Те из вас, кто служил в советских Вооружённых Силах, конечно помнят, какая огромная армия замполитов, освобождённых парторгов и комсоргов безуспешно пыталась конвертировать наше либидо в любовь к Родине. Но непобедимое влечение к противоположному полу толкало нас на самоволки и другие неуставные деяния.
Я в самоволку не ходил. Девушка моих грёз жила совсем в другом городе. Почти каждый вечер я, сидя в своей радиорубке на катере, писал ей длинные нежные письма. Иногда она на них коротко и сухо отвечала. Я был не в её вкусе.
На нашем катере служил моторист Коля Маркин. Я о нём писал в своём рассказе "Кок". Коля отрастил себе роскошные пшеничные усы, которые замечательно гармонировали с его широким добродушным лицом. Может быть кто-то помнит советский плакат "За высокий урожай", где изображён большой мешок с зерном, верхняя часть которого плавно переходит в улыбчивое лицо с пышными усами из золотистых пшеничных колосьев. Если надеть на этот мешок матросскую форму, будет портрет Коли Маркина.
В отличие от меня, Коля писем девушкам не писал, а предпочитал прямые контакты с ними. В нашем дивизионе был такой порядок: если катер уходил в море на целый день, то личный состав катера имел право не выходить на обязательную вечернюю поверку, а мог сразу после ужина ложиться спать в кубрике. Дежурный по части после поверки заглядывал через люк в кубрик, видел при слабом свете синей ночной лампочки, что все спят на своих койках, и уходил успокоенный в свою дежурку. Коля после ужина заглядывал ко мне в радиорубку и говорил: "Юрка, сделай человека". Впрочем, я и так по его парадному виду понимал, что Коля намылился в самоволку. "Человека" я делал мастерски: укладывал в койку всякое шмотьё, чехлы от приборов, придавал этой куче форму спящего человека, который натянул одеяло на голову - в кубрике зимой довольно холодно. А Коля известным ему ходом (и не только ему) просачивался за пределы части - и был таков! К утру аккуратно возвращался, наполняя кубрик ароматами свободы.
На моей памяти к замполиту нашей части несколько раз приходили разгневанные жертвы колиного очарования: "Обещал жениться, я ему дала щедрые авансы, а он исчез". Уставший от жизни, в том числе от последствий колиных похождений, наш замполит майор Онуфриев вызывал к себе Колю и начинал его вяло воспитывать. Коля был на всё согласен, даже жениться на покинутой подруге! Только дайте отпуск (на свадьбу полагался трёхдневный отпуск). Замполит выписывал Коле отпуск, и тот исчезал на три дня. Потом выяснялось, что Коля весело провёл свой свадебный отпуск вовсе не там, где намечалась его свадьба.
Чем закончились колины романтические приключения, я не знаю. Вскоре я демобилизовался, потом женился - совсем не на предмете своих грёз, а гораздо счастливее - и забыл события своей воинской службы. Сегодня почему-то вспомнил про Колю Маркина. Надеюсь, у него в жизни всё хорошо сложилось. Дай-то Бог!