Карьеров из кожи вон лез, чтобы оправдать свою фамилию. Он, почему-то, считал, что она происходит не от латинского quadrare, то есть, квадратная форма, а от французского carriere, - успешное продвижение вперёд, и делал всё от него зависящее, чтобы вперёд продвинуться как можно дальше, и быстрее. Поэтому, когда перед очередными выборами, ему предложили стать агитатором, он, несмотря на то, что уже был пропагандистом и политинформатором, согласился.
Десять лет Карьеров состоял в Партии и знал, что, главное условие успешного продвижения по службе - не отказываться ни от каких партийных поручений. На его глазах руководителям прощали крупные производственные аварии, невыполнение планов угледобычи, и другие упущения в работе, но те же работники прощались с партийными билетами, если не могли организовать прополку кукурузы в подшефном колхозе, или, ненароком, срывали партийное собрание...
Ну, разумеется, партийные поручения выполнять надо, но это потом, позже, а сейчас, в данный момент, главное - не отказываться. Предвыборная кампания закончится быстро, надобность в агитаторах отпадёт, а в актив ему это зачтётся. В будущем...
И, чтобы это будущее наступило скорее, он тут же забросил парторгу наживку:
- Ты же знаешь, я не против. Даже с превеликим удовольствием. Общественную работу я люблю. Но я работаю горным мастером, у меня бригада, хожу по сменам... Эту нагрузку лучше повесить на заместителя начальника участка. У него времени, хоть отбавляй!
- Да, он, двух слов связать не может, какой из него агитатор, - возразил парторг.
- Заместителем же, как-то, работает, - сказал Карьеров.
- Вот именно - как-то, - согласился с ним парторг.
- Ну, не знаю... Тяп-ляп я работать не хочу, а хорошо - должность не позволяет. Выборы в Верховный совет дело большой политической важности.
- Ты мне лекции не читай. Это я без тебя знаю.
- Был бы я заместителем...
- Этот вопрос я решу. Слово коммуниста! Сейчас же иду к директору шахты. А ты дуй на избирательный участок, на инструктаж. Остальные уже давно там.
Так, в один день, Карьеров стал агитатором, и заместителем начальника добычного участка. Он одним из первых составил списки, сдал их на избирательный участок. Его фотографию поместили на стенд «Лучший агитатор».
Занимался ли Карьеров чем-либо между составлением списков и выборами, нам не известно. Да, это и не важно. А, накануне выборов, он лично разнёс по квартирам пригласительные билеты, поговорил почти со всеми избирателями своего участка, и предупредил, что будет оркестр, танцы и буфет с сухой колбасой, зелёным горошком, и конфетами в коробках. Не удивительно, что, к одиннадцати часам утра, проголосовали 99% его избирателей. Дело было сделано, и Карьеров, своей бурной общественной деятельностью, намеревался потеснить самого начальника участка, на которого уже было подано, не без помощи Карьерова, несколько жалоб в партком, за притеснение активистов участка...
Если бы Карьеров отнёсся к своему поручению, так, как его начальник, сработал бы похуже, будь его показатели не такими высокими, он сидел бы на избирательном участке вместе с остальными агитаторами, и не допустил бы того, что произошло. Но, он сработал отлично, показатели его были самые высокие, что отмечено в сводке, которая ушла в горком, обком, а, может, и в ЦК. Делать ему здесь больше нечего. Даже, если оставшиеся два человека не проголосуют, это не повлияет на общие показатели. И он попросил водителя дежурной машины подбросить его по такому-то адресу...
Когда обнаружилось, что, в целом по избирательному участку, не удаётся выйти на запланированные 99%, принялись изыскивать резервы. Проверили списки, выписали адреса, снарядили машину с урной. Поднимать процент отправились водитель дежурной машины, и убеждённый большевик, верный ленинец, неизменный участник всех избирательных кампаний, мордвин Мамонов. Первым, не проголосовавшим на участке Карьерова, оказался только что вернувшийся из командировки некто Петров. Он поблагодарил Мамонова за предоставленную возможность проголосовать дома, извинился, что не явился лично на избирательный участок, и они ушли.
Вторым был Абрамов Борис Сергеевич, восемнадцати лет от роду, голосует впервые. К удивлению Мамонова, открывший дверь хозяин, Абрамов Сергей Владимирович, клятвенно заверил, что все члены их семьи проголосовали одними из первых.
- Но, у нас списки! Вот, смотрите, Абрамов Борис Сергеевич.
- Да, я Абрамов, но никакого Бориса у нас нет. Сына зовут Константин, он проголосовал вместе со мной, жена тоже. А дочь, ещё несовершеннолетняя...
- Это Костик нашего Борьку в списки внёс, когда тебя дома не было, - проинформировало отца невинное, златокудрое, несовершеннолетнее создание.
- Борька - это кто? - недоброе предчувствие охватило Мамонова. Но Абрамов, медленно опустившись, уже сидел на полу, держась рукой за сердце... Жена принесла стакан воды:
- Борька - это собака наша, немецкая овчарка, - опрометчиво показала она на огромную собаку, с умными глазами, и торчащими ушами. Все были в замешательстве.
В то время, когда старший Абрамов не мог подняться с полу, придавленный вопросом «Как быть?», на члена избиркома Мамонова свалилась не меньшая глыба, в виде вопроса «Что делать?». Самым лучшим вариантом для всех было - замять это дело. Абрамов двумя руками ухватился за эту идею. Он, партийный работник, чётко представлял себе последствия этого нонсенса: попробуй, докажи членам горкома партии, что сын, шутя, внёс в списки для голосования немецкую овчарку! Он открыл шампанское, поставил на стол бутылку коньяку, закуску...
Лучше бы он этого не делал! Мамонов оказался старым, честным, добросовестным коммунистом, и квалифицировал действия Абрамова, как подкуп лиц, находящихся при исполнении:
- Вы, что, рюмкой коньяку хотите меня купить? - в волнении, он неудачно отказался от выпивки. «А там, на участке, небось, уже давно пьют», - подумал он, и пожалел о сказанном. Но, Абрамов понял его слова по-своему. Он вынул из кармана две сторублёвки:
- Да, да. Конечно, простите... Коньяк, шампанское, вам сейчас нельзя, вы при исполнении... Вот, возьмите, - он совал в руки Мамонову деньги. - Потом выпьете... или, что-нибудь купите, - растерянно лепетал он. Мамонов не успел взять деньги, как в комнату вбежал главный виновник, студент третьего курса института, Абрамов Константин:
- Я что-то пропустил? Что тут у вас происходит? - с порога, торжественно спросил он.
От досады, что не успел взять деньги, Мамонов набросился на Костю:
- Это кто же тебя научил, записать на выборы в Верховный Совет СССР фашистского кобеля? Отец? Мать? Директор школы? Или, заведующий кафедрой истории КПСС?
Мамонов был зол на него не столько за собаку, сколько за уплывшие из рук сто рублей, а, может быть, и все сто пятьдесят, если делить не поровну, а шофёру дать полсотни, которые, при этом щенке он, конечно, не возьмёт... А, на следующие выборы, он уже своего пса не запишет...
- А, может, тебе империалисты заплатили, чтобы ты дискредитировал советскую избирательную систему? - добавил он, ещё раз пожалев о пропавших деньгах. Старый большевик рассердился не на шутку. А, тут, ещё Абрамов некстати со своими деньгами при сыне, вместо того, чтобы выгнать его в три шеи, продолжает канючить, и совать в руки сторублёвки:
- Прошу вас, поставьте галочку. Я инструктор горкома партии, одну маленькую птичку, и инцидент будет исчерпан.
- Инцидент будет исчерпан, зато будет создан прецедент! Это, знаете, чем попахивает! Нет, я на такое не пойду, - Мамонов решительно хлопнул дверью. Правда, в коридоре он долго застёгивал плащ, перешнуровывал ботинки, даже сморкался и вытирался, но Абрамов с деньгами так и не вышел...
В этом конфликте было задействовано ещё одно лицо, о котором мы забыли: агитатор Карьеров. Блестяще проведя предвыборную кампанию, да и выборную, как он считал, тоже, в надежде на то, что жена ждёт его возвращения к полуночи, он решил заглянуть к своей подружке, на чашку кофе.
Он так и сказал:
- Пришёл на чашку кофе.
Открыл дипломат, достал банку растворимого кофе.
- Желательно с коньяком, - извлёк из дипломата бутылку коньяку. Поставил на стол:
- Но, можно и без кофе, - указал пальцем на коньяк, - с шоколадом! - И звонко бросил на стол плитку шоколада.
- Правда, к шоколаду больше подходит шампанское, - он извлёк из необъятного дипломата бутылку артёмовского.
- А это, чтобы не пропал коньяк, - он небрежно бросил на стол лимон и банку икры.
Подружка повисла у него на шее: именно за эти бравые шутки она любила Карьерова...
Повисев у него на шее, принялась хлопотать вокруг стола. Карьеров с упоением рассказывал ей, как он провёл предвыборную кампанию, «схлопотав за это должность зама», и как удачно сегодня провёл выборы:
- Так что, должность заместителя начальника участка, считай, у меня в кармане! От неё один шаг до начальника. А, тогда, я чхать хотел, и на агитаторов, и на пропагандистов, и на политинформаторов!
- Ты, прежде, получи эту должность, а, потом, будешь чихать!
- У меня фамилия - Карьеров! От этого никуда не уйдёшь. Костюм можно сменить, рубашку, галстук... А судьбу не сменишь... И, потом, парторг обещал. А, он у нас, молодец, слово держит. Так что, если не будет никаких эксцессов...
Этих слов Карьерову лучше бы не говорить...
Вернувшись на избирательный участок, Мамонов доложил о происшествии председателю избирательной комиссии, и дежурившему здесь же секретарю партийного комитета шахты. Советовались недолго: замять дело можно, но, если оно всплывёт, все останутся без партбилетов. Одно дело - недосмотр, низкая воспитательная работа, чья-то хулиганская выходка, и совсем другое - соучастие, скрытие.
Поехали за Карьеровым. Дома его не оказалось.
- Ушёл на выборы, в пять утра, - сказала жена.
- С участка он ушёл в двенадцать, а сейчас - двадцать. Где он может быть? - спросил Мамонов с такой злостью, будто Карьеров был виновен в том, что из его рук уплыли двести рублей.
Жена заволновалась, поехала с ними искать пропавшего мужа. Водитель помнил, куда его отвёз, но думал, что он уже дома. Поехали по тому адресу. Хотели отговорить жену, но она женским чутьём уловила приближающуюся беду, и без оглядки лезла ей в пасть, как лягушка к ужу...
Карьерова сняли сначала с подружки.
Потом с работы.
Затем, исключили из Партии.
Жена его выгнала, а подружка не приняла.
Карьера его была закончена.
Единственным утешением для него было то, что старшего Абрамова выгнали из горкома, а младшего - из института.
Одним словом, нонсенс.
Герой http://www.proza.ru/2009/12/25/396