В саду бегал маленький ребёнок, не старше четырёх лет. Неподалёку его родители сажали цветы, они уже несколько часов провели под этим палящим солнцем, высаживая ровные ряды семян, из которых скоро должны будут появиться тюльпаны, розы, фиалки, васильки, маки, хризантемы...
Вытирая пот со лба, отец позвал:
- Сынок, иди сюда, я покажу тебе кое-что.
Ребёнок, смеясь, подошёл к отцу и уставился на него большими глазами, полными удивления. Тот вложил в его ладонь крошечное семечко.
- Посади его здесь, - сказал он, указывая на место посреди клумб. Его сын, не понимая, зачем его просят посадить это семечко, повертел его в руках, а затем положил в рот.
- Нет, - улыбнулся отец, забирая семечко обратно. – Это не нужно съедать, его надо посадить вот здесь. Ну давай, копай ямку.
Взяв крошечную детскую лопатку, ребёнок начал копать. Когда яма оказалась достаточно большой, они с отцом положили туда семя, и закопали его.
- Через несколько лет, - говорил отец, ласково подбрасывая ребёнка на руках, - когда ты вырастешь и станешь большим, ты придёшь сюда, и увидишь, что дерево тоже выросло.
И он снова и снова подбрасывал сына, а тот радостно смеялся.
Прошло пять лет. Мальчик, который ещё недавно был почти младенцем, уже резво бегал по саду, играя с друзьями. Его родители сидели в беседке, и, наблюдая за ним, обсуждали что-то. Клумбы, расположенные аккуратным кругом, уже несколько лет подряд расцветали самыми разными цветами. Семечко тоже проросло и сейчас там, где его посадили, высился тонкий стебелёк, только начавший избавляться от юношеского зеленого цвета – ведь у деревьев тоже есть возраст, а значит, они так же, как и люди, бывают молодыми и старыми...
Этот стебелёк был ещё ребёнком – так же как и человек, который его посадил. Этот мальчик бегал по тропам, проложенным среди травы, вокруг клумб, мимо крошечного стебелька, даже не замечая его. Внезапно он наступил на зелёный стебель.
Деревце было переломлено, оно безжизненно лежало на земле. Родители мальчика стояли над ним, самого ребёнка, переломившего дерево, рядом не было. Внезапно он выбежал из дома, держа что-то в руках. Подбежав к сломанному дереву, он опустился на землю рядом с ним. Воткнув рядом со стеблем длинную палку, он начал привязывать дерево к ней, чтобы оно могло расти, пока не залечит свою рану. Родители улыбнулись этому.
Прошло ещё семь лет. На месте переломленного когда-то стебелька теперь высилась яблоня. Не взрослая, крепкая и высокая, нет... Это было молодое тонкое деревце, которое можно без особых усилий переломить, только начинающее расти... Но хоть, оно и было небольшим и молодым, оно уже поражало всех окружающих своей красотой – был конец весны, пора цветения. Вся небольшая крона яблони была усыпана снежно-белыми лепестками. Иногда ветер срывал несколько из них, и они падали вниз, на землю. А некоторые ветер уносил с собой, и уже нельзя было сказать, где они теперь... Может, они сейчас плывут по течению реки, а может, упали где-то в бескрайних полях, среди травы... А может, запутались в листьях других деревьев.
Тот, кто недавно был маленьким мальчиком, тоже стал юношей. Над его верхней губой уже начинали появляться мягкие светлые волосы, которые скоро превратятся в жёсткую щетину. С тех пор, как мы его видели в последний раз, его глаза изменились – в них появилось что-то новое... Сразу трудно сказать, что именно это было, да и вряд ли стоит пытаться это понять.
Юноша сидит под яблоней, которую он когда-то посадил. Его родители внутри дома. Рядом с ним сидит девушка в платье белого цвета, в тон белоснежной яблоне. Кто она? Я не знаю. Этого не знает никто, кроме него. И только он знает, зачем он привёл её сюда. Только он знает, что будет дальше, хотя и немного боится этого.
Он признаётся девушке в любви. Да, он привел её сюда именно поэтому. Он признался здесь, под белой яблоней, на белых лепестках, на закате. Девушка, улыбаясь, отвечает ему что-то, и он целует её.
Прошло десять лет. Яблоня выросла. Она была ещё не взрослой, но уже и не молодой. Теперь её ствол стал крепче и толще, но всё равно, он был достаточно хрупким. Она стала выше, но всё ещё ненамного превосходила человека, который когда-то посадил её. Но разве к этому она стремилась? К чему она, вообще, стремилась?
Она уже много раз покрывалась белыми цветами, и столько же раз они с неё осыпались. Сейчас было только начало лета, и она стояла, одетая в сочные зелёные листья. Где-то наверху, в своём гнезде, свитом среди ветвей яблони, пел соловей. На одной из ветвей стучал дятел.
Ствол был направлен вверх, но посередине слегка наклонялся вбок – о себе давал знать случай, когда беззаботный мальчишка наступил на тонкий стебель.
Этот мальчишка теперь носил бороду. Он пару лет назад закончил учёбу и начал работать. Девушка, которой он когда-то признался в любви под этим деревом, теперь была его женой, и у них недавно родился сын. Сегодня они приехали, чтобы снова провести под яблоней целый день. Они расстелили на земле большое полотенце, и весь день провели, играя с сыном, слушая птиц и разговаривая.
Уходя спать, юноша подошёл к яблоне и провёл по изгибу ствола, оставшемуся из-за него. Он словно извинялся перед яблоней, за то, что так поступил. Яблоня молчала – она не могла ответить ему, и не могла сказать, что не сердится на него за это. Постояв возле неё несколько минут, юноша ушёл.
Прошло ещё пятнадцать лет. За это время яблоня стала взрослым деревом. Теперь она гордо возвышалась над небольшими деревцами, посаженными уже после неё. В слишком жаркие дни она закрывала их от губительного для них солнца, в слишком сухие дни её корни питали влагой корни этих крошечных деревьев, только начинающих свою жизнь. В ветвях яблони поселилось ещё больше птиц, и теперь возле неё почти постоянно слышалось пение. Изгиб на её стволе остался до сих пор, но это не мешало ей расти вверх – это была сильная яблоня.
Юноша стал взрослым мужчиной. Его сын вырос и стал таким, каким когда-то был и он сам – молодым неопытным юношей, считающим, что он знает о жизни всё, что только можно знать. Теперь он часто бегал в этом саду, играя с друзьями. Но ещё чаще он залазил на деревья, и больше всего он любил яблоню. Он мог часами просто сидеть на ней и просто смотреть на бескрайние золотистые поля вокруг, слушая пение птиц. Сам мужчина, посадивший яблоню, конечно, не мог залазить на неё. Но он любил сидеть под ней, прислонившись к крепкому стволу
Прошло пять лет. Мужчина вновь пришёл к яблоне. Вчера умер его отец. С этого дня внутри у него словно что-то оборвалось. Он не знал, зачем он пришёл к дереву. Он просто хотел ещё раз посидеть в тени его кроны, прислонившись к нему спиной. Когда он пришёл к яблоне, то увидел, что она разбита молнией напополам. Её ствол был расщеплен, и две его половинки теперь уродливо торчали в разные стороны. Мужчина, устало сел... нет, упал на землю, и, прислонившись к стволу, закрыл глаза. По его щекам катились слёзы, которые впитывала в себя яблоня. По её полусгоревшему стволу тоже катились капли. Так мужчина провёл всю ночь.
Прошло ещё четырнадцать лет. Ствол яблони, в который ударила молния, зарос. Теперь на нём с двух сторон была видна длинная полоса, словно шрам. Дерево уже старое, ему почти шестьдесят лет. Листья на нём, хоть и остались зелёными, но не были сочными, как раньше. Жизнь из них уже почти ушла, и они не шелестели так весело, как раньше – теперь их шелест был похож на старческий шёпот. Многие птицы покинули яблоню, их пение уже не раздавалось рядом. Насекомые изъели старую кору насквозь. Яблоня продолжала стоять прямо.
Мужчина, уже пожилой, пришёл к своему дереву. У него не осталось родителей, жены, друзей. Его сын теперь жил своей жизнью, и это правильно – он не мог постоянно быть рядом с отцом, как бы этого ему ни хотелось. Теперь мужчина проводил больше времени рядом с деревом. Он сидел под ним, шепча что-то, известное только ему одному. Точнее, им двоим. Иногда мужчина подолгу водил своей шершавой ладонью по такой же шершавой коре, изъеденной временем и насекомыми. Дерево в ответ шелестело что-то своей желтеющей кроной.
Прошло десять лет. Седой старик пришёл к дереву, которое посадил шестьдесят с лишним лет назад. Дерево встретило его шелестом жёлтой солнечной листвы. Постояв несколько минут, старик сел. Начался мелкий дождик. Старик плотнее укутался в свой плащ. Он просидел так весь день. Когда наступила ночь, он остался сидеть под яблоней, которая убаюкивала его своей колыбельной.
Утром солнце осветило дерево и старика, лежащего под ним. Старик лежал, не шевелясь. Прошло несколько часов, пока его заметили какие-то люди, проходившие мимо. Вскоре старика унесли.
Яблоня не шелестела. Яблоня молчала. Со смертью друга исчезла нужда в этом шелесте. По шраму, который залечили слёзы боли друга, катились слёзы боли яблони. Она не шелестела.
На следующий день яблоня почернела. С неё осыпались листья, ствол начал сгнивать. Она умерла.
Вскоре то, что от неё осталось, срубили. Сын умершего старика сделал из дерева столик и поставил у себя в доме.
На этом столике стоял портрет его покойного отца, нарисованный простым карандашом.