Ну, кто не знает, из-за чего ссоры возникают? Правильно, из ничего! А что такое ядрёный мексиканский сериал? Правильно, тоже ничего... Вот из этого-то ничего мы с женой и поссорились... Я ей говорю:
- Как ЭТО можно смотреть?
«Ты меня любишь, Лючия? Да! Нет! Не знаю!.. В триста пятьдесят шестой серии скажу...».
- Сам-то, как уставится в телевизор, когда футбол, из дома всё вынести можно, не заметит. И, вообще, ничего ты не понимаешь в большой любви, - парировала супруга и в мексиканские страсти погрузилась.
Я только рукой на это махнул, и вышел из нашего митинского домика. Над Митино властвовал вечер. Зной, наконец-то, спал и лёгонький ветерок, едва прикоснувшись к уставшей от солнца коже, доставлял блаженство. Как будто ты входишь в тёплую, почти не ощущаемую телом воду, и хочешь, что бы это приятное ощущение не кончалось никогда...
Так я стоял на крыльце, и чувствовал, что раздражение уходит. «Да Бог с ними, с сериалами!» - уже думалось мне, кому что нравится... И тут хрипловатый деда Петин голос вернул меня к действительности:
- Эй, паря, подь сюда, семечки пощелкаем, только что пожарил.
И я, улыбнувшись своим мыслям, в предчувствии интересного разговора, спустился с крыльца и двинулся к соседской калитке.
- На, попробуй, еще они тёплые! – угостил дед, двигаясь на лавочке.
- Я, вот чего, Серёга, думаю, - и, отправил семечку в рот, аппетитно ею хрустнул. Выплюнув шелуху в аккуратный газетный кулёчек, продолжил дед Петя:
- Мы же семечки, получается, головой щелкаем, в неё же семечки кладем-то... Думаем тоже головой, значит, она - эта голова - и решила, мол, отдыхать пора. Семечки нужно пощелкать, расслабление опять же. Во как!
На что я, смеясь над дедовой философией, говорю:
- Семечки–то, релакс, оказывается.
- Чего это ещё, «релякс» какой-то? - он смотрит непонимающе на меня, и мне пришлось объяснять:
- Ну, это когда ты, к примеру, с баб Машей поругался, злой, а семечки полузгал и успокоился.
Он вытаращился на меня своими хитроватыми глазками и с догадкой в голосе говорит:
- Ааа, ты, видать, нашу ругань слыхал, да ведь? А всё эти сериалы, будь они не ладны!
« Вот тебе и здрасссьте, везде одно и тоже», - подумалось мне. Взяв добрую жменьку семечек, говорю:
- Думаешь, у меня лучше?
Дед понимающе кивнул головой, и, вдруг, оживившись, сказал:
- А я ведь одно время вообще смотреть-то на семечки не мог, не то, что в рот взять, во как!
- Чего это вдруг? - спросил я, а сам уже приготовился к очередной дедовой истории.
- Молодой я тогда был, вот как ты, или неет, моложе, моложе. Ну, значит, за труд меня в санаторий отправляют, я тогда в передовиках всё ходил, награду имею.
Тут черноватый дедов палец к небу-то и полез:
- Так вот, в Одессу, значит, на моря. Вот ты на море был? Ну, тогда кому я тут рассказываю. Вот, говорят, Чёрное море, Чёрное море, а мне как кто-то синьки в голову налил, когда я его в первый раз увидел. Дааа….
Тут он замолчал, видимо, вспоминая то время, но встрепенулся и продолжил:
- Время быстро пролетело. Стою я на вокзале с чемоданом, поезд жду, домой ехать. А тут ко мне мужик усатый какой-то подбежал, обнимает и орёт всё:
- Лёнька, друг!
- Я ему - мол, не Лёнька я, и знать Вас-то не знаю, отстал.
- Извините, ошибся, - говорит, да и ушёл. Я в поезд, когда сел, тогда только понял, чего он обниматься-то полез. Кошелёк он мой «наобнимал», хорошо, что паспорт и билет в брюках были. А ехать-то трое суток... А у меня мелочи на постель, да на чай, может быть... Еду сутки, другие. Все кушать собираются, я - в тамбур.
Вроде в вагон ресторан пошёл, а сам курю, голод перебиваю. На третий-то день купе опустело, еду один, в окошко всё смотрю. Волгу проехали, и в каком–то, не помню, городе бабка заходит. Пока расположилась, то да сё, потом семечки из большой такой сумки достаёт, и мне предложила. Ну, это совсем другое дело... Бабка мне про жизнь свою рассказывает, а я семечки наяриваю. Вот ты говоришь - «релякс», а для меня - манна небесная эти семечки были. Дааа… - дед замолк на минуту.
- Так мы и ехали, она рассказывает, да семечки всё подсыпает, пока были. А я успеваю только шелуху в кулёчек складывать. Потом, ближе к ночи, она вышла на своей станции, а на утро и я уже приехал. Это теперь я семечки лузгаю, а тогда долго на них смотреть не мог, перещелкал, видать. А бабку ту до сих пор вспоминаю, улыбается она там, поди, на небе, - дед опять замолчал.
- Ндааа, «релякс» получился, - сказал он и отправил очередную семечку в рот. Тут моя жена, вышедшая на крыльцо нашего дома, позвала меня, и я стал прощаться.
- Постой, ты это, на – «релякса» возьми, - сказал дед Петя, улыбаясь.
- Женщины - они ж, как птицы, любят, когда у тебя что поклевать в руке есть, - добавил он.
И я, в который раз удивившись дедовой прозорливости, и, всё ещё улыбаясь услышанной истории, пошёл к своей калитке.