Новое русло
В 70-х годах прошлого века затянувшаяся сильная засуха поставила под угрозу благополучие всей промышленности Челябинска и его населения. Решено было организовать сброс воды из озера Увильды в Баик, т.е. в Аргази, следовательно, в Миасс и Шершнёвское водохранилище. Это был тот редкий случай, когда затянувшиеся дискуссии по поводу таких намерений были пресечены решительным строительством канала, и несколько дней работы десятков людей положили конец всяческим пересудам.
В этот раз экипаж «Запорожца» состоял из трёх человек, включая, конечно и Михаила --- страстного рыбака, моего брата. Третьим был мой тогдашний шеф-фотоупругист М.В.А. Как это водится, затянувшаяся засуха с удушающей жарой накануне выезда сменилась внезапно на дождливую и прохладную погоду. Вопроса с маршрутом от трассы вокруг Увильдов к Баику для меня не существовало: наслышанные о канале, мы отдавали себе отчёт в том, что он не мог не пересечь упомянутой трассы, а наличие технологической дороги для строительной техники вдоль канала подразумевалось само собой разумеющимся фактом. Здесь ошибок не было. Просчитались мы в другом --- громоздкой технике строителей бездорожье было совершенно естественным, и внезапные дожди последних дней начались уже после того как большая её часть покинула зону строительства. Та заболоченная низина, которая располагалась всего в полукилометре от Баика, и о которой по причине длительной засухи я и мыслить забыл, оказалась «протоптанной» упомянутой техникой так, что в торфяной подстилке в сущности оставшейся ещё достаточно сухой появилась даже не колея --- появилось русло с глубиной, местами, выше капота автомобиля. Месиво вместо дорожного полотна из торфа и обломков древесины, веток и всего того, что строители использовали, вероятно, в качестве гати, оказалось для «Запорожца» вполне проходимым. Но вот на выезде, когда торф сменился на суглинок и дорога круто взяла вверх, без проблем не обошлось. Подталкивать машину и карабкаться вверх удавалось до тех пор, пока под колёсами был суглинок с мелкой каменной крошкой, но уже на взгорке, даже за водоразделом, где дорога теснилась между пнями, корнями и редкими придорожными деревьями, а под колёсами оказался сырой жирный чернозём, ехать оказалось невозможно. Протиснувшись вперёд ещё метров на пятьдесят и замяв о пень порог автомобиля, я счёл за лучшее съехать с дороги и продвинуться к берегу. Оказалось, что занятое нами место расположено очень удачно рядом с хорошим выходом на берег новоиспечённого канала и всего метрах в двадцати от его устья, т.е. от впадения его в Баик. Впереди была ночь, и нам следовало поторопиться с обустройством ночлега, хотя после работы окрест тяжёлой техники эта задача решалась сама собой: сухостой, лапник и свежесваленные стволы --- всего этого вокруг было в изобилии.
Всё утро следующего дня было занято подготовкой к рыбалке. Здесь возобладали традиционные пристрастия, и если Михаил занялся приманкой, удочками, а позже --- выбором подходящего места для ужения, то я подготовился к подводной охоте, уделив особое внимание на кукан. Что касается шефа-фотоупругиста, то ему было решительно всё равно, позавтракав со всеми, он занялся чисткой посуды, картофеля и изредка интересовался лишь вопросами тихой охоты. Поскольку, несмотря на дожди последних дней, погода стояла всё же тёплая, у костра мы не задержались. Самыми первыми потрясающими впечатлениями лично я был обязан собственно каналу. Мы остановились в таком месте, где его русло было аккуратно выдолблено в скальном основании: совершенно отвесные берега около метра-полутора, ровное дно на скальной породе и просматриваемые сквозь прозрачную воду Увильдов кварцевые жилы от берега до берега. И спокойное напористое течение этой воды завораживало. Шеф, не удержавшись залез в поток, встал прямо на его центральной струе, где вода чуть-чуть не закрывала его домашние трусы, и , потянувшись с истомой, громогласно заявил:---« Вот так, пусть теперь весь Челябинск моё добро пьёт!».
Ещё ночью, сидя у костра я вспоминал, что в первый мой визит на Баик, когда волей случая я оказался практически на этом же месте вся низина на противоположном берегу воспринималась как чрезвычайно заболоченный залив Баика. Старинное русло канала Демидовских времён было тогда отделено от неё невысоким земляным валом. И вся она была заросшей болотиной с нечастыми и небольшими оконцами свободной воды. Вспоминалось начало нынешнего периода засухи, когда эта болотина сплошь заросла аккуратными миниатюрными берёзками, источающими бесподобный аромат и поражающими не только свежестью зелени и плотностью зарослей, но равновеликостью всех этих, можно сказать, --- саженцев. Но вот сейчас, когда выбор места спуска в воду следовало обосновать с учётом печального опыта случившихся когда то блужданий, до меня не сразу дошло, что как ни мал был срок реального сброса воды из Увильдов, но этого оказалось достаточно, чтобы уровень её здесь заметно повысился, берёзки оказались затоплены и зрительно воспринимались уже совершенно иначе --- как бедствующая от наводнения берёзовая рощица. Мне в данном случае важным было одно: как и в прошлые годы южная, параллельная ЛЭП граница этой рощицы определяла по сути некую стартовую для подводного охотника линию за которой и начинался Баик с беспросветно заросшим водорослями на всей его площади дном. Но именно помня о проблемах с поиском фарватера между верхушками холмов образованных водорослями и поверхностью озёрной глади, я решил, что спуск в воду лучше всего найти на берегу канала. По нему вполне можно было выйти на открытое пространство Баика, надеясь с большой долей вероятности на положительный эффект от общего подъёма уровня воды. Первый свой выход на подводную охоту я так и осуществил. Но за всё проведённое в воде время мною не было замечено ничего интересного, хотя прозрачность воды стала значительно лучше, а при впадении канала с его новообразованным руслом в Баик можно было наблюдать некое подобие буруна, который не отличался сколько-нибудь впечатлительными размерами, и был обязан своим появлением превышением уровня плоского дна канала над дном озера. Далее за областью возмущения потока некоторое расстояние под пловцом можно было наблюдать песчаное дно.
При втором выходе я уже руководствовался идеей поплавка, рассуждая таким образом, что поток сам вынесет меня в «стремнину» на открытом пространстве озера, поскольку существующий на его дне старый канал невольно ориентирует транзитный поток воды в Аргази. Поэтому собственно начало охоты свелось к тому, что я неподвижно, точнее, --- не шевелясь, расположился в центральной струе потока в 5-6 метрах от впадения его в озеро и в этом именно положении «поплавка» отдался течению.
Конечно, ни о какой «стремнине» в классическом понимании этого явления и речи быть не могло, напротив, течение и без того слабое в канале, по выходе потока в озеро даже и ощутить было невозможно. Тем не менее, переместившись минут за 10 метров на 50, я вдруг оказался над подводной частью старого канала, т.е. над неким рвом с довольно крутыми стенками, поросшими в обозримом далеке хилой растительностью. Дно рва совершенно тонуло в серо-зелёном сумраке, а дальше … Дальше началось такое, что «ни в сказке сказать, ни пером описать»! Продышавшись, послюнявив стекло маски, чтобы не запотевала и, проверив не перепутался ли линь гарпуна со шпагатом на кукане, я нырнул к самому дну рва и заскользил вдоль него по течению. Смотреть вверх было неудобно. Но эта точка зрения завораживала необыкновенно: со стен рва вверх тянулись стебли водорослей с редкими ланцетовидными листьями, которые располагались с довольно большими интервалами. Впрочем найти стебли удалённые друг от друга более чем на метр было невозможно, как невозможно было рассмотреть в белёсой вышине вершины этих стеблей. Напротив, ошеломительно было видеть, что почти у каждого из упомянутых стеблей где то вверху колебались телами в такт подвижкам воды и шевелили грудными плавниками, изредка --- хвостом, очень упитанные щуки. Как оказалось, там и тогда они были совершенно непуганые, и я, методично продвигаясь вдоль рва, очень скоро был вынужден повернуть назад, поскольку перемещать на себе кукан с громадной по всем понятиям добычей стало физически невозможно.
Городские жители в большинстве своём не избалованы свежей рыбой. Поэтому мы сделали на ужин царскую уху, утром наслаждались ещё и ухой и рыбой, а в обед почувствовали такое пресыщение, что так и не смогли осилить оставшегося щучьего мяса. До сих пор, вспоминая ту охоту на щук, я могу сопоставить с ней только вылазку сделанную мной «на спор» на Еловом. Видимость в воде этого озера всегда оставляла желать лучшего, и это послужило причиной спора о возможности удачной охоты. Выиграл этот спор я только потому, что выбрал закатное время, а для стрельбы всякий раз нырял так, что щуки оказывались сверху среди листьев водорослей, когда они замирали ни то греясь в лучах солнца, ни то выбрав место для засады. Важно, что им в свою очередь смотреть вниз было и темно и неудобно.
Осталось только добавить, что в череде других событий этой поезди на Баик только одно ещё осталось в памяти своей необычайностью. Когда в следующий раз я в той же манере «поплавка» отправился на охоту, меня заинтересовала чрезмерная подвижность песчаного дна по месту впадения канала в озеро, т.е. сразу за «подводным буруном» о котором я упоминал раньше. Каково же было моё изумление, когда без каких бы то ни было затруднений я убедился в том, что подо мной плотная стая ершей, настолько плотная, что истинного дна мне увидеть так и не удалось.