, особенно с детскими. Их в библиотеке брать не резон: детишки книги любят слушать по многу раз, потому сказки бы надо на полках всё время держать. Они тогда с Мишей гонялись за этими книгами. И в другие города их заказывали, даже из-за границы знакомые им привозили. Громадным дефицитом были детские (да и взрослые) книжки.
А нынче! На любой вкус – и художественные, и познавательные, и развивающие…
Вот и сегодня, зайдя в пятницу после работы в «Книжный мир», она не удержалась и купила большую, иллюстрированную книгу «Тайны живой природы".
Вечером привезли Яшку.
Сначала он рассказал про детсад и Сашку, потом они сели ужинать с дедом Мишей, и баба Ася пожаловалась:
- Купила Яшке томатный сок. Как бы его от Алексея уберечь! А то он мою томатную пасту - за неделю литровую банку истребляет: разведет в кипячёной воде ложку пасты, соли добавит и пьёт. Я ругаюсь, а он оправдывается: «А если мне нравится!»
Яша задумчиво глядит в окно, жуёт котлету и вдруг ввязывается в разговор:
- За Алешей, как за кошкой, смотреть надо: та какает, где попало, а он все съедает и пьёт.
Дед и бабушка засмеялись, тогда и Яшка засмеялся.

- Ну, иди сюда, посмотри, какую книжку я купила! – позвала внука бабушка, когда убрала со стола и сняла фартук.
Яшка с готовностью уселся рядом с нею. Они стали листать "Тайны живой природы" и рассматривать яркие картинки.
На странице про птиц баба Ася прочитала подпись про оперение: у птичек-девочек (их называют «самочки») пёрышки серенькие, а вот у «мальчиков" («самцов») – оперение яркое, цветное.
- Смотри, Яша, видишь? А у людей наоборот, женщины красивее мужчин. Вот кто красивее - твоя мама или папа Слава?
Яшка не думал ни секунды:
- Ты!
Бабушка рассмеялась и поцеловала его в макушку:
- Ну, спасибо, моя хорошая!
Она иногда так обращалась к внуку – как к девочке.

Глава одиннадцатая –про деньги

В конце августа 1998 года, когда произошёл дефолт в стране, когда с деньгами стало очень напряжённо, когда цены каждый день повышались в разы, и все небольшие накопления были снесены в центры оптовой торговли и отданы за самое необходимое, закупаемое не пачками, а коробками впрок, повела Александра Степановна внука Яшку в Городской сад. Потому что дефолт дефолтом, а ребёнку праздник всё равно нужен. Взяла она с собою пятьдесят рублей (восьмую часть своей пенсии), и пошли они «кутить».
Сначала Яшка выбрал «паровозик», прокатился, оглянулся и показал на «колесо обозрения». Однако туда одного мальчика было нельзя, а если вдвоём, то тогда можно было прогулку заканчивать – все ресурсы были бы исчерпаны. А недалеко маячила лошадка пони и такие блестящие надувные звёзды... Поэтому купили сверкающую звезду ("Баба, она как радуга!"), покатались на пони, попрыгали на батуте и составили планы на следующий раз: взять с собою деду Мишу и покататься всем на «колесе обозрения». А деньги? А деньги – деда получку получит.
Вернулись домой, пообедали и с дедом поехали на мичуринский участок.
Дед Миша поливал разлюбезные его сердцу огурцы, баба Ася срывала ромашкам головы, приговаривая: «Будем зимой от горла заваривать», а Яшка ходил по соседям и привез откуда-то совершенно ржавый трехколесный велосипед, у которого не было одной педали и не крутилось заднее колесо. Деду была потом забота найти свалку, куда бы пристроить эту рухлядь.
Вечером из своего Израиля позвонил Боря.
Александра Степановна рассказала, как они побывали в Городском саду, и что им для полного удовольствия не хватило денег.
- Ты что-то давно не высылал Яшке, сын!
Боря недовольно помолчал, наверное, обдумывая вежливый отказ, но ничего не придумал и отрезал:
- Не хочу Альбине посылать деньги.
- Альбине! - возмутилась бурно мать. - Да если бы мы имели хотя бы двадцать долларов в месяц на Яшкины причуды, разве мы бы считали каждый рубль в этом долбанном Горсаду. Ведь можно посылать одежду, книги, игрушки или хотя бы деньгами нам для покупки всего этого твоему сыну. Яша у нас два дня в неделю. Естественно, ему покупаешь сок или фрукты, обязательно ежедневно гостинец - киндер-сюрприз или мороженое, или ведешь в цирк, еще куда, это все сопровождается питьем, «шариком». А не купишь, от него вопрос: «Почему?" -Объясняешь: «Яша, у тебя мама есть, чтобы покупать». А он: «У мамы никогда денег нет». К Альбине его привезем, от неё вопросы: «Что ел?». Что ел? Что сами едим, то и он ест. Она же: «Ему нужен творог, фрукты, овощи, печень, нежирная говядина». Все это хорошо, но у нас, кроме овощей, на грядках это всё не растет, а специально покупать - нужны "many", которых у нас не так уж и много. Ты про наш дефолт слышал?
Боря раздражённо ответил:
- Слышал, только я тоже тут не в масле купаюсь.
Так и не поняла Александра Степановна: то ли у него сложности с деньгами, то ли на бывшую жену в обиде…

Глава двенадцатая – проявляем характер

Яшка стал вредничать. Если что-то в голову себе взял сделать – никак его не собъёшь.
В очередную субботу отчим Слава привёз его к прабабушке Тосе, откуда его должна была забрать бабушка Ася.
И получился там форменный скандал. Александра Степановна заказала такси, позвонила матери, мол, одевай Яшку, чтобы не ждать, и поехала. Яша уже был в шубейке и шапке, и бабушка Тося тоже была одета. Все пошли на выход, как вдруг Яшка опомнился:
- Где мой меч - я бабе покажу.
- Яшенька, пойдем, не надо меч искать, жарко, вспотеешь.
- Нет, я хочу меч! - и в слёзы.
Прабабушка Тося всполошилась:
- А он у тебя был? Я не видела. Может, ты его в садике оставил?
- Нет, - кричит Яшка, - я его принёс, ты не видела!
Все кинулись искать меч, но так и не нашли, и брыкающегося Яшку под уговоры и упрёки буквально поволкли к такси, а уже в машине как-то отвлекли.
(Потом, через неделю уже, баба Тося обнаружила меч почему-то на балконе).

История повторилась, когда Слава вечером в воскресенье приехал забрать Яшку домой. Опять, уже в шубке и шапке, Яшка ринулся по комнатам:
- Где моя ящерка?
И уже готов был заплакать.
Но в этот раз Александра Степановна быстро ему помогла – она-то следила, где и чем играет внук.

Она стала замечать, что Яшка в последнее время упрямничает и всё время слёзы наготове. И ещё она заметила, что Альбинины указания и запреты внук выполняет до абсурда.
Вот он готовится ко сну, снял с себя всё до трусиков и спрашивает:
- У вас пизамка есть?
- Нет, Яша, не дала мама в этот раз пижамку. Надень маечку и спи.
- Нет, мама не 'аз'еcает в маечке спать.
И все, и никакими уговорами это: «мама не разрешает» - не обойдешь; приходится перерывать шкаф в поисках какой-нибудь Лёшиной подходящей старенькой рубашки.
И когда раздевается на ночь – аккуратнейшим образом складывает в стопочку колготочки, рубашку, носочки, всё это устраивает на стуле и только тогда ныряет под одеяло:
- Давай, баба, читай!...

- Альбина приучила Яшку к порядку, - уже укладываясь спать, говорит Александра Степановна мужу. – И он всё так тщательно делает.
- Ну, правильно. Нечего расти неряхой, – одобрительно отзывается Михаил Яковлевич.
А бабушка вздыхает – то ли с одобрением, то ли с жалостью:
- Золотой ребёнок!

Глава тринадцатая – осенние приметы

Маме Альбине некогда – у неё скоро новый мальчик родится, она ходит к врачу и потом отдыхает. Папа Слава на работе и приходит уставший, а с Яшкой заниматься некому. И лишь в выходные у него бывают домашние занятия с бабушкой Асей или с дедом Мишей . Только дедушка может с ним в шахматы играть или на ковре возиться. А книжку почитать или динозавров рисовать – это он не мастер.
- Это – иди к бабе, - говорит он.
А Яшке в детском саду задания дают и велят их "выполнять со взрослыми".
На эти выходные велели «приметы осени» приготовить.
Сели они с Александрой Степановной у журнального столика, раскрыли книжки с картинками, в окно поглядывают на сентябрь и перечисляют.
- Ну, - говорит бабушка, - что бывает осенью?
- М-м-м, - начинает соображать Яшка, - птицы улетают в жаркие страны… Помнишь, ласточка из «Дюймовочки»?
Бабушка в восхищении целует Яшкину макушку:
- Молодец! Сказку вспомнил. Ещё?
- Ну-у… Дождик идёт и холодно становится.
- Так. А вот день – заметил, что темнеть стало как рано? Тебя из садика забирают, а солнышко уже садится.
- Да, это - «стали дни короче…». Мы такие стихи учили. Только это про зиму.
- Ну, да, «и зима настала…».
- А ты тоже такие стихи учила?
- Конечно! Я же тоже ходила в детский сад. Но дальше-дальше говори про осенние приметы!
- И все уже в куртках ходят.
- Правильно. А ещё? Посмотри на деревья за окном. Какие они?
- А! Листья желтеют.
- И? – спрашивает бабушка.
(Яшка вопросительно смотрит, не соображает).
– И опадают, - продолжает бабушка. – Деревья становятся голые.
Яшка с готовностью заливается смехом:
- Без трусов, что ли?
Они оба хохочут. Потом Яшка рисует в тетрадке листья и раскрашивает их жёлтым фломастером.
Вечером Александра Степановна, прочтя очередную главу из «Незнайки и его друзей», решает ещё раз проверить, как внук запомнил «приметы осени».
- Ну-ка, что осенью бывает?
И Яшка хитро улыбается:
- Деревья стоят без трусов.

Глава четырнадцатая - загадки

Яша побывал с мамой Альбиной в Германии в гостях у бабушки Риты. Целый месяц там гостил. А когда вернулся и пришёл в гости к деду Мише и бабе Асе, то ничего не смог о Германии рассказать.
- Что тебе больше всего понравилось? - спрашивает у него бабушка.
- Ты!
- Погоди, я в Германии не была. Что тебе там понравилось? город, бассейн, деда Саша?
- Нет, у меня в Германии ножки болели.
- Почему?
- Мы с мамой в магазины ходили, я уставал сильно.
- А почему дома не оставался?
- А там никого не было.
Александра Стпановна прижала рыжую голову внука к своему плечу, прошептала на ухо:
- Я тоже не люблю много ходить. Если бы я с тобой поехала, то ты бы не устал.
А потом они стали выполнять домашнее задание, которое в садике им задали: надо было выучить четыре загадки.
- Какие ты знаешь? – спрашивает бабушка.
- М-м-м, - думает вслух внук. – Без окон, без дверей – полна горница людей.
- И что это?
- Дом! – радостно говорит Яшка.
- Здравствуй! – укоризненно возражает бабушка Ася. – Где ж ты такой дом видел? В нём бы все задохнулись. Это не про дом, это про один овощ. Ты какие овощи знаешь?
Яшка напряжённо смотрит и молчит.
- Ну, думай-думай. На огороде у нас что растёт?
Они начинают перебирать все овощи, что Яшка видел в саду деда Миши.
- А что дед поливать любит?
- Капусту, огурцы…
- Вот, - радуется бабушка. – Огурцы. Ты их ел?
Внук кивает: ел.
- А что у них внутри?
- Такие белые семечки.
- Вот про огурцы-то и загадка: без окон, без дверей… Огурец – это, вроде, горница, комната, значит, а семечки – это, вроде, люди.
Яшка недоверчиво смотрит, потом неуверенно кивает. Но подумав немного, спохватывается:
- А семечки же без головов.
- Так это же загадка! Тебе загадывают про горницу, про людей, а ты работай мозгами. Это ж не про людей, это – про что-то другое. Соображай – на что похоже. Вот ещё одна. По горам, по долам ходит шуба да кафтан. Что это?
- Не зна-а-аю, - тянет совсем сбитый с толку Яшка.
- А это, - воодушевляется бабушка Ася, - баран. Вот на рисунке – видишь?
Яшка заглядывает в книжку, видит в ней овечку – и ничего не понимает.
И Александра Степановна начинает урок. Рассказывает, из чего делаются шубы и шерстяные кофточки, как стригут овец и баранов и как из их шкур делают меховые шубы.
- Ну, понял? – наконец уморившись, спрашивает она внука.
Тот с готовностью кивает (лишь бы закончились эти непонятки).
- Ладно. Теперь повтори загадку: по горам, по долам…
Яшка следит за бабушкиными губами и шевелит своими. Александра Степановна три раза пересказывает загадку и подначивает внука:
- Ну?
- По горам, по кафтан... Баба, ну, снова я не помню, скажи!

Глава пятнадцатая - садовая

Давно уже Александра Степановна купила книгу "Домашний кукольный театр", надеясь заняться на досуге пошивом кукол, но всё как-то не складывалось, и книга затерялась на полках. И однажды Яшка её раскопал, увидал в ней дракона из чулка и прибежал на кухню:
- Баба, сделай мне такого.
В бабе Асе некогда - тут её старенькая мать сидит, чай пьёт, они разговаривают, а Яшка не отстаёт:
- Я хочу такого!
- Яша, не сегодня.
- Когда? - и уже слезы на глазах набухли.
- Когда на пенсию пойду.
- А когда на пенсию пойдешь?
- Через сто двадцать дней.
- Баба, я буду считать!
Потом их всех дед Миша повёз на сад. Алёша, Яшкин дядя-студент, на сад ехать отказался наотрез:
- Чего вы меня туда тащите?! Я с друзьями договорился…
- Вечно тебя не упросишься! – возмущалась Александра Степановна. – Столько работы на саду, бабушка и та что-то там делает, в её-то возрасте. А ты – вымахал вон, а толку никакого.
- Мам, ну не интересно мне там, не нужна мне ваша ягода, трава эта. Вам нравится, ну и езжайте.
Михаил Яковлевич положил конец перебранке:
- Не хочет – не надо. Сами справимся.
Так и уехали без Алёши.

На саду дед Миша затеял мариновать огурцы, прабабушка Тося собирала с кустов смородину, баба Ася варила еду, а Яшка всем понемногу помогал.
Потом пошёл тёплый дождик, и после него через всё небо перекинулась радуга. Одним концом она упёрлась в голубоватые холмы на востоке, а другим – в опушку недалёкого леса.
Яшка впервые увидал такую красоту. Он засмеялся от радости, расширил глаза и вдруг предложил бабе Асе:
- Баба, давай дойдем до леса и по ней пройдем…
Вечером за ним приехал Слава. Яшка зовёт его папой и рассказывает бабушке Асе
дела семейные:
- Мама на меня кричит, а папа Слава защищает, говорит маме: «ты чего на него орешь?»
Когда Слава показался на пороге, Яшка кинулся к нему:
- Папа, я по тебе соскучился!
Александра Степановна пошла умывать внука перед расставанием и расспрашивает:
- Тебе у нас надоело?
– Да, - отвечает Яшка, - мне надоело, как вы на Алешу ругаетесь, и ты мне дракона шить не хочешь.
– Ну, ладно, - говорит обидчиво бабушка, - мы на него ругаемся за дело, а если тебе не нравится, будь дома или в Солнечный поезжай - там, наверное, лучше.
Яшка пошёл на попятную:
- Нет, я в другую пятницу к вам снова приеду.
- Ну, так-то лучше!
Расставаясь, бабушка наклонилась поцеловать его да попала где-то около носа, и Яшка возмутился:
- Баба, целься в губы!

Глава шестнадцатая – праздник День Победы

Рядом с домом, где живут Михаил Яковлевич и Александра Степановна, прямо через дорогу, находится Парк Победы. В нём нет качелей или кафешек. Там только высокие сосны, асфальтированные или покрытые плиткой дорожки да большая клумба, в конце которой высится памятник - одетый в шинель Солдат и протягивающая ему ружьё Женщина. К памятнику ведут ступени. Ещё там есть площадки-террасы и откосы, покрытые молодой, зелёной травкой, по которым можно сбегать или даже скатываться, если бабушка отвернётся. У ног Солдата и Женщины всегда горит огонь, вырывающийся из большой закопчённой пятиконечной звезды.
В день победы к памятнику собирается много людей. Сначала идут колонны с флагами разноцветными – красными, белыми, синими и даже в полоску. Людей много, они стоят толпой, кругом много милиционеров, которые следят за порядком. Все слушают, как с трибуны, которую установили накануне, говорят старые люди в военной форме с множеством орденов, а после них ещё говорят другие важные мужчины и женщины. Потом все молча слушают, как громко тикают где-то часы, а потом все люди идут к памятнику и кладут там венки и цветы.
Бабушка всегда водит Яшку на этот праздник. Яше обязательно надевают красивый костюмчик из джинсы, бейсболку, козырёк которой он сразу же поворачивает назад. На улице ему покупают цветок гвоздики и шарик.
Яшка страх, как любит ходить «на парад» (так деда Миша называет праздничное гулянье). Дед обязательно посадит внука на плечи, и Яшка сверху весело на всех глядит. Особенно он любит, как в конце речей и молчаливого стояния под тикание часов мимо трибуны идут солдаты, повернув лица к трибуне, чётко и красиво. А в завершение «парада» мимо всех проходит военный оркестр с барабанами, и Яшка глядит радостно на бабушку, которая сейчас ниже него и тоже улыбается. Иногда с ними и бабушка Тося стоит и тоже смотрит на весь праздник.
Потом они идут к Солдату, и Яшка кладёт гвоздику в общий ворох. Потом он сбегает по газону вниз, подбегает к фонарю и от полноты чувство начинает крутиться вокруг фонарного столба.
А вечером в парке всегда бывает салют. Парк стоит на высоком берегу, и стреляют ракеты с реки. Народу там собирается так много, что бабушки Ася и Тося начинают совещаться – не пойти ли домой и не посмотреть ли салют с балкона. Но Яшка им не даёт уйти.
- Нет, - кричит он, - давайте здесь смотреть, с балкона ничего не видно!
Михаил Яковлевич поддерживает Яшку, сажает его опять на плечи, и так они стоят все и смотрят на красивые фонтаны с искрами, которые то и дело взрываются в небе, и Яшка при этом громко кричит: "Ух ты!" или "Вау!". Иногда Яшка опускает счастливые глаза вниз и видит, что его бабушки, смеясь, смотрят не на салют в небе, а на него, Яшку.

Глава семнадцатая – как бы выше подрасти

Александра Степановна поехала в детский сад за внуком. Давно уже не была тут, с новогоднего праздника. Пока Яшка рылся в шкафу и одевался, бабушка оглядывалась и огорчалась: внук был почти на голову ниже всех своих сверстников. «Почему Альбину это не тревожит?» - думала Александра Степановна.
Беспечность бывшей невестки удивляла её с самого рождения внука. Она помнила, как забеспокоились они с Михаилом Яковлевичем, когда в трёхмесячном возрасте внук всё ещё не держал головку. «Что говорит педиатр?», - спрашивали они у молодых родителей. Боря пожимал плечами, а Альбина долго отшучивалась – всё наладится. В конце концов, малышу сделали медицинское обследование, и оказалось, что у него гидроцефалия. Оттого он и часто плакал. Быстро провели лечение, и Яшка, поправившись, стал развиваться в ногу со своими однолетками.
И вот снова: что-то затормозилось в организме, надо принимать меры.
Дома баба Ася предложила внуку:
- Давай, будем играть в «репку»: ты будешь репка, а я тебя буду из земли тянуть.
Яшка с удовольствием уцепился руками за край дивана, бабушка стала тянуть его за ноги, приговаривая:
- Дедка за репку – тянет-потянет, вытянуть не может.
Яшка смеялся и старался удержаться руками, чтобы его «не вытянули».
Наконец, они оба устали. Пошли ужинать.
И на другой день они играли «в репку», только позвали уже деду Мишу, который тоже с ними тянул, пыхтя и приговаривая:
- Вот придумала же!
В воскресенье за Яшкой приехали Альбина со Славой. Яшка им рассказывает:
- Мы в репку играли. Идём, посмотрите.
Бабушка с внуком снова занялись «вытягиванием», и Альбина запротестовала:
- Вы чего с ним делаете? Чего смеяться? Ничего он не маленький! Врач нам ничего не говорит. И вообще, есть лекарства… Я спрошу у знакомой, она – детский врач.
Яшку увезли. Вечером Альбина позвонила:
- Мне моя знакомая сказала – тянуть ребёнка нельзя, можно повредить позвоночник. Больше в репку не играйте.
- Альбина, он меньше всех в группе и намного. Ты посоветуйся – нормально ли это? Пока маленький, можно всё исправить. Может быть, лечебную физкультуру назначат, а может – у него что-то с физиологией. А то спохватишься, когда будет поздно. Вспомни, как у него гидроэнцелофопатию обнаружили, чуть не опоздали…
- Ладно, я поговорю, когда поведу Яшу к нашему педиатру. Только – в кого ему быть высоким? У меня метр пятьдесят, у Бориса – тоже не Бог весть какой рост. Чо смеяться-то?

Глава восемнадцатая – заботы взрослых

- Можно мне телевизор? - спросил Яшка. - Я мультики хочу.
- Включить тебе телевизор?
Тут из прихожей послышался телефонный звонок.
- Погоди, сейчас, - сказала Александра Степановна, положила нож и, торопливо вытирая на ходу руки, вышла в прихожую. Звонил Боря. Он нарочно подгадывал в выходные, чтобы застать Яшку у родителей и пообщаться с малышом.
Но матери нужно было кое-что сказать сыну – об Альбининых угрозах. Уже несколько раз бывшая невестка затевала разговор об усыновлении Яшки Вячеславом, отчимом. «Если Яша будет считаться Славиным сыном, то ему на службе будут для поездок выделять на Яшу деньги – как члену семьи. А Боря так нерегулярно шлёт на Яшу…»
Борис слушал мать не более минуты.
- Я всё понял. Скажи ей, что, когда я уезжал, она подписала согласие, и там есть слова: «Претензий не имею». Она, что, думала, я её долларами завалю из-за бугра?
- Боря, но что же делать? Она уже к юристу ходила консультироваться. Деньги ты высылаешь от случая к случаю, в воспитании не участвуешь. По закону тебя могут лишить родительских прав.
- Никто меня не лишит. А если она опять затеет бучу, я приеду и просто увезу сына. Подарки я ему шлю с любой оказией... Да, деньги не ежемесячно, но если бы я мог – разве ж… Я треть зарплаты отдаю за жильё. А зарплата, сама знаешь, какая. Ни языка не знаю, ни законов. На конвейере, по 12 часов в сутки. И никому не пожалуешься...
- Да я понимаю, Боря, только Альбине же это - до лампады. Обязан четверть зарплаты, вынь и положь!
- ... Скажи ей – пусть даст мне время встать тут на ноги. Выучу как следует язык, найду другую работу... А от Яшки я не откажусь ни за что, так ей и передай. Моего согласия на его усыновление не будет никогда!
Пока бабушка переговаривалась с его папой, Яша стоял рядом и терпеливо ждал. Но когда трубка перешла к нему, он оробел. Он хотел представить папино лицо, видеть его улыбку – и не получалось. И это сбивало Яшку с толку, он волновался, боялся, что папе с ним не интересно разговаривать. С бабушкой – да, папа о чём-то важном говорил, а у Яшки нет таких уж важных, серьёзных, взрослых новостей.
Яша ждал, что отец ему расскажет, как он живёт и когда приедет к ним, а тот задавал сыну вопросы, на которые не надо много отвечать:
- Как живешь, Толстый, скучаешь?
Яшка смущённо улыбался: Толстым папа звал его давно, Яшка уж и почти забыл – когда. Сейчас Яшка – не толстый, а совсем тонкий. Деда Миша своими ладонями может охватить Яшкино тело вкруговую.
И сын отцу на все вопросы и отвечал:
- Хорошо, ага.
Александра Степановна, чуть отойдя в сторону, грустно наблюдала за этим общением и думала: «Совсем не о том Борис говорит, не так»

Вопросы ребенку тоже надо уметь задавать, чтобы он загорелся что-то рассказать, чтобы почувствовал интерес к себе. Тогда он раскрывается. Конечно, такие вопросы или у артистической натуры получаются, (когда человеку, может и не очень интересно, но он этот интерес мастерски сыграет), или у человека, действительно заинтересованного, который в ребенке видит достойного собеседника, личность, пусть со своим малышовым миром, но этот мир для ребенка ничуть не менее важен, чем мир взрослого для самого взрослого.
Ведь и в мире ребенка каждый день происходят события для него грандиозные. Он услышал фразу в мультфильме, которая поразила его, (потому что смешная - он такой интонации никогда не слышал, она ему, ну, очень понравилась), и бежит с криком:
- Баба, он знаешь, как сказал? Он сказал: «Ты что, не видишь, дурная твоя башка, что тут моя нога лежит?» - и сам заливается, хохочет.
Для взрослого - примитив, а он вдруг осознал, как смешно это звучит со стороны - и радуется, и бежит своей радостью и открытием поделиться, и надо поддержать его, а не усмехаться снисходительно, вот, мол, дурачок маленький, что тут смешного? Надо уметь его глазами посмотреть на это и разделить с ним этот смех, вот тогда ребенок к тебе опять прибежит, потому что увидит в тебе своего друга, который его понимает.

Закончился разговор, и Яша медленно пошёл в комнату.
- Включить мультик? – спросила бабушка.
Яшка поднял голову, туманно поглядел на неё, кивнул, но мысли его были далеко.

А вечером Алеша со своим другом Ваней увели Яшку погулять, покататься с горки. Вернулись они через полтора часа. Звонок, Александра Степановна открыла дверь и чуть-чуть напугалась - Яшка плашмя растянулся на руках у Алеши, глаза закрыты.
- Что? – вскрикнула бабушка.
Алешка вывалил племянника на пол:
- Держи травмированного!
Яшка лежал без движения, глаза зажмурены, только губешки чуть подрагивали: претворялся, что он без чувств.
- Ай-яй-яй, да как же вы не доглядели-то, - запричитала Александра Степановна, включаясь в игру. – Надо «скорую», укол пусть сделают.
Яшка распахнул глазищи и заорал:
- Не хочу укол! Я же шутю!

Глава девятнадцатая – шестилетие

Скоро у Яши день рождения. Ему исполняется 6 лет.
- Мама тебе что сказала? Будете праздновать? – спрашивала бабушка Ася.
- Я не знаю, - отвечал внук. – У них денег нет, у мамы и папы.
Александра Степановна стала ждать звонка с объяснением и предугадываемой просьбой. И действительно – дня за три до даты рождения повонил Слава:
- Альбина с Аликом возится, ей некогда. Она просила, чтобы вы у себя день рождения Яши отметили.
(«Что и требовалось доказать», - мысленно произнесла баба Ася).
- Хорошо, Слава. А вы придёте?
- Да нет, мы тут с Альбиной сами посидим, конечно. Вы поймите – в доме совсем маленький, Альбине некогда. И она боится – занесут инфекцию какую-нибудь.
- Да понятно, Слава! А лишать пацана праздника ведь не станешь.
- Вот-вот. Значит, вы справите?
На том и порешили. Слава подозвал к телефону Яшку, и они с бабушкой обговорили, кого из Яшиных друзей позвать – набралось шесть мальчишек из группы да Наташа из соседской квартиры.
Накануне Александра Степановна напекла пирогов с капустой и яблоками. Михаил Яковлевич сходил в продуктовый магазин, набрал два пакета фруктов, «пепси-колы», разных соков и конфет и купил торт «Прага».
Вячеслав привёз Яшу, и Александра Степановна передала ему деньги, пришедшие к Яшкиному дню рождения от отца..
Михаил Яковлевич стоял во время их разговора в дверях кухни и прислушивался. Когда Слава ушёл, он закрыл дверь в комнату, чтобы Яша не слышал, и сердито выговорил жене:
- Зачем ты им отдаёшь Борькины деньги? Борис от Альбины ушел, в чем был, и это - после пяти лет семейной жизни. Два года – вообще был одним работником в семье, содержал её. А она с ним развелась - его даже в суд не позвала, свидетельство о разводе, считай, купила. Она почему о ребёнке не думала? Зарплата его её, видишь ли, не устраивала, муж, видишь ли, у неё - «иждивенцем» был! Какой иждивенец! У него работа была. Виноват он, что торговать не мог, как она? Что зарплата была маленькая. Сейчас у всех такие зарплаты. Да если бы не этот развод, Борис жил бы и жил тут, никуда не уезжал, ни в какой Израиль. Ему он даром не нужен был! А он ушел тогда - ни разделом не занимался, ничего с собою не взял из нажитого, жилья лишился… У Альбины все осталось, и пусть теперь сама выбирается. А Борькины деньги мы бы только на малыша и тратили. Он же все время жалуется – мама игрушек не покупает. Вон, день рождения ребёнку справить не может. Вся в перстнях с головы до ног, дублёнки на обоих – всё денег ей не хватает!
Конечно, муж был прав, но Александра Степановна так и видела Альбину, как она через много лет будет кричать на Бориса: «Ты бросил сына, растить не помогал. Отец называется! А сейчас про сына вспомнил, когда он вырос. Где ты был раньше?»
По крайней мере, она бы точно, окажись в таком же положении и не помогай муж растить ребенка, обиду бы держала и сыну ее передала. Это не справедливо: раз ребенок общий, то и растить его надо вдвоем – живут ли вместе родители, нет ли, роли не играет.
А если Боря деньги посылает, а Альбине их не передавать - так и получится, что она на Бориса злиться будет и козни строить.
Но с мужем спорить ей было недосуг.
- Ладно, там посмотрим. Хватит тебе. Распорядится Боря – не давать, тогда и будем на эту тему говорить.
И пошла к внуку – обсуждать завтрашний день.

Глава двадцатая – перебрался жить к «дедам»

Яши нет уже две недели – не привозят. Михаил Яковлевич сел за руль и поехал узнавать – в чём дело. Дома был Слава с маленьким Аликом. Хозяйка уехала к подруге. А Яшу, оказывается, увезли в посёлок Солнечный, где живут Славины родители.
- А почему не к нам?
- От вас его надо забирать, водить в детский сад. А Альбина устала, решила отдохнуть.
– От Яши устала? Она же и видит его только по будним дням вечером.
– Нет, устала вообще. С малышом возится. Не высыпается. И вообще, она с Яшкой вся напряжена. У него не нормально - рост и речь отстают, учиться читать не хочет ни в какую, агрессивный стал и нервный.
В понедельник Александра Степановна в перерыве съездила в Яшин детский сад – хотела повидаться с внуком, соскучилась. Но Яши там не было. Детский сад у Яши – специализированный, «логопедический». Воспитательница бабу Асю расстроила: мальчишка, оказывается, часто пропускает занятия с логопедом. Они бывают три раза в неделю, по утрам, а Яшу почему-то не приводят. И у него сильное отставание в правильном выговоре звуков.
Вечером Александра Степановна снова позвонила Альбине.
- Ой, - сказала та, - да научится он говорить. Все научиваются. А детский сад пропускает - так Слава, вы же знаете, дежурит, а потом отсыпается, вот Яшку водить и некому. И вообще, он сейчас в Солнечном. Ему там хорошо, за ним так смотрят!
- Нет, Альбина, так не годится. Всё же занятия с логопедом запускать не стоит. Давайте-ка его привезите в город, и, может быть, мы подключимся – пусть у нас поживёт, будем сами его в детский сад возить-забирать.

Наконец, Яшу привезли и не забрали вечером в воскресенье: Славе на смену заступать, и вести в детский сад мальчика некому.
Утром рано все поднялись, дед Миша сходил в гараж за «Москвичом» и повез Яшку в детсад. А вечером, после работы, уже Александра Степановна поехала за внуком и решила на обратном пути с ним зайти к матери, Яшкиной прабабушке – Анастасии.
- Давай бабушке Тосе подарочек купим, порадуем, - предложила она внуку.
Они как раз проходили через рынок, разместившийся вдоль улицы, на которой находился дом бабы Тоси.
- Давай! А какой подарочек?
- Ну, вот мыло. Давай выберем красивое, пахучее мыло.
Яшка тут же вспомнил рекламу.
- Давай ей купим «четыре секрета», а?
Продавец за прилавочком заинтересовалась:
- Что это за «Четыре секрета»? У нас такого нету.
- Да это из рекламы… Помните? «Четыре секрета обольщения» - про мыло «Камей». Оно у вас есть?
Но увидав цену, баба Ася вздохнула:
- Нет, дорогой, нашей бабе Тосе уже не до обольщений. Да ещё за такие деньги. Ей бы чего попроще!

Глава двадцать первая – жизнь у «дедов»

В детском саду - укороченный день и разрешили Яшу не приводить. Александра Степановна тоже взяла на работе отгул. Поэтому они утром с Яшей подольше поспали, потом поднялись, умылись, прибрали постели (Яша помогал выдвигать ящики шкафов, чтобы спрятать одеяла, подавал диванные подушки, когда складывали его диванчик) и позавтракали. Потом занялись чтением по азбуке, но видя, что простые слова Яша читает легко, Александра Степановна показала внуку, как набирать на компьютере слова, раскрашивать буквы и вставлять в текст картинки.
Яшке так это всё понравилось, что он целый час сидел и выстукивал что-то на клавиатуре, а бабушка занялась приготовлением обеда.
Внук сидел так тихо, что она даже ругнула себя – «Совсем забыла… Чем он там занимается?»
Зашла в комнату, склонилась над малышом, поглядела на экран и восхитилась: Яша писал письмо отцу! Цветными буквами на экране было написано: «Кошка кот слон машина дома папа мама ДИНК Папа я научился читать и писать ЯША».
- Давай-ка точки расставим, - предложила бабушка и показала, какую надо нажать клавишу.
(Что память у мальчишки – замечательная, и он схватывает всё на лету – это Александра Степановна уже давно прочувствовала. Вот недавно он попросил:
- Позовем Наташу (соседскую девочку) в гости.
- Ну, давай позвоним, где-то ее номер телефона записан.
А Яшка тут же этот номер назвал, хотя последний раз слышал его несколько месяцев назад, когда Наташу приглашали придти на день рождения).
- Ты пошлёшь папе моё письмо? – спросил Яшка.
- Конечно, давай сейчас и отправим.
Александра Степановна села к компьютеру, вышла во «внешку» и отправила Яшкину писанину Борису, снабдив пояснением: «Сын тебе сам, без посторонней помощи и понукания, письмо написал».

Гулять решили не ходить из-за крепкого мороза, и Яшка занялся своим любимым делом – играми. Он мог играть один, без друзей, уединившись в каком-нибудь углу квартиры. Обставлял себя разными предметами и затевал целое действие, разговаривал с игрушками разными голосами, бегал с ними в другую комнату, возвращался, кого-то убирал, с кем-то ссорился и мирился. Если у него кто-то спрашивал – что он делает, Яшка явно был не доволен.
- Ну, это я так играю! – нетерпеливо объяснял он, оглядываясь. И было видно, что ответить «не мешай» или даже «отстань» - ему не позволяла только боязнь вызвать недовольство взрослого. Поэтому к нему в такие минуты никто не лез с расспросами.
Вот и сейчас Яшка носился по комнатам со своей новой игрушкой, которую ему подарили на день рождения бабушка и дедушка, - койотом Серёгой и что-то восклицал про операцию:
- Он уже не дышит, мы его теряем.
Понятно, насмотрелся и наслышался американских штучек из телевизора.
Щёлкнул замок – пришёл с занятий Алёша, Яшкин дядя.
- О, чую что-то вкусненькое!
Яша обрадовался, выбежал в прихожую и стал смотреть, как Алёша снимает с себя шапку и куртку, потом пошёл за ним в ванную, остановился у притолоки и следил, как дядя намыливает руки.
- Как дела? – спросил через плечо Алёша. – Серёга ещё целый? Ноги-руки не оторвал?
- Нет, он в аварию попал, но я его вылечил.
- Ну, брат, ты у нас, похоже, в эскулапы метишь!
- В куда?
- Ну, хирургом будешь.
- Это такой врач?.. А можно я тебе вопрос задам?
- Ну, давай!
- Правда, я - классный мужик? Прикалываюсь, мордочки делаю, шучу...
Алёша расхохотался, вытерся полотенцем, положил руку на плечо Яшке, и так они вместе вошли в кухню.
- М-м-м, какие ароматы! Есть уже можно?

Глава двадцать вторая – эти взрослые разборки

Ростом Яшки занялись эндокринологи. Не только Александра Степановна, но и приятельницы Альбины стали обращать внимание на крохотного Яшку. Прописали ему врачи таблетки ещё прошлой осенью. Он их попил и подрос немного, на два сантиметра, а перестал принимать – опять остановился, а таблетки очень вредные. Повёл его Слава снова к врачу, и та предложила какое-то совсем уж ударное лекарство и тоже не безвредное. Даже велели: «Пусть мать приходит, она должна подписать бумагу, что не возражает и берет на себя ответственность за последствия. У Яши не растут кости, то есть ему грозит лилипутство. Но пока не начался период полового созревания - есть шанс подтолкнуть рост».
 
В очередную пятницу Альбина привела сына «к дедам». Александра Степановна третьего дня по телефону выслушала недовольство Бориса, Яшиного отца: «Почему Альбина Яшке гостинцы от меня, игрушки – не покупает? Уже который раз я слышу, что он просит Бэтмана, а она жалуется, что нет денег. Это у неё нет денег! Скажи ей, что если она не будет Яшку радовать подарками от меня, то Яшкиными от меня деньгами распоряжаться будете вы».
Это заявление Альбине и было пересказано.
Хорошо, что Яшка сразу убежал к деду Мише на кухню, потому что между бабушкой и мамой произошёл почти скандал.
- А почему я должна тратить эти несчастные гроши на игрушки? Мне его кормить-одевать надо, за садик платить. Если на игрушки – пусть дополнительно посылает! И вы бы могли ему почаще гостинцы и игрушки покупать. Яшка у вас единственный внук, а вы жалеете! А ваш Борис… Он год сына знать не знал, а теперь хочет контролировать, как я деньги его трачу. И вообще, мне не надо никаких денег, но и пусть он сына тоже забудет.
Александра Степановна не удивилась – уж характер бывшей невестки она знала. Но всё попыталась усовестить раскричавшуюся фурию:
- Альбина, побойся Бога! На день рождения, к новому году, если выходим на гулянья - всегда ему покупаются игрушки. А посмотри, сколько у нас книг, всяких игр, карандаши, фломастеры, краски, альбомы; мы учим его писать, читать, занимаемся заданиями, что ему в детсаде задают! И на соки и фрукты, апельсины, яблоки при нем со стола не сходят... Почему ты нас упрекаешь?
- Конечно, а как же! Ещё бы вы ему фрукты не покупали! В общем, можете своему сыну сказать, если он мне, мне – не вам, деньги на него не будет посылать, то Яшка вырастет, я ему расскажу, как отец к нему относился!
- Да что же это такое, Альбина! Зачем ты нам угрожаешь? Разве ваш развод – Борина вина? Это ж по твоей милости Яшка растёт без родного отца. Какой бы Слава хороший ни был, только – не родной и есть неродной. Мало, что ты их развела – сына и отца, так ещё и грозишься опорочить незаслуженно хорошего человека. Он же одного просит – на его деньги Яше что-то радостное покупать, чтобы он отца-то не забывал.
Альбина не слушала, она продолжала кричать:
- Я уверена, что он меня до сих пор любит, но я слышать о нем не хочу. Как вы можете защищать и считать его хорошим человеком?.. И он должен на меня молиться: если бы не я, он до сих пор бы в этой гнилой России жил и сопли мотал на кулак. А так уехал, живёт там, как человек. Всё у него уже есть – и квартиру снимает, и телевизор с компьютером. Может, даже и машина – откуда я знаю? А тут? Что бы он тут имел с нашими заработками?
- Эх, девушка! «Хорошо живётся!» Ты помешана на тряпках да вещах, для тебя – где машина, там и рай. А в нашей семье другое в цене… Как я могу не любить своего сына и за что? Неужели ты полагаешь, что Боря, покинув Россию, чувствует себя там на седьмом небе от счастья?
Альбина стояла перед бывшей свекровью, разряженная, как новогодняя ёлка – в кольцах, коже и мехах – и кричала. Лицо покраснело, губы опухли.
- Какие-какие ценности? О каких вы ценностях тут мне… Вы на день рождения внука не купила ему даже «Лего» - конструктор. Моя мама постоянно шлёт посылки из Германии – комбинезоны, обувь… А вы с Михаилом Яковлевичем даже конструктор для него – пожалели! Какие-то 450 рублей!..
Александра Степановна замолчала: обвинения сыпались ворохом. Напомнить разве этой мамочке, что она сына на день рождения «сплавила» из дому, и «деды» ему праздник делали: и подарки, и гости, и угощение – так зачем?
Альбина накричалась и снизила громкость:
- В общем, я пошла, а то меня Слава в машине ждёт. В воскресенье заберём. А Боре так и передайте – не буду я игрушки покупать. У нас на игрушки денег не хватает. Мне кредит надо выплачивать за диван. Я Борису не лошадь – ишачить, как проклятая, и на игрушки тратить!
Александра Степановна закрыла за нею дверь и с облегчением, выпятив губы, выдохнула из себя:
- Уф-ф!
Пластмассового Бэтмана они купили на другой день, сходили с Яшей в "Детский мир" и купили. Делов-то! И бабушка сказала:
- Это тебе от папы.
Яшка улыбался, довольный.

Глава двадцать третья – замаранные джинсы

Опять весна. Апрель. Река уже очистилась.
Как всегда, на выходные Яшу привезли «к дедам».
- Когда мы опять на дачу поедем? – спрашивает Яшка.
- Что, соскучился? На качели хочешь?
Яшка кивает.
- А может, съездим, а Миш? Посмотрим, цел ли домик, – спрашивает Александра Степановна у мужа.
- Да там ещё не проехать… Да и дорога не просохла, заляпаюсь, - в раздумье деда Миша.
А солнышко во всё небо!
- Ладно, собирайтесь, пойду запрягать.
Дорога к саду идёт через большой мост над рекой. Она разлилась широко, почти как настоящая. Поглядишь – о, и теплоходы могут ходить. Только нет, не ходят по реке теплоходы, мелкая она: исковеркали всю реку земснарядами. И летом она сужается до нескольких метров в ширине.
Пока ехали на участок, Яшка в машине философствовал:
- А вы знаете, что у цифр нет конца и начала?
Бабушка Ася насторожилась:
- Как это?
- А как ноль, так ноль и один, ноль и два, а в другую сторону тоже нет самого большого числа.
- Кто это тебе рассказал?
- Сам придумал!
Бабушка развела руками:
- Дед, ты слышишь?
- Ну, что, - отозвался Михаил Яковлевич, чуть глянув на них через плечо, - обыкновенный гениальный ребенок.
- Нет, Яш, - не унималась бабушка, - ты мне правду скажи – кто это тебя надоумил? Такого даже в первом классе ещё не проходят, а ты у нас вообще – детсадник. Кто тебе это рассказал?
Яшка хитро глянул на неё:
- Это мне в Германии деда Саша сказал.
- Ну, вот, - облегчённо перевела дух бабушка, - а то прямо напугал. Мне гении в семье не нужны! С ними же мороки не оберёшься.
- Почему?
- Так, а как с ними беседовать и развивать, если они – ого-го! – всё уже с рождения знают?
- Нет, баба, я – не гений. Но буду! Увидишь!
Бабушка рассмеялась и прижала внука к себе:
- Ну, как-нибудь переживём. Главное, чтобы не зазнавался.
На участок в этот раз они так и не попали: еще не просохла дорога, и Михаил Яковлевич решил не рисковать, чтобы не угодить колёсами в глубокую лужу.
Вернулись, и Яшка отправился гулять во двор.

Вернулся через два часа в совершенно мокрых джинсиках и куртке. Причитая («мокрёшенек весь! Сейчас же в ванную, греть ноги»), Александра Степановна щёткой отчищала со штанов грязные разводы. Потом развесила их на батарее. К воскресенью штаны высохли, но гулять уже Яшка не ходил – дождь полил из ватных, сырых облаков. Читали, рисовали, смотрели мультики…
На другой день Михаил Яковлевич отвёз внука в детский сад.
А вечером позвонила Альбина и начала повышенным голосом:
- У меня неприятный разговор…
«Ну, вот, провинились», - подумала бабушка: Яшка уехал в детский сад без перчаток, так и оставшихся висеть на батарее.
Александра Степановна начала было извиняться, мол, виновата, забыли.
- Дело не в перчатках,- продолжала Альбина. - Я долго терпела, но это уже стало невыносимым. Почему вы отправляете Яшу в грязной одежде? Джинсы в грязи, пижама вся заляпана чем-то. Он, что, в ней кушал? Неужели нельзя постирать? Слава привел его из детсада, а у него джинсы все грязные. Мне это надоело!
«Ох, правда!» – закрутилось в голове Александры Степановны, но тут же мысли приняли другой оборот: «Чего это она на меня? Джинсы чистила, а пижама - какую с собой из дома дали, в такую и одевался..»
- Альбина, - сдерживая гнев и поэтому медленно заговорила она, - у меня стирает машина. И когда нет своих накоплений, я не буду из-за одних Яшиных брючек включать стиралку! Прикажешь руками тереть джинсовую ткань? Сама пробовала?..
Альбина возмущённо что-то заклокотала, но Александра Степановна уже не сдерживалась:
- Вот и мне это удовольствия не доставляет. Почистить слегка - это я делаю... А в пижаме он только спит, и если она грязная, значит, он ее давно носит. Знаешь, что к нам его отправляешь – давай свежую одежду или на смену!
- Тогда значит так, - почти уже кричала Альбина, - больше я вам Яшу не привожу, будем возить его в Солнечный, к Славиным родителям!
- Хорошо, не вози, - сказала Александра Степановна и положила трубку.
- Надо же, - вошла она в комнату, где муж в кресле читал газету, - она решила заняться шантажом: «не дам вам Яшу»! Что-то часто я её угрозы стала слышать. Опять чего-нибудь задумала...
Михаил Степанович слышал разговор и примирительно пророкотал:
- Как это «не дам»! Никуда она не денется. Яшку надо в сад каждый день, кто его из Солнечного возить будет туда-сюда. А идти у неё на поводу, так она же на шею сядет со своими претензиями.
И покрутил головой:
– Вот женщина: всех бы она вокруг себя закрутила, дай ей волю. Сына почти не видит, им не занимается, так уже и стирку для него с себя сбросить хочет. Ладно, не переживай, образуется.

Глава двадцать четвёртая – наказание «дедов»

Уже вторую неделю Яшку не привозят к дедам – Альбина обиделась на Александру Степановну. Ночью Яшина бабушка маялась бессонницей.
«В Солнечный отвезли, - думала она. – А на сколько? По дому у них главный Слава, значит, отвоз и привоз пацана – на нём. Почти час в одну сторону, да там пока чаю попьёшь, с родителями пообщаешься… Навряд ли он Яшу в детсад ежедневно доставляют; скорее всего, увезли надолго. Ладно, подождём – куда деваться. В крайнем случае, не на край света же отправили... Бедный мальчишка! Отца рядом нет, и мать – неуёмная. Яшка в последнее время часто жаловался: все его ругают - и мама, и папа Слава... Я-то ему перед сном и почитаю, и английским стали заниматься, писать-читать учимся, произношение отрабатываем, игрушки мастерим, задания детсадовские выполняем, стихи учим. Что он будет «у тех» делать? Разве погуляют с ним... А заниматься!.. «Джинсы не постирала…" Зараза! Ребенка почти не видит, еще и стирал бы кто его вещи вместо нее. Я работаю, она же дома с Аликом целый день – и ей, смотри-ка ты, некогда». Александра Степановна поднималась и шла на кухню – пить валерьянку.
Когда Яшу не привезли и через три недели, она, отставив все дела, поехала в Яшин детский садик – хоть глазком глянуть.
Поднялась по знакомой лестнице на второй этаж, приоткрыла дверь в группу и увидала - малыши сидят в кружочек, а воспитатель читает им «Сказку о мертвой царевне":
- … Делать нечего. С царевной вот Чернавка в лес пошла…
Воспитательница, разглядев чрез щель посетительницу, указала глазами на дверь:
- Яша, иди к бабушке.
Яша вскочил, выбежал на средину комнаты, увидел бабасю и, как вкопанный, встал. Явно растерялся: что надо делать?
Бабушка поманила его к себе:
- Яша, ты что? Меня напугался?
- Нет! - и подбежал, руки протянул обняться.
Они расцеловались. Сели в уголочке раздевалки, малыш смотрел настороженно.
- Почему ты к нам не приходил?
Яша смотрел, не зная, что отвечать.
- Ну, что ты, Солнышко? Что случилось?
- Мне мама сказала…- и замолчал, испуганно глядя на бабушку: говорить или нет?
- Что? Что мама сказала? Не хочешь говорить?
Он кивнул.
- Я отгадаю. Наверное, что мы уехали?
- Нет! Она сказала, что вы меня к себе брать не хотите…
- Ох! Ты обиделся?
- Я немножко плакал. Я думал…
Александра Степановна, сама готовая расплакаться, погладила плечико внука, боясь нарушить хрупкий контакт.
- Яшенька! Никогда, никогда, никогда этого не будет. Мама на меня обиделась, что я… Ну, в общем, никогда мы так не скажем, что не хотим тебя. Мы ж с дедом Мишей любим тебя! Как же мы можем не хотеть тебя видеть? Так же не может быть! А?
Мальчишка смотрел во все глаза. Он явно что-то пытался понять: мама же говорила, мама говорила же… И бабушка вот – говорит другое.
«Ну как ему объяснить? – металось в голове Александры Степановны. - И Альбину не опорочить и чтобы он поверил».
- Мне мама сказала, чтобы я вас забыл, а я все равно не смог вас забыть.
«Бедный малыш! Неужели Альбина и Слава поставили задачу оторвать его от дедов? Глупее ничего нельзя придумать, - даже не мысли, а как-то отрывочно складывалось у Александры Степановны, - даже если бы мы исчезли из города... Он ведь уже в памяти». И она перестала удерживать слёзы – так стало жалко малыша!
- Яша, помни, мы никогда-никогда тебя не забудем, мы очень тебя любим и никогда не откажемся от тебя.
И она рассказала, как его мама пригрозила: «Если вы не хотите стирать, мы его будем возить в Солнечный».
- Да, - говорит Яша, - я слышал, я на кухне был в это время, кашу гречневую ел, когда она ходила вам звонить.
Они уже сидели минут двадцать, когда воспитательница выглянула в раздевалку и позвала Яшу – мыть руки и обедать.
- Давай так, дорогой. Ты маме и папе скажешь, что хочешь поехать к нам. Ты же очень хочешь? – Малыш кивнул головой. – Ну, вот. Очень попросись. Ладно? А деда Миша с мамой поговорит.
Яша взял в руки принесённый «киндерсюрприз», ещё раз обнялся с бабушкой и исчез за дверями группы.

Глава двадцать пятая – Яшу не дают «дедам»

Прошла неделя, но Яшу так и не привезли к дедам.
- Альбина о чём думает? – возмущалась Александра Степановна. – Решила, что он нас забудет? Съезди ты к ним, поговори со Славой. Ну, так же нельзя! Не в суд же нам обращаться?
Михаил Яковлевич сел за руль «Москвича» и отправился на улицу Жуковского, где жили Сухарёвы. Внука не застал(он опять был увезён в Солнечный), но поговорил с Альбиной.
- Век бы мне не знать эту женщину в жизни! - приехал дед с докладом. - Конечно, всю вину она свалила на нас. Чихать она хотела, что Яше с нами хорошо. Опять пришлось выслушать, какая ты - негодная бабка: родному внуку постирать не можешь… Так и не смог ей доказать, что стирай ты - не стирай, Яше от этого ни холодно, ни жарко. А вот что у неё какие-то проблемы – я уловил. И она пытается ими с нами поделиться, то есть переложить: со стиркой, с подарками, с тем, что у них нет денег, что она работать не может.
- Знаешь, - встряла Александра Степановна в монолог мужа, - мне ее проблемы - стороной, пусть сама с ними разбирается.

(И правда. Им бы с Яшей свои решить: как его сохранить, чтобы у него душа не скукожилась, чтобы он любил жизнь не за тряпки и баксы, а за то, что можно любоваться природой, красивым цветком, наслаждаться хорошей музыкой, умной речью, занимательной книгой, удивительной картиной или строением; радоваться, если удалось что-то постичь ранее непонятное, увидеть новые края, поговорить с интересным собеседником, воспринимать каждую удачу как милость Божью, а в неудачах винить не кого-то, а только себя или воспринимать неудачу, как испытание. Да мало ли на свете, что дается бесплатно Богом, но от чего жизнь кажется удивительной. Как жалеешь, что малую толику красоты ты увидишь за свою жизнь не из-за нехватки денег (разве нужны деньги любоваться закатом, сентябрьским прозрачным золотым лесом, туманом над утренней рекой, красивым животным или человеком), а нехватки времени. Несчастье, когда притупляются чувства, или глохнешь, или, не дай Бог, - слепнешь. Но пока ты жив и чувства в порядке – у тебя ж эта возможность - испытать счастье - несколько раз на дню возникает!)

Но Михаилу Яковлевичу все эти лирические тонкости были ни к чему.
- Природа природой, а вот что поленилась джинсы постирать – и мы сидим месяц без внука, это факт! - в сердцах от многословия жены, бросил он, разделся и ушёл к своему креслу.
Александра Степановна тоже рассердилась: «Вот дундук! – подумала она. – Разве ж дело в джинсах? Просто у Альбины что-то перестало получаться: то ли со Славой проблемы, то ли материально они съехали ниже её потребностей. То ли и правда устаёт с малышом. Надо с Борей связаться - от него на Яшку перевода давно нет. Может, в этом дело?»
- Так ты её уговорил или нет? – опять обратилась она к мужу. – Может, надо им денег дать и сказать, что от Бори?
- Да я и сам об этом подумал. Борис совсем уже обнаглел – месяца два ведь не присылал? Он что себе думает – в воспитании не участвует, так хоть бы материально… Знаешь, получу зарплату, давай хоть сколько ей отдадим, скажем, мол, Борис прислал.
- Да, а то совсем как-то стыдно – на внука претензии предъявляем, а что сын деньги задерживает… Может, она потому и вредничает?

Глава двадцать шестая – плохо без папы

После звонка Альбине с известиями, что «от Бори деньги пришли», она приехала к дедам с сыном в очередную пятницу. Взяла деньги, надавала инструкций и, обнявшись с Яшей («Пока, сыночка, веди себя хорошо, а в Солнечный поедешь в следующий раз»), ускакала, развевая на ходу свои кудри.
Яшка обследовал всю квартиру, щебеча что-то важное про приятеля-соседа Димку.
- А когда поедем на сад? – наконец угомонился он и сел рядом с дедом Мишей.
- Что, соскучился уже по саду? Завтра поедем. У нас там работы – уйма. Будешь мне помогать?
- А чо помогать?
- «Чо»! Не чо, а что… Грядки поливать, траву выпалывать, теплицу открывать будем. Я без тебя ведь там – как без рук. От наших женщин – никакого толка.
- А качели?
- И качели делать! А как же?
- Я так уже на сад захотел, прямо всё время думал – когда меня к вам привезут.
Александра Степановна сидела около компьютера. Она позвала внука.
- Давай папе напишем письмо. Ты ещё не разучился буквы набирать?
- Не зна-а-аю. Дай попробую.
Бабушка освободила место, Яшка взгромоздился на стул и стал оглядывать клавиатуру.
- Ну, давай вспоминать. Вот открыли новый файл. Видишь, чистый листок. Теперь давай нажимай клавиши с буквочками.
- Я хочу – большими.
Александра Степановна нажала Caps Lock:
- Вот тебе – «большими». Нажимай.
Поглядев несколько минут, как внук тыкает пальцы в клавиатуру, она пошла к мужу.
- Письмо отцу взялся писать.
- Ну, он напишет!
Через полчаса Яшка прибежал к ним:
- Бабася, посмотри, как у меня получилось.
Бабушка поднялась и пошла к компьютеру. На экране в одну строку было начертано: ПАПА МНЕ БИСТИБЬА ПЛОХА ПАТАМУШТА МНЕ ТИБЯ НИХВАТАЕТ ЯША.
Она внутренне охнула.
- Дед, иди, глянь.
Михаил Яковлевич закряхтел («без меня никак»), вошел, посмотрел и перевёл глаза на Яшу:
- А что тебе плохо?
Яшка застеснялся:
- Это я просто так… - и убежал к телевизору.
Попробовала ещё раз бабушка его расспросить, но внук шикал:
- Я смотрю, бабася, не мешай мне.
Пришлось Александре Степановне отсылать это послание Борису – как есть. Только приписку сделала: «Тебе сын написал сам, читай!»

Глава двадцать седьмая – кукольный театр и вредные мальчишки

В воскресенье бабушка с Яшкой пошли в театр, где был кукольный спектакль. Перед началом походили по фойе, посмотрели всяких кукол-артистов. Александра Степановна шептала:
- Это Король из «Золушки», это вот Русалочка. Я тебе читала эти сказки. Помнишь?
Внук особого интереса к куклам не испытал, а вот карету-тыкву разглядывал с любопытством.
- А где кучер, бабася, он же из крысы?
Поискали куклу-крысу, но не нашли.
Наконец, открылись двери в зал. Они заняли свои места и стали смотреть какую-то очень простенькую сказку - для маленьких. Бабочки летали, шарики разговаривали... Бабушка пожалела, что пошла на спектакль, не узнав – про что он. Внук вышел из зала скучный. Надо было повышать настроение. Недалеко от театра, когда они шли к автобусной остановке, увидали детскую площадку с качелями и каруселями. День был погожий, даром, что майский.
- Хочешь покататься? – спросила бабушка.
Внук, вместо ответа, пробежал за ограду площадки.
На каруселях каталась небольшая компания, сразу видно, знакомых между собой малышей от четырёх до семи лет. Яшка тоже к ним присоединился и, как видно, компании не понравился. Они упорно не отвечали на его возгласы и делали вид, что Яшки с ними нет вовсе.
«Ничего, немного обвыкнуться и Яшу примут», - подумала Александра Степановна и присела не низенькую скамейку у ограды. Прошло с полчаса. Пора было идти домой, но Яшка бегал с компанией по площадке, и было видно, что он доволен – ребята уже его окликали:
- Рыжий!
Александра Степановна смотрела на прохожих, мысли лениво мешались в голове…
Вдруг Яшкина голова ткнулась в её живот. Мальчишка явно не хотел показывать лицо, и плечи у него тряслись.
- Что? – вскрикнула бабушка и оглянулась. Вся компания сгрудилась шагах в десяти от них, и глаза малышей были злые и насторожённые – чувствовалось, что при первом же шаге к ним они кинутся врассыпную.
- Пошли отсюда, - сдавленно сказал Яша и потянул бабушку за руку.
- Да что случилось? - отняла она его руки и взглянула в зарёванное и испачканное, гневно покрасневшее лицо внука.
- Пойдём! – он отвернулся и потянул её за руку.
- Так ему и надо! А пусть не лезет! – послышалось из той группки.
- Что они сделали? Что ты?..
Яшка потянул её за ограду. Они вышли. Александра Степановна вытерла носовым платком ему глаза и нос и всё-таки дозналась: Яша чуть себе не расшиб лицо, потому что ребятишки, которые сидели на качающейся скамейке, соскочили с неё, когда он их взялся раскачивать, качелями его и ударило. Хорошо, что он успел отвернуть лицо, доска попала в шею. Больше всего Яшку обидело, что мальчишки кричали: «Так тебе и надо!»
- Я с ними игрался. Я им ничего плохого не сделал, а они – «Так и надо!» Почему, баба?!

Хорошо, что рядом с остановкой стоял киоск со всяким мороженным. Александра Степановна, поглаживая и успокаивая внука («Понимаешь, ты для них – чужой мальчик. Ты побежал к ним их раскачивать, а они – они же тебя не знают – решили, что ты их согнать хочешь или качели перевернёшь. Они и сами вон как напугались. Думали, что я их буду ругать»), заглянула в амбразуру лотка:
- У вас «лакомка» с шоколадом есть?
Расплатилась и вручила внуку красивый рожок с шоколадным цветочком сверху. Яшка, хмурясь, взглянул на бабасю и коротко глубоко вздохнул.
- Ну? Что? Шея больше не болит?.. Шут с ними, с этими драчунами. Больше сюда не приедем.
- Я им накостыляю в другой раз. Будут знать!.. Да баба! Не болит у меня уже ничего! - он сердито занялся мороженым.
"Ну, отошёл, вроде, слёз не видно, - подумала Александра Степановна. - Какой-то день сегодня - не удалый".
И она почти рассеянно потрепала огненно-каштановые волосы внука.

Глава двадцать восьмая – папа Боря

Наступила пятница, а об Яше - никаких известий. Александре Степановне стыдно звонить Сухорёвым, потому что от Бориса опять нет денег на сына.
- Неужели даже двадцать долларов в месяц пересылать сыну – проблема? – говорила она Михаилу Яковлевичу недовольно. – Ничего Борис думать не хочет вперёд! Яшка вырастет и спросит: «А где ты был все эти годы, самые трудные, когда я рос, болел… Почему все передоверил постороннему Славе? Вот он и есть мой настоящий отец. А кто ты такой?» Даже писем не шлёт Альбине, не спрашивает, как сын растёт, как его здоровье, в чем он нуждается. Передоверился и самоустранился. Стыдобушка наша! Он там тоскует, не может найти смысл жизни… Но это же и есть один из смыслов жизни: вырастить хорошего сына, своего потомка. Это же след! Как можно переуступить свои отцовские права и обязанности бывшей жене и постороннему человеку?

Михаилу Яковлевичу эти причитания были – нож по сердцу. Борис и его напрягал – в кого вырос сын, не понятно. И вообще – не понятно: что у него в голове? Учиться не хотел, с горем пополам закончил восьмилетку, чуть не угодил в ПТУ. Знаем мы, что там в ПТУ делается! Уговорили – в техникум. Закончил, три месяца проработал на заводе по специальности, ушёл в армию. Пришёл оттуда – на завод не захотел, устроился в милицию. Опять же – дальше учиться – никак. Через два года женился. Ещё в период жениховства видели родители, кого он избрал – совсем ему, вольнолюбивому, не пара. Через три года развелись. Никак не мог себя он определить: образования основательного нет, по профессии учиться тоже не желает. Шлёндрал по улицам в шинели на тощее тело. Пожил после развода дома, пожил у одинокой бабы Тоси, вернулся снова под "крышу дома своего".
Родители смотрели, увещевали – видели: с сыном не ладно. И когда он вдруг заинтересовался отправиться в Израиль, особо не препятствовали. Хотя и радости от его решения не было.
С самых первых дней там сын, похоже, понял, что и этот шаг был ошибочным: совершенно другая культура, язык, климат. В России сын было пристрастился бывать в церкви, причащаться хотя бы раз в месяц. Там и с этим в Израиле было напряжённо – православные храмы не в каждом городе.
С работой тоже не ладилось. Иврит, необходимый, чтобы получить какую-то должность, он учил, спустя рукава, потому что мечтал вернуться – нужно было только накопить деньги на обратный путь. А деньги у него никогда не держались…
Одним словом, Борис был поглощён собой, а для оставленного на родине сына ему уже сил душевных не хватало. И, понимая это, родители пытались как-то заменить внуку отсутствующего отца.
Вот и две недели назад Борис позвонил, и мать, было, начала ему пенять на то, что он редко звонит и вообще - никак не дает о себе знать Яшке (малыш в это время гулял на улице), а Боря вдруг сказал: «Ну, ладно, мам, пока!" - и положил трубку. Это было так неожиданно и ни на что не похоже. Три недели молчал и так быстро наговорился.
- Что-то у него не то, - задумалась Александра Степановна.
На другой день она перезвонила ему:
- Боря, позвони нам.
Звонки из России в Израиль были крайне дороги, поэтому они договорились, что родители, при надобности, делают короткий звонок, и сын тут же перезванивает для разговора.
Борис перезвонил, и они хорошо поговорили с Яшкой.
Мать тоже перекинулась с сыном несколькими фразами.
- Почему тётю с пятидесятилетием не поздравил и брата - тоже?
- Ах, черт, давно я в свой календарь не заглядывал!
Александра Степановна мысленно пожала плечами - что с ним? Разница между днями рождений родственников – два месяца. Что, в календарь эти месяцы не заглядывал? Но сын перезвонил тёте, следом – бабушке Тосе… В общем, «рассчитался с долгами».

А в субботу вдруг от Бориса пришло письмо. И оказалось, что он в жуткой депрессии, ушел с работы – «платят мало, а работать надо 10-12 часов, на конвейере. В цехе жара, только вентилятор крутится, кондиционеров нет. Сейчас подыскиваю другую работу. Пока дворником устроился - временно. С деньгами - плохо. Не знаю, чем буду за жильё рассчитываться».
И ещё в письме неясные фразы про то, что он "ищет себя", не решается прибиться к какому-то берегу, что пишутся стихи (несколько стихотворений он в письмо поместил - просто убийственные). И неясные намеки, что, кажется, он уже свой путь выбрал, но очень не решается на него ступить.
И среди присланных виршей - вот такое стихотворение:
***
Я уйду когда-нибудь в монахи,
Не прощаясь, просто так уйду,
И дорогу мне укажут птахи,
Что в листве щебечут по утру.

Я уйду весною, в понедельник.
Выпив чаю, выйду в тишину.
На дорогу взяв немного денег,
Я покину грешную страну.

Я уйду босым и неодетым,
Как пришел, вот так вот и уйду,
Веря всем языческим приметам,
Может, к счастью, может, на беду.

И утихнут споры, мысли, страхи,
И звезда засветится во мгле.
Я уйду когда-нибудь в монахи,
Набродившись вдоволь по земле.

Это что за путь он себе избрал? В священники? В монастырь?
Час от часу не легче!

Глава двадцать девятая – «Волшебное озеро»

На выходные дни Сухарёвы снова привезли к дедам Яшу. Александра Степановна передала Альбине пришедшие от Бориса деньги, а Яшке дала несколько десяток, сказав, что это «от папы». Яшка тут же потребовал похода в магазин, и там они с бабушкой эти десятки потратили с большим толком: бутылка «кока-колы", шоколадные батончики, пирожное, и даже Алешке сделал подарок - зажигалку.
А в воскресенье они с бабасей сходили на детский симфонический концерт, который давался в самом большом концертном зале города. Яша там уже однажды был – когда в город приезжал цирк с медведями.
На концерте они сели в пятом ряду на соседние кресла. Первые полчаса Яшка сидел смирно, слушал, как ведущая рассказывала – о чём будет очередная музыка, что композитор себе представлял, когда писал ее… И довольно внимательно прослушал «Волшебное озеро" Лядова. Но потом внук начал ерзать и оглядываться, и Александра Степановна ему шепотом разрешила поразмяться. Яшка подбородком облокотился на спинку переднего кресла, оттопырил попу в джинсах и под музыку начал ею крутить: коленки в одну сторону - попа в другую... Как раз играли польку Штрауса «На охоте". Очень качественная получилась у Яшки хореография.
 
Вернулись к обеду. Пока кушали, Яшка вспоминал «Волшебное озеро» и кикимору, про которую рассказывала ведущая.
- Давай-ка, Солнышко, почитаем с тобой книжку. Гляди, «Доисторическая жизнь». Там про динозавров есть.
Яшка с готовностью уселся рядом с бабушкой на диване, заглянул в раскрытую книгу:
- Читай здесь!
- Нет, давай сначала, там динозавры.
- Нет, я хочу тут. Это кто?
- Первобытные люди.
- Перво… Какие люди?
И бабушка с внуком зачитались!
Вдруг Яша прервал чтение:
- Бабася, кто это написал?
Александра Степановна посмотрела в начале книги – кто автор. А их несколько, и фамилии - иностранные.
Яша допытывается:
- А кто это?
Бабушка прочла авторскую справку - кто составители книги: Анна Маккорд, доктор Халстед, Майкл. Х. Дей – все англичане. А перевод сделан Комиссаровой.
- А откуда они все это знают? - не унимался Яшка
Ну и вопросы! Бабушка давай ему объяснять про ученых, статьи в журналах, научные книги и работу в библиотеке.
Внук слушал, не сводя с лица бабушки огромных серо-зелёных глаз, как будто ожидал, что к словам, что говорила бабушка, что-то прибавится из мимики лица.
Наконец, он сказал:
- Давай читать дальше.
Они дошли до кроманьонцев. Разобрали отличие черепов австралопитеков, кроманьонцев и современного человека, разобрались с изготовлением орудий труда, дошли до наскальной живописи, и интерес у мальчишки угас - устал.
Александра Степановна радовалась - прогресс налицо. Внука, наконец, заинтересовала жизнь людей, а не динозавров, как ещё недавно. Значит, в дальнейшем можно уже и к истории, и к прочим людским наукам обратиться, благо, книг сейчас развивающих - навалом.
Она восхищённо похвалила внука:
- Яша, ты очень умный малыш!
- Да, а в садике этого не понимают. Они там этого ничего не знают. И знаешь - я в садике папино стихотворение рассказал - «Весна-царица»...
- Ну и..?
- Сказали - смотри-ка, у тебя папа поэт!

Глава тридцатая – про взрослых

Опять Яши долго не было – увозили его в Солнечный, где в однокомнатной квартирке живут родители отчима Славы.
- У них такая там теснота, - переживала Александра Степановна. – Не родной… Ну и отвозили бы Алика. Зачем им Яша?
И когда внука снова привезли на выходные, она стала его расспрашивать, как там, в Солнечном, ему живётся, гуляют ли с ним, чем он играется, читают ли книги «те деды»?
Яшка делился:
- Мы с дедом Юрой гуляем. Я во дворе с мальчишками тамошними, а он на лавочке сидит. Они мне одному не разрешают. Я прошусь, а баба Мила говорит: «Нельзя. Вдруг кто обидит». А я сам могу всех обидеть! Я никого не боюсь.
- Так, может, потому одного и не пускают, чтобы ты там делов не натворил, - смеялась бабушка.
Вдруг Яшка сказал:
- Баба Мила мне говорит, что папа Боря плохой, он пьет.
- Откуда она это взяла, она же это не знает!
- А ей мама сказала.
У Александры Степановны гневно застучало сердце. Но она себя сдержала, приобняла за плечи внука:
- Не верь никому, кто плохо говорит о твоих родителях.
Она вспомнила, как недавно Слава позвонил и выговорил ей обиду на причитания бабы Тоси:
- Александра Степановна! Зачем баба Тося про меня говорит Яше, что я Альбину с детьми брошу?
Она тот час же перезвонила матери и накрепко заказала с Яшкой не обсуждать никого из родни.
- Мама, зачем ты с мальчишкой эти речи ведёшь? Если бы мне маленькой кто-то об вас с папой что плохое говорили, тебе бы это понравилось? А то мне запретят Яшку к тебе водить.
Мать тогда обиделась и неделю с нею «не хотела знаться»: как же, выговаривать ей, как маленькой!.. А теперь та старуха – «баба Мила», которую они с Михаилом и в глаза никогда не видели, не зная Бориса, Яшке его хает!
Ну, Альбина! Понятно, что она в глазах новой свекрови хотела бы выглядеть потерпевшей от первого мужа. Тут в ход что угодно может пойти: и пьяница, и развратник, и бездельник… Среди чужих взрослых репутация уехавшего сына Александру Степановну не беспокоила. Но Яшке-то к чему эти вымыслы?

И баба Ася обидчиво подумала про Альбину, что та и со вторым мужем продолжает себя также вести, как с Борей: Яшка как-то рассказал, что она уже несколько раз Славу из дома выгоняла - выгонит и докладывает старшему сыну, шестилетнему:
- Все, теперь Слава у нас в доме не живет.
А тот вечером опять приходит – это не Борька!
Но всё же Яшке с отчимом повезло. Спокойный, благодушный, к пасынку очень по-доброму… И тот к нему тянется. Как-то недавно ночью проснулся, раскапризничался и зовет:
- Папа Слава! Пусть он подойдёт. Позвоните ему.
Еле тогда малыша успокоили.

Глава тридцать первая – поездка бабушки в Израиль

В начале января Александра Степановна улетела в Израиль.
Письма по электронной почте от сына Бориса шли регулярно, но они были не живыми. На вопросы он или не отвечал, или писал: «У меня всё нормально». Звонил тоже как-то вяло. И если мать начинала что-то настойчиво спрашивать или увещевать, или снова убеждать предпринимать те ли иные действия, сын «зверел» - огрызался, бросал трубку…
- Что там с ним происходит? – задавалась вопросом мать.
Может быть, от этих мыслей, может быть, материнское чутьё сработало, но она стала часто видеть сына во сне – неопределённо, но плохо. И когда ей приснился сон про то, как будто идут они с Борисом по ночной, освещённой улице, и она вдруг его рядом не видит, оглядывается, а Борис лежит на тротуаре, над ним склонились прохожие. Мать возвращается, глядит на него сверху и видит, что сын пьяный: только что шёл рядом, а тут видно, что его ноги-то не держат!..
- Знаешь, надо поехать! С ним плохо. Надо ехать, - убеждала она мужа.
- Ну, как знаешь. Только это ж… Сама ведь знаешь, как у нас.
- Займём. Ну, надо, Миша. Он там пропадает, чует моё сердце.
И она улетела. И пробыла в гостях почти месяц.
Да, сыну в Израиле было из рук вон. Его надо было вывозить срочно. Только нельзя – государство могло его выпустить только под залог: оно потратилось на него, полгода кормило и содержало, и надо было или три года отработать там, или вернуть потраченные деньги – немалую сумму.
Сын снимал полуторокомнатную (спальня и общая комната, совмещавшая в себе прихожую и зал) квартирку на окраине города, расположенного в самой середине Израиля. В квартире стыл воздух. По утрам, проводив сына на работу, Александра Степановна, в тёплом халате и шерстяных носках, включала обогреватель под ногами и усаживалась за компьютер – писать отчётные письма домой.
Михаил с Алёшей отвечали сразу же. Как-то пришло возмущённое письмо от мужа, в котором тот рассказал, как Альбина «подбросила» ему больного ангиной Яшку: «Привезла, оставила: «Я не могу, у меня маленький ребёнок»... Как быть? Я же на работу должен, кто мне больничный на внука даст? Пришлось к матери на поклон. Та ни в какую - "боюсь, ответственность такая..." Давай Альбиной возмущаться. Но уговорил. Привёз. Врача вызвали к себе...» Потом – в продолжение: «Мать с ним десять дней сидела, лекарства сами покупали, в поликлинику водили. Мамаша ж не зашла к бабе Тосе ни разу. Мне только звонила: «как там Яшка?» Спрашиваю – "почему сама не заходишь?" – «Мне нельзя, боюсь, Алику заразу принесу». Отвёз выздоровевшего здорового. Думаешь, она поблагодарила? – «Ага, хорошо», - вот и всё её участие в этом деле».

Четыре недели пролетели. Сын свозил мать в Иерусалим, к отцовым родственникам: на Галаны, в Кейсарию. Принимали их очень хорошо, но Александра Степановна видела - всем им трудно, все ещё не закрепились, все почти поменяли профессии, переучиваются, осваивают язык и новые порядки. Борису родственники мужа поддержку оказать не могли.

Срок поездки истёк. Обговорив, как сыну жить дальше («Надо, чтобы кто-то тебе был тут рад, Боря. Ведь и друзей у тебя тут нет, и девушки… Куда это годится – случайные связи, беспорядочная личная жизнь. Неужели за два года тебе тут никто не приглянулся?» - «Да меня все хотят тут женить, мама! Только – не хочу я здесь жить, и тогда зачем я буду обзаводиться подругой? Зная, что уеду…»), Александра Степановна собрала чемодан. Борис приготовил подарки: брату – гитару «Фендер», сыну Яшке – большую игрушку «Годзиллу».
- Как я всё это повезу? – заморачивалась Александра Степановна.

В день отлёта они вызвали такси и поехали в аэропорт Бен-Гурион.
Когда проходила досмотр багажа, то девушка в синей форме за стойкой по-английски сказала, что в самолёт можно только одно место «ручной клади».
- Боря, что делать? – умоляюще мать взглянула на сына. – Что оставить?
Боря уже попрощался мысленно с Годзиллой:
- Гитару, конечно. А жалко игрушку, раздавят ведь среди чемоданов.
Александра Степановна погладила пакет с мягким страшилищем и произнесла в пространство:
- Very sadly. It’s a toy for the chaild.
Девушка за стойкой перекинулась несколькими фразами на иврите с сидящей тут же коллегой, разрешающе улыбнулась и сказала два слова.
- Мам, ты им чего сказала? Они разрешают пронести Годзиллу с собой в салон!
- Сказала, что это детская игрушка. Ну, вот люди! У нас бы ни за что… Разве бы за плату в карман…

Глава тридцать вторая – разговор с судебным приставом

Александра Степановна вернулась из Израиля, отчиталась дома о поездке, и жизнь потекла дальше. Пока она гостила у сына, Яшке исполнилось семь лет. День рождения он был у деда Миши, и дядя Алёша водил его в кино с мультфильмами. Папиной Годзилле Яшка обрадовался, повёз её домой, но уже через неделю его маленький братик Алик Годзилле выдернул внутренности, и она перестала рычать.
Настала весна, и Альбина вновь заговорила об усыновлении Яшки Славой – от Бори снова случилась задержка денег.
- Я же не работаю, вы знаете. У нас проблемы с деньгами. А билеты на поездку - дорогие. Алименты с Бориса взыскивать не могут, потому что он в другой стране…
Да, Александра Степановна и сама была втянута в эту тяжбу и ездила в учреждение, занимающегося исполнением судебных решений. Альбина позвонила ей тогда с вопросом: «Вы можете сказать адрес Бориса?». Слово за слово («зачем тебе?»), и Александра Степановна решила, что надо вмешаться.
Поговорили они тогда с судебным исполнителем, женщиной в форменном пиджачке, довольно продуктивно. Перед той лежало заявление Альбины, где указывалось, что та не имеет сведений о месте нахождения бывшего мужа. И исполнительнице пришлось не мало потрудиться в поисках Бориса. Альбина на контакт с нею не шла, отделывалась телефонными переговорами.
Узнав от Александры Степановны, что «обвиняемый» находится за границей и что об этом было известно его бывшей жене, что та сама дала разрешение на выезд, подписав бумагу со словами «претензий не имею», полистав тетрадь с расписками Альбины о получении денег на Яшу от его отца (Александра Степановна на всякий случай, зная характер своей бывшей невестки, такую тетрадку завела), выслушав бывшую Альбинину свекровь о подарках Яшке от отца, об их письменном и телефонном общении, о пребывании малыша у дедов, - явно осталась недовольной поведением истицы.
- Почему она мне не сказала, что он за границей?! Я столько времени потратила, его разыскивая… Вот что – раз всё так, как вы рассказываете, я вам советую: фиксируйте документально все материальные свидетельства вашей и сыновней поддержки малыша. Подарки какие делает, лекарства покупаете для него, другие медицинские расходы, денежные переводы от сына – все чеки и квитанции сохраняйте. Это вам пригодится, если она вдруг поднимет вопрос о лишении вашего сына родительских прав. Да и мало ли, как жизнь повернётся – вдруг ваш сын вернётся домой, она ж его по миру пустит иском о возмещении неполученных алиментов... Говорите, уже замужем и есть второй ребёнок? Ага, она будет рожать, а бывшие мужья её должны содержать! – совсем уже как на лавочке у подъезда, закончила свою речь судебный исполнитель.
Михаил Яковлевич возмутился, услышав рассказ жены о посещении судебного пристава:
- Ты-то зачем туда подалась? Пусть они меж собою разбираются! И никакие чеки собирать мы не будем. И тетрадку эту ты напрасно завела. Бабские хлопоты! Выдрючиваетесь – кто вреднее – друг перед другом.
Ну, понятно! Мужик! Им бы только не завязнуть в разборках. Готовы лишь на рубку затянувшихся узлов, а как попадут в переделку с судами да законами, так сразу на стенку.
Чеки Александра Степановна действительно собирать не стала, но тетрадку с расписками не выбросила и, передавая полученные от Бориса на Яшку деньги, выносила Альбине её вместе с ручкой. Та не протестовала и аккуратно вписывала получаемую сумму.
И сейчас, глядя на бывшую невестку, у которой ни одного пустого пальца без перстня, и которой мама из Германии помогает, и Борис не каждый месяц, но более-менее регулярно пересылает деньги, Александра Степановна про себя вспомнила слова судебного исполнителя: «Она будет рожать, а её будут содержать»…

Глава тридцать третья - аттракционы

Обычная суббота в доме. Яшу привезли накануне, и сегодня Михаил Яковлевич отвёз жену и внука в Горсад, сам отправился на заправку, предупредив, что задержится, но чтобы его дождались.
Бабушка с внуком отправились гулять и развлекаться. Яшка прокатился на нескольких аттракционах, съел «Твикс», поиграл в лотерею и выиграл воздушный шарик, выпил бутылку «Спрайта» - в общем, гульнули от души.
Александра Степановна предоставила Яшке полную самостоятельность - сам покупал билеты, сам их сдавал:
- Тетенька, нате вам билет, дайте мне деньги назад, а то на «паровозе» просят деньги платить им прямо.
Михаил Яковлевич задерживался, а у гулён уже деньги почти все закончились. Только на автобус – вдруг дед не приедет.
Яшка слез с «паровоза» и заявил:
- Баба, я батут нашел! Пойдем быстрее.
- Яша! Денег уже не осталось...
Малыш притих, опустил голову, шёл, загребая кроссовочками мусор на асфальте. Они дошли до батута, остановились у ограды, стали смотреть на прыгающих. Яшка не говорил ни слова, только взглядывал на бабушку с упреком. Мол, «Ну, что ты?" Ладно, как тут устоишь:
- Вот искуситель. На!..
Она высыпала последнее из кошелька ему в ладошку. Мгновенно расветший внук одним прыжком влетел в ограду аттракциона.
Потом они вышли из Горсада и сели на скамейку – ждать деда с машиной.
Вернувшись домой, после обеда, Александра Степановна позанималась с внуком на компьютере английским языком немного, потом почитали «Букварь». А потом Яшка выпросился во двор. У него появился новый друг – Степан из соседнего подъезда, белобрысый, высокий и старше Яшки на год. Он и забежал за Яшкой:
- Можно, он с нами пойдёт гулять?
- Яша, только давай договоримся – никуда со двора, чтобы когда я ни вышла – ты был во дворе.
- Ладно! – уже на бегу, с лестницы крикнул Яшка.
Конечно, обещания он не выполнил, и Михаил Яковлевич с полчаса обходил близлежащие дворы, пока отыскал внука с разбитой коленкой, всего в репьях. Дома его помыли, намазали зелёнкой и под причитания «Больше не пущу!» усадили смотреть мультик про Алису. Дед опять уехал по делам, Александра Степановна села на балконе с книжкой. Через полчаса она уловила, что вскрики мультфильмоских героев стали походить на всхлипы. Прислушалась – да, похоже, рыдал Яшка. Она поднялась и пошла в комнату.
Яшка стоял около книжной полки, над которой была прикреплена свадебная фотография Бориса и Альбины в рамочке, локоть внука лежал на полке, и лицо - уткнуто в предплечье. Он в голос плакал.
Бабушка подошла, погладила острое плечико:
- Ну, что ты, Солнышко?
- Я хочу, чтобы папа Боря здесь был.
Александра Степановна оглянулась на телевизор - там Алисин папа что-то говорил своей неугомонной дочке, поглаживая её по голове...

Глава тридцать четвёртая – Яша заболел

К вечеру воскресенья у Яши поднялась температура – ноябрьский день, вероятно, не прошёл даром: прогулки по городу, около Вечного огня постояли, потом поехали в Горсад. Обычно в эти дни город уже покрыт снегом, но нынче осень чуть подзадержалась. Выпавший было снег растаял, и удивительно было ходить по очищенным от листьев дорожкам, мокрым и блестящим, смотреть на травку, обманутую тёплой погодой и вылезшую на газонах.
В Горсаду почти никого не было, качели висели одиноко, и Яшка накачался в лодке, висящей на толстых цепях, до одурения. Сыграл в лотерейку, выиграл колечки для волос, тут же нашли им применение - собрали его рыжие волосики в хвостик. По дороге к остановке зашли в магазин «Художник», где он выбрал для себя и папы Бори две одинаковые берестяные картинки. На них была изображена церковка на берегу речной излучины, к церковке вилась тропинка между двумя берёзками. «У мальчика есть вкус», - сказала продавец, заворачивая покупку с глянцевую прозрачную обёртку.
В понедельник с утра в сад не повели, но температура спала. Вызванная врач пришла, а ребенок-то здоровый. Позвонила Альбина:
- Слава к вам поехал, Яше лекарства повез от дизбактериоза.
- А почему он его не заберет? Ему же завтра в садик.
- Ой, нет, Славе на работу уходить, кто его поведет?
- А у нас кто? Нам тоже на работу.
- Нет, раз он у вас заболел, вы за ним и присматривайте.
- Альбина, - завозмущалась баба Ася, - ну, почему ты всегда от больного ребенка устраняешься?
И бывшая невестка разразилась тирадой. Бабушке было припомнито, и как она годовалого внука отказывалась брать на выходные, и еда у них не качественная. ("Боря мне жаловался, что вы его в детстве одной жареной картошкой кормили!")
Александра Степановна, ошеломлённая натиском бывшей невестки, начала оправдываться:
- Я же работала, Альбина, у меня должен быть отдых. В выходные и по хозяйству все надо переделать, и почитать охота - ведь семейная, ни на что времени не хватало, а ты меня в няньки на выходные хотела запрягать. На пару часов – почему нет? Но ты же вообще его пыталась сбыть, чтобы все выходные он не с тобой, а у бабки с дедкой… А с едой - ты совсем зря.
Альбина не слушала возражений. Прибавлено было, что у Александры Степановны плохой характер. Что вот ее мама Рита - это да!..
Бросила Александра Степановна трубку и стала ждать Славу, а пока тот был в дороге, у Яши опять температура вверх полезла.
До четверга температура не спадала. Врач, вызванная на дом, затруднялась с диагнозом – красное горло, температура под сорок. Необходимо было сдать мазок. Александра Степановна запаниковала - вдруг пневмония, вдруг дифтерит. Альбина же по телефону давала указания, что сыну давать, что не надо, чем кормить.
В четверг температура стала ползти вниз, остановилась на 37,4.
Михаил Яковлевич, придя с работы, с порога спрашивал:
- Как вы?
Ему давался полный отчёт. Он только качал головой и шёл к внуку:
- Ты чего не выздоравливаешь, а?
Яша отрывался от телевизора и улыбался деду.
В среду, когда ещё держалась температура, Альбина забежала проведать сына, принесла йогурт, фрукты.
- Сыночка, я тебя целовать не могу, вдруг у тебя что-то заразное, я за Алика боюсь.
Она топталась у порога, одетая, явно спешащая.
- Подожди, - сказала ей Александра Степановна, - врач должна вот-вот придти, поговоришь с ним.
- Да? – застрекотала Альбина. - Ой, мне некогда, еще надо в пару мест заскочить, а дома Слава с Аликом. Он меня, знаете, как ревнует, если я задержусь. До свидания, сыночка!
И унеслась.
Баба Ася так и осталась с разинутым ртом: ну, что ты с нею будешь делать? У парня температура за 38, чем болен - не ясно, а мамочка даже с врачом не нашла времени встретиться.

Глава тридцать пятая – фотографии

- Надо Славу поздравить с днём рождения, - сказала утром мужу Александра Степановна. – Позвони ему.
- А, надо-надо. Да у них, наверное, гости.
- Рано ещё. Да, вспомнила. Яшка же говорил, что они с Альбиной сегодня на свадьбу какую-то идут. Пойду-ка я сама.
Александра Степановна набрала номер квартирного телефона Сухарёвых. Слава оказался дома и, главное, один.
- Привет, новорожденный! – весело сказала Александра Степановна. – Поздравляем тебя, желаем радости побольше, здоровья, чтобы на работе складывалась карьера, а дома – отношения не портились. Как дела? Где жена, сын? Почему трезвый?
- Спасибо, спасибо, - раздался благодушный голос Славы. – Альбина на свадьбу уже уехала, Алик – в Солнечном, а у меня сестра гостит.
Они ещё поговорили, Александра Степановна поинтересовалась делами на работе, Слава поделился планами сдать экзамены в вуз, потому что без корочек продвижения по службе не будет.
- Молодец какой! – похвалила Александра Степановна.
Зашла к мужу, передала разговор.
- Оно, конечно, хорошо. Только сомневаюсь я, что с Альбиной эти планы осуществятся. Вспомни, как она Борьку шпыняла, чтобы он подработки искал. Тот тоже заговаривал про учёбу, а когда? Ну, может, Слава будет упорнее, кто знает.
Яшка в это время гулял во дворе.

На следующее утро у бабушки с Яшей произошел разговор. Он сидел на диване и опять рассматривал старые Борины фотографии. В последнее время фотоальбом стал его любимой «книжкой с картинками».
Александра Степановна, закончив кухонные дела, подсела к внуку и стала тоже рассматривать вклеенные по порядку снимки. Вот Боря в детском саду на утреннике читает стихи, вот – в школе за партой, вот фотографии из армии, свадебные, с маленьким Яшенькой…
Яша перевернул очередной лист, и вот фотография с проводов Бориса. Он уезжал следующим утром, восьмого января, а день проводов совпал с праздником Рождества. На фотографии была новогодняя ёлка, вся в блеске, стол с закуской и бутылками вина и водки, сидели родственники. Боря, согнувшись в позе «Мыслителя», подпёршись кулаком, с думой на лице сидел в своём углу дивана, а на спине его, обнимая за плечи, почти лежал маленький Яшка в голубой футболочке и смешной карнавальной шапочке зайца.
Яшка задержался на этой фотографии, долго молча её рассматривал. Александра Степановна не торопила его. Смотрела то на снимок, то на внука… О чём он думал, этот маленький мужчинка? Наконец она решилась нарушить молчание:
- Ты помнишь, как мы папу провожали твоего? Ты понимал, что он уезжает?
- Да, помню. Я не хотел, чтобы он уезжал.
И вдруг Яша закрылся альбомом, голову склонил и заплакал. Бабушка, конечно, сама ударилась в слезы, наклонилась к нему:
- Ну, что ты, он приедет. Что ты плачешь? У тебя ведь есть папа в доме.
- Нет, - рыдал внук, - я хочу, чтобы мой настоящий папа здесь был.
(«Ты подумай! Который уже раз это! Взрослеет мальчик. Начинает понимать, что не родной папа, какой бы он ни был добрый, а всё ж не то, что родной. А может, есть и основания: Алик, ревность», - такие мысли клубились в голове бабы Аси, пока она, прижав к себе внука, вместе с ним доплакивала лившиеся слёзы).

Глава тридцать шестая – проблемы, проблемы, проблемы

«Всё же что за невезение с этой Альбиной! Наказание какое-то. Выбрал же Борька себе жену – на весь город таких штук пять, и одна – мать нашего внука», - с этими мыслями Александра Степановна положила трубку, взялась за голову и пошла к дивану. Она была не довольна всеми – Борисом, Альбиной и собой.
Конечно, Альбина вправе рассчитывать на их участие, но почему она за всех решает? Требует? Кричит?
С месяц назад она поделилась планами лечить Яшку («У него признаки сколиоза, потому он и не растёт. Мне знакомая сказала, что в центре детской лечебной физкультуры этим занимаются. Но это платно, а от Бориса опять нет денег. Я не могу сама, одна…»). И Михаил Яковлевич согласился – да, они готовы участвовать. А что делать, если сын опять тормозит с ежемесячными выплатами. Но через неделю от Бориса пришли деньги, и «деды» забыли своё обещание – вопрос разрешился. Но не тут-то было!
Только что бодрый голос Альбины по телефону произнёс:
- Ну, что, вы обещали дать денег на лечение Яши, надо не менее тысячи рублей.
- Но ведь от Бориса пришли… Мы ж говорили – раз Боря опять задерживает, то тогда… Альбина, это ж почти две мои пенсии!
Тон голоса в трубке повысился на октаву:
- Вы же родные дед и бабушка! Почему моя мама помогает, а вы нет? Вы нашли деньги на поездку в Израиль, а на лечение внука у вас нет?! У вас уже Алешка большой, мог бы сам себе зарабатывать. Не можете сами - возьмите у бабы Тоси, она Яшу любит, она не откажет...
Александра Степановна поднялась с дивана, пошла на кухню, накапала себе валерьянки, снова легла. Через полчаса села к телефону - работать.

Выйдя на пенсию, она ушла с работы: больные ноги всё чаще отказывались ей служить, ездить на работу, стоять на остановках, потом в автобусе – уже никакие мази не облегчали постоянную боль в суставах. Да и на больничный она уходила всё чаще. Незадолго до пенсии начальник осторожно намекнул:
- Вы как, Александра Степановна, на заслуженный отдых не собираетесь?
Она поняла – пора, нечего занимать место, вон сколько молодых, проворных снуёт.
Но работала она в бюджетной организации, уволить её могли только по собственному заявлению. Александра Степановна посоветовалась с мужем, получила его «смотри сама» и согласилась подать заявление «в связи с уходом на пенсию». Одну только просьбу начальнику высказала – подарить ей рабочий компьютер, который, к слову, давно уже требовал замены.
Сразу после банкета-провожания она и оставила работу. Подработку же за собой сохранила – для одной московской фирмы, выпускающей информационные справочники и базы данных, она поставляла информацию по предприятиям и организациям своего города. Каждый день по несколько часов Александра Степановна «висела» на телефоне и обзванивала отделы кадров, главных инженеров, бухгалтеров, заместителей директоров, собирая данные. Она заносила их в базы данных, распечатывала и отправляла в Москву. Оплачивалась эта работа не слишком щедро, но выбирать не приходилось.

Вечером Александра Степановна изложила разговор с бывшей невесткой мужу.
- Миша, как быть? У нас своих прорех полно, кто бы нам помог. Моя работа – это смешно, оплачивается еле-еле, не регулярно и расценки никуда не вписываются. Пора делать ремонт, в маленькой комнате надо менять мебель, туда уже людей страшно пускать. Долг висит за поездку. У Алешки зимняя шапка, что ещё Боря оставил, сапоги у всех замены просят… Я уж не говорю, что мне бы надо пройти обследование и, наверное, в санаторий бы… Как меня мои боли уже достали! Ну, нет не только лишних денег, а и не лишних нет. А с другой стороны - это же Яша, вдруг парень таким и останется. Кстати, лечение стоит, как она говорит, пять тысяч рублей. Сюда входит и изготовление какого-то металлического корсета, мол, он будет исправлять сколиоз и заодно растягивать. Представляешь, корсет будет сниматься только на ночь и при купании. Жуть! Как ребёнку терпеть это?.. И она кричит, требует. А ведь, вспомни… да что вспоминать, это и сейчас так же, как Альбина относилась к Яшке, как всегда его сбагривала больного хоть кому-нибудь - ничего удивительного, что у парня уже такие проблемы. Она его не чувствует... Все «занята была», когда надо было с ним сидеть и лечить, и наблюдать. Вспомни, еще четырёх лет не было, мы били тревогу, мол, отстает в росте, а она отговаривалась: «В кого ему быть большим?" А сейчас - нате вам - платите деньги, будем ребенка исправлять. Дома простую шведскую стенку или турничок не могут повесить, чтобы парень подтягивался, все проблемы думает решить за деньги... А их, конечно, нет! Сама уже три года дома сидит; как надо с нею связаться - раньше одиннадцати не моги звонить, спит мадам, тревожить не велела. Сколько у нас в гостях не была - ни разу не пришла в чем-то уже виденном, все с иголочки и все дорогущее. Я ей говорю: «Не хватает денег, продай одну из своих дубленок - вот и деньги». Что ты! «Что же мне - голой ходить прикажете?»
Михаил Степанович слушал жену, всё больше опускаясь щеками и розовея. Когда та выдохлась, он слегка приподнял ладони с подлокотников кресла:
- Так! Ничего мы ей не должны. И чтобы я о ней больше не слышал! – Щёки его уже стали багровыми. - Её ребенок, пусть она и выкарабкивается. С Борисом разводилась – о чём думала? Нам никто не помогал, и денег на лечение детей не давал - сами справлялись, работали, занимали... И мы у своих родителей росли - ни дедушки, ни бабушки им тоже материально не помогали нас поднимать. Своя ноша не тянет! У нас свой еще иждивенец, студент. И не ее дело, за какие ты деньги и куда ездила, и когда Алеше идти работать. Мы в ее карман не залазим, пусть и она в наш не заглядывает. Она нам никто! Будет Боря звонить, спроси, когда он пошлет Яше деньги. Если собирается в этом месяце, то под эту сумму можно ей дать, а потом из Бориных вычесть, а не вышлет, то у нас денег лишних нет. Пусть ищет не такое дорогое лечение и сама свои семейные проблемы решает, а не вешает на родителей бывшего мужа… Что-то мне… У нас есть чего-нибудь? Накапай мне...

Глава тридцать седьмая – поездка на сад

Погода стоит жаркая. На днях небольшая гроза прошла над домом и так парило! На саду клубника поспела.
Поехали туда втроём – баба Ася, дед Миша и Яшка.
Мама Альбина еле согласилась отпустить сына к «дедам»:
- Он в Солнечном давно не был, там за ним соскучились, и он сам не хочет к вам, туда хочет.
Но в субботу пораньше Михаил Яковлевич съездил к Сухаревым и забрал внука.


Пока возились с шлангом, поливали, Яшка был весёлый, помогал деду, но когда стали полоть траву, малыш заблажил:
- Мне тут скучно, поехали домой.
- Яша, дел ещё много, погуляй по соседям. Управимся, покушаем – баба вон суп варит - тогда и поедем. Смотри, день-то какой! Жалко его в городе проводить. Поедем с сада, на Курью завернём, скупнёмся…
Яшка сел на приступочку домика и свесил вниз кислое лицо – скучно, не охота.
Александра Степановна прикрутила плитку на «малый огонь» и позвала внука:
- Пойдем-ка, поищем тебе друзей.
Недалеко от их участка, домов через пять, она углядела за оградой качающуюся на качелях девочку. Подошли к забору.
- Ну, смотри – девочка, спроси, как её зовут.
Яшка поглядывал и хмурился, но от ограды не отходил и не канючил, дескать, пошли отсюда. Девочка раскачивалась и на них не глядела, хотя явно заметила. На крыльцо домика вышла суровая бабка с железными зубами, запротестовала:
- А вы откуда? Чо ж чужих пускать….
Но Александра Степановна упросила: пустите, пусть они подружатся.
Старуха смилостивилась.
Потом детишки уже вдвоём прибегали кушать суп, а к вечеру Яшку там полюбили, и когда увозили, та же бабка добрым голосом поинтересовалась:
- Когда приедешь?
На речку заворачивать не стали – уезжали поздно, похолодало.
Дома, управившись с ужином, искупнув внука и уложив его на диван, Александра Степановна достала «Тома Сойера", которого она начали читать две недели назад. Яшка блаженствовал:
- Этот Том - как я. Я тоже люблю всем обмениваться и всякие такие… м-м-м...
- Проделки?
- Ага, всякие проделки.

Глава тридцать восьмая – кусачая собака

Утром Михаил Яковлевич снова поехал на сад, а у бабы Аси дома были неотложные дела. Они с Яшкой полежали подольше, и внук ей поведал «житейскую" историю.
Его покусала дворовая собака. А Альбина наказала самого покусанного. Отстегала ремнем («Баба, погляди, вот тут ещё видно, видишь - тёмная полоска, уже проходит, а то она такая синяя была!»), поставила в угол, да еще и неделю не выпускала из дому.
Рассказ разжалобил и бабушку, и рассказчика.
- Я не ходил на Ивана Купалу. Все ребята обливались, а меня мама не пустила, - вытирая ладошкой слезы, заканчивал внук свою печальную историю. - Дядя Толя, он к нам вечером пришёл, а я в углу стоял, ей сказал - «психопатка».
Гладя внука, что-то ему нашептывая успокоительное, задним каким-то мозгом Александра Степановна думала: «Всё же что-то с Альбиной не так. Конечно, не потому, что она избила Яшу, бывают – допекут, подшлёпник дать – не удержишься, я и сама грешна, тоже так сыновей, бывало, «воспитывала», но там еще много признаков…».
Её давно, ещё со времён, когда эта женщина стала её невесткой, беспокоила неадекватная реакция той на внешние раздражители, собственная переоценка, повышенные требования к близким и почти полное отсутствие самокритики. А какая скрупулезность в мелочах - когда она начинает давать «ценные указания», что и когда Яше надевать, как кормить и чем, в какой последовательности и в какие часы, - Александра Степановна уставала слушать. (Тем более что представляла, как Альбина со своей жаждой комфорта не очень-то просыпалась рано утром выполнять все эти предписания, и предпочитала на время лечения Яшку вообще спихнуть его кому-нибудь).
«Все ли в порядке в этой головке? - вот какое направление приняли мысли в голове бабы Аси. – Сейчас вот это лечение - дорогущий корсет, ребенок будет в нем все время. А дома нет элементарного турничка для малышей. Да даже в проёме дверей в любую комнату палку подвесь, чтобы они на ней подтягивались. В нашей-то квартире вон такая ещё от Алёшки висит, – не снята до сих пор. И Яша все время, как приведут, так с ворохом каких-то таблеток, а на них, к слову, цена проставлена неимоверная. У него же организм от них совсем потеряет способность самостоятельно бороться с вирусами, ослабнет иммунитет от этих таблеток. Есть травы лечебные, процедуры…»
И правда. Ну, что эти таблетки?

Как-то Михаил Яковлевич попробовал переговорить с Альбиной, мол, не очень-то врачам доверяй, им такие, как ты - золотое дно, у них тоже дети кушать хотят… Но что ты! «У меня знакомый доктор, она говорит – всё правильно», - вот Альбинина отповедь.
"Она же не имеет представления, как бороться с детскими болезнями помимо таблеток.
Сроду Яшку выхаживали мы, бабушки, прабабушка да матери подружек. Теперь вот, пожалуйста, - проблемный ребёнок, а у той как не было, так и нет даже понятия о материнском самопожертвовании. Таблетками да родственниками его заменяет», - распаляла себя мыслями Александра Степановна.
Успокоив внука, она отпустила его гулять.
Прекрасный, тёплый, летний день, чуть с ветерком, без комарья… Яшка почти весь его провёл на улице. По дороге в магазин баба Ася видела его в паре с соседским Степаном, за ними бегала толпа малышей разного возраста. Возвращалась – мальчишек не было видно.
- Нашего не видели? - обратилась она к бабушкам у подъезда, уверенная – все их внука уже запомнили и по рыжим волосам, и по звонкому голосу, и по повадкам заводилы.
- Да только что пробегал, - наперебой отвечали подъездные часовые.
Вечером, когда сели ужинать, Александра Степановна рассказала мужу происшествие с внуком, и как он был незаслуженно наказан. Яша тоже слушал, но не вмешивался в рассказ: ему тоже было интересно, как будто произошло это с кем-то другим. И реплика его, когда рассказ закончился, - была неожиданная:
- Ей собаку жальче, чем собственного ребенка.
Александра Степановна выразительно посмотрела на деда: то ли где услышал это внук, то ли сам такой вывод сделал.
- Ну, ты, знаешь, не сердись очень на маму, - сказал дед Миша. – Бывает, знаешь, когда устанешь на работе, домой придёшь, отдохнуть хочется, а тут тебе такие сюрпризы. Не разберёшься да и накажешь не того. Ты уж пойми!
Но Яша входит в такие взрослые обстоятельства не умел или не хотел. Заново пережив ту историю, он обиделся ещё раз, и, когда вечером за ним приехали Сухаревы, он уходил со слезами:
- Хочу у вас быть, не хочу домой.

Глава тридцать девятая – мама Альбина

Утром в пятницу Александра Степановна позвонила Сухаревым насчёт Яши. Трубку взяла Альбина и завелась:
- Столько дел. Ничего не успеваю. Я работу себе стала подыскивать. Моё место-то занято, придётся наниматься – не на себя, на хозяина пахать. Потом уже, огляжусь, можно и своё место арендовать.

Альбина до рождения Альбертика трудилась на крытом вещевом рынке, торговала всякой всячиной – от футболок до дублёнок. Она была, похоже, создана для подобной работы. У неё были и свои поставщики, и постоянные покупатели. Она могла так разложить-развесить товар, что среди тёмных джинсов и джемперов вдруг ярким жёлтым цветом вспыхивала какая-нибудь турецкая футболка. И, привлёченные этим пятном, к её прилавку подходили женщины. Повертев и пощупав завлекательную тряпицу, они переводили взгляд на прилавок и часто делали солидную покупку. Альбина не заискивала перед ними, но так умела поддержать разговор, что покупательница уверялась в её компетенции, добросовестности, солидности фирмы-производителя и возможности обменять или заказать нужный товар.
Альбина никогда не отпугивала своих клиентов даже малейшими пренебрежительными нотками, разговаривала на равных, охотно смеялась, если покупатель шутила, поджимала сочувственно губы, если та на что-то жаловалась, не отворачивалась сразу же, как только покупательница теряла интерес к покупке, а приглашала зайти через неделю: «Я получаю новую партию, там обязательно будет то, про что вы мне говорили: и размер, и цвет. Я заказывала, как вот про вас знала».
Поэтому торговля у неё шла бойко, и пока она работала, она же и была основным кормильцем семьи. Но эта удачливость и оказалась тем камнем, о которую разбилась семья Бориса и Альбины – муж оказался неудачным предпринимателем (она пыталась его привлечь к своему делу), но и не желал смириться с ролью «домашнего хозяина»: «Если я в день приношу столько, сколько ты за месяц, то веди сам хозяйство!» Боря попробовал, но скоро скуксился…
Когда они разошлись, Альбина быстро вышла замуж. Ей нужен был мужчина в доме, это она осознавала чётко. Но вот какой?.. Практичная и рациональная, она уже поняла – доброта, весёлость Бориса – это всё хорошо, но для неё, для её комфорта и той жизни, которую она для себя видела, муж должен быть или удачливым деловым человеком, или мягким, работящим, полностью берущим на себя дом. Слава, с которым она познакомилась на вечеринке у приятельницы, был лет на 7 её младше, только что пришёл из армии, жил с родителями в малогабаритной «хрущёвке». Добродушный, немного увалень, когда он приходил к ней в гости, то с охотой помогал убрать квартиру, стоял в фартуке на кухне.
Слава служил охранником в частной фирме, неплохо зарабатывал, да и у Альбины от прежней деятельности оставались приличные накопления, которые она давала взаймы под проценты своим бывшим по рынку товаркам.
Однако потребности росли, а деньги таяли. И Альбина решила прервать свой затянувшийся «отпуск»…

- Так вы привезёте Яшу, я не поняла? – прервав излияния и объяснения обстоятельств говорливой Альбины, допытывалась Александра Степановна.
- Нет, ну сами подумайте - на этой неделе его на массаж будем водить, а потом он едет в Солнечный. Там так за ним скучают, не дождутся.
- Ну, жалко! Ладно, передай ему от нас привет.
Александра Степановна попрощалась, а вечером жаловалась мужу:
- Опять не привезут. Видишь ли, в Солнечном «его не дождутся»! Ну, да… Просто, думаю, будь ее воля, она бы вообще его нам не давала. Бедный пацан! Он, мне кажется, по-настоящему только нам и нужен. Она, конечно, его любит, не может мать не любить своего сына, но почему-то он её раздражает. Такой славный, живой мальчишка! А она всё жалуется – «запачкал брючки», «плохо ест, ничем не угодить», «Алику своего не даёт, а тот тянется». И потом – эта её оголтелость! Знаешь, когда мне Яша рассказывал, как она его колошматила, я вспомнила, как она на моих глазах избивала Дианку. Собака от неё под диван забилась, она её оттуда за ошейник и - ремнём. Та аж описалась, а Альбина ещё хлеще обозлилась. Я тогда не смогла на это смотреть, из квартиры ушла. Совсем остервенела женщина. И Яше, после его рассказа о битье, возьми и скажи: «Вот и вашу Дианку она тоже так колотила». Просто сама не знаю, как у меня вырвалось. И Яшка так слезами и залился: «Теперь я понял, почему Дианка у нас умерла!»
- А вот это ты напрасно! – вскинул голову от тарелки Михаил Яковлевич. – Незачем Яшке такие вещи…
- Не говори! Но слово же – не воробей! Я и сама язык прикусила, да что уж! Она ещё говорила, мол, посылаю Славку: «иди еще где-нибудь денег зарабатывай», а он только глядит, а работу не ищет.
- Слава и так у неё пашет. Ему с двумя работами не сладить, он ноги волочить перестанет. Вспомни, она и к Борису вязалась – «зарабатывай на двух работах», теперь на Славу наседает.
- Да, она, похоже, собралась опять торговать. Говорит: «Я уже привыкла дома, но денег ни на что не хватает». Как у них будет, когда Яша в школу пойдёт? Пока ребёнок в детском саду, его, считай, нету. А вот школа – уроки, кормить, чтобы с ним дома кто-то был после школы.
Александра Степановна замолчала, подперла щёку рукой, загрустила.
- Ну, ты тоже… Как-то же другие выходят из положения?
- У других бабушки по матери помогают. Ну, или по отцу. А тут – своя мама за границей, а с отцовыми – то ли родня, то ли наоборот. Сама не знает. То «не привезём», то – «заберите». Как заболел – нате, лечите, присматривайте. Как здоровый – «Слава его усыновить хочет».
- Альбина от Борисовых денег не откажется, это я тебе точно говорю. Просто она нас пугает, чтобы мы на Бориса нажимали.

Глава сороковая - корсет

Через неделю привезли Яшу к «дедам» в корсете. Бабушка с пристрастием разглядела этот «аппарат», стоивший немалые деньги, и заключила: работа топорная, но конструкция - правильная, держит детское тельце прямо. Видать - технология изготовления еще не освоена: торчат проволочки, болтики, но пользу он должен принести, если носить долго и постоянно. Внук уже свыкся и, как ни в чем не бывало, в нем держится. Только потничка его одолевает - изнутри накручено много тряпок и поролона, чтобы не жало, и все это плохо пропускает воздух, а лето, жарко.
Альбина же, сдавая сына, сказала, что уже пожалела:
- Не знаю, как бы деньги не на ветер. Одно, что дорого, второе, что уж очень он сделан кустарно, болтики рвут маечки, вся подкладка уже замазалась, купать надо ежедневно и смазывать тело особым кремом. И потом - у Яши, похоже, от чего-то аллергия, покраснения. Может быть, на пластмассу. Но хорошо, хоть на ночь корсет снимается. Так вы смотрите, чтобы не сломал. Гулять – ни-ни. Такая конструкция!
Ну как это – «гулять ни-ни»? Лето, на улице мальчишек полно. Как внука удержать? Два дня ездили на сад, и там Александра Степановна не выпускала Яшку из виду. Замучились оба, оберегая этот дурацкий корсет. Но всё же в воскресенье вечером она сдавала внука вместе с корсетом в целости и сохранности родителям. А он опять не хотел ехать к себе домой, опять уткнулся бабе Асе в плечо, прощаясь:
- Не хочу ехать домой, хочу у вас жить.

Прошла неделя, другая… Яшку больше не привозили. Оказывается, отвезли в Солнечный. Детский сад закрыли на летний ремонт, и Альбина, чтобы не трястись над корсетом и не держать сына постоянно в квартире, отправила его подальше.
- Надо же! И с нами не согласовала! Ну, пусть бы неделю у них, неделю у нас, - возмущалась Александра Степановна мужу.
Уже почти накануне первого сентября она позвонила Сухаревым, мол, почему ребенка держите в Солнечном уже больше месяца. И выяснила: оказывается, Яша сломал себе правую руку, играя во дворе дома Славиных родителей.
- У него там столько нянек, его все водят за руку, а он бегает, не слушается. Ему надо руку теперь беречь. За ним там, знаете – какой присмотр! - верещал в трубке голос Альбины.
Ну, что тут скажешь! Александра Степановна стала её уговаривать:
- Привезите к нам, он тут не только под присмотром, но я ему ещё и читать буду, будем рисовать, заниматься языками…
В ответ послышались почти истерические интонации:
- Нет, ему там хорошо, он не хочет оттуда уезжать!
«Понятно: лишь бы не к ней, домой. – Мелькали в голове бабы Аси мысли. - Чтобы не быть под маминым «нельзя!», ребёнок где угодно будет согласен жить. Представляю, если бы он у нас сломал руку! Тут же бы санкции последовали – «больше вы его не получите». Там же - пусть, хоть ломается, хоть заболевает, только, чтобы его не было в городе. Сама слишком занята, а мы "персоны нон-граты".
А трубку сказала:
- Послушай, все же там он не такой родной, как нам, может элементарно надоесть, не своя ведь кровь…
- Нет-нет-нет, - снова зачастила Альбина, - ему там хорошо. И бабушка, и дедушка – они его так любят, так скучают, так заботятся!
«Ну, да ! Рассказывай. Он у них и ангиной переболевал, теперь вот руку сломал… Всё время что-то там с ним происходит...» - негодовала про себя баба Ася, прощаясь с бывшей невесткой.

- Где внук? – заглядывая в комнату, спросил пришедший с работы Михаил Яковлевич. – Опять не привезли?
Александра Степановна, рассказав про телефонный разговор, выслушав возмущенные восклицания мужа («Как – руку сломал? Правую? Ему ж в школу через неделю. Ну что ж это такое?»), совсем расстроилась:
- Ты знаешь, она явно держит Яшку от нас на расстоянии. И догадываюсь – почему: этим его от Бори хотят отдалить. Как страшно за пацана! Ничего она не хочет думать. Живут в одном из самых запущенных районов, кругом пьянство, уголовщина, наркомания. За порог выйдешь - и все тридцать три «удовольствия». Дома отчим, сама неврастеничка. Куда пацану деваться от всех этих фактов?

Глава сорок первая – на улице Жуковского

Настал понедельник, и в почтовом ящике на Рамблере Александра Степановна обнаружила письмо от Бориса: «Послал сто долларов на ***-банк по Вестерн-юнион. Переведите в рубли, отделите треть и купите Яше что-то от меня, как подарок к школе. Остальное отдайте Альбине».
Процедура знакомая.
После работы Михаил Яковлевич подогнал «Москвич», и они поехали выполнять поручение. Сначала в банк, затем заехали в книжный и купили «Подарок первокласснику» от Бориса - в красивой коробке набор всякой всячины, что может пригодиться в школе. От себя купили набор фломастеров, альбом и гелиевую ручку. Всё это повезли на улицу Жуковского, находящуюся на окраине города в пользующемся недоброй славой микрорайоне.
Они хотели купить ранец внуку и предварительно позвонили Альбине.
- Подарок? – переспросила та. – Ну, если от души, то…
Но пожаловалась, что не хватает денег на массаж, и просила не тратиться на дорогой подарок, потому что ранец уже куплен, и тетради, и учебники, и, вообще, они уже столько израсходовали на школу, что на лечение уже неоткуда взять.
- Мы ваши деньги на массаж потратим, - предложила она.
Александра Степановна захватила с собою тетрадку с Альбиниными расписками, и Михаил Яковлевич всю дорогу её корил, мол, Альбина велела, чтобы деньги были «от души».
Баба Ася «отбрыкивалась»:
- Ей - какая разница, от души или по долгу. Деньги наши, даём их для Яши. Нечего ей меня к широте души призывать, если у самой этой «души» - с гулькин нос. И вообще, мы ж ещё и Борины везём. Я попрошу её за Борины расписаться. Знаешь, бережёного Бог бережёт!
- Ну, как знаешь, а всё же неудобно.
Подъехали к Яшиному дому.
Александра Степановна из машины выходить не стала. Весь этот день она занималась садовым урожаем петрушки – перебрала два мешка зелёной травы с толстыми белыми корнями, перемыла, расфасовала на стебли и корни, развесила пучки на балконной верёвке, часть вершков порезала и засолила, корни уложила в ящик с песком. Натопталась, одним словом. Ноги гудели к вечеру.
Она протянула мужу тетрадь и деньги:
- Иди, отдавай сам, выведи Яшу только - месяц почти не видала.
- Э, нет! Меня в эти свои тетрадно-расписочные дела не втягивай. Или иди сама.
Дед Миша забрал коробку с "подарком от Бориса", сунул в карман деньги и скрылся в подъезде.
Его не было минут двадцать, и за это время баба Ася стала свидетельницей сцены у подъезда.
К сидящим на лавочке двум женщинам подошёл худой, с небрежным, засаленным чубом мужчина.
- Вот, свидетелями будете – меня Пашка ножом ударил…
Из последующих восклицаний стало ясно: 16-тилетний обалдуй ударил своего отца ножом, поранил плечо. Конечно, кровь, маты потоком, вызов «скорой», милиции. Пока отец «поливал» последними словами своего отпрыска перед соседками, тот подошел и папочке в глаза плюнул. Чубастый аж зашелся - вообще ни одного нормативного слова в ответ.
«Господи, мы тут на полчаса и сразу же в такое окунулись. Как тут люди живут? Что Яшка ежедневно видит? Как Альбина может сыновей огородить?..» - мелькало в голове Александры Степановны.
Из подъезда Михаил Яковлевич вывел внука с загипсованной рукой – кудрявого, заросшего и весёлого.
- Баба Ася, а я солдат с раной!
- Ах, ты, «солдат с раной» - засмеялась счастливо Александра Степановна, выходя из машины и прижимая к себе рыжую, кудлатую голову.
Потом потянулась за пакетом с фломастерами и альбомом, начала разворачивать, приговаривая, что это вот от них подарок, от Алёши, деда Миши и от неё, и одновременно расспрашивала о житье в Солнечном, как руку сломал, есть ли там под гипсом лангетка и не болит ли перелом.
Яшка вертел головой, оглядывался на подъехавшую «скорую», на подарок глянул мельком, отвечал бабушке кое-как. Было похоже, что он больше интересовался улицей и двором, видно, давно здесь не был, соскучился.
Уже минут через пять появилась совершенно расхристанная Альбина в халате, с нечесаными, похоже, с утра волосами, в шлёпанцах. Давно её такой Александра Степановна не видела. «Как она, дома-то сидючи, опустилась. К нам так – вся с иголочки, а тут – как и не она. Только когда с Яшкой новорожденным дома сидела, тоже такая же распустёха была», - подумала Александра Степановна, кивая ей головой.
Альбина взяла Яшку за руку, в другую - пакет:
- Нам пора, там Алик один, а оставлять Яшу здесь – ещё опять руку ушибёт. Да и корсет на нём.
- И корсет?! Ну, слушай, он - прямо мученик. Ты уж подождала бы, пока перелом срастётся!
- Нельзя большой перерыв делать. Врач сказал – тогда эффекта не будет. И потом, он же растёт, и корсет мал становится. Где у меня деньги новый заказывать?
И она повела сына в обшарпанный подъезд.
- Она тебе хоть спасибо сказала за деньги? - спросила Александра Степановна, когда их "Москвич" выруливал на дорогу.
- Сказала: "Угу".
- Вот так. Должны! - "Какие ещё спасибы? Сами скажите спасибо, что беру", - передразнила интонацию Альбины баба Ася.
- Да ладно тебе! Какая разница - сказала-не сказала. Мелочи это всё, - примирительно бурчал Михаил Яковлевич, старательно делая обгон впереди идущей "маршрутки".

Глава сорок вторая – первое сентября

Сегодня День знаний, и Яша пошел в первый класс.
Александра Степановна вышла из дому за час до назначенного часа, о котором ей с вечера сообщила по телефону Альбина.
- Мы его привезём, но долго там не будем: Славе надо на работу, а у меня Алик с соседкой. Так вы, пожалуйста, там до конца побудьте, всё посмотрите. Может быть, кто-то снимать будет на камеру. Там такой класс! Одни крутые, я узнавала.
По дороге баба Ася небольшие гостинцы купила в магазине.
Собрались все к 11-ти, малышня с громадными букетами - лиц не видать. Подошла Альбина с огромным серебряным крестом на груди, вся в замше, с распущенными по плечам волосами, завитыми в колечки. Яшка - в замшевой курточке, жилетике, белоснежной рубашке, бабочке и с рукой на перевязи держался рядом.
- Возьми букет, - сунула ему в здоровую руку Альбина огромные георгины и повернулась к Александре Степановне. – Я уже с одной мамочкой договорилась из нашего класса, чтобы она потом переписала для меня кассету с видео, Яшке на память.
Яша стоял рядом и то задирал голову к бабушке и маме, то оглядывал площадку перед школой. Вся его мордашка светилась. День солнечный, много людей, девочки с бантиками, букеты, украшенный цветными шарами парадный вход – всё радовало и обещало много интересного.
На крыльцо вышли несколько взрослых – директор школы, учительницы и представитель из городской администрации. Детей построили по классам, около каждого встала своя учительница. Сначала директор что-то говорила – слышно было плохо, потому что мамы и папы за спинами своих чад переговаривались, делились соображениями насчёт престижа школы и опыта «своего» учителя. Потом сказал несколько совсем уж непонятных слов чиновник в сером костюме, а за ним вышел длинный старшеклассник и затряс колокольчиком на ручке: эта реликвия, давно уже не применяющаяся в школьном быту, хранилась в кабинете директора и вынималась из шкафа два раза в год – первого сентября и в конце мая, в день «последнего звонка».
Объявили, в каком порядке все идут в классные комнаты, впереди каждого класса встала учительница, и все гуськом потянулись в здание школы.
Мамы, папы и бабушки входили самыми последними, и Александра Степановна не сразу нашла класс 1-а, куда поступил её внук. Она втиснулась в двери и встала в толпе родителей у задней стены класса.
Учительница Татьяна Сергеевна Александре Степановне понравилась: молодая, а уже мама троих мальчишек, стройная, высоконькая. Усадив детей, она стала с ними знакомиться, но не поднимала каждого, читая его фамилию по списку, а вручила крайнему слева ученику воздушный шарик:
- Сейчас вы будете передавать этот шарик из рук в руки, и кому он достанется – тот называет свою фамилию, имя и любимое занятие. Громко, чтобы все слышали и запомнили. Начали!
И шарик поплыл по классу. Иногда он задерживался, потому что очередной малыш или малышка задумывались – какое же любимое занятие? Порой шарик вырывался из рук, и первоклассник, к кому он «плыл», бросался за ним, стараясь успеть и не уронить шарик на пол. Яшка волновался – как ему с одной рукой управиться? И когда настала его очередь, он вскочил, перехватил шарик у соседки здоровой рукой сверху, прижал его к груди, громко назвал себя:
- Меня зовут Яша. Я люблю играть на компьютере «Сони", - и, придерживая шарик ещё и подбородком, передал его сидящему сзади.
Потом взрослых попросили из класса выйти, и все пошли на улицу, а детей повели знакомиться со школой...

Глава сорок третья - житейская

Яша уже два месяца ходит в школу. У него класс – группа продлённого дня. Первую неделю Александра Степановна забирала внука домой до вечера, но потом поняла, что это сложно всем: ей ездить каждый день в школу, которая далеко от остановки, и прогулка эта, порой, была мучительна для её ног. Вечером же Михаилу Яковлевичу надо было после работы брать из гаража «Москвич» и отвозить Яшу на Жуковского.
- Я никуда не могу вечером отлучиться – надо Яшку везти. Пусть бы Слава его забирал!
- Что вы, Слава то на дежурстве, то отдыхает. Он не может каждый день, - убеждала по телефону Альбина. – Я ж говорю, пусть будет в продлёнке! Они там под присмотром, и уроки делают, и гуляют, и кормят. Только деньги вот надо.
- А дома? – заикнулась Александра Степановна.
И услышала снисходительный смех:
- Да вы что? Я ж с Аликом! Мне его за глаза… Вы знаете, какой он подвижный – всё время прыгает, чуть не доглядел – уже куда-то залез и ковыряет. Задолбал! Монстр, а не ребенок. Я уже убить его готова.
Добавила, что денег им не хватает. Рита из Германии ежемесячно переводит по сто марок и шлёт посылки с детскими вещами. Поделилась планами - с осени начать работать, а летом опять съездить в гости к матери вчетвером – «мама обещала помочь»…
«Дай Рите Бог здоровья: всех на себе везет», - подумала Александра Степановна.
Альбина ещё пожаловалась на своих нынешних свекров:
- Говорят мне: не налегай на мужа. Представляете? А на кого мне ещё налегать? Мама помогает, а то ведь голые бы ходили. Ну, что его заработок?
Э-э-э! Знакомая песня. Так и Борис время от времени вздыхал:
- Куда деньги уходят? Не успеешь получку принести – уже «нет денег». Надо ещё куда-то устроиться…

Александра Степановна вспоминала начало своей с Михаилом семейной жизни – один к одному: жили от получки до получки. Но Миша тогда ещё и учился в вечернем, и подрабатывать устраивалась она – вела подготовительные курсы в своём институте, в летнее время из двухмесячного преподавательского отпуска один месяц принимала вступительные экзамены, даже бралась вязать вещи на заказ. Правда, у них тогда только маленький Борька был, да и мама была ещё в силе, очень им помогала с Боречкой справляться, с охотой с ним возилась.
Если бы Альбина жила с Борисом, Александра Степановна своим бы долгом считала её разгружать от домашних дел. Она-то по себе помнила, как изнурительна жизнь молодой мамы, когда она и работает, и по дому, и за детьми, а муж «делает карьеру». И когда Боря представил ей свою невесту, она сразу же стала ту жалеть – и рожать ей, и дом, и мужнина карьера – всё это на этих угловатых плечиках. Только всё повернулась не так... И теперь Александра Степановна чувствовала себя на перекрёстке. С одной стороны эта женщина, бывшая её невестка, пропахала трактором её быт, семью, стала виновницей отъезда Бориса, мучает своими претензиями их с дедом, не очень хорошая мать внуку, и век бы её не знать! Но с другой - она мать Яши, и если будет ей плохо, будет плохо и Яше, поэтому Александра Степановна поддерживала - как могла - с бывшей невесткой отношения, плохого ей не желала, хотя и понимала - та и без сторонних пожеланий еще не одну жизнь потрясет, если не поумнеет.

Глава сорок четвёртая - неурядицы

Мама Яши пошла снова работать – торговать на крытом рынке. Приводит его домой вечером папа Слава, и ещё он заезжает в ясли за Альбертиком. Дома папа подвязывает фартук и становится к плите, а Яше поручает братика. Но сначала спрашивает: «Ты уроки уже сделал?» – «Да», - отвечает ему Яша, раздевает брата, идёт с ним в ванную, сажает на горшок и ждёт, когда Алик скажет: «Всё».
Он ополаскивает горшок и ведёт Алика в комнату, достаёт из-под Аликовой кроватки картонный ящик с игрушками, вываливает их на пол, садится сам, и они с братиком начинают играть в «гараж».
А уже совсем вечером приходит мама.
Иногда папа Слава велит детям не шалить и уходит из дому, чтобы привезти маму. Темнеет рано, и мама боится идти одна по улицам.
Мама возвращается разная – то весёлая, то сердитая. Она часто приносит с собою блестящие баночки с пивом, и пока папа готовит на кухне, она сидит в кресле напротив телевизора и пьёт пиво.

Однажды папа был на дежурстве, и мама забрала Алика из ясель, а Яша из школы пришёл сам.
Он рассказывал бабушке про тот вечер, вытаращив глаза:
- Баба, ты знаешь, я недавно на дворе почти до ночи гулял!
- А мама? Её – что - дома не было? Тебе же в школу рано вставать.
- А! Мама пива напилась. Она как пива напьется - ей все по фигу.
- А папа дома был?
- Не-а.

Накануне, в пятницу, Яшу к «дедам» не привезли, и Михаил Яковлевич поехал за ним к Сухарёвым уже в первом часу дня. Дома была Альбина с детьми, а Слава с ночного дежурства ещё не возвратился.
- Куда запропал муж, не могу понять! – пожаловалась Альбина. - Я на работу не смогла уйти из-за него. Должен был зайти на обратном пути в молочную кухню и к одиннадцати – домой. У Альбертика еда закончилась.
Михаил Яковлевич вызвался съездить в детскую кухню, привез Алику питание, потом забрал Яшу и повёз его домой. А Слава так и не появился. Альбина, провожая бывшего свёкра, откомментировала:
- Пьет, наверное, после дежурства!
 
- Ну, вот, пожалуйста! Оба квасят, а дети смотри на всё это! – раздражённо откликнулась Александра Степановна на рассказ мужа. – Что такое? Как начинает Альбина торговать, так повторяется старая история – с работы приходит под шафе или пиво подмышкой. А тут ещё и Слава…
Уже к вечеру позвонила Альбина, сказала, что муж пришёл только что «на полусогнутых, весь обрыгался».
Достал, видно, её муж, потому что следом полились жалобы:
- Знаете, он часто стал приходить пьяный с работы. У нас одна соседка есть, старая уже, старше вас, и она Славу «приманивает»… Ну, как приманивает? Она ему наливает водку, и он стал к ней часто заглядывать. Если вышел мусор вынести, и долго нет – иду к тёть Марусе, он там. Представляете: в трениках, тапочках на босу ногу, сидит, пьёт. Я её ругаю, а она: «Да он сам пришёл!» Говорю – «Зачем вы ему наливаете?» - «Ну, как, гость же!» Она одна живёт, ей скучно, а что у меня муж спиваться начнёт – ей без разницы. А попробуй я так же задержаться где, так он сразу: «Где так долго ходила?».
Александра Степановна молча слушала и мрачнела – это что ещё такое?

Два дня прошли в обычных хлопотах и занятиях. Дочитали "Тома Сойера", принялись за "Незнайку и его друзей", и Яша даже сам прочёл одну главу.
А когда вечером в воскресенье собрались его везти домой, он прижался к бабе Асе:
- Не хочу от вас уходить, хочу у вас жить.
- Ну, что ты? Там же мама, Алик...
- Там шумно, мама ругается, а Альберт все у меня отнимает и ломает.
Александра Степановна быстро-быстро, как заговором, стала убеждать:
- Он же маленький, а ты - старший брат, надо его жалеть, уступать. Вырастет, начнёт понимать, вы друзьями станете.
Внук кивал, а сам стоял грустный-прегрустный. Бабушка поцеловала его крепко:
- Надо с мамой жить, помогать ей. Как она без тебя будет? И Слава тебя любит, и Алик. Это твоя семья.
- А вы - почему не моя семья?
- Мы тоже твоя семья, только мама тебе ближе. Ближе неё у тебя никого нет, и ближе тебя - у неё - тоже только Алик. Так устроено - дети должны жить со своими родителями. С нами Боря, твой папа, когда был маленький, жил, сейчас - Алёша. А потом папа стал с твоей мамой жить, потому что ты у них родился. А ты вырастешь, женишься и тоже будешь со своими детьми жить.
Яша поднял к бабушке голову. По его лицу было видно, что он не понимал её - почему он должен жить не там, где ему хорошо, а только с мамой. Да и папа Боря с ним не живёт.
Александра Степановна, чувствуя шаткость своих уговоров, повернулась к мужу:
- Ну, скажи ты!
- Вот что, малыш, поедем-ка домой, - решительно сказал дед Миша, - а то нам всем от твоей мамы попадёт, да ещё и не пустит тебя в следующий раз. Скажет, раз задерживаете - всё, никаких делов, пусть дома сидит. Ты же не хочешь этого?
Яшка потряс головой и пошёл к выходу.

Глава сорок пятая – снова проблемы

Александра Степановна поджидала мужа, обуреваемая нахлынувшими мыслями о внуке и его доме. И когда Михаил Яковлевич вернулся, и они сели ужинать, Александра Степановна вывалила на него целую речь:
- Знаешь, судя по тому, что Яшка всё больше грустнеет, когда от нас уходит, я вот что думаю. Альбина, наверное, старается держать меж сыновьями паритет, да еще не демонстрировать перед мужем к старшему сыну какое-то особое отношение: все же Яшка живет с отчимом, рядом с братиком, родным обоим родителям. Слава, конечно, очень к Яше лоялен, но Альбина подспудно не хочет давать повода Славе подозревать себя в более внимательном отношении к Яше. И, вероятно, в глазах Яши переусердствует в этом. Яша подозревает, что его не так любят, как брата. Сложно это - жить с одним неродным родителем. Впереди большие проблемы. Я помню, что, когда наша мама выгораживала и предпочитала Галю, маленькую тогда, я даже себе фантазировала, что я ей - неродная дочь, настолько меня это обижало. Росла, больше понимала. А Яша, вырастая, будет все острее переживать это. И даже там, где к нему будут справедливо требовательны, будет подозревать, что его недостаточно любят. Да еще Альбина из тех, что обожает ломать людей и подчинять себе. А у Яши характер материнский. Ох, будут нам еще проблемы!
Михаил Яковлевич то ли слушал жену, то ли своё думал, но монолог Александры Степановны не прерывал, сосредоточенно ел. Так ничего и не сказал, кроме протяжного «Да-а-а!», и пошёл в комнату, в любимое кресло.
«Поговорили, называется, - думала баба Ася, перемывая тарелки. – Вечно такая история! Согласен или нет – ничего не понятно… А вообще, какая разница?! Что тут можешь изменить разговорами? А проблемы будут. У кого их нет? Наши Боря и Лёша с родными росли, и то – натерпелись мы от них! Особенно от Бориса. Это ж – вспомнить страшно, как парня удержали, доучили. А мы ль его не любили?»

Через несколько дней позвонила Альбина. По тону и неуверенному языку почти сразу же стало ясно – пьяная. Александра Степановна не знала, как ее остановить. Битый час слушала ее бред. Три раза Альбина пересказала о разговоре Яши с «немецкой» бабушкой по телефону ("представляете, на триста рублей наговорил"), потом раз десять - чтобы Боря срочно высылал разрешение на «вывоз» Яши за границу: «Яша плачет - неужели папа мне не вышлет разрешение, вы поедете с Аликом в Германию, а я останусь». («Ага, - в это время думала раздражённо Александра Степановна, - так уж Яшка опять в Германию хочет! Чтобы с тобою по магазинам ноги бить»).
Наконец, Александра Степановна взмолилась:
- Альбина, по телевизору фильм хороший начался, дай посмотреть.
- А что, вы его не видели?
«Ах, чтоб ты пропала! На неё, видишь ли, желание поговорить напало. Вечер, Слава на дежурстве, а ей скучно. Дети сами себе предоставлены, она напилась… Нет, чтобы с ребятишками заняться чем-то… Убила бы эту мамочку!».

Глава сорок шестая – папа Боря приехал

Прошло уже три года, как Борис уехал в Израиль. Теперь он мог выехать из страны без залога. Вот он и прилетел в Россию в начале апреля. Мать, отец и брат Алексей встречали его на вокзале, куда прибывал поезд из Новосибирска. Алексей снимал встречу на видеокамеру, одолженную Александрой Степановной у бывшей сослуживицы.
Яша был в школе, и после обеда под крышей родительского дома Борис пошел за ним в продлёнку. Алеша с видеокамерой пошёл с братом и заснял встречу малыша и отца после трёх лет разлуки.
«Деды» тут же, по их возвращению, посмотрели этот сюжет в записи.
Вот крыльцо школы, Боря идёт первый, камера за ним след-в-след. Раздевалка, из дверей выскакивает Яша, прыгает отцу на грудь, охватывает шею и буквально на ней зависает. Проходит не меньше минуты, Яша продолжает обнимать Бориса за шею: уткнулся носом в грудь и затих. Слышен голос женщины за кадром:
- Долго не виделись, что ли?
Алёшин голос:
- Больше трёх лет.
- Ну, понятно, - тот же женский голос, - откуда у Яши отклонения в поведении.
Вытирая слёзки, Яшка сполз, наконец, с отца и отправился вглубь одеваться.
Потом они уже на дворе школы – Яша держится за руку Бориса и глаз с него не сводит.

Так они и домой пришли, держась за руку.
Борис к сыну обращался чуть снисходительно: «Ну, ты, Толстый». Это у него с доотъездовских ещё пор такая манера осталась, хотя – какой Яшка толстый? Худоба!
Александра Степановна морщилась от тона, с каким сын разговаривал с Яшей. Где сердечность, где нежность? Или не умеет? Или скрывает?
Ей было жалко малыша. Не так, не так она себе представляла отношение отца к маленькому сыну после долгой разлуки.

Вечером собрались родственники, пришёл лучший Борин друг Василий.
Яшка от отца не отходил, а тот время от времени клал сынишке руку на плечо и поглаживал. Но сам был весь в разговоре. Александра Степановна ревниво наблюдала и оставалась недовольной. Не видела она тоски у сына по прошедшим без Яшки годам.
Борис скучал по России, и все его разговоры сводились к одному – "как тут хорошо у вас!" За окном шел чуть ли не последний апрельский снег, и Боря взмахивал руками и призывал: «Ну, вы посмотрите – какая красота!»

Уже было стали расходиться, когда Вася предложил другу прогуляться, за ними увязались и Алёша, и уже посоловевший Михаил Яковлевич. Александра Степановна запротестовала:
- Куда, на ночь глядя?
Но мужчины в голос стали уверять: «До остановки».
Баба Ася убрала со стола, перемыла посуду, вернулась в комнату и застала Яшку, спящим на паласе, сморённого впечатлениями дня. Запричитав: «Милый мой, да что ж ты!..», она перенесла его на диван, раздела и укрыла пледом.

Мужчины – отец и братья - вернулись чуть ли не в четыре, когда уже слабо светало. На возмущение хозяйки дома они отмахивались и быстро разлеглись по своим лежбищам.
Когда развиднелось, Александра Степановна поднялась, привела себя в порядок и отправилась на кухню приготовить завтрак. Пришёл туда и Яшка, быстро проглотил молочную кашу и ушел в комнату к отцу. И когда Александра Степановна зашла туда поинтересоваться – скоро ли поднимется гость, то увидала, что Яша сидит на корточках у изголовья дивана, подпёршись кулачком, и глаз не сводит со спящего Бориса. Она заспешила взять видеокамеру - как можно было не запечатлеть эту картину?
Яшка поднял к ней голову, отрешённо улыбнулся в объектив, как чему-то далёкому, и снова опустил глаза на отца.

Глава сорок седьмая – на колокольне

Быстро пролетели дни Борисова пребывания под родительской крышей. Через два дня ему уже надо улетать. С Яшей они общались только в выходные дни, но уж их Яшка использовал по полной – спал с отцом, всюду его сопровождал, и когда Борис присаживался к столу или на диван, Яшка старался примоститься как можно ближе. Казалось, будь он в фантастической силе, то втиснулся бы в отца и так сиамским близнецом с ним бы и существовал.
В церковный праздник Пасхи все уселись в «Москвич», заехали за старенькой бабушкой Тосей и поехали по городским церквам. В Петропавловском соборе Боря то заходил в церковь, то ходил по двору и старался разглядеть колокольню, слушал звон, возвращался снова в церковь. Яша за отцом вышагивал след в след и лишь на несколько минут, когда Борис полез на колокольню, бабушка придержала внука рядом:
- Стой, тебе наверх нельзя, высоко очень.
А когда они приехали в Воскресенскую церковь, малыш пропал. Все кинулись его искать. В приходе нет, в церковной лавке – нет. Александра Степановна стояла на улице с видеокамерой, снимала эту суету и вдруг углядела на колокольне ручку маленькую, машущую из-за парапета. Она закричала мужчинам:
- Он, кажется, там, наверху. Больше некому...
Дед Миша поднялся по узкой, высокой лестнице на самый верх, изловил внука и за руку свёл вниз. Мальчишка звонко оповестил:
- Баба Ася, я там колоколом звонил! Зачем меня дед забрал? Пап, пойдём, ты тоже позвонишь, там здорово, голуби…
- Нет, сынок, - возразил Боря, вытирая сыну платком замазанную ручку, - я уже в Петропавловской звонил. Ехать надо.
И они отправились домой справлять праздник и, заодно, сделать проводы Борису, возвращающемуся в Израиль.
Как ни скучал Борис по России, но остаться уже не мог – там, на жарком Востоке, ждала его любимая женщина.

***
В следующее воскресенье Александра Степановна поехала с внуком в гости к своей давней приятельнице Татьяне поделиться впечатлениями от приезда сына. Таня напекла пирогов, Александра Степановна бутылочку наливки купила… Так они втроём, вместе с мужем Тани, и посидели. Яша ушёл к сыну хозяев Саше и сел там у компьютера. На нём, как всегда, был корсет, поэтому прыгать и бегать было нельзя. Но уже перед уходом, когда все стояли в коридоре и договаривали последние слова, Яшка выскользнул за дверь:
- Баба, я тебя на улице ждать буду.
- Яша, только никуда. Стой на крыльце!
Александра Степановна натягивала сапоги, заматывала шарф, пристраивала шляпу, сама продолжала разговор с Таней. Яшка застучал в дверь через пятнадцать минут:
- У меня, кажется, корсет сломался.
Задрали курточку, рубашку – так и есть: тонкая проволока торчала почти подмышкой.
- Всё, попадёт нам. Альбина нас съест, Яша.
- Баба, да я его уже сколько раз ломал, - начал успокаивать внук расстроенную бабушку.
- Ну, как же! Она ж не велела тебя выпускать на улицу, а мы не послушались.
- Ася, - предложила Таня, - вы не говорите, что на улице сломался. Скажите, мол, стал ботинки зашнуровать, наклонился и вот… Конструкция-то хлипкая! Она от чего угодно может сломаться.
- А, Яш? Не будем про улицу, а? – спросила Александра Степановна. – Правда, давай скажем, что в квартире, что шнурок завязывал. А то ведь она тебя к нам отпускать не будет, пока корсет не снимешь.
Яшка кивнул – давай.
Когда Яшу забирали, Александра Степановна Альбине сказала, что больше его в корсете брать не будет.
- Знаешь, я, когда Яшку водила туда на примерку, разговаривала с врачом. Так поняла - спецы там грамотные, но технология не отшлифована. «Безоперативная коррекция»… Оно, конечно, там на рисунках всё хорошо глядится, только эти корсеты и прочее - это ж для лежачих, но никак не для активной жизни. Конструкция непрочная, вся на пружинках, металл хрупкий, чуть где усилие приложено - он ломается. Ну, как заставить ребенка сидеть рядом с бегающими сверстниками? И там мне сказали, что можно на несколько дней корсет снимать. Да и вот, на ремонт же перерыв делаете? Вот и в выходные прерывайтесь. В школе – ладно, но выходные – пусть пацан отдыхает от этих вериг. Бедный!

Глава сорок восьмая – палец прищемил

Яша пошел гулять и вернулся с жутким ревом - прищемил железной подъездной дверью большой палец на левой руке.
Александра Степановна открыла дверь, увидала всё в слезах лицо внука, левую кисть, охваченную в запястье правой рукой, всё сразу поняла и охнула:
- Миленький мой, пошли быстро в ванную. Надо холодной водой. Ах ты, боже ж мой! Как же ты? Или кто следом шёл?
- Не-е-ет, я сам! Баба, за что это мне?! Это сон, этого не может быть. Баба, я тебя люблю!
Набор восклицаний лился из него, не переставая вместе со слезами и криком. Палец опух, но видно было: ничего серьезного, на мягкую часть пришелся удар, сильная вмятина была и чуть кожа пробита, даже крови не было...
Яша выскочил из ванны и набрал на телефоне домашний номер:
- Мама, я тебя люблю, мне так больно! Позови папу. Папа, мне так больно!
Александра Степановна стояла рядом, сжимала его плечо, гладила то голову, то больную руку. Никогда она такого не видела, чтобы в невыносимой боли ребенок объяснялся в любви к ближним, надеясь на защиту и помощь.
Но боль отходила, и через полчаса все утишилось. Пальчик помазали зеленкой, промыв место ранения.
Когда плач прекратился, баба Ася спросила:
- Почему ты папу Славу позвал к телефону?
- Он такой, как папа Боря, они - как близнецы, - ответил внук.
Потом сидел, читал сам «Незнайку», а на ночь бабушка ему сказки Андерсена с экрана компьютера читала, так Яша под них и заснул.
На следующее утро, позавтракав, сел писать сочинение про домашних животных.
- Я про кошку и Беллу напишу.
- Ну, давай!
(Белла - это белая крыска, которую Яшке подарил дядя Алеша). Хорошее сочинение получилось, с картинками.
Гулять решили не ходить – палец ещё болел и опух. Яша сел писать письмо папе Боре на компьютере.
Полчаса сидел, шлёпал по клавишам и вдруг прибежал к бабушке, расстроенный: нажал не ту клавишу, и всё написанное исчезло, и как вернуть – не понятно. И бабушка не знала, и Алёши дома не было – главного консультанта по компьютерным заморочкам. Яша очень расстроился, когда понял, что уже нельзя восстановить. Но снова писать не захотел - устал. Тогда баба Ася села к компьютеру и под диктовку внука написала: «Здравствуй, папа. Спасибо за письмо, корсет уже сделали. Папа, я тебя люблю».

Глава сорок девятая – поездка в Германию

Яшина семья уезжала в Германию на отдых.
Альбина позвонила Александре Степановне:
- Вы на остановку выйдете с Яшей попрощаться. Мы его вам оставим. Он будет там Славину маму ждать. Она тоже подъедет. А потом мы его заберём.
Баба Ася надела плащ, туфли и поспешила к месту встречи. Яшка стоял около тополя, укрывающего остановку своей непроницаемой кроной. На нём была джинсовая курточка и красная бейсболка. Рядом, обнимая его за плечи, топталась полная, неприятная и неопрятная на вид особа - бабушка Мила. (У Александры Степановны засаднило внутри: отношение к Славиной матери у неё было настороженное, хотя никогда раньше они не встречались. Помнилось, что она про Бориса Яшке что попало говорила, а ещё как-то Яша рассказал бабе Асе, что хотел из Солнечного позвонить, так баба Мила запретила такими словами: «Будем мы ещё на них деньги за разговор тратить!»)
Крашенная в каштановый, но с каким-то фиолетовым оттенком, цвет, толстая, бесформенная, в вязаной кофте, обтянувшей живот и даже не застегнутой до конца из-за маловатого размера, баба Мила, увидав Александру Степановну рядом, нарочито громко, как той показалось, заговорила:
- До свидания, мой родной. Как вернёшься – скажи маме и папе, куда ты хочешь. Захочешь быть в Солнечном, будешь в Солнечном.
Яша тоже почувствовал неестественность этой сцены и поглядывал виновато из-под руки бабы Милы. Наконец, та его отпустила, и малыш прыгнул на шею бабе Асе.
- Ну, что? Уезжаешь? – обнимая внука, торопливо говорила Александра Степановна. - Передай от нас с дедом привет бабе Рите, побольше играй там с немчиками, разговаривай с ними, не бойся. Глядишь, приедешь, а уже немецкий язык знаешь.
Александра Степановна передала внуку книжку в дорогу и отпустила – у обочины уже остановился автомобиль, из которого нетерпеливо выглядывала Альбина. Яшка вспрыгнул на заднее сидение, и машина умчалась. Холодно кивнув Миле, Александра Степановна пошла к дому.
***
Прошёл месяц. Отпускники вернулись из-за границы, но Яша у дедов не появлялся. И опять Александра Степановна безуспешно пытала по телефону Альбину:
- Где Яша, мы же соскучились, почему вы его к нам не привезли?
- Мы его спрашивали – куда везти? Он сам в Солнечный захотел, - оправдывалась бывшая невестка.
Александра Степановна в досаде клала трубку, ворча недоверчиво:
- Конечно, в Солнечный! Подальше чтобы от дома…

Наконец, почти накануне первого сентября, Яшу на несколько дней привезли к «дедам». И опять с ценными указаниями.
- У него, знаете, прыщи во всю спину, - скороговоркой тараторила Альбина. - Там накормили чем-то. Гулять нельзя. Вот одежда для дома, но не прогулочная. Остальное я забираю. А эта курточка нарядная. В ней его привезёте тридцать первого. До свидания, сынок! – и упорхнула.
Баба Ася разобрала оставленные футболки и пижамки, выбрала немаркую маечку, нашла в шкафу когда-то оставленные Яшей штаны, переодела его и отпустила гулять – («Ещё по такой погоде парень дома сидеть будет!»). Вечером выкупала внука в отваре череды, смазала детским кремом. Утром снова чередой ополоснула и целый день поила чайными ложечками травяного отвара. В три дня прыщи со спины сошли, а прогулки около дома, на новой детской площадке, продолжались по несколько часов.
Около их дома на месте забурьянившей спортплощадки, где обычно ковры хозяйки выбивали, одна богатая компания построила удивительно красивую и удобную детскую площадку для совсем малышей и для детей постарше. Горки, качели, турники, кольца, карусель, песочница, скамеечки… Жильцы ахали, мамочки, до того довольствовавшиеся песочницей на асфальте во дворе дома, не могли нарадоваться. «Вот только, - сомневались жильцы, - долго ли эта красота продержится - все эти сооружения из металлического прута и бруска, - уж больно много вандалов и любителей металла развелось. Ведь не пожалеют этих покрашенных, ажурных горочек с множеством лесенок, переходов и скамеечек».
- Видишь, какую нам площадку сделали? А ты ехать не хотел! - приговаривала баба Ася, кормя внука вечером ужином. Яшка с полным ртом пытался что-то рассказать, но, махнув рукой, только кивал согласно головой, заросшей пышным рыжим лесом.
А когда расспрашивала внука о поездке в Германию, Яша отвечал:
- Если бы не деда Саша, мы бы только сидели целый день и читали. Деда смешной, а баба Рита все время нас наблюдала, чтобы мы в доме не шумели и вещи были на местах. «Почему подушка на ковре? Надо на диван...», - передразнивал он голос Риты.
Тридцать первого августа Сухарёвы приехали забрать Яшу домой – завтра нужно было снова идти в школу. Мальчишка, уходя, вид уже имел озабоченный - голову повесил, тоненький и маленький. Так его стало жалко бабе Асе – трудяга, снова ранние подъёмы, уроки, оценки. Кончилась беззаботная жизнь.

Глава пятидесятая – Яшка начинает «творить»

У Яши новое увлечение. Берёт лист бумаги, расчерчивает его на клеточки и в каждой ячейке рисует стилизованные рисунки человечков: головка, палочка-тело, палочки-ручки, палочки-ножки. Но человечки в движении! Вот сидит, вот бежит, вот дерётся, вот подпрыгнул, что-то бросил... Вроде комикса – целый рассказ. Иногда у человечков изо рта такая петля идёт, а в ней словечко или вскрик. И на листке бумаги получается целый бумажный фильм. Он приносит этот листик бабушке и показывает.
- Ага, - говорит баба Ася, - это, значит, он куда-то бежит.
- Это такой Джек…
- Кто?
- Ну, так его зовут – Джек. Он решил ограбить банк.
- Ну, вот! Грабитель, что ли?
- Ну, да, грабитель. Это вот он в банк пробрался. Видишь – дверь, и он её открывает. А это он мешок с долларами выносит.
- А охрана?
- А он сделал подкоп.
- А где подкоп?
- Я потом нарисую. Я про подкоп не придумал, когда рисовал. Я придумал, что он просто пришёл в банк и вынес мешок.
- Нет, ну, как же? Там же и сигнализация, и охрана.
- Ну, бабася, я это потом. Ты дальше смотри!
- Ладно, пошли дальше…
Так они с бабушкой всю историю и разворачивали – где словами, где рисунки были очень «говорящие». С каждым разом истории были заковыристее и заковыристее. Конечно, там были и Человек-паук, и Бэтман, и какие-то неизвестные Александре Степановне герои комиксов. Она вспоминала, что и её сыновья, Боря и Лёша, в этом же возрасте «заболевали» какими-то своими любимцами, играли в них с друзьями или рисовали на любом подходящем листе бумаги. Но Яшка создавал сам рассказы, и в них были свои герои. Конечно, «подвиги» этих персон редко ладили с законом, но что поделаешь, если на экране телевизора показывали, в основном, этих зелёных, отвратительных монстров или черных ниндзя, наводящих страх и ужас на горожан.
Внимательно наблюдала Александра Степановна за подрастающим внуком. Вот и первые творческие способности проявились. Что будет дальше? Настораживало, что Яша не стремился домой, радовался, если вдруг срывался очередной возврат к родителям:
- Я у вас остаюсь!
Тревожили вести из школы: ему «двойку» за поведение как-то поставили. А в доме «дедов» Яша был, что называется, «золотой ребёнок»: любознательный, послушный, придумщик.
Как-то вечером, после прогулки, Александра Степановна усадила разгорячённого внука в ванну и в воду насыпала морской соли. Яшка заинтересовался – «что это?» Бабушка пояснила, что это полезная соль для кожи и для нервов. Яшка загорелся:
- А как ее делают?
- Во-первых, её собирают на берегу очень солёных водоёмов, она там лежит глыбами. А ещё выпаривают из морской воды.
- Баба, – воскликнул Яшка, - давай мы тоже из ванной выпарим соль, тогда ее не надо будет покупать!
Бабушка долго смеялась и даже пошла к деду Мише поделиться таким «рационализаторским предложением» внука.

В понедельник, собирая мужа и внука утром для выхода, Александра Степановна поручила мужу:
- Отведешь его в школу, поговори с учительницей - почему он так в школе себя ведет? Ведь ничего за ним не замечаем мы. Сам подумай! Утром встанет, к нам заглянет: «Вы спите?» – отвечаю: «Посиди там, я сейчас…», он и идет на кухню смотреть телик, не слышно его. Я выйду, разогрею ему на скорую руку что-то вкусненькое, сама – досыпать иду, он поест и сидит там, не шумит, или телик глядит, или рисует свои комиксы. Когда уже и наше время подойдёт, встаю, прибираюсь, его умываться позову, потом почитаем или уроки делаем, а потом он все рисует или играется в уголку. Ангел! Да разве за такое поведение двойку ставят?
- Ладно-ладно, что ты меня наставляешь? Сам знаю, - отвечал Михаил Яковлевич, открывая дверь и пропуская вперёд внука.
А вечером докладывал:
- Не довольна им учительница – всё время Яша возбуждён, на уроках вертится, ребят задирает, мешает вести урок. И родители одноклассников тоже жалуются – мол, он и сам не слушает, и другим не даёт. И, знаешь, обзывается…
- Ничего не пойму! Надо поговорить будет с ним. Какая причина? – пожимала плечами Александра Степановна.

Глава пятьдесят первая – Яшкины увлечения

Когда вечером Александра Степановна вернулась домой из библиотеки, Яша уже спал. На недоумённый её вопрос: «Что случилось? Почему так рано улёгся?» Михаил Яковлевич пожал плечами:
- Да вот, что-то спать запросился.
- Странно! Не заболел ли?
Утром, как обычно, Яша встал и пошёл на кухню – к телевизору. Александра Степановна вышла следом, спросила:
- Почему так рано спать вчера улегся? Как себя чувствуешь?
- Хорошо чувствую… А я что-то по папе Славе соскучился. Он со мною всегда после школы играется.
Александра Степановна стала варить кашу, а в голове вертелись мысли: «Может, наш разговор ему не понравился? Может, с ним дома часто про это говорят, про школу, про поведение? Может, ему надоело уже? Или ругают. Или никогда не говорят, и Яшка не хочет себя виноватым чувствовать. А настроение у парня явно другое - скучный. Хотя дед тоже хорош! Если меня дома нет, внук - чем хочешь - занимайся! Будет дед вечером играться, как же! Это ж надо на мозги ему сперва покапать, мол, внук в гостях, скучает, а ты в свой телевизор не наглядишься. Сам не догадается. А Яше, наверное, пообщаться хотелось…»

Завтракая, Яшка вдруг заявил:
- Баба, я однажды себя со стороны видел.
- Как это, со стороны? С какой стороны?
И Яша рассказал - игрался он дома в своём углу («около дивана, ты знаешь» - «ну, да, представляю») и вдруг ощутил себя так, будто он в дверях прихожей стоит и видит себя со спины - в голубой майке и зеленых штанах, вроде он играется, руками игрушки двигает.
- Долго это было?
- Секунд десять.
(Александра Степановна восхитилась про себя: «Ну, что за мальчишка!» и долго внука расспрашивала – часто ли подобное с ним случается. Оказалось, что бывало и раньше, но очень быстро исчезало. Бабушка попросила Яшку запоминать и рассказывать ей такие случаи, потому что маленькие люди (дети) обладают многими способностями, которых нет у больших, но маленькие об этом не рассказывают, потому что думают, что и большие это умеют).
Помолчали. Яша задумчиво наворачивал кашу. Передумав, наверное, эту тему, он перешёл к другой:
- Бабася, меня сейчас почему-то Египет интересует, там сфинкс, фараоны, пирамиды. У вас что-нибудь есть?
- Смотри ты! Нет, у нас для детей такого ничего нет. Но это дело поправимо. Давай доедай и поехали, купим тебе книжку про Египет.
Они оделись, поехали в центр, обошли три магазина, выбрали из серии издательство РОСМЭН «Историю" и вернулись домой. Яша свалился на диван и часа полтора листал и читал сам книжку. Потом, уставший, отложил её:
- Очень хорошая книжка!
- Домой заберешь?
- Нет, пусть у вас будет, в моей библиотеке, я у вас буду читать.
- А дома некогда?
- Да нет, - как-то нехотя отвечал внук. – Только там Алик – «дай мне!», а сам рвёт, а мама говорит: «Тебе что ли жалко?»
Так, на полочке в шкафу, где уже собралось множество больших, в твёрдых переплётах детских книг, встала новая – по истории.

Глава пятьдесят вторая – увлекательное чтение

В ноябрьские каникулы Яшу привезли «дедам», и остался он почти на неделю из-за грянувших вдруг сильных морозов.
- Конечно, Альбина, мы только рады будем. Пусть будет у нас, - ответила баба Ася на предложение оставить у себя Яшу.
- Лучше бы дома, конечно, - чуть не пошла на попятную мама Яши, - а то мы Алика тоже не водим в детсад, чтобы не поморозить. Ну, ладно, эти дни я и Слава попеременке дома будем, а в четверг заберём.
И Яша отвёл у "дедов" душу: продолжал рисовать свои комиксы. Даже на компьютере один такой шедевр изобразил, и его отправили Борису – пусть полюбуется на творчество сына.

По случаю как-то в гости к тёте Асе зашёл двадцатилетний племянник Максим. Александра Степановна похвасталась внуком:
- Ты гляди, чего у нас Яша творит. Где такое видел?
Макс полистал Яшкины комиксы в клеточках, покрутил головой и отправился беседовать с двоюродным племянником - он учился на журналиста и вёл в молодёжной газете рубрику «Слушай сюда». Наверное, Яшины рисунки натолкнули его на какую-то идею. Однако после беседы Максим вынес безапелляционный вердикт:
- Монстр настоящий, а не ребёнок. Он же совершенно зомбированный. На уме одни человеки-пауки, насекомые и чудовища. Ярко выраженная жертва телеужастиков.
Александра Степановна обиделась за внука:
- Ну, уж!.. Я так не считаю. Ты себя забыл в этом возрасте? Про Алёшку я вот помню - он жутко увлекался во втором-третьем классах черепашками-"ниндзя". Форменное было помешательство - он только о них говорил, скупал все, что было доступно, лишь бы там был намек на этих зеленых монстриков. Помню, у нас все стены в коридоре, комнатах, на балконе - были увешаны этими пучеглазиками. Алёшка их со жвачных обёрток копировал. И ничего, все в прошлом.
Максим ушёл, а баба Ася продолжала мысленно его и себя убеждать: «Яша же – он еще и очень быстро соображает в математике и, похоже, выполнение уроков его не тяготит. И любознательный».

В один из вечеров бабушка с внуком сидели на тёплой кухне, пили чай с печениками и завели разговор о возникновении Земли. Начал его Яша:
- Баба, а я не верю, что Бог создал землю!
- А кто же? – тут же отозвалась баба Ася.
- Земля, - начал внук пересказывать, что вычитал в своих книжках, - получилась из космических пылинок.
- А они откуда взялись?
И завязалась у них продолжительная беседа, которые, страх как, нравились, обоим – внуку и его бабушке. Часа полтора они проговорили, и не только о создании вселенной, а и о необходимости новых знаний, об образовании и опыте, плавно перешли к открытию и добыванию огня, затем - как человек мог дойти до идеи колеса.

По вечерам, когда мальчик уже лежал укрытый одеялом, Александра Степановна усаживалась в кресло под светильником и читала вслух новую главу из "Робинзона Крузо". Не на шутку внука увлекала эта книга - не приключениями, (там их, в большей части, и нету), а как Робинзон, очутившись один на острове, постепенно проходил ступени цивилизации; желая обустроить свой быт, он постигал особенности строительства "крыши над головой": сначала на ветвях дерева, потом - пещера, наконец - жилище с оградой. Как создавал очаг, как сделал для себя открытие огнеупорной глины, как вылепил и обжёг глиняную посуду. Как приручал диких животных, чтобы не тратить порох на их отстрел. Как занимался земледелием...
Александра Степановна и сама увлеклась книгой, читала её, не как в детстве - приключения, а как замечательную историю выживания человека, лишённого волей случая всех благ цивилизации…
Они с внуком с удовольствием рассматривали картинки и читали к ним подписи в купленной недавно красивой книжке «История». И бабушка радовалась, что есть такие книжки. Она, уже подзабывшая школьные знания, вместе с внуком «образовывалась», узнавая вновь, кто такие шумеры, где находится Месопотамия и город Ур, который, как она помнила из Библии, был родным Аврааму, и откуда пошла цивилизация.
Они читали про удивительные дома. Узнали, что на юге Турции раскопали город Чаат -Хююк, (8000 лет ему), где были здания, в которые можно было зайти лишь через крышу, и Александра Степановна восклицала
- Вот! Совсем как в дом Робинзона! Мы с тобой вчера читали, как он в свою ограду проникал с помощью лестницы, боясь диких зверей и дикарей…
- Да, помню, - так же оживлялся внук.

А в четверг его увезли, и несколько недель Александра Степановна могла его слышать лишь по телефону.
- Ну, такой мороз! Нельзя ему. И Алик скучает по брату, - объясняла Альбина отсутствие сына у «дедов».

Глава пятьдесят третья – зимние праздники

Настала снова зима с разными праздниками. Сначала отметили день рождения Александры Степановны. Назвали гостей. Бабушка и внук готовили угощение. Яше были поручены салаты.
- Берём нож вот так, - показывала баба Ася, - и чистим варёные овощи. Потом режем лук. Сначала нож надо под холодной водой подержать, тогда плакать не будешь от лука…
Яша всё старательно выполнял, а когда дело у него стопорилось, бабушка помогала и показывала. Салат «мимозу» Яша сам сделал от начала до конца. Баба Ася не могла нарадоваться:
- Теперь дома сам можешь его делать. Скажи маме – пусть купит консервов баночку, майонез и яйца. Морковку отваришь, лук почистишь и порежешь. А как на что укладывать – ты уже знаешь.
И за столом она хвалила внука: «Самый мой основной сегодня помощник!». Племянник Максим играл на гитаре и пел для тёти песню «Боль моя, ты покинь меня» из «Семнадцати мгновений весны», а Александра Степановна старалась незаметно вытереть влажные глаза – ей казалось, что это Боря песню поёт.

Когда наступило время девять часов, Александра Степановна поднялась, извинилась перед гостями и сказала, что ей пора укладывать внука, а у них обыкновение – перед сном читать. Сестра бабы Аси Галина Степановна тоже была уже насыщена торжеством и с чистым сердцем увела домой мужа, изрядно повеселевшего.
Идя с внуком в Алёшину комнату, где находилось раскладное кресло – Яшкина кровать, Александра Степановна чувствовала доверчиво и благодарно прижатое к ней маленькое плечо. Она понимала – Яше понравилось, что его не отправили одного от стола спать. Они почитали «Робинзона», и мальчик уснул.

Приближался Новый год.
- Ты – как? С нами будешь Новый год встречать? – спросила бабушка у внука за неделю до праздника
- Нет, я хочу дома с родителями...
- Ну, смотри.
Михаил Яковлевич запротестовал:
- А чего не с нами? Алёшка убежит, а мы с тобой будем одни.
- Ну, парень сам так хочет – с родными.
- А мы кто?
И дед позвонил Альбине, пожаловался:
- Мы хотели бы его на Новый год у себя видеть, да он не хочет.
- Пусть не выдумывает! – отозвалась та. - Если будет дома, в двенадцать я их уложу, как миленьких, вместе с Аликом.
И Яшка встретил праздник с дедом, бабушкой и Лёшей. Была наряжена ёлка, куплены бенгальские огни, которые зажгли точно в полночь. На столе были разные вкусности, настряпанные бабой Асей.
Когда Алёша из-за стола вылез и ушёл к друзьям, Александра Степановна и Михаил Яковлевич оделись, взяли с собой Яшку и пошли на детскую площадку кататься на горках. Кругом них гуляли люди, взрывались китайские ракеты, то там, то там, в небе, расцвечивались фейерверки. Дед, бабушка и внук радовались этой кутерьме, а Александра Степановна особенно была довольна – не пожалел Яша, что у них остался.

Глава пятьдесят четвёртая – празднование дня рождения

Бабушка и внук сидели рядком и читали «Робинзона Крузо». «Бедный, бедный Робин! Куда ты попал?» - произнесла Александра Степановна и тут Яша вдруг сказал (ни с того, ни с сего):
- Бабася, у меня этот День рождения был самый плохой.
«Вот те раз!» – подумала бабушка Ася. Впервые за несколько лет внук свой день рождения праздновал дома. Заехали тогда родители за Яшей, как раз накануне дня рождения, забрали тортик, а подарок, который ему «деды» преподнесли, не стали брать («пусть у вас играется, и так дома повернуться от этих игрушек некуда!»), поблагодарили и укатили «справлять» дома. А через два дня привезли снова. И вот такое Яшкино признание…
- Почему, солнышко?
- А мама позвала Анку, посадила нас в угол и велела не шуметь. Пришли гости их, и чтобы мы не мешали. Мы даже не могли поиграть в плестейшен и телевизор посмотреть.
- Так давай справим сейчас!
Яша обрадовался:
- А как?
- Очень просто. Пирожки у нас есть. Морс в холодильнике – полный кувшин. Конфеты в вазочке. Зовём Наташу. Ты надеваешь свой новогодний шлем Бэтмана, плащ, очки. И будем праздновать!
Александра Степановна поспешила на кухню ставить чай. По дороге окликнула младшего Алёшу, сидящего за компьютером:
- Ты нам стол освободи!
Услыхав, в чём дело, Алёша вышел к ним и убрал со стола свои книги и тетради. Позвали Наташу. Подарок от «дедов» - набор кукол для детского кукольного театра – оказался очень кстати.
Александра Степановна начала вечер с представления сказки «Свинопас» - в наборе как раз и был пять кукол: Король, две Принцессы в разных платьицах и два Свинопаса. Бабушка раздвинула два стула, натянула между ними покрывало, сама устроилась на низенькой скамеечке и, надевая кукол на руки, всю сказку ребятишкам и показала. Потом Наташа с Яшей играли в прятки, потом рисовали, потом пили чай с конфетами и пирожками, и Александра Степановна и спела несколько песен – «Собрав на дачу мишек…», «Два мальчика сидели…» и Яшину любимую "Огромное небо". Яша пробовал подпевать, только слуха у него совсем нет, тянул на одной ноте.
- Да, Яша, тебе же папа Боря поздравление прислал по интернету, – вспомнила баба Ася. – Совсем забыла. Пойдём, почитаем.
Они подступили к Алёше:
- Пусти нас на минуточку.
Тот поднялся:
- Как чаепитие – так меня тут нет, а как комп понадобился, так – «Алёша, пусти!» - разворчался тот.
- Да ладно тебе. Иди пока на кухню, там ещё чай не остыл.
В электронном ящике лежала красивая поздравительная открытка со стишком:

Стоит лесок на бугорке,
Тропинка тянется к реке,
А рядом церковка стоит,
И всё в безмолвии - молчит.
А сверху белая луна,
Земля дождём напоена,
Укрыта зелени ковром,
А за пригорком старый дом
Стоит и ждёт
Уж столько лет.
А в доме на плите обед,
В углу разобрана кровать,
(Поесть и можно почивать),
А из окошек чудный вид:
Лесок невдалеке стоит,
Тропинка тянется к реке
И церковка на бугорке.

- Баба Ася! Это же папа сочинил про ту картинку, что я ему подарил! – воскликнул Яшка.
- Конечно! – погладила внука бабушка. Когда год назад приезжал Боря, Яша отдал ему купленную как-то на прогулке в магазине «Художник» берестяную миниатюру.
А потом за Наташей пришли, и праздник на этом закончился.
- Ну, что? Нормально? – спросила баба Ася уже улёгшегося Яшку. И тот выставил большой палец.

Глава пятьдесят пятая – никаких секций

Борис прислал очередные сто долларов для Яши, и Альбина, забирая их, озабоченно говорила:
- Ой, Яша не растет совсем, ему снова нужны таблетки для роста, а они очень дорогие.
Он за полгода ни на один мм не вырос, опять остановился.
Когда она ушла, Александра Степановна поискала на верхних полках шкафа Борин дневник – там были записи, как рос и развивался Яшин отец. Оказалось, что маленький Боря рос даже медленнее, чем Яша. Правда, Борис в десять лет был ростом сто тридцать сантиметров, у девятилетнего Яши – сто двадцать один, но в четыре года Боречка отставал от Яши аж на два сантиметра.
«Не надо никаких таблеток. Лучше бы в какую секцию его записать, спортивную, чтобы больше двигался. Глядишь, организм и начал бы физические усилия «поощрять», аппетит бы возрос, а там и кости с мышцами пошли в рост порезвее. И вообще – пора уже определяться – кто из парня растёт. Нужно в какие-то кружки…», - думала баба Ася.

Она вспоминала себя в молодости. Тоже настряпали ошибок с Борей. Неопытным родителям нужны только хорошие отметки и дисциплина. Чем ребёнок занят вне школы – казалось, это совсем не важно. Так они с Михаилом проглядели Борю, его пристрастия. Слава Богу, с Алешей этого не произошло: его музыкальные способности проявились так рано и так наглядно, что уже в шесть лет мама отвела малыша в детский хор, потом его определили в музыкальную школу. И когда после девятого класса встал вопрос – что дальше, то решили – пусть идёт в музыкальное училище. По школьным предметам к концу девятого класса Алёша съехал на твёрдые тройки, и интереса к дальнейшим школьным занятиям не проявлял никакого. И только получив диплом о среднем специальном образовании, Алёша поступил в Институт культуры на специальность дирижёра, сдав общие предметы на «хорошо», а специальные – на «отлично».

Во внуке Александра Степановна пока не могла рассмотреть «направления», но ясно было, что это рос не «технарь»: не очень-то Яша интересовался - что там у кого внутри и почему "машинка ездит". Пока у него на первом месте фантазии и игры, которые он сам сочинял из головы.
Жаль, что район, где жили Сухарёвы, - дыра дырой, оттуда трудно куда-то в город ребенка вывезти. Да и кому? Мать на работе до семи, отчим… У отчима свои заботы. Вот если бы речь шла об Алике…
Александра Степановна пробовала заговаривать с Альбиной насчёт – «Давай куда-нибудь Яшу запишем!», но в ответ получала массу причин, почему это не возможно: «Кто будет возить и там сидеть? Кто будет платить? Потом, он в продлёнке, там и кормят, и уроки. А если в кружок – это ж надо всё самим…» Александра Степановна кивала, соглашаясь внешне, (да, всё так и было на самом деле – времени действительно ни на что не хватало), но рвалось наружу страстное возражение: «Альбина, но ведь все заняты, все. И мы в своё время тоже были заняты, но водили детей – и в хор, и в музшколу. И Борю водили в кружки, и Алёшу… Всё только от твоего желания зависит. Если мама заинтересована – и время найдётся, и деньги. И это для тебя - "не возможно", в первую очередь - для тебя это всё - головная боль и лишнее беспокойство. И не надо мне про причины говорить. Мне они и так видны!» Но она проглатывала эту пламенную речь – что толку возражать! Альбина слушала лишь себя.

А всё же Яше так бы нужен был хоть какой спортивный кружок!

Глава пятьдесят шестая – школьные проблемы

Очередная четверть в школе закончилась, а у Яши в табеле одни четвёрки. А ведь раньше были и пятёрки, и много. Классная руководительница забила тревогу – успеваемость снизилась, надо пригласить на педсовет родителей, выяснить вместе – в чём причина. Умный, развитый мальчик теряет интерес к учёбе. Караул, на помощь!
- Меня пригласили, но вы же знаете, когда мне? Я посылала Славу, а он с работы на этот дурацкий совет опоздал, – захлёбываясь, в трубку тараторила Альбина. – И вы представляете – они меня повторно вызывают и грозят: раз не пришли в первый раз - отчислим ребенка из школы, ему не уделяется дома достаточно внимания. Что делать? Я с таким трудом его туда устроила… Они что там, не понимают, что я работаю? Александра Степановна, сходите вы в школу, поговорите, почему Яшку хотят исключать, он один из самых там продвинутых.
- Альбина-Альбина, погоди, не стрекочи. Пойми, это предупреждение не из-за Яши. Мальчишка учится неплохо, к дисциплине есть, конечно, претензии, но у кого в его возрасте нормально с поведением? Вообще, это - накат на родителей: дневник не проверяете, на замечания руководителя класса не реагируете…
- Я это поручила Славе, а он запустил.
- Ну, вот и разбирайтесь, кто кого запустил, а у школы именно к родителям претензии. Мыслимо ли - родителей вызывают не педсовет, а они не являются. Позови-ка Яшу!
- Иди, - слышно в трубке, - бабушка с тобой поговорить хочет.
Пауза, шебуршение и замогильный голос:
- Что, баба?
- Как дела, дорогой?
- Плохо.
- Чего так?
- Да вот, отчисляют.
- Успокойся, не отчислят, только пусть мама сходит в школу сама. А тебе нужно всё же себя обуздывать. Видишь, какие последствия от смешков на уроках? Не маленький же!
Поговорив ещё с Яшкой, Александра Степановна попросила, чтобы трубку взял Слава. И тут её ожидало разочарование: тон у Славы был раздраженный. То ли его Альбина уже завела, то ли сам разозлился.
- Меня родители в строгости держали, я слушался их, - в словах Яшиного отчима чувствовались усталость и обида.
«Первый симптом?» - подумала Александра Степановна. А собеседника умасливала:
- Слава, дети разные ведь. Ты был послушный, Яшка - резвый, но в основе-то все дети хорошие. Разобраться бы, почему Яшка в школе из берегов выходит. У нас он - загляденье, дома, думаю, тоже вы его в узде держите. Что такое?
- Не знаю, что с ним. Тут он нормальный... Почему в школе разбалтывается... Характер такой, наверное.
"Вот тут Альбина, точно: чуть что - "Яша - Борин сын. Я была в школе нормальная. А Яшка... Вы ж сами говорили, что Борис вас изводил поведением. Это у него гены". Ну, гены, у Бори тоже гены - Миша о себе-подростке такие вещи рассказывал... Выросли же оба в людей", - думала Александра Степановна.
- А в школу бы надо всё же, Слава!
- Да схожу на днях, - буркнуло в ответ в трубке.

Глава пятьдесят седьмая – Сальвадор Дали

Иногда Александра Степановна берёт с собою Яшу, идя в гости к своей сестре – Галине Степановне. Ехать на улицу Пушкина долго, и по дороге, сидя в маршрутке, бабушка и внук разговаривают.
- Надо бы к семи часам вернуться, - говорит озабоченно баба Ася, - за тобою в восьмом часу обещали заехать. Да темнеет рано.
- А вот когда мы были в Германии, - поворачивается от окна внук, - то я заметил: там летом уже в девять вечера фонари загораются, а у нас они до ночи не нужны.
- Так там же другой часовой пояс… И Германия немного южнее нас, поэтому там солнце быстрее за горизонт уходит, - рассуждает вслух бабушка.
Яшка оживляется:
- А знаешь, баб, я сам догадался, почему наступает день и ночь. Это Земля к Солнцу разными боками поворачивается.
Александра Степановна смеётся, вспоминая, как устроила давно ещё внуку урок по астрономии, крутя вокруг настольной лампы («Это, представь, - Солнце») насаженный на вязальную спицу мандарин («А это – наша земля»). Похоже, наглядная демонстрация, в то время смыслом не дошедшая, неосознанно отложилась в памяти, а потом всё же «сработала» - и получилось у мальчишки «я сам догадался». Но она помалкивает, тот урок Яше не напоминает. Пусть внук в своей сообразительности утвердится.

Когда уже уходили из гостей, на выходе, Яша обратил внимание на висящую в прихожей репродукцию картины Дали. На ней коллаж: тореадор, скульптуры Венеры Милосской в ряд, линии голов.
- А это у вас что? - залюбопытничал Яшка.
И Галина Степановна стала пояснять:
- Вот нос тореадора, вот галстук...
Яшка застыл на пороге:
- Где галстук?
- Пойдём, Яша, - поторопила баба Ася, переглянувшись с сестрой и сделав упрекающий взгляд, - пора уже. У нас в компьютере есть картины Дали.
- Покажешь? - повернулся к ней внук.
И только тогда переступил порог.

По возвращении бабушка и Яша уселись к компьютеру, раскрыли нужную папочку и стали рассматривать картины художника Дали подробно и с увеличением.
Кстати и Альбина позвонила – задерживаются они, часам к десяти подъедут.
Яшку охватил ажиотаж. Он разглядывал изображения подробнейшим образом и указывал бабе Асе замеченные детали, разгадывал, что значат те или иные очертания. Для него картины Сальвадора Дали были как ребусы, как игра.
Еле созвала его баба Ася поужинать. Приехавшие родители с трудом оттащили мальчишку от компьютера.
- Я ещё не всё посмотрел, - отбивался он. – Там есть другие. Я досмотрю!
- Ты что? – сердилась мать. – Алик спать хочет…
- Яша, иди, дорогой. Я ещё пошарю в интернете и скачаю другие картины. Посмотришь в следующий раз, - уговаривала внука и Александра Степановна.

И когда через неделю Яшку привезли к «дедам», он сразу же сел за компьютер и раскрыл уже знакомую папку с файлами.
- Баба Ася! Смотри, тут опять тот мальчишка в матроске. Помнишь, был он уже на одной картине?
Бабушка склонилась над его плёчом, а внук торопливо щелкал клавишей Page Dn, листая обратно картины. Нашёл нужную и поднял сияющее лицо
- Видишь? Видишь?
Александра Степановна придвинула стул и тоже уткнулась в экран:
- Правда, а я и не замечала. Смотри-ка ты!..
- Баб, я ещё тогда обратил внимание – у него часто что-то повторяется… Интересно как!
И Яшка замолк, внимательно глядя в экран.
«Может, ему альбом Дали купить», - подумала, поднявшись и выходя из комнаты, Александра Степановна.

У Яши явно обозначились творческие способности. Свои "клеточные комиксы" он давно забросил, изрисовав ими несколько общих тетрадей. Зато сочинил уже два стихотворения, сообщил бабушке, что пишет повесть, и показал несколько рисунков по следам увиденного про монстров мультфильма.
Конечно, монстры у него получились лучше всего.

Глава пятьдесят восьмая – практические занятия по медицине

Александра Степановна резала капусту для щей и задела ножом по пальцу. Кинулась к шкафчику за йодом, но вдруг притормозила. Зажала порез и позвала внука:
- Яша, иди-ка сюда скорей!
Часа полтора назад Яшка сидел над школьным заданием - кожа. Баба Ася присела рядом и полистала учебник: интересовалась – отличается ли он от тех, по которым учились её сыновья. Заодно поспрашивала внука: зачем нужна организмам кожа и почему она разная: у кого гладкая, у кого с шипами, у кого – волосатая. И цветом отличается..
А вот и возможность применит знания на деле.
Внук тут же прибежал:
- Что?
- Видишь, порезалась. Давай практическое занятие проведём. Как оказывать первую помощь, если кожу повредишь?
Яшка отпрянул было, напугавшись капельки выступившей из пореза крови:
- У! Не хочу.
- Здравствуйте, а как же ты будешь первую помощь оказывать? Давай предлагай - что надо делать? А то у меня может заражение быть. Температура повысится, бредить начну. Придётся в больницу…
Мальчик задумался:
- А! Йод или зеленку!
Александра Степановна достала пузырёк с йодом, намотала на спичку ватку, окунула её в горлышко.
- На, мажь.
Яша склонился над порезом, стал его покрывать коричневой жидкостью.
- Тебе не жжёт?
- Ну, капельку. Ничего... Ну, вот. Видишь, кровь уже не течёт. Бинтовать надо, как считаешь?
Он пожал плечами:
- Не знаю. А надо?
- Думаю – сойдёт. Вот напальчник, наверное, не помешает. Хотя бы до вечера.
Баба Ася порылась здоровой рукой в аптечке, выудила резиновый напальчник, и Яша натянул его на порезанный палец.
- Вот, - говорила в это время Александра Степановна, - теперь ты знаешь, как оказывать помощь при повреждении кожи. Можешь в классе на уроке рассказать, как ты порезавшейся бабушке помог обработать ранку на коже.

Глава пятьдесят девятая – Пастернак, Шекспир и Кир Булычёв

Весь июнь Яша провел у дедов. Альбина оплатила массаж в детском реабилитационном центре, а Александра Степановна взялась внука туда отвозить.
Пока Яшка был на процедуре, бабушка сидела около кабинета и читала томик Пастернака. Как-то они приехали чуть пораньше, и им пришлось немного подождать, пока не выйдет предыдущий пациент. Баба Ася привычно вытащила книжку из сумки.
- Это у тебя что? – повернул к ней голову внук.
- Стихи поэта Бориса Пастернака.
- Интересные?
- Ну, как тебе сказать… Они, вообще-то, не детские.
Яшка тут же заинтересовался:
- Взрослые? Дай почитать.
Книга открылась сама на стихотворении «Гамлет». Яшка дочитал и перелистнул страницу.
- А что дальше?
- Что – дальше? – не поняла Александра Степановна. – Ты – о чём? Это же стихи, они длинными не бывают.
- А про что это? Почему называется "Гамлет"? Это кто - Гамлет?
- Ну, видишь в начале: "... Я вышел на подмостки..." Подмостки - значит, вышел на сцену. Есть такая пьеса у Шекспира… Помнишь фильм «Ромео и Джульетта» с Ди Каприо? Это тоже по пьесе Шекспира поставлено. А «Гамлет» - это о принце датском, то есть он был сыном короля Дании, а родной брат – дядя Гамлета – чтобы самому стать королём брата своего, ну, отца Гамлета, отравил. Женился на его матери, стал сам королём. А Гамлету явился призрак отца…
Из кабинета выглянула медсестра:
- Ваша очередь? Полотенце не забыли?
Яшка соскочил со скамейки и, скрываясь в кабинете, торопливо сказал:
- Потом доскажешь!
Через десять минут он вынырнул и тут же потребовал:
- Баб, что дальше?
- Мы – вот что - давай поедем домой и попробуем дома эту вещь почитать. У нас сочинения Шекспира есть.
- Нет, я почитаю, только ты скажи – «явился призрак отца» и что?
- Он ему всё рассказал, как получилось, что смерть ни с того, ни с сего. И велел отомстить. А Гамлет боялся – вдруг дядя не при чём, а это к нему дьявол явился, чтобы на убийство подтолкнуть. Гамлет был очень добрый, ему не хотелось убивать.
- Ну, дальше, баба Ася! – теребил её внук, когда они уже ехали в автобусе домой.
- Ой. Там столько всякого… Гамлет любил одну девушку, Офелию…
До самого дома Александра Степановна рассказывала сюжет трагедии.
Сняв у порога кроссовки, Яшка полез на указанную полку и достал томик с пьесами Шекспира, влез с ногами в кресло и углубился в книгу. Но читал он не долго:
- Там как стихи всё равно, и они длинные. Баб, я гулять хочу, можно?
- Только после обеда. А Шекспира читать детям действительно сложно. Лучше уж своего «Гарри Поттера» бери, хотя по мне – зануднейшая книга. Не пойму – почему тебе так нравится?

Вечером, перед сном, у бабушки и внука был ритуал – читать очередную повесть Кира Булычёва. Внук лежал на своём диване, баба Ася сидела у изголовья за столом и читала ему с экрана компьютера. Заметив, что глаза у мальчишки стали закрываться, она целовала его, выключала компьютер и тихонько выходила из комнаты.

Глава шестидесятая – грехи наши

Надеялась Александра Степановна пробудить во внуке интерес к слову, тексту. Яшка уже пробовал сам что-то сочинять, и бабушка всячески его в этом поддерживала. И раз внук на целый почти месяц попал в её руки, баба Ася пыталась дни наполнить интересными книгами.
То, что внук читал «Гарри Поттера», недавно появившуюся на прилавках и упорно раскручиваемую рекламой детскую книжку её не особенно радовало. Она открыла роман, прочла несколько глав – история мальчика из школы чародейства. В свои лет тринадцать, она помнила, романы-сказки читались ею взахлёб. Многие прошли, как в тумане, но «Старик Хаттабыч», или «Королевство кривых зеркал», или восточные длинные, переходящие из сказки в сказку истории Гауфа или «Тысячи и одной ночи» (адаптированной), - запомнились на всю жизнь, перечитывались не раз. «Поттер» был из той же серии, но настолько куцый перевод у книжки, что Александра Степановна в раздражении её отложила: неужели нельзя было найти талантливого переводчика?

Перед сном бабушка читала внуку истории с Алисой Селезнёвой.
Как-то, прочтя несколько глав и видя, что внук спать не собирается, чтобы не начинать новую главу, Александра Степановна спросила:
- Хочешь, стихи почитаю?
- Давай, - кивнул Яшка.
Баба Ася открыла файл со стихами Марины Цветаевой, пробежалась по первым строкам ранних стихотворений и прочла «Жертвам школьных сумерек».
«…Правы ли на смерть идущие?
Вечно ли будет темно?
Это узнают грядущие,
Нам это знать - не дано…».

Закончив, спросила:
- Ты понял, о чем это?
- Да, они там умерли.
- Да, но умерли они, потому что сами захотели. А это – самим себя довести до гибели – большой грех…
Яша молчал и выжидательно смотрел. Сна в глазах как не бывало. Ему было интересно. И осторожно, подбирая слова, бабушка стала рассказывать о грехах – как человек становится греховником, почему и как тяжело грешникам жить на земле, какие поступки и черты характера – греховны.
- Я, вообще, часто вру маме, - вдруг в секундной паузе сказал Яша.
Александра Степановна, набравшая воздуха для продолжения своей нотации, споткнулась:
- Почему?
- Не знаю.
- Нет, так не может быть. Подумай – почему тебе хочется говорить ей неправду?
- Она ругается сильно и…
- Что?
Яша пожал плечами:
- Ну, она…
Ему явно не давалось слово.
- Может она бьет тебя?
И Яшка кивнул.
- И часто?
- Нет, но я не виноват. Баб, я так не виноват, а она дерётся. И она тогда дерётся, когда с работы приходит, и видно, что она опять что-то пила. Пиво, что ли… Или папы долго нет, она начинает на меня кричать. Однажды она мне аж нос разбила, а другой раз за шею взяла и кричит: «Я тебя придушу!» А я только уроки не успел сделать. А однажды в грязных брюках пришёл, упал потому что: мы с мальчишками наперегонки бежали, и я споткнулся. А она как на меня налетит, как ударит со всей силы. А папа ей кричит: «Ты озверела, что ли?!»
«Вот что тут делать? – забилось в мозгу у встревоженной Александры Степановны. - Порицать мать? А как же родительский авторитет?»
- Знаешь, - погладила она голую руку внука, лежащую поверх одеяла, - ты прости ей, Яш. Она, вообще-то, добрая, это с нею усталость такое делает. Подумай – целый день у прилавка, без обеда, на ногах. Знаешь, как устаешь!
Яша кивнул, немножко ещё полежал и сказал:
- Ладно, баб, я буду спать.
И повернулся к спинке дивана. Бабушка погладила его и пошла делиться впечатлением от разговора с мужем.

На другой день был звонок от Альбины с очередными "ценными указаниями". Александра Степановна не стерпела:
- … тут между делом выяснилось – рукоприкладствуешь ты. Яша не жаловался, не думай. Так что-то в разговоре промелькнуло. Пришлось вытягивать. Это, знаешь, не дело. Ты все же сдерживай себя. Ведь пока он еще в твоей власти, тебе сходит с рук, но он памятливый, может не простить, тогда пеняй на себя.
Альбина явно смутилась:
- Да это редко, вы не думайте, я и сама потом переживаю.

Глава шестьдесят первая – умерла прабабушка Тося

В семье Александры Степановны горе – умерла её мать, Яшина прабабушка Тося. Проболела два месяца, и как не лечили врачи, а против возраста никакие лекарства не подберешь. Было ей 82 года, и давно уже она жаловалась на усталость, и всё время хотела уйти к своему Стёпе. «Что ж он не берёт меня к себе, - жаловалась она дочерям. – Обещал ведь…»
Всё лето дочери попеременно дежурили у больной матери. Когда неделя была Галина, Яшку привозили «к дедам». Он и не знал про то, что бабушка Тося сильно болела. Да и как водится, все думали, что у бабы Тоси временное недомогание, и она поднимется. А Яшу к ней не возили – к больной, чтобы не беспокоить.

...Перед похоронами, когда гроб с телом Анастасии Афанасьевны привезли из морга, в её квартире собрались все родственники и соседи. Пришла и Альбина с Яшей. У Альбины в руках четыре белых гвоздики; она села и стала плакать. Александра Степановна, уступив ей свой стул, встала рядом, прижала к себе тихого Яшу. Тот робко, стараясь не глядеть в гроб, прижался к бабушке.
- Ты боишься? – тихо спросила у него баба Ася. Внук кивнул головой. И бабушка стала ему шептать, что бояться не надо, что бабушка Тося сейчас над ними, в этой комнате, летает незримо, смотрит на всех, и что самой ей хорошо: она не болеет.
Отплакавшись, вытерев носовым платочком глаза, Альбина спросила:
- Оставлю?..
- Ох, нет, Альбина. У нас ещё столько дел, мне некогда будет за ним смотреть. Да и не спали сегодня почти всю ночь – молились, - ответила Александра Степановна. И Яшу увели.

А потом бабушка Тося стала приходить ко всем домочадцам. Александра Степановна видела её во сне почти каждую ночь, разговаривала с нею, расспрашивала. Один сон был особенно ярким: будто Александра Степановна входила через дверной проём в комнату огромных размеров, таких огромных, что ясно виднелись лишь две стены её, остальные уходили в даль несусветную. На кровати слева от двери лежала Анастасия Афанасьевна. По сюжету сна – она болела. Дочь ощупывает ей лоб, лицо - они горячие, но лицо нормального цвета. Александра Степановна говорит матери:
- У тебя, похоже, температура. Таблеток тебе лучше не пить, я тебе заварю луковую шелуху.
И тут вспоминает, что уже видела во сне мать после смерти и что не узнала, как же она из могилы выбралась. Торопясь, Александра Степановна спрашивает:
- Мама, мы же тебя похоронили! Холмик над тобой насыпали? Как ты встала?
А у самой неё нет никаких сомнений, что это не сон. Комната огромная, светлая, кроме стены, у которой стоит материна кровать - других нет, и потолок не просматривается. Впечатление простора и огромных окон. И вдруг в открытое окно влетает стайка воробьев, и так радостно кругом, свежо, светло. Александра Степановна подставляет кисть тыльной стороной, и один воробышек садится ей на пальцы и слегка впивается коготками в кожу безымянного пальца и мизинца. Она чувствует эту легкую боль и где-то, на задворках сознания, мысль: «Нет, это не сон, вот даже больно, а во сне больно быть не может". Она целует в нежности птицу, та улетает, а Александра Степановна поворачивается к матери и продолжает расспросы.
А мама её уже лежит не старушкой, а черноволосая, и лицо, как у сорокалетней. И она отвечает:
- Я не помню.
Александра Степановна начинает задавать наводящие вопросы:
- Ты умерла пятнадцатого, семнадцатого мы тебя похоронили... Когда ты встала?
- Не знаю... не помню! - растерянно отвечает баба Тося.
Тут Яша поднялся в туалет, и Александра Степановна проснулась.

Прошёл месяц. Как-то вернувшийся с садового участка Михаил Яковлевич рассказал, что явственно слышал сегодня голос покойной тёщи:
- Знаешь, я картошку подкапывал, и вдруг её голос от малины – так звонко: «Миша!» Я аж отозвался: «А!» Повернулся в ту сторону, голову поднял. Потом опамятовался – нет же её. Кто кричал?

И окликала прабабушка как-то Яшу. Было это так: Яша сидел в кресле перед телевизором, смотрел мультик, а баба Ася полулежала на диване за его спиной и читала свежий номер «АиФ»а. Вдруг она увидела, как внук перегнулся через подлокотник, и высунулось его лицо:
- Что это?
- Что случилось, Солнышко?
- Меня сейчас бабушка Тося окликнула из той комнаты.
- Как это?
- Ну, я же хорошо слышал – она позвала: «Яшенька!»
Александра Степановна охнула, поднялась:
- Ну, вот, и тебя тоже… Пойдём, поглядим – вдруг она там?
- Нет, я боюсь. Иди одна.
- Не бойся. Нет там никого. Это её душа по нас скучает. Надо нам в церковь сходить да свечку за упокой её души поставить. Завтра попросим деда – пусть нас свозит. Да?

Глава шестьдесят вторая – конфликты

В День города обещали карнавал, и Александра Степановна позвонила Сухарёвым:
- Яшу бы к нам - из окна посмотрим, как маскарад мимо нас пройдёт.
- Нет, - ответил Слава. – Мы с Альбиной наметили в гости, а Яша с Аликом посидит.
- Слава, ну что это такое – день вон разгулялся, праздник, а вы детей дома держите!
- Ну, это вы моей жене скажите! – раздражённо ответил Слава и повесил трубку.
«Похоже, опять там что-то случилось», - сообразила Александра Степановна.
- Знаешь, не привезут они Яшку, пойду одна любоваться на карнавал, - сказала она мужу, собиравшемуся ехать на сад.
-Может, со мною поедешь?
- Да ну! В какие-то веки карнавал, а мы уедем. Лучше бы сам остался.
- Сто лет он мне нужен! – ответил Михаил Яковлевич. – Ладно, приеду вечером, пойдём салют смотреть.
- Так, может, с сада за Яшей заедешь да привезёшь к нам. Вот и будет ему хоть какая радость сегодня.
- Ладно, поглядим, - буркнул уже в дверях Михаил Яковлевич.

День прошёл впустую. Александра Степановна сготовила, приоделась и вышла на главную улицу посмотреть шествие. Однако вдоль дороги стояло в несколько рядов столько народу, что ей мало что удалось увидеть.
«Лучше бы осталась дома, посмотрела сверху», - с досадой подумала она. Постояла, пока не устали ноги, и вернулась в квартиру. Ещё раз позвонила Сухаревым. Трубку снова взял Слава.
- А ты почему дома? – удивилась Александра Степановна – Вы ж в гости собирались…
- Альбина одна пошла. Она где-то рядом с вами, карнавал смотрит вместе со своими.
- А ты, а мальчики?
- А мы – отдыхаем, - засмеялся в ответ Слава. – Знаете, как дома тихо. Благодать!
- Жалко, тут такой праздник, такие нарядные костюмы. Каждая фирма, институт – все оделись по какой-то теме. У кого сказка, у кого – черти какие-то с ведьмами, русалки вон проплыли с морским царём… А на фейерверк собираетесь?
- Да нам отсюда как-то не с руки. Если бы за нами кто заехал…
- А что у тебя с машиной?
- С машиной всё нормально, да я вот тут с пивом сижу.
- Понятно. Ну, Михаил приедет, я скажу, чтобы он за вами съездил.

Однако и эта задумка не получилась: дед Миша квартирную дверь открывал долго. И уже по стуку ключа, не попадавшего в скважину, Александра Степановна поняла, что от мужа сегодня толку не будет.
…Убедившись, что муж заснул, она снова позвонила на Жуковского:
- Знаешь, Слава, Михаил, похоже, в гаражах тоже День города справил – пришёл в настроении, но про фейерверк уже и говорить не мог, спать улёгся.
- Жалко, пацаны оба ждали. Алик-то уже отрубился, а Яшка всё ещё надеется.
- А мама ваша?..
- О маме ни слуху, ни духу. Даже не знаю, придёт ли ночевать.
- Вы там не поскандалили – чего это она одна ушла, - заикнулась Александра Степановна уточнить обстановку.
- Да нет, - ответил Слава и больше ничего не сказал.

На другое утро, в воскресенье, раздался телефонный звон:
- Александра Степановна, - раздался голос Альбины, - если хотите Яшу, то заберите его сами, а то сумки с одеждой тяжелые.
Со вчерашнего вечера баба Ася злилась на Альбину: бросила семью, подалась на праздник. Понятно, что, скорее всего, Слава с Альбиной поскандалили, а не в характере этой женщины устанавливать вокруг себя мир – вот Альбина и ушла из дому одна, в отместку мужу. Конечно, Слава встретил жену-гулёну не ласково, и скандал продолжается до сей поры. Раздражение и обиду на весь свет Альбина с семьи перекидывает дальше. Вот и «дедам» перепадает. Только не пройдёт это у неё!
- Вот что, дорогая, у тебя есть силы и время без семьи и детей на фейерверк ездить, думаю - и на сумки хватит. Пусть Слава садится за руль, и везите внука вместе с сумками.
Альбина зашлась в возмущённом крике:
- Вы понимаете – у нас машина сломана!
«Здравствуйте! Вчера была жива, сегодня – сломана. Опять какая-то заморочка. Теперь, похоже, Слава забастовал. А может, правда, что с машиной».
- Ничего, своя ноша не тянет, на маршрутке привезёте, - и Александра Степановна положила трубку:
- Ей палец в рот не клади – руку откусит.

Через час все Сухарёвы стояли в проёме входной двери. Альбину трясло, маленький Алик выглядывал из-под руки отца, Яшка стоял, красный, со вспухшими губами, а Слава возвышался над всеми монументом с полуприкрытыми глазами.
Впустив и рассадив всех по диванам, Александра Степановна первым делом пошла к аптечному шкафчику за настойкой пустырника для бывшей невестки. Пока она отмеряла дозу, наливала в мензурку воды, за спиной ощущалось присутствие вулкана, готового вот-вот выплеснуться огневой лавой. Яшка убежал в другую комнату, Слава поднялся и вышел на лестничную площадку. Заплакал Алик.
- Яша у вас останется! - выпалила, наконец, Альбина. Алик перестал плакать и уставился на мать.
Яша тут же вернулся:
- Хочу с вами купаться!
- Я сказала!
У Яшки задрожали губы, глаза умоляюще метнулись к бабушке:
- Я на речку хочу; мама сказала, что мы туда поедем.
- Мы с речки сразу - в Солнечный. Тебе говорят – ты тут останешься. Оттуда тебя опять сюда никто не повезёт! Будет поздно.
У! Какой голос! Сколько в нём ненависти, раздражения, нетерпения.
Сдерживая себя, Александра Степановна почти приказала:
- Альбина, бери его с собою на пляж. Вчера лишили мальчишек праздника, сегодня… Сколько можно? На обратном пути позвоните мне – я выйду и перехвачу его у вас на остановке.
Под окрики Альбины вся компания вывалилась за дверь.
- Как с такою можно жить? – возмущённо развёл руками Михаил Яковлевич.
- А! Ты забыл – я не лучше была. Правда, от вас гулять не уходила. А поорать и повозмущаться…
- Что-то такого я не помню, - успокаиваясь, ответил дед Миша.
- Ничего, - продолжала жена, - обтешится.
- Не знаю. Борька её не обтесал, получится ли у Вячеслава?.. Только этому-то точно деваться некуда будет, если достанет. Будет терпеть и ... пить. Что делать ещё с такой женой?
- Ой, ладно тебе прогнозировать! Живут же другие!
- Другие-другие... Такие мегеры ни сами не живут, ни семье не дают.
- Раз с ними живут, значит, что-то в них есть.
Михаил Яковлевич, исчерпав доводы, махнул рукой и прибавил громкости в телевизоре.

Глава шестьдесят третья – лето в городе

Яша отправился гулять во двор и вернулся с крепким, загорелым мальчиком – Виталиком.
- У меня друг, - заявил внук с порога.
- Кушать хотите? – спросила Александра Степановна, осведомясь, как друга зовут.
Виталик сделал растерянные глаза, посмотрел на Яшу.
- Хочешь? – кивнул ему подбородком Яшка.
- А что? –
- Хм, - крутанула головой баба Ася, - а что ты любишь?
- Я всё люблю.
- Тогда садись. Я люблю, когда гости всё любят – хлопот меньше, - удовлетворённо заключила Александра Степановна, берясь за поварёшку.

Мальчишки пропадали на улице все дни. Виталик, оказывается, жил в доме через дорогу – старом, покосившемся, бревенчатом. Приехал он из деревни к бабушке. Деловитость и опытность его бабе Асе нравились. Она убедилась, что за Яшку вполне можно быть спокойным, если он ушёл с Виталиком. Лишь раз к ней пришла бабушка мальчика с вопросом:
- Не знаете, куда они ушли?
И две бабушки пошли по ближайшим дворам, клича внуков. Так и не нашли. Те заявились часа через два, о чём одна бабушка сообщила другой по телефону.
- И где были? – спросила Александра Степановна.
- А к реке спустились: посмотреть, как рыбу ловят. Виталька уж потребовал купить ему удочку.
Обрыв к реке был крут и долог, и Александре Степановне вовсе не хотелось в перспективе с него спускаться и подниматься обратно, если ребята туда проторят дорожку.
- Нет! Знаете, давайте с ним как-то заключать договор – в пределах видимости и слышимости чтобы гуляли, а если далеко от дома, то лишь с взрослыми. Вы там Виталика попугайте, что если ещё раз одни к реке отправятся, то отошлёте к родителям.
- Да я уж и так ему пригрозила – ещё не хватало к реке. Сколько вон случаев!
Потом погода испортилась, с утра холодно и дождь, и друзья сидели у кого-то дома. Виталик любил быть у Яшки в гостях – из-за компьютера и книжек. Мальчики взялись за «Пятнадцатилетнего капитана». Сначала им Александра Степановна прочла несколько глав, потом уже Яша вместе с приятелем взялся читать вслух. Правда, без Виталика он тоже брался за книжку и быстро ушёл вперёд. Чтение вдвоём прекратилось.

В первый же погожий день дед Миша увёз всю компанию на сад. И там пацаны отвели душу – облазили чердак садового домика, помогали Михаилу Яковлевичу качать воду из скважины и поливать грядки, прыгали с крыши контейнера, в котором хранился всякий хлам и садовый инвентарь. Александра Степановна даже заволновалась:
- Ну-ка, прекратите! Не хватало ещё ноги переломать.
- Ой-ёй! – как раз закричал Виталик, прыгнув прямо в разросшуюся с одного боку крапиву.
Лето шло чередом.

Как-то позвонила Альбина:
- Александра Степановна, может, вы бы съездили с Яшкой куда-нибудь поблизости. Ну, что - всё лето в городе...
- Мы уже думали, Альбина. Но, во-первых, поблизости ведь та же погода, а далеко – мне это не просто. Михаил работает, отпуск у него не скоро. А вдвоём по поездам с моими ногами и спиной, знаешь… Но мы ещё раз взвесим. Только ведь на Яшу деньги нужны. Ты какой суммой располагаешь?
- Ой, я не думала… Может, Борис пришлёт, а то у нас, знаете… У меня торговля совсем встала. Как лето, так никакой выручки, - запела свою любимую песню бывшая невестка.
Потом перезвонила:
- Ну, мы можем – она назвала сумму.
Александра Степановна стала прикидывать: путёвка даже в ближайшие Дома отдыха стоит довольно внушительно, опять же дорога, и там расходы будут. Обратилась в несколько фирм – увы, на месяц вперёд все приемлемые по цене путёвки были раскуплены. О том и сообщила Альбине.
- Так конечно - столько тянули! Может, подальше. В Анапу там...
- Ты смеёшься, Альбина – это ж какие деньги нужны! Да и не с моими ногами в такое путешествие отправляться.
- Ну, не знаю. Яша уже вполне чемодан может сам катить. Там бы сняли квартиру недорогую. С Борей созвонитесь, пусть он поможет с деньгами… - разводила «чужую беду руками» Альбина.
Давя раздражение, Александра Степановна быстро свернула разговор.
- Опять она всё «устраивает», - ворчала она мужу, - вы путёвку найдите, деньги у Бориса попросите, квартиру там снимите… Мне море даром не надо - купаться не могу, жару не переношу. Оплатил бы она, я бы свозила Яшку, последила бы там за ним. А то за наш счет сопроводи внука, там досмотр, обслуживание... Не молодая я и не настолько физически мощная, чтобы с внуком такие путешествия совершать. Опять же самолеты эти! Техногенные катастрофы... Мне и на саду хорошо!

Так с Яшей никуда и не поехали тем летом, а надо бы было. Но все уперлось, в основном, в финансы. Очень дороги поездки по возможностям «дедов» Яши.
А вторая причина - возраст и, вообще, обстоятельства: не позволяют они бабе Асе, как другой бы бабушке в её, еще не дряхлом возрасте, схватиться и ехать с внуком. Ей уже и одной никуда не хочется ехать. Спина и боли в ногах всё чаще дают себя знать. Она стала замечать, что из дому выйти - целое дело. Лишь воля выталкивала. Даже просто переобуться из домашнего в уличное – натянуть колготки, сунуть ноги в уличные жесткие туфли, сменить домашнее свободное платье на более «чопорное», привести в порядок голову и лицо, украситься какой-никакой бижутерией… Одним словом, всё, к чему она приучила себя с молодости, без чего на людях ощущала себя будто с утра неумытой, - все это становилось «в лом»: все больно, неудобно, затяжно.
А уж когда выходила из дому и ступала с крыльца, и рядом не было спасительных стен, о которые можно было опереться, если вдруг слабели или подворачивались ноги - вообще жить не хотелось от досады и неуверенности.
"Сдаю", - приходила всё чаще в голову мысль.

Глава шестьдесят четвёртая – писательство

Прошёл ещё один год. Яша рос и радовал «дедов» своей смышленостью и явными творческими задатками.
Как-то он позвонил бабушке Асе и сказал, что начал писать повесть про одного «воришку».
- Почитаю?
- Давай, интересно же.
И Яшка минут десять читал ей свою повесть. Бабушка смеялась:
- Ты принеси мне её, я в компьютер переведу и отцу отправлю.
Но Яша стал редко бывать у «дедов» в гостях – то сам не хотел («Деда дома нет, Алеши нет, мне, баба, скучно одному быть. А здесь я с Аликом играюсь. Я хочу дома побыть»), то не отпускали родители («Алик без него плачет, не хочет дома без Яши»).
Чаще всего с внуком Александра Степановна теперь общалась по телефону.
- Баба, - раздавался его высокий голос в трубке, - я рифмами могу говорить!
- Ну-ка?
- Стол-пол, картина-тина, диван - мне дан.
Или:
- Баба, я все стараюсь разгадать тайну сна. Что это такое? У меня сны вещие. Я часто в жизни вижу то, что уже видел во сне.
И баба Ася, тоскуя от невозможности видеть лицо внука, хвалила его рифму «диван – мне дан» или объясняла, что такое «дежавю".
Как-то Яшка в очередном разговоре заявил:
- Я музыкой могу человека показать.
- Ну, давай себя покажи.
В трубке раздалось что-то быстрое и сумбурное.
- А меня?
- Ты хромаешь, про тебя – так…
И опять с помощью губ внук пропел неровную, спотыкающуюся фразу. Мелодии в ней не было никакой, но звучала она довольно образно.
- Ах ты, дорогой мой! Когда же мы тебя увидим?
- Я и сам хочу к вам, а мама не пускает. Мы не гуляем, дома сидим. Мама говорит: «Нечего по улицам бегать. Балкон открыт – хватит вам свежего воздуха. Мы скоро поедем к морю».
Разговор с Альбиной («Ты почему Яшу не отпускаешь гулять? Могла бы с Аликом и сама посидеть») натыкался на истерическую отповедь:
- Мне некогда. Я прихожу без рук-ног, мне отдохнуть надо, а не ребенком заниматься.
После таких переговоров Александра Степановна сетовала мужу:
- Не знаю прямо, что будет через три-четыре года, когда Яша пойдет в подростковый возраст. Как она с ним управляться будет? Хотя он не в отца пошёл. Уж очень послушен и дисциплинирован. Умный мальчик и очень осторожен. То ли мать очень боится, то ли уважает её безоговорочно. Борька, помню, в этом возрасте всё придумывал, как бы от нас отбояриться и жить по-своему. Сладу с ним никакого не было. А этот - золото, не ребёнок.

Глава шестьдесят пятая – рост, болезнь бабы Милы и интерес к учёбе

Плохо растёт Яша. В классе самый левофланговый. За полгода вырос всего на пять миллиметров. Деды время от времени начинают вздыхать – вдруг будет малорослым, ни к чему это мальчишке: комплексы появятся.
Александра Степановна вспоминала своего сокурсника Толю, который был самый маленький на их курсе,  и как его обходили девушки, как он силился учёбой хотя бы компенсировать маленький рост.
В её студенческой группе было два отличника, но если одному из них – Валерию - пятёрки давались шутя, то Анатолий даже плакал, если получал на экзамене четвёрку, и бегал за преподавателями договариваться о пересдаче. И хоть на четвёртом курсе вдруг случилось чудо – Толины ноги устремились ввысь, и он стал самым высоким парнем в группе, прежние комплексы его не оставили…

Альбина, наконец, тоже озаботилась. Сходила с сыном к эндокринологу и позвонила «дедам»:
- Я говорила уже с мамой (с Марго, значит), мы решили, что Яше надо сделать гормональные уколы. А они стоят больше полутора тысяч долларов. Давайте - участвуйте, и Боре сообщите - пусть помогает.
- И на сколько ты раскатала губу в отношении нас?
- Мама даёт пятьсот баксов долларов, остальное поделим между нами, вами и Борей.
- Альбина, ты в своём уме? Я – на пенсии, Михаил – тоже, а его работа вахтёром – она ведь на Алёшку уходит. Откуда у нас такие деньги? Нам и четыреста рублей найти – ужиматься надо, а ты – про доллары. И потом – гормональные уколы… А вдруг отразятся на чём-нибудь? Сколько говорим – запиши его в спортивную секцию, на атлетический какой-то вид – прыжки, турник, плавание. И не дорого, и эффективно. И мы бы поучаствовали. Что ж ты всё на лекарства да на таблетки съезжаешь?
- Ой! - запричитала Альбина. - А почему Славины родители Яшу опекают, подарки ему дарят? А вы всё деньги на единственного внука жалеете.
"Господи! Да когда же Яшка вырастет, чтобы с этой женщиной вообще нам не встречаться и не слышать её?!" - взмолилась про себя Александра Степановна. Набрала в лёгкие побольше воздуха и начала вслух очередную отповедь:
- Ну, знаешь, милая!.. Почему и кто кого опекает – у всех резоны свои. А мы внука не забываем. Мало того, даем ему гораздо больше, чем просто баба с дедом. И деньгами помогаем, и живет он у нас неделями, а когда живет - ни в чем нет отказа. У нас собственный иждивенец ещё не встал на ноги, не забывай. И никто не помогает нам, пенсионерам, сына-студента поддерживать. Вы же со Славой оба работаете, от Бори деньги, хоть и не очень регулярно, но идут, не прекращаются – тебе всё мало. Да если бы вы с Борей жили, тогда… а так – Яше мы, чем можем, помогаем, ты ж всё время и себе ещё от нас помощи ждёшь. Если считаешь, что сыну нужны дорогие лекарства – флаг в руки: ищи деньги, договаривайся с бывшим мужем... Нас только в это не вмешивай! Нету у нас возможности твои проекты оплачивать.
Тем разговор и закончился. Осадок остался у обеих собеседниц.

В семье Славы, тем временем, случилась беда – из-за закупорки вен ампутировали ногу у Славиной мамы – Милы. Альбина паническим тоном сообщила об этом Яшиным «дедам»:
- Слава там целыми днями пропадает. У него – что, своей семьи нету?! Отец пьёт, из дома бежит, она не встаёт. И Слава, представляете, при матери неотступно, горшки за нею выносит. Она даже на костылях ходить не может. Он там всё - и готовит, и стирает, и по магазинам... А я тут разрывайся – Алика в садик, Яшу в школу собирай. Еду стряпай… То же это всё он делал. Прям не знаю!
("Бедная женщина, - пожалела про себя Александра Степановна Милу. - В таком возрасте обезножить, да ещё и с мужем-выпивохой. Тот, конечно, тоже растерялся: в однокомнатной квартире, вдвоём, жена в постели... Запах, неприбранность, без хозяйки... Ох, старость! Как у нас ты тяжела! Если не дети - кому беспомощные старики нужны?")

- Альбина, это ж его родители, - стараясь говорить спокойно, стала она увещевать Яшину мать. - Если не сын, кто им поможет в эти дни? Устаканится всё, потерпи. Свёкор твой придёт в себя. Дойдёт до него, что не на кого надеяться - сам возьмётся за хозяйство. Растерялись они там. Тебе бы Славу пожалеть. Да и о детях, о примере для них подумай. Пусть сыновья видят, как надо бережно поступать со старыми родителями.
- А кто меня пожалеет? - взвизгнула на том конце провода бывшая невестка. - Мне тут разорваться? "Пожалеть их"! Я же их к себе не зову, чтобы они помогали, - сама управляюсь со своими проблемами. Почему мой муж должен там время проводить?!
Александра Степановна махнула рукой и сказала:
- Раз так сложно, пусть Яша поживёт у нас недели две, пока Слава в Солнечном дела решает родительские.
И Яшу на неделю отправили к «дедам».

В первый же день после школы Александра Степановна стала с ним делать уроки. Ну, как – «делать»? Конечно, Яша всё сделал сам, но бабушке захотелось его проверить – как усвоил выученный урок.
- Давай-ка расскажи мне тему по истории, - взяла она в руки учебник и раскрыла его на вопросах к теме.
Пока на вопросы по теме Яша не ответил, баба Ася его не отпускала. Потом взялась проверять математику…
Яшка, наконец, взмолился:
- Ну, баб, ну, хватит уже! Если бы я дома так занимался - у меня бы уже галлюцинации были!
Больше с бабой Асей Яша уроки не делал - уклонялся всеми путями, объяснял:
- Я час уроки делаю, а потом ты меня целый час ещё раз их делать заставляешь. Я и так всё запоминаю.
И сколько Александра Степановна его ни уговаривала - "повторенье - мать ученья" - Яша отказывался пересказывать выученное.

Учебный год Яша закончил не важно.
- Вы с ним поговорите, - верещала в телефонную трубку Альбина. - Совсем обалдел, учиться-то как стал. То в отличники метил, а тут троек нахватал. А по поведению вообще чуть пару не схватил, Слава ездил разбираться.
- Видишь, - упрекала внука бабушка, разглядывая годовые отметки, - если бы учил так уроки, как я тебе советовала, повторял прочитанное, на уроках бы внимательный был, отвечал всё подробно, - совсем бы другой был коленкор. А ты ленишься.
- Да ну, баб, у нас там учителя все какие-то… всё время ко мне цепляются. «Яков, не вертись! Яков, не мешай соседу, выйди из класса», - передразнил он интонацию какой-то учительницы. – А там все вертятся, только я же рыжий, вот они только меня и замечают.
- «Рыжий»! При чём тут твоя шевелюра?! Дома занимался бы – никто к тебе не цеплялся бы. Да в классе бы сидел спокойно, - закончила воспитательный момент баба Ася, уже понимая с прискорбием - интерес к учёбе внук потерял, и дальше будет только хуже.

Перед её глазами прошли уже три человека, вот так же потерявшие интерес к новым знаниям: её муж, старший сын Боря и младший Алёша. «Наследственное это у них, что ли?» - думала она.
Но Михаил хоть после армии осознал необходимость продолжать образование и окончил сначала техникум, затем – институт; и Алёша, закончив девять классов на одни тройки и буквально расплевавшись со школой, поступил в музыкальное училище и, определясь с профессией, вновь почувствовал вкус к учёбе. А вот Борис, Яшкин отец, и после армии учиться не захотел и сейчас пожинал плоды "бездипломного" существования - работал водителем большегрузного автомобиля, развозящего по маленькой стране на берегу Средиземного моря овощи и фрукты. Когда в Яше снова возникнет тяга к знаниям и возникнет ли - это ещё им всем предстояло узнать в будущем.

Глава шестьдесят шестая – письмо отцу

- Баба Ася! – кричал Яшка из Алёшиной комнаты. – А почему тут красные линии получаются?
- Значит, ты ошибки делаешь. Пока на них не обращай внимания; когда всё напишешь, я тебя научу, как эти линии удалять.
Час назад Яшу привезли к дедам. Его не было целый месяц – всею семьёю Сухаревы отправились отдыхать к морю. И вот – вернулись.
Александра Степановна расцеловала внука, стала его расспрашивать, но передумала:
- Знаешь, напиши-ка ты, как съездил, - папе. А я прочту. Хорошо?
И Яшка отправился за компьютер. Прошёл почти час. Внука не было слышно. Бабушка, покончив с делами на кухне, вошла в комнату. Внук сосредоточенно «рисовал» на экране компьютера.
- Надоело писать? – спросила Александра Степановна.
Яшка оглянулся:
- Я уже написал, а теперь хочу ему картинку нарисовать. Ты же пошлёшь? Можно картинку послать?
- Конечно! Ну, заканчивай, да буду твоё письмо править.
Минут через десять Яша позвал бабушку:
- Я уже всё, иди.
И вот баба Ася читает Яшино письмо отцу, почти машинально исправляя ошибки:

«Привет, папа! На каникулах я ездил в Сочи. Наконец-то научился нормально плавать. Тремя видами. Вразмашку, Лягушкой и по-собачьи. Однажды два часа пролежал на самом жарком солнце с 12 до часу. Потом захотел домой. Меня отпустили. Когда я пришел в гостиницу, я почувствовал, что у меня горят ноги. Они были все красные и были маленькие волдыри. Когда вернулись родители с моря, мне было так больно, что я плакал. Меня мазали всеми мазями. На следующее утро мне на колене одном и на левом бедре были два больших волдыря. Еще у меня болела вторая нога и живот. Я пролежал целую неделю. Наконец-то волдыри лопнули. Оттуда вылилась вода, и вся кровать, на которой я спал, была мокрая. Я чуть-чуть прихрамывал. Но потом разошелся. И стал ходить нормально. У меня начала слазить кожа, и папа мне разрешил искупнуться в море. Когда я вылез из воды, оказалось, что на левой ноге очень рано слезла кожа. Она еще была молодая. После воды мне чуть-чуть щепило. Но когда я высох - перестало. Мы пошли в город. Там была танцевальная площадка для детей. Был специальный концерт. Там танцевали только дети. И мы играли в «кошки-мышки». Какая жалость! Когда я был кошкой, я споткнулся и упал, у меня была разбита коленка. Я опять чуть-чуть прихрамывал. Но все-таки мышку догнал. Последний день, когда мы должны были улетать, мы купались в море последний раз, Алик захотел домой. Мама мне сказала отвести его в гостиницу. Мы пошли на рельсы, посмотрели в последний раз на море, и как только отошли, мы уже не видели моря. С пляжа доносились радостные крики, как будто какая радость, что мы ушли. Я не придал этому никакого значения, потому и не посмотрел, что случилось, и отвел Алика в гостиницу. Мы с ним сидели там. Через несколько минут прибежал Макс (сын подруги моей мамы). Ну, и мы с ним начали рассказывать анекдоты. Через 10 минут пришли родители с радостными криками. Я спросил у них, что случилось. Они сказали: «Как вы только отошли, к берегу подплыли 4 диких дельфина. Они плавали у берега». Я у Макса спросил: «А ты видел?» Он ответил: «Нет». Я спросил у папы: «А как это так - если мы только отошли, то они сразу подплыли. А Макс пошел через несколько минут и не видел?» А папа ответил: «А что он мог видеть? Он бежал сломя голову, так ничего и не увидел». Мы с Аликом обломались. Нам повезло, потому что мы улетали ночью и эти долгих 4 часа в самолете пролетели мимо, потому что мы спали. В школе все нормально. У нас новая учительница, ее зовут Любовь Андреевна. Вчера приходила старая учительница - Марина Васильевна. Она рассказала Любовь Андреевне все о нас от и до. А я еще подошел к Марине Васильевне и подшутил: «У меня такой красивый дневник и ни одной двойки».
Когда вырасту, хочу стать программистом.
Пока до встречи!
Яша».

- Ну, ты настоящий писатель, молодец! – сказала Александра Степановна и стала отправлять на Борин адрес письмо и нарисованную картинку.

Глава шестьдесят седьмая – поездка по городу, храмы

Прошёл год, как умерла бабушка Тося. Сёстры – Галина и Александра – продали её однокомнатную квартирку в старой-престарой «хрущёвке», поделили вырученную сумму, и Александра Степановна с Михаилом Яковлевичем решили часть денег истратить на поездку к сыну Борису в Израиль.

В солнечные последние тёплые дни сентября они попросили у Алёшиной знакомой видеокамеру и поехали снимать родной Борин город, чтобы плёнку повезти с собою сыну в подарок. Взяли с собою и Бориного сына - Яшу.
Город пламенел рябиной и золотился берёзой. В Буфф-саде веером рассыпался фонтан, а по ступеням декоративной лестницы журчал каскад, вокруг выстроились деревянные скульптуры: кикимора, Черномор, богатыри и несколько сказочных зверей.
Заехали в городской сад, где крутилось «Колесо обозрения» и работал Луна-парк. Потом поехали в гости к Галине Степановне, но дома застали только её младшего сына Серёжу, убирающегося в квартире.
- Ну-ка, скажи что-нибудь кузену, - наставила на него объектив Александра Степановна.
- Привет, Борис! – помахал Серёжа в камеру рукой. – Ты, когда, брат, вернёшься-то? Чего ты там нашёл? Я вот вчера прошёлся вечером по городу. На Новособорной поэты устроили вечер – установили микрофон, читали свои стихи. Здорово! Ты там кому свои стихи читаешь?..
- Правильно, - комментировала тётя Ася слова племянника. – Никому он их там не читает, в стол складывает.

До самого вечера колесил по городу красный «москвичок» Михаила Яковлевича, много городских картинок было зафиксировано на видеоплёнке.
На улице Бакунина заглянули в католический костёл, там как раз шла служба, и поначалу решили туда не заходить. Но Яшка упорно не отходил от входной двери и заглядывал вовнутрь. Его распирало любопытство – чего говорит на похожем на сцену возвышении высокий дядя в белой, длинной рубашке с широким золотым воротом.
Александра Степановна тихонько зашла с внуком в костёл. Они оглядели стены, потолок, антресоли, посмотрели на молящихся, а когда вышли, на бабушку обрушился шквал вопросов от Яшки…
Они перед этим побывали в православном Богоявленском кафедральном соборе, и Яшка тут же разглядел разницу во внутреннем убранстве и в одежде священников. Вопрос «почему тут не…?» - самый главный, что интересовал мальчика.
Как могла, бабушка отвечала и объясняла, почему такое отличие в том, что они увидели в двух церквах. И пожалела, что нет в школьной программе какого-нибудь предмета, в котором бы «проходили» эту тему – различие в вероисповеданиях и внешних атрибутах каждой религии.
 
Красота зданий обоих соборов даже для Яшки была вне сомнений, но вот почему так просто и удобно в католическом соборе и так много отвлекающего – в православном - это и бабе Асе кто бы объяснил.
- Баба Ася, там, вот что на площади стоит, - показывал Яша рукой в сторону Богоявленского, купол которого виднелся неподалёку, - столько много на стенах картин…
- Икон.
- Ну да, икон… А тут вот совсем немного. И который читает…
- Это священник, он читает проповедь…
- Да, священник, там он в чёрном, толстый, а тут в белом и худой. И тут читает понятно, я все слова понимаю, а там – быстро-быстро и ничего не понятно. Только «помилуй», понятно – почему так?
- «Да, - про себя добавляла Александра Степановна, - и тут почти всю службу можно сидеть, а там – стоять. Потому и редко туда хожу, хотя самое для меня покойное место – в церкви. И радость там, и душа отдыхает… А вот на службу не хожу из-за ног».
Но Яше она эти свои мысли раскрывать не стала, а пообещала вернуться дома к «Детской энциклопедии» и вместе почитать ответы на Яшкина вопросы.
«Вот только найдём ли мы их, ответы эти?» - подумала баба Ася про себя.

Когда же они вернулись, то звонок от Альбины заставил их забыть все свои вопросы.
- Почему у вас Яша не занимается упражнениями для роста?
– Какими упражнениями?
- Он – что, вам не сказал?
- Да нет, не говорил.
- Вот!.. Ну, ничего, придёт, я с ним поговорю – вечно всё забывает, я должна за него помнить!
- Альбина, не расходись. Сейчас узнаю, что за упражнения, да сделаем… Могла бы и предупредить сама, позвонить.
- У меня и так голова забита, ещё его дела помнить. И вообще, он не ваших напоминаний должен ждать, а сам помнить и упражняться. Не маленький!
«Должен-должен-должен! Все ей должны!» - чертыхнулась про себя Александра Степановна, но, чтобы не начинать перепалку, закончила разговор и пошла к Яше на кухню.
- Что ты за упражнения делаешь для роста?
- А! Они лёгкие, я поем и сделаю.
- После еды только упражнениями и заниматься!.. Ладно, завтра с утра покажешь и сделаешь. Давай доедай да спать ложись – вон сколько сегодня впечатлений у нас с тобою.

Глава шестьдесят восьмая – дела школьные

Август – последние дни лета. Яша дома, сидит с Аликом. Мама ему даже гулять не разрешает. Он жалуется по телефону бабушке:
- Мне уже надоело на компьютере играть, а мама говорит: «Нельзя на улицу, у нас район плохой». А чего он плохой? Мы же около дома… Все пацаны гуляют, а нам – нельзя.
Александра Степановна позвонила на мобильный Славе:
- Вы там о чём думаете? Дети у вас в четырех стенах заперты, ни солнца, ни свежего воздуха, ни побегать не могут. Лето короткое, пойдут дожди, морозы, тогда действительно не выпустишь, а сейчас почему детей не жалеете, прогулок лишаете?
- Что я могу поделать. Вы ей это скажите.
- Ты - отец, думай, тебе тоже должно быть жалко детей. Подумаешь - одежду запачкают! Стиралка новейшая у Альбины зачем?
Потом связалась с Альбиной:
- Совсем Яша белого света не видит. Отпусти хоть к нам на день!
- Ладно, завтра утром Слава повезет меня на рынок, завезём к вам Яшу. Но чтобы к пяти ко мне его привезли, ночевать он у вас не будет – с Аликом некому.
- Э-э, нет. Так я не согласна. Одно, что дед будет на работе и внука не увидит. Да и мне с ним по автобусам, знаешь, не слишком-то сподручно… У вас же машина, почему заехать попозже не можете? И вообще, внук мне нужен на дни: пообщаться, на ночь книжку почитать. А так, на несколько часов - смех один нелепый.
- Ну, как знаете. Мы тоже под вас подделываться не можем.
«Тьфу ты, зараза!» - недовольно подумала Александра Степановна, нажимая кнопку «отбой».

Подошёл сентябрь, заработал Аликов детский сад, а Яша пошёл в школу. Снова на выходные его стали отпускать к дедам на выходные дни.
По утрам в субботу он вставал ни свет-ни заря делать уроки, а потом они с бабушкой ехали в центр города на детский киносеанс. Яшка обожал мультфильмы. На обратном пути они вспоминали эпизоды из фильма и хохотали до упаду, если что-то шло на ум смешное.
Как-то шли мимо подвальчика, в котором продавали разные компьютерные диски, и Александра Степановна купила CD с курсом немецкого языка – Яша посещал школу с «немецким уклоном».
Дома они вставили диск в компьютер и попробовали позаниматься. Яшка остался доволен и с полчаса «перелистывал» страницы этого электронного самоучителя.

О школе Яша рассказывал, например, так:
- У нас была самостоятельная по русскому. Татьяна Владимировна говорит: «В классе всего одна пятерка!» Я тихо Дисе говорю: «Конечно, это у меня». Он так на меня посмотрел – он не поверил, а учительница вдруг: «Да, пятерка у Яши …». Представляете – она меня услышала! Я тогда повернулся ко всем и так руки сделал, как силач - поднял и мускулы надул. А Татьяна Владимировна на меня: «Сядь, не веди себя как клоун. За пятёрку молодец, а цирк на уроке делать нечего». А что я плохого сделал? Я же Дисе правду сказал! И знаете, у нас в школе происшествие. Мальчишки бесились, Данька толкнул Ленку, она ударилась об угол, у нее сотрясение.
– Ай, ай, а ты где был?
– Я как раз отвлекся. Даньку чуть из школы не выгнали. Нам так жалко было!
– А как твои успехи?
– За неделю семь пятерок, но это не рекорд. У меня было как-то девять пятерок за неделю.
– А как с немецким?
– Хорошо, четверки. У нас будет спектакль «Красна шапочка», я там волка буду играть. У меня из мальчиков самая роль большая, много слов. Я такие люблю.
– Как дела с рисованием?
- Рисую комиксы. Папа мне на следующий год выписал журнал комиксов «Человек-паук». И меня записали в футбольную секцию.
- Да что ты?! Ты рад?
- Ну-у… Я ещё не знаю.

Как-то, недели через две, когда Яша снова был у «дедов», Александра Степановна у него спросила:
- У тебя как с немецким?
- А что?.. Нормально с немецким.
- А ты занимаешься с диском, что мы купили – помнишь?
- Да нет, мне всё некогда. Там надо что-то устанавливать, а я сам не могу.
- А папа?
- Ой, баба Ася, ну его! Мне не интересно немецким заниматься. В школе сиди, дома: «айн либе…» Ничего я не либе. Мне английский язык нравится, а в нашей школе только немецкий.
- Так ведь специально мама тебя сюда устроила. Она ведь собирается тебя, как школу закончишь, в Германию отправить, к бабе Рите. Как же ты без языка?
- Не поеду я в Германию. Я тут хочу жить. Еще чего! Я тут себе столько друзей завел, у меня школа… А поеду в Германию - что я там буду делать?
- Учиться!
– Я и здесь могу учиться. Ни в какую Германию я ехать не собираюсь! А знаешь, - поменял тему Яшка, - папа Слава хочет себе «девятку» купить.
– Ничего себе запросы. А деньги откуда? И вы ведь собирались квартиру покупать.
– Да, они где-то в зоне хотят двухэтажный дом строить. А по мне бы - купили тут в городе четырехкомнатную и жили бы.
– Да, планы у вас громадные. Еще бы денег!
- Деньги-то есть. Баб, для тебя десять тысяч – большие деньги?
- Ну, нормальные.
- А папа их за деньги не считает. «Что это, - говорит, - разве это деньги?»
– Кучеряво живете, раз десять тысяч вам не деньги.
– А мама за день может заработать две тысячи.
- Нормально!.. Но ведь не всегда же так?
- Часто.
«Вот так вот, – подумала Александра Степановна. - А Альбина опять намекала, что нужны деньги на лечение. Смех!»
Действительно, накануне в телефонном разговоре Альбина сообщила сверхординарную новость: у Яши – свернута пятка.
- Час от часу не легче! С чего вдруг взяли?
- А вот, мы ходили в детский центр на консультацию, я пожаловалась, что он два года назад сломал ботинок в пятке. Вот они и нашли. Теперь нужен какой-то особый массаж, чтобы пятку выпрямлять, а это – снова деньги.
«Так! Опять, похоже, нашу мамочку разводят на мани-мани», - подумала тогда Александра Степановна.
А теперь склонилась к Яшиной ноге
– Ну-ка, покажи, что там у тебя за пятка свернутая?
- Баб, ничего у меня нет. Этим врачам делать нечего. Ничего не болит. Не знаю, какая пятка, что за пятка.
И Яшка вскочил с дивана и, хохоча, запрыгал перед бабушкой.

Глава шестьдесят девятая – опять творим

Утром в субботу позвонил взволнованный Яша:
- Баба, давно тебе хотел сказать. Помнишь, в сентябре мы гуляли с видеокамерой, и я тебя спрашивал, чем католический храм отличается от православного? Нам недавно такое сочинение задали на дом…
- Про храмы? – переспросила баба Ася.
- Ну да! Я целую статью написал, на лист. А мне тройку проставили. А Денис только две строчки написал, а ему поставили пять с минусом.
- Да ты что?! А почему?
- Не знаю.
– Так надо было спросить у учительницы, почему тебе тройку поставили. Иначе ты в следующий раз опять можешь повторить ту же ошибку. Скорее всего, учительница решила, что раз ты так подробно написал, значит, кто-то тебе взрослый диктовал, что ты не сам, не самостоятельно работал. Обязательно поговори с учительницей, объясни, расскажи, как мы ходили туда.
- Не знаю. А вдруг она не поверит. И ещё, знаешь, мне по природоведению тройку поставили. Я и так это природоведение не люблю, а оно еще и на немецком стало идти, но у меня в четверти ни одной тройки, а в четверти поставили тройку. Папа будет разбираться. И ещё – у нас новая машина, «девятка». Блеск! Стоит под окнами.
Александра Степановна прикрыла трубку ладонью и повторила новость мужу, тот даже присвистнул:
– Ну и Альбина! Молодец! Вторую уже машину в своей жизни меняет.
- Ага, только вот всё время на нехватку денег жалуется, бедная.

На каникулы Яшку на неделю отпустили пожить у бабы с дедом. И эти несколько дней снова насторожили Александру Степановну: всё яснее становится, что внукова голова забита всякой ерундой! Комиксы, человек-паук, мутанты, насилие – вот что в неё было напихано под завязку.
В доме "дедов", где по полкам во всех комнатах стояли книги, где часто звучала самая разная музыка в записях, где стояли художественные альбомы с репродукциями картин известных картинных галерей, - мальчика интересовал только компьютер.
Пробовала бабушка позаниматься с внуком немецким языком, да только и десяти минут не прошло, как Яшка поскучнел: – надоело. Читать тоже не тянулся. Еле-еле Александра Степановна нашла в своих залежах книгу, которую тот согласился держать в руках: "Мёртвая зона» Стивена Кинга. Оживлялся он только на предложение Алёши сходить в кино.
Мальчик явно тяготился временем, если не сидел у экрана монитора.
С компьютером же он, как царица из сказки, был добродушен и весел: рисовал что-то, писал. Бабушка как-то зашла в пользователя "Яша" полюбопытствовать - в какой творческой сфере парит их внук. И что же? Сплошные пауки глядели на неё с экрана, хотя, надо признать, довольно качественно исполненные. В текстовых же файлах явно присутствовали сюжеты американских мультиков и комиксов со всякими монстрами.

Да, из мальчика явно рвался какой-то дар, но какой? Писательский? Художественный? Где узнать, как развить? Разговор об этом с Альбиной ничего не дал. Та смеялась в трубку:
- Да какой там дар, Александра Степановна! Чепуха одна. Всё это не серьёзно. «Отвести в художественную школу»… А кто поведёт? Мне некогда, Слава тоже работает. И потом - там же платно! А нам за машину кредит нужно отдавать. Да и учится он… Лучше бы в школе ворон не ловил, а то сплошные тройки. Тут не до художеств!
Яша же продолжал таскать в школьной сумке мятые, обтрёпанные, простые школьные тетради, сплошь изрисованные чем-то вроде комиксов с довольно выразительными фигурками. Раньше он изображал людей символично, как на дорожных указателях: головка - кружок, тело – длинная палочка, руки и ноги короткие, изогнутые под разными угламим. Все это изображалось в динамике, в действии. Но то увлечение ушло. Теперь рисунки были более реалистичные: и лица, и тела, и эмоции обозначались не только энергичными позами нарисованных человечков, но явно проступали на их лицах.
Но что за темы волновали одиннадцатилетнего подростка! Погони, стрелялки... Убили, взорвали... Грабители, воры, полицейские…
Только и надежда была у бабушки, что внук «переболеет» этими кошмариками и забудет на веки вечные.

Рисунки монстров в тех тетрадях чередовались с написанными печатными буквами текстами. Почитав их (Яшка называл тексты «повестями», но ни одна из начатых рукописей не была написана даже до середины небольшого рассказа), Александра Степановна посоветовала Яше писать дневник, и тот было с радостью согласился. Только быстро ему это занятие наскучило – записывать день за днём свою жизнь:
- Так ничего же интересного, баба Ася! Не писать же, что я встал, поел и пошёл в школу!..
- Но что-то по дороге, в школе, в разговоре, дома у тебя же случается?
- Да ничего не случается! – махнул рукой Яшка с досадой. - Такая скукота!
- А почему ты всё пишешь шрифтом, Яша?
- А я, когда прописью, так сам не пойму, что написал.

Но дело было в чём-то другом, ведь на самом деле почерк у Яшки был вовсе не плохой. Возможно, сказывалось увлечение компьютером? Яша, похоже, не умел выражать себя рукописным текстом и подлаживался под печатный.
Наблюдая, с какой скоростью Яша заполняет страницу печатными буквами, баба Ася восхищённо крутила головой:
- Ну, виртуоз! Тебе и письменные буквы не нужны.
Яша рассеянно поднимал к ней голову, явно не понимая, о чём она, и снова склонялся к тетради. Когда он начинал писать, разговаривать с ним было бесполезно - он становился глухим.
Александра Степановна выходила из комнаты и закрывала плотно за собою дверь.
- Пишет чего-то, - докладывала она мужу.

Глава семидесятая – мама в отлучке

От Бориса пришли деньги на Яшу, и Александра Степановна позвонила Сухарёвым. Трубку почему-то взял внук.
- Ты почему не в школе? – удивилась баба Ася.
- Проспал!
- И что? Некому было разбудить? Где мама?
И выяснилось, что Альбина улетела в Турцию за товаром, а оставшиеся в доме без присмотра «мужики» все это время «просыпают утром», и Яша поэтому всю неделю не ходил в школу.
- А папа чем занят? Он на работу-то ходит?
- Ходит. Только он всё время пьяный. И будильник не заводит, и сам просыпает, и нас не будит, и Алика в сад не водит.
- А как вы питаетесь? У вас чего-нибудь варёное есть?
- Ну, пельмени папа покупает, а утром – хлопья с молоком... Да всё нормально, баба Ася, мы и всегда так едим. Мы не голодные.
- А что сейчас? Где папа?
- У нас вчера гости были, они все ещё спят, мы с Аликом играемся на компьютере.
- Поели хоть?
- Да, мы молока попили. Вчера всё съели. Папа встанет, сходит в магазин. Ну, ладно, баба, Алик меня ждёт. Деду привет.
И в трубке раздалось «ту-ту-ту».
Александра Степановна недовольно пожала плечами: «Слава-то распоясался. Все время судьбу благодарила, что Яшке такой отчим достался. Но видно - надолго его не хватило, контроля за Яшей дома маловато: мать вся в трудах, а Слава – ответственности не чует. Яшка совсем не развивается, все ему компьютер заменил. Вот и насчет школы – у Славы голова явно не болит. Неделю не ходил – и хоть бы хны. А потом успеваемости от пацана требуют. Какая успеваемость, когда у родителей такое отношение?»
 
Вечером она позвонила Славе. По его расслабленному голосу поняла – не трезвый. Попробовала построжиться, мол, почему не следишь, чтобы Яша занятия в школе не пропускал, но Яшин отчим бубнил что-то о «так получилось» и «всего один раз».
- Слава, как же раз? Он неделю уже дома. Ты о чём думаешь? Вернётся Альбина, она ж вас всех выстроит!
- Да ну её, Альбину. Вы, Александра Степановна, знали бы, как я вас уважаю. И вас, и Михаила Яковлевича… Я, вот честное слово, не против, чтобы Яша с вами общался и с Борисом.
Что разговаривать с пьяным, отдыхающим без жены, мужиком? Александра Степановна закончила разговор и пошла возмущаться к мужу:
- Лучше бы к нам на это время Яшку привезли!
- Так Альбина же, наверное, рассчитывала, что он с Аликом будет, пока Слава на работе. А мужик, видишь, обрадовался: жена уехала. Свободу почувствовал. Кот на крышу, мыши – в пляс, - примирительно пробасил в ответ Михаил Яковлевич.
- Ты знаешь, (кыш отсюда, ишь, разлёгся, негде примоститься!)- согнав кота, присела на диван Александра Степановна, - вот у всех стервозных жён мужья так себя ведут. Пока они рядом и мужика в ежовых рукавицах держат – те шёлковые. Как надзиратель из дому, или сам – в командировку, так мужик съезжает с копыт. Дети – не дети, работа – не работа – всё под откос. Гуляй, душа! Никакой ответственности! Жена отучила наперёд думать. И… Семь бед – один ответ. Беда прямо! Взрослый так себя ведёт, а что от подростка требовать? Маминого окрика рядом нет, значит – всё: делай, что хочешь. Не знаю-не знаю, каким Яшка вырастет в таких условиях.
- Да ладно тебе загодя переживать. Яшка – умный парень, всё нормально будет! - уже не слушая жену, вернул на нос очки и взялся за книгу дед Миша.
- Ага, твои бы слова да Богу в ухо! - махнула рукой баба Ася.

Глава семьдесят первая – «выпускной четвёртый»

Подошёл май-месяц. Яша заканчивал четвёртый класс. Альбина позвонила дедам: «Приходите, в школе устраивают «отчетный концерт», Яша там будет по-немецки стихи читать и в спектакле участвовать».
- Иди, - отправил жену дед Миша. - Мне нельзя - на дежурство как раз...

В самом большом помещении школы часть зала занимали скамейки для гостей. Александра Степановна огляделась - никого из Сухарёвых видно не было. Она села во втором ряду и на всякий случай положила рядом сумку – вдруг всё же кто-то придёт.
Первой появилась Альбина – с темно-каштановыми кудрями, в обтягивающих джинсах, короткой кожаной куртке с огромной сумкой и вся в серебряных побрякушках: на шее, в ушах и на каждом пальце. Казалось, от неё даже звон слышался. Она пробралась к Александре Степановне, втиснулась между нею и соседкой и тут же стала жаловаться:
- Опаздывает Слава с детьми, поздно начали собираться, я-то с работы…
Тут в дверях зала показались Слава, Алик и Яша. Александра Степановна ахнула – внук был неотразим.
«Ну, Альбина! Чего не отнять – так это: умеет нарядить сына».
Черные брючки, лакированные туфельки, белая рубашка, бабочка стильная, черная же атласная жилетка. Всё это венчала огненно-рыжая шевелюра тщательно постриженных волос, зеленоватые огромные глаза, казалось, испускали лучи. Яшка выглядел просто великолепно.
Слава с Аликом уселись неподалёку, а Яша побежал вглубь помещения, где виднелась дверь в смежную комнату.
Концерт начался со сценок из каких-то детских пьесок на немецком языке. Александра Степановна никак не могла совладать со своим лицом – оно всё время расплывалось в счастливой улыбке: "Ах, Яшка!".
Внук играл роль ведущего в сказке про волка, который учится читать. У всех исполнителей в руках были подсказки – тексты ролей, и у Яши тоже такой листик был, но как же чётко он выговаривал текст! Роль у него была самая большая в пьесе, и видно было, что Яшка основательно подготовился – не сбивался, не искал в шпаргалке очередную фразу глазами, вступал тот час же за партнёром и порой даже говорил слова наизусть, не подглядывая в листок.

А потом начался выпускной бал.
Два четвёртых класса вышли в полонезе.
Яша вёл свою «даму», которая была чуть ли не на голову его выше, с достоинством принца. Он глядел прямо перед собой, держа руку девочки чуть на отлёте, а когда расходился с нею в фигуре танца, то с такой грацией поклонился своей «даме», что та вся просияла.
Яшина бабушка даже прослезилась, наклонилась к Альбине и прошептала:
- С ума сойти можно! Ну, такие изящные! Им по одиннадцать всего, а гляди, как Яша свою девочку ведёт! И она - ишь как откинулась к нему на руку!

В конце бала всем раздали свидетельства об окончании начальной школы, и все разошлись по классам.
Сухарёвы и баба Ася тоже пошли к Яше в класс.
Начался последний «веселый урок». Ребята поотгадывали загадки и затем учительница стала зачитывать их «сочинения».
- Когда-то давно, - сделала она вступление, - после посещения зоопарка школьники должны были написать свои впечатления, и вот эти-то сочинения сейчас будут прочитаны…
Дошла очередь и до Яшкиного «опуса», и учительница сказала:
- Это не сочинение, а прямо крик души. Слушайте. «Игуана сидит в клетке. Ей очень грустно, она хочет уйти из клетки. Мне жалко игуану. Я верю, что она когда-нибудь все же освобождится» Именно так через «ж». И, посмотрите, на обороте эта несчастная игуана изображена рукой автора.

В конце всем показали видеофильм про Яшин класс. Он был смонтирован из родительских видеозаписей. Кадры разных лет учёбы, начиная с первого сентября четырёхлетней давности, кончая недавними весенними деньками, мелькали на небольшом экране, повешенном на стене классе. В последних кадрах детей снимали, задав им вопрос:
- Кем ты будешь, когда вырастешь?
И Яша радостно ответил в камеру:
- Я буду писателем!

Глава семьдесят вторая – разговоры обо всём

С Яшиного «выпускного бала» Александра Степановна ушла, не дождавшись окончания – не осталась на чаепитие, постеснялась. Родители там с Аликом да ещё она… Скажут – «всю родню привели!»
Кто скажет – это не важно. Сызмальства Саша слышала от своей матери эти слова, усвоила их и всегда мысленно оглядывалась – не принесёт ли ей дурную славу какой необдуманный поступок. И сыновей так воспитывала, и внуку старалась внушить: «Береги честь смолоду!» Ну, не эти слова, а их смысл. И с каждым годом убеждалась, что всё меньший краешек почвы она занимает с этой своей установкой, что кругом ходят волны хамства, бескультурья, необязательности и безответственности. И если её сыновья выросли с привычкой считаться с окружающими, то внуку вот в семье это внушается с таким гарниром: «не позорь маму». Альбина озабочена, прежде всего, своим имиджем в кругу товарок и «на людях». Одеть себя и близких с иголочки, устроить сына в престижную школу, иметь шикарно обставленную квартиру, ездит на новой марке автомобиля… Дома же в отношении с детьми и мужем полный бардак – ссоры, маты, почти ежедневные выпивки и пиво обязательно. А уж вспомнить их жизнь с Борисом!..
Александра Степановна, возвращаясь домой, хмурилась при мысли об Альбине и улыбалась, вспоминая Яшку: «Какой он хорошенький сегодня был: глаза – в пол-лица, шевелюра - темно-каштановый густой волос, нежная белая кожа лица, вздернутый носик. Зубки немножко торчат, когда смеется. Вообще, рот Альбины - большие длинные губы, но Яшу это не портит. Звонкий голос, свободная манера поведения – нет такой зашоренности, как можно было ожидать с такой мамой».
 
Баба Ася вспоминала последние с внуком происшествия и эпизоды.
Как-то разговорились с ним про ангелов-хранителей.
- Почему они не всегда помогают? Ты же молишься, баб! И я, когда вот на уроке забыл, говорю – «помоги мне».
- Кому? Кого ты просишь – «помоги»?
- Ну, я не знаю. Иногда я про себя говорю: «Мамочка родная!» А потом думаю – а как она мне поможет, она-то откуда знает, и вообще – как? Она ж меня не слышит? И тогда говорю: «Помоги мне, Бог». У Него же есть ангелы, они невидимые, может ко мне подлететь и на ухо сказать. А никто ничего не говорит.
- Никогда-никогда?
- Иногда я вспоминаю. Но это ж я сам!
- Ну, ты даёшь! Ты взмолился, вспомнил и сразу думаешь – это ты сам. А почему же до молитвы ты не вспомнил?
- Так я иногда и без взмоления вспоминаю, а иногда и взмолюсь, а никак не вспоминаю.
- Ну, во-первых, дорогой, чтобы вспомнить, надо выучить. Если у тебя в голове этих знаний нет, то откуда же им вспоминаться? А во-вторых, Яш! А всегда ли ты сам про Бога помнишь? Если тебе Он не нужен, ты ж его не вспоминаешь? И когда вот урок не выучишь – это ж ты плохо делаешь. Да и всегда ли ты всё делаешь, как надо? Вспомни, говорил, что маме врёшь, боишься наказания и врёшь. А враньё – один из больших грехов. И получается: ты плохо поступил – ангел-хранитель отвернулся от тебя, ты его огорчил. Раз-другой... Совсем от тебя отступились добрые силы, только и следят, чтобы ты в какую беду не попал, не покалечился где. А плохими поступками уже дьявол в тебе управляет. Раз ангела рядом нет, вот он и тут как тут со своей пакостью, тебе вредит. Не огорчай ангела-хранителя, и не будет тебе плохо, и помощь ты от Него часто получать будешь.
Но такое разговоры у них были не частые – времени на них было мало, редко бывал Яшка в доме дедов. А когда было у него свободное от уроков время, он то рисовал, то писал печатными буквами «повести».

Как-то утром бабушка зашла в Алешкину комнату, смотрит – Яша ставит на полку справочник по высшей математике.
- Ты чего?
- А мне стало интересно: что такое – высшая математика.
Бабушка села на диван, давай рассказывать. Но какой из неё популяризатор! Яша заскучал, но когда за ним приехали родители, он с полки потащил русско-итальянский словарь.
- Зачем он тебе? – спросил Слава, ожидающий в дверях.
- А интересно. Я посмотрю его дома.
Альбина однажды пожаловалась – плохо учится, особенно по природоведению, а оно у них ведётся на немецком языке.
 
- Яша, - приступил к внуку за разъяснениями дед Миша, - что это ты запустил природоведение?
- Да что, деда! – В голос возмутился Яшка. – Я что ли буду всю жизнь в микроскопе капельки рассматривать?
- Эх, дорогой! – Встряла бабушка Ася. – Кто ж сейчас знает, чем ты всю жизнь будешь заниматься? На то и школьное образование, чтобы ты всё «на вкус попробовал».
- Прямо! Я писателем буду или этим… кинооператором. Кино буду снимать!
Бабушка грустно улыбалась и качала головой, а про себя думала: «Эх, если бы он был у нас почаще и подольше, сколько бы в него можно было нового вложить! Одно и успокаивает – творческий растёт человечек и сам ищет себе занятие. А то, чем он сейчас увлекается, действительно, для его возраста крайне завлекательно, не скучно. Но он умненький, разберется в дальнейшем, на что жизнь тратить».

Глава семьдесят третья – четырёхсотлетие Яшкиного города

Прошло очередное лето, приближалось первое сентября. Яша должен был пойти учиться в новую школу – десятилетку, тоже с немецким уклоном.
В последний августовский день Михаил Яковлевич выгнал из гаража свой «москвичок», и они втроём поехали по праздничному городу.
Старый, основанный ещё при Борисе Годунове, город готовился встретить своё четырёхсотлетие. Жители не могли нарадоваться на то, как преобразился провинциальный, захолустный сибирский город за последние полгода. Были восстановлены некоторые храмы, дома в центре города отреставрированы, установлено несколько фонтанов, скульптур. Тротуары из старых асфальтовых с колдобинами и промоинами превратились в ровные, пешеходные дороги, покрытые узорной плиткой.

Перво-наперво решили съездить до новой Яшиной школы и показать внуку, до какой остановки он будет ездить на «маршрутке» и каким кратчайшим путём идти к школе.
Недалеко от школы – Городской сад, полнёхонек людей. Яша захотел покататься на качелях – «ракушка», а потом они дошли до деревянной копии старой крепости 17-го века. Купили Яше билет, и Александра Степановна нацелилась внука поснимать.
- Яша, встань там, я щелкну тебя на фоне этого частокола!
- Баба, не надо меня ставить - я себя дураком чувствую! – запротестовал Яша.
«Вот тебе раз, - подумала баба Ася. - Или не в настроении, или впрямь - парень взрослеет и в детские игры уже играть не желает». Но настаивать не стала.
Они вышли на площадь Новособорную, где у нового фонтана возвышался памятник Святой Татьяне, покровительнице студентов. Стройная женщина на постаменте мало походила на святую, была она простоволоса, в лёгком платье, стояла в непринуждённой позе. Одним словом – студентка. Правда, над её головой были укреплены два ангелочка с крылышками. Молодые городские зубоскалы уже окрестили памятник «Мать-одиночка» и злословили, что если бы Татьяна приставила левую - чуть отставленную - ногу к правой, то захромала бы: скульптор явно пренебрёг пропорциями, и отставленная нога была длиннее другой. Тем не менее, около Татьяны активно снимались группками и поодиночке. Яшка и тут не пожелал фотографироваться. И вообще вся праздничная суета его явно тяготила. «Деды» же радовались и хорошей погоде, и праздничной суете, восхищались похорошевшим городом и теребили внука, чтобы и он разжался и пришёл в хорошее настроение.

Похоже, почти весь город вышел в этот день на улицы. Куда бы ни направились трое гуляющих – везде было настоящее столпотворение.
Обратно они вернулись еле живые, и баба Ася даже согласилась купить пельменей на ужин, потому что не в силах была готовить.
Праздник города намечался на конец августа – начало сентября. А в конце следующего дня грянуло слово «Беслан», и власти свернули все заготовленные праздничные события – концерты, карнавалы, шествия и фейерверки.
Вместо них весь город сидел перед экранами телевизоров и с тревогой наблюдал, что делалось в далёком селе вокруг тамошней школы.
Нереальность происходящего ужасала и сбивала с толку – начать войну со взрослыми, используя детей! Кем и где воспитывались эти люди в чёрном, какие матери и отцы растили этих мужчин и женщин, не остановившихся перед беззащитностью детей? что билось в их груди вместо сердец?
Александра Степановна пыталась хоть как-то понять – почему, что двигало этими людьми, издевающимися над детьми. Ведь росли они среди нас, читали наши книги (или не читали?), слушали нашу музыку, жили в наших домах и учились в наших школах. Так почему же они выросли безжалостными инопланетянами?
Где, когда, кто настолько ожесточил сердца и выбил всякие понятия о чести из их голов: добиваться политических целей, используя чувства своих противников к детям?
Отморозки! Отморозки! Бесчувственные машины. Люди, переступившие понятия любви и сострадания. И они заявляют, что их деяния угодны Аллаху, Богу – то есть...
Александра Степановна почти физически мучилась, и в экран глядела, чтобы укрепиться в зашатавшейся было уверенности: дети – не прикосновенны.
Осада школы, перебежки вооружённых людей в камуфляже, выход детей, голеньких, худеньких, бегущих прочь и оглядывающихся в испуге назад…

... и уже крепло ощущение, что там, за тысячи километров от их города, дети обретают защиту от обезумевших взрослых. Бог ли их спасает, люди - но спасение шло.

Глава семьдесят четвёртая – боли в животе

Александра Степановна разговаривала по телефону с внуком, а на «заднем плане» был слышен какой-то мальчишеский крик.
- Кто там у тебя?
- А русская команда проиграла китайцам, Алька болел за русских и расстроился.
Послышался голос Алика:
- Дураки!
- Ты ему скажи, что его в школу не возьмут, если он будет такими словами разговаривать. Откуда он их знает?
- А иногда мама на нас или папу ругается, он слышит. Алик! – закричал уже Яшка. - Не говори таких слов, а то тебя в школу не возьмут!
- Ну и что? – отвечал также криком Яшкин брат. - Я не хочу в школу!
– Яша, а почему он в школу не хочет?
- А он ничего не умеет: ни читать, ни считать.
– Почему?
– Так у него ведь бабушка не такая, как у меня. Ты же со мною занималась… Я помню! А с Аликом же некому заниматься.
– Так ты занимайся.
– А он меня не слушает, быстро устает, наверное.
Александра Степановна уже слышала от Яши, что Алик до сих пор плохо разговаривает: ему уже шесть, а он говорит, как трёхлетний. Яша озаботился: как брат будет в школе учиться.
- У нас один мальчишка тоже плохо говорит, так над ним все смеются, и он очень плохо читает и пишет.
Между тем Яша рассказывал свои школьные заботы: какой-то его одноклассник не дает проходу – Яшу передразнивает:
- Не успею я что-то придумать, он уже орет, что он тоже так умеет. Я так злюсь – прямо так его отколотить хочется!
- Э! Колотить не надо – ты ему нравишься, он тебе подражает. Это твой поклонник. Ты с ним задружись лучше.
- Да ну его! У меня уже много друзей. Ой, баба Ася, как я не хочу учиться в новом классе. Я люблю классы старые, а все время учусь в новых классах. Стены в новой краске, и парты тоже.
- Это вас учителя достали своими разговорами про сделанный в школе ремонт и что вы обязаны беречь школу. Бедные! По парте не порисуешь, не порежешь ножичком, да?
- Да нет, зачем резать… Просто старая парта лучше, а новая и мажется, и неудобная… И такая новая, аж противно!
 
Через несколько дней внука снова привезли к дедам, но он был очень не в настроении: ничего не хотел делать, закапризничал, когда увидел на завтрак рисовую кашу, даже было ударился в слезы:
– Не хочу ее есть, там пенка от молока.
А потом уселся за уроки – учить небольшое стихотворение Цветаевой «Красною кистью…». Сидел, бубнил про себя, наконец, захлопнул учебник – выучил.
- Ну, расскажи!
Яшка с неохотой начал читать стихи и безбожно их перевирал.
Баба Ася раз поправила, другой… И тут внук взорвался
- Какая разница! Она так написала, а я так хочу говорить!
- Это ты брось! Молодец какой! Стихотворение не твое, нельзя его переиначивать.
- А я буду! – Упрямился Яша.
Александра Степановна посуровела:
- Нельзя этого делать!
Мальчик поднялся и вышел из комнаты, сдерживая слезы. В чём дело?
А оказалось, что Яша готовился заболеть. Перед «дедами» он с родителями и братом поехал в сауну. Привезли его уже около двенадцати, недовольного – сауна ему не понравилась: маленькая и холодная. И Яша пожаловался:
- Я там в бассейне два раза чуть не утонул, меня один раз папа спас, а другой – тетенька...
Этот поход в холодную сауну и вышел боком: Яшу стало морозить, и температура подскочила до 39,2. Баба Ася дала жаропонижающее и позвонила Альбине:
- Не надо за ним приезжать, завтра только врача бы вызвать.
Оказалось, что Яша заболел ангиной.
Пока он лечился антибиотиком и теплым питьём неделю, у него несколько раз принимался болеть живот.
- Да ты не бойся, баба Ася, - успокаивал её внук.- У меня и в школе он часто болит, а наша медсестра говорит: - «Пройдет». И правда – поболит и проходит.
Однако бабушка этими разговорами не успокаивалась. Она помнила, что у Яшкиного папы в детстве тоже часто схватывало от болей живот. Как-то Боря даже катался по полу, так его мучили боли, а вызванная по «скорой» врач Александру Степановну же и разругала, мол, мало ли - заболел живот, поболит и пройдёт, чего людей дергаете. А потом оказалось, что у Бориса развивалась язва, и пришлось долго его лечить.
- Надо бы твоей маме сводить тебя к гастроэнтерологу: нехорошая у тебя наследственность, вдруг папина язва к тебе перешла.
Когда Яшу забирали через неделю, Александра Степановна сказала Альбине:
- Ты бы обратила внимание на его боли живота, а то, неровён час, перейдут они в язву!
- Он дома не жаловался никогда, - возразила Яшина мать.
- Так он в школе жалуется, или не говорил?
- Ага, ему только верь. С урока хочет улизнуть – вот и болит живот.
- А у нас какие уроки?.. Ты всё же поприглядывайся, на запустите!
- Ну, ладно, поглядим. Всё взял? – обратилась она к Яше. – А то у меня нет времени возвращаться.
И мать с сыном начали спускаться по ступеням.

Глава семьдесят пятая – внук потерялся

Александра Степановна собиралась идти в магазин за продуктами и сетовала:
- Столько надо купить! Опять нагружусь, как верблюд. Нет у меня помощника – сумки тяжёлые таскать.
Михаил Яковлевич взялся чинить постоянно падающую на пол полку в прихожей. Он разложил по тумбочке отвёртки, гвозди и шурупы, в руках молоток – ему недосуг сопровождать жену.
– Яшку возьми, пусть поможет.
Баба Ася оглянулась на внука, примериваясь, и с сомнением покачала головой:
- Нет, ростом не вышел ещё!
Ах ты, как неосторожно! Яша махом нахмурился.
- Ты обиделся? – тут же наклонилась она к мальчику.
Тот кивнул. Давай бабушка оправдываться, а в мыслях себя на чём свет ругала: «Так и закладываются комплексы на всю оставшуюся всю жизнь вытравиться».

Когда она вернулась из магазина, деда уже дома не было – ушёл по своим гаражным делам. Яша сидел около стола и что-то чиркал в тетради.
- Ты бы почитал мне, что там пишешь, - попросила она внука, когда, разложив покупки в холодильник и кухонные шкафчики, подошла к нему и склонилась над столом.
Яша с готовностью открыл тетрадь с первой страницы. Сразу под обложкой баба Ася увидала целый веер от вырванных листов.
- Что это? Почему столько листов нет?
- А! Это варианты, которые мне не нравились, я их все вырвал.
Бабушка засмеялась:
- Зря ты так! А вдруг станешь знаменитым писателем… Знаешь, как будут ценны твои первые литературные «пробы пера»? Читателей ведь всё интересует - как начинал, что первое написал, как развивался писательский талант... Ты бы впредь, коль не пошло сразу, не выдирал листы из тетради, а начинал писать по-новой тут же. Как тетрадь закончилась, так не выбрасывай, а спрячь куда-нибудь на антресоли.

Яша начал читать свою повесть, но быстро наскучил и передал тетрадь бабушке:
- Читай сама! Я пойду позвоню Денису, а то у него Алёшины диски. Надо, чтобы он вернул их.
- Ну, я тогда пошла готовить. Потом почитаю.
Баба Ася пошла на кухню и загремела кастрюлями. Яша через пять минут зашёл к ней:
- Сейчас отец Дениса с дисками подвезёт. Я пойду на крыльцо их встречу.
- А откуда они едут?
- Да он рядом живёт, на Вершинина.
- Ладно, только накинь куртку, чтобы не простыть опять.

Прошло полчаса. У Александры Степановны закипела вода и раскалилась сковородка. Горка чищеной картошки ждала своей участи. Выпотрошенная курица распласталась на разделочной доске, а внука – нет как нет. Баба Ася не могла даже выйти на крыльцо – не выключать же плиту.
И как раз позвонил Яшин отчим Слава:
- Пусть Яша готовится, я сейчас за ним заеду.
- Слава, - взмолилась Александра Степановна, - хоть ты меня выручи! Не знаю, куда ребенок делся.
выслушав предисторию пропажи Яши, Слава отключился, но тут же телефон зазвенел снова – Яшина мать с места в карьер начала упрекать бабушку: "Вы не следите... Больше никогда к вам не отпустим...".
Никак не могла привыкнуть Александра Степановна к нападкам бывшей невестки. Но ругаться было некогда, она оборвала упрёки вопросом:
- Ты знаешь телефон мальчика, что живет на Вершинина?
– Откуда? Но я сейчас позвоню его другу Антону. Может он…
Антон тоже не знал, но обещал узнать через других ребят...
Наконец, через полтора часа привезли внука невредимым. Он действительно был у Дениса, до которого дошёл после безрезультатного ожидания на крыльце, а там уже заигрался. Всё это время, ощущая нарастание тревоги, Александра Степановна держала трубку под рукой и периодически звонила то Альбине, то Славе.
Возращённый Яшка хмуро начал собирать свои вещи. Слава на машине ждал его внизу.
- Боишься, что попадет от мамы? – осторожно спросила его бабушка
- Да нет, у нее вроде голос был не очень раздраженный, - не очень уверенно ответил ей внук. Он завязал кроссовки, натянул шапочку на уши и открыл дверь квартиры.
- До свиданья, баб. Скажи Алёше, что его диски на столе около компьютера лежат.

На другой день Александра Степановна позвонила к внуку домой. Трубку снял Яша.
– Ну, как, влетело тебе вчера от родителей?
- Нет, - весело ответил Яша, – нормально всё. В пятницу обещали снова к вам отпустить.

Глава семьдесят шестая – детский вопрос

В дверь нетерпеливо дважды позвонили. Александра Степановна уже знала – привезли Яшу. Альбина - все пальцы в серебре, длинные ногти тоже покрыты серебряным лаком - торопливо поставила сумку с Яшкиными вещами и ринулась назад.
- Стой, деньги от Бори… - успела крикнуть ей вслед Александра Степановна.
- Потом, завтра, опаздываю, - донеслось уже с нижнего этажа подъезда.
- Куда это она с такой скоростью? - обратилась баба Ася к внуку.
- Так в парикмахерскую же опаздывает, а когда ей в парикмахерскую, и ее задерживают, она готова всех разорвать, – отвечал, раздеваясь, Яша. - Это как в анекдоте: «Заводи быстрее, заводи-заводи, поехали! А, не заводится?! Ну, поехали, потом заведешь!» Баб Ася, я, можно, на компьютере поиграю?
- Иди, пока Алёша не сел, - сквозь смех ответила бабушка.
Из кухни раздался Алёшин голос:
- Не долго только, мне тоже в сеть нужно.
- Ну, как тебе нужно, я уйду, - послушно сказал Яшка и пошёл к компьютеру.
 
Все занялись своими делами. Прошло около часу. В зал, где Александра Степановна читала в кресле, зашёл Яшка и спросил:
- Баб, а что такое онанизм?
Бабушка медленно опустила на колени книгу.
- Откуда ты это слово взял?
- А мы с Антоном только что разговаривали по телефону, он рассказал анекдот: «Ленин умер – оставил ленинизм, Сталин умер – оставил сталинизм. А если умрет Анин дедушка?» И смеется.
– А ты у Антона не спросил?
- Спросил, он только смеется.
- Та-а-ак… Пошли-ка к Алеше. Он у нас в лагере вожатым работал, должен знать, - решила отвести от себя рискованный разговор Александра Степановна.
Они зашли в кухню. Алёша глядел в кухонный телевизор и ковырял в тарелке уже истерзанную котлету.
- Алеш, тут у нас вопрос возник, - начала Александра Степановна. – Ну-ка, Яша, повтори.
Тот повторил, переводя непонимающий взгляд с бабушки на дядю: как это она, большая и старая, не знает ответ, а Алёша – молодой – знает.
- Ну, как отвечать на этот вопрос? Может, ты постараешься?
Алеша отвернулся от экрана, несколько секунд смотрел на мать и изрёк:
- М-м-м… Объясни сама!
- Яша, пойди-ка в комнату, я сейчас…
И обратилась к сыну:
- А я не вызову лишнего, нездорового, так сказать, интереса?
- Ну, ты мне в детстве так от наркомании отвадила. Запугала своими рассказами… У тебя получится.
Александра Степановна пошла к внуку. Тот сидел на диване и вид имел понурый: не помнил он, чтобы какой-то вопрос бабушку озадачивал. Почуял, что вопрос - из запретных. А Яша уже знал, что на запретные вопросы взрослые или врут, или городят непонятую чушь. И он загрустил, не желая, чтобы баба Ася тоже говорила неправду.
А бабушка начала выпутываться:
- Знаешь, это слово по-русски означает рукоблудие. Это когда…
И осторожно, подбирая слова, разъяснила, что к чему, и почему надо "это" в себе пресекать. Сказала, что "это" очень отвратительно и некрасиво, что сначала маленькие дети опускают руки в трусики из-за не соблюдения гигиеныу, у них там много микробов и начинает чесаться, а потом они привыкают почёсываться. А это крайне вредно. Во-первых, стыдно, во-вторых, могут развиться очень опасные болезни, вплоть до - у выросших детей может не быть своих детей. Короче – бабушка, как могла, постаралась представить в черном свете последствия того, что называется этим словом.
Яша уже давно встал с дивана и переминался с ноги на ногу:
- Баб, я уже пожалел, что спросил, мне это очень не нравится.
- Ну, ты всё понял?
- Да!
- Иди, гуляй, - облегчённо вздохнула баба Ася, - и старайся от таких разговоров и мальчишек, которые об этом заговаривают, держаться дальше.

Вечером Александра Степановна рассказала мужу об этом эпизоде, и тот запротестовал:
- Вообще надо было это как-то замять… И с чего ты взяла, что детей не будет? Редкий мальчишка этого в подростковом возрасте избегает. И что – детей меньше рождается? Зачем врать?
- Ну, я не знаю. Я в этих вопросах не копенгаген. А Лёшка отмахнулся. А парень спрашивает. Надо было сказать, чтобы тебя подождал для объяснения?
- Да ничего не надо объяснять! Просветители, чтоб вас! Взяли моду детей во что угодно посвящать – как дети появляются, зачем презервативы… Вон что делается! Мы к девушке подойти боялись, поцеловать в первый раз спрашивали разрешения. А что сейчас? Ещё молоко на губах не обсохло, а она уже беременная… Пока не достиг половой зрелости, вообще надо эти знания от ребёнка сохранять. А то – не запрет получается, а интерес только возбуждается.
- Ага, выпустили джина из бутылки, а теперь назад не загонишь. Видишь, ему такой-же молокосос это слово сказал. Так что – пусть он ему и объясняет? И ещё покажет?
- Ну, не знаю. Жаль, пороть нельзя. А то бы всыпал по первое число за то, что всякие слова говорят, и родителям того умника тоже сказать. Они б надолго это слово забыли!
- Ну, ты уж совсем! Сам-то помнишь, как эти слова и когда узнал? И что – за всё тебе всыпали?
- Я на улице рос, она меня и воспитывала.
- У тебя тоже семья была. Ты к отцу с вопросами потому и не шёл, что тебе всыпали, не разъясняя.
- Ну и что? Всё равно человеком стал. А из этих умников ещё не известно, что вырастет. Только это образование вон к чему привело – полные дома отказных детей. Дурацкое дело – не хитрое. Влез на девчонку, пацана сделал, а воспитывать будет государство. А оно воспитает, как же! Правонарушителя оно воспитает, больше никого.
Михаил Яковлевич, видя, что разговор становится бесплодным, отвернулся.
Александра Степановна вздохнула: "Опять несогласие. Как в таких условиях дитя воспитывать, когда у всех своя метода и свои мысли. Бедный пацан!"

Глава семьдесят седьмая  –  школьные задания

Без продлёнки плохо Яшиным родителям – приглядывать за старшим сыном некому. Несколько недель поэкспериментировали да и решили: пусть Яша поживёт у «дедов», пока в новый ритм не войдёт да самостоятельно уроки не научится делать.
Каждый день Александра Степановна вставала пораньше, варила Яше кашу. Внука будить не приходилось, он почти всегда просыпается сам, никаких – «дай ещё полежать», как когда-то умоляли её сыновья-школьники. Баба Ася на кухне возится, глядь – внук, уже одетый, пошел в ванную. С мокрым чубом сядет за стол, съест быстренько, что в тарелке, и в половине восьмого – он, с ранцем-рюкзаком, (улитка-улиткой), уже выходит за дверь.
После уроков мальчик тот час шёл домой, мыл руки, обедал. Бабушка расспрашивала его про школу. Потом немного смотрел телевизор и садился в Лёшиной комнате делать уроки. Бабушку от своих школьных заданий он отстранял: «Мне с тобой приходится два раза уроки делать. Я сам – не надо помогать».
Отметки у него были не частые, но беспокойства не вызывали.
Но однажды, когда Яше уже было время вот-вот вернуться из школы, раздался звонок телефона:
- Баба, наши из класса хотят в нашу школу поехать, проведать. Мне можно?
(«Наша школа» - это та четырёхлетка с немецким уклоном, в которой Яша учился раньше).
- Взрослые какие-нибудь в компании есть? - спросила баба Ася.
– Нет.
- Тогда домой. До школы полгорода ехать и идти через дороги. Нет, не разрешаю.
– Хорошо, - согласился тут же Яшка и … пропал.
Через два часа ожидания Александра Степановна позвонила Славе:
- Опять парень загулял, дай хоть один телефон кого-то из одноклассников, справлюсь, может, узнаю.
Тут-то и раздался звонок в дверь.
Бабушка заторопилась открывать. Внук стоял на пороге, улыбался.
- Ты почему так задержался? – сердито стала она выговаривать. - Где был? Я ж не разрешила задерживаться, ехать…
- Да я и не поехал, я сразу к остановке пошёл. А вылез из автобуса и зашёл в книжный магазин. Этот… Ну, «Книжный мир». Там, баба, столько всяких книг! Я ходил, смотрел. А одна тётя мне говорит: «Ты уже два часа по магазину ходишь. Дома, наверное, тебя заждались». И время мне сказала. Я и быстрее побежал.
Александра Степановна с сомнением поглядела в светло-серые, огромные глаза Яшки: «Врёт или нет?», но решила поверить, а себе на память заметочку сделала: «Надо бы себе телефоны всех его близких друзей переписать. На будущее».
Яшка пообедал, сделал уроки и сам прибежал к бабушке:
- Нам задали учить такое длинное стихотворение. «Капитаны» называется.
- Николая Гумилёва?
- Эта… Да, Гумилёва. Ты их знаешь?
- Да кто ж их не знает? Прекрасное стихотворение. И что?
- Ты меня послушай, а то я позабываю всё время.
Стихотворение прозвучало раз пять, пока не стало отскакивать от зубов. Яшка уже пожалел, что обратился за помощью – бабушка вцепилась в него мёртвой хваткой:
- Давай ещё повторим!
- Ну, баб, ну, всё. Я уже запомнил!.. – канючил внук.
Наконец стихи прозвучали два раза без ошибок, и мальчик был отпущен на свободу. Только напоследок Александра Степановна пообещала внуку рассказать вечером, перед сном, про поэта и прочесть стихи его – другие, про Жирафа с озера Чад.

На другой день бабушка открыла двери на звонок, а у внука – глаза нараспашку:
- Баба, я двойку получил!
- По какому? Неужели по литературе?!
Но Яшка не выдержал игры и расплылся шире ушей:
- Я пошутил! У меня четыре пятерки: за «Капитанов» и три пятерки по английскому.
Пришлось на следующий день (благо, была пятница) разрешить после школы идти с одноклассниками в кино - «приз в студию!».

Глава семьдесят восьмая – уроки-уроки
 
- Поел? – зашла на кухню Александра Степановна. – Помой тарелку. Полчаса отдохни и садись за уроки.
- Я порисую? – попросил Яша.
- Давай! Но не больше часа.
В квартире стало тихо. Бабушка гладила, одновременно глядя телепередачу, Яша закрылся в Алёшиной комнате. Прошло с полчаса. Вдруг дверь в соседнюю комнату хлопнула, и на пороге возник внук с налитыми слезами глазами.
- Что случилось? – переполошилась бабушка.
- Я рисовал для папы картинку, знаешь, из «Гарри Поттера», про экзамен. И что-то нажал, не помню, какую кнопку, и всё пропало. А я уже почти закончил. Там говорящая шляпа…
Баба Ася поднялась и пошла к компьютеру. Увы, никакие попытки вернуть рисунок не удались. Яша, расстроенный, сел делать уроки.
- Сделаешь, покажешь! – сказала Александра Степановна и пошла к своей глажке.
Через двадцать минут Яша принёс тетрадь по математике на проверку.
- Ну, дружок, что ж это такое?! У тебя здесь и черновик, и чистовик – столько зачёркиваний. Грязь сплошная. Надо бы переписать, а то ничего не понять.
Яшка занервничал:
- Баба, зачем переписывать, я же зачеркнул и снова написал!
- Ну, посмотри, ведь ничего не понятно, где верный вариант, где неверный, сплошные зачеркивания. Перепиши. И еще раз допустишь такие ляпы – будешь делать на черновике. Когда проверю, тогда переписываешь. Это же надо! Пишешь 5 как 3, а потом работаешь с тройкой и получаешь неверные промежуточные решения, и ответ, конечно, неверный.
– Ну, баба! - уже с небольшой истерикой в голосе протестует Яша.
Бабушка придаёт голосу суровости:
- Знаешь, внук, я сама халтуры не люблю и тебе не позволю халтурить. Или сразу голову включай, или переписывай.
– Не буду! – упрямо заявил внук и унёс тетрадь.
- Смотри, - пожимает ему вслед плечами бабушка, - не думаю, что мама будет довольна.
Через десять минут Яша возвращается и молча кладет перед бабой Асей тетрадь с переписанной задачей.
- Ну, другое дело. А цифры всё же старайся аккуратнее писать, а то и себя, и учителя с толку сбиваешь. Будет контрольная – математичке будет время гадать: пять у тебя или три написано? И схватишь пару только из-за небрежности… Ещё что у тебя?
- По немецкому будет диктант. На пословицы.
– Ты подготовился?
- Да!
- Неси учебник – проверю. Так, «Без труда не вынешь рыбку из пруда?» Переведи!
- Э-э, дас, э-э… я забыл.
- «Забыл»! Разве это называется – подготовился? Сколько пословиц? Ага, десять штук. Ну, что. Давай-ка повторяй, чтобы от зубов отскакивали.
Яшка понуро уходит. Но когда приходит снова – все десять пословиц выучены. И уже никаких «э-э-э»!

Вечером Александра Степановна рассказывает мужу, как прошёл день, про внуковы уроки.
- Знаешь, на него нажимать надо, тогда он учится, а так – лень явная проявляется. А дома один будет – кто проследит?
- Да, плохо, что ему самому не хочется уроки делать на «отлично». Это ж всё время контроль должен быть. Главное, он тройкам не огорчается! Без контроля он в «троечники» скатится. Он что думает?
- Да ничего он не думает. До четвёртого класса ему учиться было легко, вот и пятёрки были. А теперь – надо ж трудиться, а не интересно. С компьютером сидеть интересно, мультики рисовать – тоже. Вот повести пишет… А уроки учить – не интересно. Куда любознательность вся подевалась? Совсем мальчишка переменился – на уме одни монстры. А Альбина уже звонила: «Заберём. Дома Алик скучает. И вообще, пусть к домашним делам привыкает». Прям не знаю, боюсь – запустит он учёбу. Кто там его контролировать будет? Матери некогда, а Славе Яшкины успехи в школе, вообще, – что есть, что нет.

Глава семьдесят девятая – мышь, несущая неприятности

Прошедшим летом Алёшу премировали за хорошую работу вожатым в детском лагере поездкой на сбор вожатых в Анапу. Вернулся он с массой впечатлений, призами, фотографиями и сувенирами. Племяннику Яше достался брелок со зверьком, вроде мыши: рыженькая шкурка, глаза вылуплены.
- Ага! – заметила присутствующая при дарении зверька Александра Степановна. - Это или амулет-оберег, или наоборот. Теперь, Яша, будь внимателен, примечай, какие с тобой будут происшествия сегодня – удачные или нет.
Яшка спрятал зверька в карман:
- Самое плохое, если его Алик увидит. Он же такой, сразу «дай мне!», а потом ломает или теряет.
Дня через два внук позвонил бабушке:
- Ты знаешь, я двойку получил сегодня.
- Не выучил?..
- Я учил, баб Ася, а оказалось, что на этот урок задали глаголы, а я почему-то не слышал. И ещё мне Ирка неправильно сказала, что задали.
Александра Степановна начала было выговаривать за невнимательность на уроке, но Яшка её прервал:
- Баба, да я уже понял – это Алёшина мышь мне нагадила. И, знаешь, я её уже подарил Никите. Я ему не сказал, что она вредная. Я проверить хочу. Если у Никиты будут неприятности – я ему тогда расскажу.
- Красиво! – возмутилась Александра Степановна. – Такую свинью приятелю подкладывать!
- Да ты не видела, как он обрадовался! Я только ему показал, он прямо сразу сказал, что хочет такую же. Он мне даже обмен предлагал, но я отказался. Сказал, что эта мышь с тайной, я ему потом скажу. Пусть поносит. Это будет мой экср.. эксреп…
- Понятно – эксперимент. Ну, ладно. Давай проследим. Только – при малейшем подозрении – расскажи ему эту тайну. Вдруг эта вещь несчастье и вправду приносит.
Прошла неделя-другая. Яша уже и погостил у «дедов». Про зверька все забыли. И вдруг вечерний звонок от Яши.
- Баба Ася. А ведь мышь и правда - вредная. Я тебе забыл сказать, только Никита ушиб себе сильно коленку, его даже домой с уроков отпустили, и он с повязкой ходил. Я ему тогда про тайну рассказал. А он, знаешь, её подарил Ленке, она с ним сидит, и просила эту мышь. И он ей отдал, когда я ему рассказал.
- Но он ей про тайну-то рассказал?
- Да! Сказал, что мышь уже двум людям принёс беду. А Ленка не испугалась, наоборот, говорит: «Круто!" Наверное, проверить решила. Вот и проверила. Взяла у своей мамы какую-то крутую помаду без разрешения и не помнит, куда её дела
Сегодня пришла в школу и говорит: «Мама меня убьет».
- И что теперь?
- Не знаю, она жалеет, ей мышь понравилась, хочет у себя ещё подержать.
- Ну, ты меня держи в курсе, последи за приключениями зверька.
- Ладно, баба!
Новые происшествия с Яшей занавесили эту историю. Мышь, несущая неприятности, ушла куда-то в воспоминания.

Глава восьмидесятая – отчим Слава

Всего три недели Яша пожил в семье своих дедов, и его забрали. У бабы Аси было большое подозрение, что инициатор – Слава.
Хотя отношения с Яшиным отчимом у неё с мужем были ровнее, чем с бывшей невесткой, но ревность Славину Александра Степановна ощущала сильно.
Она понимала Славу. Женившись на Альбине, когда Яше едва исполнилось четыре, он хотел бы стать тому неподдельным отцом, а для этого Борю из памяти Яши надо было постепенно вытеснить. Слава был очень молодым, только что пришедшим из армии парнем. Жизненного опыта – никакого. Он жил с пожилыми родителями в однокомнатной квартире, и женитьба на Альбине, пусть старшей его по возрасту, пусть с ребёнком, но имеющей отдельную, двухкомнатную квартиру, уже опытной и материально независимой – решало многие его бытовые проблемы. И, кроме того, Альбина ему очень нравилась: весёлая, неунывающая, заводная, аккуратистка, заботливая мать. Слава хотел иметь хорошую, крепкую семью, чтобы было несколько детей, старшим из которых был Яша – друг и наперсник отца. Поэтому он бы не хотел никого, кто вмешивался бы в их жизнь. И меньше всего – чтобы в его семейных делах участвовала семья его предшественника, отца Яши.
Как только они с Альбиной поженились, Слава стал заговаривать об усыновлении Яши. Но тут Александра Степановна очень ясно дала понять, что ни Борис, ни они, "деды" - сделать это не позволят. Альбина со своей напористостью и беспринципностью могла устроить так, чтобы Бориса лишили отцовства: основания для этого у неё были. Борис, уехав в Израиль, очень нерегулярно посылал на Яшу деньги и, конечно, никак не участвовал в воспитании сына. Этого было достаточно для возбуждения дела о лишении родительских прав. Однако бабушка Яши скрупулезно собирала все документы, подтверждающие материальные расходы сына (они с мужем и свои вложения в Яшу обозначали, как Борисовы), чтобы, в случае чего, предъявить их в нужном месте и в нужное время. И пусть Михаил Яковлевич называл её деятельность «крохоборничанием», она знала – в таком деле все эти серенькие, невзрачные квиточки с указанием сумм и синими печатями будут самым весомым аргументом в пользу Бориса. А сам Борис Альбине на её угрозы о лишении отцовства заявил в телефонном разговоре: «От Яши я никогда не откажусь, выброси из головы».
Вообще, мать Яши, прирождённый манипулятор, только угрожала Борису лишением прав. Живя в одном городе с родителями бывшего мужа, обожавшими внука, она понимала, что не сможет сделать так, чтобы Яша и «деды» не встречались. Да и их помощь ей, не имевшей в городе других родственников, была порой – ой, как необходима. И от Бориса шли валютные переводы, пусть и не так часто, как хотелось бы. Да и Слава – она видела – с рождением Альбертика всё реже и реже затевал разговор об усыновлении Яши.
А всё же Слава Яшу к «дедам» ревновал и настоял на его возвращении домой после трёхнедельного пребывания у "дедов": «Пусть привыкает к самостоятельности: сам делает уроки, помогает по дому чем может, с братом общается».

Яша уходил "жить" домой с неохотой – он уже привык ночевать в одной комнате с Алёшей, играть на его компьютере, вечером заводить с дядей беседы о всяких чудесах и мультийных героях. Алёша же втайне радовался: маленький племянник его стеснял – друзей пригласить вечером нельзя, девушек – тоже. Яшка порой ему надоедал своими вопросами и желанием поучаствовать в каких-то дядиных делах.
А «деды» - что «деды»? Они понимали – мальчик должен жить в семье. С сожалением, но смирялись с переселением внука под родительский кров.

Закончилась первая четверть, а через неделю после осенних каникул позвонила к "дедам" Альбина и заявила, что её вызывают в школу, но она пойти не может, потому что «я как могу прилавок оставить?», поэтому пойдёт Слава, и он просит, чтобы кто-то из «дедов» пошёл с ним.
- А что случилось? Что Яша натворил?
- Да ничего не натворил, но Классная говорит: «Недопустимое поведение Яши в школе».
- В чем недопустимое?
- Она сказала: «Очень живой ребенок, не знает слова - нельзя».
- Яшка не знает?! Они с ним на каком языке разговаривают? Что-что, но насчёт «нельзя» ему и объяснять не надо. Безукоризненный же ребёнок.
- Не знаю, на каком там разговаривают, только он там мешает вести уроки. Ну, вы сходите, они вам всё расскажут.

Утром Слава заехал за Александрой Степановной и повёз её в школу.
В учительской собралось несколько женщин-учительниц, и все чуть ли не хором начали перечислять Яшкины грехи: всё время будто на взводе, эмоциональный – «ужас какой-то», дерется на переменах, носится по коридорам, на уроках разговаривает, не слышит, что ему говорят. Тетради – неаккуратные, часто забывает учебники. Родители одноклассников жалуются: Яша мешает их детям на уроке своим поведением – щиплет, толкает. Плохо ведет себя в столовой, разбрасывает еду, задирает старшеклассников.
Учительница по математике, полная не по возрасту, в серо-чёрной кофте и тёмной юбке («Хоть бы одно светлое пятно в костюме», - подумала Александра Степановна), с предельным возмущением подала реплику:
- Решает задачи и поет!
Яшкина классная руководительница, Екатерина Игнатьевна, красивая, с подведёнными глазами, тоже свой "грошик" внесла:
- Поздравляем одного мальчика с днём рождения. Подарили ему пакет «сникерсов», все ученики желают имениннику кто добра, кто - здоровья, кто - хороших отметок, кто - похудеть, кто, наоборот, поправиться. Очередь Яши, он: «Желаю тебе быстрее отдать нам «сникерсы». Ну что это? У мальчика-именинника испорчено настроение.
Тут Александра Степановна не выдержала и, не сдержав смешка, возразила:
- Ну-у… Не знаю… Я почему-то уверена, что все ребята тогда рассмеялись. Разве плохо, что искусственно-торжественная, благостная, фактически - формальная обстановка разрядилась таким оригинальным пожеланием?
Классная обиженно поджала губы. Она вела немецкий, но не в той подгруппе, где учился Яша, и встречалась с этим неугомонном мальчишкой только на классных собраниях. Но слышать от учителей на него жалобы уже устала. Потому и пригласила родителей. А тут пришли вовсе не те, с кем бы ей хотелось говорить: не мать с отцом, а отчим и бабушка, которая даже не живёт с учеником в одной квартире, и вообще – мать где-то затерявшегося в пространстве родного отца Якова. Ишь, веселится! Попробовала бы она с ним пожить!
Классной было не известно, что увод мальчика из бабушкиного дома, смена обстановки и отношения к нему близких – это и явилось причиной Яшиного душевного бунта. Учительнице было некогда вникать в эти тонкости. И хотя она недоумевала: почему бабушка так упорно и неправедно защищает внука – забияку, неряху, явного потенциального хулигана, «неблагополучного», - она не стала разбираться в этом, а, поникнув головой и смирившись с напрасной потерей времени, слушала явно ложный монолог Яшиной бабушки:
- В ваши жалобы я, уж простите меня, не верю. У меня очень покладистый, очень талантливый внук. Он пишет прозу, легко запоминает стихи, очень ответственный. Вы мне говорите о другом ребенке, я ничем не могу объяснить, почему в школе Яша другой, не такой, как дома. А что шалит... Ну, холерик, энергия – через край. Дерется – так он меньше всех в классе, его задевают, он себя защищает. Все нормально. Найдите подход, какой мы к нему имеем. Не требуйте беспрекословной дисциплины с жесткостью в голосе, договаривайтесь!
Возмущенные женщины, перебивая друг друга, загалдели:
- Мы не можем ко всем индивидуально, нам их учить надо!
- Но и воспитывать же! Понимаю, что голубая мечта иметь в классе одних флегматиков, усидчивых и так далее. Но сами знаете, что именно из таких непосед, как мой внук, вырастают личности, которыми потом школы гордятся.
– Ну, - скептически произнесла присутствующая при разговоре завуч, - до этого еще далеко!
Она повернулась к Славе:
- А вы что молчите? Ребенок ведь в доме живет, не у бабушки… Как он в семье?
И Слава флегматично изрёк:
- Он такой и дома, как его бабушка говорит.
Учителя такого не ожидали. Зная, что говорят с не родным отцом, они надеялись на союзничество:
- Как?! И дома он ведет себя по-другому?
- Конечно! И я не верю, что Яша такой, как вы говорите.
Александра Степановна ободряюще улыбнулась Славе: «держим с тобой круговую оборону».
В конце беседы завуч положила перед Славой бумагу, где он расписался в подтверждении проведенной с ним беседы.

На крыльце школы, натягивая перчатки, Слава возмутился:
- Чего вызывали? Учится нормально, а поведение – какое еще может быть поведение у мальчишки?
Александра Степановна отозвалась:
- Понимаешь, это было мероприятие. Потому и роспись взяли. Случись что с таким неугомонным – там привод в милицию или еще куда занесет, - чтобы со школы не было спроса, мол, запустили.
И уже в машине она вслух рассуждала:
- Конечно, разобраться - надо многое корректировать: всё же уроки-уроками, улица - улицей. Яшка их путает. Почему? Почему у него не выработалось почтительное отношение к стенам школы? Почему в классе он себя не обуздывает? Почему небрежен с тетрадками? Врождённая небрежность? Пренебрежение к «пустякам»? Всё одного корня - небрежность. Не бережёт общепринятые ценности - порядок, дисциплину, уважение к труду старших. Наша любовь попускает такие «мелочи» в быту, мы его любим не за чистые тетрадки, дома с ним всегда можно договориться, подладиться. В школе - не до того. На каждую индивидуальность времени не хватает, других стимулов - подравнять, как раньше («дать ему десять розг» или «в угол, на горох, на коленях до обеда!») - нету. Один путь - окрик. А раз окрик, то в ребёнке когнитивный диссонанс - у него энергия через край, обуздать ещё не в силах, а тут взрослая тётя устроила разнос при всех. Обида, растерянность и результат - опять поведенческий вывих… А жалко. Похоже, дело идёт к уже накатанной дороге - к возрасту подростка у Яшки сформируется «пофигизм» ко всему, что «подравнивает», а значит, и к учёбе тоже. Нельзя на уроке слушать учителя, который тебе «пофиг».
Слава глядел на дорогу и только время от времени согласно мычал, но в беседу не вступал. Александра Степановна, наконец, замолчала и продолжила свой монолог про себя: «Эх, наша школа! Она только для в меру усидчивых, а чуть выходящего за рамки ребёнка она не только не снивелирует, она его на улицу вытолкнет».

Бабушка тоже не связала изменение поведения внука в школе с его возвращением домой - к другой обстановке, другим требованиям, другому отношению. Она и представить себе не могла, как сильно отличалось это отношение к Яше в двух домах.

Глава восемьдесят первая – школьные разборки

Пришел Яша из школы, разделся, прошёл на кухню, бабушка его спрашивает:
- Как дела?
– Неважно… - и на ожидающе-настороженно посмотрел на бабу Асю.
– Что, опять в дневнике замечание?
Яша кивает, молча головой, а глаза – беспокойные.
- Ну, рассказывай.
И Яша поведал, что математичка опоздала на урок, а когда прозвенел звонок на перемену, сказала, что урок задержался из-за них, и перемена – отменяется. Яша с одной девочкой стали «возражать» («Представляю!», - подала реплику в этом месте рассказа Александра Степановна). Им велели подать дневник, за них было заступился друг Димыч, ему тоже сделали запись в дневнике: «Поведение – 2».
Александра Степановна запомнила эту математичку, когда со Славой ездила на беседу в школу. Тогда та жаловалась, что Яша на ее уроке быстро все решит, а потом другим мешает. «Так вы давайте ему дополнительное задание!» - посоветовала Александра Степановна. - «Я даю, а он решает и поет». Не понравилась она бабе Асе, и Яша о ней отзывался, как о самой злой из учителей. Но, как ни крутись, а авторитет учителя – обязательное дело в школе. Пришлось бабушке провести с Яшей беседу насчет уважения старших, нравятся они ему или нет.
- А если не согласен с учителем, то не кричи, а дай внешним видом понять, что ты не доволен. Другое дело, если учитель дерется или обзывается… Да даже и в этом случае надо рассказывать об этом дома, а родители уже будут разбираться. В остальном же – споришь с учителем, тебе же будет плохо, потому что учитель всегда прав. Просто ты не знаешь его обстоятельств.
По ходу дела бабушка налила тарелку супа, кивком головы послала внука мыть руки, не переставая говорить и увещевать.
Яша ел суп и кивал головой – «всё понял».
А потом он поведал, что к нему и его друзьям по-прежнему пристает группа из параллельного 5-го «А», задираются, обзываются, нарываются на драку.
- Достали, баба Ася. Чего им надо от нас?! В старой школе у нас таких не было, а это – все из ближайших домов, они себя как хозяева ведут. И их много. Мне не хочется с ними драться, не люблю я драться, а они…
- Может, с папой поговоришь? Чтобы он с ними встретился. Слава в форме очень солидно выглядит.
- Не знаю, - без энтузиазма произнёс Яшка. – Звать отца на помощь… Прям, маленький я что ли?
- Но как-то им надо дать окорот? Что, их больше, чем в вашем классе?
- Да у нас не такие дружные. Их там человек десять, а нас – ну, четверо, остальные не из нашей компании и тоже рядом со школой живут. Они за тех будут, если мы схватимся.
- Да, ситуация. Надо бы вам всё же с теми подружиться, а то эти разборки… Лучше бы их не было. Такие страсти другой раз слышишь про мальчишечьи драки, что не дай Бог. Что-то ты меня задумал, Яш! Я поговорю со Славой. Что-то надо делать с этим. Только прошу тебя – старайся не вступать с теми в драку, - встревожено советовала внуку Александра Степановна.

После посещения школы Славой и бабы Аси родители Яши опять разрешили тому с уроков идти к «дедам». А вечером родители заезжали на машине и Яшу забирали домой.
С начала учебного года у Яши началась алгебра, и бабушка видела, что внуку она даётся с трудом. В младших классах на уроках математики с числами он расправлялся запросто, а теперь, когда вместо числа стояла буква, Яша терялся и бежал к бабушке за помощью.
Иногда внук задерживался со школы, и Александра Степановна начинала встревожено поглядывать на телефон – звонить или нет родителям. А когда Яша в очередной раз объяснил задержку тем, что они гулял после уроков с другом Димычем, она предложила ему приглашать Димыча:
- Я вас покормлю, немного пообщаетесь, потом он домой пойдёт.
Но товарища Яша привёл всего один раз. Наверное, уличные общения ему больше нравились.

Как-то пришел Яша снова с замечанием в дневнике.
- Ну, рассказывай подробности.
И опять в изложении Яши получилось, что все кругом не правы, а он – пушистый и невиноватый.
Бабушка продолжала беседы с внуком, стараясь внушить ему навыки выхода их конфликтов, повторяя и повторяя о сохранении своего достоинства и уважения других людей. И с тайным сожалением ловила скуку на лице Яшки – он явно не понимал, что старается ему внушить баба Ася. О каком достоинстве она всё время твердит, когда около него никто про это достоинство и не думал: дома родители ругались меж собой, обзываясь такими словами, что их и среди мальчишек не часто услышишь. И в школе на переменах и во дворе все только и норовили, что обозваться или вышутить. И надо было не теряться и на обидный оклик ответить ещё более обидным, чтобы не приняли тебя за труса или слабака. Если бы баба Ася хоть раз послушала, как разговаривают в школе пацаны!.. Яшка даже улыбнулся, представив бабушку в эти минуты. Интересно, она бы стала ругаться или сделала вид, что не слышит?
- У нас было родительское собрание в четверг, - чтобы сменить тему надоевшей беседы, сказал он.
- А! Да, мама говорила… Вообще, надо было бы сходить, совсем что-то ты от рук стал отбиваться. Но одна я не хотела идти. Они ж меня вообще серьёзно не восприняли, когда я с папой туда ездила. А дед сказал: «Я бы с тобой пошёл, а один не хочу». Но если бы мама его попросила, может… И что, кто-нибудь из твоих ходил? Мама… Слава…
- Нет. Ты ж знаешь – маме некогда. И она говорит: «Не хочу позориться». А папа работал.
- «Позориться»! А почему – позориться. Чем ты так отличился? Или она что-то про тебя в школе знает, что мы не знаем?
- Ой, баб Ася, ты маму не знаешь? Она так злиться, когда у меня в дневнике замечания видит! Сразу, вот сразу начинает кричать, как будто её кто-то включает на полную громкость. И меня обзывает всяко. И потом на всех начинает ругаться – на папу, на Алика. Лучше бы я ей дневник не показывал.
«М-да, - думала Александра Степановна. – Знакомая картина. Вот и я на Борьку когда-то так же орала. А закончилось чем? Два дневника сын завёл – для хороших отметок и для плохих. Так вот к вранью детей и приучаем. Всё нам некогда, всё мы устаём, всё мы раздражены. Хорошо мамам, у кого кто-то по дому помогает… Хотя у Альбины помощник Слава. Нет, тут уже характер сказывается и ещё что-то».

Глава восемьдесят вторая – несносный Киря

Яша возвратился из школы с нахмуренной физиономией. Баба Ася, закрыв дверь на внутреннюю щеколду, повернулась к внуку:
- Ты чего насупился? Опять принёс запись в дневнике?
У Яшки глаза намокли, и он с обидой почти закричал:
- Баба, мне замечание в дневнике записали, а я не виноват!
И стал рассказывать.
В их классе появился новенький, задиристый мальчишка - некий Кирилл. У Яши с ним быстро случился конфликт - из-за пенала.
- Я ищу-ищу, а пенала нет, а там ручка. Мне писать нечем, а я знаю, что ложил в ранец.
- Клал…
- Ну, да, клал. А учителка стала ругаться, а я гляжу – мой пенал у Кири прямо на столе лежит. Я говорю: «Он - вон он», а Киря: «А докажи! Это мой!» Мы потом на перемене с ним подрались, а наши все ему сказали: «Яшкин это пенал, не отдашь – получишь». Он тогда отдал. А ручку всё равно спёр. Но я не стал из-за ручки… Мне главное – пенал, а то от мамы бы попало. А ручка у меня была запасная.
- Это сегодня что ли?
- Да нет, это было в начале четверти, он тогда только что к нам пришёл. А сегодня…

И пошёл дальше рассказ про Кирилла. Он со временем в классе стал изгоем, потому что ко всем приставал и вел себя подловато. После случая с пеналом Яша, было, с ним скорешился, но тот пару раз на уроках Яшу «подставил», и Яша с ним раздружился.
- Вообще перестал с ним общаться. А он, знаешь, что он начал творить…
Безобразия от Кири дошли до того, что он стал в раздевалке, туалете и даже на автобусной остановке предлагать ребятам сравнить пенисы, снимал трусы, демонстрировал свой, предлагал это делать другим мальчишкам… И его в школе прозвали за это «извращенец»; про это узнали девочки, и Кирилла в классе совсем заклевали.
Тогда Кирилл дома стал жаловаться на школу.
- А у него нет отца, их семья прибыла из Киргизии. Баба, что такое - вынужденные переселенцы?
- Потом объясню. Ты - давай дальше про Кирилла…
Из дальнейшего рассказа следовало, что в школе у учителей к Кириллу жалостливое отношение. И когда кто-то из домашних Кирилла пришёл в школу с жалобой на его одноклассников, то самых резвых ребят вызвали к директору на разговор, смысл которого: «К этому мальчику относитесь бережно».
- Я, баба, говорю: «Он сам виноват, мы к нему не лезем, а он все равно к нам со своими глупостями лезет». А он берёт мой дневник и делает в нём запись, представляешь?! Мол, придите в школу. Я прямо, баба, в шоке. За что? Мне от мамы попадет, а я ничего не сделал.

В средине Яшкиного повествования в кухню зашёл его дядя, студент Алеша. Он сел на свободный стул, подпёрся рукой и стал слушать возмущённый мальчишкин рассказ. А потом они с Александрой Степановной с полчаса увещевали пенящегося от несправедливости Яшку. Алеша предположил, что причины такого поведения могут быть такие – Киря этот или очень комплексует от нелюбви к себе в классе и старается любыми путями на себя внимание обратить, или из него формируется проблемная личность. Повернувшись в сторону матери, он шёпотом добавил: «Сексуально проблемная, понимаешь?»
- Пойми, для тебя нет ничего страшного, что родителей приглашают в школу – ты ведь ни в чём не провинился. Они хотят им разъяснить то, что ты не хочешь понимать, что к Кириллу от вас должен быть особый подход. Его жалеть надо, а не травить. Директор думает, что он скажет родителям, а они – уже тебе – как с Кирей себя вам вести надо.

Вечером Александра Степановна позвонила Альбине и объяснила ей ситуацию.
На другой день Слава и Альбина съездили в школу на беседу с директором, а Яше за запись в дневнике ничего не было.

Глава восемьдесят третья – повесть про Леона

В праздники Яшу доставили к «дедам». Александра Степановна умилялась в разговоре с приятельницей:
- Какой у нас внук! Сидит, шрифтом в тетради строчит очередной «детектив». Или два дня рисовал какой-то мультик во флеше. В кино с соседской Наташкой сам съездил, без сопровождения. «Человек-паук-2» смотрели, взахлеб мне рассказывает, а я ушла, так он другу начал звонить, делиться. Мы ему на праздник подарила роскошное издание Александра Беляева с цветными рисунками, там «Человек-амфибия» и «Голова…». Но он читать как-то не очень стремится. Сам пишет. Какую-то повесть… Нет, не даёт пока. Только попросил фамилию своему герою придумать. Я – первую попавшуюся сказала, мол, Токарев – подойдёт? Он унёсся, довольный. Вот гляжу: то ли поведение Славы копирует, то ли у самого уже выработалась манера – полное послушание матери и старшим и, в то же время, – полная внутренняя свобода. Но вот рост! У него друг Антон – самый длинный мальчишка, и вот они вместе бегают – Пат и Паташонок! А когда у нас и в школу ходит, то никуда сама не выхожу после обеда – его жду, а до обеда варю, чтобы к его приходу все было горячим и свежим. Груши, сливы, йогурт – ежедневно. В школу с собою даю бутерброд и йогурт или какой фрукт. Проводим всякие развивательные беседы – про художников, поэтов… Вот про Гумилева небольшую лекцию прочла, Цветаеву. Они стихи учат, так я ему про самих поэтов... Недавно утром учила молиться – «Отче наш». В общем, занимаюсь внуком. Скучать некогда.

Каникулы заканчивались, Яша собирался опять домой.
- Я, баб, наверное, буду после школы к вам приезжать.
- Какой разговор!
- Знаешь, у меня уже тетрадка закончилась, я там повесть пишу про Леона Токарева. Ты мне купишь другую?
- А эту мне оставишь? Я почитаю и перенесу повесть в компьютер. Думаю, папе будет интересно её почитать.
Вечером Александра Степановна села перед монитором, раскрыла уже затрёпанную тетрадь с Яшкиными записями и застучала клавишами.

«Леон Токарев и Священный огонь
Глава 1
Мальчик по имени Леон

Мальчик по имени Леон Токарев очнулся. Он лежал на матрасе весь мокрый от холодного пота. Глаза резало от яркого солнечного света. Он зажмурился. На лбу от этого появились малозаметные морщины.
Тёмно русые волосы у него были слегка взлохмачены, лицо гладкое, как стекло, нос немножко вздёрнут, а глаза были такими светло голубыми, что казалось, их просто наполнили водой. На теле была надета грязная старая пижама. Правая штанина по швам была разорвана на две части. Эта пижама досталась ему от его двоюродной сестры. И эта сестра была такой толстой, что пижама, которая сейчас на Леоне, была ей маленькой в 6 лет, а Леону сейчас 10. Честно говоря, весь Леонов гардероб был раньше Кристиной одеждой. И все вещи из этого гардероба были порваны (по швам). В этом уже Кристины ляжки постарались, да еще бока, состоящие из гор складок, играют немалую роль».

- Х-м! Интересно. Всё же… Складно пишет! – думала баба Ася, не переставая стучать по клавишам и машинально исправляя Яшкины ошибки.
В первый вечер она набрала одну главу, а вечером прочла её мужу.
- Ты послушай! Это парню 11 лет! Я только грамматику исправляла, всё остальное – его.

«В нынешний момент было лето. Жил Леон на балконе. Балкон, конечно же, был застекленным. Можно было называть его лоджией, но Леон назвал его “Скромным жилищем мистера Токарева”. В квартиру его пускали только днем, а ночью он спит на балконе, если тогда и мороз. Родственники у него такие. Не добрые, так сказать.
Кстати, о родственниках. Жил он со своими дядей и тётей, а не с родителями. Тетю зовут Люся, а дядю - Леша. У них есть дочка по имени, Кристи. О ней уже сказано пару слов. У всей этой причудливой семьи фамилия - Демидовы.
Можно заметить - они плохо обращались с Леоном. Спит он - на балконе, носит - только ношеную одежду, да и вообще - его ругают регулярно. Разве можно так относиться к детям?
Зато свою дочь Демидовы разбаловали так, что теперь она походила на слона. Хотя они и говорили, что у их дочки прекрасная фигура, все равно весы ломались, как чувствовали на себе всю тяжесть Кристи Демидовой. А однажды даже - когда у нее было день Рожденье, Леша Демидов - ее отец - на радостях пытался поднять ее, но как он ни старался - ничего не вышло.
Родителей Леон вообще не помнил. Они погибли еще, когда тому был один лишь годик.
Он спрашивал у своей тёти - Люси Демидовой - как погибли его родители, а она отвечала:
- Они постоянно пили. Мой брат - Андрей Токарев со своей алкашкой-женой Натали - были необразованные люди. Все деньги пропили! Даже дом продали! Какой ужас! Тогда-то мы и забрали тебя. Жалко стало. А ты - растёшь, ешь, одеваешься и всё на нашу зарплату. И твоя благодарность - тютю! Ну, ладно - я тороплюсь! Короче, они однажды ночью ввязались в драку бездомных пьяниц и там сгинули! А теперь, оборванец, пошёл из-под моих ног! - говорила тётя Люся и уходила прочь
Демидовы (это приёмные родители Леона) избегали его. Но жили в одной с ним квартире. Заставляли спать на балконе. Хотя в их квартире было места достаточно - 4 комнаты. Жирная сестра Кристи (сокращенная форма имени - Кристина) жила в комнате рядом с балконом. Иногда ему приходило в голову, что Демидовы не могли взять его добровольно. И к тому же постоянно твердили, что непременно отдадут его в “Приют для трудных детей”, но так и не стали. Вот такая вот непростая жизнь Леона.
Леон встал с матраса и принялся переодеваться в домашнюю одежду. Леон надел тапки. На конце была огромная дырка. Это в 7 лет Кристи они были малы, и её большой палец образовал большую дыру. В эту дыру у Леона влезало пол стопы. У этих тапок не было подошвы. Хотя год назад она была. Просто Кристи любила сделать гадость Леону и это она отпилила ему подошву.
Одним словом, жизнь Леона с кузиной была еще хуже.
Футболка и джинсы, как мешки, свисали с его худенького тела.
Наконец, окончательно одевшись, Леон вышел из “Скромного жилища мистера Токарева” в комнату Кристи.
Это была не комната, а просто ужас. Все вещи были разбросаны. На письменном столе был балаган: книги, тетрадки, огромные майки и футболки, мягкие игрушки и всякие рисунки. На стенном шкафу все полки были заставлены старыми и новыми мягкими игрушками. На полу валялись сломанные плееры, обезглавленные мягкие игрушки в виде зайчиков и много чего другого. Постель как всегда не заправлена. Перед ней стоит телевизор “Samsung”, а в углу комнаты стоит новый компьютер. Казалось, Кристи здесь не убиралась целую вечность. А стены - взгляните на стены! Стены были увешаны сотнями рисунков. Никто бы не догадался, что обои в этой комнате были розовые в красный цветочек.
Все рисунки были разные. На каждом - свой вид смерти Леона. Был рисунок, как Леон купается в раскаленной лаве, как он садится на стул и не замечает, что там копья, как он гладит огромного черного ротвейлера, а сверху табличка с надписью “осторожно - злая собака” и много других рисунков в таком же духе. Еще на стенке было три фотки. Одна из них показывала то, как однажды Леон разбил себе нос, и он был в крови, остальные две были вместе с Кристи.
Вот такая вот у неё комнатка.
Раздался звук смыва унитаза. Леон развернулся. Дверь из туалета открылась, и в дверном проёме показался Алексей Демидов - дядя Леона. Это был полный высокого роста мужчина с носом, похожим на картошку. На нем был роскошный халат тёмно-зелёного цвета. В некоторых местах волосы уже тронула седина. Лицо дяди налилось краской от гнева.
- Что ты здесь делаешь? А? - злобно спросил он. - Украсть что захотел?
Леон растерялся:
- Я… я просто…
- Все уже давно едят, Грязный Оборванец! А ну, марш на кухню! - закричал дядя и пальцем указал направление на кухню. Леон лениво последовал совету. Очутившись на кухне, он сел за стол и принялся есть манную кашу. Как только первая ложка очутилась у него во рту, он почувствовал очень-очень горький привкус. От этого глаза у него полезли на лоб. Он прыснул содержимым рта и бросил свой взгляд на противоположную сторону стола. Там сидела тётя Люся. У неё были длинные золотые волосы с красивыми завитушками. Нос её всем отличался от носа её супруга. Он был маленький, тоненький, с малюсенькими ноздрями, а кончик был треугольной формы. Два передних зуба у тёти Люси были наискось повёрнуты вперёд. И поэтому они казались выпуклыми от всех остальных.
Тётя сидела и прямо-таки пронзала Леона своим острым взглядом. Она ждала, когда тот спросит о горькой каше.
- Э-э-э.… А что с кашей? - неуверенно спросил Леон.
- Ох, я забыла туда посыпать сахара! Какой ужас! - в голосе тёти Люси была такая нотка, которая доказывала, что тётя нарочно не добавила в кашу сахара. Далее её голос изменился. Он стал суровым и холодным.
- Что с кашей, что с кашей…- передразнила она Леона. - Ешь, что дают, а то вообще без еды останешься. Запомни мои слова, Грязный Оборванец - ты кончишь так же, как и твои родители. Ешь быстро, понял? - после этих слов тётя стала есть свою кашу - как Леон догадался - с сахаром.
Ну что ж - вот ещё одна личность - не из самых приятных. И Леон принялся есть свою горькую кашу.
Сестра Кристи рядом тупо хихикала. Это была очень “большая” девочка - с огромными боками и с гигантским пузом. Нос картошкой она унаследовала от папы, а огромные глаза - от мамы. Сейчас Кристи сидела на двух табуретах - на одном она просто не помещалась. Она украдкой смотрела на Леона.
- Чего смеёшься? - спросил Леон
- Ты ешь кашу без сахара! - ответила Кристи и разразилась громким тупым хохотом. У неё же определенно была каша с сахаром, да ещё она закусывала бутербродом с осетриной и запивала яблочным соком.
Доев горькую кашу, Леон поспешил в “Скромное жилище мистера Токарева”. Там он сел на матрас и принялся делать оригами. Это было его единственное развлечение у Демидовых. И он еще не знал, что через несколько дней его жизнь полностью изменится».

- Ну, что скажешь? – обратилась к мужу Александра Степановна.
- Ишь! Прямо писатель. Отец стихи пишет, сын – повести…
- Ну, да-да, писатели. Но вот что за семейку он изображает? Откуда эти люди, характеры? Где он их увидел?
- Где-где… Наверное, прочитал чего-нибудь, в кино увидал…
- Да?.. Хорошо, если так. А если это – с натуры?
- Не выдумывай! Яшка живёт только в двух семьях – нашей и своей. Так что – давай-ка не надо. Это он сочинил. И всё!
- Хорошо б, если так. Только, посмотри, какие недобрые люди этого Леона окружают. Не нравится мне это. Не нравится, что Яшка на этих отношениях заостряется. Ему не хорошо, вот что я вижу из его писанины.

Глава восемьдесят четвёртая – язвенная болезнь

Справляли день рождения Александры Степановны. За праздничным столом собрались родственники: сестра Галина Степановна с мужем, племянники Максим и Серёжа, сын Алёша и Михаил Яковлевич. Было несколько бывших сослуживцев. Яша тоже сидел со всеми и нажимал на бутерброды с паштетом и икрой.
- Яша, поешь салатов, чего ты всухомятку? Опять живот будет болеть. Вот голубцы, курочка…
Яшка кивал и тянулся снова к бутербродам.
Вечером заскочила Альбина, чтобы забрать сына. Энергия била из неё фонтаном.
- Поздравляем! – кивнула она с порога. – Нет-нет, я на минуту, Слава с Аликом ждут. Собирайся быстрее! (Это сыну). Он как себя вёл? А мы ездили, квартиру смотрели. Кажется, выбрали. Не далеко от нашего дома…
- Альбина, вы же собирались район менять!
- Нет, в городе – не потянем. А тут четыре комнаты и совсем не дорого. Ремонт, правда, придётся… Ну, ты одеваться быстрее можешь?
И они с Яшей понеслись вниз по лестнице.

На другое утро раздался звонок:
– У Яши живот болит.
- Вот тебе на! Но отравиться у нас он не мог – всё было свежее. Рвёт? Понос?
- Да нет, загибается просто. Желудок болит. Аж плачет. Уже и но-шпа не помогает. Он ведь вчера почти целый день не ел, утром не завтракал, в субботу у них столовая не работает, и у вас он ждал, пока праздник начнется.
- Ах ты, ёлки зелёные! – огорчённо запричитала Александра Степановна. - Я ж ему сколько раз предлагала – давай покормлю, а он отказывался. Мне в голову не могло придти, что он с утра не емши, но почему он, не позавтракав, ушел в школу?
- Так… Он ушёл, я ещё не встала. А он заленился себе сделать завтрак.
- Альбина!.. Ну, ты всё же удивительная мать. Надо же за этим следить. «Заленился»! Это ещё вопрос – кто «заленился». Мужикам не подай, так они и так обойдутся – не каждый взрослый будет возиться с завтраком, а тут – пацан.
- Ой, да ладно вам! Залить кукурузные хлопья молоком – тоже мне труд. Ещё я буду на эту ерунду подниматься! Рук что ли нет?
- Ну, гляди. Как бы потом не пришлось пожалеть. Он не раз мне жаловался на живот. А в этом возрасте Борис как раз и обзавелся язвой, так что наследственность у него по этой части - рисковая. Надо бы тебе построже следить за его питанием, и уж, чтобы он голодный уходил в школу – это вообще исключить полностью. Ты не представляешь, сколько хлопот, если ребёнок язвой заболеет. Лечение – ладно, хотя в санатории обязательно надо отсылать, на воды. А главное – диетический стол. Вот где беда-то. Чтобы и вкусно, и не вредно. Всё приходится на пару, да перетирать, да не солёное-не перчёное. Ой, не дай Бог.
- Да-а… - донеслось озадаченно из трубки. – Надо бы его к гастроэнтерологу записать.
- Да не лишне, знаешь. Пока острого приступа нет.

"Да, - думала себе Александра Степановна, положив трубку. - Я-то тогда Боре пустёвку в Железноводск выбила, целый год пороги в здравотделе оттаптывала. И возила его туда сама. А теперь? У Альбины будет ли возможность, если вдруг!.. И вообще, как теперь с этим дело поставлено - санаторное лечение детей? Выделяются ли путёвки или всё за свой счёт? Вот беда-то!"

А через две недели Яшку с диагнозом "язва желудка" положили в отделение детской больницы.

Глава восемьдесят пятая – «ты распишись…»

Подлечили Яшу немного, и снова он после занятий приходил в дом Михаила Яковлевича и Александры Степановны.
Как-то опять пришел с замечаниями. Сначала решил два замечания согнать в одно:
- Знаешь, баба, у нас была контрольная по математике, я все сделал, два раза перепроверил, делать нечего, я достал «Человека-невидимку», читаю, а математичка такая раздраженная: «Почему на уроке читаешь, давай дневник!» и мне записала, что поведение плохое и книгу читал.
- Интересно, а ты как хотел? Если ты свободен, а из класса нельзя выходить, то надо у учителя спрашивать разрешение читать постороннюю литературу или заняться чем-нибудь, не так бросающимся в глаза. Сидел бы, писал чего-нибудь, комиксы рисовал. В общем, чтобы остальные ребята не видели, что ты не работаешь, а чтением на контрольной по математике занимаешься. Ты ж их напрягаешь, они злятся – ты уже бездельничаешь, а они – пыхтят. Дай-ка я эту запись почитаю!
Александра Степановна открыла дневник и увидала: на уроке «русский» запись красным «плохое поведение», а внизу – другим почерком: «На математике читал книгу».
- Яш! Это же разные почерки. Ты, оказывается, на двух уроках получил замечания, что же врешь, что на одном.
У Яшки глаза забегали. Баба Ася посуровела:
- Или колись, или я так не играю. Я тебе хочу доверять, а раз ты идешь на обман, то у нас с тобой дружбы не будет.
Яшка виновато опустил голову:
- Это на риторике, мы с Сашкой бумажки кидали, он в меня кинул, я ему кинул, и учительница увидела.
- Ну, это уж как водится, никогда ты ничего не затеваешь, только другие, а ты уж так, вдогонку, только почему-то все в стороне, а тебе все шишки.
- Почему одному мне? Сашке тоже записали.
- Не знаю, что там будет у Сашки, но что тебе достанется – это как пить дать.
- Баба, ты знаешь, - предложил внук, - ты распишись тут, а я дома и показывать не стану. И не будет мне ничего.
- Да? – с сомнением проговорила бабушка. – И как это будет выглядеть? Ты в школе куролесишь, а я тебя от домашних выговоров спасаю.
- Баб, ну, эта запись – она же зачем? Чтобы меня воспитали дома, чтобы наказали. Давай, лучше ты меня накажешь и повоспитываешь. Я уже всё понял, я больше не буду книги читать на уроках и бумажками кидаться. Ну, баб, какая разница, а?
- Ну, смотри, последний раз.
Александра Степановна расписалась в дневнике, и Яшка, сел, довольный, делать уроки.

Глава восемьдесят шестая – нелюбимая биология

Яша закончил четверть с тройкой по биологии. Александра Степановна изумлена:
- Да ты что, по биологии?! А вообще, почему мы с тобою ни разу ее не учили? Как так получилось?
- Баба, - пустился в объяснения внук, - ты знаешь, у меня по биологии две четверки, а она меня вызвала уже вот в самом конце четверти по динозаврам.
- По динозаврам! Так ты на «шестерку» должен был ответить! Кто у нас палеонтологом обещался быть?
- Я и ответил, а она сказала – «не готов».
- Ну, понятно. Биологичка тоже к тебе придирается за то, что ты рыжий. Давай-ка всё попорядку. Итак, тема – динозавры. Завтра биология, ты открываешь учебник, а там..
- Ну-у… Баб Ась, я же всё про них знаю, чего там может быть в учебнике?
- Во-о-т! Вот оно и есть. Ты их названия знаешь, можешь травоядного от хищника отличить.
- Конечно! И стал их называть. А она – «какой период, какая растительность, какой климат, какая тогда вся природа была?» И ещё про всякую фигню начала спрашивать – классификация какая-то. Я ей говорю, что диплодоки – огромные, что не хищники. А она спрашивает, где они жили. Я говорю – «на земле». А где ещё, правда, баб? А она говорит: «Они все тогда на Земле жили». А не все же, правда? Кто-то же летал.
- Так! Стой! Ты что, так и не понял, что от тебя учительница хотела услышать? Назвать их кто угодно сможет. Ты мне вот ответь – почему в их время они только и населяли Землю? Ты подумай – сотни миллионов лет всякие динозавры только и жили! И никаких людей, никаких млекопитающих – одни они. Наверное, что-то им благоприятствовало на планете. Что? И почему они – раз – и вымерли почти все. Одни крокодилы и остались. Да несколько безобидных ящериц. Это ж такая загадка! Так что – правильно, что она тебе сказала – «не готов». Не раскрыл ты тему, дорогой мой. И нечего на учительнице свою лень оправдывать. И потом – не за одних же динозавров тебе четвертную снизили.
Яшка повесил голову:
- Не люблю я биологию. Ску-у-учная она такая. Вот когда ты рассказываешь – не скучно, а на уроке…
Бабушка вздохнула: «Да, если учителю его предмет не интересен, так ученикам мало что помочь может. Разве если дома из родителей специалист. Так где же по всем предметам специалистов дома найдёшь?», а вслух сказала:
- Эх, Яша! Это ж школа, а не цирк. В уроках весёлого мало, но учиться же надо. Образованный человек – свободный человек, независимый. Если школьные знания в голове закрепились, то человеку легче разобраться – к чему его больше всего тянет, чтобы в будущем себе специальность по душе выбрать. А нет знаний, так – из чего выбирать? Учил бы биологию, глядишь – врачом бы стал или ещё кем, кто с живой природой дело имеет.
- Я уже тебе сто раз говорил, баба Ася – я буду писателем. И биология мне совсем не нужна.
- Ох, ошибаешься, Солнышко! Писателю никакие знания не лишние. Жаль – ты ещё этого не понимаешь.

Глава восемьдесят седьмая – Яшка дерзит

Из школы Яшка пришел с «подарком» - из кармана его куртки в раздевалке вытащили ключ от квартиры: отстегнули от брелка - длинного ремешка с замком-карабином, брелок оставили, а ключ исчез. Александра Степановна набрала номер мобильного телефона Альбины, рассказала ей, что случилось, и посоветовала позвонить в школу, чтобы там приняли меры, если ключ воришка выбросит.
Мать Яшки пришла в негодование:
- Зачем он ключ в куртке оставил! Дурной что ли? Сколько раз его предупреждала. Теперь придётся замок на двери менять. У меня денег лишних нет. Ну, погоди. Пусть только домой придёт…
Её крик был слышен даже Яше. У того мгновенно налились глаза:
- Почему сразу я виноват?
Наскоро утихомирив бывшую невестку, Александра Степановна стала увещевать внука:
- Сам подумай, сколько сейчас хлопот со сменой замка. Нельзя, чтобы ключ был у посторонних людей. Могут подстеречь, когда никого дома не будет, и ограбить квартиру. Помнишь, я тебе рассказывала, как у Серёжи один дворовый пацан взял ключ, мол, «посмотреть», не отдал, а Серёжа побоялся маме рассказать, и их квартиру обчистили. И так ничего и не удалось вернуть. И вора посадили, а вещи-то уже все были проданы и деньги растрачены. Пришлось Гале и Володе всё заново покупать… Не-е-ет! Ты на маму не обижайся. Она ж тебя предупреждала, чтобы ключ не оставлял в кармане куртки. Понятно, что она сердится. Да и нельзя на маму обижаться. Это же мама! Иди, мой руки и садись обедать.
После обеда Яша посидел около компьютера и потом взялся за уроки.
- Баб, я уже сделал, - раздался его голос минут через сорок. – Можно мне на улицу?
- Принеси, что сделал и дневник свой достань – посмотрю… Яша, а это что? Ты мне одну только математику принёс, а у тебя два домашних задания в дневнике. Почему по русскому не показываешь?
- М-м-м, - замялся внук, - а я тетрадь забыл. Мы с домашними работами учительнице сдали, а другую я не получил: я её на том уроке не сдавал, она у меня дома.
- И что? Не надо задание делать? Вон на полке тетрадка лежит, выдерни из середины развёрнутый лист, пиши там. Нет, какой ты хитрец! Нашёл уловку – «тетрадь забыл». То – «забыл», то задание не записал. Что за манера отлынивать от уроков? – беззлобно ворчала бабушка, пока недовольный внук возился с вырванными тетрадными листами.
Яшка, наконец, не выдержал:
- Ну, хватит, я уже все давно понял!
- Не груби! Я в таком тоне с тобой разговаривать не собираюсь, – откликнулась Александра Степановна и примолкла. Её настораживала новая черта внука – нескрываемое, открыто выражаемое раздражение. Раньше он себе подобного тона в отношении взрослых не позволял. «Где-то ему потакают, - думала она, - то ли дома не обрывают, то ли в школе, то ли пример какого-нибудь друга… Чую я – с этим будет трудно сладить, слишком много кругом грубости. Если бы у него дома несдержанность порицалась, а то ведь что там, что на улице, что в школе на переменах – кругом сплошные открытые эмоции. "Свобода самовыражения", видишь ли. А в итоге - сплошная ругань… Где тут ожидать воспитанного поведения?»

Глава восемьдесят восьмая – день двенадцатилетия

За работу в летнем лагере «Аврора» Алеша получил благодарственную грамоту и премию. Родители порадовались и спросили, куда он деньги хочет истратить.
- Много есть куда, - не стал раскрывать свои планы сын.
В выходные привезли Яшку, и баба Ася между делом похвалилась внуку:
- Алёша у нас отличился - ему за хорошую работу грамоту дали
Яшка, собиравшийся на улицу и зашнуровавший на себе кроссовки, разогнулся, саркастически искривил рот и потребовал:
- Покажи.
Повертел плотный листок в руках, прочитал, что на нём написано, и выдал:
- Купил у кого-то за деньги.
Александра Степановна рассмеялась и крикнула уже сбегающему по лестнице шалопаю:
- Наоборот, ему еще и целую тысячу к ней дали.
- Врет! – раздалось в ответ из пролёта лестницы. - Своровал, наверное. Вы ему допрос сделайте – у кого.

А через неделю, в очередную пятницу, в самый свой день рождения Яша пришел из школы, надутый – опять «ашники» (то есть ребята из 5 «А») его подкараулили и попинали ногами.
- И что, никто не видел, не заступился? – встревожилась баба Ася.
- Ага. Я один шёл. Говорю им: «Что я вам сделал?» - они засмеялись и ушли.
Бабушка погладила внука по спине. Она уже знала – предлагать свою «взрослую» помощь в таких случаях бесполезно: Альбинино ли воспитание или подростковое самолюбие сказывалось, только Яша предпочитал с друзьями-врагами разбираться сам или, если их много, затаивал обиду, но не допускал вмешательства старших родственников.

А на другой день собрали Яшиных друзей праздновать день его рождения.
Деды постарались насчёт угощения: Михаил Яковлевич сходил в гастроном, накупили пирожных, газировки, конфет, фруктов; Александра Степановна напекла драников, смастерила сэндвичи, пожарила рыбу в тесте. Заехали Слава с Альбиной с тортом, но оставаться не захотели:
- Что вы! У нас столько сегодня дел, - как всегда, скороговоркой частила Альбина, косясь на себя в зеркало у входной двери. – Сыночка, не скучай, повеселись. Пока!
Запирая за ними дверь, Александра Степановна завела глаза под лоб:
- Стихийное бедствие, а не мамочка! – и опасливо оглянулась: не слышит ли её слов внук.
Потом начали сходиться гости. Сначала пришли три мальчика.
- Больше никто не придёт? - спросила Александра Степановна внука.
- Я ещё Таню из нашего класса звал, но она задержится – её родители должны привезти.
- Ну, тогда зови всех к столу!
И начался праздник! Поначалу всё было чинно-благородно: поздравления, еда, игры за столом. Потом «деды» из-за стола вышли:
- Ну, не будем вам мешать. Если что – зовите, - и ушли в соседнюю комнату. Михаил Степанович прилёг на Алёшин диван, развернул газету и пробурчал:
- Главное, чтобы не разбили там чего.
Александра Степановна села за компьютер, открыла "Журнальный зал" и начала просматривать новые поступления. Иногда она прислушивалась к творившемуся за стенкой – мальчишки явно «распоясались», слышались вскрики, что-то падало, звенело, вдруг раздавался дружный хохот…
Так продолжалось не меньше двух часов.
Вдруг в дверь позвонили – за Антоном пришла мама, зато привезли Таню, и веселье возобновилось.
Когда стемнело, дед Миша внес в комнату к веселящимся торт со свечами, именинник их задул с двух раз. Все сели пить чай.
- Ну, напраздновались? – спросила внука баба Ася?
- Мы ещё хотим! – ответил тот, блестя глазами, и оглянулся на гостей. – Хотим?
Вся компания ответила таким же блеском глаз и дружно закивала головами.
- Ну, дед, пошли отсюда. Пусть скачут, - поднялась Александра Степановна. – Яша, только давай-ка с ребятами мне всю посуду в кухню снесите.
И квартира опять начала сотрясаться от криков и прыжков.
Время от времени бабушка заглядывала в комнату к подросткам, чтобы убедиться в целости её содержимого, и заставала там ребят, то прыгающих по дивану, то прячущихся под стол, то навернувших на голову полотенца из бельевого шкафа, и всё время хохочущих. Вдруг всё стихло. Баба Ася тихонько приоткрыла дверь – в комнате было темно, только светил фонарик в руках у стоящего на коленях у дивана Яши. Гости тоже - кто стоял рядом, кто сидел. Все смотрели в угол над диваном, где висело несколько икон. А Яша тихо завывал:
- …чтобы завтра был мороз, и не надо было идти в школу.
Она тихонько прикрыла дверь и пошла к мужу докладывать:
- Бесятся, как щенки!

В восемь вечера заехал Слава и повёз гостей по домам, как и было обещано их родителям.
А Яша доложил Александре Степановне:
- Баба, у меня еще никогда такого классного Дня Рождения не было!

Глава восемьдесят девятая – Яша рассорился с классом

Пришел из школы Яша, и, видно, не в настроении - все у него рывком и с размаху.
На все расспросы бабушки и Алёши отвечал отрывисто:
– Ничего не случилось, две пятерки и четверку получил.
Сел обедать, а лицо – аж опухшее от наливающихся слез, щеки красные, глаза – как стеклянные.
Александра Степановна села рядом, пододвинула к нему поближе тарелку, молча искоса поглядывает на внука. Он крутит в руке вилку, то сунет её в картошку, то пустую тянет в рот. Она глядит и молчит.
Наконец, он не выдержал:
- Знаешь, что со мною?
- Нет, надеюсь, сейчас узнаю.
Яша начал рассказывать: поссорился с друзьями, даже и с теми, что были у него неделю назад на дне рождения.
Началось всё на уроке.
- Женька, он за мною сидел, это не его место, а он сел сам, и стал мне тыкать в спину ручкой. Я сперва оглядывался, а учительница говорит: «Перестань вертеться!» А он опять, а я рукой отмахнулся и нечаянно задел его по лицу. А учительница говорит: «Выйди в коридор». Я говорю – «Он первый начал», а она всё равно – "выйди". И я ушёл, а на перемене Женька подговорил Коську, они ко мне подошли и начали… И мы подрались.
Яша замолчал, и по его разгневанному виду баба Ася поняла, как тяжела была обида – Коська числился в друзьях Яши.
- И что дальше?
- Я не хотел с ними драться.
- Убежал?
- Ну, почему убежал? «Убежал»! Там и бежать некуда, только во двор. Перемена кончилась. Я их оттолкнул и пошёл в класс. Ну, Коська!.. Предатель! Он так, знаешь, баба, как будто он начальник, он подошёл, глаза сощурил и говорит: «Давай извиняйся!» Он же мой друг, а против меня…
А дальше было так. После уроков класс, как всегда, разбился на две команды для какой-то игры. Одна команда получилась из одних девочек, и те запросили кого-то из мальчишек в качестве укрепления своих рядов, и опять Костя крикнул Яше: «Иди ты». Тот запротестовал: «Не пойду! Почему я должен?!» - «Тогда совсем уходи!». И Яша пошел, а Коська еще подбежал и пхнул его ногой, Яша не успел ответить – тот убежал; девочки стали кричать обидные вещи – ну, понятно, им тоже не по нутру, что Яша к ним не захотел, их обидели, они решили тоже обидеть.
- Они неблагодарные, я всегда за них заступаюсь, а они все на меня!
И полились из Яшиных глаз крупные прозрачные слезы.
Баба Ася вскочила и обняла внука:
- Ну-ну! Успокойся. Это всё пройдёт. Чем-то ты их очень разозлил. Наверное, обзывался или обидные слова им кричал. Вот они и объединились. Раньше же этого не было?
Но внук был непримирим. Вспомнились другие обиды:
- Когда меня называют «малёк» - я просто не могу!
И опять крупнейшие слезы. Уже и Алеша вышел на кухню: «что тут у вас?». Послушав краткое изложение происшествия от матери, тоже подключился успокаивать племянника:
- Не надо, не обращать внимания, они тебя и хотели из себя вывести, чтобы ты разозлился, а злой человек смешон.
- Козлы, ублюдки! – распалялся меж тем Яша.
Он вскочил из-за стола, быстро ушёл в комнату, забился там в угол дивана и вытирал набегавшие злые слёзы.
Бабушка подошла к нахохлившемуся, как птенец, внуку:
- Какое у тебя сейчас самое большое желание, что хочешь?
- Киллера!
О, как разыгралась ненависть! Она опять начала его уговаривать:
– Вот ты себе представь, что больше никогда не увидишь Костю. Тебе не будет жалко?
- Нет. Я буду свободнее дышать, мне станет легче.
Алеша тоже рядом стоит, одевается выходить из дому и рассуждает:
- Все правильно. Но это на сегодня, а умри Коська, ты, знаешь, как жалеть будешь, как его тебе хватать не будет. Учти, у тебя таких моментов в жизни еще будет – о! Готовься. Надо переждать, спадет это настроение, все уляжется.
Уставившись злыми глазами в стенку напротив, Яшка молчал.

Прошло полчаса. Яшка поднялся и сел за стол делать уроки. Потом опять пошёл в кухню:
- А что поесть?
Александра Степановна, довольная («кажется, схлынул кризис»), наложила ему полную тарелку толчёной картошки с селедочкой и огурцом:
- Ешь на здоровье!

Глава девяностая – эротический фильм

Александра Степановна вошла в комнату, где Алёша с Яшей рядком сидели на диване и смотрели дивидишное кино. Стараясь не шуметь, открыла шкаф, чтобы взять чистое полотенце, и услышала:
- Ты с ним занималась сексом?
Она повернулась к экрану, прислушалась.
- Ты же спишь с ним?
«Бог ты мой!» - всполошилась она мысленно и возмущённо встала спиной к телевизору, закрыв собою картинку.
– Что это такое, Алексей? Почему пацан это смотрит, а ты, вожатый, никак не реагируешь! Ему это зачем?
Алёша нажал кнопку пульта и с напором возразил:
– Мама, он уже все это знает. Ну, сейчас мы выключим, но он не перестанет это смотреть, просто будет при тебе бояться, будет врать.
- Откуда он чего знает? Домашний ребёнок. Ты, что ли, развиваешь вот такими фильмами? Яша, или иди отсюда, или поставьте другой фильм.
Но Яшка вступился за свои права:
- Баба, у тебя особенность – входишь в самый редкий момент. В этом кино никаких таких слов не было, уже скоро конец, первый раз сказали эти слова – и ты вошла.
Но бабушка была неумолима.
- Вы как хотите, но я не позволяю...
Яшка насупился и вышел из комнаты. Алёша остался досматривать фильм.
Внук до того разобиделся на бабушку, что когда за ним родители приехали, он с нею даже не попрощался, как она его ни звала: «Яша, до свидания!». Он так и не обернулся. Правда, на другой день пришел опять в гости к дедам как ни в чем не бывало.
Александра Степановна тоже не теряла времени, все обдумала, обсудила с сыном, мужем и внуку сказала так:
- Ладно, я тебе доверяю, можешь с Алёшей смотреть фильмы, но имей в виду – как все раннее вредно, (например, от зеленых яблок бывает понос), так тебе эти вещи пока не по возрасту. Старайся на них не заостряться, если не хочешь, чтобы у тебя были проблемы.
- Какие проблемы?
- Ну, у кого какие... Полагаю, твой Киря, которого вы в школе вышучивали, вот с таких фильмов начал, а потом уже с собой совладать не мог.
Внук кивнул головой:
– Я понял, баба.
Сел за уроки на понедельник. А когда закончил, и бабушка проверила его тетрадки, то вышел у них скандал.
- Что же это такое, Яш?! Опять ты исправляешь в тетради. Говорили же про это. И потом – ты гляди, как небрежно пишешь цифры, ничего же не понять. Учительницу бы пожалел. Ей же время надо тратить, чтобы твои каракули разбирать. А ей некогда, она тебе пару и ставит – за небрежность. Не обидно? Всё правильно решил, а написать аккуратно – труда пожалел.
Протест у Яшки тут же изобразился на лице: глаза налились влагой, щеки заполыхали:
- Ну, баб!..
Но бабушка настояла, чтобы задание было переписано.
- Что переписывать, зачем переписывать, - ворчал внук, склонившись над тетрадкой. - Всё равно в школу не надо.
- Почему?
- Так морозы же, баб!
- При чем тут морозы? Ты же уже в пятом классе!
- Ну, баба, это нечестно, у нас все хоть по разу за четверть поболели, а меня заставляют этот чёртов иммунал пить, и я ни разу не заболел. Хоть из-за морозов дома посидеть день!

Глава девяносто первая – «Ха-ха-студия»

С учёбой у Яши становилось всё хуже. К дедам он приходил только на выходные дни, но даже на понедельник уроки делал с неохотой и под погонялки бабушки: все-то у него «уроков не задали». А на самом деле он их не записывал в школе. Отметки за февраль были никудышные – трояки, двойки и даже колы. На удручённое покачивание головой бабы Аси Яшка оправдывался: «Я тетрадь забыл». А Александра Степановна видела - парень пошёл по стопам папы: собственной установки на учебу у мальчишки нет, а уроки в школе идут неинтересно.
Зато вне школы у Яшки было с увлечениями всё в порядке.
Просмотрев несколько сюжетов про хулиганку Масяню, он задумал свой «проект». Алёша помог ему с программой «флеш» для создания мультиков на компьютере, и Яша её быстренько освоил и сел писать сценарии.
- А зачем специально писать? – заметила ему баба Ася, когда внук показал ей несколько своих мультяшек и посетовал на отсутствие сюжетов для продолжения работы. – У тебя же вон сколько рассказиков - и про Леона Токарева, и про Лёху и Крысу, и про других твоих героев. Вот их и переводи в сценарии!
- Баба, ты – гений! – восхитился Яшка.
И принялся за дело. но сначала решил организационные вопросы:
- Баба, как ты думаешь, если я свою студию назову – «Бомб-фильм»?
- Что-то мне не очень… Агрессивно несколько. У тебя ж они весёлые, а тут – «бомб».
- Это – чтобы не скучно было.
- Ну да, я понимаю… А другие варианты есть?
- Вообще, сначала я назвал «Ха-ха-студия».
- По-моему, это лучше.
- Тогда я оставлю это.
И даже Алёша одобрительно хмыкал, когда ему показали серию Яшкиных «мультиков»:
- У тебя, брат, талант. Нужно свою страничку в интернете заводить. Туда и твои рассказики можешь помещать… Да всё, что ты «творишь».
- Ага, - вмешалась стоящая рядом бабушка, - за исключением школьных оценок.
Яша замялся:
- Я не умею сайт...
- Да, я тоже, – пожал плечами Алёша. - Но вот у Бориса же есть. Надо папу попросить.

У Бориса уже давно был свой сайт, куда он помещал стихи, рассказы собственного сочинения. Были там и фотографии его близких, сюжеты из жизни в далёком Израиле.
Но Яша на тот сайт почти и не заходил.
Александра Степановна уже с сожалением, словно об утраченном, вспоминала, как Яша увивался вокруг Бориса, когда тот приезжал в гости три года назад, как он сидел утром, подпёршись кулачком, на корточках, у изголовья отца и на него, спящего, смотрел… А сейчас начнешь с ним говорить – молчит.
- Яша, папе письмо напишем?
- Нет!
- Почему?
Пожмет плечами или ответит нехотя:
- Я сейчас не хочу.
И редко, когда Яша соглашается уже не написать самому, а хотя бы надиктовать письмо. А надиктовав, подсчитывает, сколько всего строчек получилось:
- О! Сегодня много – пятьдесят две.

Глава девяносто вторая – «мужской» праздник

Стояли морозы. Прошёл День защитника Отечества. Его, по традиции, в доме Яшиных «дедов» отмечали подарками и небольшим застольем. Александра Степановна подарила мужу и сыну по пуловеру, Алеша с вечера наделал пирожных «картошка», кое-что накрыли на стол, посидели втроём. В середине дня привезли Яшу. Он тоже попил чаю, потом пошёл смотреть с дядей «Призрак оперы» по видеоплейеру, но с половины фильма ушел:
- Да ну, там много музыки, скучно.
- Миша, достань-ка с верхней полки в шкафу наш подарок внуку, - вспомнила баба Ася.
Яшка расплылся в улыбке:
- А я думал, что ещё не заслужил. Мама папе бритву подарила, а мне сказала: «Мал ещё». Я ж ещё в армии не служил.
- Да, Алёша тоже не служил, но вы же мужчины – надо как-то ваш праздник отметить… Ну, доволен?
Яша рассматривал подаренный диск:
- Это что? «Том и Джерри»? Классно! Алёша, ты скоро «дивидишник» освободишь? У меня тоже диск есть! – понёсся Яша в другую комнату.
Тут раздался звонок – из Израиля поздравить отца позвонил Борис. Голос хрипловатый, с ленцой.
- Так ты скоро в гости? – обменявшись поздравлениями, спросил его отец.
- Да не знаю ещё. Мы ещё за поездку в Чехию выплачиваем. А зарплату не повысили, как обещали. И так сейчас живем «в минусе».
Александра Степановна взяв параллельную трубку, слушала разговор и внутренне возмущалась: «Вечная песня – нет денег». Она вмешалась:
- Прага-Прагой, а Яша? Третий месяц от тебя на него нет денег.
– Мам, разберемся, ты не лезь!
- Что разберемся? Когда? Когда парень вырастет? И как нет денег, если на поездку есть? Был бы тут, с тебя бы четверть зарплаты снимали по исполнительному, и никто бы ничего не слушал.
Михаил Яковлевич сделал жене «страшные глаза» и спросил сына:
- Ты Яшину повесть-то, что мать тебе посылала, читал?
Мрачный голос, (в котором слышалось: «вот достали, дернула меня нелегкая – позвонить»), пробурчал:
- Нет, еще не читал, скачал только.
Александра Степановна в сердцах опустила свою трубку. Сил поддерживать разговор не осталось. «Не могу я улыбаться и делать вид, что все в норме. Что за холодная рыба? Нет других детей, так ты хоть в единственном сыне оставь впечатление, что у него есть родной отец».
Закончив разговор с Борисом, Михаил Яковлевич набросился на жену:
- Что ты с ним о деньгах да о деньгах? Ему там и так не сладко. Жена не работает, на пособии, тёща опять же… Он там единственный из троих работник. Что ж теперь, паши за себя и того парня, никуда не поедь, ничего себе не позволь?
Александра Степановна выставила протестующе ладони:
- Ладно, ты Борю защищаешь. А теперь на себя примерь. Родил тебя отец, которого ты вообще-то любишь: плохого он тебе ничего не сделал, чтобы в тебе ненависть или пренебрежение к себе заслужить. И вот отец с матерью разводятся, и папочка скрывается с глаз, и не только ты его не видишь, а он вообще никак себя не проявляет: в воспитании не участвует, материально не поддерживает, не интересуется твоими успехами или заботами… Ведь ни разу Борис на наши письма про Яшкины сложности по существу не ответил. Вот будь ты его сын, тебе это как? Не обидно? Не возникло бы мысли: "Что я ему сделал? Почему родной отец так со мною поступал?" У него «нет денег»! Есть на машину, всякую технику, собаку, поездки – на все, кроме сына. Хорошо, что сын не попрошайничает, благодаря матери, немецкой бабке и отчиму, да и нам тоже. Но переписка, телефонные переговоры, приветы, чтение его рассказиков – это же денег не требует, это интерес и внимание. Ведь и этого нет у Борьки!
- Вообще-то, конечно, - согласно кивнул головой Михаил Яковлевич, - не понятно, почему он так равнодушен к Яше. Хотя это можно понять: с глаз долой, из сердца – вон...
- Ну, знаешь!... Эта поговорка тут никак! Не к детям она применима.
- ...но, - продолжал рассуждать Михаил Яковлевич, глазами показывая, что согласен с репликой жены, - хотя бы формально, из чувства долга… Ты дал жизнь ему. И всё?.. Раньше хоть игрушки посылал, а как женился – совсем у него денег не стало хватать. Конечно, чем взрослее делается Яша, тем больше он начинает понимать. Можно, конечно, психологии в объяснение накрутить, мол, ему, Борису, - больно, что сын далеко, и он не хочет суррогатов, не желает тужиться, чтобы что-то показать…
- Да лучше бы он соблюдал хотя бы формальности, если искренних чувств нет. Ведь парень подрастает, чувства развиваются, соображать начинает больше. И как дальше-то? Что дальше будет с внуком? Не повезло мальчишке с родным отцом, что и говорить. Была бы я соседка или родня со стороны Альбины, я бы или молчала (какое мне дело, у самой проблем не меряно), или осуждала – это что за отец такой! Но Боря – мне сын. Я стыд испытываю, что он так себя ведет. Что не смогли мы с тобою в нем выработать понятия: что положено, что по-людски, а что не допустимо.
- Ладно, может, у него и правда очень всё напряжённо. Как мы можем тут судить? – примирительно бурчал Михаил Яковлевич, уже и не радый, что поддержал этот ни куда не ведущий бурный поток жениного раздражения. - Похоже, надо нам на эту тему замолчать и никаких движений не делать. Хотя бы несколько месяцев. Выплатит долг за поездку, тогда и посмотрим.
- Ага, потом ему надо будет машину заменить, потом на Мёртвое море съездить...
Бабушка Ася недовольно поджала губы, поднялась с кресла, всем видом показывая своё несогласие с мужем, и пошла к Яшке смотреть "Тома и Джерри".

Глава девяносто третья – опять происшествие в школе

Из школы Яша пришел опять с надутыми губами и блестящими глазами. «Так! Опять обижен на всё мироздание», - подумала Александра Степановна, наблюдая, как внук рвёт с себя куртку.
- Ну что ты на шнурки-то разозлился! Порвёшь ведь, а у меня запасных нет. Что опять у тебя? – спросила она.
- Да этот Шаша…
- Саша?
- Он Саша, но он так сам говорит – «Шаша», и мы его зовём – Шаша. Кузькин Шаша – такой приставучий. Лезет ко мне и всё. Я не хочу с ним, а он на меня нападает.
- И что, нельзя отбиться?
- Ну, баб, я ж там самый маленький. Он думает, наверное, что толкнёт и убежит. А я не падаю! Как подпрыгну, как дам! … Нос разбил.
- Чей, Сашин?
- Ну! А мне говорят – «Завтра чтобы мать пришла». Мать, мать… Сразу мать. Не она же дралась. Лучше бы он мне нос разбил. Как мне маме не хочется говорить!
- А папе?
- Эх, если бы папе Боре, а то папе Славе. Ой, я просто не знаю. А они тебе звонили, что квартиру купили?
- Да что ты?! Где?
- А там, недалеко от нашего дома, только в девятиэтажке. Надо ремонт делать. Мама говорит: «Теперь не скоро куда-то поедем, ремонт будет дорогой». Мама сначала радовалась: у всех по комнате будет. А вчера на меня накричала почему-то. А папа ей говорит: «Он-то при чём, что денег надо много. Не срывай злость на парне». Им теперь надо - знаешь, сколько много? Я там был – там жить нельзя, надо всё новое: обои, пол, всё-всё.
- Вот что, скажу-ка я деду – пусть он сходит в школу. Действительно, твоим сейчас не до школьных разборок, - озабоченная всеми этими построениями, предложила бабушка.
- Баба Ася, какая ты!.. Правда? Он сходит? Здорово! Я у вас поживу немного, а то в компьютере у нас жесткий диск полетел. Я к вам попросился. Можно?
- Спрашиваешь! Давай ешь, и будем чем-то заниматься. Ты что выбираешь - поговорим, читать книгу или на улицу, что будем? Или может, за уроки?..
- С тобой поговорим.
– Ну, давай. О чем?
- Про «Войну миров». Я уже «Человека-невидимку» прочёл, начал «Войну миров»…
- Ты Уэллса читаешь?
- Ну! Баб, а вот можно быть по правде невидимкой?
И бабушка с внуком начали обсуждать эту важную тему. Пока Яша обедал, они успели про фантастику Уэллса поговорить, и про актёра американского Тома Круза, который в фильме «Война миров» играет. Потом бабушка стала рассказывать Яше про писателя Андреева, который в тюрьме десять лет просидел и там написал большую книгу «Роза Мира». Её как раз в это время читала Александра Степановна, и ей хотелось с внуком своим восхищением поделиться. Но Яша про «Розу Мира» уже он не стал слушать.
- Нет, баба Ася, книжка эта какая-то, наверное, ещё для меня взрослая.
- Да? По-видимому, ты прав. Но запомни этот разговор, а подрастешь, попробуй все же прочесть, но прежде - Библию, «Новый завет», а то мало, что поймешь.
- Ладно! – уже из прихожей донёсся голос внука. – Пошёл я делать уроки.

Глава девяносто четвёртая – гость из Израиля

Александра Степановна сидела перед компьютером и записывала-восстанавливала в своём дневнике события последних двух недель.

«Вчера проводили Бориса. Прилетел 29 июля на похороны лучшего своего друга Васи. Тот умер в возрасте тридцати семи лет от непонятно чего. Как-то на работе потерял сознание, часто жаловался на головную боль. Началось у него это в конце июня, даже лежал в больнице. Нужна была томография, но не сочли важным, не нашли на нее денег. Скончался внезапно, обморок, состояние комы, через несколько дней – смерть. Диагноз – кровоизлияние в мозг. Боря вылетел срочно, хорошо - у него всё было собрано (паспорт российский, скопленные деньги на машину). Мы при встрече шесть с лишним часов прождали его самолет – был жуткий туман. Наша машина еле доехала к прилёту в аэропорт, а самолет перегнали в соседний город. Он несколько кругов над аэропортом делал, и мы его слышали. Но всё же на панихиду и похороны Боря успел.
При встрече получилось забавно: Миша его высматривает около решетки, отгораживающей летное поле, а я пошла к воротцам, перехватила его, обнялись. Борис спрашивает: «Где отец?». Я показала: «Вон, тебя встречает!» Сын пошел к нему, остановился чуть сзади, наклонился и говорит: «Да, здорово задержали самолет». Миша, не оборачиваясь, поддакнул, сам смотрит, как пассажиры идут. Боря опять что-то ему говорит, тогда только наш дед насторожился на знакомые интонации, обернулся: «О! Ты уже тут? А я всё смотрю – где же...»
Ну, вот, погостил у нас наш израильтянин. Видели его мало, всё он - то на похоронах, на другой день – опять туда, потом еще и еще. Несколько ночей не ночевал. Один раз даже улегся в Городском саду отдохнуть после сауны. Накануне ушел к друзьям, потом прибегает: «Мама, дай соточку, мы с друзьями в сауну». (А сразу по приезду отдал мне все свои 550 баксов: «Будешь мне понемногу выдавать»). Я, наивная, вытаскиваю 100 р., протягиваю ему: «На!», так он аж рассмеялся – «Это что за деньги?» Я, помня, как он в прошлый приезд в сауну «сходил», где у него вообще все деньги из кармана вытащили, встала в перпендикуляр: «Не дам доллары!» Он: «Да что ж это такое?!» За голову схватился! «Ну, - думаю, - началось!» Почти в истерике: «Почему ты мне не даешь?!» Миша ему: «Борис, ну зачем такую сумму? Почему ты за всех должен расплачиваться?» Короче, сошлись на пятидесяти. Взял, ноздри раздувает, вышел. Я себе думаю: «Нет, я уже такие сцены подзабыла». Тяжело видеть, как человек на твоих глазах лезет в бутылку, и знать заранее, что завтра будет раскаяние и даже обвинения: «Зачем дала»». Вот он из сауны на лавочке среди деревьев и прикорнул (хорошо – лето). Пришел, рукав в какой-то дряни, пятьдесят баксов как не бывало – и не помнит, где оставил: «У ребят были тугрики, зря я эти деньги брал. Проснулся - меня менты разбудили, наверное, они и украли, пока я спал». Миша потом мне говорит: «Чего менты у него по карманам будут шарить, потом будить? Конечно, он их в сауне оставил. Или говорить боится или не помнит». Ну, с деньгами – это все потери. Сто баксов он Эдику отдал и ещё сколько-то с собою увез. Так что с этим был относительный порядок. А вот с другим…»

Александра Степановна отвела глаза от клавиш, давая им отдых, а в голове крутились картины этих двух недель.

С Яшей они встретились не так, как в первый приезд. Тогда семилетний сын повис на шее отца и потом не спускал с него глаз и всё норовил прижаться потеснее. А в этот раз, когда Яша позвонил в дверь, и Борис ему открыл – они вроде даже опешили друг от друга. Наблюдавшей за ними Александры Степановны показалось, что как-то их друг от друга в первую минуту даже отклонило. И Яшины первые слова были:
- Ну, и кто из нас «толстый?»
Потом они, каждый в отдельности, делились впечатлениями от этой встречи.
- Я не ожидал, что он такой большой! - удивлённо покачивая головой, сказал Яшин отец. – Для меня он в памяти – вот как на проводинах: маленький, в белой шапочке с заячьими ушками. А тут… Я по привычке глаза вниз держал, открыл дверь, а лица нету - где ему быть положено, там уже брюки.
Яша был откровеннее:
- Я как папу увидел, так мне в первое мгновенье сразу домой захотелось. Я его помнил высоким, а тут – маленькое тело, длинные, будто от плечей, ноги и черная борода. А потом я уже увидел, что у него наоборот – тело нормальное, а ноги – короткие, но это уже потом, когда мы с ним пообщались.
Той тяги, что была четыре года назад, когда сыну не хотелось выпускать папину руку, уже не было или она не проявлялась. Отец с сыном ходили вдвоём по городу, и о чём они разговаривали – бабушка и дедушка так и не узнали.

Для матери, Александры Степановны, приезд сына оказался не простым испытанием. Что-то в нём произошло за эти годы. Явно ослабла тоска по стране, по дому. Смерть самого близкого друга, похоже, оборвала ещё один призывный голос, время от времени возникающий в душе Бориса и вызывающий у него приступ ностальгии. И крайне обострилось стремление оградить себя от материнской заботы.
Происшествие с сауной тут же Борисом забылось, никакого урока он из него не извлёк, а вот материнский протест его взвинтил. И уже через несколько дней сыновнего гощения Александра Степановна предпочитала молчать в его присутствии или уходить в другую комнату: Бориса мать явно раздражала.
Она наблюдала за сыном исподтишка, видела, что возвращение в Израиль ему уже желанно:
- Домой хочу, соскучился.
Но как-то, после прогулки по городу, расслабившись за столом, за разговором с отцом и братом, вдруг выпалил:
- Да, если бы не Лана, мог и тут бы остаться.
Ему очень понравился преображенный к юбилею город:
- Как будто другой город! А только вот жаль тополиных аллей - как они смыкались над головой сводом.
Ему напомнили про его метания четыре года назад, когда он приехал в гости к родителям: возвращаться в Израиль или нет. Борис попытался объяснить:
- Я тогда понял, что «попал»: и сюда уже не хочу, и там еще не свыкся. Сейчас всё устаканилось.
Но когда уходил в накопитель – опять его желтые глаза приняли собачее выражение, опять вскинутые трагически брови. Долго он махал рукой, оборачиваясь к окнам аэровокзала, когда шел к самолёту. И уже поднявшись по трапу, опять обернулся и даже кулаком по обшивке самолёта стукнул перед тем, как скрыться внутри.

Возвращались из аэропорта, и в машине, приобняв сидящего рядом притихшего Яшу, Александра Степановна про себя повторяла давнишние Борисовы стихи:
...Все, уже я на трапе.
Самолет прогревает турбины.
До свидания, мама,
До свидания, отец и друзья.
Я прошу вас - не плачьте,
Все в душе мы чуть-чуть пилигримы,
И средь разных дорог
Протянулась тропинка моя.

Глава девяносто пятая – страшный сон

Яшу привезли к одиннадцати утра, предупредив, что вечером заберут домой. И он сразу же запросился гулять.
- Только не позже часа приди показаться, - поставила условие бабушка Ася.
В назначенное время внук был на пороге, но не один, а со своим школьным другом.
- Баб, можно ещё погулять?
- А покушать!..
- Ну, я ещё не хочу. Мы скейтборд только возьмём.
И опять унеслись вдвоём: каникулы, никаких забот.
Через полчаса раздался заполошенный звонок, Александра Степановна заспешила – «Что такое? Кнопка что ли залипла?»
На пороге стоял внук, как есть - с головы до пят в грязи. Оказывается, катался на своей доске, а шедшие мимо какие-то девушки засмеялись, Яша оглянулся – не над ним ли, и, не удержав равновесия, свалился в лужу.
Выслушав объяснение, бабушка распорядилась:
- В ванну тот час же, все снимай, помойся, сейчас сухое принесу. Одежду сложи в тазик.

Внук скрылся за дверью, послышался звук льющейся из крана струи и Яшкин голос:
- Баба, позвони домой, может, они мне разрешат до завтра у вас остаться, а то представляю, что мне будет.
- Что тебе будет? Ничего не будет. Делов-то – в лужу угодил! Одежду всю постираю, маме и хлопот не будет.
Александра Степановна взялась за телефонную трубку, набрала номер Сухарёвых. В ответ раздался сонный голос Славы. Она вкратце объяснила создавшуюся ситуацию и попросила оставить мальчишку до утра, пока одежда сохнет.
-… а завтра привезём, во сколько хотите.
- Я позвоню Альбине, как она решит, - таким же заторможенным, «не проснувшимся» голосом ответил Яшин отчим.
Однако через пять минут в трубке разговаривал совершенно другой Слава:
- Зачем вы его выпускали? На улице грязно. Он – что – не может посидеть в квартире, гулять обязательно? И не защищайте, ему было сказано – без прогулок…
«Так, похоже, Альбина сделала мужу клизму, и у него реакция…»
- Что он сделал? – начала, было, она увещевать выведенного из себя незаслуженным накатом жены мужчину. - Ну, свалился в лужу, с кем не бывает? Себя забыл? Я тебя не узнаю.
- Никаких разговоров. Речь не обо мне, а о Яше. Вечером мы его заберем, стирать ничего не надо. Альбина говорит, что у вас нет какого-то нужного порошка, она сама…
- Какой ещё порошок? И потом, я уже заложила в машинку. Еще два часа, и получите чистую одежду. Дома досущите, - схитрила бабушка Ася.
- Зачем, кто вас просил стирать?
Это уже было что-то новое. «Похоже, мужик не в себе. Но как выражается?! Это ж Альбинин лексикон», - отметила про себя Александра Степановна. Она положила трубку и спросила уже вымывшегося Яшу:
- Что с папой? То, вроде, спал, а с мамой переговорил, и как будто его из ведра ледяного окатили.
Яшка чуть задумался, а потом высказал догадку:
– Он, знаешь, позавчера был на рыбалке, должен был к вечеру вернуться, а он только вчера приехал вечером, пил, наверное. Мама ему устроила…

Яша явно огорчился, что до матери дошла его оплошность. Но Александру Степановну озадачила реакция Славы – увалень и флегматик, таким тоном с нею он ещё не разговаривал. Почему настроение из-за выговора жены он перенёс на Яшу и на неё?
- Слушай, Яш, а тебе часто от него попадает? И вообще, есть разница в отношении к тебе и к Алику за провинности?
И услышала:
- Папа на сто процентов к Алику относится лучше...

- Знаешь, - через некоторое время, уплетая тушёную картошку за столом в кухне, сказал Яшка, - я тебе свой сон хочу рассказать, недавно видел.
Сон оказался красочным и со значением: как будто Яша с матерью на пароходе каком-то, что-то он не так сделал, и мать его начинает стыдить и ругать: «Ты дурак, что ли?! Сколько тебе раз…» А вокруг них Яшины одноклассники и всё это видят и слышат.
- И я, баба, так себя плохо.., ну, мне так плохо, что все это видят, так плохо! И я начинаю искать – где-то здесь должна быть железная палка. И я, знаешь, я проснулся, потому что у меня слышно было, как я кричал «Ненави…». Я во сне всё это слово прокричал, а проснулся и слышу, я его еще кричу. Я его не докричал, но проснулся от крика.
Александра Степановна в растерянности глядела на внука.
- Ты маме во сне кричал "ненавижу"?
- Ну, да! Ты не думай, я никогда ей такого слова не говорил. Я сам удивился, что во сне его кричал. И вот - палка... Баб Ась, я там такой был злой, такой злой, что если бы палку нашёл, наверное, я бы маму ударил. Она меня так позорила, а все кругом стояли...
И Яша замолчал, глядя перед собой круглыми, блестящими глазами. Потом перевёл их на потрясённую бабушку и сказал:
- Вот.

Вечером за Яшей приехал Слава. Совсем вечером Александра Степановна позвонила внуку. Он трубку взял, но по ответам было видно – кто-то рядом с ним был, при ком он не мог говорить свободно.
- Ну, тебе попало? – заговорщицки спросила бабушка.
– Да!
- Очень?
- Нет.
- И как ты?
- Нормально.
– Не плакал?
- Нет.
Баба Ася решила закончить разговор и попрощалась:
- Ну и - слава Богу. Давай ложись, спокойной ночи.
А утром Яша ей перезвонил:
– Не мог с тобой вчера говорить. Папа рядом был.
– Я так и поняла. Ну, что?
- Мне попало, но не сильно. Но наказание такое: неделю без компьютера, без дисков. И к вам – вовек больше не отпустят.
– А мы при чем? Что на улицу выпустили? Так нас же не предупредили, чтобы не гулял, и одежду всю выстирали.
– Вот, сам не знаю. И что я должен делать теперь? Телик смотреть все часы? Ну, два часа посмотрю, он же мне надоест. Книга тоже. Писать – не хочется, да и потом - я же на компьютере в последнее время писал...
Они немного поговорили на тему: как и можно ли обойти эти "дурацкие запреты". Яша добавил, что когда его вот так несправедливо наказывают, то он очень злится, что его не слышат и несправедливы к нему, что он бьет о стол рукой, что он кошку пинает, а потом просит у нее прощения… И ещё рассказал пригорюнившейся от этих сообщений бабе Асе, как два его приятеля чуть не рассорили его с одним из лучших друзей, и как он этому другу заехал в лицо, потому что тот поддался на провокацию и пнул Яшу первым.
- И знаешь, баба, я до этого никогда никого не бил по лицу или в низ живота. Помнишь, как ты мне рассказывала про Алешу, что он драться не любит, потому что ему жалко того, с кем он дерется. Вот и я не хочу бить по лицу. А тут я Тимыча ударил, наши руки и лица переплелись, я ему в глаз попал. Нас учительница разняла. А я себя так плохо чувствовал. Мне казалось, что я в себе что-то плохое освободил.
– Тебе полегчало, когда ты его ударил?
- Нет, мне хуже стало от того, что я вот так стал свободным.
- Знаешь, дорогой, это называется – переступить порог. Ты себе запрет – порог - установил, а тут как бы его переступил.
- Да, да, вот ты правильно сказала.
- Ну, а потом?
- Что?
- Ты восстановил этот порог, или уже бьешь по лицу безо всяких?
- Нет, я всё равно не могу бить по лицу. Я совсем теперь не дерусь…
Они поговорили ещё и попрощались. Когда теперь "отойдут" родители и снова привезут Яшу к дедам?

Глава девяносто шестая – авария с трубами

Яша делал уроки у себя в комнате, Алик сидел у компьютера, нажимал на кнопки и время от времени тоненько вскрикивал:
- У! Попал! А-а-а! Куда, куда… Эх!
- Слушай, играй про себя, - окликнул его Яшка. – Ты мне мешаешь.
- Почему? – не отрывая глаз от экрана монитора, спросил Алик.
- Ну, я тоже хо… - начал Яшка, и вдруг услышал шум – где-то с напором лилась вода.
Он бросился в коридор, задержался, ориентируясь – откуда звук. Ага, из туалета! Он рванул дверь, и тут же по полу прихожей растеклась лужа. Яша напугался – что делать. Он сунул голову в проём двери и увидел, что из-под унитаза веером вырывалась вода. Яша испуганно захлопнул дверь и бросился звонить на работу отцу.
- Папа, у нас авария в туалете, вода, знаешь, прямо во все стороны и уже в прихожей.
- В туалете? Холодная или горячая? Ты не волнуйся, иди туда…
- Там же вода!
- Ничего, не бойся. Хорошо, что не горячая. За унитазом трубы, и на них такие красные вентили. Они сейчас повёрнуты вдоль трубы. На той трубе, которая холодная, поверни вентиль поперёк. Ты понял? Поперёк, чтобы он перекрыл трубу.
- Ага, понял…
Яшка бросил трубку и побежал выполнять указание. Вода перестала литься. Он вернулся к трубке.
- Что дальше?
- Я сейчас приеду, а ты пока тряпкой воду собери, а то зальём нижних соседей.
- А ты скоро?
- Я попрошу нашу служебную машину. Скоро!
Яша ещё и двух раз не успел тряпкой провести по полу, как Слава приехал и стал сам воду собирать шваброй. Алик стоял в дверях Яшкиной комнаты и смотрел на всю кутерьму.
- Как ты умудрился? – выжимая над раковиной швабру, раздражённо спросил Слава. – Почему сорвало трубу? Ты, что, бил по ней?
- Я ничего не делал, папа? – возмущённо запротестовал Яшка. – Я уроки делал.
- Алик, Яша ходил в туалет? – повернулся к другому сыну Слава.
- Ходил, - сказал Алик.
- Ну! – снова начал елозить по полу шваброй отец. – Чего ж ты врёшь?
- Пап, ну я ходил, так это ж… Это ж ещё утром. Там ничего не лилось.
- Тогда не лилось, а как ушёл – полилось. Значит, чего-то ты там сделал. С чего вдруг трубу сорвало? Новый дом. Теперь надо вызывать сантехника, кому-то отпрашиваться. Ты когда думать будешь, что делаешь?!
- Я ничего не делал, я тебе правду говорю. Я уроки делал. Вон, Алик видел, - насупился Яша, уже с неохотой подтирая пол. Через минуту он выжал тряпку и понёс её на балкон – сушить.
– Я пойду собираться, мне скоро в школу. Тётя Наташа когда должна придти?
- Когда надо, тогда и придёт. Вот, пожалуйста! Нянька придёт, а у нас холодная вода перекрыта. Ох, влетит тебе от матери.
- Да за что влетит?! – уже закричал Яшка. – Что я сделал?!
- Не ори. «Что он сделал…». Сам знаешь.

Когда за отцом захлопнулась дверь, Яша подошёл к телефону:
- Баб Ася, знаешь, что у нас тут…
И рассказал бабушке и про трубу, и про воду, и про отцовы обвинения.
- А я совсем-совсем не виноват. А мама возьмет ремень...
- Яша, не должна она сразу за ремень. И вообще, почему Слава на тебя решил? Не понятно… Но если мама начнёт на тебя ругаться, не разобравшись, сразу, ты не кричи, мол – не я. Ты молчи, пусть ругается. Она удивится, что ты молчишь, и обязательно тебя спросит, мол, ну, что молчишь. Вот тут постарайся сохранить спокойствие, скажи: «Ты меня только не перебивай, я всё расскажу». И по порядку, как было дело, ей всё изложи, и пусть Алик будет рядом, будет свидетелем, что трубу сорвало не сразу, как ты побывал в туалете, а через несколько часов.
Яша расчувствовался в жалости к себе и продолжал:
- Баб Ася, я сижу до школы с Альбертом, улицы не вижу. У меня там друзья, мне хочется на велике покататься. Мне всё нельзя. Я должен сидеть и читать книжки. Я хочу их читать, но когда сам хочу. Она хочет, чтобы я был как послушный ребенок – все время читал книжки. А мне на улицу так хочется. А меня заставляют. И еще ругают. Я тут должен через день вытирать пыль и пылесосить квартиру, а у нас же четыре комнаты, коридор и кухня. И она еще проверяет, и вот всегда найдет, куда я не достал. И мне показывает – «а это что?» Знала бы ты, как я не люблю вытирать везде пыль. Ну, вот скажи – зачем это надо через день? Ты же вот только по пятницам уборку делаешь… Ох, как я ненавижу!..
- Не знаю – зачем, Яша, - ответила ему бабушка, а сама подумала: «Альбина достукается: парень или сорвется с катушек, или запросится к отцу в зарубеж. И Слава ему не защитник – он и сам-то от жены не в восторге, хоть она – главный семейный кормилец. Эта уборка – чисто из принципа: она - мать - сказала, ты - сын - делай. Опять же чтобы на улице лишний час не был. Двойная польза: к труду приучает и от улицы бережёт. Яшкины интересы ей - до лампочки».

Глава девяносто седьмая – демоническая продавщица

С Яшей всё обошлось, напрасно он боялся гнева Альбины. Вечером того же дня, когда сорвало трубу в туалете, бабушка Ася позвонила внуку, и он радостный сообщил:
- Даже ничего не сказала!
- Ну, и слава Богу! Что у тебя новенького?
- Мама принесла газету, - начал рассказывать Яша. - Сказала, что купила у себя на работе, там их мальчишка продавал. Говорит: «Вот, младше тебя, а уже деньги зарабатывает». А я и сам хочу зарабатывать. Я уже даже по газете работу искал.
- Но ты же в школе учишься! И так с отметками беда, а ты – работать… И зачем тебе? Что тебе не хватает?
- Я считаю, - после короткой заминки ответил внук, - что всем я должен. Маме - что она меня растит, кормит, тебе, деду…
- Господи! Ну и мысли у тебя! Нам-то с дедом что ты должен?
- Ну, понимаешь, ты меня к книжкам приучила, на концерты водишь.
- Да разве за это деньгами расплачиваются, Яш? Это хорошо, что ты осознаёшь… Но это называется – «моральный долг», и отдаётся он тоже – не материальным, то есть не деньгами или подарками, а… Знаешь, если ты хорошо учишься, если в школе у тебя всё в ажуре, если жалоб на тебя нет – вот и всё. Мы видим, что не зря в тебя душу вкладываем, что из тебя хороший человек растёт. Мы тебе полезны, ты нам и другим полезен. Чего ещё надо-то?
- Нет, баба, я бы хотел, чтобы я вот что-то сделал, а тебе сразу радостно стало. Я вот принесу тебе подарок, чтобы я на свои деньги купил, и ты сразу скажешь: «Ну, вот, наконец-то ты сам можешь». И маме тоже… Вот она точно обрадуется, тут я на все сто уверен! Ну ладно, мне некогда, я тут провожу эксперимент.
- Свят-свят! Какой эксперимент в квартире?!
- А я, знаешь, перевернул все наши цветы на подоконнике и теперь смотрю, повернутся ли они к солнцу. На уроке говорили, что поворачиваются. А как? У них же шей нету. Хочу поглядеть.
- А я уж испугалась, не по химии ли у тебя эксперимент. Химические эксперименты опасны, можно квартиру взорвать.
– Нет, химия у нас в 7-м. А знаешь, у нас учится мальчишка, у него папа работает в геологической компании. Они ищут нефть. У него дома нефть в пробирках. Представляешь?! Вдруг взорвутся пробирки.
- Да нет, нефть взорваться сама не может, и вообще – она горит, а не взрывается. Ну, если только ее очень много, она в замкнутом объеме и туда бросить огонь. Тогда. А ты знаешь, что собой нефть представляет? Из чего она получилась?
- Не-е-ет! – протянул Яша.
- А это в эпоху динозавров... Помнишь, они же несколько сотен миллионов лет по земле гуляли, понятно - умирали, были целые кладбища динозавров. Они гнили, разлагались, на них земля оседала, давила. И за миллионы лет трупы динозавров превратились в эту черную, горючую жидкость.
– Здорово! Мы потом ещё про это поговорим. Баб Ась, я пошёл смотреть на эксперимент. Потом позвоню ещё.

На другой день Александра Степановна сама позвонила внуку, но не успела задать вопрос о цветах, как Яшка затараторил:
- Баба, я тебе сейчас одну вещь расскажу. Я зашел в магазин, хотел купить колу. Там стояла такая продавец… Я не знаю, как сказать, только почему-то я как на неё поглядел, так сразу мне так плохо, прямо умереть захотелось. А потом вышла другая продавец, и у меня всё прошло. Наверное, та, прежняя, была демоном или секубом.
- А ты знаешь, что такое секуб? – с сомнением переспросила баба Ася, сама только недавно встретившая в книге Томаса Манна это слово.
- Да, это женщина, в которую вселился дьявол.
Бабушка засмеялась:
– Страсти какие - «дьявол». Просто у тебя развивается чувствительность на выражение физиономии. Та первая продавец, вероятно, была не в настроении, и лицо у неё было сердитое, ты и почувствовал это.
- Да? Это хорошо! А то я в тот магазин часто захожу, а с дьяволом встречаться больше не хочу. Значит, она мне не опасна?.. Ой, баба, эти люди не в настроении – они везде. У нас по математике сейчас другая учительница, старая и, знаешь, всё время не в настроении. Такая!.. И придирается, и придирается: «Сядь, не вертись, не разговаривай, я тебя не спрашивала». Мне прям кулаком хочется стукнуть. Но у меня раньше были сложности: то на четверку, то на пятерку, а сейчас всё так просто, одни пятерки. Сам не знаю – почему.

Глава девяносто восьмая – на «быке»

Конец сентября, воскресенье. Чудная осенняя погода, голубое небо с бледными мазками перистых облаков, желтые березы и еще зеленые сиреневые и черемуховые кусты, красная рябина.
Михаил Яковлевич подогнал к крыльцу «Москвичок», и «деды» с внуком поехали «гулять» в Городской сад (Яша сам выбрал - куда гулять). Сначала втроём – на «Колесо обозрения», потом Яшка запросился скатиться с «Американских горок». Дед запротестовал:
- Мы не пойдём, не по нашим это нервам удовольствие. Езжай сам.
- Нет, я с вами хочу… Тогда, деда, пошли на «лодке» покачаемся!
Александра Степановна сидела на скамейке и участвовала в раскачке деда и внука возгласами и «ахами». «Лодка» взлетала выше всех соседних, Яшкин смех слышался на десятки метров вокруг.
- Ну, что? Поедемте куда-то мороженое есть? А то у нас уже деньги на исходе, - спросила баба Ася подошедших, раскрасневшихся родственников. Они двинулись к выходу и тут увидели арену с «быками». Остановились посмотреть. На трёх тушах-муляжах старались удержаться «наездники». «Быки» – крутолобые, с выгнутыми луками рогами, с гладкими широкими лакированными спинами – подбрасывали задами укротителей, а те пытались не соскользнуть со спин, хватаясь за рога или прижимаясь к гладким круглым бокам. Аттракцион на каждом животном длился минут пять, и ни один из наездников не удержался всё это время – парни соскальзывали наземь и снова вспрыгивали на спины взбрыкивающим зверям. У Яшки загорелись глаза:
- Я хочу попробовать!
- Э-э, - запротестовал дед, - да ты и минуты не удержишься, а высоко падать, ещё ушибёшься. Там, смотри, уже большие парни пробуют.
- Баб, - не стал спорить с дедом внук, - можно?
- Пусть испытает, - открыла сумочку Александра Степановна.
… Яша держался за «быка», как клещ, но всё же один раз свалился, вскочил с земли, красный и взлохмаченный, и снова вскарабкался на ходящую ходуном красно-коричневую спину.
- Ты гляди, - восхищённо следил за внуком Михаил Яковлевич, - упорный какой. И – держится. Вон рядом пацан уже три раза соскальзывал, а это-то!..
Яша вышел за ограду аттракциона с самодовольной улыбкой:
- Ну, как я его! Я видел – никто столько не продержался… Баба, мы ещё сюда придём?..

Пока сидели в кафе-мороженом, Яша почти полчаса рассказывал, как их всем классом водили в Драматический театр:
- Только не в зал, где мы с тобой были на спектакле, а в другой…
- В «Малый»?
- Ну, наверное. Он, знаешь, там, около раздевалки, небольшой такой.
Школьников в том походе знакомили с секретами театральных постановок – как «делают» свет, цвет, шум на сцене. Как ставится спектакль, что такое импровизация. Яша рассказывал всё подробно, в лицах.
- …и знаете, нас там на сцену приглашали, чтобы мы участвовали.
- А тебя приглашали?
- Баба, глупый вопрос! Как это – меня бы не пригласили, когда я там был самый активный. Мне говорят: «Ты сделай так», а я не так делала, а…
- Понятно, на свой лад?
- Да, по-своему, как я хотел, а мне говорят: «Ну, так тоже хорошо!»
- Яша, а ты не хотел бы участвовать в спектаклях?
- Я бы не прочь! Но больше мне хочется, чтобы за это деньги платили, - ухмыльнулся лукаво внук.
«Деды» засмеялись и переглянулись - у мальчишки мозги явно развернуты не в идеальные отношения, а в деловые.

Глава девяносто девятая – новая Яшина повесть


«…Саня присел и с силой бросил мяч в Гошу. Гоша упал со стула, а когда поднялся, Саня стал дергаться от смеха как ненормальный. На Гошином лбу был круглый отпечаток мяча. Он скосил глаза, вытащил язык и упал на пол, показав, что он умер. От этого Саня засмеялся еще больше, кряхтя что-то про плохих актеров.
Прошла одна минута, и Гоша снова поднялся на ноги. Саня немного успокоился.
- Так, что мы собираемся делать? – спросил Гоша.
Саня, немного подумав, подошел к компьютеру, включил его, упал на стул и, взмахнув рукой, сказал:
- Мы пойдем к Лексу домой смотреть игру за пятьсот рублей.
Гоша удивленно повел бровями:
- И ты перед этим ничего не выкинешь?
- Гоша, ты дурак что ли? Конечно, я что-нибудь сделаю. Да не просто сделаю. Это будет проделка года! Века! Тысячелетия! Эры! Эту проделку никогда не забудут. Ее будут крутить по телику пять раз за год! Все, Гоша! (Саня встал на кровать и начал махать руками в разные стороны). Наше время пришло! Все это время мы занимались ничем: шутили, прикалывались, делали мелкие розыгрыши, засоряли унитазы и тому подобное. Целых пять лет мы убивали свое время! Но нет! Прощайте мелкие шалости! Привет огромные шутки! Мы теперь, Гоша, прославимся! Мы теперь станем строить целые планы против простаков и идиотов! То есть – всех остальных! Меня весь мир прознает под именем «Великий проказник»!»

- Запятые бы надо... Ну, ладно, это потом, когда всё сведу...
Александра Степановна перевернула страничку лохматой общей тетради, заполненной шрифтовыми буквами – Яша продолжал писать свои опусы только ими. "Я, когда пишу прописными, то и сам понять не могу, и другие – тем более", - объяснял он эту свою манеру. А по клавишам быстро стучать он ещё не научился.
Новую повесть, которую Яша стал писать ещё весной, отложив все прежние начинания, он иногда читал бабе Асе по телефону. Та слушала, конечно, с интересом, но долго стоять около телефона уставала, и уже не раз просила внука принести рукопись.
- Баба, я вот закончу тетрадь и принесу, - обещал Яшка.
И наконец, принёс. Александра Степановна восхитилась:
- Ну, ты даёшь! Так много!
- Так это ж не всё, тут три главы только, а я хочу пятьдесят!
- Обалдеть! Тебе учиться надо, а не повести писать. «Пятьдесят»! Хватило бы на десять. Ведь и эту бросишь, я ли тебя не знаю! Слушай, оставь, я перенесу её в компьютер, папе пошлю, с дедом почитаем. Оставляешь?
- Здорово! Перепечатаешь? А потом издадим, да? – загорелся внук.
- Ага, - поддразнила его бабушка, - издадим, огребём кучу денег…
- … и купим деду «Мерседес»! – закончил с хохотом Яшка.
- Всё! – захлопнула тетрадь баба Ася. – Решено. Ты продолжаешь в другой тетради свои пятьдесят глав, а это я переношу в компьютер.
«Пусть, - подумала она. – Уровень, понятно, будет соответствующий, но всё же… В кружки не ходит, на улицу не пускают… Чем-то надо же парню заниматься!»
И вот она сидела, перепечатывала Яшкину повесть и время от времени крутила в восхищении головой: «Надо же!»
Она немного отдохнула, сделала глазную гимнастику и снова защёлкала клавишами:

«- Что ты имеешь в виду?
- Поверить не могу! Раньше мы считали, что обделанный писсуар и вырванная труба из бачка – отличные проделки.
- А чем они плохи? Галина Павловна ответственна за туалеты. Ей достается. По-моему классные шутки.
- Гоша! Это просто шутки. Мы начинаем с чистого листа. А прикол над Лексом – наша первая проделка.
- А проделке нужно название?
- Да.
- И какое у этой?
- Ну…»

- Так, глава закончилась.
Она нажала “save” и начала с новой строки:

«Глава 3. Операция «Розовый ниндзя»
Ночь. Какая тихая ночь. Никого не видно, никого не слышно. На небе звезды и ни одного облачка, а посередине неба, как будто королева всех звезд, ярко светит луна. Если бы кто-нибудь сейчас вышел на улицу и посмотрел на небо, то его сейчас бы хватил инфаркт от переизбытка красоты. Но никто не вышел – все спят. Или не все?»

- Ладно, пока хватит. - Александра Степановна поднялась и пошла на кухню попить чаю. По дороге зашла в зал и включила дивидишник с записями Высоцкого.
Щёлкнул замок: вернулся из института Алёша и, не раздеваясь, прошёл в кухню:
- Мам, ну, сколько можно это слушать?
Мать повернулась к нему:
- Алёша, твой же подарок! Я его пока всего не переслушаю, другое ставить не буду.
- А нам как быть? Ты его любишь, а для меня – одно и то же, агрессия с утра…
- Какая агрессия? У него такая манера петь, вслушайся – там же «Созвездие Тау Кита", смешная пародия на фантастику, да ещё и китайцев затронул с их закидонами …
- Не, я не могу, выключу!
– Как это – «выключу»?! Ты заведешь свой рок, аж подъезд сотрясается – и ничего, а мне - сам же диск подарил - слушать запрещаешь. Что это такое?
Алёша укоризненно поглядел на мать и вернулся в прихожую менять обувь на комнатную. Недовольная Александра Степановна прошла мимо него в его комнату, к компьютеру. Закрыла файл, выставила в компьютере «сон», зашла в зал и прикрыла дверь. Высоцкого она приглушила. Поставила журнальный столик перед диваном, включила утюг, вытащила из шкафа ворох белья и начала гладить. Минут через пятнадцать сын вошёл в комнату:
- Я забыл сразу тебе… Я ж мороженое на остановке купил. Будешь?

Глава сотая – сон в руку

Яшин голос по телефону заполошенно частил:
- У меня несчастье. Я в школе, на лестнице поскользнулся, даже упал. А встал и не могу стоять на ноге, больно очень. Меня до учительской довели, я прыгал. Баба, ты позвони маме или папе, а то у меня не получается. Меня увезти надо.
Александра Степановна охнула:
- Ты там сидишь или стоишь? Сядь, ногу вытяни или на сиденье другого стула положи и не шевелись. Номер телефона в учительской скажи!
Было слышно, как Яша задавал кому-то вопрос:
- А какой у вас телефон? Бабушка просит, она потом перезвонит…
Александра Степановна начала по телефону разыскивать кого-нибудь из Сухарёвых. Первым обнаружился Слава. Он и поехал в школу, увёз Яшу в травмопункт.

Вечером баба Ася снова "висела" на телефоне:
- Яша, ты? Почему не позвонил? Что у тебя? Перелом?
- Да, баба, мне там рентген сделали, а на нём увидали - ступня-то переломана.
- Ох! И что?
- Мне её там загипсовали, сказали, чтобы я меньше двигался.
- Надолго это?
- Ну, сказали, что восемнадцать дней.
- Яш, больно или терпимо?
- Когда врач щупала ногу, то я морщился аж. И когда в гипс обёртывали – тоже немного было больно. А сейчас уже нет, не очень. Только наступать нельзя.
- И как ты передвигаешься? У вас же костылей, поди, нет?
- Нет, папа сказал, что поспрашивает на работе… Я прыгаю и чуть-чуть на пальцы опираюсь.
- Яша, ну, ты отдаёшь себе отчёт, что двигаться надо только в случае крайней надобности – там, в туалет или на кухню, а так – сиди, лежи, только на ногу не опирайся. Хотя бы неделю…
- Я всё знаю, баба! Я тебе свой сон хочу рассказать. Я сегодня его видел, запомнил. Вот вроде я иду по дороге, а мимо машины-машины… И такая маленькая машинка, как - «мышка» компьютерная, останавливается, и из неё маленький ребенок, года три, выбегает и попадает под большую, она его сбивает, ребенок даже через меня перелетел, я пригнулся, и знаю, что он умер, там кровь. У меня всё в груди затвердело и похолодело. И всё это так медленно, как будто в кино – замедленная съемка.
- Ты чего замолчал? А дальше?
- Дальше я не видел. Я от страха проснулся и лежу и думаю: «Это сон, никого не сбило». И мне всё теплее делалось. А то я так напугался!
- Ага, а днём себе ногу сломал. Прям, какой-то сон – вещий. Во сне травма, и в жизни – травма.
Яшкин голос повеселел:
- Я, наверное, этот… Предсказатель.
- Лучше ты чего-нибудь хорошее предсказывай, а такие сны не смотри.

Прошло две недели, Яшу к дедам не привозили. Общение с ним ограничивалось только телефоном.
Александра Степановна, наконец, не выдержала и позвонила Яшиному отчиму:
- Слава, привезли бы внука, а то уже полмесяца не видим.
В ответ раздалось флегматичное:
- Посмотрим!
- «Посмотрим»! – возмущалась Александра Степановна, передавая разговор мужу. – Он «посмотрит». Чего тут смотреть. Парень две недели никуда не выходит, сидит дома или один, или с братом, общение только по телефону. Неужели ему было бы тут хуже? Уж мы бы это время с ним не упустили!

Через два дня она снова позвонила Сухарёвым, трубку взял Яша.
- Тебя к нам отпустят или нет? – спросила укоризненным тоном бабушка.
- Не знаю, баб. Папа меня спросил: «Ты к ним хочешь?» Я сказал: «Да". А он сказал: «А я - не хочу".
- И все дела, - передавала вечером мужу этот разговор Александра Степановна. - Не знаю, как быть в этой ситуации. Дай Бог, чтобы всё это закончилось нормально. И ничего не поделать, придется терпеть и ждать - чего вот только? Почему Слава на нас окрысился – не могу понять. Объяснять жлобством, мол, «живет под моей крышей, а общается с родственниками отца – зачем мне это?», - так не хочется подозревать его в этих мыслях. Может, Альбина их заводит? Как ты думаешь? Слава вообще-то не должен так себя вести. Или он - испортился?
Михаил Яковлевич только кряхтел на это и пожимал плечами:
- Надо бы с Альбиной поговорить.

И прошёл ещё день, и снова бабушка звонила Яше:
- Ну, тебя привезут или нет?
- Нет.
– Почему?
– Не знаю.
Тут у бабы Аси сдали нервы, и она расплакалась в трубку:
- Не могу, Яша. Не могу говорить. Что же это такое?
Вечером дед Миша набрал номер квартиры Яшиных родителей и стал увещевать Альбину:
- Вы зачем это делаете? Разве Яше вредно у нас бывать? Уж, наверное, он бы с большей пользой эти дни провёл у нас – Ася его и кормила бы свежей пищей, и занималась бы, и читала.
Альбина стала успокаивать Яшиного дедушку:
- Алик же скучно одному сидеть, без брата. Вы сами подумайте – у Яши вон, сколько бабушек, а у Алика – нет, с ним Яша только и общается. Ладно, как только гипс снимут, мы его к вам отпустим, сразу же. Не переживайте…
- "У Яшки - вон сколько бабушек, а у Алика нет...", - повторила Александра Петровна, державшая вторую трубку во время разговора. - Куда ж они подевались? Славина мама, та же Рита... Ревнует она сына к нам, вот что я скажу.
И обречённо добавила:
- Ещё неделя... Опять ждать.


Глава сто первая – Яша-писатель

Наступило Рождество. Два дня Алеша не подпускал Александру Степановну к компьютеру: работал, аранжировал новую песню.
- Если удастся пристроить её одной нашей группе, я, мама, себе компьютер куплю и тогда…
Понятно, тогда у каждого будет свой персональный компьютер, и сиди с ним, хоть до посинения, не оглядываясь на совладельца.
Наконец, работа была закончена, и баба Ася устроилась на своём любимом стуле перед монитором. Она тут же вышла в сеть, а там столько известий! Главная радость: Яшин «Проказник из Сауссайда» опубликовали в сетевом журнале - «ДиМ» ("Девочки и Мальчики").
Всё произошло буквально в неделю. Редактор «ДиМ» откликнулись на один из постов Александры Степановны на страничке её Живого Журнала, где была помещена первая глава Яшкиной повести. Елена (так звали редактора «ДиМ»а) предложила прислать на электронный адрес все главы, дескать, возможно, повесть будет размещена в журнале. Александра Степановна зашла к Елене на страницу, прочла, что за журнал (оказалось: «для детей и про детей"), и отправила "на погляд" первые главы. И вот, пожалуйста, они уже помещены в «ДиМ»е. И на странице авторов журнала поместили фамилию и фото Яши, досланное бабой Асей по просьбе Елены.
Пришедший на второй день к «дедам» Яшка тут же, воодушевившись, пообещал продолжить писать дома повесть.
А в это своё пребывание он только и знал, что читал шестой том «Гарри Поттера». И баба Ася чуть с ним не поругалась:
- Надо же английским позаниматься, Яша, я маме обещала, а ты читаешь целый день, без отрыва..
- Ну, баба, я занят, - не отрываясь от книги, недовольно откликался внук.
Алеша вставал на его сторону:
- Пусть делает, что хочет.
- Ну, конечно! – недовольно, скрывая растерянность от такой поддержки внука сыном, оглядывалась на него Александра Степановна. - Потакаешь племяннику! Тоже мне – солидарность. Это ты вспоминаешь, как тебя от книг отрывали да от джойстиков.
- Это точно! – смеялся Алёша. – Как ты меня доставала!
Яшкины уши розовели. Он ещё минут пять читал книгу, но, вероятно, совесть уже начинала его мучить. Он заканчивал главу, закрывал томик и шёл к бабушке:
- Ну, давай теперь английским.
И вздыхал как можно тяжелее.

На следующие выходные, когда Яшу снова привезли к дедам, он выглядел приторможено-сосредоточенным, ещё не отошедшим от свалившегося на его голову успеха и, по-видимому, с подспудно проходящей в голове работой по дальнейшим главам. Ещё раз попросил бабушку выйти в сайт «ДиМ», завис над текстом «Проказника…» минут на десять, поинтересовался, зачем стоит в углу странички маленькая «с» в кружочке, с удовлетворением выслушал бабушкино пояснение про значок копирайта, ещё раз порадовался уже ему и, наконец, вытащил из ранца диск с продолжением повести.
Александра Степановна села к компьютеру, открыла текст, прочитала его и … запротестовала:
- Яша, ты же переработал начало третьей главы...
- Ага, мне то не понравилось. Это лучше получилось.
- Оно, может, и так. Но ведь теперь старый текст надо связать с новой версией. Ты же этого не сделал. Так же нельзя!
Яшка закапризничал:
- Ага, они виноваты, почему твоего ответа не дождались, сами опубликовали, а я – расхлёбывай!
(Действительно, Александра Степановна, послав третью главу, предупредила, что её пока публиковать не стоит, она не закончена. Однако, Елена, видно, проигнорировала предупреждение и поместила «сырую» главу на свой сайт).
- Но что же делать, Яша? Уже исправить ничего нельзя, публикация пошла в свет.
– Пусть сотрут старое, поместят новое.
– Нельзя! Подумай, кто-то уже прочёл, настроился на этот текст, и вдруг – такое разочарование – текст переделан. Сам представь: ты, например, читатель, начал читать главу в журнале, вошел в сюжет, а тут открываешь новый номер и - здравствуйте!- сюжет, оказывается, изменен. Что скажешь?
- М-м, козлы!
- Ну, вот. Поэтому нельзя исправлять уже вышедшее в свет. Позднейшие редакции – можно, но вот в текущей менять… Тебя читать перестанут от разочарования.
Яша надулся и задумался.
- Ну, ладно, ты пока не отсылай ничего, я ещё раз перепишу, чтобы всё было, как для раньше. А жаль! Ты больше не посылай, если я не закончил, ладно?
- Да уж, теперь я – учёная. Кто ж думал, что ты перерабатывать сюжет начнешь!
Яша успокоился, настроился на смешливую ноту:
– Баба, а платить будут?
- Ты что, ради «платить» пишешь?
- Да нет, конечно! Мне интересно писать.
– Ну, если будет не только тебе интересно писать, а и читателю – читать, то на тебя выйдут издатели. Вот тогда можно говорить о «платить»… А сейчас – это виртуальный журнал; скажи спасибо, что они тебе бесплатно делают публичную известность.

За завтраком Яшка рассказывал о школьных проделках, которые вошли в повесть.
- Вот пока не знаю, писать про физкультуру или нет.
- А что там на физкультуре, - поинтересовался дед Миша.
- Да у нас другой физкультурник. Раньше была такая полная, сама ничего не показывала, только нас заставляла, и мы ее не любили. А сейчас – он нам даже позволяет себя на «ты» называть. Представляете! Я, правда, всё равно на «вы» его зову, но он хороший. И ещё он в школе карате ведет. Классный мужик!

Глава сто вторая – как мы говорим

Александра Степановна положила трубку и задумчиво, медленно пошла в комнату. Яшин рассказ опять насторожил её. Сначала-то они поговорили на интересные обоим темы: про папу Борю, про то, кем Яша хочет стать, когда вырастет, про детские одарённости, насчет выбора пути. Мол, какие в нём зреют таланты, которые надо развивать.
- Баба, я уже же решил – буду писателем.
- Ох, Яша, трудна их доля. Писатели-поэты – они же в двух мирах живут: в нашем и не нашем. Оттуда они слышат то, что мы, обычные люди, не слышим. Но они всё время настороже – как бы ни пропустить, как бы яснее расслышать. И пока вот они слушают, ну, внутренним слухом, тут-то жизнь продолжает идти. Надо где-то на жизнь зарабатывать. И для себя, и для семьи. И если такой человек – начинающий, или, знаешь, вдруг у него эта способность – «слышать» тот мир – ослабла, то они нервничают, на них нападает страх – а как дальше? А вдруг ничего не получится. Они нервные становятся. И окружающим с ними трудно очень.
В пример Александра Степановна привела Сергея Есенина (у Яши как раз было задание – выучить стихотворение «Белая берёза»).
- Баба Ася, а вот папа Боря – он же тоже стихи умеет писать. Он тоже… Ему тоже трудно жить из-за этого?
- Возможно, Яша, возможно.
- А ты знаешь, баб, я когда принёс папину книжку домой…
- «Чудный разговор»?
- Да. А там же рассказ… Это… Как его?..
- Про волка на поляне?
- Нет, где там рассказывает другу один чувак, как он вешаться хотел.
- А! Поняла – «Своя причина»?
- Да, она. А мама тоже стала читать и потом, когда у нас её друзья собрались, она им этот рассказ прочитала. А потом они стали обсуждать, и мама, она уже пьяная стала, кричит: «Борька, козёл, это ж он про нас написал, припозорил меня».
Александра Степановна усмехнулась, но ничего не стала говорить. А Яша продолжал:
- Папа недавно пошел к соседу устанавливать холодильник, пришёл выпивший. Мама опять на него стала ругаться, он оделся и ушел, она ему на весь подъезд кричит, чтобы вернулся. Ты знаешь, я сейчас, в основном, на маминой стороне, она почти не бывает пьяной, а папа часто бывает. А сейчас, ты звонишь, я взял трубку, а он мне говорит: «Заткнись».

Вечером Александра Степановна передала разговор с внуком мужу. Тот сидел за кухонным столом, ел разогретый борщ из своей любимой глиняной миски и время от времени кивал головой. При рассказе о Славе, Яшином отчиме, которого Яша тоже звал папой, Михаил Яковлевич насторожился:
- «Заткнись»? Яшке? А чего это вдруг? Они с женой не ладят – пацан тут при чём? Ему двенадцать, он проглотит по малолетству, а дальше? Если у них на таком языке пойдёт общение, так года через два-три и Яшка ему то же самое выдаст. И обижаться тут не на кого – они сыну сами пример поведения показывают.
Дед Миша снова взялся было за ложку, но не зачерпнул ею из миски, а стукнул сердито о столешницу:
- Испортят парня, ох, испортят! Альбина боится, что он с улицы нахватается, а того не понимают – при их отношениях и общении никакой улицы не надо, всему дома научится.

Глава сто третья – исключат или нет

Александра Степановна сидела у стола в кухне, очищала от кожуры варёную картошку, а Яша сидел напротив и рассказывал, что было на неделе. В прошедший четверг столпились пацаны у дверей класса, подошла математичка, а Яша забаловался с дружком в это время и толкнул его неловко, тот налетел на учительницу, а та стала упрекать в крик Яшу: «Ты меня убить хотел». Тот, естественно, запротестовал: «Нет, не я». – «Тебя исключат из школы, пойдем к директору!»
Александра Степановна положила нож и слушала Яшу, не прерывая. Тот
долго и очень взволнованно рассказывал, как за него переживал класс, как у всех испортилось настроение из-за этого
- Артём чуть не плакал: «Как это - тебя исключат?» А я, баба, так себя плохо стал чувствовать, у меня внутри пусто стало!
Яша так переживал рассказанное, что его стал бить озноб от волнения. На кухню вышел дед Миша, отдыхавший в зале:
- Вы чего тут шумите? «Бу-бу-бу" - я аж проснулся...
Сел у стола и тоже стал слушать. Когда внук закончил рассказ, Михаил Яковлевич помолчал, искоса поглядел на Яшку и с сомнением покачал головой:
- Что-то ты темнишь. Тебя послушать, так ты весь прямо такой невинный, а тебя из школы грозятся исключить. Значит, что-то за тобой ещё числится, а ты вот нам утаиваешь. Или всё начистоту говори, или… Не ври!
- Я всё правду говорю! – возмутился Яшка. – Я ничего плохого не делал, я нечаянно толкнул, а меня…
- Ну, я уже это слышал.
Внук насупился и ушёл в комнату. Александра Степановна выразительно поглядела на мужа:
- Вот не разберёшься и сразу выговор.
- Ты его больше слушай! Не бывает так, чтобы грозили исключением за проступок. Пусть тут нам картинок не рисует. Думаю, в школе есть, что про него рассказать.
- Так сходи, узнай!
- Я-то чего пойду? У него родители есть. Ну, схожу, и что? Он живёт дома, с нами через две недели на третью видится, несколько часов. Я, что, его перевоспитаю за несколько часов?
- Ну, не врёт же он, - начала возражать бабушка и осеклась. Сам же Яшка ей как-то признавался: "Я не всё маме рассказываю. А то она ругаться начнёт…"
- Ну, вот, а то – «не врёт». Ещё как может и врёт! – увидев смущение жены, тут же перехватил инициативу в разговоре Михаил Яковлевич. – Ты своих забыла в этом возрасте?
Это – да. Мальчишки Боря и Алёша, сыновья, к двенадцати врали виртуозно, особенно Борис. Натворит в школе дел, а потом смотрит светлым взглядом и – как не поверить, что не он это.
Александра Степановна проглотила готовое возражение и пошла к Яше. Тот сосредоточено глядел в телевизор, как бы не замечая бабушки. Рассердился. Баба Ася решила наладить контакт:
- Яша, а как твоя повесть продвигается? Ты переписывать третью главу будешь или нет?
Яшка с полминуты не отвечал.
- Ты слышишь или нет меня. Или ты уже – всё, больше писать не будешь про своего Сашу?
Яшка мотнул головой, как бы говоря – «не приставай!»
- А, Яш? Время есть, сел бы да писал.
И Яша взбурлил – и лицом, и голосом:
– Я так не хочу, я буду писать дома!
- Ну, ладно. Дома – так дома, - тут же сдала назад бабушка, уже довольная, что внук хотя бы заговорил. – Я ж ничего. Главное, чтобы ты продолжал, а то Елена-то ждёт, наверное.
И замолчала, про себя подумав: «Не дави! Иначе вообще охоту отобьешь».

А через два дня с утра раздался звонок:
- Баба, я закончил третью главу. Получилось девять страниц, представляешь! Больше даже, чем другие главы.
– Молодец! А дальше что? – воодушевилась и обрадовалась Александра Степановна.
- Я обдумываю четвёртую. У меня их будет пятнадцать.
- А! Уже пятнадцать? А кто-то про пятьдесят говорил, помнишь?
Но Яша на это бабушкино подначивание не отреагировал, у него была ещё одна новость: вчера дома опять был скандал между родителями. Яша слышал из своей комнаты, как мать громко, на всю квартиру плакала и звонила подруге с четвертого этажа, чтобы та вызвала «скорую».
- Она говорила: «Я не могу, я – вся побитая». Баба, как же она тёте Наташе звонит – и ничего, а в «скорую» не может. И потом она, знаешь, затихла в комнате, а как звонок в дверь раздался, она опять так стала стонать и плакать!
- Яша-Яша, - быстро заговорила Александра Степановна, - лучше бы тебе маму пожалеть, а не критиковать.
- Я не критикую, я просто рассказываю. И я знаю, что ты скажешь – что она устаёт на работе, она зарабатывает на семью. Но папа тоже зарабатывает, не одна она. А чего она устаёт? Я у нее был – она каждые пять минут уходит с девочками курить.
– А кто за товаром смотрит?
- Я смотрел.
- А когда тебя нет?
- Не знаю, но она не устаёт! И папа сказал, что сегодня её отвезёт в Центр, а сам в Солнечный - там поживёт, что она одна с нами останется.
– Ну, и как ты на это?
- Не знаю. Но тогда кто будет готовить и протирать квартиру?
– Готовить – мама, убирать – ты.
- Баба, я не знаю, умеет ли она готовить. Она только пельмени варить умеет.
– Нет, Яша, Рита, твоя бабушка, очень хорошо готовила, наверное, и мама твоя тоже хорошо готовит, просто ей некогда.
– Баба, ты опять её защищаешь!
- А кому же её защищать, если папа скандалит, ты – вон иронизируешь. А того не видите, что она у вас – основной кормилец.
- А ещё папа ей сказал: «Давай бросать вместе пить. Я брошу, но и ты – бросай».
- Ох, Яша, давай-ка закончим этот разговор. Родители помирятся, вот увидишь. Всё у вас наладится.
- Да ничего у нас не наладится, - недовольно пробурчал Яшин голос в трубке. – Налаживается-налаживается, а всё равно… Как я у вас хочу жить!

Глава сто четвёртая – родительский диктат

Александра Степановна с утра села писать развёрнутое письмо Борису, Яшиному отцу. Сначала рассказала, как справили тринадцатый день Яшкиного рождения.

«В воскресенье у нас справляли. Звано было человек шесть, но пришло трое, остальные не пришли из-за мороза. Мы с папой собрали стол – бутерброды, фрукты, конфеты, торт, пирожки, газировка. И оставили их одних – так дрожали стены от их веселья. Торт был со свечами, были подарки от друзей, но мы не вникали. Мы ему подарили микрофон к компьютеру. Вроде, остался доволен.
Готовились к приёму гостей, он приносит мне рубашку:
- Баба, мама сказала, чтобы я её надел, только ты погладь, но не сожги.
Я смотрю – рубашка совсем новая:
– А чего гладить? Ты её так надень, заодно - целее будет: уж точно не сожжем.
- И правда!
Надел, ходит, а она на нём колом. Я глянула:
- Наверное, всё же надо погладить, а то тебе в ней неудобно, она топорщится.
Он поёжился – «какая-то она…».
Говорю:
- Да надень футболку, что маяться!
- И правда!
Переоделся и был довольнёхонек.
А с твоими деньгами… Я, как их получила, ему звоню посоветоваться:
- Может, тебе 50 и маме – 50?
- Ой, - отвечает, - она опять себе заберёт. А мне нужно. Я давно хочу новый процессор, мой так тормозит, а мама не даёт, чтобы заменить – «нет денег». А сто баксов – это такой процессор классный будет!
Ну, что, договорились, что все деньги пойдут ему на процессор.

Ну и самое для тебя важное. Он несколько раз звонил на неделе. Парень взрослеет, начинает тяготиться домашним безоговорочным диктатом. (Как, Боря, я понимаю побудительные, но дурные, бездумные, мотивы Альбины – ведь всё сама проходила! У нас в доме мама действовала точно таким же образом, а Альбина от своей мамы эту методу получила: «слушай, что говорят старшие и - ни шагу в сторону». И я от своей мамы, твоей бабушки Тоси, усвоила, и тебе пришлось с этой методой полностью ознакомится. С Алёшей-то я уже «поумнее» была).
Этим диктатом родители (в наших случаях – матери) – обеспечивали сохранность ребёнка и свой, - чего уж там! - покой, потому что «заставить» ребёнка быть послушным – это возможность не жить, всё время повернувшись к нему ухом и глазом.
Есть такое изречение: «Бог не может уследить за каждым человеком, поэтому он создал матерей». Мать должна всё время быть рядом с ребёнком, чтобы его уберечь; должна себя ломать, но понимать, что ребёнком движет. Ведь воспитание, это, упрощенно говоря, научить человека жить в обществе себе подобных. Воспитать – научить здороваться при встрече, не плевать на пол и снимать в помещении шапку - можно любого. Это - навыки. Но вот что касается личности – то только навыков совершенно не достаточно.
Развивающаяся в человеке личность требует свободы, и чем значительнее эта личность (чем уж это обусловлено - значительность личности – не знаю, гены ли, реинкарнированная душа ли), тем труднее с нею воспитателю, особенно, если воспитатель вот нашего образца: баба Тося, я, Рита, Альбина – сами не получившие в детстве достаточного примера подхода и обращения с ребёнком. Волевые женщины, занятые не только своей семьей, но общественным делом (работа вне дома – это общественное дело, которое требует времени, концентрации, сил) - они просто-напросто не на то тратят свою энергию, свои творческие способности, которые ей даны природой ли, Богом - в первую очередь - для РАБОТЫ С ПОДРАСТАЮЩИМИ ДЕТЬМИ. И дети у занятой мамы не получают им положенного: внимания, участия, интереса - короче сказать - душевного труда, без которого крепкого человека вырастить, наверное, не возможно. (Под крепостью я понимаю - стоящего самостоятельно на ногах с положительными установками, со стержнем внутри).
И ещё важно - среда, в которой вырастает личность. Образ жизни, разговоры, поведение в семье. В молодых семьях, где притираются друг к другу личности супругов, часты конфликты. Если ругань и ссоры происходят на глазах детей - это из рук вон: конфликты мамы и папы напрягают детскую психику и, вообще-то, вырабатывают тоже навыки, только уже отрицательные: агрессии, дурного поведения, выводят за порог допустимости произносимых слов, поступков. Нельзя быть воспитанным человеком и, скажем, материться, обзываться, пускать в ход руки - то есть показывать неуважение к спорящему с тобой человеку ...
И когда в ребёнке просыпается личность (возраст 13 лет), и родители требуют выполнения, вообще-то, не заложенных собственным примером поведенческих установок, а дитю послушание даётся всё трудней - личность в нём протестует против всяких ограничений - тут-то и закручивается пружина непонимания между «отцами-матерями" и детьми.

Одним словом, сейчас у Яши период, который был и у меня с мамой, и у нас с тобой в этом же возрасте – конфликт личностей: его и матери.
Очень плохо, что Яша теряет доверие к Славе. Что там Славой движет – я могу только предполагать, но если еще года два назад он был снисходителен и защищал Яшу от Альбининого диктата («Чего ты от него требуешь?»), то сейчас всё чаще Яша на него жалуется: «Он Алику всё прощает!» Он жалуется, что проделки Альбертика Слава приписывает Яше и наказывает его, или поддерживает Альбину, когда та наказывает старшего сына.
На днях произошло вот что. Яше задали написать какой-то сценарий для музыкального шоу (это на уроке музыки). Он начал писать, включил, по своему обыкновению, туда приколы, и там слово «унитаз» проскочило. Слава подошел, прочитал через плечо, сказал: «Пишешь всякую ерунду» и вырвал из тетради эти листы. Яша звонит к нам в слезах: «Мне надо написать шесть страниц, а мне только час до школы, я не принесу задание, двойка будет и опять за четверть тройка. Я их ненавижу! Баба, только ты с Лёхой и дед меня понимаете. Ничего мне не разрешают. Помнишь, я тебе рассказывал про Тимыча, как он голову себе разбил в школе? Я проводил тогда Тимыча домой, а мне в дневник записали замечание. Мама так ругалась и всё мне запретила – «к компьютеру не подходи, по телефону не разговаривай, на каток нельзя, к друзьям нельзя». К вам – и то нельзя, ничего нельзя. Только уроки, школа и читать. Я скоро, наверное, из дому уже убегу». Спрашиваю: «Может, поговорить с мамой мне?» – «Нет, еще хуже будет, я знаю» - «А если я поговорю с какой-нибудь учительницей, которую ты любишь, а она – уже с мамой?» - «Нет, я никого не люблю, все долбанные, придираются по всякой ерунде, в дневник пишут, а мне влетает. Баба, я же хорошо учусь, не балуюсь, как другие, ну почему я кругом у них виноват?»
В общем, взрыв отчаяния.
Я слушаю, реплики успокаивающие вставляю – ведь тут какая трудность: не поддержать его в обиде на старших, (иначе, без их авторитета, совсем парень ориентиры потеряет – кого слушать? На кого равняться?), и в то же время не вызвать в нем отчаяние: баба тоже на стороне старших, и никто-никто не понимает. Тут надо было дать ему выговориться, выплакаться.
В общем, положил он трубку, через полчаса звонит, голос уже нормальный: - «Баба, я написал новый сценарий про кроссовки» - «Читай!» - «Нет, в школу надо», - «Читай, сколько успеешь». И он мне такую классную сценку прочел (не до конца – «Ой! Надо уже бежать!»), я так смеялась. Как два кроссовка – явные антиподы по характеру – оптимист и пессимист – ведут беседу о какой-то музвечеринке, что ли… Я его попросила потом мне принести, чтобы я на диск это перевела. Я ему: «Супер-пупер-класс!» Потом вечером спросила – мол, ну, как? - «А! Не понравился: там еще какой-то титульный лист надо было…»
Вот, ну, что тут скажешь? Сто лет этой школе нужны детские индивидуальности! Ох, хоть бы она скорее кончалась. Еще пять лет. Вот задача! Если бы он у нас рос! А его к нам почти не пускают – всё какие-то у него обязанности по дому, да с братом. Да и друзей у него там, вокруг дома, много живёт, и он, чуть свободен – к ним торопится.
Ну, вот таким путём про Яшу. Всё развивается по очень рискованному сценарию. Альбина, конечно, долго будет тешить себя иллюзией, что может управлять сыном окриком и наказаниями. Во что всё это выльется – не знаю".

Александра Степановна перечитала письмо, кое-где подправила запятые и кликнула мышкой на «Отправить».

Глава сто пятая – победы и поражения

По электронной почте в ящик Александре Степановне упали новые главы Яшиной повести – продолжение. Баба Ася должна была обработать их – то есть расставить правильно знаки препинания, ну и поглядеть свежим взглядом читателя – нет ли несуразностей.
Перечитав и поисправляв текст, Александра Степановна пошла к телефону.
- Алё! Это ты? Прочитала я. Слушай, тебе самому ясен ли сюжет повести или ты и дальше будешь её лишь из «приколов» составлять?
- Ну, я пока не знаю ещё. У меня же и называется «Проказник…». Значит, Саша всё время что-то выдумывает, проказничает. Прикалывается над другими.
- Ох, Яшка, это ж ты «прикалываешься»? Дай волю, ты бы все эти Сашины проделки осуществил!
Яша на том конце рассмеялся:
- Я б ещё не такое придумал!
- И мне, знаешь, вот это место понравилось: «Саня решительно направился к высокой дубовой двери и нажал на звонок. Заиграли начальные такты Пятой симфонии Бетховена». Ты откуда про эту музыку узнал?
- Ага, мне ж пришлось всю тетрадь по музыке перелистать, чтобы номер вспомнить. Мы только про неё на уроке и говорили, других симфоний я не знаю.
- А это вот место, где урок русского языка, про окончания в числительных: прямо всё по полочкам расписано. Ты что, на память правило изложил?
- Нет, я так не помню. Это из учебника списал.
- Поня-я-ятно, то есть работаешь над повестью с привлечением справочного материала. Ладно, молодцом. И в этот раз почти нет ошибок в тексте.
- Так компьютер как мне красным подчеркнет, у меня в глазах красно, и я работать не могу, пока эти красные волны на экране.
Потом внук рассказывал взахлёб, что он по музыке получил пять, что всего три пятёрки в классе – и одна вот у него.
- У меня же ни голоса, ни слуха. А Ника ходит в музыкалку и трояк получил.
И в конце добавил, что появится у «дедов» не скоро: они клеят с папой Славой обои, и Яшка – основной помощник: придерживает полосы, пока отец их разглаживает по стене.

А совсем уже вечером позвонила Альбина, и полился опять поток слов:
- Задолбал… по биологии тройка… всё время висит на телефоне, мы уже сказал: компьютер – на месяц исключается, чтобы не подходил. Как он к вам придёт, посмотрите его дневник. Вы же ни разу у него не посмотрели, а там - сплошное безобразие! Вы с ним не говорите про учёбу что ли? О чём он думает?
Александра Степановна слабо возражала:
– Альбина, побойся Бога, он приходит раз в месяц, на несколько часов, в выходные. Какой дневник? Я его дневник уж сто лет не видела.
– В следующий раз пойдет, я скажу, чтобы взял.
Александра Степановна уже хотела попрощаться, но Альбине нужно было выговориться: посыпались жалобы на нехватку денег, на «этот долбаный ремонт», который еще будет продолжаться полтора года, потому что у Славы маленькая зарплата, а она эти деньги складывает на книжку для поездки в Германию, а всё что сама зарабатывает – идет на евроремонт квартиры.
- Он нам в сто тысяч обойдётся, не меньше!
«Да хоть в двести, - подумала, положив трубку, бывшая свекровь. - Только бы потом не слышать это – «Совсем из денег выбились».

Глава сто шестая – опять родителей вызывают в школу

Опять у Яши в школе заморочки. Мать в школу приглашают, а он записку для Славы припрятал – боится матери отдавать.
А дело было так. Пошел на перемене в туалет на втором этаже, а там семиклассники, а с ними лучше не связываться. Яша, от греха подальше, спустился на первый.
- А там, баба, - рассказывал он Александре Степановне по телефону, - весь пол покрыт водой, ну, простая вода. Я на цыпочках еле к унитазу пробрался, а обратно решил по подоконнику вернуться, чтобы не по воде. А дверь была открыта. Завуч увидела, как я по подоконнику иду, и ко мне прицепилась: «Зачем ты в туалете воду налил?» Я говорю: «Так и было, я не лил". Она ругается: «Почему ты не на своём этаже? Здесь только для малышей». Отвечаю: «А я не знал». Короче, пристали ко мне – я и дверь сломал, и плитку какую-то, и вот весь туалет залил. Короче, кругом я виноват. «Приведешь мать!». Ага, сейчас, чтобы она сперва на меня накричала, а потом в школе... Опять начали про то, что меня на учёт в милиции поставят, что из школы исключат. Чуть что – исключат из школы! А что в этой школе все старшие дерутся, почему я и боюсь в наш туалет ходить – это никто не знает. Меня, знаешь, недавно в подвале, где столовая, избили семиклассники, пинали ногами. Я потом поднялся, больно так спину, но я всё равно пошел в класс и весь урок просидел. Меня училка спрашивала – «Яков, ты почему такой грустный?» А мне спину было больно, но я не сказал, я себя вел по-мужски!
- Яша, но надо же было об этом учителю сказать!
- Я не стукач, баба! А меня ещё исключать грозятся. Что я сделал?!
Пришлось бабе Асе объяснять внуку разницу между собственной защитой и наушничеством и успокаивать, что исключением его просто пугают, чтобы он не озорничал.

К этому времени Яша уже шесть глав своей повести написал, и Александра Степановна все их отправила в «ДиМ» Елене.
При очередном разговоре бабушка сказала внуку:
- Надо уже бы завершать эту повесть. Она не развивается, крутится, как белка в колесе, вокруг этих детских шалостей. Я всё же за развитие сюжета, а эти эпизоды, как в «Ну, погоди». Знаешь, я уже перестала изумляться, как хорошо у тебя получается, уже хочется – дальше. Диалоги и сюжетные вставочки ты освоил. Пора переходить к более полным вещам. Хотя – за шесть месяцев написать повесть, учась в школе, - не хило, что там говорить.
- Знаешь, баба, я, когда написал последнюю главу, был как мёртвый, у меня голова была такая тяжёлая!
- Э-э, дорогой, так дело у нас не пойдёт. Хоть я и за то, чтобы ты писал, но такие напряги совершенно ни к чему. Давай-ка последнюю главу, завершающую, и заканчивай. Кстати, тут от папы снова деньги пришли. Он настаивает, чтобы мы тебе сами что надо покупали, а не маме их передавать. Но я против. Что скажешь?
- Баба, она говорит, что папины деньги пойдут на еду. У неё же есть на еду, почему – не мне?
- Нет, Яш, ты не понимаешь. Ты ж и ешь, и одежду тебе надо, в школе всякие траты… Ты какие-то факультативы посещаешь? Ну, вот. А это же дополнительные занятия, за отдельную плату.
- Одежду нам баба Рита высылает… Всё время ты, баба, за маму!..
Бабушка рассмеялась:
- Я не за маму, а за справедливость. Тебе дай волю, ты все деньги на компьютерные игры истратишь. Так ведь? Ты мне вот что скажи - что делать с твоими футболками и джинсами, которые тебе малы стали? У меня их целая кипа. Отдать маме для Алика?
- Что ты! Она не возьмёт, посчитает себя оскорблённой – разве она будет старье на Алика надевать? Отдай кому-нибудь.
- Ну, ладно, я с мамой на этот счёт поговорю. Ну, что? Пока? Когда приедешь?
- Да я б хоть сейчас. Как отпустят…

Глава сто седьмая – скорбь по бабе Миле

Яшин звонок посреди недели, в то время, когда он должен был сидеть в школе на уроке, принёс печальную весть:
- Баба, баба Мила умерла.
Бабушка Ася охнула. Мила – это мать Славы. Александра Степановна видела её лишь однажды, несколько лет назад, когда та Яшу провожала в Германию. Полная, небрежно одетая женщина обнимала и целовала Яшу и демонстративно громко (на виду Александры Степановны) уверяла его, что по приезду из-за границы он остаток лета проведёт в Солнечном, в доме Славиных родителей. Потом до неё дошли вести, что баба Мила перенесла операцию – ей ампутировали ногу из-за опасности диабетической гангрены, что ей пытались сделать протез, но Славина мать ходить на нём не смогла и, в основном, время проводила, лёжа в кровати. Что муж её очень тяжело пережил несчастье с женой и несколько раз пытался от неё уйти, часто приходил пьяным. Что Слава в такие дни уезжал в родительский дом и пытался снова наладить там быт: ухаживал за матерью и увещевал отца. Эти подробности Александре Степановне скороговоркой выпаливала Альбина, заезжавшая к бывшим свёкрам за деньгами от Бориса.
Яша порою проговаривался, что баба Мила очень недоброжелательно отзывалась и о Борисе (хотя, понятно, знать его не знала лично), и о его родителях. Она понимала, что этой неприязнью обязана языку Альбины. Но к Яше Людмила и Юрий, родители Славы, относились, видно, хорошо. И Яша с удовольствием проводил время в Солнечном.
Яша всхлипывал в трубку.
Александра Степановна, чтобы как-то его успокоить и что-то сказать, спросила:
- Тебе страшно, что умирают люди?
- Нет, - сквозь плач отвечал внук, - мне её жалко, её. Я ж её знал, она же мне, как родная. Мы у них были на Пасху, она была весёлая. Знаешь, баба Ася, я так с нею расставался тогда… Всегда, когда уезжал из Солнечного, я к ним заходил прощаться, целовал, а в тот раз я так не сделал, крикнул «пока» уже с лестницы, заторопился.
– Ты жалеешь, что так сделал?
Всхлип:
- Да.
– Но это же не первый раз ты так уезжал?
- Да, я так иногда уже делал.
- Ты ведь и от нас вот так уезжаешь, не попрощавшись. И вчера, например...
- Да, мне папа позвонил, сказал, чтобы я не задерживался, собирался. Вы же ушли. Я не знал, где вас искать, по какой тропинке вы пошли.
- Да мы только за угол дома завернули.., - стала объяснять Александра Степановна, но внук не слушал её в своём горе и оборвал объяснения:
- Я деду Юре позвоню. Он, наверное, сидит один.
Бабушка положила трубку, загорюнившись, пошла в кухню: «Надо бы в церковь, свечу за упокой поставить. Да, и Славе позвонить. Но это позже. Ему сейчас не до телефона. Наверное, мотается вместе с отцом. Быстро она как-то…».

Глава сто восьмая – что такое «рэп»

В воскресенье «деды» Яшу ждали напрасно, родители его не отпустили. Но он позвонил:
- Баба, какое направление у ветра было в пятницу?
Александра Степановна задумалась:
– Леший его знает – какое. Пиши – северный. Видишь, весна, а холодина какая, не с запада же или юга нам это нанесло.
– А какие приметы весны? Мне нужны пословицы и поговорки.
- Та-а-ак… Что-то сразу на ум ничего не приходит. Погоди, у меня где-то есть книжка с фольклором. Я тебе перезвоню…
Она поискала на полке «Русское народно-поэтическое творчество», полистала страницы, только ничего не нашла. Снова позвонила внуку, и стали они вместе вспоминать – про сретенье, про сосульки, про февральские вьюги. Худо-бедно, но пять поговорок наскребли.
- У меня ещё одно задание, баб: стихи про весну.
- Папин пиши! Помнишь? «За окном весна-царица…»
- М-м-м… Я забыл уже. Напомни.
Ну, тут искать долго не пришлось. Александра Степановна, не выпуская трубку из рук, достала из отдельного ящичка книгу Бориных стихов:
- Записывай!
«За окном снега растают.
Снова птицы прилетают,
Просыпаясь понемногу,
Открывается земля.
Снова дома не сидится.
Мне охота, словно птице,
К солнцу сквозь туман пробиться
И погреться у огня».
- Хватит-хватит, нам один куплет надо было. Я потом тебе перезвоню. Сейчас сделаю уроки…
- Ну, давай! - сказала бабушка и положила трубку.
- Слышал? – спросила она Михаила Яковлевича, сидящего перед включенным телевизором. – Вот так и учимся сообща.
- Не спросила, почему он не у нас?
- А что спрашивать? Я и так знаю: «С Аликом некому, а ему скучно», - передразнила Александра Степановна голос Альбины.

Через час Яша позвонил. Действительно, у него была новость…
Уже не в первый раз Александра Степановна слышала его рассуждения о «рэпе». Она плохо себе представляла, что это такое за направление. Но только вот сейчас впервые уловила – Яша начал писать в рифму. И он называл это:
- Я написал рэп.
Оказывается, он написал уже целый ворох таких текстов. Яша прочитал ей несколько «штук» (не хотелось называть эти более-менее ритмичные и слабо рифмованные тексты стихотворениями). Содержание их - самое бесхитростное: что вижу (чувствую), то и отражаю. Что-то вроде - «Я вышел на улицу, там было темно, я увидел, что сверху светилось окно, там живёт мой друг, он, наверное, ждёт, когда я приду, и мы пойдём в кино». Так что содержание - не важно… А важно – вот это вспыхнувшее тяготение писать в рифму.
Новый этап? Было увлечение комиксами: Яша альбомный лист расчерчивал на клетки, и они заполнялись эпизодами происшествий со схематичными человечками. Потом - флешки-мультяшки на компьютере. Затем стали писаться повести и сценарии. А когда ему купили мобильный телефон с возможностью записи видео, Яша начал «снимать кино».
Теперь вот стихи... Рэп.
«Надо бы поинтересоваться – что это такое?» - положив трубку, решила бабушка Ася.

Глава сто девятая – материнские ошибки

С бывшей своей невесткой Альбиной Александра Степановна предпочитала общаться как можно реже. Объясняла это она себе и мужу тем, что смысла в общении не было никакого. Слишком они были разными – и по отношению к жизни, и к её ценностям, и по темпераменту, и, главное, ни та, ни другая не уважали друг друга. И если бы между ними не стоял Яша, эти две женщины давно бы забыли о существовании одна другой, и их дорожки навряд ли когда-либо пересеклись – ничего общего у них не было, ничего.
Разве только – Борис, мысли о нём, озабоченные у матери и неприязненные – у бывшей жены.
Но была одна существенная деталь, которая время от времени заставляла Александру Степановну всё же звонить и заводить разговор с Альбиной: та своей требовательностью к Яшке напоминала бывшей свекрови себя самое в годы, когда Борис был ребёнком. Сколько ошибок тогда было наделано молодой матерью Асей! И как они потом ей аукнулись! И до сих пор Александра Степановна с настороженностью наблюдала за судьбой сына, часто ища в себе, в тех своих давних ошибках в отношении к нему, ребёнку, причины сыновних неудач и огрехов. Неуверенность в себе – вот чем, по-видимому, аукнулась строгость и тотальный контроль за поведением малолетнего сына матерью. Неумение предвидеть последствия своих поступков, неуверенность в том, что ты без маминых указаний можешь что-то решить и сделать сам, бунт в подростковом возрасте против диктата родителей, полный отказ от их советов, но так и не сформировавшееся чувство ответственности за себя самого – всё это сделало жизнь Бориса последовательностью необдуманных шагов и последующей расплатой за них.
И Александра Степановна, наблюдая за отношением Альбины к Яше, боялась, что оно даст тот же результат: из Яши вырастет амбициозный, но мало готовый к ответственности за себя человек.
Кроме того, у сына и внука была ещё одна общая черта – литературный дар.

После отъезда Бориса, прочтя его тетради со стихами, Александра Степановна задалась целью вплотную заняться биографиями поэтов: что это за люди? Чем они отличаются от «обычных»? Почему так много из них трагически погибают, или в их судьбах происходят катаклизмы, для людей из толпы загадочные и необъяснимые.
Она перечитала массу биографий и книг из серии «Жизнь замечательных людей» и убедилась – да, не учитывать в воспитании одарённость ребёнка, ожидать от него послушания или покорности и подчинения правилам – это душить в нём творческую жилку. А если эта жилка достаточно сильная, то душевный разрыв с отпрыском произойдёт ещё скорее, чем в семье, где к ребёнку вообще не проявляют никакого интереса. Призвание победит, но непонимание в семье приведёт к тому, что человек выйдет в мир изломанным: или неуверенным в себе, или обозлённым. И дай Бог, чтобы он встретил на своём пути человека, его понявшего и готового всё терпеть ради него самого и его таланта.

Вот с такими своими мыслями Александра Степановна пригласила Альбину для разговора «по душам».

Глава сто десятая – бесполезная беседа

На беседу Альбина пришла не одна, а с младшим сыном, семилетним Аликом, который осенью должен был идти в первый класс той же школы, в которой Яша проучился четыре года – «с немецким уклоном».
Когда бабушка в разговоре с внуком интересовалась Аликом, то Яша отмахивался:
- Я не знаю, как он будет учиться. Он и говорит плохо, и соображает…
- Ну, - тормозила внука баба Ася, - знаешь, ты всё же не говори так. Может быть, у него с головой что-то. Как больная рука не может действовать, как здоровая, так и несформировавшийся мозг не может выполнять свои функции. Хотя иногда из таких детей гении получаются. А если думаешь, что он недоразвит, то позанимайся с ним, почитай, в свои занятия вовлеки.
- Ой, баба, почему опять я? У меня же не было старшего брата, и никто мне не помогал. И, знаешь, Алик такой, потому что у него нет такой бабушки, как ты.
- Спасибо, конечно, только он же брат тебе. Помоги ему, будь вместо бабушки.
Яша убегал от таких разговоров.

И вот они сидели рядом – рыжая, кудрявая, вся в блестящей коже и серебряных висюльках Альбина и рядом с нею выглядевший на пять лет, нежный и робкий мальчик с раскрытым ротиком, смотрящий на собеседниц с таким пристальным вниманием, что казалось - он боится что-то не понять.
Раздеваться Альбина отказалась («нет-нет-нет, что вы, мне бежать надо, мы на пять минут»), села на скамейку в прихожей:
- Что-то Яша натворил? – сразу же спросила она.
- У нас он ничего не творит такого, с чем бы мы к тебе обратились, всё в пределах нормы, - успокоила её Александра Степановна. – Не знаю, уложусь ли в пять минут… У меня такой вопрос, Альбина, как ты относишься к творчеству Яши?
- Это к его рассказам, что ли? Ну-у… Пишет, пусть пишет. Не безобразничает же – уже хлеб, - кажется, настроилась на шутливый лад Альбина. – Он мне сказал, что его повесть где-то в интернете поместили, вы читали?
- Конечно, читала. А ты?
- Да ну! Я его тетради смотрю, что он там калякает… А! Ничего особенного, всё это детство. Не знаю, что там нашли. «Повесть»! Какая повесть? Сплошные мальчишьи придумки. Лучше бы на учёбу нажал, а не ерундой занимался.
- А его планы стать писателем? Помнишь, как после четвёртого класса он прямо в камеру про это сказал: «Стану писателем»? Ты этому не придаёшь значения?
- Ой, я тоже мечтала в милиции работать, и что? – отмахнулась Альбина. – Писательством на жизнь не заработаешь. Кто его будет кормить, пока он писать будет?
- Но, возможно, – это его стезя по жизни. Яшка – очень талантливый мальчишка. Креативный, то есть – творческий, значит. Нельзя на это не обращать внимания, Альбина. Ты – мать, и надо бы прислушаться к сыну – кого ты родила? И всё постараться сделать, чтобы он пошёл по дороге, совпадающей с его способностями, призванием. Ты вот всё время про хорошие отметки, без разбора, – по какому предмету. А он явный гуманитарий, требовать от него пятёрок по физике, геометрии… Хорошо, если это даётся, но если это не его, если у него другое полушарие работает!..
- Какое ещё полушарие? Пусть не выпендривается. «Креативный». Целыми днями вместо, чтобы уроки или по дому, что-то всё в своих тетрадках пишет, пишет. Говорю: «Сыночка, в магазин надо…» Ага! Разбежался! – набирала обороты и всё больше раздражалась Альбина. - Я не должна его уговаривать что-то сделать, я его кормлю, всё ему обеспечиваю, я его люблю, я его всё время называю «сыночка», а он – врёт, изворачивается. Слава - на что с ним всегда «вась-вась», а тут уже и он не вынес, почему, говорит, ты нам правду не говоришь.
И пошла про то, Яша должен думать, как он будет жить, чтобы иметь много денег.
- И вообще, я должна и вот о нём (кивок на Алика) думать. У Яши – бабушки, дедушки, а у него – один дед – в Петухове, запивается, другой – в Солнечном... Он – один. Пусть Яша с ним занимается, пока нам некогда.
Разговор явно уходил в сторону, и все попытки Александры Степановны вернуть его в русло – считаться с Яшиными способностями и поощрять, поддерживать их, а не ругать за каждую якобы провинность – успеха не имели.
- Ты подумай, - увещевала бывшая свекровь Яшину мать, - его отругают все – в школе, соседи, друзья… Кто его похвалит, если не родители, к кому парню за хорошим отношением обращаться? Ты его подо всех хочешь причесать, школа – тоже, а он в личность формируется. Вы его или сломаете сообща, или озлобите. Тебе он нужен – сломленный? Вспомни себя и свою мать – ты очень её слушалась, когда расти стала?
Альбина чуть примолкла, отвлёкшись этим сравнением, но мысль её быстро вернулась в привычное русло:
- Мы ему всё даём. Почему меня в школу всё время вызывают?
- А ты, можно подумать, ходишь!.. Сын у тебя талантливый, а это всегда непростой характер, быть матерью талантливого – сложная задача, не надейся, что тебе будет просто.
- Да где там просто?! Тут вся на разрыв: дом, работа, а он… он даже приличные отметки не может получить, этот ваш «талантливый». У меня по математике одни пятёрки были.
(«И что? – хотелось возразить ей Александре Степановне. – Твои успехи в математике вылились в один результат – правильно сдачу дать покупателю»).
Вслух она сказала:
- Альбина, не заостряйся. Пока предметы не сложные – он справляется и с математикой, и с другими. Он географию ненавидит, биологию, но пока на памяти вылезает. А пойдут сложности, требующие в предмете понимания, (а они в него не входят, у него мозг в другом направлении настроен – на гуманитарные предметы), он начнет, может, сдавать. Будь готова и пойми это. Редко, чтобы человек во всех видах был состоятелен. Алёша у нас учился кое-как, потому что его мозг заполнен «приёмниками» музыки, на математику места там мало было. Ну и пошёл "по музыке". Так и с Яшей. Если он сдаст в учёбе – это не отсутствие его прилежания и желания виновато, это - нерасположенность мозга. А своими долбёжками – "чтобы без троек!" – ты вообще парня от учёбы можешь отвратить, он школу возненавидит. Оставь свои амбиции, цель, чтобы сын учился без троек. Сохрани с ним понимание и любовь.
Только плохо Альбина слышала эти речи, твердила одно, как испорченная пластинка:
- Мы сидим без денег, я работаю без выходных!
- Знаешь, я это от тебя слышу уже пятнадцать лет. Мы тоже не купаемся в деньгах, но жизнь потратить на зарабатывание бабок!.. Извини! Столько кругом интересного...
- Он меня однажды так разозлил! – не слушая, увлеклась Альбина жалобами на старшего сына. - Я ему говорю – "зубы все повыбиваю!"
- Альбина! Да разве можно?! Что ты творишь!!!
- Я это так говорю, вы что, думаете, я способна? – опомнилась Альбина и засмеялась.
- Послушай меня! – положила ей на руку свою ладонь Александра Степановна. - Ты на двадцать с гаком его старше и знаешь уже – как мать ни грозится, но это только запугивание. Редкая мать выполняет угрозы. Но он-то этого не знает! И он живёт под угрозой, что ты его можешь искалечить. Подумай, что он должен к тебе испытывать? Страх! Тебе надо, чтобы тебя не любили, а боялись? Не из опасения огорчить тебя - не безобразничали, а из страха? А когда перестанет бояться – что у вас за жизнь пойдёт?! Он ведь тебе припомнит всё, не забудет. Ты состаришься, а он тебе будет вот так угрожать. Что ему помешает? Он пока беспомощен – ты ему угрожаешь, ты обессилеешь – он начнёт. Тебе понравится – сын, опора, а обещает зубы выбить?
Этот сумбурный разговор так и кончился ничем. Взглянув на часы, Альбина вскочила и позвала Алика, уже давно сидящего в кухне над бокалом с чаем, который, между делом, налила ему бабушка Ася.
- Ладно, я всё поняла, бежать надо. Завтра Яша у вас будет, но только до вечера. И чтобы уроки все…
И, схватив младшего сына за руку, почти выбежала из квартиры.
"Бесполезно! Как об стенку - горохом", - подумала Александра Степановна, закрывая за ними дверь.

Глава сто одиннадцатая –страсти по велосипеду

В Детском центре творчества юных, где уже почти год Алёша подрабатывал аранжировщиком, прошёл конкурс «Маленькая страна». Дядя Яши участвовал в нём и как музыкальный оформитель, и как автор заставочной песни, и как исполнитель, и работник сцены... А по окончании этого празднества за выплаченный гонорар приобрел велосипед с множеством функций, элегантный и лёгкий.
Увидав такую красоту, Яшка затосковал:
- Лёш, дай прокатиться!
Но дядя был неумолим:
- Сломаешь, не дам!
- Ну, Лёша! Как я сломаю? Я – осторожно, при тебе…
- Вот – «при тебе». Я, что, буду сидеть и смотреть, как ты катаешься?
- А если я с бабой?
- И что – с бабой? Она за тобою будет бегать и следить. Короче – не дам. Проси родителей, пусть тебе велик покупают.
Яша надулся и больше о велосипеде с Алёшей не разговаривал.
Из магазина вернулась Александра Степановна и увидела, что у внука явно сменилось настроение: хмурое лицо, красные щёки.
- Что тут у вас случилось? – спросила она, разбирая покупки и складывая их в холодильник.
- Ничего! Мне Алёша не разрешает на новом велике покататься. Будто я его съем.
- Лёш! – окликнула мать сына. – Ты чего зажадничал? Пусть покатается. Ему же хочется!
- Перехочется! – донеслось из комнаты. – Он же носится, как угорелый. А я потом – чини!
Бабушка взглянула выразительно на Яшу – видишь, дескать, не доверяет. Яшка в ответ совсем свёл брови и уголки губ опустил, в глазах горел упрёк в несправедливости.
Понизив голос, бабушка Ася предложила:
- Ты, вот что, не проси. Мы сделаем по-другому. Он уйдёт, а мы с тобою выйдем в Городской сад, и ты там с часок покатаешься, а я буду рядом, чтобы не отнял кто. А?
У Яшки мгновенно разгладилось лицо, а взгляд стал заговорщицким:
- Правда?
- Ну, сказала же!

Через час они с велосипедом перешли дорогу и вошли в аллеи городского парка, раскинувшегося над рекой, с множеством асфальтированный дорожек и просторными площадками. Александра Степановна устроилась с книжкой на скамейке, с которой открывался обзор доброй половины парка, а Яшка, стоя над рамой велосипеда из-за высоковатого для него сидения, рассекал туда и обратно, вдоль и поперёк площади и дорожки парка. Время от времени бабушка привставала, оглядываясь – где мелькнёт светлая с красной каймой ветровка внука, успокаивалась и снова опускала лицо к страницам книги. Через час она поднялась и пошла к выходу. Яшка тут же исчез из поля зрения – укатил напоследок подальше, чтобы через две минуты лихо затормозить почти рядом.
- Ну, накатался?
- А ещё пойдём?
- Ну! Только не сегодня. А то Алёша спохватится. Ты сейчас дома протри раму и колёса, ладно? Мороженое хочешь?
Они перешли дорогу и в ларьке купили два вафельных стаканчика с розоватым лакомством. Придерживая с двух сторон велосипед, бабушка с внуком не торопясь дошли до дома.
Довольный Яша протёр влажной тряпочкой Алёшиного «коня», вынес его на балкон и уселся обедать – мороженое аппетит, нагулянный на берегу реки, не отбило. Как всегда за едой, бабушка с внуком занялись разговором по душам.

Глава сто двенадцатая – истоки рэпа

Уже несколько месяцев Яша увлекался рэперами, и бабушке очень хотелось с ним об этом увлечении поговорить.
- Ты мне объясни, - попросила внука за обедом бабушка Ася, - что это за рэп? Музыка какая-то непонятная… И потом, ты вот мне показывал клипы – там же одни негры, поют в каких-то кабаках, неаккуратные. Что, это негритянская музыка? Или что?
- Баба, ты не знаешь, какие они клеевые. Ничего не боятся. Вот, знаешь, я больше всего люблю Айса-ти и Фифти-цента…
- Это что за имена? Псевдонимы, что ли?
- Ну да, у них нормальные имена, но это они на сцене под такими поют… псевдонимами… Да! Они все негры, у них матери, отцы – по тюрьмам сидели, они наркотиками торговали, там - в перестрелках… Некоторых свои же застрелили, совсем молодые… А они столько альбомов навыпускали! Их все знают. И, знаешь, у них песни – не как вот по телику, или какие Алёша своим пацанам сочиняет. Они такие… Ну ты видела, я тебе же записи прокручивал.
- Знаешь, Яша, я их слушать не могу. Они там такие… Как в кабаках – страшные, огромные. И что это за музыка! Какая же это музыка? Музыка – это мелодии, гармония, красота. А тут кричат, дёргаются, топчутся. Уверена – и в текстах у них всякие гадости, я же слышала: «фак» да «фак».
- Ну, баба, это так клёво! А что наркотики и тюрьмы… Они ж не виноваты, что у них родители такие. И потом – они так деньги зарабатывали, пока не стали известными. Им деньги нужны были, чтобы зал снять для концерта, сопровождение тоже нужно, ну, музыканту же надо заплатить. Они-то чо, только на барабанах могли, а чтобы там на синтезаторе…
- Какой синтезатор, Яша! У них же пара нот… Ботинком изобразить можно.
- Ты что?! Ничего не пара. Давай я тебе сейчас открою клип Фифти-цента…
- Нет уж, спасибо, трафик ещё на это тратить. Я уже слышала, не тянет ещё раз. Не пойму, почему тебя привлекают эти люди?
- Но они же классно рэп исполняют. Вот смотри…
И Яша быстро-быстро заговорил ритмичными строчками:

- Песня без темы, бессвязные строки,
Нерешенные проблемы, врожденные пороки.
Мы расписываем красками уродливые стены,
Прячем лица под масками в песне без темы.

- Стоп-стоп-стоп! – выставила протестующе ладонь Александра Степановна. – «Песня без темы»… Нормально! И ты полагаешь, что это может нравиться? Когда столько замечательных стихов…
- Ну, вот ещё:

Картины из жизни, мелкие обрывки памяти,
Разные сюжеты, кое-что вы может знаете,
Не замечаете, хотя встречаете
Вокруг себя, вдруг опять в эти сюжеты проникаете,
Где кто-то доверяет тому, кто с виду
Вроде нормальный пацан, а на самом деле пидор…

- Яша, остановись! С ума сойти! Где ты этого нахватался?
- В интернете до фига этих текстов. А чо, баб! Они мне нравятся, и рэперы нравятся.
- Ну что, скажи на милость, в этом хорошего?
- У них много денег!
- И опять же – и что? Думаешь, если много денег, им хорошо живётся? А подумай, каким путём они эти деньги зарабатывают? Они же в людях одно зло окучивают и растят. В их песнях нет красоты, гармонии, их жизнь – сплошное зло и для них, и для их родных.
- Да, - решил быть справедливым Яшка, - вот один чувак, рэпер, говорил, что не поёт своих песен дочери, только на сцене, потому что в песнях плохие слова.
– Ну, видишь. Получается, свою дочь он от плохого бережёт, а на других ему начхать, лишь бы «бабки» ему несли. Это честно, это справедливо?
- Баба, мне так хочется петь на сцене! Чтобы все меня слушали. А у меня слуха нет музыкального. Папа на гитаре умеет, Алёша - вообще вон - как композитор и в хоре поёт. Я тоже хочу! А так, как вот рэперы, и у меня получается.
- Хм! – задумалась баба Ася. – Вот эта причина – да, это уважительная причина, что ты сюда повернулся… Но, Яш, как мне эта публика не нравится! Ведь у тебя нет такой судьбы, как у них. Как-то они через протест к рэпу вышли. А ты – тебе против чего протестовать? Жизнь-то нормальная.
- «Нормальная…» Где она нормальная? У нас такая дома жизнь… Мама, чуть что, начинает драться. Я ей дневник с замечаниями боюсь давать, чтобы расписалась. Она сразу дневником – как даст по щеке!
Александра Степановна, поднявшаяся было убрать со стола, подсела к внуку, заглянула в лицо, стараясь рассмотреть поточнее его выражение: не преувеличивает ли он обиды, не сочиняет ли. Она помнила, как в детстве, обиженная на несправедливость строгой матери, могла в горячности наговорить про стычку сто вёрст до небес. А потом тряслась, что кто-то маме передаст, и она, Ася, будет изобличена в неправде, а мама обидится на всю жизнь.
- Это она только тебя?.. Альберту не попадает?
- Да почему? И он может… ей под горячую руку только попадись! Чуть что… Она меня даже начинает душить.
– Как это?
- Она прижимает меня к стенке и вот так держит за горло.
- Господи! И часто это с вами?
- Ну, не так чтобы часто... Так она и с папой дерётся. Однажды они стали ругаться, и мама на него полезла с кулаками. Представляешь? Папа - такой огромный, а мама - маленькая, вся косматая, кричит: "Уходи!" А он стал маму душить, и у мамы из носа даже синие сопли потекли и глаза вот так (Яша скосил глаза к переносице и оттянул нижние веки) – сделались. Я его за руку схватил и кричу: «Папа, не убивай маму, тебя посадят, и мама умрёт, мы с Аликом останемся вдвоём. Не надо!» Потом он её отпустил, и мама очень плакала, только не сразу. Она сначала так вот дышала: ы-ы! ы-ы!
Наступила пауза. «Свят-свят-свят!» - молилась про себя Александра Степановна. Она гладила Яшкино плечо.
– Больше так не было?
- Нет, - мотнул он головой.
– Ну, вот, - перевела дух баба Ася, - это они подошли к краю, поняли, до чего такие сцены могут довести, в пропасть заглянули – и отшатнулись. Скорее всего, больше так не будет.
– Папа уже давно не пьёт, - согласно кивнул головой Яша.
– Как давно?
- Ну, вот, как баба Мила умерла.
- А до этого?
- До этого очень часто пил.
Они помолчали. Яшка вздохнул и сменил тему:
- Мама хочет, чтобы я после восьмого класса поехал учиться в немецкий колледж, а я не хочу.
Александра Степановна тоже была уже сыта впечатлениями.
– Ты же россиянин. Кто тебя туда примет? – успокоила внука бабушка.

Глава сто тринадцатая – муки творчества

Лето. Яша стал чаще бывать у «дедов». Каждый раз открывая ему входную дверь, Александра Степановна удивляется – внук всё время оказывает выше того уровня, на котором она ожидает его увидеть.
- Растёшь! – довольно восклицает бабушка.
- Ага! На два сантиметра…
- Молодец - стараешься! – хвалит баба Ася.
Время Яша проводит в разнообразных занятиях: болтает с друзьями по телефону, смотрит дивидишник, играет на компьютере, ходит гулять. Иногда его с собою на сад или в поездки по городу берёт Михаил Яковлевич и, возвратившись, нахваливает:
- Помощник растёт!
Ещё одна забота у Яши – закончить повесть, которую он начал писать ещё в прошлом году. Елена, редактор сетевого журнала «Девочки и мальчики» («ДиМ»), не получив очередную, обещанную главу, сняла повесть с публикации и прислала по электронной почте письмо, что раз главы присылаются не регулярно, то пусть Яша заканчивает её, и тогда повесть опубликуется полностью.
- Вот видишь к чему приводит необязательность? – упрекала баба Ася внука. – Пообещал, так сделай! А теперь – что? Нет у тебя публикации, как и не было. Давай дописывай. Такие были задумки, и на тебе…
- Ну, ты же понимаешь, баб Ась, мне ж надо было учиться.
- Ой, не надо! – отмахивалась бабушка. – Можно подумать!.. Наполучал троек. Не слишком-то ты над учебниками сидел. Одним словом, давай-ка повесть заканчивай, или я Елене напишу, что «кина не будет», выдохся наш писатель.
- Баба, можно, я напишу ещё одну часть и эпилог? Знаешь, у меня голова болит, когда я заканчиваю главу писать.
- Нет, до головной боли не надо. Но системность всё же не помешала бы. Мы ж с тобой договаривались – одна глава в месяц. А ты сбился… Вообще, с этой седьмой главой...

С этой главой получилось действительно не хорошо. Яша взрослел, но что можно писать на публику, а что - нет, пока не уловил.
В главе он описал эротический сон. Герой повести Саша и его одноклассница, которую Саша наяву терпеть не может, запираются в классе учительницей в наказание за какие-то школьные проказы. Но Саша заведомо знает, что учительница их заперла, чтобы они «сблизились», вроде – такое желание у этой неприятной герою девчонки, а учительница с нею заодно. Девочка лезет на Сашу ... "целоваться", тот разбивает окно, выпрыгивает, девчонка бежит за ним… Очнувшийся ото сна Саша, разозлённый своими видениями, задаётся мыслью «уйти» эту девчонку из школы. И начинаются каверзы - он преследует её игрушечной змеёй, попутно привязывает портфели одноклассников к ножкам столов, сажает лягушек «в учебники» ("Яша, как можно в учебник посадить лягушку?" - "Ну, баб, я же фантазирую!"), на учителя обрушивает ведро воды. В общем, проказник - во всей своей красе.
Бабушка эту главу «зарубила»:
- Что-то, брат, тебе совсем изменил вкус. Сидишь, время тратишь, а получается – чушь.
- Баба, - объяснил Яша, - во мне это накопилось! Хотелось сбросить с себя, - и показал пальцами: «сброс» шёл через клавиатуру.
«Это» - злость от неурядиц в школе и дома: драка в подвальном этаже школы, наезды учителей и домашних, усталость от необходимости писать повесть и одновременно исправлять оценки в школе к концу года.

Однако, и в последующие дни внук гулял с друзьями, ходил в кино.
А тут и Алёшин день рождения подошёл, и бабушка с Яшей рисовали листки с поздравлениями и портретами. Яша изобразил дядю в виде рэппера, кругом по портрету понаставил клеймо - «гуччи". Ночью листок был прикреплён магнитиками к дверце холодильника. Поднявшийся утром именинник пришёл в восторг:
- Ну, вы даёте!..

В очередную пятницу, когда Яша опять был привезён к "дедам", они с бабой Асей с вечера договорились, что он с утра сядет за «Проказника». Однако на следующее утро Яша позавтракал и начал надевать кроссовки:
- Баба, я пойду к Дане.
– А "Проказник"? Ты же обещал с утра засесть!
- Нет, я вчера забыл, а Даня ждёт, мы договаривались. Я приду и сяду.
- Ну, смотри, - с сомнением сказала Александра Степановна.
Закрыла за внуком дверь и подумал: "Чего я к нему с этой повестью пристаю? Ну, пропал аппетит у парня. Он вон книжками увлёкся, глотает одну за другой. Жалко, конечно, так славно у него пошло было... Ладно! Больше ни слова. Не хочет - значит, давить не надо. Без охоты ничего хорошего всё равно не получится".
Но Яша бабушкины мысли не знал, а для себя решил иначе. Он вернулся с прогулки, пообедал и уже без напоминания засел за повесть. Писал почти два часа, сбросил написанное на диск и пообещал продолжить дома.
Вечером в воскресенье родители его забрали, а во вторник он позвонил бабе Асе:
- Закончил седьмую главу, получилось десять страниц. Самая длинная. Я аж футболку снял, так мне было жарко.
- Ну, отдохни дня два и за следующую.
- Нет. Я завтра продолжу.
Бабушка поняла - на парня «наехала» Муза.

Глава сто четырнадцатая – происшествие на реке

Конец июля. У Яши каникулы. Почти все дни он проводит у дедушки и бабушки. В один из выходных за ним заехали родители и повезли на реку купаться. А где-то около одиннадцати вечера в квартире «дедов» раздался телефонный звонок. Михаил Яковлевич уже спал, трубку взяла удивлённая («Кому это так поздно запонадобилось?») Александра Степановна:
- Да? Кто это?
- Баба, знаешь, я сегодня чуть не утонул, - раздался голос внука.
«Вот неугомонный! Только бы ему шутить и проказничать», - подумала бабушка и, подхватив шутку Яши, игривым голосом переспросила:
- Да что ты?!
- Я не шучу, правда. Меня папа спас, - взволнованно зачастил Яшка.
- Рассказывай! – посерьёзнев, потребовала баба Ася.
И Яшка поведал. Купались они где-то у моста.
- …там у берега мелко, а потом такая полоса, а за нею течение и там ямы. Я не хотел идти, а мама меня гнала – «иди, окунись». Я в воду зашёл, немного отошёл, и через эту полосу. И у меня под ногами нет дна. Там ямы. Я хотел вернуться, а меня течение оттаскивает, и я всё дальше от берега. И дна нет. А у меня, когда вода по грудь, дыхание какое-то – трудное. Я говорю себе: «Чёрт!». Я понял, что сам не смогу, и стал кричать. Папа сидел в машине, он радио слушал там, а мама – на берегу. Я кричу...
- Что ты кричал? - Александра Степановна уже начала плакать от бессилия помочь борющемуся в реке с течением внуку .
– Я не помню. А мама думала, что я прикалываюсь, и стоит, улыбается. А папа не слышит. И я уже устал кричать. И уже подумал: «Сейчас мне в рот вода зальётся», и сказал, не кричал, а простым голосом сказал: «Олени!»
- Олени? Почему – олени? Какие олени?!
- Я так всегда говорю, если меня кто-то не понимает. И тут папа выскочил из машины и прямо в одежде бросился в воду. У него там и документы в карманах были, и сотовый. У него сотовый сломался. Он подплыл ко мне. Я думал – папа такой большой, а ему тоже там было с головой – яма. Он мне говорит: «Помогай мне». Я одной рукой ухватился за него, а другой грёб. И так мы с ним до берега добрались.
- А мама?
- Она стала ругаться. Потом я сидел, обсыхал. Она подошла и стала меня толкать.
– Зачем?
- Она говорила: «Ну, ты, слабак». И ещё одно слово сказала, что у меня мозги... я не буду это слово говорить. А папа ей сказал, чтобы она меня не трогала: «Отстань от него!» А когда я ехал на машине обратно, я представлял: ты бы завтра позвонила, узнать, когда я приеду, а тебе бы сказали... И ещё про своих друзей – они приедут в город, начнут звонить – пойдём гулять, а им скажут, что меня нет...
И произошёл долгий разговор между потрясённой бабушкой и не остывшим от пережитого внуком. Снова и снова она расспрашивала его подробности – где это произошло, почему не купались родители, где был Алик, были ли там ещё купающиеся. Александра Степановна вспомнила, как однажды они отдыхали за городом, и папа Яши Борис чуть не утонул в глубокой яме, вырытой экскаватором и залитой дождевой водой. И как его спас дедушка Стёпа, вовремя спохватившийся пропажей внука. И как они все тогда расстроились и сразу же уехали.
- А вы ещё купались, не уехали?
- Нет, мама сказала: «такая погода хорошая, а вдруг завтра испортится». Но я уже не купался. Я…
- Напугался?
- Наверное, да. Но больше всего я сидел и представлял, как бы меня искали, вытаскивали, и что бы мама делала… Баба, ты не знаешь, почему я тебе самой первой позвонил?
 
Конечно, Александра Степановна знала – Яшке не с кем поделиться дома своими переживаниями. Только что она могла ему сказать? Что его мать в стремлении воспитать из него «крутого мужика» совершенно чувствовать сына перестала? А ему и нужно было, чтобы просто кто-то с ним вместе ужаснулся, прижал его к себе, заплакал, наконец, от сочувствия, от возможной, но счастливо избегнутой потери.
Кажется, до Альбины так и не дошло, что она чуть не потеряла старшего сына.
А может, Яшка в своёй непримиримости к матери что-то и искажает?
- Ты не переживай, дорогой, что мама не приняла всерьёз это происшествие. Она ведь хочет, чтобы ты был мужественный, сильный…
В ответ раздался протестующий вскрик:
- Я и так сильный, но почему она ко мне так?! Ты её защищаешь, а ей ничего, кроме ремонта не нужно. Зачем люди делают ремонт? Что, нельзя сделать, чтобы в доме жили и всё? Она всё, что зарабатывает, всё на ремонт. Ты говоришь, она на меня тратит, одежду и всё остальное... А это баба Рита из Германии шлёт всё, и мне, и Алику, и вот мы поедем – тоже Рита нам деньги прислала, а мама – только ремонт ей нужен. Она всё делает, чтобы только ей было хорошо!
- А ты?
- Что я?
- Ты, когда что-то делаешь, на кого оглядываешься, чтобы было хорошо – на себя или на маму?
Яшка на мгновение задумался:
- Но я же в комнатах убираюсь, в магазин хожу, с Аликом сижу по выходным. Я знаю, что скоро вся домашняя работа на меня перейдёт. Я сейчас только пылесосю и пыль протираю, но скоро меня и гладить, и готовить будут заставлять, когда вырасту.
– Но она же работает, деньги приносит.
– Ты опять – «работает», как будто она одна работает.
Так и увяз этот спор между внуком и бабушкой Асей.
Похоже, происшествие на реке не только напугало Яшу возможностью смерти. Мама... Мама себя вела не так, как он хотел бы. Он чуть не умер, а она... Она даже не испугалась, не пожалела, она вообще ничего не поняла!

Глава сто пятнадцатая – семейное томление

Разговоры Александры Степановны с Яшей по телефону или когда он приезжал к дедам всё чаще переходили на подробности жизни в его семье. Бабушка давала внуку выговориться. Альбина, по его рассказам, была в репертуаре: драки, выпивка и маты.
- Маты? Ты же говорил, что она не матерится.
– Я обманывал, мне было неудобно говорить, - объяснял внук своё молчание раньше.
 
Бабушка не знала, что и думать: «Он – не глупый мальчишка. Может быть, ему неловко за мать, а может, и другое – вранье, преувеличение, растрава себя и меня против матери. Ему об этом не с кем говорить. Мать ему не нравится определённо. Это синдром Мура, сына Марины Цветаевой: мать – всё делает для сына, но не то, что ему, - именно ему, не ей - нужно. Яша не понимает, что его комфорт – это всё мать, её каторжная и бессмысленная работа. Бессмысленная, потому что она – как белка в колесе. Кто-то крутится, чтобы выжить, а притязания у Альбины – чтобы иметь как можно больше, для неё это – тоже жизненно. Сейчас она делает какой-то сногсшибательный ремонт в квартире: джакузи, душ. И оборудованный по последнему слову туалет, который она совместила с ванной комнатой, а у них три мужчины в квартире: принимай она душ – все будут, переминаясь, ходить около, если приспичит. Потом у неё планы – дача с бассейном, потом – «Форд»... Всё время жизнь в режиме стресса – вдруг не заработает, вдруг что-то сорвётся. Ей же нечем больше жить! Слава срывается в пьянки, копит втихаря деньги на компьютер Алику. Альбина тоже часто пьяна после работы. Всё время на них орёт... Хотя Яша может и привирать, и всё не так страшно».
Ничего ей не оставалось, как только наблюдать со стороны за всем этим и, по мере возможности, давать Яше отдых от той жизни и как-то нейтрализовать Альбинины установки и ценности в Яшиной голове.

Как-то вечером позвонил Яша с очередной своей бедой: родители отдали кому-то из знакомых кошку Нельку, которая с ним выросла в доме. Причина: мебель дерет, и провода грызть любит, "из-за этого электроприборы и комп вырубаются". И опять бабе Асе приходится уговаривать и объяснять внуку поведение старших.
- Мебель же нельзя, чтобы ободранная была. Да и компьютеру не полезно выключаться то и дело. Жалко, что вы её не воспитали. Все кошки норовят так себя вести, но… Надо ещё котятами их воспитывать. Электрошнуры убирать, когтеточилку купить, чтобы она к мебели не лезла. А сейчас – что! Она взрослая, не приученная.
- Жалко мне её, баб Ась. Я с нею игрался, она котёнком была, я её так любил. И кормил её я, и корыто убирал, а они взяли и отдали. И нет у нас Нельки. Они обещали мне крысу купить.
- Ну, вот, видишь! Будет у тебя животное. В клетке можно держать. Не горюй, пожалуйста!
- У меня ведь хорошего друга нет сейчас, - продолжал жаловаться внук. - Я тебе сон расскажу, хочешь?
- Ну, давай!
И последовал рассказ про недавний сон с таким сюжетом: в школе дело происходит, какой-то неизвестный мальчик в их компании, Яша хочет с ним задружить, а вокруг старые друзья, и тот уходит, и Яша просыпается с сожалением:
- Этот мальчик - он такой крутой, мне бы так хотелось такого друга иметь!
- Умгу, - раздумчиво сказала бабушка. - А скажи, не было ли у тебя в ближайшие дни какой-нибудь встречи, которая запомнилась?
- Да, - оживился Яша,- мы были с Гошей в кино, и там был знакомый Гоши, он от нас через несколько сидений сидел. Он мне почему-то понравился. Но я никому не сказал. Я сразу не понял, что он мне понравился. А ты вот спросила, и я понял, что – да, этот Гошин знакомый – мне хотелось, чтобы он с нами рядом сидел почему-то.
– Ты с ним разговаривал, он, что, умный или что?
- Нет, просто мы зашли в зал, а они с Гошей так… видно, что знакомые. Я Гошу спросил – «Кто это?», ну, он говорит: «Один пацан, я его знаю». И всё. А потом фильм начался. Больше мы с теми пацанами не встретились. А он мне понравился. Не знаю – почему.
– А во сне этот был?
- Нет, там такой светловолосый, крутой. Такие мускулы… А тот пацан – у него волосы тёмные, и никакой он не крутой… так, ничего особенного. Но мне хотелось с ним разговаривать.
- Вот тебе сон и приснился, - удовлетворённо сказала бабушка. - Понимаешь – то, что они не похожи, это ладно, это не имеет значения. Просто тебе захотелось, очень захотелось подружиться с тем мальчиком, знакомым Гоши. Так бывает – человек с первого раза нравится. Что-то ты в нём своё почувствовал. Это твоя интуиция сработала. И это в твоём мозгу осталось – «хочу дружить с этим мальчиком!». А ночью мозг стал сортировать и отбирать самые сильные впечатления и…
- Баба, я это сон не следующей ночью видел, а прошло несколько дней…
- Знаешь, природа сновидений не очень ясна. Помнишь, мы с тобою про вещие сны разговаривали. Это вообще никак не объяснимо. В общем, глубокие наши переживания в мозгу застревают, вот как в компьютере: ты нажал «сохранить», и мозг запомнил. Так и наши впечатления: чем оно глубже, тем более памятно, мозг сам будто это "сохранить" нажимает. Но со временем эти впечатления забываются, чтобы мозг не перегружался. А вот в несколько ближайших к событию ночей оно мозгом может во сне преобразоваться в сюжет. Одним словом, тебе друг нужен. Тем более – Нельки у тебя нет.
- Да! – вздохнул тяжело Яшка. – Эта наша Жуковская… Тут и пацанов интересных нет, и мама не разрешает далеко от дома. А школьные - живут в центре, я ж с ними встречаюсь только в школе. Они друг с другом встречаются, а меня нет. А сейчас вовсе каникулы, никого в городе нет.
- Бывай у нас почаще, можешь приводить друзей к нам.
- Да я знаю, баба, что вы разрешаете… А всё равно – хорошо бы, если бы мы жили около школы, а то - в самой глуши!

Глава сто шестнадцатая – классная поездка

Семья Сухарёвых – все четверо – в конце июля улетели в Германию, в гости к Альбининой матери – Рите.
Во второй половине августа они вернулись, и через день Яша уже звонил бабе Асе:
- Привет, баб!
- Ну, здравствуй, мой хороший! Как же я по твоему голосу соскучилась, и дед уже измаялся, всё спрашивает – когда да когда. Давай, рассказывай!
И разговор их растянулся на добрый час. Основное впечатление Яшка выпалил сразу же:
- В Германии, знаешь, как классно! Так красиво!
- Хм! Это новенькое, в прошлые разы от тебя были одни жалобы: «Мама по магазинам, а мне зачем? Потом там русских не любят, я подойду играть с ребятами, они меня не принимают». Помнишь? А нынче – классно! Что, уедешь туда?
- Нет, - решительно прозвучало в ответ, - нет! Но там классно!
- В Дрезденской галерее побывали?
- Да, и это… Я тебе в подарок привёз диск, мы с бабой Ритой выбирали, там про эту галерею. И знаешь, у вас висит Сикстинская Мадонна? Ну, вот. Я её там видел. Там была экскурсовод, она по-русски говорила. Ты знаешь, кто этот старик, что слева? Это Папа Римский. Видишь, там шапка в углу, это его…
- Тиара?
- Да! И справа женщина – это Святая Варвара. Я не замечал, а там за нею, посмотри, здание, башня. Она в этой башне была заключена. И ещё, знаешь, почему она Сикстинская? У неё на руке – шесть пальцев.
Александра Степановна, не выпуская трубку, пошла к висящей на стене в Алёшиной комнате репродукции, стал её разглядывать:
- Не вижу про пальцы, на ногах по пять, на правой руке видно четыре, на левой вообще один только… Где шесть?
- Ну, эта тётенька так объясняла. И ещё – Рафаэль сперва картину без ангелов нарисовал, но внизу было много пустого места, и он потом пририсовал двух маленьких ангелов. Он был первый, кто ангелов-детей рисовал, до него ангелов взрослыми рисовали, а он первый – детей. И ещё, посмотри, у Мадонны за спиной облака.
– Ну, у меня на картине – свечение.
– Нет, там головы ангелов, их там много, они не ясно видны.
- А! Правда. Если присмотреться, то – да, видны лица. А ещё что там видел? «Шоколадницу», «Святую Инессу»?
И Яша продолжал говорить про Дрезденскую галерею.
- Мы там купили одну картину.
– Репродукцию?
- Да, репродукцию, теперь её в рамку надо сделать, как у вас.
Александра Степановна слушала и внутренне вспоминала, как сама в этом же возрасте впервые прочла это словосочетание в далёком пятьдесят каком-то году в журнале «Пионер», впервые увидела репродукции этих изумительных картин и навсегда была «уязвлена» Сикстинской Мадонной, лучшей картиной всех времён и народов.

А Яша между тем стал рассказывать про то, как они возвращались и:
- Нас так трясло, когда мы в Петербурге садились, там такие молнии были, мы долго кружились, весь самолёт раскачивался, дверцы раскрывались у шкафчиков. Я даже молился.
– Как?!
- Я просил: только не это, не надо, нет.
– Боялся, что разобьётесь?
- Да!
- А почему задержались, досмотр был жёсткий?
- Нет, нормальный был досмотр.
– Ничего не пришлось на досмотре отдавать?
- Ну, у Алика было два пистолета – пластмассовых, один – водяной, другой – для пистонов. Нам велели переложить их в багаж. Алик хотел заплакать, но папа сказал: а вдруг в пистолете бензин.
И ещё:
- Я там, знаешь - как по-немецки стал понимать! Я там с кузиной (ей четыре года) общался всё время, так этот месяц мне больше дал, чем шесть лет обучения в школе. Представь, у нас разговорный на десятый класс отложен. А кому нужен этот язык – читать и грамматика? Я сначала ничего не понимал, что там говорят, а потом всё понимал, даже телевизор там смотрел и всё понимал. Только сам говорить боялся, думал, что смеяться будут, что я неправильно слова говорю.
И про подарки для Лёши и деда Мише:
- Лёхе фонарь на велик, а деду – рулетку на 7,5 м. А мне там купили велик, круче, чем у Лёхи. Он там стоит 150 евро, мы к нему ещё кое-что прикупили, получилось – 200 евро. А тут он бы 17000 рублей стоил.
- А! Теперь у тебя свой будет? Лёшин не будешь просить?
Из своей комнаты вышел Алёша:
- У Яшки свой велик? Дай-ка я с ним поговорю.
Он взял трубку:
- Привет, путешественник. Что там тебе за велик купили?
Поговорил и вернул трубку матери со словами:
- Да, у него теперь велик круче моего.
Александра Степановна продолжила разговор:
- Как повесть? Писал?
- Да, целую главу написал, надо в компьютер перенести.
– Закончил?
- Нет, у меня ещё сюжет в голове.
– Яша, - взмолилась бабушка, - заканчивать надо. Завершай, а потом будешь продолжение писать, вторую книгу.
– Нет, мало, всего семь глав, надо побольше.
– Сколько же ты наметил?
- Не знаю пока… Но мы там ещё с дедой Сашей на рыбалку ездили с ночёвкой, в бассейн ходили, и я прыгал с вышки – три метра, представляешь?

Под конец разговора баба Ася спросила внука:
- Ну, когда в следующий раз полетите? У меня просьба есть, я пожалела, что забыла тебе заказ на одну вещицу сделать.
- Не-е-т, я теперь не скоро на самолёте решусь лететь.
– Напугался?
- Да!
- Ну, хорошо. Я рада, что ты хорошо так слетал. Когда теперь к нам?
- Мама сказала – завтра, наверное.

Глава сто семнадцатая – интересные свалки

Приехал на три дня Яша к «дедам», и сели они с бабушкой Асей поговорить за жизнь. Потому что Александру Степановну стали беспокоить Яшкины сюжеты, которые он разворачивал в своих «мультяшках» и в повести про проказника Сашу.
- Вот что мне не нравится, Яша, это твоя тяга ко всяким некрасивостям. То помойки, где действие разворачивается, то люди какие-то… Знаешь, таких называют подонками – то есть опустившимися. Твои сюжетики полны всякими неприличностями и непечатностями. Почему тебя это привлекает? Разве не противно?
- Нет, баб. Это ж прикольно! Саша же не будет в библиотеке свои проказы творить! Или там – в театре. И это смешно! На свалке, знаешь, сколько интересного! Один мой друг там даже старый пистолет нашёл. Ржавый. Но у него всё было.
- И где теперь это пистолет? – встревожилась бабушка.
- А мы все пошли в рощу с ним, там играли, бегали, и кто-то пистолет потерял в кустах. Потом искали-искали. Генка так ругался на нас!.. А ещё один чувак там мобильник нашёл, тоже хороший. Нет, там интересно.
- Яша! Нет, мама права, нельзя тебя на улицу выпускать. Это ж надо! Свалки его привлекают. Будто ты в трущобе живёшь. Хотя, - замедлила обвинительную речь бабушка, - Алёша в твои годы тоже ими увлекался. Иногда такое домой волокёт! О! А твой папа…
И Александра Степановна рассказала, как изводил их с Михаилом Яковлевич своими находками Боря, под кроватью которого они даже обнаружили однажды человечьи кости. Неподалеку от их дома строители стали рыть котлован под новое здание и наткнулись на могилу. Оставили выяснение её происхождения до утра, а местные мальчишки быстренько растащили истлевшие останки. А следом память вынесла на поверхность и некоторые фрагменты её собственного детства. По помойкам она не лазила, не помнила этого, но «грязные страницы» в нём тоже имелись. И баба Ася, смеясь над собой, поведала кое-что из тех времён, когда ей было двенадцать лет, и она тоже прошла через это увлечение «грязью» в другой, правда, форме.
Яшка удивился:
- Баба, мне не верится, что ты могла быть такой.
- Выходит – была, куда ж деться? Ну что? Будем надеяться, что и ты переболеешь и потом станешь этих вещей сторониться. Вот есть такое понятие – «детские болезни». Например, корь. Дети ею легче болеют, чем взрослые. А переболеет ребёнок корью, пока маленький, и во взрослой жизни уже ему она не страшна. Может, и эта вот тяга к грязному – тоже «детская болезнь». Может, это не тяга, а так вы жизнь познаёте. Ещё у вас нет понятия – грязь, значит, плохо, надо сторониться. А вот наглядитесь на мерзость, нанюхаетесь, как дурно она пахнет, вот и будете впредь её избегать. Что на свалках может быть хорошего? Кто-то выбросил, а вы подбираете. Фу! Столько кругом красивых, добротных вещей. И зачем к рухляди, старью, сломанному, истлевшему тянуться?
- А всё равно, баб Ась, интересно же!
Бабушка поворошила внукову огненную шевелюру:
- Интересно-то интересно, да гадость вы можете оттуда подцепить, болезнь какую-нибудь. Ну, ладно. Думаю, уже через год ты начнёшь брезговать этими своими «интересностями».

Глава сто восемнадцатая – «расстояния, вёрсты, мили…»

Яшу было увезли домой, а вечером вернули – у Сухарёвых при установке нового унитаза слесарь его разбил, вот всех домочадцев срочно и раскидали: Алика со Славой – в Солнечный, Альбина к подруге уехал ночевать. Это, чтобы некому было в туалет бегать. Яшка от такого расклада пришёл в восторг и совершенно истощил бабушку Асю своими разговорами: рот не закрывается, слушать – не переслушать. В режиме "нон-стоп" всё время шли какие-то байки про рэперов, про Южную окраину (это городской район, где он поселил героев своей повести), про друзей, про домашние события.
- Иди-ка ты погуляй, дорогой, - взмолилась, наконец, Александра Степановна. – Что-то у меня уже голова распухла от наших разговоров.
Яшка с готовностью надел кроссовки и скрылся за дверью. Через час они с приятелем Даней позвонили в дверь.
- А! – поприветствовала их бабушка. – Проголодались?
А сама удовлетворённо отметила – Яшка немного подрос за лето и даже обогнал Даню.
- Чаю, Данила?
- Не хочу, спасибо, только что пил, - вежливо ответил чистенький и ухоженный Даня.
Александра Степановна налила тарелку борща Яше и стала мастерить бутерброды из копчёной свинины. Но Яша отказался:
– Я наелся, баба Ась, не хочу больше ничего.
Но в Дане проснулся интерес:
- Яша, ты не хочешь сала? Это так классно!
- Так ешь! – придвинула к нему тарелочку Яшина бабушка.
И Даня растаял: перед жирной свининой он устоять был не в силах. Да и сам был похож на толстенького поросёночка.
- Вы ещё гулять пойдёте? – спросила друзей Александра Степановна.
Они переглянулись, и Яша попросил:
- Можно, мы телевизор поглядим?
- Да пожалуйста! – ответила бабушка и отправилась к компьютеру.

Когда через час за Даней захлопнулась дверь, Александра Степановна засобиралась в магазин.
- Слушай, - обратилась она к внуку, севшему было с книгой Кинга на диван, - может, ты сходишь со мной, а то у меня утра что-то поясница ноет. Сумку поможешь нести.
- Баба, ты иди, а я к тебе минут через двадцать приду, ладно? Я только главу вот закончу…
И правда, на выходе из «Гостиного двора» внук уже ждал бабушку, навьюченную тяжёлой поклажей.
- Погоди, Яша, - предупредила порыв мальчика взять у неё сумку Александра Степановна, - давай-ка часть в пакет переложим, а то тебе тяжело будет всё нести.
- Баба, не тяжело, - расхрабрился тот, - знаешь, какой набитый рюкзак я таскал по аэропортам в поездке!
- Ну, смотри! Если тяжело, так ты скажи, - улыбнулась баба Ася и продолжила: - Забыла тебе сказать, от папы же бандероль с диском пришла, как они с Ланой в Барселоне побывали. Придём – посмотришь.
Яша не ответил, а пошёл чуть вперёд. Дома Александра Степановна снова предложила посмотреть диск с видеозаписью о поездке Бориса с его второй женой в Испанию. Яша не ответил, ушёл в комнату и снова взял в руки книгу. Бабушка разложила продукты по тумбочкам и зашла к внуку:
- Ты чего это? Там же папа твой.
- Ну, не сейчас, баба, когда ты так на меня начинаешь давить, мне наоборот не хочется.
Александра Степановна замолчала. Походила по комнате и спросила:
- Яша, вот скажи - я тебе нравлюсь, тебе со мной не скучно?
Мальчишка поднял голову и озадачено протянул:
- Не-е-ет, не скучно.
– Но ты себе отчёт даёшь, что мы с тобой родственники только по твоему папе? Не будь он мой сын, мы бы с тобой и знакомы не были, ты бы общался со Славой, мамой своей, а меня бы знать не знал... И потом, он же твой папа… Почему ты им не интересуешься? Мне это обидно! Не будь его – тебя вообще бы на свете не было.
В Яшиных глазах что-то мелькнуло. Он посерьёзнел, помолчал, закрыл книгу и сказал:
- Пойдём смотреть
Они сидели вдвоём и смотрели, как на экране менялись улицы Барселоны, как двигался двухэтажный автобус, на крыше которого сидели туристы, а перед ними разворачивались городские панорамы, на живые скульптуры… Особенно внимательно Яша смотрел, когда на экране появлялся Борис. Он молчал, не торопил запись, а вот когда снова разворачивался город, то Яша «проматывал» фильм, перескакивая с сюжета на сюжет.
Фильм закончился. Александра Степановна выжидающе смотрела на внука:
- Ну, как? Хотел бы туда с ними?
Яша помолчал. Казалось, что он и не слышит бабу Асю. О чём он думал? Наконец, вздохнув, сказал:
- В Германии лучше! - и пошёл из комнаты.
Бабушка проводила его глазами и покачала головой: "Хотел бы, хотел! Потому и не говорит, что хотел бы, а нельзя. Натворили делов родители, а теперь отец с сыном по разным странам разъезжают.
«Рас-стояние: версты, мили...
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли», - всплыли в её памяти строчки Марины Цветаевой.

Глава сто девятнадцатая – «не та мама»

В субботу приехал Яша, привёз тетрадку с новой главой «Проказника…», такой длинной, что просидев до слезящихся глаз перед экраном компьютера, Александра Степановна так и не закончила её перепечатывать.
А всё потому, что у Яши сломался компьютер, и он не мог сам набрать текст.
- Баба, мой комп, - жаловался Яшка, - мне бабой Ритой подарен, от папы Бори – апгрейд, а папа Слава на него пароль установил – я должен спрашиваться, чтобы с компом заниматься. На нём и папа, и Алик – играются, а шишки – на меня. Папа говорит: «За твой счёт будем ремонтировать». Это – что? Папа Боря деньги на меня пришлёт, и их на ремонт потратят, получается? Не честно это.
И с внуком опять был длительный разговор – о нравах в семье Сухарёвых. Началась беседа с каких-то пустяков, жалоб на пароль в компьютере. И вдруг прозвучало:
- Папа (Слава, значит) очень трясётся над Аликом. Очень!
Баба Ася не стала переспрашивать, в чём это выражается, и постаралась сменить тему. Однако Яша уловке не поддался, ему явно хотелось поддержки в обвинении предвзятости отчима, в том, что незаслуженно Алику больше достаётся внимания. Пришлось бабушке объяснять внуку, что у Славы больше, похоже, не будет детей, (навряд ли Альбина бросит работу, чтобы ему ещё одного родить), и он очень дорожит и бережёт Алика. И Яша пересказал бабе Асе, как в Германии он подслушал («нечаянно, у меня дверь была открыта, я уже спать лёг»), как Рита и Альбина разговаривали, и Альбина сказала, что, может быть, она лет через пять решится ещё одного ребёнка родить.
- Знаешь, баба, я напугался – значит, ему нужна будет своя комната, а мне опять придётся с ним водиться. А потом подумал – мне уже будет восемнадцать, и меня он касаться не будет – возиться, сидеть с ним... Пусть Алик водится, и – успокоился. А баба Рита начала маму упрекать, что из-за её привычек ("куришь беременная, выпиваешь") – дети проблемные. И у Яши проблемы были, а с Аликом – вообще вон что...
И последовал долгий Яшин монолог, который внимательно, не прерывая, слушала Александра Степановна, давая внуку высказаться.
Яшу мать раздражала и своим кашлем (показал, как она заходится в кашле, потом сплёвывает в унитаз и не смывает: «Баба, я хожу и смываю за ней»), и тем, что она неаккуратно ест («чавкает» - показал он, скривив всё лицо), как она ест ломтями хлеб или сыр или колбасу, не нарезав, а ломая кусками (и опять демонстрация с отвращением на лице). Оказалось, что Яша брезглив.
- Мы ели арбуз, и все сплёвывали в одну тарелку косточки, а я не сплёвывал, а брал изо рта и клал, и мне в ихнею тарелку не хотелось руками класть косточки, я себе из кухни принёс отдельную. А она стала в мою сплёвывать (опять показал Яша действия Альбины, вытянув губы при этом), мне стало так противно, я пошёл и себе ещё принёс тарелочку.
И ещё он рассказывал про Альбинины выпивки, про драки со Славой:
- Она всё делает, чтобы только ей было хорошо.
Иногда Александра Степановна пыталась как-то вмешаться в монолог, прервать или оправдать Альбину, но Яша только головой качал и продолжал рассказывать.
В конце концов, бабушка решила, что пора прокомментировать эту обвинительную речь. (Источник её она видела в том, что Яшку лишили компьютера – главного инструмента для осуществления его творческих задумок).
- Послушай теперь меня, - начала она. – Только постарайся услышать. Всё, что ты тут говорил, может, и правда. Но… Понимаешь, она – твоя мама. Да, её поступки порой вызывают протест, отторжение, даже гадливость. Но постарайся понять – это всё пустяки, это мелочи, за эти вещи людей осуждать не принято, и не надо. Мы при своих часто и сами не замечаем, что не слишком культурно себя ведём. И ты, увидя что-то подобное от близких, просто отвернись, ну, прости им – люди же не ангелы. А уж, если мама!.. Даже если её другие люди будут обвинять в убийстве, в воровстве, в чём угодно, она всё равно останется твоей мамой – она тебе жизнь дала, и не будь её – не было бы тебя. Всё, что ты говоришь, не должно тебе закрывать главное – ты ей обязан жизнью и при любом раскладе обязан к ней хорошо относиться.
- Да, я понимаю, баба! Но мне так трудно её любить, когда она такая!
- Яшенька! Но ведь ты же бываешь несносным, а мы – мама, деда, я – мы же поворчим, поругаем, но вот как ты сейчас, мы ж о тебе так никому!..
- Баба! Ну, ты и дед – да, но как она про меня своим подружкам рассказывает, если бы ты слышала! Ты бы про неё так не говорила.
- Опять! Ну почему ты только плохое в ней замечаешь? Ведь не только она тебя ругает, она ж тебя и хвалит, если ты что-то хорошее сделал.
- Хоть бы раз мне услышать, - с горечью сказал внук. – Баба, я же бываю такой хороший, а она только ругает и ругает. И бабе Рите меня ругала, а она маме сказала: «Ты себя уже забыла!»

Глава сто двадцатая – нежеланный дом

Выходной день. Дома только Александра Степановна да Яша. Михаил Яковлевич укатил «на сад», Алёша (он недавно устроился на работу в медиа-холдинг звукорежиссёром) - на корпоративной вечеринке. Яша только что закончил очередную главу для своей повести.
С ним с месяц назад случилось происшествие: гуляли по улице с другом, выпили бутылочку «Фанты», а бутылку бросили мимо мусорного ящика. И их «замели» в милицию. Вот по следам этого нового жизненного опыта Яша и написал главу в уже было законченную повесть «Проказник из Сауссайда». Она получилась длинной, но динамичной. Бабушка, прочтя окончательный вариант – одобрила:
- Знаешь, я её попробую в «ДиМ» послать, пусть она будет последней. И заканчивается не плохо.
Она ещё раз перечитала финал.

«Татьяна Кострыгина грозно смотрела на своего сына. Чувствуя, что его сжигают глазами, Саня махнул маме рукой, чтобы она заговорила.
- Ну, что, преступник? – произнесла Татьяна. – Месяц без компьютера тебе уже обеспечен.
Саня с молящим взглядом затараторил:
- Мама, не надо! Я не виноват! Это все Гоша! Это все он! Он бросил бутылку, а забрали нас двоих!
- Правда?
- Да.
- Я позвоню Нарциссе.
- Звони.
- Отлично.
Татьяна ушла на кухню. А Саня облегченно вздохнул. Очередное наказание откладывалось. Надо обдумывать новую проказу».

- Да, нормально. Если захочешь продолжать, то можно начинать вторую книгу.
- Не знаю, баб, - вздохнул Яша. – Компьютер у меня на замке. Так бы подошёл и что-то набрал, а то жди, когда папа придёт да пароль введёт… А мне уже не хочется писать. Это ж не всегда – вот раз – и писать захотелось.
И пошёл у них снова разговор про Яшин дом.
- Вот почему, баб Ась, как я их жду, я ничего не могу делать, меня беспокойство охватывает? – спросил то ли себя, то ли бабушку Яша.
- А когда у нас? Ты тоже в беспокойстве?
- Нет, у вас – совсем другое… И дома – тоже - только вот перед их приездом. Я их жду и так не хочу, чтобы они приезжали. Я бы у вас остался. Как я не люблю, когда они дома. В комнате не могу укрыться, все время их слышу. Папа на компьютере долго играет, я даже читать не могу. У вас, когда Леха тут сидит около компа, я спокойно могу уснуть, а дома - жду, когда же папа уйдёт.

Бабушка сидела напротив внука и молчала. Ему нужно было выговориться и, конечно, сочувствие. Но что она могла предложить? Перебираться к ним? Яша явно хотел этого, но…
Они не раз уже обсуждали эту тему с мужем. Борис тоже заводил разговор, чтобы его сын перебирался к «дедам». Но ни она, ни Михаил Яковлевич не могли решиться на этот шаг. Конечно, если бы внук вдруг остался один, то без сомнения – они бы его и приютили, и заботились, и постарались бы поставить на ноги. Но почему при живых родителях нужно было на себя брать такой груз ответственности?..
Столкновение подростков с родителями – кто этого не избежал? И все рассказы Яши о творящихся в их доме делах могли быть и правдивыми, и преувеличенными. Кто разберёт, что происходит за другими стенами?
Да, Яшке досталась не самая лучшая судьба: родители в разводе, среда обитания – не по Яшиным требованиям, и мириться он не хочет с тем, на чём в его отношении настаивают отчим и мать. Но с этим нужно учиться жить! Не искать укрытия у бабушки с дедушкой, а налаживать отношения с домашними, в школе, с друзьями. Это Александра Степановна и старалась внушить внуку. Но Яша только кивал головой, когда говорила баба Ася, а думал о своём. Он вспомнил, как ему опять попало дома за очередную ерунду, и что он в первый раз наорал на мать:
- Я ещё ни разу так на неё не кричал: «Вы дождетесь, что я от вас уйду и буду жить один!».
- Куда уйдёшь, Яша? К нам? Кто тебя отпустит? Да и... Пойми ты: твой дом - там, а самый близкий тебе человек - твоя мама. Как бы она с тобою ни ругалась, но она тебя любит, и, знаешь, пока ты не вырос, только с неё и спрос за тебя. Ты должен быть под надзором взрослых. Нет родителей, значит, опекунов назначат. Но у тебя-то они есть. Как это обойти? – видя, что её увещевания внук даже и не слышал, грустно спросила бабушка.
- Не знаю - как! Как бы хорошо, если бы самостоятельным можно было стать в четырнадцать лет!
Он помолчал, глядя в пол.
- Знаешь, я себе представляю, что сплю и живу во сне, а когда умру – проснусь в другой жизни, и если умру старичком, то и там проснусь старичком. А ещё, баба, я себе представляю, что какие-то инопланетяне нас держат в таких домиках... Знаешь, есть такие игрушки: в стекляшке - домик, встряхнешь – снег идет... Ну, вроде. Там белые крупинки... И инопланетяне за нами наблюдают. И вот у нас на рисовании сказали: «Рисуйте на тему: моя вселенная». Я и нарисовал эти игрушки, - Яша изобразил стуком по столу ребром ладони этот ряд «игрушек» – тук-тук-тук, - а мне тогда двойку поставили – не поняли.
- Хм! - Александра Степановна сбоку поглядела на внука и задала неожиданный вопрос:
- Ты вот нередко про себя говоришь: «Я – гений, я крутой!..» Шутки шутками, а вот ты себя, что, – в самом деле чувствуешь гением?
- Да! – Яша поднял на неё серьезные глаза. – Ты не представляешь, как меня все злят – такие дебилы!
- Все?
- Ну, нет, некоторые нормальные, но другие…
Александра Степановна начала было втолковывать ему про гордыню и высокомерие, про жалость к людям, вообще, и к обиженным судьбой, в частности, пыталась втемяшить, мол, не виноваты те, кто обделён с рождения: внешность не привлекательная или мозги не очень быстрые… Яша согласно кивал, но глаза у него при этом были – непримиримые.

Глава сто двадцать первая – драка, гастрит и рекламная запись
 
У Яши в школе опять драка с его участием. Уже не в первый раз достаётся ему от мальчишек, живущих поблизости от школы и объединившихся по признаку «наши». Яша и ещё несколько подростков, приезжающих в школу из других районов города, не могут противостоять этой компании. Вот и на неделе идущего из школы в одиночестве Яшку остановило несколько разновозрастных парней.
- Ты, рыжий, деньги есть?
Яшка не захотел показывать, что малость струсил, отозвался – нет, мол, только на транспорт.
- А нам пофиг, давай, сколько есть! – потребовал тощий, длинный заводила.
- А как я, по-твоему, до дому доеду? Не дам!
- Пешком дойдёшь, не маленький, - подошли ближе парни, уже предвкушая забаву.
- Сказал – не дам!
И заварилась каша. Конечно, Яшку побили, но и он «там одному хорошо врезал в глаз». Всё это он рассказал, раздеваясь в прихожей квартиры «дедов».
Бабушка Ася, погладив синяк на внуковой скуле («больно?»), сказала:
- Ну, тебе тоже досталось. Ты б не дрался по лицу и своё берёг. А то так и до увечья недалеко. Будешь всю жизнь человеку компенсацию выплачивать.
Но Михаил Яковлевич внука поддержал:
- Пусть не лезут, он себя должен защитить.
- Ну, знаешь! – в сердцах обернулась к нему Александра Степановна. – Драка, это ладно – ничего необычного, но нельзя в голову бить – можно же покалечить человека.
И спросила внука:
- Ты есть хочешь?
Яша кивнул и пошёл в ванную мыть руки.
Пока бабушка накладывала в тарелку вермишель с жареной камбалой, Яшка сидел за столом и молчал. Вдруг он согнулся в поясе и замычал.
- Что такое? – почти бросив на стол тарелку, склонилась к нему Александра Степановна.
– Живот! Ой-ёй, больно-то как!
Бабушка быстро достала из аптечки таблетку но-шпы, налила в стакан кипячёной воды:
- Выпей и иди, ляг. Или в туалет хочешь?
- Нет, - бросил на ходу внук. – У меня там как будто жжёт. – И ткнул себя в место, где желудок.
Александра Степановна пошла следом, села рядом на диван. Яша лёг навзничь, отвернул лицо к стене и морщился. Наконец, боль отступила.
- Это у меня от школьной еды, - недовольным тоном стал объяснять Яшка. - Всякую дрянь в нашей столовой готовят. Больше не буду там есть, буду до дома терпеть и там из холодильника разогревать. Летом я и забыл про этот живот, а вот стал в школе кушать – и на тебе.
- Ну, знаешь, это не дело - терпеть голод. Надо из дома что-то брать, йогурт, что ли. И ты скажи-ка маме, - озабоченно прибавила бабушка, - надо пройти обследование, вдруг глисты или язва.
- Ой, баб, как я не хочу эти анализы! Помнишь, я уже их проходил. Сказали - какой-то гастрит. Только сейчас больнее стало.
- Так не удивительно! Ты ж по утрам только сухие завтраки – колечки с молоком – ешь, вполне мог посадить желудок ими. Надо что-то делать, а то останешься без желудка.
- Как – без желудка?
- Ну, как! Если там сплошная язва – это всё равно, что его нет: что ни попадёт – болит. Так и умереть не долго, от истощения, - напропалую врала бабушка с целью напугать внука необратимыми последствиями.
«От обиды за избиение вполне могла обостриться, если правда там язва, - объясняла она себе недуг внука. – Пусть хоть напугается да перестанет отлынивать от обследования».

Часа через два пришёл Яшин друг Даня, и они в прихожей устроили перепалку - куда им пойти гулять. Даже Алёша вышел из своей комнаты со словами:
- Вы чего такой гвалт устроили? Я запись делаю, а тут базар настоящий.
Мальчишки покатились по лестнице, продолжая согласовывать маршрут. Алеша закрыл за ними дверь и пошёл на кухню к матери:
- Слушай, как бы мне заполучить этого Яшиного друга в студию?
- Зачем тебе? - повернулась к нему Александра Степановна.
- Да мне для ролика такой голос нужен.
- Ну, позвони на мобильник, пока Даня рядом, да и договорись.
- Правда! - обрадовался Алёша.
И уже на следующий день Яша с Даней поехали к Алёше на работу и записывались на рекламный ролик.
Потом Яша бабушке рассказал подробности:
- Леха с Данькой бился-бился… Три раза перезаписывал, всё говорил: «Не верю!» - как какой-то там, в театре…
- Станиславский… Ну, записали его? А ты - тебя тоже записали?
- И меня... Только мне голос пришлось менять, тонким его делать. Но я – мне просто, я ж четыре года в драмкружок ходил. А Леха сказал, если ролик примут, он нам с Даней по сто рублей даст. Круто, да?
С дивана тут же отозвался дед Михаил Яковлевич:
- Займёшь?
- А то! - подмигнул ему внук.

Глава сто двадцать вторая – как «достают» взрослые

Вечером позвонила Альбина, в голосе – трагедия, смысл трагедии: снизилась у Яши успеваемость:
– Вы не представляете, сколько двоек! А замечаний! – Полон дневник. Что делать с ним, ума не приложу. Меня вызывают в школу, а что я могу? Слава собирается ходить, когда свободен, сидеть на уроках. И он нас не слышит, всё время врёт…
И с четверть часа Александра Степановна слушала этот непрекращающийся поток, пока вконец не разозлилась:
– И что ты жалуешься мне? Что надо от нас? Яшка уже не малыш, подросток, у него начался формироваться характер. Тебе надо самой меняться – не приказывать и орать, а советовать, выслушивать, включаться в его жизнь. Перепоручила парня Славе… У него – что? - опыта больше? Неужели мне тебе объяснять, что пока Яша был покорным малышом, с ним и хлопот никаких: приказал и всё. Нынче это не пройдёт. Его чувствовать нужно. Не думаю, что Слава Яшу лучше может чувствовать, чем родная мама. А у Яши пока всё в пределах нормы, никаких выходов за границы – чего истерику заводить? И себя спроси, что ты сделала, чтобы сын тебя слышал и слушал?
На неделе, когда Яша позвонил бабушке насчет какой-то задачи, и они с ним задачу разобрали, а он стал ещё о чем-то рассказывать, вдруг в трубке послышался грубый оклик Альбины:
- Хватит разговаривать, б…! Одурел что ли, положи, кому сказала, трубу!
Вот это Александра Степановна и напомнила Яшиной матери:
– Что ты хочешь, когда так с ним разговариваешь?!
- Ну, у меня вырвалось… Знаете, целый день за прилавком, без обеда. Домой прихожу никакая. А он, - вместо, чтобы ласково там: мама, мол, не устала ли, давай помогу – что вы! Запрётся у себя и по телефону базлает весь вечер. А уроки не делает. К нам позвонить никто не может, всё время труба занята. Вы б с ним поговорили. Он у вас же часто находится.
- О чём, Альбина? У нас он тоже говорит подолгу с друзьями, Михаил его одёргивает. Но не так же, не грубостью, не матерками! И вообще, с нас какой спрос? Мы с ним общаемся несколько часов в неделю, моё влияние – минимально. Чем я смогу тут помочь? Пусть он будет у нас днями, до уроков – буду следить, ограничивать телефонные переговоры, проверять уроки. А так – по телефону... Много ли «навоспитаешь» и проконтролируешь?

Пустой этот разговор продолжался ещё минут десять. Никак не могла Альбина прервать свои претензии к Яше, Славе, Алику, школе. К ним – «дедам». Ко всему на свете, что напрягало её, Альбину, и не крутилось по орбитам, ею намеченным.
Александра Степановна, наконец, отошла от телефона, достала пузырёк с валерьяновыми каплями и приняла успокоительное. Посидела, отдышалась и пошла в комнату к Алёше:
– Как думаешь, почему Яшка днями висит на телефоне?
Сын сделал головой движение – «подожди», нажал на несколько клавиш компьютера и повернулся к матери:
- Однозначно - ему не хватает общения.
- Ну, знаешь!.. Это слишком простое объяснение и навряд ли - верное. Почему он перестал писать рассказы, флешки делать? Сейчас одно занятие – разговоры с Даней про рэп и рэпперов. И общаться мы стали иначе – начнешь с ним разговаривать и видишь, ему докучают наши разговоры, ему требуется только говорить самому и про то, что интересно ему. Говорит, говорит, говорит… Водопад слов – ни о чем, только и слышишь – «короче…», «…а как он…».
- И что? У Яши самый критический возраст, по себе знаю. Ты не представляешь – как в эти годы достают взрослые!..

И следом сын произнёс целый монолог, из которого Александра Степановна неожиданно для себя узнала крайне интересные вещи о своём младшем сыне. Оказывается, он в пятнадцать лет дружил с какими-то гопниками, которые даже «кололись»! Алёша с ними даже пил.
- Ты помнишь – как я заявился пьяный? А вы с папой чуть «скорую» не вызвали, думали, я отравился. От меня не пахло, потому что пацаны мне орех дали. Меня так рвало! О-о! До сих пор вздрагиваю. Какую мы тогда дрянь пили – и не скажу.
Мать глядела на сына, остолбенев.
- Господи, Алёша, какие ты страсти говоришь. Но ведь ты и наркоту мог попробовать?!
- Нет! – решительно прервал её сын. – Мог, при мне пацаны курили план, но тут я даже и пробовать не захотел. Что ты! Вспомни, ты меня просто застращала своими рассказами про наркоманов! Мол, стоит только попробовать – всё, дорога на кладбище открыта, и до этого – болезнь и жуткие муки. Но, - помолчав, добавил Алёша, - я помню, что твои запреты меня так доставали! Я даже мечтал, чтобы вас с папой у меня не было. То есть – не подумай! – я не вашей смерти хотел, это даже и не думай. Нет. Я хотел, чтобы у меня были другие родители. Мне казалось, вот у Сашки (помнишь Неплохова?) – нормальные родители, всё позволяют. А вы! Прямо всё вам расскажи. И получалось - или ври всё время вам, или дома сиди. Потому что – как вышел, так столько всего! А нельзя. Помнишь, как папу в милицию вызвали – мы с Неплоховым склад заводской грабанули?
Да, этот эпизод Александра Степановна запомнила. Мальчишки тогда забрались через чердак в заводской, законсервированный и неохраняемый склад инструментального завода, что находился недалеко от их дома; разворошили там ящики и взяли несколько коробочек с фрезами. Зачем? А так, ни зачем. И когда соскакивали с крыши склада, их заметил прохожий, позвонил в милицию… Эта выходка не имела последствий – милиционер только пожурил «воришек» да наказал родителям попристальнее за сыновьями приглядывать.
Но мечтать о других родителях!..
Хотя, если поворошить в памяти, – разве когда-то девятилетняя Саша не предполагала в своём умишке, что она у своих папы и мамы – неродная? После очередной взбучки от собственной мамы?
Но поговорить с внуком всё же надо. И как только в очередной раз он приехал к дедам, эта беседа состоялась. И Алёша присоединился к ней по просьбе Александры Степановны («Ты к нему ближе по возрасту и в авторитете»).

Из разговора выяснилось: и Яша мечтал, чтобы у него были другие родители, мечтал жить с родным отцом. Славу он назвал: «этот ублюдок», мать - «алкашка». Их семью, по его мнению, содержит баба Рита, а мать зарабатывает копейки.
Долго все трое втолковывали парню, что через это – раздражение родителями – проходили почти все дети.
- А у Дани? – отбивал увещевания родственников Яшка. - Вот у того – родители классные. А у меня - дебилы.
И когда коснулись его поведения в школе («Почему, как, думаешь, к тебе от учителей претензии?»), он ответил уже по традиции:
- У меня цвет волос самый заметный…
- Яша, - рассудительно басил дед Миша, - пойми, дело не в цвете волос, дело в твоём желании быть лидером. Но твоё лидерство мешает учителям работать.
- Яша, - вступал в разговор Алёша, - нужно или терпеть, или себя перебарывать, менять поведение, начинать понимать, зачем ты ходишь в школу.
По ходу дела выяснилось, что опять у Яши большая закавыка – сегодня лучший его друг Даня отмечал день рождения, а родители, в наказание за записи и отметки в дневнике и по результатам отметок за месяц, не разрешили сыну идти к другу. И Яша приехал к «дедам» в надежде, что они этот запрет отменят.
Сумбурная беседа не привела к какому-то ожидаемому взрослыми результату, а упёрлась в очередное затруднение. С одной стороны, было очевидно, что родительский запрет в качестве наказания – как размах на комара, убить-то комара убьёт (хотя можно и промахнуться), но невинной щеке достанется ни за что. Не заслуженно – суровое наказание. И оно опять свалится в копилку Яшиного раздражения и озлобления.
И пусть Алёша говорил почти четверть часа, и Михаил Яковлевич, и бабушка Ася о том, что всё Яшино озлобление – не справедливо, что родители хотели послушания и нормальной учёбы, что это – их право, что Яша должен злиться не на них, а на себя: не может себя собрать, дал волю своей лени, разгильдяйничает, оговаривается с учителями... – Яша ничего этого не услышал. И когда, после бурного разговора, он сделал уроки, то тут же спросил
- Ну, я пойду или нет к Дане?
- Иди к деду, - обречённо вздохнув («как с гуся вода!»), ответила ему бабушка, - как он решит. Я - против, но ты выслушай деда, учти Алешина слова, взвесь последствия, если пойдешь или не пойдешь, и решай сам.

И случилось чудо – Яшка к деду не пошел («Я знаю, что он скажет!»), а пошёл звонить Дане с отказом от приглашения!
Александра Степановна ожидала, что внук забьется в угол дивана и будет вытирать злые слезы, а он повеселел, достал какую-то игрушку, включил музыку и начал петь, воображаю, что в руках у него микрофон.
Ему нужно было собственное решение, не навязанное взрослыми!
И сразу же всем полегчало – так не хотелось никому «насильничать» над мальчишкой!

Глава сто двадцать третья – Яша в школе и дома

Яшка в квартиру зашел со словами:
- А я деньги заработал! – и вытащил показать пятьдесят рублей, потом покопался в кармане джинсов ещё и добавил большой круглый «пятак» - Вот!
- Где? – Александра Степановна взяла у него ворох бумажек и пересчитала.
- Мусор выносил. За каждый мешок – пять рублей. Это я сейчас в маршрутке обменял, а то – представляешь? – полный карман «пятаков».
- И на что потратишь?
- Пока не решил. Мне чистые диски нужны, но тут мало. Или в кино завтра на утренний с Даней сходим.
Из комнаты Алёши донеслось:
- Отдай лучше мне, всё равно на что попало растратишь. А я их положу в копилку. Ты ещё заработаешь, сложишь с этими, - Алёша показался в дверях, и теперь было видно, что он смеётся, - и купишь себе кучу дисков или игру.
- Ага! Захотел чего. Ты их растратишь – я тебя знаю! – подключился Яшка к подтруниванию. – Ты у нас знаменитый растратчик. Баба, он у вас, наверное, деньги из карманов ворует, а вы думаете, что это я.
Увернувшись от дядиного подзатыльника, озорник с хохотом убежал на балкон.
Александре Степановне нравились отношения внука и сына. Ей казалось, что хоть в малой степени, но Алёша был для племянника старшим другом и заменял собою брата Бориса. Иногда она заставала их увлечённо обсуждающих фильмы или книги, порою плечом к плечу они сидели около компьютера и, забыв всё на свете, вместе сражались с кем-то там на экране монитора. Интуитивно ли или из опыта работы в детских летних лагерях Алёша находил верный тон общения с Яшей, и тот ему доверял иногда даже то, о чём опасался или стеснялся говорить с «дедами». Да и сама Александра Степановна нередко обращалась именно к сыну за советом при очередной коллизии с внуком. Она с тайным удовлетворением убеждалась, что Алёша не тяготится общением с Яшей, несмотря на разницу между ним в десять с лишним лет, и что Яша Алёше также интересен, как и ей, бабушке.

Между тем Яша уже что-то возбуждённо рассказывал вышедшему вслед за ним на балкон Алёше:
- Представляешь, задала нам правила, что мы с начала года учили, чтобы без запинки, сперва пример, потом правило. А я решаю хорошо, но правило… А она сказала, если будете запинаться – буду колы ставить.
- Идите сюда, - позвала их из кухни Александра Степановна. – Про кого это ты?
- Да наша математичка… Дебилка! Значит, я всё правильно решу, но правило – без запинки не смогу, так она мне кол вляпает. Это честно?!
- Яша! Хватит это слово – «дебилка». У тебя все – дебилы, один ты – гений. Она ж вас стращает, а на самом деле – если пример решил – это главное, а правило надо знать для сдачи экзамена. Она просто хочет, чтобы вы уже сейчас готовились к экзаменам.
- Экзамены… Экзамены – когда ещё, а колы – вот, сейчас. И опять: «Компьютер не заслужил, гулять не пойдёшь…» - скорчил лицо и изменил голос Яшка.
И так у него хорошо получились Альбинины интонации, что все рассмеялись
- Она нас заставляет все правила переписать, - с удовольствием выслушав смех (а как же - его импровизированная пародия на мать удалась), продолжал жаловаться Яша.
– А это она хочет, чтобы у вас разрабатывалась моторная память, - наставительно произнесла баба Ася.
- Какая память? – переспросил Яшка.
Алёша ушёл к себе, а Александра Степановна стала объяснять внуку про моторную и другие виды памяти.

А потом позвонил Борис и минут пятнадцать говорил с сыном. Яша, положив трубку, выразил своё удовольствие:
- Эх, всегда бы так!
Во время их разговора Александра Степановна взяла параллельную трубку и молча слушала, не прерывая и не вмешиваясь. Хотя вмешаться очень хотелось: какой всё же Борис был не помощник в воспитании. Какое опять легкомыслие! Яша жаловался на мать («не пускает гулять, за каждую запись в дневнике – обязательно наказание придумывает, к компьютеру не подпускает»), а Борис – ему открытым текстом: «Да дура у тебя мать!» И совет дал сыну: «не прогибаться перед этими».
Вот что тут скажешь! «Хорошая позиция у мужика, которому вот-вот сорок стукнет! – в сердцах про себя думала Александра Степановна. - С себя всю ответственность за сына снять, на бывшую жену переложить – "вези и майся, а потом отчитайся перед дальним папочкой: почему строга была в детстве к неслуху-сынку, почему не так воспитывала, почему он такой вырос непутёвый?" Тут все стараемся авторитет родительский поддержать в подростке, а он – одним махом – все наши усилия насмарку. Мать – «дура»! Совсем ничего не соображает: какого с такой установкой можно ждать от мальчишки уважения к матери?»
Раздосадованная, Александра Степановна пошла в комнату к Алёше:
- Ты скоро освободишь компьютер? Мне Борису письмо нужно написать, привести в чувство.

Глава сто двадцать седьмая – «ох, ещё и наплачемся»

Ах, этот пубертатный возраст!
Всё чаще с Яшей происходили происшествия, которые никак нельзя было отнести к рядовым. Снизилась успеваемость: три трояка в четверти – география, русский и физика. Особенно поражала тройка по русскому.
- Яша, как ты умудряешься? – ворчала Александра Степановна. - Ладно – физика… Ты у нас к точным наукам, похоже, не расположен. Но русский! Там же у тебя автоматически должна грамотность быть – столько пишешь. Да и география… Сколько мы с тобою книг перечитали, когда ты был маленький, про разные страны. Ты ж всем интересовался. А сейчас? Куда твоя любознательность делась? Разгильдяйство одно.
Возмущающемуся Михаилу Яковлевичу она говорила другое – умиротворяющее:
- Знаешь, в седьмом классе продолжать хорошо учиться – это у мальчиков только избранные, ответственные, не увлеченные чем-то своим - способны. Страшного ничего нет, разве, что будет потеряна установка на хорошую учебу…
- В том-то и дело, - подхватывал Яшин дедушка, - а значит, под вопросом поступление в ВУЗ или надо будет связываться с репетиторами. Но тут уж пусть Альбина думает. Мы ей сколько предлагаем, чтобы Яша у нас проводил большую часть своего времени – нет, держит дома.
- Ну да - в надежде на его сознательность, соглашалась с мужем бабушка. - А когда у Яшки это вот разгильдяйство закрепится, тут она и спохватится, и разгребать предоставит нам. А кому ещё? Слава будет исправлением заниматься?

Между тем наезжавший по выходным Яша рассказал, что Слава очень часто ходит пьяный и вообще пьет один. Что ругающейся с ним Альбине каждый раз даёт слово, что – «всё, не будет», но сам прячет от неё выпивку.
Но Яше и пиво – выпивка. И что там происходило в семье Сухарёвых – было Яше не понять.
А деды, обсуждая меж собой эти Яшины рассказы, вспоминали давнишнего приятеля Михаила Степановича – Романа, который женился на женщине чуть ли не вдвое себя старше, с взрослыми детьми, заведующей ателье, у которой Роман жил и безбедно, и в любви, и в ласке, и был всегда сыт и пьян… Роман спился, в конце концов, потому что жена «избавила» его от мужских стремлений – построить дом, посадить дерево, родить сына.
И баба Ася однажды, после очередного рассказа внука о ссорах в его доме, про эти стремления мужчины ему и разъяснила:
- В народе считается, что каждый мужчина не зря прожил жизнь, если сделал эти три дела. Но понимать эти обязанности нужно не буквально. Это символы на самом деле. Вот дом. Это не значит – стены, потолок… Это, по другому сказать, наладить свой быт, создать гнездо, семью. И не только создать, а и обеспечить их жизненную стойкость. А слова «родить сына» значат - родить потомство и передать им навыки жизнеустройства. Посадить же дерево – значит, иметь какое-то творческое дело, приносящее плоды. Или иметь любимую работу, двигаться по службе (или говорят – делать карьеру). Это тоже нужно: для повышения своего уровня жизни и собственного уважения. Если у мужчины нет этих дел или кто-то за него всё это делает – куда-то же надо ему девать свою энергию? Вот и сходят с пути мужики, «сливая» и свободное время, и свои творческие и физические возможности в игры, пьянство, во всякие авантюры.
Яша слушал внимательно, кивал головой. Бабушка полагала, что эти наставления останутся в памяти внука, но, похоже, внук понимал больше, чем хотела бы Александра Степановна, и выводы делал не столько для себя, сколько про своего отчима.

С поведением у Яши тоже было не всё ладно. Как-то он позвонил и рассказал очередное происшествие в школе: он с дружками у одноклассницы «захватили дневник» («Выкрали, что ли?» - «Да нет, баба, мы в спортзале были, а у неё сумка раскрылась, и всё вывалилось, а Ромка рядом стоял…» - «Ну, понятно! И что вы сделали?») и кинули его в баскетбольную корзину, а тот застрял в сетке. Ребята прыжками, подсаживанием друг друга дневник вызволили (по версии Яши) и отдали хозяйке. Но та всё равно пожаловалась в дирекцию, и теперь эту компанию обвиняют в воровстве дневника и вызывают мать в школу.
- Что-то, Яша, у тебя концы не сходятся. Почему девочка пожаловалась, если вы дневник ей вернули?
- Не знаю, баб. Я всё говорю правильно. Я не вру! Так они, представляешь, в милицию пожаловались, и нам пришла повестка.
- ..осссподи, Яша! И что дальше?
- А папа съездил в райотдел милиции и все уладил.
- Ну, да! Уже и до милиции дело дошло! Нет, брат, что-то ты темнишь. Как ты рассказываешь – так шалость, а на деле получается – чуть ли не преступление. Вы что там с этим дневником сделали?
- Баб! Вот и ты тоже! И мама говорит – «врёшь». А ничего особенного. Видишь же – папа уладил.
Всё же что-то в школе произошло не совсем ладное. Но бабушка не стала звонить Славе и уточнять, рассудив: утряслось – и ладно. Может, Яшка перевозбудился и что-то приврал, рассказывая этот случай. Она вспомнила, как после рассказа внука о том, как его спас в реке Слава, перезвонила тому и услышала: «Ничего там не было особенного, Яшка просто напугался, это не далеко от берега было».

Однако, не прошло и недели, как новое происшествие.
В пятницу к "дедам" позвонил Слава. Александра Степановна сидела около компьютера, и трубку взял Михаил Яковлевич:
- Да что ты?! – услышала бабушка Ася голос мужа.
Она поднялась и взяла параллельную трубку.
В Славином изложении Яшка выкинул очередной «финт ушами» – в компании парней из параллельного класса выпил в школе пива, его одна девчонка «заложила» - на весь спортзал закричала: «А от Рыжего пивом воняет!» И теперь кому-то из Сухарёвых надо непременно ехать в школу – разбираться.
- Дай-ка мне его! – грозно приказал Славе дед Миша..
- Что к чему, дед? – зачастил в трубке голос Яшки. - Я сделал два-три глотка, потом побежал в спортзал, забил мяч в баскетбол, а меня - вроде я был пьяный.
Разговор деда и внука разнообразием не блистал. Михаил Яковлевич рычал, как рассерженный пёс, а из трубки неслась полужалобная-полуагрессивная оправдательная отповедь.
Александра Степановна в разговор не вмешивалась, но когда дед раздражённо бросил на аппарат свою трубку, она попросила Яшу позвать мать. И уже той безапелляционным тоном приказала Яшу отпустить на выходные к ним, «дедам».
- Нет, - запротестовала Альбина. – Яша должен убираться в квартире.
- Пусть уберётся и едет к нам. Чего вы нам всё время на него жалуетесь, а общаться не даёте?
- А что толку от вашего общения?! – вдруг взорвалась бывшая невестка. – Яшка всё хуже себя ведёт. И успеваемость… Он уже совсем на трояки съехал. Я с ним не знаю – что делать. Нас ни грамма не слушается. Я думала – вы на него повлияете, а он у вас побудет, а ничего не меняется.
- Альбина! Ты себя послушай, что говоришь. Парень живёт всё время с вами, питается вашей средой, у нас бывает – хорошо, если полтора дня в две недели, и ты хочешь, чтобы он вёл себя так, как если бы жил у нас постоянно? А не думаешь ли ты, что вам - в вашей семье - что-то менять надо?
Но этот разговор, как и все предыдущие, закончился ничем. Александра Степановна, в конце концов, положила трубку, устав слушать бесконечный обвинительный поток, извергающийся с другого её конца.
"Наплачемся, - повторялось в её голове. - Ох и наплачемся ещё мы!"

Глава сто двадцать пятая –  «Яша «ушёл в себя»

Снова у Александры Степановны забота: Яша перестал опять расти и не «тарахтит», как еще месяц назад.
То рот не закрывался: и про книги (ещё раз перечитана «Война миров», очередной «Гарри Поттер», а из всех прочитанных на каникулах книг больше всего ему понравилось Андерсеновское «Огниво» из-за описания собак: «Глаза величиной с блюдце! Здорово!»); и про фильмы - «Ночной дозор» пересказан почти дословно.
А с фильмом «Омен» он совсем помешался. Презентация фильма была назначена на шестое июня, а если учесть, что и год был на шестёрку, то получилось из даты число 666.
Когда Яша сугубо настоятельно попросил бабушку отпустить в этот день его в кино, та всплеснула руками:
- Уже не знают, чем ещё удивить и привлечь публику. Яша, ты-то, взрослый уже, неужели не понимаешь: это – рекламный ход. Ничего особенного не случится, если сходишь завтра.
Но Яшка хотел только в этот день. Его одолевало любопытство – что будет?
Конечно, ничего особенного не произошло ни в этот, ни в последующие дни, пока «Омен» шёл на экране "Киномира" - главного кинотеатра города.
Тогда Яша переключился снова на своего кумира Фифти Сента - рэпера, и постоянно рассказывал бабушке или Алёше про содружество своих друзей - фанатов этих рэперов, сыпал именами и фактами биографий. Бабушка слушала эти сведения с просверленной насквозь дырочкой в ушах – в голове ничего не оставалось.

... И вдруг этот словесный водопад «застыл». Непривычно тихо стало в квартире. Александра Степановна забеспокоилась:
- У тебя всё в порядке? Ты чего молчишь, не слышно вовсе? - и пыталась предложить какую-то тему
- Погоди, - отвечал Яша, - я додумаю!
И вид у него был такой: "И не подходи!". Он сидел на диване, потом шёл обедать, такой же молчаливый, потом снова уходил в Алёшину комнату и усаживался в кресло – «додумывал»… А про что – так и не говорил.
«Ну, думай!» - мысленно поощряла его баба Ася и не приставала к внуку, пока он сам не обращался к ней с каким-нибудь вопросом.

Прошло лето и осень. Начался новый учебный год. Яшу также неохотно отпускали к "дедам", но если в школе что-то происходило, то и сообщали обязательно в подробностях, не понятно - существующих на самом деле или прибавленных фантазией Альбины.
Однажды Яша в очередной раз поспорил с матерью, и та у него спросила: "Ты что, хочешь жить у бабушки Аси?" - "А что, - тут же отреагировал Яша, - можно?" Альбина начала его совестить, мол, как же так, мы тебя так любим...
- Баба, - закончил свой рассказ по телефону Яша, - это же она сама сказала, не я!

Прошел день рождения Александры Степановны, а внук не только не приехал поздравить, а и не позвонил. Александра Степановна решила не реагировать. «Забыл, поди!» Но не выдержала и через два дня позвонила Яше:
- Ты почему меня не поздравил?
- А… ой! А когда у тебя?
- Так вот, позавчера...
- Надо же, как будто недавно я у тебя на дне рождения был, ещё шампанское глотнул, и у меня голова закружилась. Уже год прошел?
... «Поздравил, называется» - не сказала, но подумала баба Ася. А Яша оправдывался:
- Я ничьего не помню дня рождения, даже Даньки. Мамин помню, Алика, папин, а других…
- Заведи календарь, ты не маленький – родственников надо поздравлять. Тебя же не забывают.
И разговор переключился на другие дела.
Михаил Яковлевич, когда жена пересказала ему, как внук объяснял свою забывчивость, недовольно пробурчал:
- «Забыл»! Мы-то не забываем. Мамино воспитание. Если бы она следила за днями рождений, делала их праздниками, напоминала про родственников, мол, не забудь поздравить бабушку - так и сын бы не забывал…

Глава сто двадцать седьмая – «слово – не воробей…»

Яшке опять выставили отметки, и у него куча двоек. Он их должен был показать дома, и на другой день его классная руководительница спросила:
- Ну, всыпали тебе родители?
И тринадцатилетний шалопай огрызнулся:
- А по закону детей бить нельзя. И вообще, у меня отец – не родной.
– Это кто тебе такое сказал? – возмутилась учительница.
- Бабушка, - перевёл Яшка стрелку.

Учительница позвонила домой Яшкиным родителям и передала этот содержательный разговор. Слава помрачнел и отказался разговаривать с «этим негодяем». Альбина бросилась к телефону:
- …почему вы это ему сказали? – таким вопросом к бабе Асе закончила она свою растрёпанную речь.
Александра Степановна, уже со средины разговора чуявшая в груди расширяющийся ледяной комок, перехватила другой рукой трубку, набрала воздуха и перешла в наступление:
- Что сказала? Что нельзя детей бить? А как быть, если ребенок боится домой идти, ты его наказываешь за всякую провинность. Кто его за то, что собаке дал себя укусить, избил?
– Когда это было? Я его пальцем не трогаю. А Слава ему как родной!
- Кто спорит? А что он учителям разъяснил, почему его бить нельзя («не всыпали») и сослался, что отец – не родной, так что – он неправду сказал? Чего ты скандал на ровном месте устраиваешь? И вообще, ты почему переходишь на сторону чужих твоему сыну людей? Как ему вам всем противостоять? Мальчишке тринадцать лет, и вы – все взрослые, сильные - на него ополчились. Тебе бы возмутиться, что педагоги тебя сына бить подталкивают, а ты – на него да на меня: «почему вы это сказали?» Можно подумать, что Яша от меня этот секрет только что узнал. А что детей бить нельзя – это да, это я ещё ему лет в пять говорила. А что, по твоему, можно? Позовика-ка Яшу к телефону. Поговорю с ним.
И внуку - увещевательным голосом:
- Ты думай, что говоришь? Тебя же к нам теперь не пустят, думая, что мы тебя настраиваем. И чего про отца так обидно говорить? Уж кому-кому, но тебе на него жаловаться – грех.
И убедительно попросила поговорить со Славой, извиниться, объяснить, почему он его в школе не родным назвал, и, конечно, заняться исправлением отметок.
Положив трубку, баба Ася, недовольная собой, покачала головой: «Вот что тут делать? Ты с ним разговариваешь на равных, а он – на тебе! - в школе твою речь цитирует. Неудобно как перед Славой!»

Через два дня вечером она снова позвонила Яше:
– Ты помирился со Славой?
- Да, я на другой день к вечеру подошел к нему, он на меня хмуро глядит. Я сказал, что не то имел в виду, что он подумал. Он меня обнял, сказал, что был очень обижен на меня.
- Ну, хорошо! И впредь, Яш, не подводи нас. Ты ж не маленький. Надо следить и предугадывать, как твоё слово отзовётся.
Яшка быстро проговорил своё неизменное: «хорошо, я всё понял» и потом рассказал очередную историю в школе:
- У учительницы украли ключи. Она сразу на меня. Я знаю, что ты сейчас начнешь: «Яша, опять на тебя говорят, а ты в который раз не при чем». Нет, баба, у меня железное алиби. Как раз в это время, когда ключи воровали, у меня Семен портфель с четвертого этажа в окно выбросил, а я его портфель выбросил, и мы с ним побежали на улицу за портфелями, нас не было в классе. А сейчас ключи нашли в сортире, за унитазом, учительница говорит: «Дело принципа выяснить – кто взял». А сама до этого говорила: «Отдадите ключи, даже не буду дознаваться, кто взял».
- Та-а-к! В общем, похоже, у тебя опять всё рыльце в пуху.
- Баб, ну ты чо! Я всё правду говорю. Я тут вот нисколечко не виноват.
- Ну-ну! Подождём несколько дней. Вот голову на отсечение – на днях опять мама позвонит, и окажется – твоих рук это дело.
- Да прямо, баба!.. Вообще, ты знаешь, она такая – всё увеличивает и придумывает. Если у нас сломается машина, а я скажу, что по телику шла реклама о ремонте, она скажет: «Яша умеет чинить стиралки, он починит». Представляешь? Или ищет ножницы, меня обвиняет, я ей: «Может, сама куда-то спрятала». Она: «Я вату ножницами не режу». Какую, блин, вату, я про вату ничего не говорил. А она уже жалуется папе: «Он говорит, что я вату резала ножницами!» Вообще, что к чему? Как, баба, плохо, что совершеннолетие не с шестнадцати лет! Я бы тогда имел право уйти из дома. У меня бы была своя квартира, где я бы никогда не убирался и всё время включал музыку на полную громкость.
Александра Степановна засмеялась:
- Вот тебе потому и рано еще совершеннолетие. Когда подрастешь, поймешь: без уборки квартира превращается в хлев – не эстетично и, главное, не здорово. Да и громкая музыка разрушает психику.
– Ой, баба, - снизил голос Яша, - всё-всё.
Это значило, что кто-то пришел из взрослых, и надо по-быстрому сворачивать разговор.

Глава сто двадцать седьмая – бабушкины думы

Александра Степановна закрыла книгу и невидяще уставилась в стенку шкафа: «Эта наша распроклятая жизнь! Без Бога и с неумелой любовью к тем, кто дороже всех. Бабка внука любит, почти душит в объятиях, у дочери его отобрала, смысл жизни в нем нашла.., а любить не умеет: все это с руганью, с проклятиями, направо и налево – «чтоб ты сдох» и прочее такое. Муж от нее не знает, куда бежать, а не может оставить – не представляет другой жизни. А мальчишка бабку не любит, (как той бы хотелось), к матери хочет. Та приходит два раза в месяц – через силу, с матерью находиться рядом не может. Старуха как только дочь не обзывает. И мальчишка разделил – жизнь с бабой, а счастье – с мамой. Страшноватая книга, вообще-то. Но интересная! - Выяснением – кого любят дети и почему...»

Она поднялась, поставила книжку на полку и пошла на кухню. Вытащила из-под раковины короб, отсыпала из него в тазик картошки, помыла и начала чистить. Голова была занята мыслями: «Опять от Бори денег давно на Яшку нет. Так вот ждёшь, что должен же понимать: твой сын, соответствуй. И ведь все это можно и на себя экстраполировать – чего нам-то ждать от сына? Начнёшь упрекать, так Боря одергивает – "сам с усам, мне скоро сорок лет". А доведись наша с Мишей в нем надобность… Мало ли что – вдруг обращусь? Чтобы получить в ответ вот такое же, как сейчас от него Яша имеет? «Денег нет, возможностей нет, выкарабкивайтесь сами». С глаз долой – из сердца вон. Когда эту пословицу походя приводишь - одно, а вот как она начинает осуществляться – это как под тобой вдруг пол проламывается. Ты на него рассчитываешь, а он возьми – и «сам с усам». Не приятно, что уж там говорить, и вообще-то страшновато. От детей как-то другого ожидаешь. Они, конечно, в радость, но и в старости – опора. А какая тут перспектива? Вычеркнуть из перечня предполагаемых опор? Как мама боялась, что нас переживёт!.. Неужели я скатываюсь в ту же ситуацию? И на пустом месте себе химеры создаю, что к старости могу остаться со своими немощами один на один».

В дверь позвонили – пришёл Яша.
- А дома знают, что ты к нам? - стоя около него в прихожей с поднятым вверх лезвием ножа, спросила баба Ася.
- Баб, я только поесть. Мне с другом в четыре встретиться надо, а домой - как уеду, так оттуда не выбраться. И денег на дорогу нету.
- Я ещё не успела сготовить. Видишь, картошку чищу. Давай, пельменей отварю по-быстрому.
- Классно! - Яша наклонился, чтобы снять обувь.
- Что, дома пельмени не варят? - бабушка пошла в кухню, стала греметь там кастрюлями.
- Ну! Конечно, варят. Только я их всё равно люблю.
Яшка помыл руки, сел за стол, не переставая сообщать свежие новости. Через семь минут Александра Степановна вынула из микроволновки прозрачную посудинку с кипящим варевом.

***
Прошёл месяц. С учёбой у Яши дела были всё хуже. Родители совершенно запретили ему после школы куда-то ходить и ездить: «Сразу домой, ты понял? Делать уроки. Никаких дедушек, друзей и баб Асей. Ты понял?»
Как-то днём внук, пока родителей не было дома, позвонил бабушке:
- Тебе папа вчера звонил?
- Из Израиля? Да, звонил.
Боря просил мать повлиять на Альбину и Славу, чтобы «они не гнобили парня», отпускали его гулять, к «дедам». "Ну что мы можем сделать, Борис? – отвечала ему мать. - Я и папа – мы им периодически звоним, ругаемся, увещеваем. У них один подход – «он провинился, плохо учится, наказан». Хоть кол на голове чеши!"
Так она и Яшке сказала:
- Ты же знаешь - они нас не слышат. «Пусть, говорят, оценки исправит».
- Хоть бы они разошлись, - мечтательно прозвучало в трубке. - Опять папа Слава третий день пьяный. Как бы я хотел куда-нибудь уехать!
И поделился, что у него в четверти будет много троек и что не дается физика и геометрия.
- Ох, Яша. Вижу - потерял ты интерес к учебе. О чём только думаешь, кем станешь в жизни?
- Я, баб, знаешь, рэппером буду. Они – вообще!.. И ни у кого нет образования, даже техникума. Сама подумай, если человек на сцене поёт, вот зачем ему геометрия.
- Ох, чудак!.. Кем бы ты потом ни стал - но школьное образование надо получить обязательно. Это - как вот родиться или с четверенек встать. Не родишься - и ничего из тебя не получится.
- Ну я же вот родился!
- И что?.. Что из тебя получилось? Тебе ещё жить и жить, а ты основное делать не хочешь - учиться. Одна надежда – вынесет из тебя время весь этот мусор, только вот это самое время будет упущено – жалко. Закончишь школу, (если закончишь, а то ведь с двойками – кто тебя там держать станет?), закончишь и ничегошеньки не будешь знать. И куда? Чем кормиться будешь?
- Я буду выступать.
- Дурачок!.. – заключила бабушка разговор. – Ничего ты ещё не понимаешь, выходит. Всё же ты, когда помладше был, как-то лучше соображал.

А в уме крутилось невысказанное: «То, что они его к нам не отпускают, это такая колоссальная ошибка! Подправляла бы я его, пока ещё влиять могу, пока в авторитете. А так, через телефонную трубу… Слава почему-то решил, что запреты что-то сделают, переломят парня. Переломят, да только не в ту сторону, в которую они думают. И сделать ничего нельзя! Сколько мы с ними на эту тему ни говорим – Слава против нашего общения, Альбина почему-то его поддерживает. И сами им вплотную не занимаются – одни упрёки и наставления, - и к нам не отпускают. Ненормальные! Задалась противоречащими друг другу целями: вырастить из Яшки "настоящего мужика", чтобы мог за себя постоять, чтобы решительным был, крутым. Для этого и уколы по мальчишескому самолюбию, и наезды, и унижение за любую неудачу, и грубость, наконец. И одновременно - чтобы он был послушен их воле. А этого уже добиваются требовательностью и запретами на всякие самостоятельные решения или поступки. И получается коктейль для взрыва. Портят мальчишку! Такого хорошего ещё год назад - портят мальчика. Потом исправлять надо будет».

Глава сто двадцать восьмая – «хочу у вас!»

И снова с Яшей нестыковка: Альбина вовсе запретила Яше ездить к «дедам».
- Давай, мы поговорим со Славой, - предлагала Александра Степановна внуку в разговоре по телефону.
- Нет, баба, мне попадет. Не надо, прошу тебя.
Ну, не надо – так не надо.
- Они закупили сорок бутылок всякой выпивки, - нёсся внуков обиженный голос из телефона, - чтобы праздновать новый год. Я, что, должен с ним сидеть, пока они всё это пить будут?
- А что папа? Ты его просил? – волновалась в ответ баба Ася.
- А он мне говорит: «Я решил, ты остаешься дома».

Чуть случалась с Яшей какая нестандартная ситуация – Альбина тут же звонила Яшиным «дедам». Александра Степановна спрашивала у внука:
- Яша, почему она сразу к нам звонит, если ты с нами только по телефону общаешься? Вроде, мы виноваты, что у тебя опять какая-то несуразица случилась.
– Наверное, хочет вам рассказать, какой у вас плохой внук, - отвечал Яша.
Бабушка пожимала плечами:
- Мы же никак на тебя повлиять не можем. Разве можно по телефону человека воспитывать?
«Правду говорил ироник Лао Шэ, - думала Александра Степановна, - на свете нет ничего противнее ответственности. Вот и Альбина эту ношу норовит на кого-то переложить – быть ответственным за её сына".

На следующий день снова звонок.
– Хочу к вам, - просился внук.
- Яша, мы ж только рады, но как родители? – бабушка переживала за внука, но не хотела конфликта с Альбиной и Славой.
– Они не пускают! – уже в отчаянии кричал Яша.
- Они дома?
- Нет, они меня закрыли. Баба, я прыгну с балкона. Я не хочу тут быть. Компьютер выключили. Говорят – «читай!»
- Яша! Успокойся. Давай, мы с ними вечером поговорим. Только не вздумай прыгать! Второй этаж - ты ноги переломаешь.
Яша зарычал:
- Как ты не понимаешь – они не хотят, чтобы я был у вас. С ними разговаривать бес-по-лез-но, - произнёс он раздельно последнее слово и бросил трубку.
А утром позвонил уже в слезах:
- Я всё сделал, что мне велели. А они… Баба! Они выбросили мои тетради, а я там столько текстов написал! Что я им сделал? Они ключ оставили, чтобы я за хлебом сходил. Я снова попросился к вам, они сказали – «не поедешь». Баба, я решил: я сейчас приеду.
– Яша, Яша, - Александра Степановна попыталась остановить внука, - будут последствия, подумай!
 
Но Яша всё же приехал. Он ещё не успел выложить свои пожитки, принесённые в двух больших пакетах, как раздался звонок от Альбины:
- Знаете, у нас ЧП, Яша уехал без разрешения к вам.
- Да, вот он тут, - постаралась спокойным тоном ответить Александра Степановна.
– Пусть собирается, - тон у бывшей невестки приказной. - Слава за ним приедет.
Александра Степановна вышла из кухни, где сидел Яша, держа трубку у лица, чтобы внук не слышал разговора.
- Альбина, ну почему ты нас наказываешь? Что плохого, если он к нам приехал?
– А вы не знаете? Вы спросите, как он четверть закончил. Он ничего слушать не желает, всё время огрызается, всё хуже себя ведёт.
– За что сейчас конкретно? – настаивала бабушка. - Чем он провинился?
- Вы его к другу отпускаете, а мы не хотим, чтобы он с этим Денисом общался. Я разговаривала с матерью Дениса. Вы не представляете, что она мне наговорила про Яшку. Да зачем мне надо, чтобы с ним позориться? И у вас он с Алешей общается, тот ему рэппы через сеть скачивает, они меня уже задолбали.
- И что плохого во всем этом? Эти рэппы пройдут, как прошли его прежние увлечения. Алеша – музыкант, профессионал почти. Он не пьяница, не хулиган, не матершинник. Почему Алеша для тебя плох?
- Я сказала! Вы его настраиваете против нас. Он начал говорить, что отец не родной.
– Опять двадцать пять! Он что, этого не знал? Ничего мы этого ему не говорим, мы только хорошо на него влияем, и чем меньше он у нас бывает, тем хуже. А потом - он у нас не видит ваших стычек, не слышит вашей ругани...
Но Альбина, похоже, уже ничего не слушала.
- Яшу надо уже к врачу, он на рэппах помешался, - чуть не крик нёсся из трубки…
- Это тебя к врачу надо! – в сердцах выкрикнула Александра Степановна и бросила трубку.
А ещё через полчаса в дверь позвонил Слава и, не переступая порог, велел Яше:
- Собирайся. Я буду ждать тебя хоть до семи часов, пока не выйдешь. Только имей в виду - Алик там один...
Александра Степановна взяла его за рукав дублёнки:
- Слава, ну что ты через порог. Зайди, поговорим, как взрослые.
Но Слава отстранился:
- Что тут говорить? Он никого не слушает, уже на учете в комнате милиции, материться начал на всю школу. Мы уже не знаем, как с ним быть.
– Яша, - повернулась баба Ася к внуку, – почему ты материшься? Где ты учишься – у нас? Где ты слышишь маты?
- Везде слышу, - дипломатично вывернулся мальчишка.
Александра Степановна обернулась к Яшиному отчиму:
- Видишь, мы его матам не учим, у нас в доме их вообще нет. Как его от всех оградить? Не будет у нас – будет среди других, маты слышать, в том числе.
И иронично поджала губы, не желая произносить вслух: «Это же вы материтесь оба при своих разборках».
Но Слава понял, что хотела сказать Александра Степановна, повернулся и ушел к машине, Яшка в слезах начал собирать вещи, а бабушка взялась снова за телефон:
– Миша, ты сейчас можешь приехать, а то у нас тут проблемы.
У Михаила Яковлевича в этот день было дежурство, поэтому он быстро приехал на служебном ГАЗике. Увидав во дворе Славину машину, открыл в ней дверцу:
- Ты что тут делаешь?
Услышав краткий Славин ответ, начал было возражать:
- ... совсем задолбали с Альбиной пацана? Почему ему к нам нельзя?..
Разговор их и пяти минут не длился.
- Мне надоело, - раздражённо высказывал свои обиды Яшин отчим, - быть между Альбиной и Яшей, как между молотом и наковальней. Я его пальцем не тронул, а он всё хуже...
Михаил Яковлевич поднялся в квартиру:
- Яша, собирайся! Нельзя тебе тут, надо домой.
Тут уже в слёзы ударилась бабушка Ася. Она помогала внуку складывать книги и одежду в пакеты и причитала:
- Прости, солнышко, что мы тебя не можем защитить. У родителей больше прав на тебя, чем у нас. Приедут с милицией и заберут. Зачем? Нельзя с ними ругаться, а то совсем нас разлучат. Такие законы.
И Яшка ушел, понурившись, – на расправу за своеволие.

Глава сто двадцать девятая – гром грянул

Прошёл новый год, за ним Яшин день рождения. Почти ежедневно происшествие за происшествием. Яшка выходил из берегов. Ему четырнадцать, и конфликты с родителями не прерывались.
С некоторых пор Александра Степановна стала бояться телефонных звонков от Сухарёвых. С добрыми известиями они не звонили, и как только раздавался в трубке голос Альбины – Александра Степановна ощетинивалась – опять Яшка что-то натворил.
В школе драки, дома – непослушание, обиды и разборки.
- Что-то меня уже стал доставать этот внуков пубертатный период, - жаловалась бабушка мужу. – Вот ожидали мы, что Яшка начнёт сбрасывать с себя запреты, и дождались. Он вообще перестал слушать взрослых. Пока рос, подчинялся худо-бедно авторитету Славы, а сейчас – никто ему не указ. Боюсь, и на учителей это перебросится. Он же, кроме нас, ни с кем не стал считаться. А мы с ним сладить не можем – не хватает нашего «силового поля» на всю его бытность.

С Борисом тоже неувязки всё чаще. Деньги от него поступали гораздо чаще, чем в начале, когда он уехал из страны. Новая жена Лана, похоже, взяла под контроль материальную помощь Бориному сыну. Однако посылаемые Борей деньги, о которых, естественно Яша тоже знал, тратились, на его взгляд, - неправильно. Ко дню Яшиного рождения Борис выслал деньги на новую звуковую карту к компьютеру. Однако Сухарёвы рассудили, что это – баловство, и истратили деньги не по назначению. Узнав об этом, Борис рассвирепел:
- Мам, передай ей, что она больше от меня на Яшу деньги получать не будет. Я их вам буду пересылать, и вы – что Яша скажет, - то и покупайте.
- Ну, уж нет, - запротестовала Александра Степановна. – Или ты сам со своей бывшей договариваешься, на что деньги тратить, или пересылай их напрямую – Яше или его матери. Я в этих играх участвовать не стану. Альбина вправе решать, что вашему сыну нужно в первую очередь.
- Да она их тратить на себя! – уже кричал в трубку Борис. – Ей на сына наплевать, иначе бы он мне не жаловался…

А у Яши продолжалась бурная жизнь. Нередко он приходил побитый – значит, подрался. Ещё пару лет назад внук не вступал в драки – жалел противника. Сейчас же он дрался с охотой и часто. И был очень доволен собой. А драки в школе становились всё ожесточённее. Мальчишки дрались группами, били друг друга жестоко, в голову, ботинками. Всё это Яша рассказывал «дедам», и те, насторожённые новыми обстоятельствами, давали советы, прекрасно понимая – переломить ситуацию в школе могут только родители. А они, кроме выволочек сыну, ничего не делали.
«Деды» уже предчувствовали то время, когда мальчишка перестанет драться на стороне, а начнёт решительно отстаивать свои права в семье. И вот тогда всем будет лихо: ведь политесу он не обучен, значит, крики, скандалы с родителями, грубость, доходящая до хамства… Могут быть и побеги из дома, и прыжки из окон, и нарушение запретов не из-за соблазна, а из протеста: «Вот вам!»

И гром грянул.

Голос Альбины в трубке телефона звучал даже как-то победно:
- Ну, что! Можно всех поздравить: у нас ЧП – вашего внука исключают из школы.
И кратко изложила очередное происшествие.
Яша подрался с одноклассником, бывшим своим другом - Тимычем. Тот во время драки неудачно упал, получил сотрясение. Когда дрались, Яша, побеждая, требовал, чтобы тот встал на колени. У Тимыча мать – заместитель районного прокурора, и она подала жалобу администрации школы с требованием «оградить сына от хулиганства и издевательств в стенах учебного заведения».
В конце сумбурного изложения этой истории прозвучало почти категорическое требование:
- Пусть Михаил Яковлевич приедет к нам вечером – будем беседовать.
«Вот так всегда, - чертыхнулась про себя Александра Степановна, – к дедам сына отпускают со скрипом, используя любой предлог, чтобы задержать дома, а как ЧП - мы – первая инстанция, которая должна это ЧП расхлёбывать и гасить». Она подозвала мужа, передала ему трубку, сама встала рядом. Из трубки нёсся захлёбывающийся голос, и только, как припев в песне, повторялись два слова:
- Ваш внук, ваш внук!...
Слышались и другие слова: «фашист», «садист», «врун»...
Михаил Яковлевич время от времени отставлял трубку от уха, пережидал особо высокую ноту в монологе. Наконец, в короткой паузе он вставил и своё слово:
– Так отдай его в детдом, раз такой испорченный! «Плохой»! С чего ему плохим быть? Ну, подрались. Мальчишки все дерутся. Если там мама с придурью – заявление писать, чтобы её сына оградили – так ты защищай своего! Подумай, парень последние недели всё время под прессом нескладухи – занятия надоели, не даются предметы, драки в школе участились – он нам рассказывает, и мы видим, какая-то там агрессивная атмосфера создалась.  Дома мать «наезжает»… В общем, нервы у парня всё время натянуты. Вот и вылилось – разрядился. А с чего парень будет сдержанным? Кто его выслушивает? Сочувствует, объясняет? Все только требуют и стыдят. А в школе, похоже, в моде «сильная личность»…
Не успел он положить трубку, как снова раздался звонок: позвонил Слава - «что будем делать?»
Дед Миша протянул трубку жене:
– Разговаривай ты, я уже выдохся.
Все упрёки бабы Аси – («не отпускаете из дома туда, куда он стремится, например, к нам; наказываете за малейшую провинность; не даете общаться с другом Даней; парень взвинчен, он взрослеет, личность требует свободы; агрессия, предназначенная вам, обрушивается на других»), – разбивались об уверенность Яшиного отчима, что дело в самом мальчишке, а не в отношении к нему в семье.
- Альбина говорит, что виною – плохая наследственность: Борис-то тоже на учёте в милиции стоял.
- Слава, - опешила Александра Степановна. – Ну ты-то всё же мужчина! Неужели ты не понимаешь, что если ребёнок растёт в нормальных условиях, в доброжелательности и любви, то какая бы ни была наследственность – доброта сделает своё дело. И, пожалуйста, эти глупости не повторяй! «Наследственность!» Боря у нас не в тюрьме сидит. Да, он был сложным и упрямым ребёнком, но результат-то!.. А вы на Яшку всех собак вешаете. Ты слышал, какие тут слова Альбина кидала? Любой захрюкает, если его свиньёй называть…

Вечером в субботу Яша после школы приехал к «дедам».
Провели бабушка и дедушка с внуком беседу, только видно было – толку от неё никакого!
Парень вошел в переходной возраст. И прежде-то было нужно терпение и понимание со стороны родителей, а уж сейчас - тем более!
А какое тут понимание – одни упреки и обвинения! И никакого согласия. И куда подевалась робость перед матерью? (Порою, когда кто-то из дедов с ним разговаривал по телефону, то слышали: «Я не с тобой разговариваю. Помолчи!» И это не Альбина сыну кричала, а Яшка – матери, задним звуковым фоном орущей поблизости и мешавшей ему разговаривать).
- Маму в школу вызывают, - сообщил Яша. – Будут решать вопрос с исключением.

Глава сто тридцатая – драка Яши и Тимыча

Сестра Александры Степановны Галина славилась у родни трезвой головой и рассудительностью. К ней и обратилась Яшина бабушка за советом – могут ли за драку исключить из школы ученика в средине учебного года.
- А что там у них произошло? – первым делом задала вопрос Галина Степановна. – Кого-то покалечили или что? Мало ли их дерётся – пацанов. Так бы и выгоняли каждый раз!
И баба Ася посадила внука рассказывать подробности, и как получилось, что он унизил Тимыча – велел встать на колени.
Картина «нарисовалась» следующая.
Драка началась из-за того, что Яша обозвал Тимыча каким-то обидным словм, а тот пнул Яшин портфель. Яшка ответил «адекватно», то есть тоже поддел ногой портфель бывшего друга. Завязалась небольшая потасовка. На них прикрикнула идущая мимо учительница.
- … и мы тогда договорились, что поговорим после уроков во дворе …
На драку собрались зрители, среди которых были и девятиклассники.
Началась драка. Яша побеждал. («Тима же выше тебя на две головы?» - удивлённо вставила бабушка. Внук отмахнулся: «А я подпрыгивал».)
Наконец, Тима сказал – «всё, сдаюсь».
- Я стал отдыхиваться, потому что тоже устал. А тут те из девятого начали на него: «Ты извинись перед ним (то есть, передо мною, что он мой портфель пнул). Встань на колени и извинись».
Яша, по его словам, в этих наскоках старших на Тиму не участвовал, просто смотрел, даже сказал: «Да не надо, всё». Но старшеклассники заставили Тиму встать на колени и просить извинения. И Тима сделал это.
- Мне было так… Не знаю, баба! Мне так там быть не хотелось, когда Тимка на коленях стоял… Я ему сказал: «Ладно, иди домой».
Однако старшие не успокоились. Теперь они стали подзуживать Тимусловами: «Ты свою маму любишь? Вот из-за неё должен драться».
- Баба, помнишь, ты меня предупреждала, что взрослые могут сделать из младших клоунов себе на потеху. И в этот раз было так, как ты мне говорила – они сделали из нас бойцовых петухов, а сами стояли и смотрели.
- Почему ты не отказался?
- Один взял мой портфель и сказал, что не отдаст, если я не стану драться с Тимычем.
– Яша! Надо было повернуться и уйти, сказав, что за портфелем придет твой отец-милиционер или мама, и что тому мало не покажется.
– Ага, - возмутился внук, - я не стукач. И как бы я пришел домой без портфеля?
 
Драка продолжалась. Но Тима по натуре - не драчун, в отличие от Якова, поэтому он заплакал, и потасовка прекратилась.
- А сотрясение?
- Баба, если честно, я не думаю, что у него сотрясение. Он ходит в школу и всем рассказывает, что я – трус.
– Яша, тебе сейчас лучше не выяснять с ним отношения. Трус, не трус… Видишь же, как оборачивается дело. Не реагируй, говори, что тебе без разницы, как он тебя называет. А то и до лета не доучишься…
Бабушка задумалась и потом спросила:
- Если кто-нибудь подтвердит, что там были старшеклассники, и они вас подзуживали… Ты их знаешь, кто там был?
- Ну… Один Бык, он из 9 «б»… Только, баба, его все боятся.
- А других знаешь по именам?
- Нет, я только их…
- Что? Клички?
- Да! «Длинный» там, ещё «Пеналь».
- Ясно! Надо деду идти с тобой. Твоя вина велика, но если бы не эта взрослая кодла, ничего бы этого не было. Пусть учитывают обстоятельства. Миша! Ты понял?
- Конечно, пойду, - отозвался Михаил Яковлевич.

На другой день в школе собралась комиссия по «расследованию инцидента». Все участники драки и свидетели пришли в сопровождении мам. Михаила Яковлевича, однако, на разбор не пустили: «Вы – дедушка? Тогда нельзя: у мальчика есть мама, будем с нею разговаривать. Что ж мы тут всех родственников собирать будем!..»
(И так в школе всегда было. Почему и не могли «деды» участвовать в воспитании внука в согласии со школой – их всегда вежливо отстраняли).
Альбина пришла с Аликом, и пока она находилась в кабинете, где заседала комиссия, Алик сидел с Михаилом Степановичем в коридоре.
- Золотой ребенок, - восхищался, вернувшись домой, дед Миша, - сел себе и сидит тихочко.
(«Золотой!» - отметила про себя баба Ася. - Давно ли мы удивлялись вымуштрованности Яши!»).
В результате разборки дело решили передать в комиссию по несовершеннолетним.
После заседания классная руководительница сокрушалась, что Яша сразу не рассказал про участие девятиклассников в драке и их роли, до подачи заявления. А раз есть бумага, то дело приняло серьезный оборот… Да еще должность Тиминой мамы – работник прокуратуры.
Привыкшая решать жизненные вопросы "личными договорённостями", Альбина попробовала договориться с родителями Тимы, чтобы те забрали своё заявление. И те согласились, но за пятнадцать тысяч рублей.
- Откуда у меня такие деньги, подумайте! – кричала в телефонную трубку Яшиной бабушке Альбина. – И почему я должна их платить?
- Но если ты предлагаешь «замять дело», значит, ты дала понять, что готова за это платить, - резонно увещевала её бывшая свекровь. – Что ты им сказала?
- Я и сказала, что таких денег у меня нет. А они говорят – в любом случае мы им обязаны заплатить за «моральный ущерб».
- «Обязаны!» Пусть подаёт в суд! Там разберутся. А так она и миллион может потребовать… Не пойму, зачем ты к ним полезла со своими просьбами? Всё же утрясается - парня не исключат, а в комиссии по несовершеннолетним разберутся. Сын-то у тебя не преступник. Деда подключим. Туда-то его должны пустить - не школа.
Альбина отключилась. А через час раздался новый звонок:
- Мать Тимы требует, чтобы Яша извинился, а он не хочет извиняться. А если извинится, то они не будут требовать штраф и моральный ущерб…
- Вот неугомонная! И себе делает жизнь не скучную, и другим. Сказали же ей!..
Ворча, Михаил Яковлевич попросил к телефону внука:
- Извинись ты, раз это что-то успокоит. Плюнь и извинись.
- Не хочу я извиняться! – возмущался на том конце связи Яшка. - Не я его на колени ставил. А дрались мы оба. Мне тоже больно было. Я не виноват, что он упал нехорошо, а я удержался. И сотрясения у него никакого нет. Про меня в школе будут говорить, что я - чмо, раз извинился!
Не меньше получаса то дед, то бабушка увещевали внука. Наконец, Александра Степановна, уже уставшая от разговора, подвела черту:
- Твое извинение, дорогой, ничего, конечно, не изменит. Никакого морального ущерба комиссия не установит – это дело суда. А в суд на тебя подавать не за что. Ну, подрались? Ну, были у Тимы синяки… А как драться без синяков? Но если мама тебя просит - сделай. Просто для её успокоения. Ты хотел, чтобы у Тимы синяки были?
- Нет!
- Вот и скажи: «Тима, извини меня, что я тебе синяков наставил. Я этого не хотел».

Комиссия по делам несовершеннолетних была назначена через неделю.

Глава сто тридцать первая – на комиссии

Озабоченная Яшиными делами Александра Степановна почти ежедневно названивала ему с расспросами о делах. Вот и сегодня она вновь набрала номер квартиры Сухарёвых. Трубку взяла Яшина мать:
- Да, комиссия через неделю. Нам сказали, что оштрафуют, а на сколько - не знаю.
- Знаешь, Альбина, - предложила Александра Степановна, - надо бы Яшу бы в какую-нибудь бойцовскую секцию устроить – сгонять агрессию. От нас спорткомплекс «Победа» недалеко. Пусть бы записался и бегал, а оттуда к нам – поесть, может, уроки сделать.
Альбина заинтересовалась:
- А в какую секцию?
Тут раздался Яшкин голос:
- Никуда я не пойду, ни в какой спорткомплекс.
Альбина явно отвернулась от трубки, и баба Ася услышала знакомую медь:
– Пойдешь, раз я сказала…
- Погоди, Альбина, - миротворчески зажурчала Александра Степановна, - дай-ка мне его… Ты чего, дорогой, блажишь? Почему не хочешь спортом заняться?
Яшка забубнил пониженным тоном, что в гробу он видел этот спорт, что физкультура ему в школе надоела, что ему и так некогда и на всё время не хватает.
- Баб, меня мама зовёт. Мы потом с тобою поговорим, - закончил быстренько неприятный разговор внук и положил трубку. Однако через десять минут перезвонил:
- Баба, мы с мамой решили - я буду ходить на бокс.
– Ну и правильно! – обрадовалась бабушка. - У тебя агрессия из-за возраста развивается, видишь, куда она заводит? Лучше её в спортзале сбивать и грамоты получать, чем в школе драться.

И стал Яша посещать секцию бокса. Занятия - три раза в неделю. Спорткомплекс от дома, где живут «деды», - в двухстах метрах. После секции Яша идет к ним, принимает душ, обедает, закидывает школьный рюкзак за плечи и едет на занятия.

В день заседания комиссии по делам несовершеннолетних Яша в школу не пошёл, потому что в половине второго позвонил его отчим: «Пусть готовится, я сейчас подъеду».
Накануне баба Ася снова разговаривала со своей сестрой Галей о Яше, и та удивлялась, почему Михаила Яковлевича в школе не впустили на разбор драки: «Он же дед! Надо было настоять, поприсутствовать».
Проводив с балкона глазами Славину машину, на которой тот повёз Яшу,  Александра Степановна кинулась звонить мужу:
- Ты можешь отпроситься?... «Куда?» - в комиссию! Думаю, нужно кому-то из нас там быть. Я уже не успеваю, а нужна группа поддержки. На Альбину надежды мало, а Слава… – может, он вообще в сторону уйдет. И будет один подросток от всех отбиваться.
Михаил Яковлевич отпросился у начальства и потрусил в районную администрацию, здание которой почти примыкало к институту, где Яшин дед работал в службе охраны.

Вечером он рассказал, как проходило заседание:
- Зашел в кабинет вместе с Альбиной. Меня спрашивают: «А вы тут зачем?» - «Я – дед, заинтересованное лицо». Разрешили. Ой, какую ему характеристику написали в школе… Сперва всё вроде в рамках: «инициативный, увлекающийся, лидер…» А потом – «неуправляемый, взбалмошный, невыдержанный, агрессивный, неусидчивый, мешает проводить занятия, с учителями оговаривается, сквернословит и замечен в употреблении спиртного» - это инцидент с пивом вспомнили. С такой характеристикой путь – прямо в колонию строгого режима. Все начали головой крутить. Начали обстоятельства выяснять. Сперва его о драке расспросили. Обвинителей не было никого - с Тиминой стороны, но разбирали именно эту драку – что да кто. Он на вопросы отвечал.
- Сказал, что он не ставил Тиму на колени, что это – старшеклассники? - перебила вопросом мужа баба Ася.
– Это как-то не прозвучало. Получилось так, что он поставил Тиму на колени, заставил просить извинения, а потом девятиклассники их заставили драться.
– Как Тиму, на голову выше себя, на колени Яшка поставит? Словами, что ли?
- Это детали, там в это не входили. Они спрашивали, почему Яша не отказался с ним драться? А он твердит: «Меня заставили».
– А про ранец, что у него забрали, он не рассказал?
- Нет, да это же мелочи. Это для него ранец – ценность…
- И правда, - вставила Александра Степановна, - Альбина всё время твердила: «Мы ему такой дорогой ранец купили, чтобы не рвался. Если он его умудрится порвать – не знаю, что сделаю».
- Ну, вот, сама понимаешь, как он мог про ранец: ведь со стороны – драться за ранец, смешно даже!
- Да уж!.. – опять подала реплику бабушка. - Поистине «Нам не дано предугадать…». В прошлом году ранец у Яшки был чуть ли не из бумаги – я его несколько раз зашивала, всё время дырки по углам зияли, он через них чего только не потерял. Вот, купили чуть ли не бронированный. Мать запугала его – мол, береги. Доберегся…
- Не говори!.. – выслушал замечание и продолжил свой рассказ Михаил Яковлевич. - Потом перешли к мамаше. Но она держалась, как партизан – «мы ему всё, дома у него и компьютер, и всё остальное». Ей говорят – «а внимание?» Отвечает: «Я работаю». Её увещевают, мол, воспитанием не занимаетесь, вот и результат. «В школу не ходите, когда вызывают, дневник не просматриваете, на замечания не реагируете». Она после комиссии вышла и говорит: «Меня опустили ниже унитаза». Кто её опускал? Занималась бы сыном – никаких бы комиссий и не было бы!
- Не отвлекайся! – остановила ушедшего было вбок мужа Александра Степановна. – Что дальше было?
- Ну, я тоже сказал... Меня спрашивают: "Что вы можете?.." Сказал, что сам в свое время, как участковый, занимался всякими вот такими правонарушителями, и никогда не подумал, что у меня внук будет расти с такими проблемами. Я этим огорчен, но объяснение вижу в том, что дома парнем мало занимаются. Родители заняты своей работой, другими обстоятельствами…
- Ты сказал, что он с отчимом?
- Нет, зачем? Я вообще не хотел, чтобы в наши внутренние дела входили - ну, что там кто-то в другой стране... Зачем это кому-то знать?
- А Слава? Он там был?
- Нет. Славе это всё, видно, по барабану. Он остался сидеть в коридоре. Он там только шофер – привез Альбину и увез. Всё. Но дальше я сказал, что у нас к внуку нет никаких претензий. У нас он ведет себя безукоризненно. У него много увлечений. Он талантливый. Он написал повесть, и её взяли в один журнал, можно прочесть в Интернете. С ним много общается бабушка, хорошо на него влияет. Если бы он почаще был у нас, может, всего вот этого бы не было. Но у нас он бывает редко, следить за его поведением у нас возможности нету. А дома ему внимание уделяется недостаточное...

В общем, речь Яшиного деда произвела впечатление, и комиссия решила предупредить мать "о недостаточном внимании к сыну" и сделала выговор Яше.
- Ну и замечательно! - выдохнула облегчённо Александра Степановна. - Обошлось малой кровью, что называется. И штраф Альбине не платить. А то - для неё это было, мне кажется, самое главное. Она бы Яшке плешь проела...
- Замечательно-то замечательно! Только надолго ли? - с сомнением произнёс Михаил Яковлевич.
И как в воду глядел!..

Глава сто тридцать вторая – Яша напился

Не прошло и двух недель, как Яша снова «отличился».
Сначала позвонила его мать:
– Меня в школу вызвали - что-то с Яшей: ведет себя неадекватно, его тошнит, на живот жалуется, говорят, что он уже глотал какие-то таблетки.
- Какие таблетки? – всполошилась Александра Степановна - Кто - "говорят"?
- Ой! Некогда! Я вам потом перезвоню. Тут «скорая» приехала…
Александра Степановна положила трубку, но от телефона не отошла – вдруг опять зазвенит.
«Что там происходит? Представляю – парень зеленый, а она к нему: «Сыночка, я очень прошу, скажи – что ты пил, кто тебе дал? Зачем ты это пил?»
Телефон молчал. Бабушка пошла к иконе и помолилась:
- Отче наш, сущий на небесах…

Что произошло в школе – выяснилось вечером.
Яша напился! Он по дороге в школу купил в магазине и опустошил бутылку джина-тоника. На уроке ему стало плохо, и учительница отвела его в кабинет директора. Позвонили матери, вызвали «скорую». Яшку прямо в кабинете тошнило красным тоником. Врачи «скорой» диагноз поставили тут же: алкогольная интоксикация.
Рассказав подробности, Слава закончил: «Я в ауте, просто не знаем, что делать. Только-только разрулили с этой дракой. Мать вон в истерике колотится».
Михаил Яковлевич, державший параллельную трубку, даже побелел лицом:
– Нет! Он – что, с ума съехал?! Его нужно показывать психиатру. Я за него ручался, говорил, он – хороший парень… А он через неделю – это же надо - напился! Он – как, пришёл в себя?
- Спит ещё. Мать его на такси привезла, он тут же отрубился. Ну что с ним делать, скажите?!
Александра Степановна машинально спросила:
- Может, отправить его к отцу? – и тут же прикусила язык: если парень собой перестал управлять, так разве переезд что-то изменит?
Слава, похоже, тоже не ухватился за эту мысль:
- Не знаю даже. Альбина пусть решает.

Удручённые дед и бабушка сидели за столом. Говорить не хотелось. К ним на кухню вышел Алеша, дядя Яши, посмотрел на отца и мать и вздохнул:
- Всё время Яшку держал за сообразительного, но тут стал сомневаться – дурацкие поступки. То всё вроде ему не везло, так со стороны виделось, но напиться перед школой – тут уж самому лезть в передрягу, тем более – только-только чудом вытащили из этой истории с дракой. Чего он добивается?
Михаил Яковлевич пристукнул кулаком по столу:
- Главное, я за него поручился на комиссии, мол, хороший парень. А он… Зачем мне эти беспокойства? Мне своих сыновей за глаза хватило, ещё я с внуком так буду переживать. Да лучше бы в разных городах жить, чтобы этого ничего не знать…
- Знаешь, - помолчав, продолжил дед, - складывается ситуация, как с Борькой. Вспомни, в эти же годы мы ничего не могли с сыном поделать: как ни бились, он всё глубже уходил в «отрыв». Ни школа, ни увещевания – парень распоясывался до последнего, и та девочка, и журнал, и дневник, и уходы от «поговорим», и пожар в школе, и, наконец, стекло от автомобиля, – перечислял Михаил Яковлевич пороги, о которые спотыкался их старший сын вот в этом же самом возрасте. - Неужели Яша нам всем готовит «вторую серию», только с ещё большим риском – выпивка! Борька-то до этого не докатывался. А ведь еще есть и наркотики. И потом - Борис был добрым мальчишкой, он хулиганил не зло, а в Яшке есть злость, агрессия, претензии на первенство – «все дебилы!» И нет, похоже, авторитетов. Мы – но и мы ему не указ, и нашей немилости он не боится. Остановится ли?
- Миша, ну что ты? Ещё тоже начни говорить, что у Яши Борины гены. Тогда уж твои. Вспомни себя: кто бы в посёлке мог предсказать, что из тебя, шалопая и прогульщика, - человек получится? Яшка влип в не ту колею. Дорога у него извилистая…
- Да ладно тебе – «дорога»! Я из дома в семнадцать ушёл – не пропал, за ум взялся.
- Ну и он возьмётся!
- Пока он возьмётся!.. Сейчас – не то, что тогда. Тогда и комсомол, и наставничество, и не балованные были – с семнадцати из дома уходили, учиться продолжали, а этот - учёбу совсем забросил. Раньше надежда была на армию, что там за ум возьмётся... А сейчас! Про армию лучше и не думать: хорошо, если не покалеченным парень вернётся... И потом – у него всё есть. Все условия! Дом - полная чаша. Чего ему не хватает – так себя вести?
- Любви, может быть? – задумчиво ответила бабушка.

Утром она позвонила Яше, чтобы задать один вопрос – почему он так сделал?
- Захотел напиться, - коротко ответил внук.
- Зачем? – выдохнула она.
- Не знаю.
Голос у подростка был хмурый, дескать, чего пристала.

Альбина решила показать сына врачам, выяснить – всё ли в порядке с его головой после той драки. У Яши нашли нарушение кровоснабжения мозга. Направили к хирургу, невропатологу, окулисту. Дали освобождение от занятий на три дня. Родители запретили ему выходить из дома и загрузили заданиями.
Яша подчинялся, но с огромной неохотой. Альбина почти ежевечерне звонила дедам – отчитаться: не помогает по дому, ничего делать не хочет, грубит.
Выслушав очередную жалобу, баба Ася заметила
- Что-то из нормального мальчика он очень быстро превратился в Плохиша. В чем дело – не задумывалась? Может, немного ослабить давление…
Нет, отвечала Альбина, она все правильно делает и будет также продолжать.
- Я работаю, мне нужен помощник, Слава тоже работает…
- Но почему с парня только спрашивают и не хвалят? Ему же не на кого в доме опереться...
Но с Яшиной мамой такие увещевания не проходили, опять звучали сравнения: «я» (хорошая и пример для подражания) и «он» (и на Яшу навешивалась свора собак), а подход к сыну один: заставить делать, что мать говорит, и укротить непослушание.
- Доукрощалась уже, - оборвала разговор Александра Степановна, чувствую, что сама кипеть начинает.
«Ничего понимать не желает! Всё она правильно делает, а из сына – просто негодяй растёт», - распаляла себя Яшина бабушка.
Она не улавливала за напористым голосом бывшей невестки её отчаянный страх непонимания – что происходит с её старшим сыном?! И как остановить и уберечь его?

Глава сто тридцать третья – папин приезд

В этот свой приезд Борис гостил полторы недели. Провожать его на автовокзал поехали всей семьёй и Яшу взяли. Когда автобус завернул за угол, и все двинулись к стоящей на стоянке машине Михаила Яковлевича,  Яшу прорвало:
- Я же с ним почти не был! То школа, то обои эти… Прям обязательно – отец приехал на десять дней – ей обои приспичили! Нельзя было меня к папе отпустить? И эти экзамены… Был бы «ботаником», перевели бы в другую школу – и никаких экзаменов. Нет, в тот раз я же почти все время у вас жил, а в этот раз – почти я с ним не был!
Всё это с напором, жестикулируя, без запинок.
Михаил Степанович потом, когда Яшу высадили около его дома, говорил:
- Как Яшка у нас складно выражается – как пишет: слов не подбирает, не запинается!
А Александра Степановна мысленно пробегала эпизоды Бориного пребывания и высказывания его про Яшу:
- У меня к Яшке - не как к сыну, а как будто это мой младший брат. Он «Папа, папа!», а я не врубаюсь, что это он мне.

В один из дней, выпив пива с отцом, Борис чуть задумался и начал говорить:
- Не знаю, почему, но меня совершенно не трогает, что Яша не на моих глазах растет, нет этого сожаления, мол, жалко, что разлучен. Я спокоен: сын есть, а что не рядом… Нет, не переживаю. Конечно, беспокойство, что Альбина его испортит, и только. Из-за этого бы хотел забрать, но она же не отпустит! Она же его любит – я вижу.
С Альбиной они так и не встретился. Только раз с нею по телефону на материных глазах разговаривал, когда выпрашивал отпустить сына, отложить клейку обоев.
Он тогда, пока, набирал номер Сухарёвых, приговаривал: «Вот что за баба - убил бы!» А в трубку зажурчал: «Ну, Альбин, ну прошу тебя… Альбин, подожди…»
На том конце стоял сплошной крик. Наконец, Борис положил предел разговору фразой:
- Я же тебе иду навстречу, когда нужна моя подпись под разрешением на Яшкин выезд в Германию. Ну, так я в следующий раз подумаю…
Положил трубку и удовлетворённо промолвил:
-Только на угрозу и сбавила тон.
А Яша в страстном желании, чтобы отец жил рядом, постоянно приводил примеры «плохого Славы»: как он к компьютеру пасынка не подпускает, как придирается.
- Мама, бывает, раскричится, но потом отходит, а он…
Боря никак на его жалобы не реагировал, только смотрел и слушал. А ведь Яшка всё это для отца говорил – деды-то уже этих жалоб наслушались.

Через несколько дней Яша пришёл взбудораженный:
- Баб Ась, представь, они меня заставляют ходить на бокс летом!
- Но сегодня же вторник, а у тебя секция по субботам и четвергам, - возразила Александра Степановна.
– Блин! – злился внук. - Да каждый день. Жесть! Мы полчаса позанимались, потом бегали, потом пошли в кафе, ели всякую фигню…
- Так тебя на площадку что ли определили? – уточнила бабушка.
- Ну! Каникулы называются. Ещё я должен ходить на немецкий, через день на английский. А к вам – в воскресенье. «Будешь общаться с бабушкой и дедушкой по воскресеньям!» Ага! Еще я хочу на пианино научиться. И у нас в группе один мальчик был в том же хоре, в котором Лёха до капеллы был, он сказал, что надо туда походить, потом можно в капеллу, а там уже за бабки…
- Э! Бабки… - махнула рукой баба Ася. - До бабок, знаешь, сколько нужно ходить?
- Да пофиг, мне нужны бабки!
- Что ты опять задумал? – озаботилась она.
- Мне нужна звуковая карта. Думал, она три тысячи стоит, а она – семь! Мне никогда такие деньги не заработать. Меня на стройку ещё не берут… И зачем мне немецкий? Мама себе придумала, что я должен выучиться и уехать в Германию, чтобы её туда перевезти. Не фига! «Я тебя растила, я тебя растила!» Она меня растила, чтобы самой жить в Германии. Я туда не хочу! Пусть Альберт вырастает и переезжает с нею в Германию, а я тут буду.
Он коленями встал на кресло, уткнулся головой в спинку и в исступлении твердил:
- Жесть! Жесть!
Потом начал звонить другу и договариваться:
- Если тебя мои спросят про английский, скажи, что препод в отпуск ушла. Ладно?
Он ушёл было в Алёшину комнату, затих на четверть часа, вдруг выскочил:
- Я пошел!
- Куда спешишь? – воскликнула бабушка. - А поесть!
- Я же сказал – ел уже!
- Но на улице дождь.
– Пофиг!
Яшка упрямо мотнул головой и выскочил за дверь.
Баба Ася только руками развела: «Вот такая реакция на отцовский приезд-отъезд: «колбасит» мальчишку».

Глава сто тридцать четвёртая – обстановка нормализуется

Яша пришёл из школы, быстро перекусил и заторопился на бокс. Пока он зашнуровывал кроссовки, Александра Степановна попросила:
– Раскрой мне свои письма в компе - я хоть узнаю, чем ты живешь.
Внук поднял голову:
- Может, тебе и все телефонные переговоры записывать?
- Тоже верно, - смиренно ответила бабушка.
- Да, баб Ась, посмотри мой рюкзак, зашить сможешь?
Она повертела тяжёлый рюкзак, располосованный по краю.
- Да-а, серьёзная «травма». Боюсь, не справлюсь. В ремонт надо!..
Яшка погрустнел:
- Опять мне мама клизму устроит!
Но пока он был на боксе, бабушка всё же исхитрилась и отремонтировала школьный мешок.
Внук вернулся, углядел на скамейке в прихожей целой свою вещь и восхитился:
- Зашила?! Баба, как я тебя люблю!
Александра Степановна рассмеялась:
- А обычно? Вдруг бы не получилось?
- Обычно тоже люблю, но сейчас – ещё больше.
- У тебя в дневнике опять запись…
- Где? Какая?!
- Ой, не валяй дурака. Вот же: «На уроке играл с сотовым, вертелся… Поведение – неудовлетворительно». В первый день четверти. О чём ты думаешь!
- Да ладно, баб. Ничего я не играл. Он у меня выпал…
Александра Степановна махнула рукой, прерывая пустые оправдывания. Вгляделась во внука:
- Что-то ты, похоже, не в настроении. Что случилось?
Оказывается, на тренировке Яша напарника слишком резко ударил, тот аж заплакал.
- Он начал так меня колошматить, по глазу попал. Я ему – «сбавь, давай по корпусу бей!», а он – размахался. Я ка-а-ак двинул ему правой, он захлюпал, а потом заплакал.
- По глазу?
- Нет, в нос попал.
– С кровью?
- Да нет, крови не было, но он… - Яшка, показывая, сморщил лицо, глаза зажмурил. – В общем, он обиделся.
- И что? А тренер?
- Тренер на моей стороне. Сказал: «Ничего, бывает». А мне всё равно, знаешь, не хорошо. Вот, заплакал. Не люблю, когда из-за меня кто-то плачет.
- А что – много плачут?
- Да нет, только… Вот когда мама… Лучше бы кричала.
Он разделся и пошёл в ванную принять душ. Вышел чистый и лохматый. Бабушка вооружилась расчёской, и пока внук разглядывал себя в зеркале, приступила его причесать. Яшка стал изворачиваться:
- Не люблю!
- Погоди, дай патлы расчесать, а то в волосах - колтун. Расчешу – лохмать снова.
Внук замер, а когда волосы были расчёсаны - взбил их руками, поглядел ещё раз в зеркало, произнёс: «Порядок!» и направился в кухню.

На следующую тренировку Яша не пошёл, а поехал получать паспорт. С ним он и пришёл к «дедам». Те стали рассматривать фотографию и читать, что написано на каждой странице. Но Яша паспорт отобрал, полюбовался сам и сказал
- У меня последняя цифра в номере неудачная - восьмёрка.
- Что в ней плохого? – спросил Михаил Яковлевич.
- А я столько бутылок должен друзьям поставить.
– Каких ещё бутылок? – посуровел дед.
- Ну, это такая шутка, - быстренько закрыл тему внук и свернул на другую, - у меня в среду была геометрия, я не только на уроке отвечал, ещё и сам задачку решил. Меня Юля спрашивает – как это ты здорово геометрию стал знать. Я говорю: «Мы с бабушкой позанимались». Стал маме про это рассказывать, так почти поругались. Говорит: «Хватит заливать!» Не верит, что я могу хорошо учиться.

Глава сто тридцать пятая – взрослые беседы

- Ася, ты читала в «Новой Газете» интервью с Алексеем Ивановым, писателем? – окликнул из комнаты жену Михаил Яковлевич.
Александра Степановна аккуратно уложила в сковородку обработанного и вываленного в муке карася и пошла к мужу – поговорить. А тот продолжал:
- Очень задело меня замечание про пэтэушников – мол, придурки, которые идут потом в менты и делают нашу жизнь беспорядочной.
- Да! – бабушка Ася устроилась в кресле, запахнула полы халата и с готовностью включилась в тему. - Меня оно тоже маленько потрясло. Не согласна я! Пэтэушники – это дети, у которых были плохие родители, кто себя не нашел. Они не придурки – их не научили жить. Значит…
-… виноваты не они, - подхватил Михаил Яковлевич, - а взрослые! Отцы, ушедшие из семей или пьющие; матери, у которых не было времени на сыновей и дочерей: работали и за себя, и за папашу непутевого, или пили. Дети, лишённые хорошего воспитания – вот кто это. И знаешь, я вот думаю: государство должно заботиться о том, чтобы семьи не распадались.
- Как заботиться? Что конкретно делать?
- Ну, хотя бы начать работу по укреплению семьи, всячески поощрять создание семьи и спешес… тьфу! – Михаил Яковлевич запнулся, набрал воздуху и снова попытался выговорить вертящиеся на языке, но не выговаривающееся слово. - Язык запутался! Спе-шес-тво-вать (справился!) её функционированию: поженились – льготы по жилью, родили ребёнка, опять какие-то преференции. Поощрять получение образования родителями, потому что, это ж очевидно, образованный человек более ответственно относится к жизни, чем недоучка. Вообще, уверен, - чем шире кругозор у человека, тем больше он ценит жизнь во всех проявлениях. И к детям, к супругу относится не как потребитель, а ответственно – сберечь, ухОдить.
- «УхОдить», - передразнила жена супруга, засмеявшись его словесным изыскам. – Ты прав, конечно. Сейчас правит бал полная безответственность взрослых. Что с людьми подеялось! Раньше были тоже такие, ну, всё им пофигу, живут одним днём. Жениться – да никаких проблем! А что женился – это ж шаг какой! Не только спать да в одной квартире жить, а новый организм – семья – получается. Его ж надо взращивать, как вот рассаду, по первости. Да и какая рассада! Всё настолько сложно – то ты один, уже сложившийся, а то вас двое, и у того, оказывается, такие привычки!.. И ко всему притираться, не рубить наотмашь – «катись!» А дети!.. Сейчас же – не успел зарегистрироваться – раз, уже разбежались, другого ищут или вообще – одиночка. Так даже Галатею сперва создавали, потом оживляли - столько трудов! А ещё не известно – можно ли с нею жить.
- Ты про что? – не понял последний пассаж супруг.
- А! – поднялась из кресла Александра Степановна. – Я – про Пигмалиона. Ну, к тому, что труд это большой - семейную жизнь наладить. А у нас женятся, на этот труд неготовые. Только удовольствия хотят: мужики - чтобы их леляли, секс регулярный и сытно кормили, барышни - чтобы их на руках носили. То есть - каждый готов брать, а давать - удивляются: "разве я кому-то что-то должен?.." Ладно, у меня там карась тлеет, надо перевернуть, а то сгорит.

В это время раздался телефонный звонок.
- Возьми! – крикнула из кухни Александра Степановна. – Наверное, опять Альбина.
Михаил Яковлевич, тихо ругаясь: «покоя от неё нет», пошёл в прихожую:
- Да! Да, Альбина, слушаю.
Альбина речь была, как всегда, сумбурная: Яшка грубит, не слушается, уроки запущены, Слава больше с ним не хочет разговаривать, а сегодня отчим с пасынком чуть ли не подрались.
- Он может к телефону подойти - Яшка - я имею в виду?
- Он уже лег, не хочет вставать.
- Ну, пусть завтра приходит после школы. Ася с ним проведёт беседу.
- Толку-то от наших бесед! – донеслось из кухни.

После школы Яша пришёл к дедам.
- Э-эх! – встретила его бабушка. – Когда закончатся твои вывихи?.. Иди, мой руки и за стол.
Она подождала, пока внук положил вилку, закончив трапезу, и начала подготовленные увещевания. Однако внук поднялся при первых же словах и пошел из кухни. Баба Ася последовала за ним в комнату:
- Ты куда это? Ещё что за новости? Я с тобою разговариваю, а ты – пошёл! А если ты начнёшь со мною говорить, а я вот так – пойду, как будто тебя и нет…
- Баб, ну что это такое?! Дома ругают, сюда приду – опять то же…
- Ну, да! И в школе тебе покоя нет… Это что? Все виноваты и тебя, бедного, тюкают из удовольствия? Может, пораскинешь мозгами да поймёшь - дело-то в тебе!..

Но начавшийся бурно разговор бабушка и внук закончили мирно.
- Я завтра к вам приду, у вас буду праздники, - заявил Яша.
– У нас, видишь, кресло твоё в ремонт забрали, спать негде, - озаботилась Александра Степановна.
– Нет, как-нибудь устроимся. Я у вас хочу. Хоть немного от них отдохнуть. Мало мне мамы, теперь ещё и папа подключился. Знаешь, мы так с ним ругались!.. Я думал, он меня ударит.
- Яш! Это ж Слава! С ним-то тебя почему мир не берёт? Так жили дружно, он тебя от мамы выгораживал. Как вы врагами стали?
- Да не врагами… Он, баба, такой… Зануда! «Пока пыль не вытрешь – гулять не пойдёшь! Пока посуду не вымоешь – комп не разрешаю!» Ну, вымою я эту посуду вечером! Какая разница?! Я вообще не понимаю, почему я за всеми должен мыть посуду? Убираю квартиру, пылесосю три раза в неделю…
- Зачем так часто?
- Так ремонт же! – всплеснул руками в отчаянии Яша. - Как вселились, так и идёт ремонт. Мне дома быть не хочется – я ничем своим заняться не могу. А папа, как увидит, что я сижу – сразу: «Убери, помой, вытри». Сколько можно! Мама на работе, он с дежурств три дня дома и, как проснулся, начинает на меня… А на улицу – только в школу. Гулять нельзя – «у тебя уроки»... Баб, приду? Хоть на полу…
- Ну, «на полу». С Алёшей на диване положу. Расставим – уместитесь. Только бы они разрешили, – успокоила внука бабушка.

Глава сто тридцать шестая – происшествия со штрихом и черепахой

Яшин звонок застал Александру Степановну в душе. Торопливо обмотавшись полотенцем, недовольная, она взяла трубку и, не справившись с раздражением от такого не ко времени вызова, ответила:
-Да!
- Баба, как оттирать штрих?
- Господи, Яша! Какой ещё «штрих»?! Я тут вся в мыле. Перезвони минут через пятнадцать - приведу себя в порядок.
- Баб, ну, пожалуйста! Мне скоро в школу, а у меня такая прям беда.
Потуже скрепив полотенце подмышками, баба Ася смирилась:
- Тогда поподробнее – что за штрих, что случилось?
- Ну, знаешь, взорвалась бутылочка со штрихом.
- Это для затирания написанного, что ли?
- Ну! Я портфель никак не мог закрыть. Раздулся и никак. Я так разозлился! Прямо – чем бы об стенку кинуть, в руке сотовый – нет, он может разбиться. Тут «штрих» - схватил, бросаю, а у самого в голове – вдруг взорвется? И он – разлетается. Представь? Во все стороны! У меня даже волосы в краске, и джинсы, и куртка, и потолок – ну, всё заляпано.
- Ну, Яшка!.. Водой пробовал?
- Да, первым делом. Не оттирается.
- Тогда - чистящим средством. Пемоксоль есть?
- Сейчас погляжу… Нет, баба, у мамы в ванне нету.
- Яшка, я простужусь из-за тебя. Иди к соседке за каким-нибудь чистящим средством, а я пока вытрусь да халат наброшу, а то с меня уже лужа в прихожей.
Через четверть часа Александра Степановна сама позвонила по телефону:
- Как дела? А то, я гляжу, ты в школу не успеешь.
- Нету ни у кого ничего. Я тряпкой оттираю и металлической вехоткой, - запыхавшийся Яшкин голос свидетельствовал об усердии.
- Иди в школу, брось всё, вечером с мамой посоветуешься, - призвала бабушка, видя внутренним взором раскрасневшееся лицо внука.
- Нет! Я не представляю, что мне будет. Я лучше папе позвоню.

Вечером бабушка снова набрала номер Сухарёвых, трубку взяла Альбина.
- Ну, что там у вас?
- Что! Оттираем всей семьей, - запричитала Яшкина мама. - Вы не представляете - только что ремонт закончили, а тут и обои, и потолок... Пусть Борис приезжает и платит за то, что нам придется ремонт переделывать.
- С Борисом, Альбина, будешь говорить сама. А вот на Яшку ты не наезжай сильно. Это всё преходяще, а у него может такой вывод сложиться от твоих наездов, что потом не соберем.
- Ага! – на октаву повысился голос в трубке. - Я деньги не рисую. Это каким надо быть дураком, чтобы от злости раздолбанить пузырь с краской!
Крик продолжался. Александра Степановна слегка отставила трубку от уха, морщилась и пыталась вставить хоть что-то в этот ор-плач. В голове её складывались картины – Яшка, наслушавшись криков и натеревшись до одурения чистящими средствами, поджигает от злости всю квартиру. Альбине она этого не сказала, но, дождавшись краткой паузы, напомнила, что старший сын у неё - человек без защиты, «а тут лишь вещи, подумай о последствиях».
Наутро Яша пришел к дедам и рассказывал, что разнос, вообще-то, был в рамках, «а ругать она меня сильно стала после твоего звонка».
«Ну, вот, пожалуйста, - расстроилась про себя баба Ася, - «нам не дано предугадать…». Смолчала бы, потом себя бы ругала, если бы у парня возник рецидив ненависти к дому, а вступилась, вишь, опять не в фазу. Прям в раздрае вся».

После обеда и приготовления домашнего задания сели бабушка и внук посмотреть домашнюю видеозапись. Когда Борис гостил летом у родителей, они втроём – Яша, его отец и Алёша – поехали в гости к сыну тёти Гали – Максиму - посмотреть на недавно приобретённую в кредит однокомнатную квартиру.
Александра Степановна со смехом и любованием смотрела на сыновей и внука: вот техника сейчас! То фотографии любительские, а теперь – пожалуйста – кино, на всю жизнь память.
Яша был в ударе: за столом у Максима он рассказывал, как однажды, корча рожи, от усердия порвал себе рот, и как похоронил, похоже, живую черепашку. Сперва Яша поставил «эксперимент»: услышав, что черепахи долго могут не есть, он неделю не давал животине корму и - забыл про неё, а найдя недвижимую, решил, что она умерла, и они со Славой её закопали.
В этом месте видеосюжета Яшу прервали окружающие и начали разъяснять, что черепашка, скорее всего, заснула. Яша был так поражен, что аж рот ладонью прикрыл от изумления и, наверное, желания вскричать: «Что же я наделал!» Но Максим и Алёша его успокоили – если зарыли неглубоко, черепаха выберется.
- Баба, - вклинился Яша в просмотр, - ты не представляешь, как я чуть не расстроился, представил: черепашка очнулась, а кругом темнота. Вот ужас-то!
- Не говори, - смеялась бабушка, - она подумала: я же живая, как они могли!.. Ничего, она, наверное, даже благодарна вам была – на свободу попала. Теперь где-нибудь зарылась и спит себе.

Глава сто тридцать седьмая – «хочу научиться музыке»

Яша задумал поступить в музыкальную школу.
- Не знаю, дорогой, - с сомнением покачала головой Александра Степановна, выслушав внука. – Во-первых, поздновато…
- Ничего не поздновато, - тут же возразил внук. – Ты сама рассказывала про свою знакомую, что она стала учиться играть на пианино. А она-то уж совсем взрослая!
- Ну, это… Было бы желание и деньги. Почему не удовлетворить запрос, если у человека мечта всю жизнь. Тебе ж для другого «музыкалка» нужна?
- Да, - кивнул Яшка головой. – Мне – для рэпа. Я записывать сам не могу свои песни, ну, свой рэп. У нас один ходит парень, так он до того здорово всё это оформляет. И на гитаре, и на барабане… Я тоже так хочу.
- … а во-вторых, Яш, у тебя же слуха нет. И Алёша говорит – нету у тебя этого таланта. Тебя не примут.
Яшка поджал губы и покачал согласно головой:
- Да, тут я в маму. Она как запоёт, так – даже я не могу, еле сдерживаюсь, чтобы уши не закрыть. Баб, ну может всё же я смогу. Может, попробовать?
- Ладно, я позвоню Элеоноре Дмитриевне. Она хором руководит, куда Алёша маленький ходил. Они ежегодно набирают в хор мальчиков. Попрошу, может, она найдёт время тебя прослушать.

Однако со слухом у Яши действительно было просто никак. Он сходил к руководительнице хора, и она по телефону полностью разочаровала Александру Степановну:
- Никакого даже проблеска. Если бы ему было лет шесть, можно было поработать – у нас были такие прецеденты. Но у Яши вот-вот ломка голоса будет, в этом возрасте вообще противопоказано нагружать связки. Так что – увы…
Поблагодарив руководительницу, бабушка позвонила Сухарёвым. Трубку взяла Альбина. Выслушала сообщение и засмеялась:
- Да чего это он себе в голову вбил? У него ж слуха нет ни грамма, он в меня, а вот Алик… - и Альбина, воодушевившись идеей, затараторила, - вы знаете, он все мелодии повторяет. Мне все говорят: «Отдайте его в музыкалку, у него же слух». Хорошо, что у вас эта знакомая. Давайте, я Славе скажу, он может Алика из лагеря забрать. Он сейчас в лагере находится, в детском. Мы его на один сезон отдали. Мы уже раз к нему ездили. Яшка не говорил? Вы договоритесь с этой женщиной, пусть она Алика прослушает. Надо день назначить…
«Ох ты, боже мой! Что ж это такое! Зачем мне её Алик?» - пыталась прервать этот поток Яшкина бабушка.
- Альбина, минутку. Кто ж такое вот с кондачка решает? Во-первых, эта женщина сейчас находится в отпуске и мне сделала любезность – Яшу дома прослушала. Мне неудобно её ещё раз просить. Надо дождаться конца лета – она выйдет на работу, будет объявлен набор, тогда и сводите Алика. И потом – ты сама-то представляешь, во что для вас выльется музыкальная школа? Это ж новые хлопоты. С вашей Жуковской надо будет Алика возить в центр и забирать его после конца занятий. Кто это будет делать? И инструмент нужно обязательно покупать, за учёбу платить. Это ж дело не простое. Да и хочет ли мальчишка сам заниматься? Надо ж и его спросить?..
Разговор угас – Альбина поняла, что Александра Степановна содействовать не станет, а сама она – «занята» и «ей некогда».
Так и остался музыкально одарённый Алик без музыкального образования.
А Яша не смирился и уговорил дядю Лёшу научить его брать аккорды на гитаре.
- Ну, давай, - согласился тот. – Приобретай гитару, покажу, пальцы поставлю, остальное – сам.

Глава сто тридцать восьмая – «дорогие разговоры»

В июле деды «выговорили» себе Яшу, чтобы несколько недель пожил у них.
В этом году городская телефонная сеть как раз перешла на тарифную систему оплаты, и, посоветовавшись, «деды» выбрали смешанный тариф. Полгода квитки на оплату были божеским, но в начале августа указанная в конце сумма в три раза превысила обычную. У Михаила Яковлевича покраснела от волнения лысина:
- Кто это у нас такой говорун?!
Александра Степановна в недоумении пожала плечами:
- Понятия не имею - из дома особо разговаривать некому. У Алёши - сотовый, да и дома он редко. Неужели, кто-то подключается?
И поехали «деды» разбираться в расчетную группу Городского Телекома.
Там им (не бесплатно) распечатали все разговоры по домашнему телефону: когда, с кем и по сколько времени. Бабушка Ася и дед Миша тут же отошли к огромному окну офиса и стали просматривать выданные им листы. Обнаружилось, что длинные, почти часовые разговоры в течение месяца велись по одному и тому же номеру, не знакомому ни ей, ни ему.
- Это что за телефон? Дай-ка я позвоню – интересно, кто ответит, - достал свой сотовый Михаил Яковлевич.
Сомнений не было – с другого конца ответил ломающийся басок подростка.
- Как зовут? – переспросила Александра Степановна. – Рома? Э-э! Так это ж, наверное, тот самый!.. Помнишь, у них в классе был один оторва? Альбина без заикания не могла о нём говорить. Он весь класс держал в напряжении, пока его из школы не выгнали. Вот, пожалуйста! Нашли друг друга два товарища!
- То-то Альбина как-то жаловалась на счета, - добавил дед Миша. – Она, кажется, взяла безлимитный тариф, по нему болтай хоть до упаду. Но у нас-то!.. И ведь я Яшу предупредил, мол, тариф ограниченный. Несколько раз его заставал болтающим, и он уверял – «минуты две разговариваем». Вот тебе и «минуты две»! Ну, поросёнок!
Дома «деды» устроили внуку вздрючку: разговаривай, но знай же меру!..
Однако внук отреагировал странно – поднялся и, недовольный, ушел из комнаты.
- Эй, ты куда? – сердито окликнул его дед Миша. – А ну-ка вернись! Ишь – пошёл! Тебе серьёзно говорят. Ты деньги не зарабатываешь, не знаешь, как они достаются, так изволь считаться с нашими требованиями. Что это за часовые разговоры? Сейчас каникулы. Договорились о встрече с приятелем и болтайте на свидании, сколько влезет. А по телефону только срочные разговоры. Ну, там – о встрече договориться. Так это ж минуты! Ты нас по миру своими разговорами пустишь!
Яша стоял, сжав губы, опустив голову, и всем видом своим демонстрировал категорическое несогласие.
- В общем, так, - подытожил разговор дед Миша, - нравится тебе или не нравится, но впредь твою жажду общения я оплачивать не намерен. Если в следующий раз опять счёт за телефон превысит обычную сумму – оплату буду брать из денег, что на тебя присылает отец. А ты разбирайся с мамой своей.
Яшка повернулся и без слов вышел из комнаты.
- Ишь, не понравилось, - продолжал строжиться Михаил Яковлевич. – Не дошло. Счёта деньгам так и не знает. Альбина разбаловала.
- Да не разбаловала, а нашла выход – взяла безлимитный, и голова не болит. Яша, наверное, не понимает – почему у нас ограниченный, - успокаивающе подала реплику бабушка Ася.
- Но нам-то платить за безлимитный на кой? – недоумевающе спросил муж. – Яшка домой переедет, и опять – кому этот телефон нужен? У всех сотовые. Я б его вообще уже убрал…
- Ладно, в какие-то месяцы внук у нас. Не обеднеем. Надо просто следить, чтобы он не зависал с трубкой. Меня больше волнует – как они с этим Юркой состыковались? Почему у Яши с Денисом отношения разладились, а вот Юрка на горизонте опять очутился. Уж больно неблагополучный он - этот пацан. Я это имя с прошлых лет запомнила – безобразник, без царя в голове.
В комнату вошел, старательно пряча глаза, Яша и, как ни в чём не бывало, спросил:
- Деда, у тебя изолента есть?
- Что опять надумал? – уже добродушно пробурчал Михаил Яковлевич, поднялся, приобнял внука и пошёл с ним в кладовочку к своим залежам.

Уже не первый раз Александра Степановна это видела: сначала Яшина эмоция на выговор, довольно энергичная, иногда с громким захлопыванием двери, а потом – выход с повинной головой, хотя и без словесных извинений. То есть, побурля с четверть часа наедине с собой, внук появлялся на глаза и начинал говорить, будто ничего не произошло. По себе она знала, что такой приём даётся нелегко: может статься, что собеседник, обидевшись на тебя, виноватого, с тобою не захочет разговаривать. Себя приходится ломать, когда вот так желаешь закончить ссору. И приходится рассчитывать на добрую волю собеседника или на его к тебе очень доброе отношение, на деликатность, в конце концов. В такую минуту самолюбие виноватого балансирует на краешке: примут тебя или отвергнут? Не станут ли добивать, видя, что виновник своё поражение осознал?
И глубочайшее разочарование, если твоя форма примирения (без извинений, которые язык не повинуется произнести, а только в виде протянутой руки-обращения) не будет принята.
Но, похоже, Яшка в любви "дедов" был уверен полностью, потому и "мирился" с ними вот таким способом - молча призывая: "Давайте, забудем!"

Глава сто тридцать девятая – день Ивана Купалы

Лето катилось дальше.
Наконец, Яшка дождался праздника Ивана Купалы. В это день серьёзным и почтенным людям по дворам лучше не ходить, а уж если приспичило, то надо, как при сходе снега с крыш, держаться подальше от стен домов: того и гляди - обольют из пластиковой бутылки или, чего доброго, с балкона окатят из ведра. И тут хоть заругайся – в ответ только озорной смех и никого в ближайшей окрестности, если вдруг намерился схватить озорника за шиворот.
Яшка вооружился бутылкой из-под «карачинской», в проделанное отвёрткой отверстие в пробке вставил корпус шариковой ручки и вышел на «охоту» за жертвой. Только не прошло и получаса, как он вернулся с пробитой головой – в него ведро с водой кинули.
- Вот тебе на! – всплеснула руками, открыв двери, бабушка Ася. - Погоди-погоди, дай поглядеть… Рассечена кожа. Тут нужна обработка. Дед, собирайся, надо в травмпункт. Голову надо брить да швы накладывать.
- Ну, вот, пожалуйста, - разохался Михаил Яковлевич. – Вечно с тобою происшествия. А ты, что, – повернулся он к жене, - не можешь сама перевязать?
- Так ведь я тебе не санитарка. Кто знает, как у него там глубоко. Вдруг кость задета. Идите-идите. Оно вернее будет.
Яшка стоял и улыбался:
- Баба, да ничего не надо. Давай мне голову перевяжи. Знаешь, как круто – выйду сейчас в повязке.
- У тебя, может, сотрясение, а ты – «выйду», - хлопотала Александра Степановна, разыскивая свежую футболку для мужа. – Идите, тут рядом.
Но вернулись они быстро. Яша с той же запёкшейся на темечке кровью.
Дед полез в шкаф доставать ключи от гаража и попутно рассказывал:
- Заходим в травмпункт: так и так, вот травма. А нас сразу спрашивают: «Сколько лет? Четырнадцать? В детскую больницу на Олега Кошевого».
- Вот уроды! – подал реплику Алёша. - Даже не посмотрели голову?
- Действительно - уму непостижимо! У парня кровь из головы… Нет, не положено.
Михаил Яковлевич уложил в барсетку ключи и озабоченно добавил:
- Как бы в детской нас не завернули: у нас же Яшиного страхового полиса нет.
Дед с внуком пошли в гараж за машиной, чтобы ехать в другой конец города, на улицу Кошевого, в детскую хирургию. Через час они вернулись. Голова внука была обвязана бинтом, и сквозь повязку слегка проступила кровь...
Яша тут же стал набирать домашний номер телефона. Бабушка озаботилась:
- Зачем звонишь? Панику устроишь. Приедут за тобой, всё и расскажешь.
– Ну да! – продолжая нажимать клавиши, возразил Яшка. - Представляю мамину реакцию, когда она меня перевязанного увидит… Не-е-ет, лучше я их подготовлю.
Трубку взял Слава. Александра Степановна ушла в комнату. Разговор внука и отчима длился полторы минуты. Яшка вошел к бабушке с опущенным лицом:
- Ну, почему?! Почему я всегда виноват?!
- Что такое?
- Сказал: "почему ты там оказался? Тебе же говорили – не ходи под окнами". Я говорю – «на площади в меня парень ведром с водой кинул. Я на площадь пошел гулять». А он: «Ни в кого не попали, почему-то всё время в тебя… Сам виноват. Вечером поговорим».
– Спросил хоть, как себя чувствуешь?
- Нет! «Вечером поговорим!» Представляю, что – «поговорим»...
Ещё через полчаса позвонила Альбина:
- Сейчас за тобой папа приедете, повезет к врачу.
- Да ничего не надо, - сдерживая раздражение, отвечал Яша, - мы уже с дедом съездили, нам сказали, в понедельник к хирургу на перевязку…
Закончив разговор с матерью, раненый вышел на кухню:
- Что есть поесть?
И тут увидал на полках лекарства:
- О, новопассит в таблетках. Чего мне такой не прописать? Нет, в бутылочке! А там спирта половина. Всё равно, что рюмку водки выпить. Дали бы водки, может, я бы спал, а то «новопассит». Выпью – и хоть бы что! Лежу, как и не пил. А он такой… Тошно от него. То ли дело – таблетки….
- Так ты маме скажи, что таблетки есть, пусть их покупает. Тебе кто прописал их?
– Психолог прописал. Я ж с начала каникул к нему целый месяц на платные занятия ходил. Мама меня записала. Говорит - "ты излишне эмоциональный". Я уже себе подумал, почему это я к психологу должен ходить!
Бабушка Ася расхохоталась, продолжив: «… А не мама…»
- Ну! Уж ей-то, с её натурой, точно надо новопассит…
Подумал ещё и пробормотал:
- И то, наверное, не поможет. Ей чего-нибудь убойного – выпила чтобы и стихла. Не знаю, наверное, такое лекарство ещё не изобрели. Вообще-то, если подумать, у меня каникулы только сейчас начались. Если только мама опять не придумает «психолог», «английский, «немецкий»…

Глава сто сороковая – запрет на друга

У Яши новый «старый» друг – Ромыч. Когда-то они учились вместе в начальной школе, и Ромыч этот (Рома, конечно, но так уж повелось у Яшки – все его друзья назывались вот с этим «ч» в конце) – он тогда весь класс и даже всю школу напрягал. Альбина, Яшина мама, спокойно имя Ромы произносить не могла и очень переживала, когда его рядом с Яшиным произносили:
- Это такой мальчишка! Ничего хорошего от него не жди. И мать у него, и бабушка…
И когда после четвёртого класса мальчики пошли по разным школам, все немного за Яшу успокоились. Ан нет! Опять они с Ромой нашли друг друга.
У Ромы, когда он был совсем маленьким, убили отца, и воспитывали его бабушка и мама. Учителя объясняли неуравновешенность мальчишки обстановкой в семье и отсутствием отца. Всё – как у Яши. «Рыбак – рыбака…» - говорила Александра Степановна.
Ромина мама Яши боялась так же, как Альбина – её сына: думала, что Яшка Рому с пути сбивает. А мальчишки ходили себе вдвоём по городу и взахлёб делились мыслями. И кода под давлением Альбины («Ну, вы поговорите с ним!») деды пытались убедить Яшу сменить друга, тот и слушать не хотел:
- Он, как я. Он начинает говорить, а я уже знаю, что он скажет. Он всё так же думает. Мне ни с кем так не интересно, как с ним. Мы не делаем ничего плохого. Что вы нас вспоминаете четвёртый класс?! Когда это было? Мы уже другие, мы же выросли.
- Тоже верно, - отступались от него взрослые.
А Сухарёвы, чтобы оградить Яшу от Ромы, опять перестали его отпускать к дедам.
В очередное воскресенье Александра Степановна набрала номер телефона квартиры родителей Яши. Внук взял трубку.
- Ты чего на неделе не был у нас? – спросила баба Ася.
– Не пускают. Я вчера хотел уже. Нет, мама не разрешает. Спрашиваю – «Почему?» – «Я так сказала».- «Ну, почему?» Села, немного помолчала и - «Надо пыль вытереть». А мне к вам хочется.
- И что? Пыль вытер. Потом какая причина?
- Никакой! «Читай сиди, нечего шляться где попало!» Баб Ася, ну как это – где попало. Я ж к вам прошусь. Я у вас как будто отдыхаю. Вы меня не дёргаете. Она ведь всё время, как я дома, кричит: «Яша, я на кухне телевизор не выключила, иди выключи». Потом - «открой дверь». «Подойди к телефону, принеси из ванны мне…» Только сядешь почитать, как тут же: «Яша!» Замонала! Потом у вас нет ремонта.
– Что, - уточнила Александра Степановна, - ремонт всё продолжается?
– Ох! – было слышно, с какой горечью Яша вздохнул на другом конце провода, - наверное, мне восемнадцать лет исполнится, а он так и не будет закончен.
- Но как вы живете? – возмутилась баба Ася. - Это же пыль, материал по полу…
- Сам не знаю. Кругом какие-то мешки, плахи. – Яша помолчал. - И всё время именно я должен пыль вытирать и пылесосить.
– Ну, это пройдёт когда-нибудь. – успокаивающе сказала бабушка. - Да и привыкнуть уже можно.
– Ага, привыкнуть… А запахи: то краска, то ещё какая-то дрянь. А у вас старой мебелью пахнет.
– Ну да! – бабушка засмеялась. - Мне кажется, у нас котом нашим пахнет, мне неудобно от людей, что приходят…
- Нет, я не чую, чтобы котом... – Яша замолк.
- Ну, ты что?
- Да я вспоминаю, чем у вас пахнет. Ничем. – Яшин голос повеселел от пришедших на ум доводов. - И дед веселый, и с Алёшей фильмы смотрим, на компьютере можно. А тут мне уже с лета не разрешают к компу подходить, пароль установили. Однажды папа стал мой ПСП смотреть, а там что-то про пароль, он на меня глаз скосил, говорит: «Пароль тут что ли установить, чтобы ты им не увлекался». Думаю себе – «если и сюда установишь, я его об стенку расшибу». А с тобой мы вообще обо всем разговариваем.
- Ну уж – обо всём. Не так-то мы и часто разговариваем – тебе ж всё некогда. И потом – дома тебе с мамой можно разговаривать.
Яша засмеялся:
- Ей всё некогда. Она только когда выпьет, сядет на диван и меня зовет: «Сыночка, давай с тобой пообщаемся». Подойду (попробуй не подойти – такой скандал устроит): «О чем?» - «Ну,… как ты учишься?» А у самой глаза совсем пустые, ей – лишь бы показать, она и не слушает.
- Ну, это ты не так понимаешь – ей интересно…
- Ещё как! – Протестующе воскликнул Яшка. – Если бы не выпила, ей бы в голову не пришло – со мною общаться.

Глава сто сорок первая – пьеса «Ревизор»

Яша менялся, как царевич в бочке – «не по дням, а по часам».
Где тот милый, глазастый, с непокорной рыжей копной, неугомонный малыш, не успевающий хвататься за все окружающие его явления, события, предметы, бурно на всё реагирующий, то рисующий, то пишущий, то сочиняющий сценарии мультиков…
В нём, кажется, угас огонёк той творческой свечи, что с пяти лет неугасимо рвался наружу.
Александра Степановна давно не видела никаких новых Яшкиных творений или он с нею перестал делиться. И бабушка решила, что «Яша перешёл в фазу познавания окружающего мира через общение со сверстниками».
Теперь на первый план вышли часовые разговоры по телефону с друзьями, частые просьбы о ночёвках, замечания в школьном дневнике и интерес к девочкам.
Учёба отошла даже не на второй план – Яков явно не понимал, зачем он тратит время на школу, когда его не хватает на общение с друзьями.
Его теперь стало раздражать всё и все – учителя, родители, деды.
Как они не понимают, что он уже сам знает, чем нужно заниматься? Почему они вмешиваются в его жизнь, заставляют заниматься совершенно ненужными делами, скучными, неинтересными? Так много есть – чем заняться, куда пойти, что посмотреть. И только потому, что у него нет собственного дома, и он вынужден идти на ночь домой, приходится смиряться с этим «бу-бу-бу» родителей, дедов и учителей.
Вот и вчера после школы он был вынужден идти не с друзьями, а к дедам, потому что мать, переговорив с «классной», позвонила бабе Асе, нажаловалась и заручилась согласием принимать Яшу после уроков и следить, чтобы он готовил уроки и «исправил, наконец, отметки по литературе и русскому – ведь там сплошные двойки!»

… Яша выполнил задание по обществоведению (Александра Степановна потом поглядела тетрадь и сделала замечание: «Президент и Государственная Дума пишутся с заглавных букв», Яшка стал спорить, но баба Ася «погуглила» в интернете и ткнула пальцем – «вот! И нечего тут…».)
По литературе запись в Яшкином дневнике была краткой: «нет текста».
- Что за текст?
- Да у нас нет «Собачьего сердца».
- А в библиотеке нельзя было?..
- Ну, баб!.. Мы уже это проехали. Сейчас нужен «Ревизор».
Александра Степановна секунду поразмышляла – на какой полке у них Гоголь, но решила не искать, а снова села за компьютер, быстренько вывела на экран текст комедии:
- Вот, читай. Пометки выделением цветом делай, как маркёром. Умеешь?
Яков кивнул и сел верхом на стул, уставился в экран. Бабушка тихо вышла из комнаты. В квартире – ни звука.
Через час Александра Степановна решила, что надо сделать перерыв, и зашла в комнату к внуку:
- Яша, сидишь уже час, разогнись, - и взглянула на экран поинтересоваться – как далеко продвинулся внук, и не увидала там «Ревизора».
- А почему ты не читаешь урок? – нахмурила бабушка лицо. – Я себе телевизор даже выключила, чтобы не мешать, а ты…
- Я читал, - запротестовал обидчиво внук, - я только что перед твоим приходом переключил, баба Ася. Я же устал.
- А где ты уже?
Оказалось - только на втором действии. Бабушка даже засмеялась:
– Ты меня, верно, за дурочку держишь – за час одно действие осилил. Мне что, рядом сидеть?
Яша повысил голос:
- Я читал, говорю же тебе, и только что переключился.
Александра Степановна молча стояла рядом. Внук, не оборачиваясь к ней, гневно смотрел в экран.
- И не надо на меня так глядеть, а то я вообще перестану читать.
Бабушка, не проронив ни звука, пошла к двери.

(Уже с полгода она стала менять тактику отношений с внуком – не упрекать, не читать нотаций, не приводить аргументов в доказательство справедливости требований к нему. Яша и малышом был очень самолюбив, но с некоторых пор, если его упрекали или ругали за провинность, он буквально свирепел и мог за рамки выйти. И надо было уже его наказывать.  И получалось, что наказание -  не за провинность, а за реакцию на упрёки, за дерзость. Так лучше было до грубости не доводить. Лучше недовольно смолчать, (дав понять: «ты не прав»), и уйти – пусть сам с собой разберётся. Результат такой тактики почти всегда был … «сносный», как вот сегодня).

Через четверть часа внук вышел к ней на кухню и встал в дверях. Она подняла голову от разделочной доски:
- Проголодался?
Яша оторвался от дверной притолоки и вошёл в кухню:
- Ага, немного. А что есть поесть?.. Я сам налью борщ. А ты будешь? Хлеб нарезать?
И уже сидя над тарелкой с борщом, с набитым ртом, как бы между прочим, невнятно сказал:
- Я уже половину пьесы прочитал.

Глава сто сорок вторая – « с ним уж не сладить!»

Дела Яшины в школе продолжали идти по ниспадающей: жалобы учителей шли прибоем, если не лавиной; Альбина постоянно названивала дедам, докладывала, какую очередную шалость («шалость»! – Это, Александра Степановна, не шалость, это проступки!») – выдал её сын, «совершенно распоясавшийся».
Только один раз, после потока возмущённых восклицаний, она вдруг сделала паузу и потом сказала:
- Надо, наверное, всем нам сходить в школу, потому что они мне сына портят – абсолютно ничего в нём хорошего не видят...
Бабушка даже растерялась от такого поворота.  Переспросила – что Яшина мама имеет в виду.
Оказывается, на днях, после очередных материнских нотаций, сын не отбивался, как обычно, а рассказал несколько эпизодов, когда он ни сном, ни духом не был виноват в школьных происшествиях, но учителя «по инерции» обвинили его в очередных безобразиях. («А это не он делала. Он говорит: «Мне своих дел хватает, почему я ещё и за чужие должен отдуваться?»)

Александра Степановна уже давно перестала полностью доверять внуку: несколько раз подлавливая его на лжи, она поняла – парень, желая отвести от себя угрозу выволочки или наказания, распахнув глазищи от возмущения, элементарно врёт. И врёт так, что, похоже, сам себе начинает верить и, возмущаясь несправедливостью, всё больше утверждается в своей правоте. Бабушка, видя нестыковки в самооправданиях, пыталась вывести внука на «чистую воду», но тот упорно уходил вглубь своих «незаслуженных обид» и вину признавать за собой не желал.
Поэтому Альбинин пассаж Александру Степановну и слегка обрадовал (чуть ли не впервые за последние годы та не встала на сторону учителей, а собиралась вступиться за сына), но и озаботил – Яше доверять сейчас приходилось с осторожностью.

И бабушка предложила бывшей невестке отпустить внука пожить у них: «И вы от него отдохнёте, и я за ним послежу, и по алгебре мы с ним позанимаемся».
На том и сошлись. Яков, уже неделю, как перебазировался к «дедам».

- Ты куда это оделся? – Александра Степановна выглянула в прихожую.
– Гулять, - пробасил уже совсем одевшийся внук, - я с девочкой договорился.
- Никаких «гулять», - баба Ася решительно сняла с него шапку. – Ты, что, забыл вчерашнюю выволочку? Сказали же – раз такие выкидоны, то сегодня будешь сидеть дома.

Накануне он пошел на занятия брейк-дансом, пообещав, что после погуляет немного с друзьями и вернётся к двадцати часам.
Однако уже начались вечерние новости по телевидению, а потом и фильм, а внука всё не было. Михаил Яковлевич начал ворчать: «Где его носит? Почему я должен волноваться? Разболтался совсем… не следишь».
Шёл десятый час вечера.
«Ничего страшного, вообще-то, ну, загулялся с друзьями – время-то детское. Парню пятнадцатый, не ребёнок беззащитный», – так увещевала она мужа, но глаза непроизвольно поднимались к настенным часам и досада и нетерпение скапливались у горла: «Ну, Яшка, негодник!»
Она уже и Яшкиному другу Роме позвонила:
- Ты не знаешь, где он?
- А он не пришёл? – встречно заинтересовался Рома. – Мы с ним гуляли около Горсада, а потом я в девять пошёл домой, а он тоже сказал сейчас поедет. Даже не знаю…
И только около десяти вечера раздался звонок от Яши: «Я не обратил внимания на часы».
- Немедленно домой, - потребовала бабушка, уже напившись успокоительного, - мы же договорились...
И когда открыла ему дверь и стала укорять, внучек начал дерзить!
- Из-за всякой ерунды…

Ночью Александре Степановне не спалось, она вставала, наводила себе медовой воды. Читала. Сон не шёл. Обычное дело: нервничание, беспокойства днём отзывалось бессонницей.
Утром она поднялась с тяжёлой головой и весь день была в раздражении.

И вот сейчас, когда баба Ася, уйдя в комнату, разразилась оттуда речью, напоминая вчерашнее и приводя аргументы и доводы, почему внук сегодня никуда не пойдёт, Яшка молча выскользнул из квартиры. Глянула бабушка, а дверь квартиры открыта, а парня нигде нету. Она так и села в прихожей, изумлённо глядя на дверь, а потом беспомощно пожаловалась мужу:
- Слушай, я всё время думала, что у него в авторитете, а получается – нет. Что делать, скажи!
Михаил Яковлевич выглянул из-за читаемой газеты:
- Ушёл всё-таки? Вот свинтус!.. Ну, вообще-то, может, ему надо было очень.
Александра Степановна махнула рукой («тебе лишь бы никто не ругался!»), собралась и ушла в библиотеку на встречу с местным писателем. Вернувшись через три часа и убедившись, что внук сидит около компьютера, она тихо спросила мужа:
– Ты с ним поговорил?
- Да, он сказал, что не мог не пойти – девчонка его ждала. Мол, она под дождем, а я - не приду. "Как ей скажу – бабушка не пустила?" Мужское самолюбие, понимать надо!
- Девчонка... Самолюбие... Новые хлопоты! Ну, не знаю. Мне это уже совсем не по нутру, - сердито сказала бабушка. – Поговорю с Альбиной – пусть она с ним сама ладит. У парня - что ни день, то новые сюрпризы, не успеваешь оборачиваться. И я к таким вещам уже не могу относиться спокойно. Ты ворчишь, я тоже за валерьянкой постоянно в аптечку… Сегодня всю ночь, как леди Макбет, по квартире шаталась… На кой мне это ляд?
И когда снова позвонила Альбина и посыпался обычный перечень ценных указаний («то-то не разрешайте, гулять не пускайте, компьютер под запретом»), Александра Степановна, не сдерживая раздражения, всё ей рассказала и заключила:
- Одним словом, разбирайся с сыном своим сама. Пубертатный возраст у мальчишек - я уже два раза его переживала. Так тем я мать была, и если что не так было, то кроме себя - никого не винила. Сама и выбиралась. Тут же... Какие у вас там отношения - я знаю. И не могу допустить, чтобы он их переносил на меня. Если ты неверный тон с ним держишь, и всё это сама организовала, то у меня к нему другое. И ему меня игнорировать не за что, и так вести себя нет причин. Значит, парень вообще со всеми взрослыми выбрал вот такую линию поведения – игнорировать и делать, что хочет. А мне это не нужно. Я за него отвечать не могу, если он мои слова игнорирует. Вы приедете за ним или нам такси вызвать?
Последующий взрыв эмоций от Яшиной матери пришлось прервать - Альбина, кажется, не ожидала, что сына так быстро вернут обратно, и, не церемонясь, вылила на бывшую свекровь бочку недовольства и Яшей, и его отцом, да и своими бывшими родственниками, в целом.
Разгневанная Александра Степановна вошла в комнату, вознесла руки вверх и возмущённо воскликнула:
- Да за какие наказания мы должны общаться с этой женщиной?! Как мы его выпрашивали, когда из него можно было лепить что угодно - нет, она месяцами его не давала, сама "воспитывала". Вот, воспитала. Теперь готова его куда и кому угодно, только бы не видеть.
- Пусть возвращается, - ответил Михаил Яковлевич. - Они отдохнули немного, а нам эти тревоги уже не по возрасту. Я тебе не сказал вчера, а ведь тоже каптокрил принял - у меня давление 180 на 75 показало...
- Ну, вот, пожалуйста! - и бабушка Ася отправилась доставать тонометр.

А Яша снова переехал домой.

Глава сто сорок третья – «достали все!!!»

Уже через день после возвращения Якова под крышу дома своего позвонила Альбина:
- Ну и что, что он у вас был, Александра Степановна? Я думала, у него хоть оценки улучшатся. Что толку – у вас или дома, а никакого прогресса.
- Что там опять? – устало, предвидя водопад упрёков, спросила баба Ася.
- Ну, что, у Яши опять получаются двойки и в школе дела по-прежнему… Меня опять туда вызывают.
- И что – пойдёшь или снова Славу пошлёшь.
- Никто не пойдёт. Мне, вы знаете, никакого резона нет и некогда, и Слава не хочет. Я в его дневнике смотрю – бардак сплошной: пятерки вперемешку с тройками и двойками. Неужели нельзя за ум взяться. У меня такого не было, я на пятёрки в его возрасте училась. А вот Борис…
- Остановись, Альбина! Ну, при чём тут снова Борис? Он уже десять лет, как в другой стране. Парень с тобою живёт, с себя спрашивай.
- Как я от него устала, - неслось из трубки, - вы бы знали! В интернат его что ли... Он начинает мне хамить, так я сразу в нём Бориса вижу.
- Ну, да! А когда не хамит, то себя.
И в это время в разговор матери и бабушки включился Яша, который, оказывается, взял параллельную трубку и слушал перебранку взрослых. Голос мальчишки срывался, казалось, он сдерживает слёзы:
- Я был в ванной и тебя слышал, мама. У меня от всей этой жизни желание перерезать себе вены.
- Господи, Яша! Что ты говоришь! – ахнула Александра Степановна.
Послышались восклицания Альбины и голос внука: «Ты почему трубу взял? Взрослые говорят…» - «Достали все! Папа зашёл бухой, тоже ему что-то от меня нужно, стул опрокинул, меня пнул». – «Слава! …твою мать! Ты чего стулья пихаешь?»
Трубку положили. Разборки ушли вглубь квартиры Сухарёвых.
Баба Ася подняла брови, качнула головой – «Ну и детство у нашего внука. Дома – сплошная ругань. Хватает же ей энергии… «Вены перерезать»… До каких угроз доходит!»
- Слышал? – спросила она мужа. – Там опять скандал. Яшка грозится, что с собой что-то сделает.
Тот подскочил:
- Кому грозится?!
Александра Степановна передала разговор.
- Вот отправили парня, а там чёрти что делается. У нас хоть учёба идёт, дома же – ни учёбы, ни покоя нету.
- Ну, знаешь, - сердито и решительно возразил Михаил Яковлевич, - он сам виноват. Ему поставлено условие – уроки и вовремя домой. Нарушает – всё, пусть идёт домой. Почему я должен за него переживать?
- Подумаешь – он переживает! Перетрудился. - Александра Степановна непроизвольно подпёрла стан кулаком. - Я с ним занимаюсь, обихаживаю… Тебе только и остаётся, что переживать. Кстати, переживаем мы вместе.
- Не нужно мне это, - махнул на жену рукой дед Миша. – Я с работы прихожу, мне дома покой нужен. Я уже со своими напереживался. А если она из парня сделала неврастеника, то я почему должен страдать?!
Александра Степановна в досаде пошла из комнаты. Как вот сочетать эти две вещи – покой мужа и взрывной характер внука. По ней - жил и жил бы внук у них, спокойнее на душе. Парень интересный, разговаривать с ним, когда он в настроении, одно удовольствие. И за уроками бы был надзор. Но как его убедить соблюдать распорядок – сделал уроки, погулял до оговорённого часа и иди домой! Чего тут сложного? Нет! Никаких регламентов внук не желал. Никаких и нигде. И взрослым от этого желания подростка свободно собой распоряжаться жилось очень не спокойно. Где он, чем занимается, почему после школы не домой, а ещё часа три бродит по улице или идёт к друзьям? Поел ли? А уроки когда будет делать? И вообще, что за бродяжничество – ведь никакого в нём смысла!
Бабушка переждала с час и позвонила на Жуковского. Трубку взял Яша, говорил спокойно:
- Всё нормально, баб, не обращай внимания. У нас так часто...
Александра Степановна спросила про школу. Нехотя, внук рассказал несколько эпизодов стычек с учителями, а об учительнице по математике отозвался, не скрывая пренебрежения:
- ...просто монстр в юбке и вообще – дура.
- Но-но! – перебила она Яшку. - Ты себе воли-то не давай. Имей в виду - если ты своего к ней отношения не скрываешь, то в ответ получаешь то же самое. Держи себя в руках. Ты ж, наверное, совершенно не учитываешь реакцию на своё поведение со стороны взрослых – их во всём винишь. А как взрослому человеку выносить это твоё: «Всё-всё! Ну, блин! Сколько можно!» А если ты вот так - "дура" - про неё в школе вслух скажешь, а она услышит – ты ж не представляешь, что она может сделать от обиды!
- Ну, что она мне сделает? Из школы выгонит?
- Это тоже не исключено. Но есть и другие виды обтёсывания ученика, знаешь. Например, сделает так, что ты останешься на второй год. Это тебе надо?
Яков засмеялся:
- Ну, баб, а ей-то это зачем надо. Уж лучше от меня избавиться!..
- Вот видите, как он рассуждает? – раздался в трубке голос Альбины. – Его оставят, а мы – корми лишний год.
И Яшка своим хорошо сформировавшимся басом буквально рявкнул на мать:
- Я не с тобой, а с бабушкой говорю! Чего ты лезешь?!
- Ну!.. – голос Альбины стих, как отдалённый гром.
- Ох, внук! Ты совсем маму ни в грош не ставишь. И как она должна с тобою после этого разговаривать?
- Пусть совсем не разговаривает, - раздался сумрачный голос Яши.

Глава сто сорок четвёртая – «услыхал или нет?»

«Деды» сидели в лоджии в пластмассовых креслах и тихо разговаривали.
Вечерние посиделки в отремонтированной и утеплённой лоджии по субботам стали в доме уже традиционными. Михаил Яковлевич приносил из магазина полуторалитровую бутылку с пивом, Александра Степановна нарезала балык, в узорчатую пиалу насыпались два пакетика солёных орешков, на столик водружались два стеклянных бокала и ставилась хрустальная салатница со льдом. Неторопливый, расслабляющий разговор на этих посиделках включал в себя и недельные события, и услышанные интересные истории, и телепередачи, – всё, чередуясь, обговаривалось супругами. Конечно, дела сыновей тоже обсуждались в эти вечерние часы.
Вот и сегодня супруги как-то незаметно, разговаривая о том-о сём, вышли на отношения Бориса и Альбины в те времена, когда они жили вместе – непростые, безобразные порой.
Говорили они и о Яше – откуда в нём нынешняя агрессивность, грубость. Дом ли так его настраивает, гены ли… «Возьми хоть скандальную Альбину, хоть взрывчатого Бориса – оба не сахар, - говорил Михаил Яковлевич. - Как тушить в Якове эмоции?..»

Яша открыл дверь в ванную и вдруг услышал голос деда Миши:
- … как бы не пришлось его по дворам ловить, отбивается от рук. Насмотрелся я на чужих сыновей – плохие люди из таких выходят: учиться не хотят, ищут лёгкой жизни, и родители с ними горе мыкают. И у Яшки что-то в ту сторону лыжи повёрнуты. Нету у внука хорошего отцовского авторитетного надсмотра, и мы с тобой тут – не состоятельны. Он и не считается с нами, скорее – использует. Понимает, что мы от него никогда не откажемся, любого примем и простим, вот и наглеет…

Яша осторожно, без щёлчка, нажал выключатель в ванной, вошёл туда и прикрыл дверь так, чтобы слышать голоса с балкона. Но разговор стих, и через секунду в ванную зашла баба Ася:
- Спать собрался?
- Да, только помоюсь.
Она пытливо глянула ему в лицо, вышла и закрыла дверь. Больше Яша ничего не мог уловить. А Александра Степановна вышла к мужу с испуганным лицом:
- Яшка нас мог слышать.
- Да что ты! Нехорошо-о-о!

Перед сном Александра Степановна зашла в Алёшину комнату, где в раскладном кресле лежал, уткнувшись в одеяло, Яша. Бабушка постояла над ним и решилась погладить. Внук выпростал лицо, открыл глаза и сердито басом рявкнул:
- Ну, чего? Я уже сплю, а ты меня разбудила.
Александра Степановна отдёрнула руку:
- Извини, спи.
Как же ей хотелось спросить…
Ночью она вдруг неожиданно проснулась с ясным вопросом: «Слышал, нет ли?». Сон слетел. Она прислушалась - внук протопал по коридору.
- Яша, что случилось?
Прозвучал в ответ раздраженный голос:
- Я иду в туалет, ничего не случилось!
И ей опять было не понятно – обычный ли это его тон или всё же парень из колеи выбит разговором«дедов» о нём и его родителях.
Так Александра Степановна и провела эту ночь – из дремоты в бессонницу с тягучими мыслями и ощущением вины: «как же мы неосторожно!..»

Но утром вроде всё развеялось: Яша, проснувшись, вышел к ней на кухню с вопросом:
- Ты ко мне вечером заходила?
- Заходила. Думала спокойной ночи пожелать, так ты так рявкнул…
- Правда, что ли? Не помню. Я думал – во сне тебя видел…
Александра Степановна пытливо глядела ему в лицо – врёт или… Но Яшка ответил ей совершенно безмятежным взглядом.
«Кажется, пронесло, не слышал», - неслышно перевела бабушка дыхание.

Её больше всего беспокоило – услышал ли внук часть разговора , когда обсуждалась жизнь его родителей.
Александра Степановна была убеждена, что если узнавать подробности семейных дрязг, то лучше уже будучи взрослым, когда тебе без разницы, что там у кого было, когда ты уже приобрёл жизненный опыт, и тебя, в основном, волнуют собственные взаимоотношения с людьми. А вот в подростковом, когда только знакомишься с миром взрослых, теневых сторон о ближайших родственниках лучше знать поменьше.
Жизнь сложна, а в юности всё воспринимаешь в лоб. Юношеская категоричность и неудовлетворённое желание понятных отношений, простых ответов и однозначности  может так воздействовать на неокрепшую психику, что растерявшийся человек от несовершенства мира полезет в петлю. А это «несовершенство» лишь в том и заключается, что близкие люди нарушили данные друг другу обещания – обычное дело среди взрослых, к сожалению.
У Александры Степановны в отношении внука не было таких сомнений, как у мужа, но его взрывной характер и её настораживал. К Якову можно было «соваться», когда тот был в благодушном расположении. Когда же парень был чем-то взвинчен или увлечён, то – «это ж вулкан: только приблизься – окатит такой обжигающей волной, что за лучшее сочтешь – отойти подальше и оставить в покое. И тут хоть заувещевайся: «Ты с кем разговариваешь?»! Результат получишь один  - ещё большее раздражение».

 Глава сто сорок  пятая  - уроки

– Баб, - Яша повернулся к бабушке, сидящей в кресле с книгой в руке, - что-то у меня в голове пусто совсем.
- Проблемы? – Александра Степановна пошарила около себя и надела очки. – Ты что делаешь?
- Алгебру… Не знаю, как тут решать?
Она взяла тетрадь, внук навис над нею.
- Ну… Слушай, ведь всё это мы проходили на той неделе! Ты включи воображение-то!
- Там было другое! – бурно запротестовал Яшка.
- Ничего не другое… Нет, конечно, числа другие, но подход-то общий: сначала находим общий знаменатель… Ты помнишь, как его ищут? (Яшка кивнул головой). А затем его делим на каждый из знаменателей дробей, пишем над каждым числителем множитель и – умножай! Только не забудь – если в числителе многочлен, как вот тут: 2a – b, то его надо хотя бы мысленно заключить в скобки, тогда уже перемножать. Ты же забыл про скобки, у тебя умножение неверное.
- А! – Яшка хлопнул себя по лбу, - забыл! Ага, тогда я … сейчас…
Бабушка покачала головой - почти ежедневно одна и та же история: объясняешь-объясняешь, «Я уже всё понял…», назавтра – «забыл!». Никак закономерности не ухватывает, завтра опять те же ошибки. Что значит – не та половина мозга развивается.
Внук между тем взялся за химию. Минут пятнадцать стояла тишина, а затем знакомое:
- Что тут за формулы – не пойму.
Бабушка вздохнула:
- Ну, давай твои формулы.
Яшка заглянул в учебник и начал читать. Александра Степановна его остановила:
- Что такое – АР?
- Не знаю.
- А как тема называется?
- Относительный атомный вес…
- Дай определение этого атомного веса.
Яшка полистал книжку:
- Число, показывающее – во сколько атомный вес элемента больше атомного веса водорода.
- Вчитайся! У тебя же всё разжёвано!
Минутная пауза, Яшка сопит над определением и вдруг радостно вскрикивает:
- А, вот, понял, АР – это и есть относительный атомный вес!
- «Понял»! Надо же элементарно вчитаться в текст учебника, а из тебя сразу – псих: «Я не понимаю!» Совсем головой работать не хочешь. Давай ещё несколько формул разбери – для контроля.
Яшка минут десять сидит над тетрадью и с удовольствием разбирает химические формулы.
- Мне даже понравилось, баб. А то – такая злость, когда не получается...
- Ох, Яша, если бы всё это у тебя закреплялось, а то завтра опять будет - «Не понимаю!»
- Всё, баб, на завтра всё сделал, - уже не слушая её причитаний, сказал внук, сложил тетради в школьную сумку и добыл из какого-то её карманчика листок бумаги. Почитал его, повертел и обернулся к бабушке:
- Знаешь, я стихи вчера написал. Вдруг как попёрло! - и Яшка показал руками, будто ему на голову ливень обрушился.
- Да-а? Ну, прочти! – Александра Степановна с готовностью отложила свою книгу и с улыбкой воззрилась на внука – давно она ничего подобного от него не слыхала.
- Нет, - вдруг смутился Яшка, - я сначала их в музыку оформлю.
Он помолчал и добавил:
- Лирические. Я себе думаю – ничего себе, из меня лирика пошла!
- Это хорошо, что стихи идут, но, Яш, с учёбой-то у нас провал. Ты на что надеешься? Тебе же светит жизнь твоих родителей. Без образования ни у кого перспектив нету. Ну, разве, если получится, ты заменишь маму за её прилавком. Как тебе такая будущность?
- Ни за что!
- Вот тебе и будет - "ни за что". Другие дороги ещё хуже, как ты не понимаешь!

Знакомая Александре Степановне картина! Это они уже «проходили», когда Борис, будущий Яшкин отец, учился в восьмом классе. Вот так же парню тогда осточертела школа, а необходимости делать надоедливые уроки он не видел, как с ним ни бились родители. И Борис, и Яша зависимости между качеством дальнейшей жизни и уровнем полученного образования не улавливали. Да и проследить эту зависимость обоим парням было трудно. Борисовы родители, хоть и имели дипломы о высшем, но особым достатком похвастаться не могли: всю жизнь из уровня старших инженеров так и не выбились. А у Яши ещё хуже по части мотивации «учиться и учиться» – у родителей только школы закончены, а уровень жизни – ого-го!.. И у внука любопытство пропало, какое у него в детстве было – к динозаврам, к истории. Александре Степановне вспомнилось давнее: «Баба, откуда он это знает?» и распахнутые, радостно-удивлённые глаза маленького Яшки, только что узнавшего что-то новое из книги и прочитавшего ещё раз фамилию автора.
Пропал этот интерес и заместился новым – получать от жизни удовольствие, узнавать лишь то, что нравится. А алгебра-химия – как они могут нравиться?
«Мы учились хорошо, - думала Александра Степановна, - потому что головы были даны светлые, память хорошая, интересно было в школе, учителя свои предметы любили, нам о них увлечено рассказывали, втягивали, любопытство будили. Потом из низов хотелось вырваться – бессознательно, но хотелось иначе жить, чем наши родительские семьи – не так бедно и скудно… У Яшки же только голова осталась из этого перечня. Маловато. А Альбина же ставку делает на внешний контроль и проверку домашних заданий. С Яшей – это пустой номер. Он – не исполнитель, он лидер. Контроль над собой не выносит. Признавался как-то, почему он не хочет у меня делать уроки: - «Я два часа учил, а потом ты меня ещё два часа гоняла!» Вот теперь не «гоняю». Разве сам обратится - помоги…»

Глава сто сорок  шестая – одни запреты

За Яшкой заехали родители, и он, торопясь со сборами, в компьютере оставил сайт с каким-то чатом. Александра Степановна подсела к столу, взялась за «мышку» и притормозила: «Ты погляди! Вот поросёнок-то… А мы тут в обаянии, как тот Ваня, находимся – мальчик хотя бы не матерится вслух. Это он у нас не…»
На экране шла Яшина переписка с друзьями и, кажется, его девочкой, о которой бабушка ничего не знала кроме имени – Ксюша. Вся эта публика будто соревновалась в уровне владения табуированной лексикой. Особенно Александру Степановну поразила Ксюша – она не одёргивала собеседников, а совершенно на равных с ними общалась!
- Миша, ты глянь, как наш внук научился говорить по-русскому! – позвала баба Ася мужа.
Тот подошёл, почитал, хмыкнул: «вот стервец» и отошёл.
- И всё? – спросила жена.
- А что тут поделаешь! Он, наверное, только у нас и не слышит этого, а так – что дома, что на улице. Вон, как ни фильм, пожалуйста – не матерок, за «пи-пи» спрятанный, так слова…  Другое время.
- А что девушка так же выражается – она ж детей будет воспитывать с этим лексиконом – тебя не возмущает? - пошла следом за мужем Александра Степановна.
- Ася, у Яшки родители в доме на этом языке разговаривают. Мне противно, тебе противно – в наше время этот язык был только в чисто мужских компаниях, дома – редко, у кого услышишь. На улицах выразишься, так от тебя люди отворачивались, оштрафовать могли. Девушки не только сами не матерились – представить такое было невозможно, а и парней одёргивали. Сейчас же!.. Но дети всё равно растут и не все делаются подонками. Я не позволю, чтобы при мне женщина или ребёнок… да и мужику – разве только, если рядом одни мужики… Но не можем мы это остановить повсеместно. В общем, с Яшей я поговорю, но наказывать или там ещё какие меры принимать, искоренять – нет. Только настроим его против себя.
- Но надеюсь, он после вашего разговора не станет вслух у нас выражаться? – возмущённо высказала своё последнее слово Александра Степановна.

На следующий день к полудню Слава, как договорились накануне, привёз Яшкина учебники к дедам:
- Он после школы к вам приедет, так чтобы уроки на завтра сделал.
Однако уже и три пополудни, а Яши из школы нет, как нет.
Александра Степановна набрала номер телефона Сухарёвых. Слава был дома. Он удивился:
- У вас должен быть!
- Ты, помнится, уходя сегодня, как-то вскользь сказал: «не понял, к вам или домой ему надо». Вы там утром не поругались? Ты ему ничего не сказал? – почувствовав что-то недоговариваемое, допытывалась Александра Степановна.
- Да, - чуть запнувшись, ответил Яшин отчим, - мы утром с ним немного поспорили, он не хотел теплую куртку надевать, а сам кашляет… Ну, я ему сказал, «не наденешь куртку, тогда после школы чтобы сразу домой, а не к бабушке».
- Ох, Слава! Ну что такое? Опять эти ваши (она проглотила слово «дурацкие») запреты! Взрослые вроде люди, а ведёте себя… Вот где он до сих пор? Ни у вас, ни у меня. Учебники лежат, уроки не делаются, парень, дезориентированный, где-то шляется… Как вернётся – пусть позвонит, - и она в досаде положила трубку.
Звонок от Яши раздался через час:
- Я дома. Папа заедет вечером за учебниками.
Как бабушка и предчувствовала – внук, согласно запрету, не поехал после школы к дедам, а пошёл гулять по улицам. Затем вернулся на улицу Жуковского, но домой сразу не зашёл, не желая встречаться с отчимом, потому что он так тёплую куртку и не надел и не хотел опять нудных упрёков.
Вечером, открыв Славе дверь и передавая пакет с учебниками, Александра Степановна попросила:
- Не ругай его, ну, недоразумение, не поняли друг друга.
Слава зло сжал зубы:
- Он поздно пришёл, потому что ждал, когда я выйду из дома. В подъезде рядом отсиживался. Сосед видел – я вышел, а Яшка сразу пошел в дом.
Вечером бабушка позвонила Яше – «разобрались, ругали тебя?»
- Нет! – коротко ответил внук. – Баба, мне сейчас уроки надо делать. Я разговаривать не могу. Ладно?
- Конечно, солнышко! Но только пару слов: пока ты не самостоятелен, не совершеннолетний, прошу тебя – что домашние говорят, слушайся, иначе ничего, кроме зла, ты не получишь. Ну, тёплую куртку надеть - сложно что ли? О тебе заботятся...
- Я понял, баб. Я пойду, - в трубке пошли гудки отбоя.
«Господи! И говорить не желает. Достали мы его все. И тут увещевай-не увещевай, только всё равно поведение у парня из эмоций исходит, а они у него сплошь отрицательные. Каждый ведь шаг контролируем - не родители, так учителя, не те - так мы. Парень взрослеет, а за ним - с протянутыми руками - не упал бы, носик не расшиб! Осатанеешь тут», - удручённо вздохнула про себя бабушка.

Глава сто сорок  седьмая – девочка…

Михаил Яковлевич закончил разговор по телефону с Яшиной матерью и повернулся к жене:
- Альбина говорит – Яшину школу закрывают на ремонт, Яшу нужно переводить в другую, есть приличные, есть – какие попало, и в «приличную» могут взять, если ребенок «без сложностей». А Яша на учете в милиции за драку. Спрашивала, как снять с учета?
- А как – ты знаешь? – заинтересовалась Александра Степановна.
- Ходатайство нужно со школы, - озабоченно ответил муж, - характеристику… Только очень я сомневаюсь, чтобы ему нужную характеристику кто-нибудь написал.
- Да уж, - подхватила бабушка. - В воскресенье Яшка рассказывал про свои разборки на дискотеке с учительницей истории. Там учителя устроили общую проверку мальчиков на предмет – пахнет ли спиртным – и, конечно, (как же иначе!) «придрались» к нему. Яшка очень раскованно себя ведет, всё время их вышучивает - прямо в глаза. Они не далеки от истины, когда считают, что парень над ними потешается. Какая уж тут характеристика!
- Он написал какую-то поэму. Альбина рассказывает: «Захожу в комнату, чтобы ему задание дать по дому, а он стоит у стола и что-то на листочке стоя пишет и мне: «Погоди, у меня мысль течет, а то забуду…»
- Надо будет попросить, чтобы дал почитать, - удовлетворённо закончила разговор Александра Степановна. Информация хорошая – внук опять почувствовал потребность что-то своё сочинить.

На следующее утро баба Ася позвонила Яше:
– Почему тебя у нас нет?
– Не знаю, - пробасил в ответ внук.
- А сегодня приедешь?
- Нет, баб, хочу дома посидеть. Ты на свой счет не принимай. Просто не хочется никуда ехать.
- Как в школе?
- Нормально, двоек меньше…
- Да, - решила бабушка подколоть Яшу, - слышала я о твоих успехах: «всего» девять двоек вместо почти двух десятков, как было в прошлой четверти.

Яша приехал к дедам через два дня. Бабушка любовалась прической внука, пока он раздевался в прихожей: густые темно-каштановые волосы обрамляли лицо и романтически спускались на шею.
– Я тут на днях видела по ТВ третью часть «Бременских музыкантов», - сказала она, идя вслед за Яшей в комнату, - так там внучек короля (ну, сын Трубадура, ты помнишь) – вылитый ты в одиннадцать лет - тоже рыжий и совершенно в таком же прикиде: бейсболка задом наперед, вихры через резинку торчат, футболка и бесформенные штаны.
- Да? – Яша оглядел себя, похлопал по джинсам. – Ничего у меня не бесформенные. Сейчас все так носят.

Из трёх часов, проведённых в квартире бабушки и дедушки, Яшка два часа проговорил по телефону. Дед Миша, наконец, обратил на это внимание:
– Ты почему столько болтаешь? – спросил он внука, забившегося в ванную комнату с переносной трубкой в руках. – С кем?
Яша сделал страшные глаза: «Не мешай!». Михаил Яковлевич пожал плечами и пошёл за объяснением к жене.
- С девочкой он разговаривает. Пассия у него появилась, - сказала баба Ася.
- Так сколько можно говорить? «Пассия»! Учился бы лучше! А то – «пассия». Двоечник несчастный, - бурчал дед негромко, опасаясь, что внук услышит.
- Да ладно, не ворчи, - умиротворяюще сказала жена. - Он уже успел какое-то эссе по литературе написать. Коротенькое, правда, на страничку всего. Но, знаешь, хорошие мысли.
- Да? Ну, тогда ладно... О! Кажется, закончил, - дед Миша прислушался и открыл дверь в прихожую. Яшка с раскрасневшимся лицом рывком заматывал на себе шарф. – Ты куда это собрался?
- Я – скоро, мне надо, - и по лестнице вниз застучали Яшкины ботинки.
- Так!.. Похоже, поссорились, - сделал заключение Михаил Яковлевич.

Вернулся внук меньше, чем через час, и явно злой. Не раздеваясь, прошел на балкон, при этом громко хлопнул дверью.
Бабушка накинула на плечи шерстяной шарф и вышла к нему. Яша стоял, прижавшись лбом к стеклянному проёму и, ей показалось, - плакал.
- Эй! Ты как? – осторожно позвала Александра Степановна мальчика.
Яша оглянулся – нет, щёки его были сухи, но в глазах ещё не свернулся гневный блеск.
- Баб, я сейчас. Ты иди. Сейчас приду. Сейчас, – это «сейчас» звучало, как заговор.
Баба Ася закрыла за собою балконную дверь – «Первая любовь - ничего не попишешь! Страсти-мордасти... Ну, пусть охолонится парень, отойдёт».

Глава сто сорок  восьмая – новогодняя пропажа

А вечером позвонила Альбина и трагическим тоном известила:
- Нам счёт за телефон пришёл. Я в трансе – Яшка за прошлый месяц наговорил по телефону на две тысячи с лишним. Я уже не знаю, что с ним делать. Слава сказал, что платить не будет. Скоро Яшин день рождения, так мы ему подарки покупать не собираемся – всё пойдёт Телекому. И что кто ему будет присылать – тоже пусть сам едет и расплачивается. А мы, пока он весь долг не оплатит, отключим телефон. Я работаю, как проклятая, у меня ремонт, у меня расходы на их учебу, мама в августе приезжает, нужно мебель. А он…
Александра Степановна погоревала в тон жалобам, но не удержалась, чтобы не съязвить:
- …только не жалуйся на бедность. Когда с деньгами туго, пылесосы по сто восемь тысяч не покупают.
(Недели две назад Яшка рассказал, что в их квартире была «какая-то презентация», и мать приобрела «супер-пупер пылесос, представляешь, за кошмарные деньги. Папа сказал – «считай, пол автомобиля»)
- Я – в рассрочку, - начала оправдываться Альбина, - нам такой нужен: у Алика – аллергия. И вообще, - быстро оправилась она, - я сама буду решать, как мне тратить деньги.
– Я и не собираюсь обсуждать твои траты, - засмеялась в трубку Александра Степановна, - но если за пылесос такие деньжищи отдавать, то что на их фоне – две тысячи? Ты пойми ход мысли твоего сына: «мои разговоры для мамы – семечки». И потом, он же не знал, наверное, что если звонить на сотовый со стационара, то здесь другой тариф и безлимитный не действителен. Он у нас тоже с телефона не слазит. Мне – что? – с него тоже требовать, чтобы скомпенсировал? Не портите парню праздник – деньги пришли и ушли, а вот испорченный день рождения запомнится. И знаешь, уверяю тебя – аукнется.

Подошёл очередной праздник – Новый год.
Яша к дедам в этот раз не приехал, решил праздновать дома.
За столом сидели втроём - Александра Степановна с Михаилом Яковлевичем и Алёша. Сын, выпив с родителями шампанского под звон курантов, обменявшись с ними подарками и помахав бенгальским огнём, через полчаса сбежал к друзьям. Мороз на улице стоял предрождественский, поэтому на улицу выходить не стали, а многочисленными самопальными фейерверками любовались с балкона. Потом обзванивали и поздравляли друзей и принимали ответные приветы, смотрели новогодние телепрограммы.
В половине четвёртого Михаил Яковлевич, поцеловав жену, отправился набоковую, а Александра Степановна принялась убирать со стола.
И тут начались звонки от Сухарёвых. Первым позвонил Слава. Голос был расслабленный, пьяненький:
– С новым годом вас! А у нас пропажа - Яша с нами встретил новый год и ушел, и до сих пор его нету, хотя обещал в три. А Альбина спит. Её вчера на работе ушибло стойкой, так она головой мается второй день. Проснётся – что я ей скажу?
- А вы там не поругались в честь праздника? – на всякий случай уточнила баба Ася.
- Да нет, ничего такого не было. Я даже не знаю, почему он ушел.
Голос у Славы был миролюбивый. Видно, он уже тоже хотел бы лечь, но беспокойство за пасынка не давало беззаботно завалиться спать.
- Думаю, Слава, ничего не случилось. Яшка забурился к кому-нибудь из друзей и уже спит без задних ног. Ложись. Парню скоро пятнадцать – не маленький. Он же не один гулял, с друзьями.
- Вы считаете? Ну, ладно, пойду я тоже… - Слава отключился, а Александра Степановна пошла домывать посуду. Легла она около пяти, а в половине десятого их разбудил телефон. Теперь звонила выспавшаяся Альбина – «нету Яши! И телефон у него отключен. Мы уже в милицию звонили».
- Ну, сразу в милицию! – недовольно и от недосыпа, и от действий бывшей невестки воскликнула баба Ася. - Как ты, Альбина, не понимаешь – зачем сразу милицию вмешивать? Сама же хочешь его в хорошую школу перевести, а чуть что – у тебя один выход: милиция. У них же там следы остаются от этих обращений. Что они тебе сказали?
- Сказали подождать, а если к вечеру не вернётся, то придти и подать заявление, - почти кричала Яшина мать.
- Ну, слава богу! – облегчённо вздохнула бабушка. - Хоть не взяли на заметку. Придёт Яша, не волнуйтесь вы. До вечера точно объявится. Спит он, потому и телефон отключил.
Но успокаивая нервничающую мать, Александра Степановна уже и сама стала беспокоиться: время почти обеденное, а внук – вне досягаемости.
Но всё закончилось благополучно. Около полудня позвонил Слава:
- Отбой тревоге – Яша едет домой. Сказал, что сотовый у него отключался.
(«Так вот и отключился, - подумала бабушка, поблагодарив за информацию и положив трубку. – Навряд ли - без Яшкиного участия. Ох! Достукается он. День рождения уже отказались праздновать, теперь вот опять какие-нибудь санкции придумают – на каникулах. Яшка – как та кошка: скребёт на свой хребёт!»).

Глава сто сорок  девятая – эти телефонные разговоры!

Праздники закончились. Яшу в наказание подержали дома, но пятого января он приехал – поздравить родню и забрать отцов подарок - гитару, что Алёша ему купил за Борисовы деньги.
- Что ты только делать с нею будешь? – спросил Лёша племянника. – Слуха ведь никакого.
- Не боись! – протестно поднял ладонь Яшка. – Я несколько аккордов одолею, а для меня больше и не надо. Рэп – это ж не симфонии исполнять.
Однако Сухарёвы, узнав о подарке, здорово рассердились и даже запретили приносить инструмент домой. Ну не надо, так не надо – согласились деды. А бабушка высказала догадку:
- Думаю, они бы предпочли получить деньги. Грозились же, что все Яшкины подарочные пойдут в уплату за телефон.
И будто в доказательство такого предположения восьмого января, когда Яша ещё гостил у дедов, позвонил Яшин отчим:
- Что делать с Яковом: он опять наговорил по телефону на тысячу с лишним? Он нас по миру пустит. Как он у вас?
- Да как? – отвечала баба Ася, - слежу! Слушай, Слава, а ты мне зачем звонишь про это? Хочешь, чтобы мы поучаствовали в тратах?
- Да мы просто не знаем… Мне Альбина сказала – позвонить. – Смешался Слава. - Вы поговорите с ним.
- Поговорю, конечно, но толку-то? Уже был с ним разговор. Мы его тут тоже все время держим под контролем, чтобы нам урон не делал своими разговорами…
Трубку взяла Альбина и с места в карьер, на высокой ноте, не поздоровавшись, выпалила:
- Вы позвоните Борису! Пусть он или его забирает, или высылает деньги!
- Сбрендила, что ли? – не стала тоже церемониться Александра Степановна. – Борис тут при чём? Яша ему что ли звонит? Вы его не можете ограничить, а Борька - расплачивайся.
- А вы знаете, что Яшка за свои занятия брейк-дансом ни за ноябрь, ни за декабрь не заплатил? А я ему деньги давала, - уже кричала в трубку Яшина мать. – Я их не кую, у меня, знаете, не банк…
Александра Степановна отвела трубку от уха и держала её на весу. «Вот стервец! – меж тем думала она про внука. - Совсем не знает цену деньгам. Похоже, надо подключаться и пару тысяч дать… Но как вспомню этот пылесос за сто с лишним тысяч – почему я должна свои деньги отдавать, когда там с жиру бесятся?»
- Ладно, Альбина, - прервала она словесный поток бывшей невестки, - я поговорю с Борисом. Думаю, несколько тысяч мы можем исхитриться…
Баба Ася закончила разговор и пошла к Яше, сидящему с гитарой в Алёшиной комнате.
- Слышал?
Тот кивнул головой.
- И?.. Тебе через пару недель пятнадцать, а мышление… В десять лет ты больше соображал. Ты что это, в самом деле? Исповадился совсем!

Она говорила и сама себе была противна: ну что это за нотации?! Проку-то от них! Это доступность всяких благ без обязательной немедленной за них оплаты – телефон, интернет – развращает подростка. И не знает она что ли, как он отреагирует на её вспышку? На все вопросы один ответ: «Не знаю». Ничего уже не стал бояться, а уважать всех взрослых тоже перестал. Выбивается из-под контроля парень.
Она чувствовала, что скоро уже не сможет вот так снисходительно относиться к его «не знаю». Внутри неё поднималось раздражение от ощущения, что внук со всеми взрослыми перестал считаться, и они ему, по существу, нужны лишь для одного – для возможности жить с удобствами и комфортом. Яшка стал полностью самостоятельным. А поскольку ни к кому особо теплых чувств не испытывает, не боится расстроить, то будут все близкие от него стонать, пока парень не начнет соображать, что помимо физической боли есть душевная, пока сам не начнет эту боль испытывать. Вот тогда, возможно, и проснётся в нём сочувствие к другим.
А когда это произойдет? И произойдёт ли?
Прервав монолог на полуслове, бабушка вышла из комнаты.

Через неделю, сняв со счёта две тысячи рублей, Александра Степановна с Михаилом Яковлевич зашли к Альбине в Центр продаж, где та держала небольшой ларёк. Деньги были отданы («оплати счёт за телефон»), а в ответ пришлось выслушать тираду про Яшкины прегрешения, про его девочку, которая «уже и по ночам звонит», что «день рождения в этом году Яшке не светит», что «папашка за него ничего не платит», а она, Альбина, скоро по миру пойдет с его тратами, что они отключают с понедельника телефон, и, наконец, что у Яши "плохие гены".
- Продай свой пылесос, раз денег на жизнь не хватает, - прервала её в этом месте Александра Степановна, и, отходя от прилавка, склонилась к мужу:
– Больше с нею по телефону не разговариваем: раз у Яши плохие гены, значит, это от Бориса, то есть и у нас с тобой гены плохие. Так и запишем. И пусть больше к нам не лезет со своими проблемами. Десять с лишним лет воспитывает сына без Бори, а всё он виноват – почему сын не такой, какого бы ей хотелось. Пусть свои гены передает ему, раз она такая качественная. Больше не звоню, Яшу не выпрашиваю. Он уже большой – захочет, сам приедет. То мне её нужно было не злить, вдруг сына не пустит к нам, а сейчас – ну её к черту.
Михаил Яковлевич тоже уходил разгневанный:
– Тоже мне - с генами. Она думает, у нас памяти нет? Что она вытворяла в замужестве с Борисом. Это ж уму непостижимо! … и нам - про наши плохие гены. А у неё, видишь ли, безупречные.
Деды уже жалели, что в них возобладало сочувствие, и они отнесли деньги. Альбинина реакция («даже спасибо не сказала!») не была для них новой, но всё время казалось, что время - ну хоть как-то должно сказываться на этой женщине, что-то она должна усвоить, понять, уразуметь.
Увы. Альбина менялась лишь внешне.
- Бедный Яшка! Чем он будет вспоминать своё детство! – уже в который раз восклицала баба Ася.

Глава сто пятидесятая – куда деть гитару?

Яшина гитара в кофре стояла в углу между креслом и входной дверью. Алёша каждый раз её поправлял, входя в свою комнату и, наконец, велел племяннику унести инструмент к себе домой:
- Глаза уже намозолила. Её кому подарили – тебе или мне? Чего она тут делает? В той комнате ремонт идёт, а мне она тут мешает – и так всё сюда сгрудили, не пройти.
- А если на стену повесить? – предложил Яша.
- Куда ещё – на стену? Под неё крюк надо вбивать. Нет, неси домой. Твой инструмент – бери и володей.
И Яшка принёс отцов подарок в квартиру на Жуковского.
- Это ещё что? – возмутилась мать. – Я же сказала, чтобы её здесь не было.
И она набрала номер телефона Яшиных дедов:
Трубку взяла Александра Степановна. Ответила на «здравствуйте», и опять начался диалог матери и бабушки:
- Зачем вы ему дали гитару?
- Так подарок отца, почему нет? Он у нас так редко бывает, пусть дома на ней играет.
- Нет, у нас в квартире ремонт, вы же знает. Гитару просто некуда приткнуть.
- Но у нас тоже ремонт. Алёшкина комната – как склад, а там у вас, у Яши, - своя комната уже отремонтированная. Опять же – отцовский подарок. Чего ты строптивишься?
- Нет, - закусила удила бывшая невестка, - или пусть у вас, или он её не увидит. Слава её в гараж отнесёт.
Александра Степановна аж всплеснула свободной рукой:
- Вы что творите, друзья? Вы хоть понимаете, к чему это всё приведёт?
Тут Алёшка выскочил из своей комнаты, решил свою лепту в разговор внести:
- Гитара Яшкина в моей комнате находиться не будет, она угол загромождает. Пусть куда хотят, туда и девают.
- Погоди, Альбина, - прервала разговор бабушка, - надо договориться. Я тебе перезвоню.
Александра Степановна, заведённая перепалкой, повернулась к сыну:
- Ещё ты тут!.. Пойми же, нет у тебя частной, только твоей, комнаты, а есть наша общая квартира, и не указывай – куда и что нам ставить. Было бы куда, было бы три-четыре комнаты, мог бы ещё претендовать на «свою комнату», а так – смиряйся и не перечь.
Скандал начал разгораться. Вышел Михаил Яковлевич в прихожую – послушать, что за сыр-бор. Алёша начал возражать матери, та же, распалясь, уже себя не контролировала и кричала сыну:
- Свой угол, отдельный от нас, самому надо заводить, тогда там и распоряжайся. И мы к тебе не полезем свои вещи ставить.
Михаил Яковлевич сильно не любил, когда жена становилась вот такой – крикливой и несправедливой. Как можно такое говорить сыну? Куда это он пойдёт «свой угол заводить»?
- Ты думай, что говоришь! Ишь, раскомандовалась. И ты, - он повернулся к Алёше, - тоже соображай. Подумаешь – гитара в углу. И что? Пусть висит, стоит, что угодно. Оба прекратите! Развели тут, базар, понимаешь.
И он ушёл досматривать по телевизору программу «Новости».
Спорящие разошлись: Алёша в свою комнату, Александра Степановна - на кухню.
«Вот всегда так, - думала она. - Встрял и, конечно, на стороне сына. А как же? Я его от Алёшки всегда защищаю, когда они вдруг поспорят. Если даже Алёшка прав, я просто молчу, но он же… – вечная мужская солидарность».
Что муж никому не отдал предпочтения – про это она и не вспомнила.
Сердитая, рывком налила себе из термоса кипятку, добавила заварки, достала вазочку с овсяным печеньем…

Через полчаса, успокоившись, бабушка позвонила Яше:
- Что там у вас?
- Мама сказала, - с готовностью ответил внук, - «раз твой отец мне навстречу не пошёл, я тоже не хочу, чтобы тут его гитара была». Она сказала, что её обскочут («Что-что? Как это – обскочут?»), ну… то есть футляр скотчем обернут и на той неделе вам отвезут. Или они её в гараж отнесут. Баба, я не знаю – что мне делать? Куда теперь эту гитару?
«Вот что будешь с этой бабой делать? – про себя ругалась баба Ася. - Парню на днях пятнадцать лет, а она его обуживает во всём: к компьютеру, на который все - и Рита, и мы, и Боря складывались – сын не подходи, по телефону не разговаривай, гитару подарили (как будто ящик водки или блок сигарет - вредное что-то) - верни обратно. Наказывает бывшего мужа за самовольство - не ей деньги в руки попали, а на подарок истратили, - а сын страдай».
Яшке же она сказала:
- Мы тебя очень все просим: только не сорвись. Знай, мы у тебя есть. И если совсем что-то будет невмоготу - к нам перейдёшь или к отцу отправим. Терпи до совершеннолетия. А гитару привези. Я её в шкаф суну, под шубы.

В воскресенье Яша привёз подарок отца к дедам. Они с бабушкой вместе заложили гитару в глубокий шкаф, при этом Яшка делился своими планами:
- Я себе уже так установил – только мне исполняется восемнадцать, я тут же от них ухожу!
Присутствующий в комнате дед начал было внука увещевать:
- …как же ты один, тебе надо есть, одеваться – как ты это? Ну, жить можно у нас, но мы же тебя не сможем содержать, у тебя есть родители.
Но Яша пока над этими вопросами не задумывался.
- Вы вот не знаете, - продолжал он, - а мама часто говорит неправду. А меня всё время обвиняет, что я вру. Говорит: «Уходи из дома!» Я начинаю одеваться, а она ключом дверь запирает или говорит: «У тебя вся одежда – моя, снимай». А на мне всё бабРитино, и ничего нет, что бы она купила. И вот как это? То «уходи», то ключ прячет, то – «иди без одежды». Я не знаю, когда она говорит то, что думает. Или она совсем не думает?
- А! Не бери в голову. Твою маму чтобы понять, надо всё время под рукой переводчик иметь - говорит одно, делает противоположное, а получается вовсе третье, - погладила по плечу внука бабушка. - Пошли на кухню, я пирожков вчера напекла.

Глава сто пятьдесят первая –  день пятнадцатилетия

В день пятнадцатого Яшиного рождения в  школе друзья, скинувшись, подарили ему компьютерный диск с игрой, а дома – ничего.
- Баба, - делился внук по телефону, - я возвращался вечером домой и думал: "Ну, вот, уже и мой день рождения прошел, как всегда дни проходят". Мама только и сказала – «хотели тебе праздник сделать, но ты сам виноват – проговорил все отложенные деньги на телефон». И к вам не отпустили: «Алик один дома». Я в десять лет уже сам с ним сидел, а он будто один не может побыть.

От Бориса по электронной почте пришло извещение: "получите по вестерн-юнион Яше на подарок, только Альбине в руки не давайте. Или сами купите что-нибудь, или ему отдайте».
Но Александра Степановна всё же решила позвонить Альбине – что делать с деньгами? Та воодушевилась:
- Яше нужны перчатки, я как раз видела хорошие.
- А для души? Всё ж пятнадцать лет, и вы ему ничего не подарили, и не было праздника у парня, – стараясь сдержать эмоции, возражала бабушка.
- А для души он по телефону вон наговорил, - опять свернула в ту же колею Яшина мать. – Пусть знает. И что там вам Борис велел насчёт подарка – меня это не трогает. Мне сына одевать-обувать-кормить надо. Пусть на подарки отдельно высылает. И так только что Якову гитару подарил. Хватит с него!
- Ох, Альбина, отыгрываешь ты на сыне злость на Бориса, - еле сдерживая раздражение и стараясь не пускать его в интонации, говорила баба Ася. - Как он с твоим отношением ещё не свихнулся с пути – просто не представляю! Будь в нём Борькин характер, с его нетерпимостью к ограничению свободы, давно бы уже по подвалам ошивался. Он же у себя дома никакой любви не видит, бедный пацан.
- Меня пожалейте лучше, Александра Степановна, - отозвалась бывшая невестка. – Я с ним скоро в психдом попаду.

А Яшин отец в это время по электронной почте выговаривал родителям – «зачем вы идёте на поводу у Альбины. Я же вас просил – не отдавайте ей деньги. Почему вы меня не слышите? Почему доводите до скандала?»
Не доходило до Бориса, что сын, вообще-то, отдувался за ситуацию, созданную папой и мамой: отец плохо помогал бывшей жене материально, не участвовал в воспитании сына, и теперь Альбина отыгрывалась на Яшке «за грехи отца».
«Разберётся когда-нибудь чадо, - думала Александра Степановна, - и пошлёт всех к чёрту: как вы ко мне – так и я к вам. И никто ничего не сможет ему возразить».

***

Меж тем у Яши бурно развивался роман с Ксюшей, виновницей всех телефонных счетов, приходящих и на Жуковского, и к дедам.
- Иди, встреться с подружкой, чего вы по телефону часами балаболите, - ворчал на внука дед Миша, застукав того с трубкой у уха в ванной.
- Она болеет, - отбивался Яша от советов.
– И что? Навести больную подружку.
- Ну, там же родители! – восклицал мальчишка, изумляясь тупости взрослых. - Вы не понимаете, что ли! Я – что? – приду туда, как ненормальный: «Здравствуйте, я к Ксюше»? Они меня с лестницы спустят.
- Хорошая же у тебя там репутация, - выглядывала на разговор из кухни бабушка.
- У меня нормальная репутация, - возражал внук. – Они маму не любят. Она им уже несколько раз устраивала скандал по телефону, чтобы Ксюша мне не звонила по ночам.
Деды переглядывались и одинаково вскидывали брови: одна другого не лучше.

Глава сто пятьдесят вторая – где ты ночь провёл?

Яша пришел в следующую субботу, ещё десяти не было. Семья только что позавтракала, и бабушка накрыла внуку отдельно.
- Ты уроки-то тут будешь делать? – спросила она.
- Я их вчера нарочно вечером сделал, чтобы сегодня свободным быть.
Позавтракав, он ушёл в комнату Алёши. Александра Степановна тоже зашла туда и села послушать разговор музыканта и «рэпера». Мало что поняла, но уловила - у этой "спевшейся" пары совершенно свой мир, своя «тусовка». Парни наперебой называли известных в шоу-бизнесе города людей, как мячиками перебрасывались названиями музыкальных интернетовских сайтов, обсуждали какие-то конкурсы и их победителей.
"Совершенно другой мир", - подумала она, закрывая за собой дверь.
В двенадцать Яшка выскочил в прихожую:
- Ой, мне пора!
- Ты к Ксюше, что ли? – спросила Александра Степановна.
- Да. Ты мне денег дашь?
- Куда ж деваться? Вы в кино? Двухсот хватит?

Они договорились, что к пяти вечера Яша вернётся. Однако пошёл уже шестой час, а внука не было. Пришлось браться за мобильный. Яшка ответил в тот же момент:
– «Ты где?» - «Я задержусь до полседьмого». – «Ты же как утром поел, так до сих пор…». – «Потом, баб, я не голодный».
Через полчаса он сам позвонил:
- Я уже по дороге домой. Сейчас буду.
И пришел мрачнее тучи.
- Поругались? – спросила на пороге бабушка.
Яшка опустил голову, расшнуривая кроссовок:
- Только со мною сейчас не говорите.
– Я разогрею?..
– Не хочу я есть!
Бабушка пожала плечами и вернулась в комнату, где под телевизор дремал на диване Михаил Яковлевич.
Хлопнула дверь – Алёша ушёл. Яша закрылся в Алёшиной комнате и сидел перед экраном компьютера. Бабушка пару раз к нему заглянула, но внук даже головы не повернул.
В доме слышно было только бормотание телевизора.
Через два часа Яша вышел из комнаты и начал слоняться по квартире. Бабушка молчала, ждала. Услышав, что внук закопошился в прихожей,  поняла – собирается уходить.
-  Ты домой поедешь? – вышла она к нему.
- Да… Ты на свой счет не бери – мне просто хочется сейчас в свою комнату, в свою постель лечь и - чтобы никого не слышать.
Александра Степановна покивала понимающе и предложила перед уходом поесть. А пока внук ужинал, она осторожненько выведала, что же случилось у него с Ксюшей.
Оказалось, девочка стала принимать ухаживания их общего друга, и Яшке было досадно до крайности – «зачем они так со мною?!»
Зазвенел Яшин мобильный телефон.
- Да… Ага… Хорошо… Ладно, - Яша нажал кнопку «отбой» и на вопрос в глазах бабушки пояснил:
- Это мама… Они в гостях, на обратном пути меня заберут. Сказали, чтобы я был готов.
Перед уходом Яша потянулся бабу Асю обнять. Она похлопала его по спине:
- Ну, будь мужчиной!
А когда за ним закрылась дверь, вдруг сообразила - родители из гостей возвращаются, а Слава за рулём. Не было бы беды. Но звонить не стала – чего надоедать людям!

А на другой день позвонила Яшина мать, и выяснилось – парень заявился домой около восьми утра, вроде как от дедов.
Александра Степановна опешила:
– Он же вечером с вами уехал.
- С кем - с нами, когда мы целый день сидели дома, - почти кричала Альбина, - никуда не ездили.
- Он где сейчас? Дома? Дай-ка мне его, - раздув ноздри, велела баба Ася.
И потребовала у внука объяснение – где он был всю ночь.
Тайны никакой Яша не делал. Да, он виноват: от дедов поехал не домой, а на маршрутке к Ксюше - "мириться". Разговор там получился долгий, и поскольку родителей девочки дома не оказалось («А где родители были?» - «Они уехали к родным каким-то и там остались ночевать»), то…
- Мы с нею окончательно расстались, баба. А никакой транспорт уже не ходил, а на такси – у меня денег не было. Я там на диване уснул…
- Час от часу не легче! - Александра Степановна только успевала переводить дыхание. - Яшка, ты понимаешь хоть, что творишь? Какая будет тебе вера сейчас? Тебя же все начнут контролировать, по следам ходить, - продолжала бурно наезжать бабушка.
- Это будет глупо! – отмёл такую перспективу внук.
- А ты не глупость сделал? Представь, позвонила бы я твоим родителям или они – сюда: узнать, как у тебя дела. Если бы выяснилось, что ты, на ночь глядя, неизвестно где... Мы бы милицию на уши подняли! Тебе это надо?!
- Больше такое не повторится, я уже сказал! Баба, всё уже, всё я понял, - злость в голосе Яшки была неприкрытой.
(«Как вы все меня задолбали!» - слышала внутренним слухом Александра Степановна).
Разговор закончился взаимным недовольством.
- Что там опять? – спросил дед Миша, когда жена, переводя гневно дыхание, вошла в комнату.
И выслушав информацию о происшествии, изрёк:
- Эта, от мамочки унаследованная, его страстность и безоглядность выйдет всем боком. Он себя тормозить не может или не хочет. Я начинаю за него беспокоиться - он способен на такие вещи!..
- Не говори! И эта ночёвка у девочки без родителей… Теперь думай, что хочешь.
Михаил Яковлевич вздохнул:
- Да, дети такие просвещённые сейчас – одних оставлять никак нельзя. Но будем надеяться…

Глава сто пятьдесят третья – любовь и язва

Вечерний Альбинин звонок встревожил всю семью: суббота, скоро полночь, а «Яша до сих пор не вернулся домой».
Но пока до этих слов дело дошло, Александре Степановне пришлось выслушать очередной монолог на тему: какой у неё такой-сякой сын, («ваш внук») и что «он не маленький, с него спрашивать надо, это не шутки».
- Слушай, Альбина, тебе чего от нас надо? – наконец, потеряла терпение бабушка Ася. - Не я тебе, матери, жалуюсь на поведение внука и прошу принять меры, а ты мне. Что я могу сделать в этой ситуации, что ты от меня ждёшь?
Альбина икнула, приостановилась и зарыдала в трубку:
- Мне больше некому пожаловаться, мама далеко, Славе на работу – он спит. Мы с Аликом вот сидим, не знаем, что делать, где Яша, с кем?
- Так его дома что ли нету?
- Да! И телефон, как всегда, отключен.
- Погоди, - Александра Степановна уже знала, как станет действовать. - Что-нибудь придумаем.
Она пошла в комнату к Алёше, который «сидел» в интернете, объяснила ситуацию и попросила:
– Дай по городской сети, в ваших сайтах, запрос – кто и когда Яшу в последний раз видел.
Ответы пошли незамедлительно, но какие-то подозрительные - типа: «видел два часа назад пьяного около «Киномира». Одного «корреспондента» Алёша урезонил, мол, хватит прикалываться, мы серьёзно спрашиваем, мать в шоке – парень из школы уже четыре часа домой не дойдёт. Однако ещё два человека подтвердили ту же информацию.
Удрученная бабушка уже решила звонить на Жуковского, дескать, буди мужа, похоже, с Яшкой беда, где-то пьяный... Но трубку, к счастью, взял Слава:
- Яша дома, мать с ним разговаривает.
- Он – в порядке? – облегчённо перевела дух Александра Степановна.
- Да!
А утром бабушка первым делом позвонила внуку:
- Ты совсем с ума сходишь! Опять всех в перпендикуляр поставил. Телефон зачем с собой носишь?
Слово-за слово, оказалось, что внук («навсегда, точно уже – навсегда, баба») поссорился с Ксюшей, и домой потому не пришёл вовремя, что все эти четыре часа с девочкой выяснял отношения. («Воображаю себе», - подумала бабушка).
– Понятно, - стараясь попасть в тон внукова голоса, сказала она.
Ещё немного послушала Яшкины переживания, но решила их прервать:
- Всё это печально, но ещё, знаешь, печальны мне твои друзья-приятели: они ведь чуть тебя под монастырь не подвели со своими приколами. Если б ты не пришёл домой в те минуты, эта инфа про тебя «пьяного» дошла бы до родителей. Представляешь?
Яша примолк, помолчал, а потом сказал:
- А! Пофиг. Я бы тоже так сделал, если кого-то из наших вот так искать стали. Баб Ася, ну что может со мною случиться? Как будто я месяц дома не появлялся. А я ПРОСТО ГУЛЯЛ. И мне дома ничего не было, мама только плакала.
 
***
Но не прошли Яшке даром его размолвки с Ксюшей – опять обострилась язва. Схватило так, что пришлось Сухарёвым вызвать «скорую», и сначала заподозрили аппендицит. Повезли в Детскую хирургическую больницу, там понаблюдали за больным и сделали вывод – нет, не отросток виноват: выше боль локализована и очень похоже на язву. Яшу из больницы отправили домой с рекомендацией обратиться к гастроэнтерологу и посидеть на диете.
А через несколько дней уложили Яшку в отделение детской больницы лечить язву желудка.
- Вот напасть-то! Неужели все наши мальчишки должны через неё пройти, - сокрушалась бабушка. – Борька переболел, Галин Серёжка – тоже. Пожалуйста – ещё один. Как корь какая-то, никак без неё из детства не выйти.

Узнав про болезнь сына, встревожился Борис и позвонил бывшей жене Альбине, предложил забрать Яшку к себе, чтобы там его пролечить.
- Знаю я наши больницы – чуть зарубцуют диетой и отправят. И будет человек всю жизнь маяться, - уговаривал Боря Альбину.
Решили спросить у самого Яши. А он запротивился, ссылаясь на то, что у него друзья, и не хочет он в чужую страну.
- Не столько друзья, сколько Ксюша, - сделала свой вывод баба Ася. – В этом возрасте потерять предмет любви почти смерти подобно. Самая пора «Ромео и Джульетты»!
Так и не уговорили Яшу уехать на ПМЖ к отцу, в другую страну.

Глава сто пятьдесят четвёртая – бабушкины уловки

Ох, и дал Яша прикурить своим близким в годы, которые принято называть пубертатным возрастом!
Не было недели, чтобы с ним что-нибудь не случалось такое, от чего взвивалась мать, мрачнел и уходил в себя отчим, а дед с бабушкой снова и снова не принимались сглаживать вновь возникшее завихрение в семье Сухарёвых.
Александра Степановна, «пропустившая» уже через свои руки двух сыновей, да и на племянников налюбовавшись, понимала, что парень «пробует» на зуб степень возможной свободы. Двигаясь постепенно от разовых нарушений запретов, одиночных случаев непослушания и неповиновения диктату родителей, Яшка, в конце концов, уяснил, что в родительском доме ему «ничего не будет»! Тычки отчима и материнские оскорбления он парировал грубостью, запретами пренебрегал, наказания не признавал. Все родительские: «Не пойдёшь, не будешь…» - он нарушал напропалую. Если запрещали гулять, он после школы не шёл домой, а ехал к друзьям или к «дедам». Установленный пароль на компьютер он быстро вычислил и тайком входил в сеть, пока дома не было матери и отчима. А больше ему ничего не грозило, что бы нарушало жизненный комфорт. Он научился не реагировать мгновенным страхом на крик матери, пренебрегать требованиями отчима, не обращать внимания на наставления и увещевания учителей. И только к дедам он прислушивался и ещё не определился с мерой дозволенного: что бабушка и дедушка ему спустят, а после чего будут не довольны и не обрадуются Яшиному «гостеванию».

К дедам Яша уходил «зализывать раны», нанесённые самолюбию дома или в школе.
Здесь его спокойно принимали, всегда были рады. У дедов он ощущал, что его любят всяким, а если чем-то не довольны, то не оскорбляют, не запрещают, не наказывают, а лишь строже разговаривают, а самое большое, что может ему грозить – это сердитое: «Собирайся и иди домой. Нам эти твои штучки ни к чему!»
И вот этого – «выгонят» – Яшка боялся взаправду.
Но деды к этой последней мере прибегали крайне редко. Не было почти причин, чтобы так рассердиться на внука. И только звонки от Альбины доводили ситуацию до коллапса.
Растерянная мать, привыкшая к безоговорочному послушанию маленького Яшки, с изумлением взирала на это лохматое, басящее, непокорное существо – уже не ребёнка, но ещё и совсем не взрослого, с которым не было никакого сладу: сын ничего не желал слушать и слушаться, где-то днями пропадал, домашними делами заниматься не желал, школьными – тоже.
Имея в голове «правильную линию поведения» Яшки, Альбина поминутно наталкивалась на совершенное неприятие этой линии сыном. И бывшие родственники, по мнению матери, только поощряли распоясавшегося внука и совершенно не желали подключаться к материнским заботам ввести Яшку в рамки.
До матери не доходило никак, что золотое время Яшкиного повиновения безвозвратно ушло, и в наступившем Яшином возрасте воздействовать на него можно было только двумя путями – непререкаемым авторитетом (а его Яшины родители катастрофически теряли) или безусловной любовью.
От Славы любви к пасынку ожидать не приходилось – не было кровного родства, а друзьями они так и не стали. Альбина же любила сына, но очень уж своеобразно: она болезненно переживала Яшины «неустройства» не потому, что ими Яшка портил себе жизнь и мог сломать собственную судьбу, а потому, что эти сыновни грехи «позорили» её, Альбину, в глазах товарок.
Давно ли она внешне снисходительно, а внутренне гордясь, делилась с ними Яшкиными успехами.
Глазастый, рыжий мальчуган, которого она одевала, как картинку, приходил к ней на рынок, послушно вставал за прилавок, если мать отлучалась покурить, рассказывал про успехи в школе, а мать потом всё это обсуждала с подругами, гордо улыбаясь – «вот какого сына она воспитала».
 
И вот всё пошло кувырком.
«Видела твоего сегодня – идёт, с ним сплошная гопота, матерятся, курят. Народ от них шарахается. Ты ему скажи – нельзя ж так», - говорила Альбине очередная доброжелательница, и, придя домой, мать напускалась на сына:
- Ты с кем водишься?! Ты понимаешь, что позоришь меня?
А тот угрюмо отбрыкивался:
- Когда она меня видела? Я в это время в школе был. Не я это, ты чо! Она обозналась, а мне теперь отдуваться!
Хотя, конечно, то мог быть вполне он, потому что и его друзья тоже в разговорах не стеснялись в выражениях, и курили, и шумели, и вели себя на улицах города свободно до развязности. Но так ведь все сейчас себя ведут. Где мать других видела?
И снова растерянная и злая Альбина звонила к дедам – «посоветоваться», хотя Александра Степановна подозревала, что бывшая невестка контролирует – не у них ли опять Яша. А может, использует лишнюю возможность пожаловаться на сына.
У дедов создавалось впечатление, что свои неудачи в воспитании Яшки Альбина объясняла плохими отцовским генами, и «дедам» звонила постоянно с единственной целью этот факт ещё раз подчеркнуть: был бы у Яши другой отец, не был бы он такой головной болью для всех.

И когда Яша лёг в больницу залечить разыгравшуюся снова язву, звонки от Альбины не прекращались.
После обязательных процедур врачи разрешали Яше покидать больницу, однако мать настаивала, чтобы Яша никуда не уезжал: ей было спокойней, что сын под присмотром взрослых, и это не дед и бабушка, «дурно на него влияющие», а посторонние – врачи и медсёстры. Им Альбина больше доверяла, чем бывшим родственникам.
Яшка в больнице тосковал. И не столько по друзьям, сколько по Ксюше. Поэтому рвался после процедур из палаты на волю. Вот и в это утро он позвонил «дедам»:
- Меня в одиннадцать отпускают. Можно, я к вам?
– Почему ты так рано? – тут же задала вопрос бабушка.
- А всё уже сделали, мне тут сегодня больше не надо. А мне в школу хочется, я по всем соскучился.
- Ага, - с сомнением сказала баба Ася, - по школе... Скажи уж правду - Ксюшу увидеть захотелось. Подожди, я по сотовому с мамой свяжусь.
Александра Степановна набрала номер Альбины:
- …разрешить или нет? А то ж ему же лечиться надо, а он ещё до обеда хочет слинять.
– Нет, - послышалось безоговорочное из трубки, - у него режим, процедуры, диетический стол. Я не разрешаю.
Бабушка передала внуку материн запрет и услышала в ответ:
- Так я и знал! Ну, вот всё она мне запрещает. Как мне надоело, баба! Я никому не нужен, везде я виноват, она всё время ругается, что я всех задолбал. А я не виноват, что я люблю Ксюшу. У меня никуда нервы не годятся, мне везде плохо. Я понимаю, что уже большой, и мне стыдно, что у меня слёзы льются, но я не могу, они льются. Мне так плохо! А мама всё время орёт на меня. Я не хочу, чтобы она касалась Ксюши, а она звонит Ксюшиной матери, и Ксюше из-за меня дома попадает.

Во время этого бурного монолога у бабы Аси слёзы брызнули из глаз. Страстный Яшкин голос ошеломил её, и она стала говорить внуку первое, что шло на язык: про себя в его возрасте, про выдержку, что надо себя держать в узде, что он ещё не в том возрасте, чтобы так переживать, что надо повременить, что, может, быть надо разобраться, почему у них с Ксюшей не ладится: может быть, ей с Яшей не интересно, может быть, надо выяснить, что её интересует, и этим заняться. Что раз у него все друзья отошли в сторону, то надо войти в какой-нибудь коллектив и поискать себе друзей там.
- У меня в больнице появился друг, - тоже со слезами в голосе продолжал Яша, - но его выписали. А я даже номер его телефона не узнал.
- Вот что, дорогой, - решилась на нарушение бабушка. – Давай так – после обеда ты отпрашиваешься у врачей и едешь к нам. А маме мы ничего говорить не станем. Только в восемь вечера ты должен в больницу вернуться. И у нас чтобы не бездельничал, а занимался.
- А на улицу?.. – заикнулся внук.
- Нет, гулять – нет. Можешь пригласить Ксюшу к нам.
- Баба!.. – внук аж захлебнулся от радости словами, – ты даже не знаешь, какая ты классная!

Глава сто пятьдесят пятая – грехи наши тяжкие

Так у них и пошло: после больничных процедур Яша приезжал к «дедам» и оставался на ночь, а рано утром уезжал опять в больницу.
Однако через несколько дней Альбина после работы зачем-то позвонила в Яшино отделение и с удивлением узнала, что сын ежедневно из больницы после обеда убывал и даже там не ночевал.
Раздувая ноздри, она набрала номер телефона «дедов». Трубку поднял Яша: ожидая звонка Ксюши, он первый подлетал к звенящему телефону. Голос матери не предвещал ничего хорошего:
- Собирай вещи и мигом в больницу.
Яшка ойкнул и протянул трубку Александре Степановне, тоже вышедшей в прихожую на звонок.
- Послушай, - поздоровавшись, стала урезонивать бабушка бывшую невестку, - уже вечер, зачем парню сейчас в больницу, что там делать?
Металл в голосе Яшкиной матери затвердел окончательно:
- Я сказала!
- Ну, перед «сказала» трезво подумай! Что плохого, если парень у нас? Что ты его в больницу гонишь? У него каникулы, и чего он их в палате будет проводить?
Тут, видимо, вмешался Слава, потому что Альбинин голос зазвучал глухо, будто она отвернулась от трубки:
- Ага, «пусть у них будет». А что он совсем от рук отбился, мы ему уже никто – это как? Это нормально?
Голос Славы слышался неясно, но звучал он убеждающе. Альбина ещё бросила несколько реплик и закончила разговор:
- Ладно, сегодня пусть остаётся у вас. Но передайте - завтра у нас будет крепкий разговор.
Александра Степановна положила трубку. Яшка, во всё время разговора стоящий, прислонясь к дверной притолоке, глазами спросил: «Что?» Бабушка успокаивающе кивнула:
- Нормально. Только втык тебе будет завтра. Готовься.
Внук обрадовался, но решил использовать момент, чтобы пожаловаться на судьбу:
- Вот всегда мама так. Ничего нельзя! Друзей – нельзя, гулять нельзя, по телефону долго – нельзя. Сама бы полежала целый день в больнице… Там же делать нечего! Если бы она наши разговоры послушала, сама бы меня забрала. Почему у других мамы как мамы?
- Ты, знаешь, не очень-то тут приговоры матери делай, – примирительно сказала бабушка и, из соображений справедливости, вкратце рассказала внуку, как от неё, Александры Степановны, доставалось в этом же возрасте его папе, Борису:
- У меня тоже был короткий разговор: «Сказала – сделай».
И продолжила, уже больше себе объясняя, чем Яше, что такое поведение у молодых мам от неумения, от того, что очень заняты – ведь и работают, и хозяйство ведут.
- Ты прикинь: дитё рождается – это ж нам дополнительные заботы, тревоги и трудности, а помощи нет; мужья наши зарплату выложат на стол – и всё! К ним мы обращаемся только, когда что-то уж очень экстраординарное, а повседневные заботы они знать не хотят. Вот и орёшь, и строишь всех в доме – для экономии времени. Некогда рассусоливать потому что. А начинаем мы, мамы, «взрослеть и умнеть» тогда, когда эти заботы с нас схлынивают. И тогда или внукам уже наша любовь достаётся в чистом виде, или поздним детям. Ну, когда на работе всё устаканилось, и отец семейства домой зарплату приносит нормальную. А то, как мы с первыми детьми обращались, когда сами - как слепые котята в вопросах воспитания были – это воспоминание жжёт сердце виною, и, поверь, твоя мама когда-нибудь к своим внукам совсем по-другому будет относиться.
И от не дающей покоя за совершённые ошибки материнской совести бабушка Ася перешла к вере… Тут Яша сказал, что он тоже иногда молится:
- Только не молитвами, я их не знаю, просто я прошу Бога о чём-нибудь.
– Да? – остановила словесный поток баба Ася. - Ну, например?
- Ну, вот, мы с Ксюшей когда очень поругались, я Его попросил – пусть она вернётся. И как раз на мой день рождения она опять была со мною. А через месяц снова ушла. А ещё, знаешь, когда я вытираю пыль с фотографии бабы Любы, то всё время с нею разговариваю. Прошу прощения. Мне так стыдно до сих пор, что я её не поцеловал, заспешил, а потом она умерла, я её больше живой не видел.
Бабушка с внуком пригорюнились - каждый переживал свои прошлые грехи.

Глава сто пятьдесят шестая – крыса Хвостик

- Привет, баб! Как дела?..
Яшка просто так не звонит, и Александра Степановна сразу заподозрила, что не её дела внука вдруг заинтересовали, а есть что-то своё, чем не терпится поделиться.
- «Как дела?» Какие у меня дела – сам знаешь. Ты голову мне не морочь – говори, что у тебя опять стряслось?
- Ничего не стряслось. Просто позвонил, соскучился...
Х-м, соскучился. Ну, ладно, допустим. Бабушка с внуком поболтали минут десять: как в школе, как Ксюша. И баба Ася слышала в трубке, что рядом с Яшей шло какое-то шевеление, то есть кто-то там присутствовал, при ком Яша не хотел говорить истинную причину своего звонка. Наконец, (наверное, из комнаты все вышли), он тихо сказал:
- Я себе крысу купил.
– Где?
- В зоомагазине. Мы ехали с Женькой в маршрутке, попали в пробку, сидели-сидели, решили - пешком. Вышли, а тут «Зоомагазин», зашли – Женька говорит: «Рыбок поглядим». Я смотрю – крыса, спросили – сколько стоит, продавец: "Двадцать рублей". Мы и купили – он белую, я – чёрную. Назвал Хвостик.
– Самец?
- Нет. Сперва Женька взялся её пол определить. Глядел-глядел, не понял. Тогда я вернулся в магазин, и продавец сказал – «это она». Но я уже придумал имя, не стал переименовывать. Я что звоню – чем её кормить? Спроси у Алёши, у него, помнишь, был Кристик. И ещё – они сколько живут?
- Мама знает про покупку?
– Нет пока, я её в тумбочке держу, у себя в комнате.
- Ох, не оберёшься ты с нею хлопот! Они ж всё грызут напропалую и гадят неимоверно. Ладно, я тебе Алёшу сейчас позову.
Внук поговорил с Алёшей, узнал от него, что эти звери «всё едят, но хлопот с нею будет у тебя выше крыши» и отключился.
Алёша положил трубку и пошёл к матери:
- Крыса... Парню пятнадцать лет, а он себе крысу купил, как пятиклассник. Не с кем дома ему общаться, никто его не гладит, так он крысу будет сам гладить. Компенсировать тактильный голод...
Александра Степановна согласно покивала головой – да уж, это верно. С любовью в родительском доме у парня напряжёнка. Тут и крокодила заведёшь, лишь бы кто-то тебе был рад.

Глава сто пятьдесят седьмая – Яшка-заключённый

Тут опять раздался звонок телефона.
- О! Забыл, наверное, что-то, - Александра Степановна снова взяла трубку. – Алло!
- И сколько это будет продолжаться? – раздался резкий Альбинин голос. – Яша с вами полтора часа разговаривал. Я уже не могу, когда телефонные счета приходят. Я же не миллионерша!
О, …сссподи! Да что ж это такое?!
Баба Ася набрала воздуха в лёгкие:
- Во-первых, здравствуй, во-вторых, ничего не полтора, а гораздо меньше. И он же на стационарный телефон звонил, и ваш безлимитный тариф нисколько не пострадал. А если ты так реагируешь на его разговоры с нами, так отправь Яшу завтра к нам.
В ответ раздался железный тон:
- Нет, у вас дома никого нет.
– Я всё время дома…
- А куда вы к четырём часам уходите? Парень остаётся без контроля.
Александра Степановна смешалась – а куда она к четырём уходит? А! Так это ж раз в неделю на встречу с любителями литературы в библиотеку. Нет, ну надо же! Парню пятнадцать – и ни на минуту с него взгляд не спускай.
-Альбин, ты точно уже не того… Почему такой контроль за пятнадцатилетним?
- Я уже сказала, - твёрже уже некуда, но Альбина всё же сумела найти резервы, - Яша будет дома, под присмотром. А телефон мы отключаем, а то он всё время кому-то из вас звонит. Если он вам нужен, приезжайте сюда сами и общайтесь.
У бабы Аси сдали нервы:
- Отключай чего хочешь, твой телефон, - и она бросила трубку. Походила по квартире, восстановила дыхание и снова позвонила в квартиру Сухарёвых. На этот раз трубку взял Слава. Уже здороваясь, Александра Степановна поняла – не трезвый: слова во рту путаются и матерок проглатывается.
- Я насчёт Яши. Какие к нему и к нам претензии? Почему мальчишку к нам не отпускаете?
Слава, с трудом притормаживая готовое поминутно срываться словечко «бля», начал жаловаться:
- … он жизни никому не даёт, ему никто не нужен.
Бабушка принялась горячо возражать, что, мол, наоборот, что Яша себя очень несчастным и одиноким чувствует, что с ним надо бережнее, а Альбина на него всё время орёт…
- Да мы не знаем, что ему нужно, - до фальцета возвысил голос Яшин отчим. – Ни в чём отказа не видит. А ни в какие ворота! Теперь новая напасть – подружку себе завёл, а она ему рога с другом наставляет, так совсем… Всё время на телефоне висит, а выпустишь – не знаешь – дождёшься ли!
– Отдайте его хотя бы на время нам! – тоже на октаву повысила тон Александра Степановна. – Пусть у родных поживёт.
- Ага, - обиделся Слава, - а мы ему, значит, никто. Его надо в ежовых рукавицах держать, а вы ему потакаете. Он после вас нас вообще в упор не видит, - и бросил трубку.

Глава сто пятьдесят восьмая – «А бриллианты я тебе подарю обязательно!»

Ох, эта любовь в пятнадцать лет! Конечно, и Александра Степановна внука понимала, вспоминая, пусть и с трудом, себя в те годы. Но с Яшей что-то «не то» творилось.
- У кого у нас не было таких страстей, но мы ж таили в себе, переживали, – делилась она с мужем. - Он же рыдает. Всё же он очень испорчен: ведь ни в чём материальном у него отказа не было. А тут вдруг девочка не хочет с ним дружить, для него это шок – «как это? она ему нужна, а он её не может получить!». Я ему твержу: «она живой человек, у неё свои желания и пристрастия, значит, ты её чем-то не устраиваешь». Яшка – собственник, и его бесит, когда что-то ему не даётся, он этого не может терпеть. И всё на учёбе отражается.
От Альбины снова «поступила информация», высказанная сдержанно-напряжённым тоном:
- У Яши такие отметки плохие, поговорите с ним.
А внук только-только вчера попросил:
- Баб Ася, помоги мне записаться в гуманитарный лицей. А то мама говорит: «Куда скажу, туда и пойдешь», а я хочу туда.
И после расспросов Александра Степановна так себе поняла, что в том лицее Яшин друг лучший учится, и завуч – подруга друговой бабушки, то есть - протекция обеспечена. И это очень важно, потому что у Яши минус – он до сей поры стоит на учёте в комнате милиции. И бабушка с внуком уговорились в ближайший вторник идти вдвоём записываться в лицей. И вот тебе пожалуйста – оказывается, пойдёт бабушка с внуком-двоечником! Она велела позвать к телефону Яшку.
- Да, - раздался его голос.
– И что? – с места в карьер, напустилась бабушка на парня. – Я как буду в твоём лицее выглядеть, когда они про твои отметки заговорят?
- А что – отметки? – тут же ушёл в оборону Яков. - Нормальные отметки. Вечно мама гонит!..
- Короче – так, - не стала размазывать кашу по тарелке бабушка. - Насчет гуманитарного лицея, чтобы я пошла за тебя хлопотать, – забудь. У тебя, оказывается, стимул пропал, мол, какие бы ни были отметки, всё равно - примут. А что ты людей подведёшь – ты подумал? Ну, замолвит за тебя словечко перед директором другова бабушка, а потом он увидит твоё свидетельство, да ещё узнает про комнату милиции, скажет завучу – «вы кого приняли? Нам своих мало головных болей? Зачем этот отпетый да ещё и с двойками!» Одним словом, я с тобой в лицей не пойду. Учись нормально – тебя без протекции везде примут. Стыдно с твоей головой так учиться.

Больше про лицей внук не заговаривал, а в очередной приезд к «дедам» усиленно учил стихотворение «Анчар» и даже попросил бабушку его послушать. Они поговорили про эмоциональную окраску стихотворения:
- Баба Ася, смотри как здорово: «И человека человек послал к анчару властным взглядом». Прямо мороз по коже. Даже не рукой или словами, а взглядом. Можно вообразить, что это было за взгляд, что и слова не потребовались.
- Ну, не знаю… Могло ли быть так на самом деле, но – да, в стихотворении это звучит здорово: то есть такая покорность, такая преданность раба хозяину!..
Яшка помолчал, опустив голову, и вдруг спросил:
- Что я тебе, баба, обещал подарить, когда вырасту?
Александра Степановна не сразу поняла – с чего вдруг вопрос, но потом рассмеялась:
- Бриллиантовое кольцо и что-то из Германии привезти. Только ничего ты уже из этого не подаришь – бриллианты так дорого стоят, что, когда ты сможешь купить, они мне уже не будут нужны. Представляешь, я уже вот такая буду (она изобразила скрюченную старуху), а ты мне – бриллианты.
– Нет, - не желал подхватить шутливый тон Яшка. - Ты такая никогда не будешь, ты хоть какая будешь, всё равно весёлая. Я всё равно тебе подарю. Женщине хоть когда бриллианты нужны.
Бабушку так порадовал этот разговор, что когда внук уходил вечером, она поцеловала его и не удержалась сказать:
- Ты помни – я тебя всегда люблю.
– Я тоже! - и Яшка запрыгал вниз по ступеням.


ЭПИЛОГ

На этом описание Яшкиной истории завершается. Не потому, конечно, что она закончилась – дай Бог ему здоровья на долгие годы. История Яшкиной жизни будет продолжаться, и, уверена, будет она интересна, как история любого человека. Но вот это повествование – оно заканчивается, потому что Яшке, тому что в повести, вот-вот исполнится 16 лет. Он уже Яков – человек взрослый, и навряд ли ему понравится, если мы будем излагать его настоящую жизнь, которая когда-то станет историей, но когда это будет!
И можно только вкратце рассказать о том, что было после описанных в последних главах событий.
Яша сдал все необходимые зачёты и таки был принят в желанный лицей.
На следующие каникулы он съездил в гости к отцу в Израиль, там ему очень понравилось, но переезжать туда насовсем он категорически отказался: «Тут здорово, но я хочу жить в России».
В десятом классе в Яше проснулась серьёзная тяга к учению, и он стал усиленно заниматься. Мечтает продолжить учёбу в одном из питерских университетов.
Посмотрим!