"Событие,произошедшее с Вами
не пытайтесь описать тотчас же,
повремените… и тогда ОНО
получится объемней, ярче…"
( из опыта маститого писателя)
Май был холодным, дождливым. Работы было много, не передохнуть. И, вдруг, звонок: - Анечка. Для тебя путевка в Дом отдыха матери и ребенка, забирай своего Митьку и поезжай, не раздумывай.- Заманчиво, но много работы, не отпустят. Но, как ни странно, отпустили. Оставалось только уговорить Вадима.
"Я бегу по длинному, шаткому мостку. Доски под ногами
прогибаются, скрипят. Господи! Ну, неужели нет среди них ни
одной, на которой можно было передохнуть? Я устала бежать..."
Анин муж Вадим был ужасным собственником и свое любил держать при себе, но вынужден был согласиться: путевка льготная, да еще на море – «дар небес».
С мужем Аня жила как бы в параллельных мирах. Утром она, подхватив еще сонного Митьку, бежала сначала в детский сад, где его, ревущего, сдавала нянечке, а сама - на работу. А в конце дня забирала сына и, уже не спеша, они возвращались домой. Вадим же в это время только собирался на работу, он работал в театре. Так что расставание на пару недель ни для кого не было трагедией. Два дня заняли предотъездные хлопоты: купить билеты, собрать вещи, что-то зашить, докупить…
И вот вокзал. Сквозь мутное вагонное стекло красивый погрустневший Вадим уплывает вместе с перроном в одну сторону, а поезд, набирая скорость, в другую.
День. Ночь. Одесса. Мегафонный голос приглашает в автобус.
Здание Дома отдыха длинное, белое, двухэтажное на крутом берегу с небольшим парком перед обрывом. А за ним –море, мокрое от дождя, вздыбленное от ветра, и они вдвоем с сыном на этом крутом берегу, прижавшиеся друг к другу. Холодно и непонятно зачем они здесь, вырванные из своей привычной жизни.
Рядом с основным корпусом маленький уютный домик- круглосуточный детский сад, куда приехавшие родители могут сдать своих детей на все время пребывания с единственной заботой: забирать своих чад на кормежку. Вот раздолье для пап и мам!
-Куда же это Вы, милочка, с таким малолетним? Ведь в путевке ясно сказано: с четырех…
Обратно не отправили, пожалели и разрешили проживать вместе в двухместном номере на одной кровати, при условии, если соседка не будет возражать. Соседка Люба не возражала. Воспользовавшись свалившейся на нее свободой, она приходила в номер или поздно ночью или под утро.
Люди по-разному приживаются в новом месте. Иные, как вода: куда ее перельют, то она и заполняет. Аня с удивлением замечала, что буквально через пару дней все перезнакомились и объединились в большие и малые компании. А она все еще была в своем, привезенном сюда мире, и никак не могла вынырнуть из него. Она казалась себе невидимой, будто в шапке-невидимке. Было интересно наблюдать за всеми, но очень одиноко, как в пионерском лагере, который она никогда не любила.
Дни текли монотонно, упорядоченно. Аня вставала утром, одевала сына, спускалась вниз в столовую, затем они шли на детскую площадку. Обед. Ужин. Сон…
А кругом бурлила какая-то дикая, непонятная жизнь: кто-то лез к кому-то на балкон, кто-то терял и находил кого-то в кустах. Было такое ощущение, что приехавшие мамы и папы, сдав своих детей на хранение в детский сад, вспомнили свою бурную молодость и пустились ,как говорится, во все тяжкие.
На детской площадке Митька быстро обзавелся друзьями.
-Мам, я поиграю в войнушку и вернусь, ты посиди . Ладно?
Она сидела и ждала, и наблюдала: маленький, подвижный, легкий и шумный он был похож на мячик, который мальчишки как бы перебрасывали друг другу.
-Какой же он смешной и милый,- подумала Аня и, вдруг, заметила, что любуется им не одна. Эту пару она видела и раньше. Папа и сын. Видно было, что им хорошо вдвоем и что они серьезно подготовились к своему отдыху, захватив и мяч, и бадминтон. И веяло от них тем теплом, которое излучают обычно счастливые семьи.
-Если бы Вадим мог так играть с Митькой…-досадливо думала Аня, глядя как они увлеченно и весело играют. И вот они рядом, любуются ее малышом. Тогда она вылезла из своей шапки-невидимки? Нет… Этой встрече Аня не придала никакого значения.
Это было ЕГО приближение…
"…случилось самое страшное, самое
непонятное. Я даже в мыслях ничего
подобного не позволял. И, вдруг,...Ты. Все
перевернулось, временами казалось, что я
забыл все на свете. Даже сын, которого
люблю больше всего, как-то ушел на второй план…"
На следующий день, блуждая по парку. Аня с сыном набрели на другую детскую площадку, на самом краю обрыва. Качели, карусели и длинная скамья, обращенная к морю. На каруселях мальчик лет пяти и с ним чуть постарше девочка. Митька сразу ринулся к ним, и вот они уже играют вместе. На скамье, обращенной к морю, двое папаш. Познакомились, разговорились, обсудили и осудили разгульное поведение родителей. Сзади шумели дети, перед ними шумело громадное,неуемное море.
То ли эти благочестивые папаши, то ли море, с нежно пылающим закатом, но Аня впервые за эти дни расслабилась. А когда один из папаш, вдохновленный теплым вечером, запел негромко красивую украинскую песню, Аня даже подпела ему вторым голосом.
И тут же почувствовала неладное. Обернувшись, она увидела детей, весело крутящих карусель. Но их было двое… А Мити, ее маленького Мити с ними не было. А была сгущающаяся темнота. Так бывает на юге, вдруг- и сразу темно.
Обрыв, площадка, парк, заросший зеленью, за ним здание Дома отдыха. Где же он? Куда ушел? Аня бегала по аллеям парка и кричала:
-Митя, Митя!!! И слышала, как один из папаш, тоже перепуганный, бегал где-то вдалеке и тоже звал его.
Потерянная, растрепанная Аня вернулась в корпус. В коридоре, прислонившись спиной к закрытой двери их номера, сидел Митя.
Как он, такой маленький, нашел путь через парк? Почему ушел? Обиделся, что мама, принадлежащая только ему, распелась с чужими дядьками? Или просто устал, надоело ?
Аня и обнимала, и ругала сына.
Наверное это было очень громко и эмоционально, потому что из глубины коридора вышел кто-то и обнял ее за плечи: -Ну, все же кончилось хорошо? Успокойтесь, пойдемте к нам, я чай приготовлю. И был горячий, душистый чай с нехитрыми сладостями. И двое мужчин: большой и маленький развлекали их, отвлекая от случившегося.
С этого дня и началась у Ани жизнь в этом странном месте. Утром в столовой встречались с Вадимом (так его звали, вот ведь ирония судьбы). Он приветливо махал им со своего столика. А после завтрака они вместе уходили подальше от изведанных мест и открывали новые: то дальний пустынный пляж, то рощу с незнакомыми странными деревьями. А еще они придумывали на ходу разные игры. Мальчишки быстро нашли общий язык. Сын Вадима был года на два старше, ему нравилось опекать Митю, а егоза Митька тормошил его, завлекал в азартную беготню.
Вечером традиционный чай, настольные игры, тоже привезенные из Москвы. И проводы по длинному коридору до их номера, и расставанье после тихого:- Спокойной ночи, до завтра…- И даже не хотелось думать, что пройдет несколько дней и нужно будет прощаться надолго или навсегда и возвращаться к реальной жизни. Было тепло, весело, защищенно…
В тот вечер Вадим очень образно и смешно читал им какую-то веселую детскую книгу, потом они долго обсуждали планы на оставшиеся три дня.
-Ну, нам пора, Митюш, поднимайся, поздно уже.- Митька стрелой пролетел в коридор. Вадим стоял в дверях и улыбался. Аня шагнула навстречу этой улыбке…
Это был даже не поцелуй. Что-то огромное, по-детски щедрое, искреннее, благодарное и по-взрослому жаркое, страшное. Уже в номере, когда эта жаркая волна опала, и Аня вновь обрела способность мыслить, она с горечью поняла, что этих «семейных» посиделок уже никогда не будет. Они остались где-то там позади. А впереди разверзлась какая-то непонятная пропасть, и она, Аня, не то что прыгнуть в нее, даже заглянуть не сможет, не посмеет…
"…я совершенно забыл о жене, хотя по отношению к ней
это двойное предательство (у нас скоро будет второй
ребенок и очень скоро). Но, если бы ты пришла сегодня
вечером. Все ушло… Ты оказалась сильнее меня,
спасибо тебе…"
Утром Аня не спешила будить Митю, на завтрак они пришли последними. Столик Вадима был пуст, Аня даже вздохнула с облегчением. Митя, не понимающий, что же произошло, приставал с вопросами: -Где Сережа с папой? Они пошли гулять? Их надо найти!
Они искали и не находили. Ни на детской площадке, ни в парке, ни на холодном, безлюдном пляже. По узкой горной тропке подошли к обрыву. На самом его краю стояли двое: большой и маленький, они держались за руки и смотрели на море. И было в их застывших фигурах что-то непонятное, чужое, чего Аня не смогла нарушить.
-Ну, за обедом встретимся, пойдем. Притихший Митька пошел следом. В номере на маленьком столике у окна- букет алых длинноногих гвоздик, рядом конверт.
Вот и все… Больше она ЕГО никогда не увидит… Никогда…
Только вечером, уложив Митьку спать, Аня вскрыла конверт и вынула исписанный мелким почерком листок.
"Так, наверное, будет действительно все, Аннушка.
Я уезжаю… Поверь, так нам обоим будет легче и лучше.
Я просто не привык, не умею, да, пожалуй, и не хочу
ничего делить пополам. А отдать все – все равно не смогу.
Мне очень непросто сделать это… Может быть я еще долго буду
жалеть об этом. Но, так надо. И не только нам… Может быть мы
больше никогда не увидимся. Может даже, пройдет какое-то
время, совсем забудем это. Может…, хотя и маловероятно...
Это, наверное, навсегда останется, по крайней мере, у меня,
где-то в самых затаенных, самых «моих» клеточках… И все же,
теперь это уже не опасно, я скажу тебе: второй раз в жизни я
полюбил. Я мог бы сказать тебе очень много хороших и нежных
слов, но не буду… Слишком это тяжело…
Прощай, целую...Вадим
И еще… Я сочинил сказку про нас, красивую, но сказку…"
- Мама, ты плачешь? Почему ты плачешь?- Митька стоял перед ней босой в короткой рубашонке, и на личике его было столько страданья! Наверно он не знал, что мамы умеют плакать. Она прижалась к нему, отнесла на кровать.
-Спи, мама просто устала, видишь, как устала. Спи, все хорошо… Он заснул тихо и быстро. А Аня лежала и смотрела в белесый, мерцающий потолок. О письме она не думала. Зачем? Она сможет перечитать его и завтра, и через год… А сейчас нужно раствориться в днях вчерашних, чтобы по крупицам собрать все, что он оставил ей…
"Отхлынувшее после прилива море оставляет на мокром
песке водоросли, раковины, камешки… Прощальные
дары и напоминание, что оно здесь было…
Что оставил ты мне на прощанье?
Эти цветы? письмо? Воспоминания и боль, что будут
возвращаться вновь и вновь, постепенно слабея, пока не
спрячутся где-то в укромном уголке памяти?
Что ты мне оставил?"
Вернулась соседка Люба, крутым боком задела столик. Банка с цветами рухнула на пол, цветы разлетелись по комнате. И Аня с удивлением и ужасом увидела, что они все до единого оторвались от своих стеблей... Все до единого!
В тот момент Аня восприняла это как очередную потерю. Но, уже в поезде на пути к Москве она подумала, что это какой-то мистический знак: вот и ты, так же враз должна оторваться от того, что было или могло быть. Это больно, но необходимо…
Спасительная суета встретила ее в Москве. И снова утренняя пробежка в детский сад, снова бесконечные разговоры с Вадимом о семье: что есть семья, нужна ли она? А, если нужна, то кто в ней главный?... Жизнь продолжалась…
И, вдруг, уже в середине зимы, звонок.
-Аннушка…-голос тихий, теплый, с чуть заметной хрипотцой… Боль взорвалась где-то внутри, и Аня почти закричала в трубку:
- Зачем ты позвонил? Что ты наделал…
-Аннушка, постой! Я схожу с ума. Я каждый день думаю о тебе, и мне уже начинает казаться, что ничего этого не было. Что это был просто сон!-
-Это был сон,- сказала Аня каким-то не своим, чужим голосом…
«Я улыбку твою пронесу сквозь года
И оковы двух слов: НИКОГДА, НАВСЕГДА…»