Дыхание, которое только в первый, самый короткий момент ещё твоё и моё, и тепло, превращающиеся во влагу, о, великие превращения, губы, языки, и вот мы уже дышим вместе. Время потеряло линейность, оно перекручивается жгутом, выгибается упругой дугой, отделяющей всё остальное от нас, мы теперь по ту сторону. Ближе, ближе, ты начинаешь, как бы нехотя, расстегивать - развязывать нашу одежду, открывая нашу кожу этому воздуху, свету свечей в комнате за закрытыми шторами, еще чуть-чуть, ещё немного того, что считается твоим, приблизить, приласкать, вдохнуть, облизать, прижаться и не останется твоей стороны и моей. В это время мне кажется недостаточным просто быть с тобой рядом, обнимать тебя и отдаваться тебе, я хочу по-настоящему открыться тебе, впустить тебя куда-то дальше, вывернуться, переплеснуться через край, на котором благоразумно держусь, пока ещё держусь. И так естественно, что ты в какой-то тягучей, бесконечно нежной ласке вдруг делаешь мне больно, сам не зная причин, начинаешь тормошить меня, становясь ближе, только ты знаешь, как ближе к тому, что надёжно спрятано за узором из стонов, а порой и криков, и сломанных ногтей. Мы падаем друг в друга, в бездонные озёра чистейшей воды, оставляя на поверхности, всё дальше от себя, все объяснения, обиды, ожидание, и уже не поймёшь - где верх, где низ, где граница между «до» и «после», солоноватая кожа, руки, губы, твои, мои, наши, вечная жажда.
Я так хочу впиться в тебя, нежная моя, тонкая, чистая, вся-вся на моих ладонях, такая доверчивая, я вижу всю тебя, даже то, чего ты сама никогда не увидишь, кожа прозрачная, на левой груди-венка, огибает грудь и прячется под маленьким соском, к которому я опускаюсь, встаю перед тобой на колени, я касаюсь его губами, бережно, осторожно, и во мне оживают драконы и жгут меня изнутри, вот-вот дойдёт до рук, мне всё труднее сдерживать себя доводами разума, только бы не испортить всё, только бы ты не отпрянула, испугавшись. Нельзя, так нельзя, противление всякому насилию, да, гусеничка моя, я чуть не сделал тебе больно, не пустил в ход зубы, так легко, так хочется сделать тебе больно, подчинить тебя себе, переступить через запреты, ведь ты вся здесь, и кожа тонкая-тонкая, прохладная, дай свою влажную ладошку, вот так.
Ты придавливаешь меня своей тяжестью, мне жарко от твоего тела, душно от запаха твоей кожи, мне страшно, я боюсь тебя, потому что ты слишком близко, и это не обычный, обжитой страх, как в детстве перед темнотой. Привычная, знакомая территория, где всё давно известно, исследовано, исползано на четвереньках по чужим постелям, она осталась позади, а я оказалась за забором, там, куда нельзя, нельзя, потому что нельзя. И здесь у меня нет схем, нет тропинок, которые понятно где начинаются и известно, куда ведут, я двигаюсь на ощупь, я и не знала, что там что-то есть, пятое измерение, как рыбка в аквариуме, которую выпустили в реку, и вода здесь холоднее, и уже никак не вернуться, даже если затаиться, ничего не делая, всё равно тебя понесёт - закрутит, ой, мама, как же это. И всё это уже не секс, а какие-то древние обряды, приношение неизвестным богам, кровь на жертвенном камне. Как отклики того, другого огня, все огни - огонь, твой язык у самого моего основания, у начала всех моих начал, и это – не просто ласка, я открываюсь тебе, пускаю тебя к самым нежным губам. Ты не знаешь, не можешь знать, как это страшно - когда вот он ты, здесь, всё тело, тяжесть, и вдруг я начинаю терять тебя, твои губы, это невыносимо - терять тебя именно сейчас. И первая реакция – закричать, впиться в тебя ногтями, нет, не уходи, не сейчас, да никуда я не деваюсь, глупышка, вот он я, хочешь - вот мои руки, держись, я здесь. Да, руки, руки, я держусь за твои руки, обвиваю тебя, но и это не спасает, огонь уже подступил к нам, и я вся во власти завоевателя, нет, пожалуйста, не убивай меня, нет, нет, но крики бесполезны, мы связаны другими, более крепкими путами, и ты должен сделать то, что делаешь, сжимаешь мои руки за спиной, а глаза-то завязаны, я даже не знаю, ты это или нет, ведь обычные законы здесь не действуют, а барабаны продолжают бить вокруг нас, сотни ног пляшут всё быстрее, круг сужается, разукрашенные туземцы заворожено смотрят немигающими глазами, им-то, наверное, заранее известен конец, и ты всё быстрее двигаешься, и всё жарче твой член во мне, я уже не могу ничего поделать, теперь я вся - эти движения, весь мир свернулся в один большой фаллос и живёт во мне, извергается, и ответная волна перехлёстывает меня, и я, наверное, умираю, сердце колотиться, я одна-одинёшенька на этом камне, жар вокруг, он проходит насквозь и уходит выше, а я уже ничего не чувствую, уже нет ни тебя ни меня.
Возвращайся, девочка моя сладкая, нас уже прибило к какому-то берегу на обломках нашего корабля, мы оба живы, я с тобой, открой глаза. Первое, что я чувствую, это его губы, тёплые и такие нежные, медленные, значит – мир, и все драконы лежат убитые, а я жива, раз я вижу тебя, и ты гладишь моё голое тело, груди, ноги, живот, опираясь на локоть, и улыбаешься, мы вернулись, тик-так, потолок сверху, ты слева, я на диване, привет, как дела, кто первый в ванную, давай чего-нибудь съедим.
Январь 2003 года.